ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Валентин и Валентина в чужой маленькой комнате. Это комната Катюши, соседки.

Валентина лихорадочно наводит порядок, хотя и без того все, кажется, на месте. Валентин в рубашке, она бросает ему его свитер.

Оба их монолога могут быть обращены друг к другу, но Валентин может обращаться и к кому-то из друзей, скажем, к Бухову, или просто к зрителям.

Он. Я ничего не понимаю! Всю неделю ты потихоньку уносила в портфеле вещички из дому, прятала их здесь, мы оба смеялись, хотя мне, ты знаешь, неприятна была эта конспирация. Вчера ты на все решилась, не пошла домой, послала туда Тамарку, что ты, мол, не придешь ночевать. Мне тоже не понравилось: потому что надо было пойти нам вместе, самим все сказать… Но ладно! Ты решилась, и тебе стало легко, вспомни, какая ты была веселая!.. Ты была прекрасная вчера, смелая, простая, – кажется, никогда я тебя такой не видел. И я прибежал, сказал обо всем маме. И как она реагировала? Она хоть чем-то показала, что ей тоже нелегко? Она просто поцеловала тебя и сказала: ничего не бойся, если решили. Так? И нам было страшно, но весело. И мы еще помчались на концерт, слушали музыку, ты мне купила апельсин в буфете… И я привел тебя в эту комнату. Куда же я мог тебя привести? И что ты теперь мечешься? Ты же знала, куда идешь, ведь так? Ты на минутку испугалась, когда увидела здесь свет, но это горела настольная лампа, для нас… Это мать взяла ключ и все устроила. И даже положила для тебя свою ночную рубашку – самую лучшую, между прочим, какая у нее есть. И вчера у тебя хватило души оценить это, быть благодарной матери… И ты обо всем забыла, вспомни, как ты забыла и ничего не боялась!.. Никто не пришел, никто нас не тронул… Зачем же, а? Ты понимаешь, что теперь уже не кто-то другой, а мы сами можем все испортить? Почему ты стала такой? Что случилось, Валя?

Она. Да-да, все так. Я счастлива и никогда не забуду эту ночь. Но неужели ты ничего не понимаешь? Я думала, что ты и я – одно, что ты все ощущаешь так же, как я, и не надо даже говорить и объяснять. Но, видишь, каких-то вещей и ты не понимаешь, и мне страшно от этого, потому что тогда остаешься одна… Неужели ты не понимаешь, чего мне стоило это «вчера»? Мы перешли Рубикон, как ты сказал, но ты историк, а не вдумался, что ли, в то, что значит перейти Рубикон? А чего мне стоило таскать потихоньку вещи из родного дома? Тебе не нравилось, но что ты мог предложить? Купить мне все новое, все другое?.. И я не могла иначе. Я уже погрязла в этом вранье! Ты сейчас будешь меня презирать, но я не посылала Тамарку, я тебя обманула. Я сама позвонила домой из Концерта, пока ты курил, я сказала, что готовлюсь к зачетам у Сонечки и, может, заночую, а телефона у Сонечки нет. И нарочно дула потом в трубку, как будто телефон сломался… Прости меня! Но я не могла им сказать, не могла, что хочешь со мной делай!.. И думаешь, мне легко было, когда твоя мама меня поцеловала, а я знала, что вру, что я не так пришла! И эта рубашка жгла меня потом как огнем!.. Я хотела тебе сказать правду, но ты был такой счастливый, что я уже не могла, я решила нести эту ложь одна… Ты понимаешь, чего мне стоило быть веселой?.. А этот дом? Эта комната, где стоят твои фотографии, куда мы пробирались на цыпочках? Думаешь, мне приятно? Я за всю жизнь ни разу не ночевала вот так, в чужом месте, а теперь у меня больше нет, больше не будет моей комнаты, моей постели, зеркала, моих вещей, книг, моих детских кукол – ничего!.. Думаешь, это легко? И главное, кто я здесь? Я просыпаюсь в чужом доме, куда каждую минуту могут войти, я боюсь выскочить на секунду даже в коридор – все страшно, стыдно, опасно! Все чужое, чужой запах… Катюша тебя просто любит, она уехала и отдала свой ключ, но, думаешь, я не чувствую ее присутствия, ее взгляда?.. Ужас! Это же ужас, если вдуматься!.. И все это я, все это происходит со мной, с маменькиной дочкой, с бабушкиной Аленькой, с чистюлей, – я же брезгливая, я даже газировку не пью никогда на улице. Бог ты мой!.. Вот что такое любовь, вот она какая, я поняла! Любовь – жестокая и беспощадная вещь, она ничего не щадит, она как пожар на страшном ветру. Она входит в нас словно чума, и нельзя вылечиться. И мы – уже не мы, от нас остается только оболочка: в нас вселился, и размножается, и пирует сумасшедший микроб, который мы бессильны остановить со всей нашей наукой, техникой и мудростью. И если выживешь, излечишься, все равно будешь в шрамах. Где я? Кто я? Разве это я?.. Что это? (Пугается звуков, вдруг донесшихся из-за стены.)

