Ж.Рони
      Звездоплаватели
      Роман "Звездоплаватели" ("Les Navigateurs de I'infini", 1925) был опубликован на украинском языке в Харькове в 1930 году. На русский язык ранее не переводился, хотя, возможно, именно он был анонсирован в издательстве "Пучина" в 1927 году под названием "На загадочной планете". Переведен в последние годы на венгерский и немецкий языки. Продолжением романа является книга "Астронавты" ("Les Astronautes"), вышедшая уже после смерти писателя, в 1960 году. Оба романа публиковались в виде комиксов в "Юманите" в 1974 году.
      ПРЕДИСЛОВИЕ ОТ АВТОРА
      Все готово. Полностью прозрачная, изготовленная из лучшего алюминита оболочка звездолета крепка и упруга. Она практически неуязвима, до недавнего времени нельзя было и мечтать о подобном. В центре аппарата имеется механизм, создающий собственное поле тяготения, - с его помощью людям и вещам обеспечивается нормальный вес.
      Вместимость звездолета равна почти тремстам кубическим метрам. В течение десяти месяцев мы будем получать кислород из воды. Участники экспедиции, облаченные в герметичные алюминитовые скафандры, смогут путешествовать по Марсу при земном атмосферном давлении. Для дыхания в нашем защитном снаряжении предусмотрены преобразователи сжатого воздуха. Кстати, мы можем и совсем не дышать в течение нескольких часов, - аппараты Сивероля, непосредственно насыщающие кровь кислородом и заменяющие легкие, помогут нам в этом. На звездолете имеется запас консервированного и сжатого продовольствия на девять месяцев. Эта пища не теряет своих качеств, ей при необходимости может быть возвращен природный, первоначальный объем.
      Лаборатория поможет странникам эфира сделать любые анализы: физические, химические, биологические. Мы хорошо вооружены и готовы к самым невероятным приключениям. Еще бы, ведь у нас есть практически все необходимое: энергия для полета протяженностью в три года, постоянное поле тяготения, нормальный воздух, питье и еда.
      По расчетам мы будем три месяца лететь до Марса, и еще три месяца уйдет на возвращение. Следовательно, у нас есть целых три месяца на то, чтобы исследовать планету.
      ЛЕТИМ
      8 апреля. Наш корабль плывет среди вечной ночи. Солнечные лучи, проходящие через алюминит, были бы небезопасны, если бы у нас не было устройства, которым мы можем по своему желанию ослаблять и рассеивать свет, а то и совсем не пропускать его.
      Жизнь наша идет пуритански, почти как в тюрьме. В мертвых просторах звезды кажутся однообразными блестящими точками, наша работа - управление и наблюдение. Заранее было намечено все то, что должны делать приборы и механизмы до прилета. Неисправностей нет, мы живем, будто связанные с машинами. Но для досуга у нас есть книги, музыкальные инструменты, игры.
      Нас подбадривают авантюристский задор, надежда на приключения, хотя она и приглушена долгим ожиданием.
      Мы летим с огромной скоростью, но без вибрации: наши двигатели-преобразователи и генераторы работают бесшумно. Точно так же и пуля, пущенная в межзвездном пространстве, ни единым звуком не выдает себя...
      21 апреля. Мои часы показывают 7 часов 33 минуты. Только что поели: жидкий шоколад, хлеб и сахар - все химически синтезировано. Увеличение содержания кислорода придало нам аппетит и, можно сказать, развеселило. Смотрю на обоих своих товарищей с каким-то новым чувством: в этой бескрайней пустоте они для меня дороже, чем родные братья.
      Вот Антуан Лург, он с детства был таким же насупленным. Но в этой суровости скрывается веселый нрав. У него бывают взрывы радости, подобные взбрыкиваниям молодого жеребенка. Голова Лурга грубо высечена. Это продолговатая голова скандинава. А волосы совсем не скандинавские: черные, как смоль. И глаза точно два уголька. Подбородок, как пеньковая почерневшая трубка. Роста он высокого, а походка у Антуана плавная. Его слова точны, как теорема, и это подчеркивает его математические наклонности.
      У Жана Каваля волосы рыжие и напоминают лисью шерсть. Точно звезды, сияют серозеленые глаза. Лицо у него белое, как деревенский сыр, покрытый розоватой пленкой. Широкий рот с какой-то веселой ухмылкой придает жизнерадостность всему его облику. Это доброе существо с наклонностями художника ненавидит математику и физику и, вместе с тем, это волшебник, который умеет разбираться и видеть безмерно большие и малые величины. Этот враг дифференциального и интегрального исчислений со скоростью молнии производит в уме сложнейшие расчеты, и цифры встают перед ним огненными символами.
      И я, Жак Лаверанд, обыкновенный человек, интересующийся всем, кавалер Единорога, с холодным темпераментом под внешностью южанина. Кудри, глаза и борода у меня черные, как антрацит, точно ваш покорный слуга вырос где-то в Мавритании, лицо, как корица, нос заправского пирата.
      Хулиганы группами задирали нас еще в школе, и с того времени мы друзья не столько пылкие, сколько верные.
      Наверное, в сотый раз Антуан бурчит:
      - Кто его знает, может, только Земля породила жизнь... И тогда...
      - И тогда Солнце, Луна и звезды сотворены исключительно для нее! - кипятится Жан. - Вранье! И там есть жизнь!
      - Так оно и есть, - говорю я, делая утвердительный взмах рукой.
      Антуан изрекает с хмурой усмешкой:
      - Конечно, я тебя понимаю. Сейчас ты скажешь про общность всех элементов Вселенной. Но разве это доказывает наличие жизни?
      - Я верю в нее, как в собственное существование!
      - А разве это доказательство наличия мыслящих?
      - И мыслящих и немыслящих... Все формы жизни должны быть там, причем, возможно, есть и такие, перед которыми наше мышление будет подобно мышлению краба.
      - Благодарю за краба, -поклонился Жан. -Я их очень уважал и любил в детстве.
      - Пятьдесят полетов на Луну и никаких результатов, - сказал Антуан.
      - Может быть, плохо искали, а может, жизнь там не похожа на нашу.
      - Да она и не может быть похожей! - вскричал Антуан с укоризной. - На Луне имеются те же самые основные элементы, что и на Земле, ее развитие шло быстрее, чем у нас, - меньшие растут, живут и умирают скорее, чем большие...
      - Если бы на Луне были моря, озера и реки, тогда бы ее покрывала атмосфера... Разве мы не убедились в ее отсутствии?
      - А если это было миллиарды лет назад? За такое время и ископаемые остатки мира, подобного нашему, пропали бесследно.
      - Да, пропали кости. Но некоторые следы должны были остаться!
      - Бесполезно пререкаться. Что же касается Марса, то его развитие должно более походить на наше.
      - А разве кто сомневается в этом? - спросил Антуан. - Потому-то я и направляюсь туда.
      - Врете! - отрезал Жан. - Вы направляетесь туда из спортивного интереса и жажды славы. Вам очень хочется быть первыми людьми, которые побывают на Марсе! Ну и что ж? И хорошо, что мы одержимы и авантюрны, как те бедолаги на каравеллах!..
      Тянулись дни, еще длиннее и однообразнее в черной бездне Вселенной, среди вечного неведомого. Пространство, что конкретно скрывает оно в себе? Этого не знали мы, так же как не знали те, кто верил в безжизненность его, и те, кто предполагал миры четырех, пяти, шести измерений, как не знали Зенон и Декарт, Лейбниц и наш Арено - завоеватель межпланетных просторов.
      Однажды утром Антуан, а он очень дальнозоркий, воскликнул:
      - А Марс уже не похож на звезду!
      В нашей однообразной жизни это прозвучало, как какое-то великое событие.
      С того дня каждое утро мы измеряли жадными глазами величину Марса. Чем дальше, тем больше планета принимала отчетливую форму.
      Если посмотреть невооруженным глазом, она походила на маленькую Луну, сначала такую маленькую, что казалась точкой по сравнению с нашей, но уже явно шарообразной. После трех или четырех дней мы приметили, что эта точка увеличилась и, наконец, диаметр Марса достиг уже пятой части диаметра нашей Луны. Теперь это был маленький красный месяц.
      - Так и хочется сравнить, - сказал Жан. - Марс - точно маленькие женские часики, а наша Луна - как большой хронометр.
      Далее, постоянно увеличиваясь в размерах, красная планета уже превышала размерами и Луну, и Солнце. В телескоп мы отчетливо видели поверхность Марса: горные кряжи, просторные равнины, гладкие плоскости, может быть, вода или лед, какие-то белые поверхности, - возможно, покров снега.
      А если смотреть невооруженным глазом, то виден величественный диск в 20, 50 и, наконец, в 100 раз больше Луны.
      Вблизи он кажется менее ярким. Сначала он блестел, как медный таз, потом побледнел, стал темноватым, теперь кажется, что он состоит из металла, смешанного с глиной, причем в окраске преобладают красный тон и разноцветные пятна. А вокруг в шальном вихре танцуют два спутника Марса.
      1 июня. Звезды мы уже не видим. Марс теперь - это целый мир, хотя еще и далекий. Глаза дразнят неясные очертания гор, равнины, большие долины, которые приближаются все быстрее, так как наша скорость увеличивается.
      Вот и опасный момент спуска. Мы готовы. Начали торможение звездолета. Жан следит за спуском. Мы падаем, регулируя скорость снижения собственным полем тяготения. Наши приборы показывают время и расстояние.
      Нужно подлететь к Марсу со скоростью, равной нулю.
      Если не будет неожиданностей, то это совсем простая вещь. Больше всего нужно опасаться легкого толчка при достижении поверхности. Однако опасность невелика. Мы точно управляем снижением.
      Плавно опустились. Наше тормозное поле выключено. Мы на Марсе!
      ПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ
      Мы находимся возле экватора на просторной равнине, окаймленной высокими холмами, вернее - горами. Кажется, воды нам тут не найти: в бинокль не видно и следа какой-нибудь речки или озера, нигде ни болота, ни ручейка.
      При подлете на полюсах что-то блестело, но мы были уверены, что там лютый холод, потому и сели здесь. Достаточно одного часа и наш корабль может сделать оборот вокруг планеты.
      - Как я легко себя чувствую! - промолвил Жан после некоторого молчания.
      - Я тоже, - согласился Антуан.
      - И я, - добавил ваш покорный слуга. - Кажется, что легко можно перепрыгнуть десятиметровую яму.
      - Но не могу сказать, чтоб это чувство было приятно. Мы должны привыкать постепенно. А пока нужно увеличить поле притяжения внутри корабля.
      Через наши смотровые люки мы оглядывали местность и в бинокль, и без него. Грунт сухой, твердый, как камень, красно-бурого цвета, производит неприятное впечатление.
      - Мы видели, - сказал Антуан, - что эта долина находится между высокими и средними горами, и что к ней сходятся каналы. Кроме того, температура тут должна благоприятствовать сохранению влаги более, чем на возвышенных местах.
      - А разве мы были уверены, что найдем здесь воду? Хорошо бы хоть водяные пары! Во всяком случае, если мы не увидим растительности в этом месте и других, самых благоприятных, то придется сделать вывод, что Марс еще большая пустыня, чем наши земные пустыни.
      - Вот так и заканчиваются научные споры, - подытожил Антуан, - взгляните же туда!
      Мы посмотрели и увидели какие-то необычные фигуры. Своим цветом они почти не отличались от окружающей земли, красной или красноватой, бросалась в глаза лишь форма. Прошло несколько минут, и мы насчитали четыре разновидности этих форм.
      Первая из них - зигзагообразные линии. На каждом повороте их был какой-то узел. Все это тесно прилегало к земле. Ширина линий была вдвое или втрое больше их высоты, а высота была не менее двух или трех сантиметров.
      Фигуры другого вида представляли собой спирали с неправильно закрученными витками, с большим сгустком в центре. Они тоже вплотную жались к земле и были немного крупнее, чем первые.
      Третий вид был сложнее первого: из большого узла расходилось много зигзагообразных линий, на которых не было утолщений.
      - Точно спруты, которые распластались по земле и распустили свои страшные щупальца, - резюмировал Жан.
      - Да еще и без глаз, - дополнил я.
      - А что же это такое? - заинтересовался Антуан.
      - Может, это создания из мира минералов или какие-то растения. Что-то не видно, чтобы они двигались.
      - Совсем не видно, - согласился Жан, глядя в бинокль на удивительные фигуры.
      - Приблизимся!
      Вблизи мы увидели, что поверхность этих фигур была покрыта какими-то полупрозрачными пупырышками и разноцветными пятнами, среди которых, однако, преобладал красный цвет.
      - Все это похоже на растения, - вывел умозаключение Антуан.
      Мысль Лурга скоро подтвердилась, так как мы видели еще и свитые фигуры спиральной формы с отростками, причем самые маленькие достигали 5, 10 и 20 метров,
      - А ну, продвинемся немного дальше, может, там найдем воду! - потребовал Жан.
      Пустили в ход двигатели и с малой скоростью, километров 15 в час, часто останавливаясь, проехали некоторое расстояние, но воды нигде не было видно.
      Помчались быстрее к горам, но все попусту: те же самые камни, пустынный вид, как на Луне, те же странные растения, причем далее их становилось меньше.
      Возвращаясь, мы сделали интересное открытие: в месте, где было много этих химерных растений, Жан показал нам на какие-то тела, которые двигались. Они тоже были плоскими, померанцевого цвета с голубыми или фиолетовыми пятнами.
      Скоро мы заметили у них суставчатые отростки, лапы или щупальца, на которых существа скорее ползали, чем ходили" То, что у них соответствовало туловищу, имело такие неправильные очертания, что трудно было и сказать про какую-то определенную форму.
      Поверхность их тела напоминала мох, она была со многими углублениями, выступами, бугорками. Пролетая дальше, в глубину долины, мы скоро увидели других существ, чей вид лишь немного отличался от первых.
      Все они поражали неправильными очертаниями и плоскими телами, поверхность которых тоже напоминала мох или же морские губки. Мы различили примерно 12 разных видов. Два из этих существ достигали в длину 100 футов.
      Невозможно было определить, есть ли у них какие-либо органы или головы, хотя у всех были отростки, которые напоминали лапы-щупальца.
      - Очень непонятны эти суставчатые лапы, - заявил Жан. - Очевидно, голова должна быть впереди, хотя то, что там находится, похоже скорее на гроздь каких-то моховых губчатых ягод.
      - Если это голова, то она складывается из многих отделов, соединенных между собой. Я не вижу тут ничего, что наводило бы на мысль об органах чувств, ничего, что хоть немного напоминало бы глаза, уши, ноздри... Кажется, и рта нет, если только он не запрятан под этим мхом или губками. И те из существ, которые останавливаются перед химерными растениями, совсем, кажется, не едят их.
      - А воды все нет!..
      - Может, она здесь под землей, если только влага нужна этим существам.
      - Пора бы уже исследовать состав атмосферы, ее давление и гидрометрическое состояние.
      Эту работу поручили мне, и я вошел в узкую камеру, которая могла сообщаться с внешней средой. Двери, которые вели туда, закрывались так тщательно, что не было никакого контакта с воздухом других помещений корабля. Оттуда можно было выдвигать измерительные приборы в окружающее пространство.
      Я выяснил то, что нам надо было узнать в первую очередь- открыл коммутатор и установил, что давление достигает девяноста миллиметров, а температура составляет пять с половиной градусов выше нуля. Очень важно было уточнить гидрометрическое состояние. Наконец, после измерений выяснилось, что водяные пары все же есть.
      Когда я уведомил обо всем товарищей, Антуан даже воскликнул:
      - А ты правду сказал, что температура - пять с половиной градусов выше нуля?
      - 278,5 градусов абсолютных!
      - Это невозможно! Я ожидал, что будет гораздо холоднее. Также меня удивляет и давление. Ну а что до водяных паров, то с этим я соглашусь.
      - Соглашаешься ты или нет, возможно это или невозможно, но все так, как я вам сказал!
      - Тогда это какая-то загадка, даже две загадки!
      - Может, и десять, - усмехнулся Жан, - и эти загадки, наверняка, кроются в атмосфере Марса, которая, без сомнения, больше, чем наша, защищает от теплоотдачи. Обязательно нужно исследовать ее.
      За каких-то полчаса мы закончили приблизительный анализ воздуха. Поражало содержание кислорода - его было почти 2/т от взятой пробы, азота - '/з, незначительное количество какого-то неизвестного газа, Vioooo Двуокиси углерода, кроме того еще разные добавки в очень незначительном количестве, иногда лишь следы.
      - Выходит, что мы тут точно у себя дома, - заключил Антуан и повеселел.
      - А я все же думаю раскрыть загадку. Могу поспорить, что неизвестный газ и обусловливает ее.
      - Посмотрим... А так как здесь есть кислород, то мы сможем выходить наружу, вооружившись только нашими респираторами, и обновлять сколько угодно запасы звездолета.
      - А не выйти ли нам сейчас?
      - Скоро вечер, - запротестовал Антуан. - Конечно, нам легко будет достичь освещенных мест, но мне хотелось бы увидеть ночь на Марсе.
      В разреженном воздухе сумерки прошли еще быстрее, чем у нас в тропиках.
      Далеко на западе садился огненный диск солнца, на миг он точно повис над двумя вершинами гор и быстро пропал. Сразу же засияли звезды в необычно чистом небе.
      Вид был примерно такой же, как и тот, который нам пригляделся во время полета к Марсу, но он произвел особое впечатление на Жана, который начал сыпать поэтическими эпитетами и наизусть читать стихи. Мы уже хотели зажечь свет, как вдруг нас поразило необычайное явление.
      Со всех сторон мы увидели фосфоресцирующие переливы, которые светились так нежно, что сквозь них были видны звезды. Необычайно разнообразны были оттенки этого света.
      Переплетающиеся переливы образовывали светящиеся колонны - горизонтальные, вертикальные и наклонные. Они часто соединялись и были разных оттенков; от желтого до темно-фиолетового. В них трепетали светлые нити меняющегося цвета, своеобразно дрожа и переплетаясь меж собой.
      Эти образования были ярче, и все же и сквозь них виднелись звезды, но менее яркие.
      - Сияние почти такой же силы, как Млечный путь,- сказал Антуан.
      И действительно, Млечный путь было хорошо видно через светящиеся колонны и менее - сквозь сплетения из нескольких светящихся линий. Немного погодя мы заметили, что фосфоресцирующие создания довольно свободно перемещались в центре колонн, иногда быстрее, иногда медленнее, останавливались, возвращались назад. Казалось, что они пронизывали эти колонны винтообразными движениями, достигая при этом большой скорости, иногда до 12 метров в секунду. Фиолетовые создания были еще стремительнее.
      - Может, это что-то живое? - понизив голос, спросил Жан.
      - Навряд ли, - ответил Антуан, - а впрочем, кто знает...
      Иногда, хоть и редко, светящиеся создания вырывались из колонн и четко вырисовывались на темном фоне неба. При этом их движения становились резче и беспорядочнее.
      - Это очень похоже на что-то живое, - снова сказал Жан. - Однако, я никогда бы не поверил...
      - Да и не нужно верить. Ограничимся тем, Что действительно есть и еще может быть... Это, возможно и является чем-то живым. Еще одна загадка.
      - Может быть, какая-то эфирная жизнь или жизнь тумана?
      -Во всяком случае, это марсианское явление, тем более, что ничего подобного мы не видели в межпланетном пространстве. Бесспорно, тут имеют значение и эфир, и туманные образования.
      Теперь мы смотрели через бинокли. Свечение в колоннах оставалось более-менее постоянным, а сияние движущихся фигур менялось так гармонично, что казалось какой-то светящейся симфонией.
      И еще одно чудо поразило нас: некоторые из колонн наталкивались на звездолет, и тогда сияние пропадало в момент прикосновения к оболочке звездолета и снова появлялось на противоположной стороне. Разъединенные части соединялись тонкими волокнами, которые окружали наш корабль. Вообще говоря, колонны были прямые, а если попадались немного искривленные, то совсем неприметно. Очевидно, разорванные части появились уже после того, как мы прилетели сюда, и теперь соединялись.
      Чтобы проверить это, мы переместили звездолет и разбили несколько колонн. Те, что оставались позади нас, соединились довольно быстро, а тем, которые сами проходили через 'звездолет, на это требовалось больше часа. Что же касается движущихся фигур, то всюду, где случался разрыв, они бросались прочь, в темноту. Некоторые оставались там, а другие снова возвращались в колонну или часть разбитой колонны.
      - Вот так чудо! - воскликнул Антуан. - Если это не организмы, то не подобны ли они также и нашим метеоритам.
      - Я решительно высказываюсь за то, что это живые организмы, - подал голос Жан. Живые существа на Марсе, очевидно, принадлежат к такому виду, что нечего и думать про какую-то разумную связь с ними.
      - Это мы еще посмотрим, - возразил я. - Возможно, что имеются другие формы жизни, а потом, разве мы знаем их свойства? Может, между ними и нами найдется что-то общее - разумное. Суть в том, что если это живые существа...
      Антуан перебил меня:
      - Дальше будет видно. А теперь я бы хотел выработать меры предосторожности.
      - Одно другому не мешает, - не сдавался я. - Так вот, я наблюдаю и говорю себе: а может, на Марсе жизнь сложнее, чем на Земле? Может, тут произошла большая эволюция, и есть третий путь развития жизни. У меня вырисовывается уже некая система - пока в грубых чертах. Вы, наверное, заметили, что в светящихся созданиях есть частицы бледнее, словно вакуоли в их массе... Так я зафиксировал, что движения этих существ быстрее, правильнее, и они более уверенно изменяют направление, чем больше в них вакуолей. Сравните те из них, которые имеют пять или шесть вакуолей с теми, где одна-две, разница большая.
      Так оно и было. Существа со многими вакуолями двигались со скоростью от 300 до 700 километров в час, а существа с одной-двумя имели почти в десять раз меньшую.
      То тут, то там некоторые из них останавливались. Мы заметили, что во время этих остановок нижние светящиеся линии соединялись с теми из существ, которые имели малое число вакуолей. Яркость нитей была не постоянна - они то светлели, то темнели, но мы не могли уловить в этом какую-либо ритмичность. А когда существа начинали двигаться, нити сразу же отрывались.
      - А знаете, что это? - спросил Антуан. - Эта изменчивость нитей - способ свободной связи между ними. Это очень похоже на разговор. Еле заметные колебания света подобны нашим звуковым.
      - Тогда выходит, - подвел итог Жан, - ты уверен, что это живые существа, хотя они и совсем не похожи на самые смелые предположения наших ученых и фантастов.
      Еще немного понаблюдали мы за этим удивительным явлением, но ничего нового не открыли, кроме того, что уже видели. Потом зажгли свет - при свете существ не было видно - и стали ужинать.
      Если все будет и дальше так, как сегодня, то нам придется лишь ночами знакомиться с этими светящимися существами...
      НИЗШИЕ ЖИВОТНЫЕ И ГИГАНТЫ
      - А что теперь делать? - спросил Жан, когда мы поужинали.
      - Если ты спрашиваешь, чего бы хотел я, то, конечно, достигнуть мест, освещенных солнцем.
      - Надеешься, что там будут организмы более близкие нам?
      - Да... Даже те, которых мы видели днем, были ближе к нам, чем эти светящиеся создания.
      - А может, сначала исследовать тщательнее атмосферу? - предложил Антуан.
      Как и следовало ожидать, и на этот раз мы получили те же самые данные, что и при первом анализе. Только не удалось выяснить, что представляет собой неведомое разреженное вещество - очевидно, это было очень сложное соединение.
      Вместе с углеродом и азотом имелись изотопные вещества. Так, атомный вес углерода достигал 12,4, а вес атомов азота до 13,7. Были незначительные добавки аргона, неона. Как я уже сказал, поражало высокое количество углерода.
      - Здесь есть азот и двуокись углерода, поэтому возможна жизнь сложных организмов, почти таких же, как у нас на земле, - сделал замечание Антуан.