Мы вновь попадаем в квартиру Валентина, в ту же кухню-прихожую. Лиза хлопочет у плиты, а в комнате, за столом, сидят: Рита, ее подруга, тоже проводница, удалая женщина лет тридцати, и с нею ее знакомый, Володя, с гитарой, добрый и хмельной малый.

Володя (с пьяным обаянием). А я потерпекораблекруше… ни-е! (Играет.) «Лиза, Лиза, Лизавета, я люблю тебя за это…» Лизочка! Иди сюда! Ты хороший человек!..

Рита. Да что ты нам тренькаешь, старомодина? Ты нам Окуджаву давай! Высоцкого! Евтушенку!.. А ну-ка! Можешь? (Поет.) «А снег повалится, повалится»…

Володя (подпевая). С необ… с необыкновенной быстротой!

Рита (смеется). Чучело ты сибирское! Поглядите на него! Усохнуть! Пой: «И я прочту его конверт»…

Лиза. Да не конверт, Рит! «В его канве»!

Рита. Да ну, в канве! В какой еще канве! Играй, пугало. (Поет.) «И снег повалится, повалится…»

Володя (поет). С очень большою быстротой… (Улыбается.)

Рита. Да ну тебя в прорубь! Все портишь!.. Ну что губы-то распустил? Выпей!..

Володя. А где Лизочка? Хороший человек…

Рита. Ты смотри! Он на тебя, Лиз, глаз положил. Да встряхнись, дядя!.. (Лизе.) Подруга, веришь, вчера полвагона споил! Гулял как не знаю кто! «Горячее сердце» смотрели? Э! Да вы разве чего смотрите? И для кого только театры сделаны! Я вот везде хожу! Я Олега Ефремова вот так, как тебя, видела!..

Володя. А я потерпекорабле…

Рита. Да соберись, сказали, голубь!.. Веришь, подруга, я вчера по коридору ползала, десятки его собирала, он их так, веером… Эй, сибиряк! Чего ты там строишь-то?..

Володя. Спокойно, девушки! Мы такое строим… Мы – буренцы, буровики!.. А ты кто?..

Рита. Здрасте! С добрым утром!..

Володя. А! Ты, Риточка, проводница… А Лиза где?..

Лиза (отходит от плиты). Вот я, вот! (Раскраснелась, миловидная, молодая.) А что ж это никто у нас не поет, не пьет! Володя! Это не дело!

Володя. Лизочка!..

Рита. Видала? Глянулась ты ему!.. Ну-ну, ты руками-то не рассуждай! Ну, чучело! (Смеется.)

Володя. Нет, спокойно, я, конечно, потерпе…

Рита. Да ладно тебе, «потерпе», «потерпе»! Аккредитивов еще полон бумажник! И за что им только такие деньжищи отваливают, а?..

Володя. Не в этом дело… Мы – историческое явление. Сейчас мы, конечно, немножко того, но мы в отпуску. А вообще мы добываем сибирскую нефть, Лизочка, мы ее добываем! Мы, Лизочка, можем все!..

Рита. Ну, мне уйти, что ли, совсем?

Лиза. Володя, Володя, я понимаю… Закусите!..

Рита. Да у нее сын с тебя, дядя! Да еще двое! Чего пристал? Приставай ко мне, у меня нет никого!..

Володя. Нет, я Лизочку уважаю!..

Лиза. Володя, Володя!.. У меня сын женится! (Рите.) Может, разбудить их, позавтракают пускай?..