      - Понятно. А что вы скажете про изотопные соединения?- воскликнул Жан. - Что касается азота, то я более-менее понимаю. А что до углерода, то это необычно, это черт знает что! Углерод, сопровождаемый гелием, оказывается здесь связанным полностью с другими атомами! Не понимаю!
      - Однако, это сама действительность. Я думаю, что такая сложная форма углерода имеет здесь другое значение для живых существ нежели на нашей планете. Поэтому нет ничего удивительного, если флора и фауна отличаются от земной.
      - А нам еще нужно определить физические свойства: плотность самой планеты, силу тяжести, температуру, длительность суток, года...
      - Вы не очень утомились? - спросил Жан. - Если нет, может быть мы направимся к освещенным местам?
      - Мои часы показывают час ночи, - ответил Антуан.- Нам некуда спешить. Вот понаблюдаем еще немного за светящимися существами, а потом, выспавшись, выйдем наружу.
      Жан не мог протестовать против такого распорядка, и мы решили спать. Еще на протяжении получаса ребята глядели на светящихся тварей в атмосфере, что дало нам возможность лучше сгруппировать их и убедиться, что это действительно явления живой жизни, куда более утонченной, чем наивысшие формы нашей.
      Потом мы впали в забытье до самого рассвета.
      Когда я проснулся, Жан готовил утренний кофе, тот самый кофе, при запахах которого так приятно было дважды в день думать и мечтать...
      И хлеб лежал уже горячий, пышный и такой свежий, будто только что вынутый из печи.
      Вместе с витаминами, прессованным сахаром и маслом это был очень аппетитный завтрак. Шеф-повар Жан угощал нас незабываемым кофе и вкусными тартинками.
      - Вот здорово! - сказал Антуан, который больше всех был охоч до вкусненького, люблю покушать!
      - И кто бы мог подумать, что мы, простые смертные, сварим себе кофе на далекой планете?
      - А еще удивительнее то, что нам довелось смаковать его в межпланетных пространствах, - сказал я. - Здесь-то мы в окружении, подобном нашему, земному.
      - Влезли в чужой дом... И пока еще нельзя сказать, чтоб тут было хорошо... Итак, готовимся к выходу!
      - Сначала посмотрим, что скажут птицы.
      Мы взяли с собой в рейс шесть птиц: пару воробьев, зяблика и трех чижей, которые, так же, как и мы, чувствовали себя неплохо на протяжении перелета.
      Антуан взял клетку с зябликом и поставил ее в камеру, которая могла общаться с окружающим пространством. Маленькой нагнетательной помпой мы накачали в нее воздух из внешнего мира. Когда мы поели и оделись как следует, то убедились, что зяблик в своей клетке чувствует себя хорошо.
      - Этого и следовало ожидать, - заявил Жан.
      - Более-менее... А вообще-то мог быть вредным тот неведомый газ. Однако, сдается мне, он не влияет сразу. Во всяком случае, мы будем остерегаться.
      Еще десять минут и, вооружившись обычными респираторами, приспособлениями и инструментом, мы вступили на почву планеты и почувствовали такую легкость, словно наши силы утроились. А как легко было дышать, имея только респираторы.
      - Не могу сдержать своего восторга! - воскликнул Жан, взмахнув руками.
      Эти слова прозвучали для нас, как музыка, так как мы опасались, что в такой разреженной атмосфере нам будет тяжело разговаривать и слышать друг друга. Однако, по какой-то неизвестной причине воздух отлично проводил звук.
      Он был чрезвычайно чист. Суставчатые организмы так и кишели - некоторые из них были неподвижны, как наши растения, другие - двигались как земные животные. Наиболее быстрые ползали, как гадюки, питоны, медлительные же - почти как наши слизняки и улитки. Строение их было несимметричным, они не походили на земных радиолярий.
      - Присмотритесь-ка, сколько у них ног? Ведь эти отростки действительно ноги.
      - Похоже, что так. Существа перемещаются с их по-. мощью, но, я бы сказал, что они ползают...
      - Одна, две, три, четыре... восемь. Выходит, восемь лап.
      - Так-то оно так, но, может, есть еще и девятая, которая высовывается изредка.
      Удивительны были движения этих придатков: они то втягивались, то зигзагообразно вытягивались, то принимали форму спирали и всякий раз очень легко изменяли свои очертания.
      - Надо бы перевернуть какое-нибудь создание, если это возможно, - предложил я,
      - Посмотрим, - ответил Жан и приблизился к одному из них, размером чуть больше нашего грызуна.
      Быстрым движением он перевернул животное на спину- оно все было охвачено сильным сиянием, которое через несколько секунд погасло. Тварь быстро перебирала лапками, чтобы принять обычное положение.
      - Интересно, что это за сияние? - промолвил Антуан.
      - Даже девять лап! - провозгласил Жан.
      - Действительно, девять.
      - Обратите внимание, эти придатки соединены по трое и каждая троица сходится, образуя маленький бугорок.
      - И правда, интересное обстоятельство.
      - Да, очень интересное, к тому же...
      Антуан замолчал, как бы не находя слов. А пока он думал, мы, также как и он, заметили: три ряда лап отделялись один от другого двумя глубокими канавочками, то есть тут было точно три разных отдела.
      - Мне пришла мысль, - продолжил Антуан, - что вместо внутреннего устройства с лучевой или зеркальной симметрией, эти существа строенные. Проверим!
      Жан перевернул еще двух животных неодинаковых размеров и видов. Как и первое, они: сразу охватывались сильным сиянием. У них тоже было девять придатков, группами по трое с двумя канавочками.
      - Все строенные. Видимо, вместо двусторонних, что главенствуют у нас на Земле, тут имеются трехсторонние.
      - А может, эти животные относятся к простейшим?
      Мы стали следить за прыткими существами. Они, видимо, чувствовали нас и, когда мы подходили поближе, убегали и прятались. Наконец, нам посчастливилось загнать одно такое маленькое животное в расщелину скалы, и Жан начал его вытаскивать. Вспыхнуло фиолетовое пламя, Жан вскрикнул и бросил тварь.
      - Ой! - наш друг отскочил назад.
      А когда мы, взволнованные, спросили его, он ответил:
      - Оно не поранило, а причинило,... какое-то своеобразное ощущение... Точно холод до костей тебя пронизывает. Совершенно незнакомое ощущение. Во всяком случае, эти звери, если их так можно назвать - умеют себя защищать... Еще с теми, малоподвижными я почувствовал что-то подобное, но едва-едва...
      - Я так и думал, что сияние не безобидное, - добавил Антуан.
      Подойдя ближе мы увидели нору, в которой спрятался зверек.
      - Могло быть и хуже, - предостерег я. - Вспышка больших зверей, наверняка, губительнее... Да, выходит, здесь очень небезопасно. Вообще эта планета своеобразна.
      - А ведь мы еще ничего не видели. Мы не знаем, как устроены эти существа, из чего. Если это кислород, вода, углерод и азот - тогда марсианская жизнь может быть подобна нашей. Но если они состоят из чего-то другого, то пропасть между нами и ними большая.
      - Химический анализ сделать будет сравнительно легко, а узнать, что у них за органы - необычайно трудно.
      - Начнем сначала, - решил Жан и поймал маленькое животное. Все пошли к звездолету, до которого было не более 500 метров.
      Антуан задумчиво произнес, когда мы шли к кораблю:
      - А вдруг здесь есть такие живые существа, которые пойдут на штурм звездолета?
      - Из тех, что мы видели - ни одно! - решительно ответил Жан.
      - А представьте себе таких великанов, как наши бывшие диплодоки или теперешние киты. Может, их мощное сияние растопит оболочку аппарата, или лучевая энергия пройдет сквозь нее и убьет нас?
      - У нас есть чем ответить им. Есть и излучатели, и взрывчатые вещества.
      - Это все так... Но могут быть всякие неожиданности.
      Только он сказал так, как Жан вдруг резко вскочил, указывая рукой на запад: опасения Антуана оправдались, да еще как! На расстоянии в 300 метров появилось существо-великан. Оно было огромное, как библейский левиафан, как кашалот. Будучи плоским, как и виденные ранее существа этой планеты, оно все же возвышалось над землей фута на три.
      - 40 метров в длину и 15 в ширину, - прошептал я.
      - Заходите! - приказал Антуан. Взгляд его был взволнованным. Мы смотрели из звездолета на гиганта.
      - Может, лучше немного подняться, - предложил я.
      - Подождем, - ответил Антуан.
      Гигантский зверь не двигался и мы могли хорошо разглядеть его форму, эту "форму без формы", как сказал Жан. Кроме некоторых подробностей, зверь был похож на другие существа, только резко отличался величиной.
      - Плохо, что мы не узнали поподробнее об этих существах.
      Животное потихоньку придвинулось и остановилось недалеко от звездолета. Нам казалось, а может это только казалось, что оно боится. Неизвестно, что оно почуяло, только чудище вдруг бросилось прочь и очень быстро.
      - 100 километров в час, - заявил Жан.
      - А все же, хотя его лапы и двигаются, это не бег и не ползанье. Если б оно не касалось грунта, я бы сказал, что оно летит.
      - Может, это какое-то особое движение, что-то среднее между полетом и ползаньем? Потом разберёмся. А пока возьмемся за работу! - сказал Антуан.
      Каждому выпало особое задание. Мне поручили рассмотреть строение. Антуан и Жан взяли частицы ткани для химического, спектрального и радиоскопического анализа. Организм был "сухой". В нем совсем не было влаги, а лишь газы и твердые тела необычайной упругости: под большим давлением или растяжением части.вещества сжимались или очень хорошо вытягивались, а после воздействия снова принимали прежнюю форму.
      Очень важно было разорвать их или разрезать: их упругость прямо-таки поражала. В середине тела, ближе к внешней поверхности было много вакуолей и, вместе с тем, ничего, что напоминало бы какие-либо органы.
      Я упорно искал, но напрасно. Тем временем мои товарищи сделали важное открытие: анализ показал очень мало азота, углерода и водорода. Сами ткани состояли из сочетаний: кислородных, карбонатриевых, борнооксидных с незначительной добавкой кобальта, магния, мышьяка, кремния, кальция, фосфора. Были еще следы разных веществ и известных, и неизвестных.
      - Эти ужасные твари принадлежат полностью к другому миру, - таков был вывод Жана.
      Антуан, соглашаясь, кивнул головой, а я сказал:
      - Больше всего поражает то, что у них нет влаги. Видимо, у них не кровообращение, а газообращение.
      - Можно допустить, что не газообращение, а циркуляция твердых веществ, наподобие того, как перемещаются частицы внутри атома.
      - Во всяком случае, первый анатомический анализ ничего не дает.
      - А так как вы знаток гистологии, - авторитетно заявил Антуан, - то я делаю вывод, что тут много загадок.
      - Что теперь делать?
      - В первую очередь, нужно продолжать исследование планеты. Летим в другие места!
      - Вот другое! - закричал Жан.
      - Что другое?
      - Другое огромное животное... Наверняка больше первого!
      Обернувшись, мы увидели существо в 50 метров длиной. Оно направлялось прямо к звездолету.
      - Взлетим вверх! - сказал я.
      Положив руку мне на плечо, Антуан не спускал глаз ее зверя, а Жан точно остолбенел и, казалось, никто из них не слышал меня.
      Существо быстро приближалось к нашему прозрачному аппарату и, очевидно, видело его, так как остановилось прямо перед звездолетом.
      Вспыхнуло ослепительное сияние, и я почувствовал неимоверный холод, который пронизывал до костей. Антуан затрепетал, посиневший Жан ухватился за стену. В их глазах был ужас...
      Снова вспыхнуло сияние, но на этот раз меньшее, и нас обдало морозом. Это было какое-то неописуемое ощущение, необычайно гнетущее, непохожее на что-либо нам известное. Что-то сжалось в груди и, казалось, сердце остановилось. Сколько времени продолжались наши мучения, а это
      были действительно мучения, - не могу сказать. Может, 30 секунд, а может, несколько минут.
      Когда мы пришли в себя, животного уже не было. Антуан, как обычно, первый овладел собой, и к нему вернулись вся его энергия и ясность ума.
      - Нам угрожала смерть! - сказал он голосом, не выдававшим волнения. - Если бы это случилось вне звездолета, то что осталось бы от нас?!
      Я не мог удержаться и сказал с укором:
      - Вы же меня не послушались!
      - Мы сделали ошибку... Особенно я, когда увлекся. А впрочем, нужно все испытать! Этой ночью мы уже не будем рисковать своей жизнью, как в минувшую. Достаточно было бы двух или трех таких созданий и, действуя вместе, они убили бы нас во время .сна. Не спасли бы и стены звездолета!
      - Если только эти твари имеют силу ночью! - сказал Антуан. - Очевидно, для таких ударов им приходится тратить много энергии.
      - Интересно знать, существо поступало так сознательно, или же попросту под влиянием раздражения, наткнувшись на необычный для него предмет?
      - Или необычных для него существ, - дополнил я.
      - Я понимаю... Видимых сквозь стену, что непроходима, но прозрачна.
      - Это ничего не значит. Может быть, и у них зрение подобно нашему.
      - Дело говоришь, - согласился Антуан. - Во всяком случае, нужно выяснить, имеют ли они органы чувств и могут ли воспринимать неизвестные колебания.
      Разговаривая так, мы пустили вверх звездолет и остановили его на высоте примерно в 50 метров над поверхностью, мощностью двигателей уравновесив тяжесть.
      - Я думаю, что тут нам излучение не наделает беды... И его лучи должны подлежать закону квадрата расстояния,- сказал, усмехнувшись, Жан.
      Но Антуан был хмур.
      - Я тоже так думаю, но если эти существа могут концентрировать свои излучения, то нам не поможет и закон квадратов. Хотя это маловероятно.
      - А может, во время нашего перемещения по планете они нападут на нас?
      - Будем надеяться на радиоизлучатели и электрометы. Нам надо проверить, может быть, пучок лучей, соответственно подобранных, будет достаточен, чтобы держать их в отдалении.
      - Навряд ли! Но нужно попробовать, - согласился Антуан.
      Мы наметили как жертву одного из животных среднего размера и направили на него лучи разных частот, постепенно увеличивая их мощность. Зверь почти не чувствовал длинных волн, волн видимого спектра и коротких ультрафиолетовых. Но волны Рама уже немного побеспокоили его, а когда мы перешли к волнам Бюссо, оно опрометью бросилось прочь.
      Еще несколько раз мы направляли волны на второе, третье, четвертое животное и всегда с таким же успехом.
      - Кажется, теперь наша возьмет, - сделал я вывод.- Но я успокоюсь только тогда, когда нам так же повезет и с громадными... Если не ошибаюсь, вон ползет один...
      Действительно, из-за скал вылезал гигант. Он был далеко, поэтому мы приблизились и обдали его пучком лучей Бюссо. Сначала животное словно колебалось, а затем все же продолжило путь почти к центру излучения.
      - Увеличить мощность!
      Результат появился сразу же: животное остановилось, потом начало отступать. Постепенно концентрируя лучи и перемещая звездолет, мы убедились, что тут не могло быть ошибки...
      - Вот и хорошо! - весело крикнул Антуан. - Мы выиграли дело, да еще и легко, с малой тратой энергии. Должен признаться, что я опасался. Не то, чтобы я не верил в силу нашего вооружения, но я думал, что на это потребуется много энергии, а если так, то это недурно!
      - Погоди, возможны и другие опасности!
      - Погоди, погоди... нечего каркать! Пересилим все! А теперь в путь, к другим краям!
      Мы медленно передвигались, чтобы тщательно исследовать интересные места, и сворачивали то в одну то в другую сторону, расширяя поле исследования.
      В течение часа с четвертью мы прошли не более 100 километров параллельно экватору и пять или шесть раз сворачивали с курса.
      Абсолютно пустынные места чередовались с такими, где было много живности. Нетерпеливый Жан, жадный до новых открытий, потребовал сделать рейд на большой скорости.
      - А потом можно будет опять идти таким черепашьим ходом.
      - Ты хочешь лететь прямо?
      - Нет, сделаем несколько полетов правее и левее от основного направления.
      Звездолет помчался со скоростью 100 километров в час. При этом мы делали остановки, тщательно изучая местность.
      Много времени прошло без всяких происшествий, и мы уже снова хотели перейти на медленный полет, когда Жан обратил наше внимание;
      - Кажется, похоже на воду!
      - Действительно! - подтвердил я.
      Большая ровная поверхность светло-коричневого цвета едва-едва поблескивала, словно покрытая какой-то не совсем прозрачной кисеей. Движущиеся всплески показывали, что это жидкость. Блестящая поверхность была такой же величины, как озеро Онеси.
      - Вода? Сомнительно. Странный какой-то цвет, - промолвил Антуан.
      - Мне доводилось видеть болота такого цвета.
      - Может и такого, -но очень редко. А все же это жидкость, и на этой негостеприимной планете мы видим ее в первый раз. Нужно посмотреть вблизи.
      - Нужно теперь быть в пределах видимости.
      - Конечно, и мы теперь не выйдем все вместе из корабля!
      Приблизившись к озеру, мы разглядели, что коричневый цвет был нормальным цветом жидкости.
      Приятное и вместе с тем глубокое волнение охватило нас. Ведь этот мир, хотя и очень неприветлив, но все же хоть в чем-то похож* на наш. Гибкая растительность волнами покрывала долину и без сомнения напоминала наши растения. Несколько минут мы смотрели глубоко взволнованные, а на глазах Жана даже заблестели слезы.
      Хотя ни одно из этих растений не ^ыло полностью похоже на наши, все же они напоминали и земные травы, И плющ, и кусты, и деревья, и грибы, и мох, и водоросли. Только мох был выше наших верб, грибы от семи до десяти метров, а самые высокие деревья не превосходили наших кустов, но были гораздо развесистее.
      Некоторые из них, хотя и низкие, походили внешне на баобабы. Они казались пнями громадного дерева, низко срезанными и покрытыми множеством молодых побегов. Тон растений был неодинаков и, в целом, напоминал разнообразную смесь цветов наших лесов осенью, когда деревья похожи на огромные яркие букеты.
      Приятное чувство, что мы находимся на планете, хоть немного похожей на нашу, не покинуло нас, а последующие открытия - усилили его еще больше: мы увидели животных.
      С первого взгляда не могло быть никакого сомнения: эти существа несомненно походили на земных животных, хотя и имели другое строение, необычное для наших глаз. Четвероногих не было совсем: все эти животные, и большие и маленькие, имели по пять лап, пятая отличалась от остальных и, очевидно, роль ее была сложнее. Как и у нас, некоторые звери лазали по деревьям, другие плавали в воде, третьи - летали по воздуху. Они не имели перьев, а только шерсть, чешую или ничем не покрытую шкуру. Все были без хвостов.
      Строение глаз у тварей было сложным, число их неодинаково у разных видов, но не меньше шести. Размеры органов зрения, однако, были меньше, чем у наших четвероногих, они также отличались своеобразным блеском.
      Совсем не было ушей и ноздрей, которые бы выдавались наружу, но все существа имели пасти с рядами зубов... Ни один зверь не превышал величиной нашу зебру. В общем, строением и формой они чуть-чуть напоминали наших земных животных. Черепа у некоторых походили на волчьи, кошачьи, медвежьи, птичьи. У других головы были кубические или пирамидальные. Все летающие животные имели пять крыльев, которые помогали им рулить и служили лапами.
      У водяных было пять плавников: четыре на боках и один на животе.
      Я рассказываю наши наблюдения так, словно мы сразу их сделали, а на самом деле на это было потрачено немало времени...
      Сначала мы медленно плыли над местностью и наделали немало переполоха среди летающих животных, в тб время, как наземные и водные оставались к нам равнодушны. Убедившись, что в окрестностях нет тех громадных созданий, мы начали последовательно изучать берег озера и равнину.
      В первую очередь было отмечено, что большинство марсианских животных травоядные. Они паслись - щипали траву, отгрызали листья. А потом мы увидели и плотоядных- это были животные меньших размеров.
      Наблюдения велись почти два часа, когда удалось увидеть бой между летающими существами. Победитель скрылся со своей жертвой в расщелину скалы. Потом мы увидели и зверя, чуть больше волка, который одолел и растерзал другое животное.
      - Такой же ад, как и на Земле! - гневно кинул Жан. Но такие сцены встречались нечасто. Травоядных было гораздо больше, чем плотоядных.
      - А может, выйдем? - спросил я.
      - Я и сам так думаю, - ответил Жан.
      Кинули жребий, и Антуану выпало находиться в звездолете, держась на некотором расстоянии от нас, но не близко, чтоб не затруднить нашу разведку и не разгонять животных.
      Я и Жан вышли из корабля, вооружившись респираторами и лучеметами, одетые в костюмы с атмосферным земным, давлением. Сначала мы зачерпнули немного воды из озера: она была гораздо тяжелее, чем у нас на Земле и имела какой-то необычный, нежный и довольно приятный запах.
      - Плотность ее раза в полтора больше, чем у воды в наших океанах, - сказал Жан, - и испаряться она должна мало. Только вода ли это? Думаю, что тут что-то другое. Нужно убедиться.
      У каждого из нас был маленький переносный анализатор, которым можно было сделать первоначальные исследования.
      Влага, налитая в пробирки, закипела при более высокой температуре, чем наша земная, вода, а плотность ее равнялась 1,3.
      Держа наготове наше оружие, мы начали обследовать берег озера. Животные бежали от нас, кроме самых маленьких, которые, видимо, нас не чуяли. Поэтому они не обращали на нас внимания.
      - Просто мы для них что-то непонятное, - сказал Жан. - Выходит, их недоверчивость чисто инстинктивна.
      Иногда менее испуганные из животных останавливались в отдалении и дивились на нас, а когда мы подходили ближе, сразу убегали.
      - Эти, видимо, умнее. Они хотят узнать, кто мы такие... Какое было бы счастье, если бы мы могли встретить подобных людям!
      - А может, несчастье! Возможно, они так же разумны и так же жестоки, как люди...
      - Что же, звездолет близко...
      - А опасность может быть еще ближе. Хорошо продуманная западня - и все...
      - Смотри-ка!
      Перед нами появился хищник, похожий на того плотоядного, которого мы видели за охотой перед выходом из звездолета. Он был приземист, чуть больше ньюфаундлендского пса. Он раскрыл пасть, похожую на пятигранную призму, его глаза светились, как светляки. Шерсть поблескивала фиолетовым и напоминала пухлый мох.
      - Видимо, хочет попробовать незнакомого мяса! - засмеялся мой товарищ.
      Внезапно появилось другое животное, напоминающее нашу лисицу, у нее была кривая пасть, а величиной тварь была с нашего кабана.
      За нею гнался зверь, похожий на того, которого мы разглядывали. Загнанное между двух врагов животное хотело кинуться в сторону.
      - Совсем, как у нас на Земле, - сказал Жан, - когда волки обложат оленя или козу.
      Животное не успело выскочить: один из хищников схватил его за шею, а другой вцепился в бок. Жан хотел вмешаться, но уже было поздно: победитель перекусил жертве горло, и потекла жидкость желтого цвета - кровь марсианского животного.
      - Чуть не растратил по-пустому заряд, - сказал Жан. - Хотя, кажется, на этой планете немало источников энергии, но все же лучше не разбрасываться ею!
      - Тем более, что мы прилетели сюда не для того чтобы изменить положение дел.
      Задумавшись, мы пошли дальше. Может, потому, что человек - это существо, которое быстро приспосабливается, мы уже чувствовали себя неплохо в этой местности, среди растительности, таинственных животных, уже ничего не опасаясь и ослабив внимание.
      Теперь нам нравилось, что мы можем двигаться быстро, без особого усилия. Что до дыхания - наши респираторы подавали нам очищенный воздух, и мы чувствовали себя неплохо.
      - Если тут есть растения и животные, съедобные для людей, то мы можем оставаться здесь сколько угодно, - говорил Жан. - Мне сдается, что мы найдем здесь все, что потребуется для питания, а также запасы энергии для возвращения домой...