Володя. И замечательно, пускай все женятся!..

Рита. Не трогай, пусть… Да тише ты!.. Неужели такая любовь, Лиз?..

Лиза. Что ты? Я ж тебе говорила: вчера прибегают оба, сами не свои. Мама, говорит, она из дому ушла, что нам делать? Ну посуди, что мне-то? Не выгонишь же!.. Ее-то мать и встречаться ей с моим не велит, совсем уж!..

Рита. Уж твой Валя им нехорош – не знаю, какого еще рожна надо! У тебя золото, а не сын! Не голова – Совет Министров.

Володя. За сына – давайте!.. У меня сын, я сам сын…

Лиза. Я ж вижу: они до предела дошли! Еще натворят чего!

Рита. Что ты!

Лиза. У них там не шала-бола, мать-то не обманешь! Его так и несет, как на крыльях, она тоже – глядит вокруг, а сама не видит, не слышит! Студенты ведь, книжек набрали в голову, все стихи да музыка, он лучше не поест, а цветочек ей на полтинник купит…

Володя. Полтинник? Что такое – полтинник?

Рита. Любо-овь!..

Лиза. Не говори. И что это будет – не представляю себе! Но тоже – травить их, ломать, сама знаешь…

Рита. Ой, знаю я это, подруга! Не дай бог!..

Володя. Любовь должна быть всегда! А то б никого не было.

Рита. Да помолчи ты, тайга!.. Я уж любила, любила и натерпелась через эту любовь, не тебе говорить, и били меня, и мучили, и чуть насовсем не убили, а я как дура, ей-богу! Как в кино про любовь, в театре или по телеку – умираю! А как понравился человек – не могу, и все! Да вспомни, говорю себе, дура ты проклятая, вспомни, сколько ты натерпелась, сколько слезонек пролила, сколько кровушки твоей на эту любовь ушло, словно на войне всякий раз побываешь и вся израненная ворочаешься! Говорю себе, все знаю, а сердце: тук-тук! Тук-тук! И уж руки сами собой глаза намазывают, чулки натягивают, все самое лучшее на себя, самое чистое, а сердце поет, и бежишь к нему, и стоишь перед ним, сукиным сыном, как девушка, как будто в первый раз. Ах, Лиза! Пока жива буду, пока морщинами не испекусь, пока руки-ноги и все такое на месте, буду пить я эту отравушку, потому что слаще нет ничего!

Володя (восторженно). Кораблекруше!..

Рита. А ты не слушай, пень еловый! Что глаза-то выкатил? Пой! Гляди, какие бабы сидят, любви ждут, а вы все водку трескаете, идолы! А потом храпите, как слоны, пока бабы рядом маются!..

Лиза (смеется). Ой, Ритка, да ну тебя!..

Рита. Да чего да ну! Пускай любят! На любви земля крутится! Лишь бы подлая какая не попалась: хорошим ребятам вечно змея достанется!

Володя. Это железно, это…

Лиза. Я сама думаю: тонковатая она, слабая еще, как рюмочка, как она в трудностях-то окажется!..

Володя. В трудностях надо… Мы знаешь в каких трудностях!

Рита. Да ладно тебе! Не знаешь ничего – не встрюй!.. Играй давай, старомодина! И выпьем-ка за любовь! За ребят твоих, Лиз! Дай им бог счастья, а жэк – квартиру! (Пьет.) Пой, валенок!..

Володя (с ходу). «Вись снег повалится, повалится…»

Рита. «И я прочту его конверт…»

Лиза (тоже подхватив). «Что моя молодость повадится…»

Они поют. Валентин и Валентина продолжают разговор.

Он. Ну чего ты боишься, чего? Ты не веришь? Тебе не нравится моя мать? Наша жизнь, Катюша, ее комната?.. Что с тобой? Неужели ты думаешь, что жизнь будет предлагать нам и давать только то, что нам нравится? А самим-то надо что-нибудь делать?.. Зачем ты все портишь? Врать не надо, и совесть будет на месте! А то все норовят, вроде твоей мамы, чтобы и волки сыты и овцы это самое…

Она. Не хами…

Он. А ты не дрожи! Боишься – не делай, а сделала – не бойся!

Она. Тебе легко говорить! Ты парень.

Он. Ну, еще скажи какую-нибудь пошлость! «Поматросил и бросил» или что там говорится в таких случаях? Почему мне-то легко? Разве я не с тобой, разве я хоть чем-нибудь предал тебя? Ты до того боишься, что уже и мне не веришь!..

Она. Зачем ты-то меня еще хлещешь?

Он. А ты провожай моряков на аэродром, валандайся с женатиками, как твоя сестра, – тогда тебе ничего не будет. Все шито-крыто!..

Она. Ты с ума сошел, что ты говоришь!

Он. Валя! Валечка!.. Мне плакать хочется… Нет, я никому тебя не отдам! Что ты хочешь?

Она. Я ничего не хочу. Надо идти. Я каждую секунду ощущаю, как они там мечутся, что они думают… Они могли уже поехать к Соне! Понимаешь? Сегодня суббота… Ох, боже мой!..

Он. И ты пойдешь?..

Она. Валя, ну а как же?

Он. И ты придешь как ни в чем не бывало, и обманешь их, и сядешь пить чай?

Она. Не говори так!.. Мне страшно, пойми!.. Я одна, я одна!

Он. Одна? Ну спасибо!..

Она. Тебе не понять. Я одна! Боже, как страшно!.. (Плачет.)

Он. Кукла!

Снова звуки песни. Рита, Володя и Лиза поют. Там, у них, раздается звонок в дверь. Лиза, продолжая петь, распахивает дверь широко и весело. На пороге стоят Мать Валентины и Женя.

Валентина в ужасе закрывает лицо руками.

Женя. Здравствуйте. Простите, что потревожили.

Лиза. Здрасте. Что вы, пожалуйста!.. Извиняюсь, это мы так, ради субботы, у подруги день рождения. Да заходите!..

Мать. Да, весело, во дворе слышно.

Женя. Нет-нет, спасибо, мы на минуту… Скажите, у вас Вали нет? Я ее сестра, а это мать… А вы мать Валентина, да?

Лиза. Ой, это вы! Извиняюсь… Здравствуйте. Да заходите!

Мать. Здравствуйте!

Рита (из комнаты, хохоча). Подруга! Ой! Иди сюда! Глянь, что он делает! Пусти, черт, тундра серая!.. Ой, умру!..

Лиза (захлопнув дверь в комнату). Извиняюсь…

Женя. Да не беспокойтесь, мы сейчам уйдем. Просто Валя…

Мать. Она ведь у вас бывает?..

Лиза. Валя?..

Мать. Да. Она моя дочь. Понимаете?..

Лиза. Да. У него много вообще друзей приходит.

Мать. Вы понимаете, она не ночевала дома, и в последнее время…

Женя. Мама, спокойнее…

Мать (не слушая). …их увлечение, вашего сына и моей дочери… Вам известно, что у них увлечение? Или ваш мальчик скрывает это от вас?

Лиза. Нет, я слышала вообще…

Мать. А он дома?

Лиза. Он?.. Он вообще-то грузит в субботу, на станции…

Мать. Грузит? Разве он не студент?..

Лиза. Нет, студент, как же! Студент… Подрабатывает… У меня ведь их трое, две девочки еще…

Женя. Мама, может, она действительно у Сони, и мы зря?..

Мать (Жене). Оставь с Соней! Вы еще только думаете что-нибудь сделать, а мать уже за неделю знает, что и как!.. Да, я слышала, что у вас трое детей. А вам известно, что наши дети, ваш сын и моя дочь, чуть ли не жениться собираются?..

Женя. Мама!

Мать. Оставь!.. Вам известно?

Лиза кивает потупясь.

Ах, так!.. И что же, вы считаете это возможным?

Лиза молчит.

Вы считаете возможным, если они в этом возрасте сломают друг другу жизнь, бросят учебу и все прочее?..

Лиза. Да я ж тоже говорю! Ни кола ни двора, помощи ждать не приходится…

Мать. Они же дети! И разве не наша обязанность оградить их, уберечь от ошибки?..

Лиза. Ну! Погуляли бы, коли так, а жениться-то зачем?

Мать. Вот именно! Ну представьте себе: поженятся они, будет ребенок. Где им жить, на что, как?