      - О ужас! Что это направляется к нам?!
      То, что двигалось навстречу, выглядело отнюдь не привлекательно: апокалиптический зверь длиной в 12 метров, который напоминал сразу и крокодила, и питона, и носорога. На низких лапах, с округлым туловищем, громадной мордой пирамидальной формы, которая заканчивалась каким-то длинным рогом. Этот зверь, светясь голой шкурой на боках, поблескивая чешуей на спине, с шерстью, торчащей на морде, приближался к нам словно ползком, хотя его лапы тоже двигались.
      - Ползет или идет? - спросил я.
      - И ползет, и идет, - ответил товарищ, - то есть движения лап, как бы сказать, синхронны с изгибами тела. Таких созданий у нас на Земле нет.
      Увидев нас, животное остановилось и уставилось 12-ю глазами, которые то вспыхивали, то гасли, словно лампочки. На всякий случай мы приготовили излучатели.
      - Наверное, в несколько раз больше слона, - заключил Жан.
      - Да, примерно пять или шесть слонов!
      Мы заметили, что все животные в поле нашего зрения стремглав бежали от этого страшилища. Очевидно, это был опасный зверь. После короткой остановки он снова тронулся прямо на нас.
      - Не спеши, моя прелесть! - крикнул Жан и выпустил в него заряд лучей Бюссо. Движения зверя стали резче, но он не остановился, а стал приближаться еще быстрее. Тогда и я направил на него излучатель. Это подействовало: страшилище остановилось, глаза его угасли. Потом оно быстро повернулось и медленно поползло прочь, точно раненое.
      - Все-таки пробрало его! - сказал я. - Может, прикончим его?
      - Не следует. Наверное, потребуется израсходовать слишком много энергии.
      - По-моему, мы его укротили. А вон и Антуан.
      Звездолет был над нами. Мы обменялись сигналами с ним, и он, убедившись, что все благополучно, отлетел на некоторое расстояние.
      - А разумных существ не видать.
      - Кто знает, - предположил я, - может, они уже видели нас... Может, прячутся и разглядывают нас... Может, западню нам готовят...
      Жан пожал плечами и засмеялся. Мы перешли пригорок и увидели лес, лес белых грибов, одновременно привлекательный и удивительный. Это было очень похоже на гигантские белые грибы с какими-то усиками и придатками.
      Всюду грибная ткань. Ничего, что напоминало бы листья. Наверху реяли необычайные существа с пятью крыльями. Между ними есть очень маленькие, как жуки, и побольше, с наших голубей или ворон. Но ни у одного нет ни зоба, ни перьев, ни хвоста, а головы овальные и плоские. Жан тихо произнес:
      - Эти существа немного напоминают наших. Только вот пять крыльев... И гляди, во время полета они ими вращают, как пропеллерами.
      - А они хорошо летают, если взять во внимание такой разреженный воздух. Очевидно, у них очень сильные крылья.
      Мы вышли на опушку, где росли кусты, опутанные лианами, и мхи. Повсюду торчали скалы. Я остановился, чтобы разглядеть, из какого они состоят минерала, а Жан прошел дальше. Видимо, его тоже что-то заинтересовало, и он спустился в глубокую низину между голубых скал, исчез из моих глаз.
      Вдруг передо мной встали два существа, с тремя ногами и вертикальным туловищем, совсем не похожие на все, что мы тут видели. В них было, несомненно, что-то человеческое. Их облик с чистой, безволосой кожей, хотя у них и было шесть глаз и совсем не было носа, напоминал разумное существо.
      Как мне описать их внешность? Как дать представление об их полной ритма и гармонии форме, которую мож--но было сравнить с лучшими греческими вазами! Как описать нежные оттенки их кожи, которые сразу вызывали мысли о цветах, вечерних волнах, египетских старинных эмалях! У них совсем нет таких несовершенных придатков, как наши уши, нос и губы.
      Поражали шесть чудных глаз! Сравнить с ними наикрасивейшие глаза на Земле все равно, что прозрачное море с болотной мутью! В этих глазах светились все цвета лазоревых зорь, лугов, освещенных ранним солнцем, все красоты рек в лучах заходящего светила, лучшие картины озер, океанов, бурь и волн...
      Удивителен был шаг этих существ: двигалась каждая из трех ног по очереди, а когда марсиане останавливались, ноги стояли треугольником. Ростом они были чуть ниже нас.
      Пока я разглядывал их, пораженный и удивленный, они немного отступили и пропали за деревьями, а потом снова вышли и встали в отдалении. Один из них поднял вверх что-то похожее на конец лианы, несколько раз опоясанной вокруг него. Мои ноги будто окаменели. Тогда я поднял излучатель и выпустил в них небольшой заряд. Оба существа сразу закачались и исчезли за скалами.
      Ноги отошли через несколько мгновений, но все это очень меня взволновало. Я крикнул во весь голос:
      - Жан! Жан!
      Из-за скалы выглянуло, примерно, двенадцать таких прямостоящих существ, но они теперь держались в отдалении и через минуту пропали: на опушку спускался звездолет. Когда он снизился до земли, на опушке уже никого не было. Антуан стоял у выходного люка.
      - Ты не видел Жана? - закричал я.
      - Жана? Нет, не видел, - ответил Антуан таким спокойным голосом, который не менялся даже в самые трудные минуты, хотя взгляд его был мрачным.
      - Я сам приближался к опушке, когда вы пошли к голубым скалам. Видел, как появились эти существа.... Почувствовал опасность... И вот я здесь...
      - Жана нет, а эти существа, очевидно, опасны. Как и мы, они умеют поражать на расстоянии. Энергия, которую они посылают, парализует мышцы... Я спасся только потому, что был далеко.
      Пока я это говорил, мы оба разглядывали окружающее в бинокли. Два или три существа промелькнули в окулярах и исчезли.
      - Однако мы не можем так оставить Жана, - сказал Антуан. - Что же делать! Самим идти туда - наверняка опасно... Существа, которые умеют посылать энергию на расстояние, очевидно, действительно разумные и легко смогут нас поймать, так как их много.
      Мы сумрачно посмотрели друг на друга.
      - И оставаться здесь нам небезопасно, - продолжал Антуан. - Еще удивительно, что мы живы до сих пор. Пойдем в звездолет. Оттуда отлично можно наблюдать, может, увидим его.
      Сидя в корабле, я поднял его вверх. Мы летели над лесом, который с натяжкой можно было так назвать. Видели летающих зверей и боязливых пятиногих. Нигде не было и следа прямостоящих существ.
      - Видимо, боятся звездолета, - заключил Антуан. - Летим дальше.
      Пролетели над опушкой и ничего не заметили. Только через несколько километров мы снова увидели их. Одни спокойно двигались, другие, очевидно, выполняли какую-то работу, непонятную для нас.
      Мы заметили, как один из них прицелился в пятиногого удивительным оружием, каким был парализован я. Животное сразу задергалось и упало.
      - Несомненно, эти существа на Марсе - то же самое, что и люди на Земле, заметил Антуан.
      Я был полностью согласен с ним. Кроме того, и движениями своими эти существа отличались от всего другого.
      - Хоть бы они пощадили Жана, - вздохнул я.
      - Если только захватили его живым.
      Время от времени мы возвращались на опушку леса и кружили над нею во всех направлениях. Никого. Пропадала последняя надежда. Наше путешествие на Марс казалось мне теперь чем-то бесполезным и безрассудным.
      - Разве можно было лететь сюда такой малой группой, - сказал я, .когда прошло пять или шесть часов с Момента исчезновения Жана. - И мы, разумные люди, сделали такую глупость.
      - Пришлось бы жалеть, если бы это было действительно глупо. Но все разведчики рискуют жизнью. Это - закон. Разве мало погибло тех, кто плавал на каравеллах Колумба, кораблях Магеллана или Кука, тех, кто исследовал девственные леса, дебри и пустыни... А сколько пропало тех, кто летал на Луну и остался там навсегда? А ведь это были не такие смелые начинания, как наше... Может, я погибну здесь, но сожалеть не собираюсь, - гордо закончил Антуан.
      - Нам нужно было лететь сюда большой группой.
      - А для этого пришлось бы отложить полет на долгий срок, чтобы построить несколько звездолетов, искать и деньги и людей, которые бы решились лететь. К тому же, кто знает, было ли лучше, если бы нас вылетело больше? Если на Марсе много таких трехногов, которые захватили Жана, то лететь сюда группой в 20, 30 или 50 человек было бы опаснее, чем двоим или троим. Нужно покориться.
      День миновал, и нам пришлось заночевать над лесом. И снова мы увидели светящиеся создания в воздухе, но на сердце было так тяжело, что не хотелось ни наблюдать, ни исследовать. Мы только еще раз убедились, что в этой эфирной жизни есть свои особенности, есть разные виды этих туманных созданий.
      Колыхания светящихся волокон напоминали движение толпы на улицах большого города, только безостановочное и сложное. Часто это движение, неизвестно зачем, происходило в одном направлении. Вспыхивали сверкающие огни, изменялся ритм свечения, оно то усиливалось, то уменьшалось и, помимо воли, казалось, что это своеобразный разговор.
      В некоторых группах можно было предположить единоначалие, в других его не было. Группы складывались из разного числа волокон-прядей - от нескольких до нескольких сот. Этой ночью мы видели громадную толпу таких прядей - несколько тысяч. Длина их доходила до 7-8 метров. Они поднимались вверх почти вертикальной колонной.
      Движения прядей были необычайно быстрые, точно они хотели долететь до звезд. Хотя и тяжело нам было, все же мы полетели вверх за этой толпой. Она поднялась почти на несколько сот километров. Немного погодя колонна уже не светилась: светящиеся создания уже не так сверкали. За ними не оставалось даже искристого следа. Когда они останавливались, то лишь слабо мерцали. Минуло еще полчаса, и толпа опустилась на планету.
      - Мы видели, так сказать, форум эфирного мира,- сказал Антуан, когда мы снова опустились над лесом.- Бесспорно, эта форма жизни утонченнее нашей.
      - А разве то, что они не замечают нас, не свидетельствует о нашем превосходстве?
      - И мы тоже на протяжении всей первоначальной эволюции не замечали микробов, которые, в то же время, уничтожали человечество. Может, ты будешь утверждать, что они, губившие негров, египтян, греков, стояли выше людей, которые их вынашивали, и не догадывались о них?
      - Кто его знает?
      Мы помолчали, а потом направили на лес белых грибов яркие лучи прожекторов, без особой надежды пытаясь найти товарища.
      Сначала дежурил Антуан, в то время, как я спал несколько часов неспокойным сном человека, приговоренного к смерти, с кошмарами и тяжкими видениями.
      Была еще ночь, когда очередь дежурить дошла до меня. До самого рассвета я кружил над зловещим лесом. Смертельная тоска объяла меня. Даже если бы Жан не был мне лучшим другом, все равно на этой чужой планете его утрату я бы чувствовал, как непоправимое отторжение части своего существа. Это путешествие по звездным просторам и пребывание на далекой планете в океане бесконечности сделали из нас троих как бы одно существо,
      Наконец стало светать, и сразу же наступил день. Хоть и утратив мало-мальскую надежду, я все же приглядывался в просветы между огромными грибами и вьющимися растениями... Как же заколотилось мое сердце, словно вихрь грозы с молниями обдал меня: я увидел Жана.
      Он стоял на опушке там же, где и исчез, возле голубых скал. Я направил на него лучи "вызова", и он ответил мне ритмичными сигналами нашего кода. Он сообщил:
      - Жив и здоров. Нахожусь среди существ, подобных нам. Мы уже немного понимаем друг друга. Они очень доброжелательны, лучше, чем люди. Они пленили меня, парализовав. Но я не ощутил никакого насилия. Они страшно удивлены и хотят знать, кто мы и откуда появились. Я, в конце концов, рассказал им это.
      - А у тебя есть, что кушать и... чем дышать?
      - Что до дыхания, то все хорошо: они оставили мне респиратор. Но мне хочется есть, а особенно пить. Местную воду человеку пить нельзя, и их еду я боюсь употреблять. Они это поняли.