Лиза. Не дай бог! Но им разве прикажешь? Они вон умные какие, все сами, ничего не слушают…

Мать. Но мы же не можем сидеть сложа руки и смотреть, как они гибнут?

Лиза. А жалко их тоже, сердце кровью обливается. В клетку-то их тоже не посадишь, все равно… Любовь ведь у них.

Мать. Любовь! Просто поразительно! Ну откуда? Ну какая любовь, ей-богу! Распустились все, всё позволено! Если бы это действительно было серьезно…

Дверь открывается, на пороге – Володя.

Володя. Лизочка, я потерпекорабле…

Лиза. Ой, погоди, куда ты? Иди, иди!..

Володя. О, какие люди!.. Мадамы!..

Лиза. Володя же, Володя!.. Рита, возьми его…

Володя. Я, конечно, потерпе… но для вас…

Рита (выходит). Эй, идол медвежий!.. Ух ты! Извиняюсь! Здрасте!..

Женя здоровается, Мать молчит.

Лиза. Рит, возьми его! Слышишь?..

Володя. Прошу… к нашему… салашу!..

Рита. Сейчас! Идем, идем! Да идем, кому говорю-то! (Силой тащит Володю.)

Мать (Жене, тихо). И вот в этот вертеп она ходит!..

Женя. Ну мам!..

Лиза (виновато улыбаясь). Разгулялся! Не остановишь теперь! Это не я, это подруга привела, видите? Мне и в комнату вас неудобно…

Женя. Нет, это вы нас извините, мы не вовремя…

Мать. Мы уходим! Я только хочу сказать, чтобы вы… понимаете, если у них не будет никакой поддержки, если мы будем выступать, так сказать, единым фронтом… Он ведь тоже совсем мальчик, зачем ему это? Искалечат себе жизнь! Никакой любви здесь нет, поймите! Туман, больше ничего.

Лиза. Ох господи!

Женя (Лизе). Не расстраивайтесь, действительно, ведь пройдет!

Лиза. Да жалко мне их! Поглядите, что делается с ними! Какая мать зла-то своему ребенку желает!.. Он ведь у меня неплохой, Валя, я сама его слушать привыкла, он неглупый ведь. Вам он, может, не нравится: конечно, какой из него жених – мальчик!..

Мать. Ой, ну разве в этом дело? Он хороший мальчик, и он бывал у нас, и мы… Правда, Женя?.. Но поймите…

Лиза. Он у меня честный, он плохо не сделает!.. Да если б я могла! Я бы им все отдала, пускай живут!

Мать. Вы смелая женщина! Но вы подумайте: они через год разойдутся, разочаруются…

Лиза. Да почему ж обязательно разойдутся-то? Я со своим смолоду тоже сошлась и всю жизнь прожила. А они ребята-то хорошие, и ваша умная, самостоятельная. Дети. Какие ж они дети! Им жить, им и решать!

Мать. Ну, вы меня удивляете!

Лиза. Да как же? По нашим-то временам спасибо, что хоть еще советуются да рассказывают, а то ведь и такие есть, не то что парни, но и средь девчат: ее мать за подол держит, а она – брось ты, мамаша, не твое дело! Наши-то золотые ребята, может, нам и не встревать к ним лучше, пусть сами?..

Женя. Да, как сказал один хороший писатель, взрослые не должны вмешиваться в любовные дела своих детей. Если, конечно, это хорошие дети…

Лиза. Вот! Правильный писатель! Покалечим мы им все!..

Мать. Помолчи со своими писателями!.. (Лизе.) Я вас не понимаю, просто не понимаю! Как можно серьезно верить в это! Нет, я своему ребенку не враг!..

Лиза. А я что же, враг? Я троих ращу, все говорят: какие, Лиз, дети у тебя хорошие… Вы не верите, а вы поглядите на них… Вы видели, вдвоем-то когда они?.. Я всю жизнь в поездах, всякого насмотрелась, а такое редко встретишь… Я, может, не понимаю, конечно, но мне… мне так кажется, что такое беречь надо, не трогать, не изгадить… натерзаются еще в жизни-то, что ж нам-то их терзать? Может, нам лучше вместе поддержать их?..

Мать. Нет, от меня не ждите, я потакать не собираюсь!..