      - Ты там на воле?
      - Да... И я думаю, что меня отпустят при случае, насколько я их могу понять. Дайте мне воду в самую первую очередь.
      - Сейчас, дружище! Нужно разбудить Антуана.
      Антуан спал таким же неспокойным сном и сразу же вскочил, как только я его позвал. Он даже остолбенел, увидев нашего Жана на опушке. Я быстро рассказал, в чем дело, а Жан дополнил сигналами.
      - Я убедился, что их лучи проходят только сквозь очень тонкие тела - не более 56 сантиметров, а пройдя, утрачивают силу. Они не смертельны, а лишь парализуют. На расстоянии 100 метров они едва-едва ощущаются. Имейте это в виду!
      - Хорошо, - сказал Антуан, - мы сейчас спустим тебе питание.
      Мы быстро сделали пакет и опустили его с 200 метров. Когда передавали посылку, из-под земли выскочило десятка два трехногих существ, очень заинтересованных этим событием.
      - Спасибо! - просигнализировал Жан, взяв упаковку. - Надеюсь, что вскоре дам вам подробные сведения.
      Мы видели, как он пил и ел, и никто не мешал ему. А когда он завернул остатки, снизу вышли четыре трехнога и увели его за собой.
      - Что это значит? - нахмурился Антуан. - То ли они и в самом деле дарят ему жизнь, то ли откладывают на другое время?
      - Я думаю, что они не сделают ему никакого вреда... Особенно если они поняли, что им ничто не угрожает. Они хотят выяснить, кто мы и откуда появились. Представь себе, как бы мы чувствовали себя в таком положении?
      - Мы бы чувствовали себя, как культурные люди, а они, может быть, дикари.
      - Мне сдается, что это угасающая раса. Живут они под землей, значит, их планета обеднела.
      - Возможно, однако их оружие, эти лучеметы, про которые мы знаем, свидетельствуют о высокой культуре, может быть, в настоящем, а может, и в прошлом.
      - Удивительная вещь!
      - Не будь антропоцентристом! - воскликнул Антуан. - Эфирные создания, да и, видимо, плоские твари куда удивительнее. А эти трехноги все же напоминают земные существа.
      - Это так, но скажи честно, разве ты не волнуешься?
      - Еще как! Я переживаю так же, как и ты. Ведь среди них Жан, хотя живой и здоровый, но в плену. А то, что его не выпускают на свободу, это для нас наихудшее, трагическое событие.
      - Нужно его выручать!
      Антуан безнадежно пожал плечами:
      - Как? Даже если бы трехноги были бессильны бороться со звездолетом, а наши лучи могли бы обеспечить победу, все равно они держат Жана и могут сделать с ним все, что угодно. Нам приходится рассчитывать на счастливый случай или их доброту.
      - И я верю в их доброту.
      - Я тоже. Только наша вера почти не обоснована.
      - Почему? Они так хорошо обращаются с Жаном...
      - Может, это для виду. Я вспоминаю, как убили Кука...
      И снова долгие, еще более мучительные часы, чем ранее, пережили мы, летая над лесом. Примерно в полдень Жан снова появился на опушке и сообщил:
      - Могу сказать с уверенностью, что их внутренний облик гораздо лучше, чем у людей. Мне не сделают ничего дурного. Понемногу мы приходим к пониманию с помощью знаков... Мне уже удалось объяснить им, что мы прилетели из другого мира. Что касается их умственных способностей, то они, очевидно, не уступают людским. Правда, есть особенности, зависящие от строения их мира.
      Со вчерашнего дня много трехногих приходит посмотреть на меня и наш корабль. Приходят, очевидно, издалека.
      - Как ты думаешь, их культура развивающаяся или угасающая?
      - Конечно, угасающая. Тут не может быть сомнений. Как и люди, они принадлежат к живым существам, чья жизнь зависит от воды. Их вода, их влага исчезает и, возможно, она уже не такая, как раньше.
      - Есть надежда, что тебя отпустят?
      - Могу побиться об заклад, что да.
      Один за другим на поверхность выходили трехноги. Они внимательно следили, как пленник обменивается сигналами с командой звездолета.
      - А они и правда очень красивые, - сказал Антуан.
      - Гораздо красивее нас, - вздохнул я.
      Мы смотрели за тем, как они ходили, за их движениями. Я уже говорил, что они передвигаются поочередно на трех ногах, отчего кажется, что их походка трехтактовая. Движения рук отчасти были похожи на наши, но во многом и отличались. Каждая верхняя конечность имела пальцы, но это была не настоящая рука. То, что соответствовало нашим пальцам, выходило словно из овального углубления, и таких пальцев было по девять на каждой руке. Скоро мы убедились, что эти пальцы могли сгибаться во всех направлениях и движение каждого не зависело от остальных.
      Вследствие этого возможны были различные движения, и они могли брать несколько вещей сразу в различных направлениях. Одежда их была из какого-то растительного материала, который походил на мох, и плотно прилегала к телу. Один из трехногое, стоя близко от Жана, пристально следил за нашими движениями.
      - Это очень важная особа, - просигнализировал Жан. - Имеет большой авторитет среди них. С ним я разговариваю и объясняю нашу систему разговорных знаков. Еще нужно несколько дней, чтобы перейти к простейшей беседе.
      - Есть у тебя, что пить и есть?
      - Хватит до завтра.
      В эту минуту стоящий рядом трехног что-то показал знаками.
      - Догадываюсь, - передал Жан. - Он хочет вас успокоить. Да я уже и не так беспокоюсь за будущее, только тяжело без вас.
      ТРЕХНОГИ
      Следующая неделя показалась вечностью. Каждый день мы разговаривали с Жаном. И каждый раз нам хотелось опуститься на опушку леса, но он просил подождать еще немного. Не было необходимости держаться все время возле него, и поэтому мы совершали долгие экспедиции. Мы выявили три пояса, которые были заселены трехногими.
      Три пояса озер и каналов охватывали площадь, подобную нашему Средиземному морю. Озера не выходили за границу марсианских тропиков, лишь некоторые их них мы видели под такими широтами, где на Земле был бы умеренный климат. А далее не было и признака влаги, только полярные области покрывала тонкая снеговая шапка.
      Трехногое было не более, чем семь миллионов на всей планете. Большинство из них жило под землей. А часть - и таких меньше - жили в каменных строениях, стиль которых напоминал романский. Такие строения, а они, очевидно, являлись следами минувшей культуры, стояли небольшими группами. Это были своеобразные города, казалось, составленные из маленьких и больших церквей романской архитектуры.
      Большинство из них превратилось в руины - это свидетельствовало об упадке культуры трехногое, начавшемся много веков назад. Семь или восемь этих городов были так же заселены, как Париж при Людовике XIV или Лондон во времена Кромвеля, а теперь в них оставалось только несколько сот жителей. Пришлось убедиться, что и промышленность трехногов приходит в упадок.
      Они изготавливали машины, которые слегка походили на наши. Это были механизмы, предназначенные для обработки почвы и транспортировки. Их оставалось немного, и ездили они не на колесах, а, казалось, ползали, и очень быстро. Были у трехногов и аппараты для полетов. У них существовала связь, напоминающая нашу телеграфную и машины непонятного назначения, которые работали, видимо, с помощью излучений.
      Про нас уже знали всюду. Нас разглядывали с помощью инструментов, похожих на бинокли, и, очевидно, изготовленных по такому же принципу. Когда мы пролетали над городами, на улицах собирались толпы. Трехноги вылезали и из-под земли. Было ясно, что мы их очень интересовали.
      Впоследствии мы видели остатки культуры, подобной той, что была у нас на земле в XIX веке. Мы думаем, что после того, как останавливались фабрики и заводы, угасала и наука.
      Что до животных, то очень немногие превышали размерами наших быков. Площадь, заселенная трехногами, занимала весьма малую часть поверхности Марса - чуть больше одной десятой и не распространялась далее, как на половину расстояния между экватором и полюсами.
      Площадь, занятая плоскими звероподобными созданиями, была куда больше и простиралась дальше на юг и на север. Будущее было за ними. То ли трехноги отступали, будучи побежденными в борьбе разных видов, то ли они не могли жить в других частях планеты, то ли вследствие упадка - неизвестно. Очень важно было решить этот вопрос. Нам казалось очевидным, что царство звероподобных было моложе мира трехногов.
      - Будущее за ними, - сказал Антуан, когда мы однажды пролетали над различными краями. - Они завоюют планету!
      - Да, они уже заняли три четверти ее... Но есть еще светящиеся воздушные создания...
      - Да, мой друг, но они настолько непонятны, что я не могу представить себе их будущее, тем более считаю, что они выше нас по развитию.
      - Неужели и правда выше? Может быть, они более утонченные, лишенные жестокости, но на самом деле еще на низкой стадии развития?
      - Возможно, но, смотря на строение этих светящихся созданий, я думаю, что их жизнь - жизнь высшего порядка.
      - Ты в этом уверен? А может, нет? Бесспорно, что свободные электроны имеют больший диапазон движения и. скорости большие, чем движения клеток, но именно поэтому я считаю, клетка - выше!
      - Не совсем удачное доказательство. А вообще-то в нашем споре нет оснований. Мы можем положиться лишь на интуицию, но ее, к сожалению, недостаточно.
      На одиннадцатый день мы увидели Жана на опушке, а- вокруг не было видно ни одного трехнога. Жан жадно искал нас глазами. Увидев, сообщил:
      - Я на воле!
      Быстро забились наши сердца. Жан продолжал:
      - Как видите, они держатся в отдалении. Кроме того, я убедился, что если б они имели враждебные намерения, то все равно ничего не смогли бы сделать нашему кораблю. Оружие у них не опасное, а орудия не пробьют стенки из алюминита, и сильных взрывчатых веществ у них нет. Они часто это повторяли, и в этом нет сомнения.
      В то время, как Жан сигнализировал нам это, звездолет опускался на опушку. Мы коснулись почвы, и... Жан снова был с нами!
      Пропало гнетущее сомнение. От радости и волнения несколько минут мьь не могли ничего сказать, опьяненные встречей. Наконец, Антуан промолвил:
      - Так ты считаешь, что они и в самом деле не страшны?
      - Их суть гораздо лучше человеческой. Главное у них доброжелательность и самоотречение.
      - А почему самоотречение?
      - Они сами знают, что их общество вымирает. Это у них какая-то врожденная убежденность, а вместе с тем и упаднические традиции, поэтому наш визит их очень интересует и, вместе с тем, если я правильно понял, дает им некоторую надежду.
      Звездолет неподвижно стоял на опушке. Постепенно трехноги стали выходить и останавливаться неподалеку. Один из них подошел ближе и помахал правой рукой.
      - Он приветствует нас, - пояснил Жан и ответил трехногу таким же движением.
      - Что будем теперь делать? - спросил Антуан.
      - Дайте мне чашку кофе, - сказал наш товарищ, весело смеясь. - Очень тяжело было без него!
      Я быстро нагрел воду, а Жан, тем временем, продолжал:
      - Если согласны, то я каждый день буду возвращаться к ним на два-три часа, чтобы закрепить наши взаимоотношения. А вы, тем временем, будете исследовать планету. Вы, наверное, сделали интересные открытия?
      - Да, мы нашли города трехногов. А скажи, почему некоторые из них живут под землей, а другие на поверхности?
      - Я думаю, что это две разные расы. Они не воюют друг с другом, и между ними нет вражды, да и живут они обособленно. Однако и под землей есть настоящие города и селения.
      Города наземные почти в руинах. В тех городах, где могло жить 300-400 тысяч трехногов, теперь не более 10 тысяч. Подземные города не очень заселены и они более позднего происхождения. В том городе, где я был, не более 2 тысяч жителей и весь он, можно сказать, уместился бы на ладони... Ой, скорее кофе. О, божественный аромат! Мы пользуемся величайшим достижением минувших веков! Что может быть лучше этого! - воскликнул Жан, допивая кофе. - Ничто так не вызывает нежных воспоминаний о Земле, как этот напиток!
      - Как ты думаешь, долго мы можем оставаться здесь? - спросил я.
      - Что до запасов энергии, то мы найдем тут все. Твердо скажу вам, мы можем пополнить запасы нашего кислорода. Остается дело за питанием. Еда трехногое для нас не подходит.
      - А в их питании есть азот? Или гидроуглеродные соединения?
      - Есть питание с азотом, - объяснил Жан, - но с какими-то примесями. Если их убрать, то мы можем сделать какой-нибудь съедобный суррогат... А в такой форме эта еда, хоть и не вредная, но и не питательная. И чтобы привыкнуть к ней, надо не один год.
      Снова жизнерадостность охватила нас после того, как вернулся Жан. В звездных безднах, в безбрежных просторах летели наши думы к родной Земле.
      - И все-таки, - забасил Жан, - мне очень приятно будет увидеть своих родных.
      Каждый вечер подымали мы глаза на нее, когда она начинала сиять маленькой звездочкой. Доведется ли нам снова увидеть ее, нам, незначительным атомам, хотя и победителям эфира, нам, незаметным пловцам в океане Вселенной?
      Но все равно, мы не жалеем, и тоска по родной Земле не убьет исследовательского духа. Придет время, когда целые флотилии полетят с планеты на планету!
      Люди - это маленькие создания... Но какие создания!
      НАДЕЖДЫ ТРЕХНОГОВ
      Каждый день Жан возвращался на три-четыре часа к трехногам, а часть дня путешествовал с нами. И я, и Антуан очень хотели пойти с ним, но нужно было подождать, когда трехноги овладеют нашим языком жестов. Жан учил и учил нас новым понятиям, которые узнавал, от трехногое. В этой науке, в этих новых отношениях разума трудности были очень велики, однако они смягчат лись тем, что марсиане имели более развитое, чем у нас абстрактное мышление.
      Так же и у нас древние народности охотнее вдаются в абстрактное мышление, чем молодые...
      Однажды Жан, вернувшись от трехногое, уведомил:
      - Теперь у нас уже есть 200 знаков для связи. Имея 600 или 700 можно о многом говорить с ними. Даже классические авторы и педагоги обходились запасом в 10- 15 сотен слов.
      Тем временем, пока Жан и его друзья трехноги пополняли запас знаков, мы продолжали и далее познавать настоящее и прошлое планеты Марс.
      Наши догадки подтверждались. Подземные жители знали про свое прошлое могущество и про былую силу своей науки. Раньше у них была высокоразвитая промышленность разных отраслей, величественные агрегаты, которые обеспечивали коммуникации наземные и воздушные. Они умели использовать разные формы энергии, но, кажется, и теперь у них есть беспроволочная связь и лучеметы для нападения и защиты.
      Мы узнали также, что на протяжении тысяч лет у трехногов не было ни одной войны, хотя было несколько разных рас. Никогда дело не доходило до грубых стычек, а тем более, до убийств.
      - А впрочем, - сказал Жан, - они уничтожают всяких животных. Я понял, что они часто воюют с каким-то другим царством. А точнее дознаться, в чем тут дело, я пока не смог.
      - Не думаю, чтобы они воевали со светящимися эфирными созданиями.
      - Конечно, нет. Остается допустить, что они воюют с плоскими звероподобными, так как те, насколько я понял, захватывают постепенно все большие пространства планеты. Вот эти два вида жизни, плоские звери и трехноги, видимо, не могут жить мирно рядом.
      - Да, наверное, так.
      Этот вопрос нас очень интересовал, и Жан пообещал постараться узнать подробнее.
      Прошло три дня, и он рассказал, в чем дело:
      - Теперь я уже все знаю. Эти два вида - трехноги и плоские звероподобные не могут жить в одном и том же месте с некоторого времени. Кроме того, что происходит война с высшими породами звероподобных, которая принесла много жертв обеим сторонам, сама земля утрачивает свою жизнеспособность. Растения не могут расти на ней, она становится безжизненной. Гибнут животные, и трехногам все труднее прокормиться. Так что нужно остановить распространение звероподобных, которые портят землю. Бесспорно, в подземных галереях ничто не угрожает нашим друзьям, так как энергия губительных волн звероподобных не доходит туда.
      Трехноги могут воевать, но их нападения не уничтожают больших звероподобных, а только задерживают их. К сожалению, трехногое очень мало, и, постепенно, их число все сокращается, поэтому приходится ограничивать театр военных действий.
      Много уже истощенных и недостаточно защищенных земель. Как раз сейчас происходит страшная война на юге - не могу только сказать, на каком расстоянии отсюда. Тучей движутся звероподобные, постепенно захватывая территорию. Мне кажется, что трехноги очень надеются на нашу помощь.
      - Мы почти ничего не сможем сделать для них, - сказал Антуан.
      - А если Марс даст нам нужное сырье для производства энергии? Я думаю, что здесь его легко найти.
      - Потом посмотрим, а пока изучим природные ресурсы.
      ВСТРЕЧА
      Несказанно приятными были наши первые впечатления. Мы встретили пять трехногое в нескольких метрах от звездолета под величественным зонтичным растением. Они не спускали своих поразительных глаз с меня и Антуана,
      Все у них было удивительно, они не напоминали ни одного земного существа, но, увидев их, мы почувствовали, что они подобны нам, и нас охватило чувство приязни к трехногам.
      В первую очередь поражали их глаза, которые придавали удивительную гармонию внешности. Каждое око имело свой оттенок, и он все время менялся. Эта разноцветность и изменчивость свидетельствовали о разнообразности их мышления. Краса их превосходила всякие людские понятия о красоте. Глаза красивейшей женщины или ребенка казались бы невыразительными против их глаз.
      Первое и очень сильное впечатление еще более упрочилось.
      Даже глаза Жана утратили для меня всякую привлекательность, хотя раньше я их считал красивыми.
      Так как у нас было много времени, Жан успел научить нас разным разговорным знакам, которые зафиксировались в нашей голове и мышцах, и теперь мы легко могли орудовать всеми этими сигналами. Трехноги быстро и точно схватывали все, дополняя сообразительностью то, что мы не могли сказать.
      - Я знаю, - сказал тот, что казался нам и был действительно важной персоной, что вы прилетели с другой звезды. Вы гораздо развитее нас и наших предков.
      Казалось, мрачная мысль промелькнула в разноцветном сиянии его глаз.
      - Почему вы так думаете? - спросил Антуан. - Мы просто не похожи на вас.
      - Нет, нет... Наша планета такая маленькая, и мы не можем жить так долго, да и силы уже нас покидают. А про вас мы знаем, что вы победители. Вы овладели своей планетой.
      - Да, на своей планете мы считаемся царями природы.
      - А мы все время отступаем. Теперь у нас осталась лишь одна десятая часть планеты. Те, что нас вытесняют, ничто по сравнению с нами, но они могут жить без воды.
      Не без некоторого колебания я спросил:
      - А вы любите жизнь?
      Этот вопрос мне пришлось повторить, пользуясь разными формами знаков.
      - Да, мы очень любим ее. Мы были бы счастливы без врагов, хотя уже давно отцы и деды наши знали, что раса трехногое может исчезнуть и без насилия.
      После нескольких попыток он уточнил свою мысль:
      - Всему живому приходит конец. Смерть приходит одинаково быстро и для нас, и для тех, кто существовал до нас. Но то, что количество наше уменьшается, это нас не беспокоит. Единственное, чего мы хотим - это, чтобы нам дали возможность пожить спокойно еще некоторое время. Может, вы нам в этом поможете?
      Что за удивительная сила - привычка! Я уже полностью привык к этим гладким лицам, где не было тех некрасивых придатков, которыми мы вдыхаем воздух и нюхаем, привык я и к виду их тел, так непохожих на наши, и к длинным придаткам, которые заменяли им руки. И я чувствовал, что все понемногу становится обычным.
      Больше, чем их строение, меня поражала постоянная тишина, в которой они пребывали. Не только потому, что их язык был исключительно зрительным, но и потому, что они не могли издавать каких-либо членораздельных звуков, которые издают земные существа.
      - А может, они ничего и не слышат? - спросил Антуан.
      - Я часто спрашивал про это, но не мог получить понятный ответ, - ответил Жан.
      Антуан попытался сам спросить про это, но его не поняли.
      Они не имели никакого понятия о членораздельной речи и вообще о звуковых колебаниях.
      - Ho зато, - объяснил Жан, - они могут воспришь мать осязанием такие колебания грунта, какие мы не воспринимаем совсем. Например, они чувствуют, когда ночью к ним приближается звероподобное, и это с такой отчетливостью, о которой нам, людям, нечего и мечтать.
      - Может, это осязательное чувство помогает им воспринимать и воздушные колебания?
      - И да, и нет... Если эти волны довольно сильные, то они воспринимают их через колебания грунта и вещей.
      Пока мы так разговаривали, пришли и другие трехноги.
      - С ними две женщины, - объявил Жан. - Я не смог бы их назвать самками.
      Мы сразу распознали их: они были немного выше мужчин и больше отличались от них, чем наши женщины от нас.
      Безнадежным делом было бы описывать их красоту и привлекательность. Если бы я стал сыпать метафорами поэтов, если бы я вспомнил и про звезды, и про леса, и про летние вечера, и про весеннее утро, и про красоту игривой волны - все равно я не сказал бы ничего. Не было у них ничего, что напоминало бы человеческую красоту или красоту животного. Напрасно я искал чегд-то подобного в моих воспоминаниях, в чарах пережитого. То была безупречная красота! И с каждой минутой я все более убеждался в этом.
      Приходилось допустить, что наша красота - это просто приспособление настоящей реальности к нашей человеческой действительности.
      Я всегда считал, что человеческий облик с мягким придатком, который выделяет слизь - носом, с двумя уродливыми ушами, со ртом, который временами напоминает разинутую пасть - облик гадкий, что если взять во внимание низменные функции носа, рта и ушей, то человеческое лицо ничуть не лучше морды дикого кабана, головы удава или морды щуки! И ведь вся привлекательность его зависит от инстинкта, того самого инстинкта, которым руководствуются и гиппопотамы, и вороны, и жабы...
      Поэтому я уверен, что эстетическое восприятие зависит от нашего настроения, и было бы совсем другим, если бы и внешность была другой.
      А юные марсианки подтверждали мою теорию: лучшая из них являлась блестящим доказательством того, что может существовать красота, доступная нашему созерцанию, и, вместе с тем, полностью чуждая и нашему окружению, и нашей эволюции.
      Разговор продолжался дальше и перешел на серьезные вещи. Трехноги спросили нас, не поможем ли мы им отбить вражеское наступление на их земли. Они могли легко отгонять маленьких и средних звероподобных, но чтобы отражать больших им приходилось концентрировать в одну точку волны многих лучеметов и держаться от них как можно дальше, чтобы не иметь больших потерь. Да и запасы энергии у трехногое были невелики.
      - Ваши предки были лучше вооружены? - спросил я.
      - Наши отдаленные предки - да. Но тогда враги наши были маленькими и водились только в пустынях. Никто не мог предвидеть, что из них вырастет потом. А когда пришла опасность, было уже поздно. У нас нет способов уничтожать наших врагов. Все, что мы можем делать - это задерживать их наступление.
      Таков был ответ трехногое, который мы получили после многих расспросов и недоумений.
      - А враги ваши организованы? - спросил Антуан.
      - Не совсем. У них нет единого способа общения между собой, чего-то подобного нашему разговору, и мы не можем сказать, что их развитие высоко. Однако, ими руководит какой-то непонятный для нас инстинкт. Когда начинается наступление на наши земли, враги собираются, потом начинают плодить низшие организмы, которыми наводняют захваченную территорию. И, если они оставались на ней продолжительное время, то почва становится безжизненной, наши растения уже не могут существовать на ней.
      - Эти наступления совершаются быстро?
      - Довольно быстро, если начинаются. И довольно часто. Кажется, сотни лет назад они передвигались очень медленно и едва заметно, ограничиваясь пустынными пространствами планеты. Тогда уже начался наш упадок. А теперь мы часто теряем хорошую землю и наступление на юге, которое началось сейчас, в случае их успеха будет стоить нам недешево.