Лиза. Не в потачках тут дело… Эх!.. (Плачет.)

Мать. Для вас, может, такие вещи привычны… судя по обстановке… (Жене.) Я теперь не удивлюсь, если им создают здесь условия…

Женя. Мама!..

Лиза. Какие условия? Нету у меня условий! И обстановки нету! А на улицу тоже не выгоню!.. Как хотите!..

На пороге Рита и Володя, затем с улицы появляется Маша со школьной папкой. Валентин и Валентина, измученные происходящим, тоже покидают свое убежище, медленно присоединяясь ко всем.

Рита. Лиза, Лиза, ты что?.. Чего это тут происходит?..

Володя. Кораблекруше… Мадамы!..

Женя. Мама, идем! Ой, как все это! Бред какой-то!..

Мать. Ты видишь, ты поняла?

Женя. Ну вижу, ну что особенного-то?.. Идем!..

Лиза (Рите). Да вот, условия, говорят, я создаю!

Рита. А, вон чего!.. Дочку, что ли, оберегают? Лапочки мои, старомодины!

Лиза. Неизвестно, чего оберегают, а душу ребятам в узлы завяжут! Мне ее-то еще больше жаль, чем своего! Парню-то что!..

Володя. Да выпить всем вместе – и все!.. (Жене.) Мадам!..

Женя (Володе). Спасибо, в другой раз с удовольствием… Мам!..

Мать. Я еще должна выслушивать из-за нее! Кошмар!

Женя уводит Мать, и тут они наталкиваются на Валентину. Валентин тем временем бросается к своей матери. Валентина не поднимает глаз.

Ты?.. Ты?.. Ты была здесь?! Дрянь!.. (Дает ей пощечину.) Домой! Сию минуту!

Женя. Ой! (Морщится.)

Валентин. Вы что? Что вы делаете?

Мать. Домой! (Валентину.) А с тобой мы еще отдельно поговорим! В другом месте! (Валентине, которая хочет бежать.) Стой! Стой, я сказала!

Валя. Я больше никогда не приду домой.

Валентин. Валечка! Не ходи!.. (Матери.) Ну, вы!.. Ну, вы!..

Мать. Не пойдешь? А ты знаешь, что, пока ты здесь развлекаешься, бабушка умирает? Из-за тебя!..

Валя. Неправда.

Мать. Скажи ей, Женя!

Женя. А подите вы от меня! (Уходит в сторону.)

Лиза. Господи, что же они делают!..

Валентин и Валентина остаются посредине, между двух, так сказать, лагерей.

Мать. Я должна увести ее! Во что бы то ни стало!.. Валя!

Рита. Да чего он тоже! Взял бы девку в охапку, и все!

Володя. Где пинжак, где костюм мой? Ща аккредитив получим… ребятам поможем…

Маша (возле Лизы). Мам, мам, ты что?.. Не надо!..

Лиза. Не так им еще надо было сказать!..

Рита. Горюют, дурачки! Счастье привалило, а они!..

Мать. Валя, иди к бабушке! Ты слышала?

В стороне появляется Бабка, полулежащая в кресле среди подушек. Валентин берет Валю за руку, чтобы вести ее к своим.

Она не идет. Все смотрят. Он снова тянет ее. Она бросается, целует его, хочет отбежать.

Он держит ее. Потом руки их разрываются. Валентина бежит к Бабке, падает на колени у ее кресла.

Мать спешит следом. Валентин возвращается к своим. Володя наливает ему стакан. Он пьет залпом.

Лиза (вдруг). Что стоишь? Беги за ней! Ну!

Валентин. Не пойду.

Лиза. Не пойдешь? Нет, ты иди, иди! Она кто теперь тебе, знаешь? Иди! (Выталкивает Валентина.)

Володя. Кораблекруше…

Лиза. Будет просвет или нет?

А действие переходит, переносится в комнату Дины. Мурлычет магнитофон, горит низкая лампа.

В комнате Дина, Очкарик, Карандашов, Бухов, еще кто-то из стаи.

Карандашов. Почему-то у нас никак не привьется, что Новый год – семейный праздник и хорошо его встречать дома.

Очкарик. О господи! И ты, конечно, будешь сидеть дома?

Карандашов. Да, я лягу спать в половине первого, потому что второго числа у меня экзамен.