      - Хорошо, мы посоветуемся втроем. Некоторое время мы молча смотрели друг на друга, а потом Антуан сказал:
      - Мы знаем, что нужно помочь, но для этого придется израсходовать много энергии. А наши запасы не позволяют этого. Нужно выяснить, есть ли на Марсе источники энергии. Солнечного тепла здесь не хватает, и наши преобразователи не смогут использовать его энергию. Нужно искать другие виды.
      - Думаю, что планета даст то, что необходимо, - заявил Жан.
      - Вот это и нужно выяснить.
      Трехноги пристально следили за нашим, непонятным для них разговором. Они уже знали, что наши звуки выходят изо рта, и внимательно следили за движениями губ. Жан повернулся к ним и показал знаками:
      - Мы будем бороться с вашими врагами, если найдем требуемые источники энергии.
      Пришлось повторить это несколько раз, пока трехноги поняли, в чем дело. А так как они тоже добывали для своих машин энергию, еще неизвестную нам, то, в конце концов, разобрались, что хотел сказать Жан.
      - Мы вам поможем, - объяснил главный из них.- Если вы уверены, что ваше содействие что-то даст.
      - Да, уверены, потому что у нас уже была встреча с вашими недругами, и мы дали отпор им.
      Узнав про это, трехноги очень обрадовались и сияние их глаз стало еще ярче.
      А одна из женщин, та, что была красивее, с недоверием спросила:
      - А вы встречались с самыми большими из них?
      - Много раз.
      Трудно сказать, как мы поняли, что трехноги обрадовались. Их радость выражалась не так, как у людей. Особенно глаза выдавали ее, беспрестанно изменяя гамму оттенков, а молодой марсианке это придавало особую прелесть.
      ГРАЦИЯ
      Силою привычки отношения между нами и трехногими укрепились. Мы уже освоились с ними, с их наружностью, с их походкой и обычаями и нам казалось, что мы уже долгое время живем с ними.
      Я говорил, что жилища трехногов были подземные. Но большую часть дня они проводили на поверхности земли. Теперь я уже знал, что они делали так, чтобы не чувствовать чрезмерного похолодания ночью. На некоторой глубине там было довольно тепло, так как из нижних слоев планеты доходил внутренний жар.
      Выкапывать укрытия марсианам не приходилось: на планете было много пещер, связанных коридорами - туда вели более-менее наклонные ходы, часто на 2-3 тысячи метров вглубь.
      С течением времени с помощью техники трехноги улучшили свои природные жилища. Иногда эти подземные пещеры расширялись, а посередине их были маленькие озера. Если спускаться дальше, то стены начинали светиться. Мы убедились, что это происходило из-за радиоактивного распада, хотя мы и не нашли тут веществ, подобных нашему виолю или старому радию.
      - Несомненно, - сказал однажды Антуан, - радиоактивные ископаемые исчерпались на поверхности, но на больших глубинах должны быть мощные пласты.
      Но мы, не найдя радиоактивных элементов, открыли такие вещества, которые, соединяясь, давали очень высокую температуру и излучение высокой частоты. Этой температуры было достаточно, на ней работали наши аппараты. Так что теперь мы имели возможность добывать энергию и регулярно пополнять ее запасы.
      Кроме того, во время этих исканий, мы нашли способ постепенным выделением составных частиц превращать влагу планеты в нашу обычную воду и изготовили три вида съедобных продуктов из употребляемых трехногами. Вот теперь можно было оставаться здесь сколько угодно.
      Постоянная близость с нашими хозяевами дала возможность улучшить технику общения с ними, если речь шла про обычные вещи. Промышленность трехногов можно было сравнить с нашей земной промышленностью XIX века. Они умеют пользоваться тепловой энергией солнца и высокими температурами.
      Металлургия их очень походит на нашу, а текстильной промышленности нет совсем. Одежду себе они изготовляют из минерального мха, очищая его, придавая чрезмерную крепость и, вместе с тем, гибкость. Ложа у них из широких упругих пластинок, прикрепленных к рамам, или на четырех, шести или восьми крюках.
      Мебель настолько разнообразна, что трудно ее описать, а вообще-то она подобна нашей мебели разных эпох и разных народов.
      Что до земледелия, то оно у них походит на обработку грунта излучением: землю едва-едва вспашут, а потом, перед посевом облучают волнами и токами. Корни растений легко растут в грунте, обработанном таким способом.
      Уже с давнего времени еда трехногов исключительно жидкая, и они употребляют ее при помощи трубочек, похожих на наши тростинки.
      В личной и общественной жизни они имеют большую свободу. Можно сказать, что пора преступности у них прошла, так же, как прошла и пора щепетильности. Им не нужно делать ни одного усилия, чтобы сохранить свою свободу или стеснить чужую. Не знают они ни бедности, ни богатства. Каждый должен делать свою работу с той же необходимостью, как муравей, но, однако, целиком сохраняя свою индивидуальность.
      Необычайно мало таких трехногов, что отважились бы на какой-то акт насилия: таких здесь считают ненормальными. Это не значит, что у них нет эмоций. Есть, и очень глубокие! Но безвредные для окружающих. Хуже дело обстоит с любовью. Так же, как и мы, они испытывают ее, но ревность у них давно уже исчезла. Те самки (или женщины), которых не любят, испытывают сильные муки.
      И женщины, и мужчины не имеют никакого представления про то, что можно ограничивать свободу вольного выбора.
      Часто любят многих и из-за этого не бывает никаких драм. Но ведь могут на Земле отец или мать любить нескольких детей. Может, это все происходит оттого, что марсиане чувствуют и знают, как безнадежно обстоит у них дело с приростом населения. Уже на протяжении многих тысяч лет трехноги знают про упадок своей расы и остаются к этому равнодушны, продолжая жить полной жизнью.
      Когда я разговаривал как-то с одним из наших друзей, которые уже хорошо нас понимали, он сказал мне:
      - Разве гибель рода может сравниться с гибелью одной особи? Ведь и для каждого живого вместе с его жизнью кончается все, что было.
      - Это так. Но разве можно так поступать, зная, что ваша раса вымирает.
      Однако, и предвидя гибель, они были бодры и спокойны.
      Какая же у них любовь? Прошло много месяцев, пока я сложил представление об этом. Может, не так подробно, но для нас - людей, более-менее достаточно.
      Однако, некоторых особенностей я так и не понял, так же, как трехноги не могли понять нашей звуковой речи.
      Физическая суть их любви - это еще большая тайна, чем любовь цветов. Их объятия, а на это походит у них акт любви - что-то необычайно чистое. В этих объятиях принимает участие все тело почти каким-то нематернальным способом. А если здесь и действует что-то материальное, то, очевидно, в форме одиночных атомов, в форме разреженного газа.
      Рождение ребенка - это настоящая поэма!
      Тело матери начинает светиться фосфорическим светом, который постепенно усиливается на ее груди, где доходит до большой яркости. Тогда она подвешивает спереди к груди нежную повязку, похожую на большой белый цветок, и в ней растет дитя, которое формируется и вырастает.
      Питание новорожденных происходит незаметно с помощью выходящего из тела излучения матери.
      Мне казалось, что что-то божественное было в рождении и в первых днях жизни этих существ. Во всем этом не было ничего гадкого и грязного, как и в акте любви.
      Пока мы проводили наши подготовительные поиски, а на это нужно было больше, чем три месяца, мы могли ближе познакомиться с нашими друзьями.
      Их зрение гораздо сложнее нашего, так как они могут видеть инфракрасные и ультрафиолетовые лучи.
      Каждая из трех пар глаз воспринимает свой регистр лучей. Та, что помещается выше, воспринимает часть спектра от ярко-желтого до темно-синего, средняя пара от красного до инфракрасного, а нижняя - от фиолетового и ультрафиолетового до высокой частоты включительно.
      Очень развито у них чувство осязания: они воспринимают незначительнейшие колебания земли. Если же приближается кто-то из трехногое или пятиногов, они ощущают это вследствие магнитной индукции. Так же воспринимают они и изменения в атмосфере. Так что отсутствие слуха у них возмещено хорошо...
      Все их искусства зрительного характера, но они не статичны, как наша живопись, наше рисование, наша скульптура. Их искусство динамично и ярко, их краски объемнее и изменчивее, чем наши, они играют ту же роль, как у нас - звуки.
      Иногда мне казалось, что я вот-вот постигну всю утонченность и красочность их искусства, но, к сожалению, это только казалось.
      Тщетны были все мои усилия понять не то что их симфонию, а хотя бы простейшую светящуюся мелодию. Было у меня здесь и увлечение, необычайное и наилучшее в моей жизни.
      Случайность на Марсе, так же, как и на Земле, руководит событиями. Мне довелось несколько раз встретиться с той красивой особой, о которой я говорил раньше. А так как она очень интересовалась нашей Землей, то мы старались видеться почаще.
      Она быстро освоила наш оптический язык и очень хотела узнать про Землю, откуда мы прилетели, разобраться в тайнах земной жизни.
      Я описывал ей жизнь нашей планеты, которая, по ее мнению, была лучше, чем жизнь трехногое уже хотя бы потому, что мы смогли перелететь межзвездную бездну.
      Она неутомимо расспрашивала меня и хотела узнать все, а в ее глазах переливалось сияние, и они были наилучшими из наилучших глаз ее подружек. Трудно описать то чувство, которое притягивало меня к ней. Тут были и обожествление, и радость, что открываешь каждый день высшую красоту, и очарование в прямом смысле этого слова. Но очарование, которое охватило мифического Элиана, когда он увидел богинь, и нежность, не сравнимая с какой-либо другой нежностью - ни с нежностью любви, которая казалась невозможной, ни с нежностью приязни, для которой требуется большая духовная родственность, ни с нежностью, которую ощущаешь, когда .видишь маленького ребенка - ни с чем нельзя было сравнить то чувство. Да я и не хочу его сравнивать с чем-либо!
      Вспоминаю, как мы гуляли с нею в лесу, по берегу озера, по красным полянам. Я жил в каком-то сказочном мире, объятый тем высоким чувством, когда пропадает время, и тебя охватывает беспечная беззаботность ребенка или маленького животного.
      Однажды мы долго сидели над озером. Настал вечер, прозрачный вечер на Марсе, где звезды гораздо ярче, чем у нас на вершинах гор.
      Грация - так звал я ее - была захвачена описанием чудес нашей Земли, она относилась к ним с какой-то набожностью. Вдруг, в прозрачном воздухе мы увидели таинственное сияние воздушных светящихся созданий.
      Некоторое время я смотрел на их удивительные движения, а потом просигнализировал (так как мы еще видели друг друга):
      - Вот вам, Грация, доказательство, что Марс гораздо выше Земли.
      Она ответила, и этот ответ удивил меня:
      - Я бы этого не сказала.
      - А почему вы этого не сказали бы?
      - Не имею уверенности, что эта светящаяся жизнь выше нашей или вашей. Ни одного доказательства этого нет... Ни одного! И я думаю, что и у вас на Земле должно быть что-то подобное, только вы не замечаете, так же, как наши далекие предки не замечали этих светящихся созданий.
      - А может, тогда их совсем не было?
      - В таком случае, им довелось бы пройти очень быструю эволюцию, слишком быструю, чтобы быть высшими!
      Мы смотрели в ночь. Глаза Грации сияли как созвездие Ориона и, казалось, нежным прикосновением ласкали мой облик.
      - Если на Земле нет таких созданий, она родит их в будущем, и еще больше и красивее, чем у нас на Марсе. Ваша планета во всем должна быть лучше нашей!
      Молчаливо шли мы по лесу, и мое чувство после этого вечера еще больше усилилось. Я полюбил ее, и в этой любви проявлялись новые оттенки. Какая-то удивительная связь укреплялась между нами, какая-то возвышенная внутренняя радость, и это было совсем не похоже на грубое чувство земных существ. Казалось, и она хотела быть чаще со мной. Однажды я спросил:
      - Скажи, Грация, мы - люди, наверное, очень некрасивы на ваш взгляд?
      - Сначала, да, вы казались уродливыми, - ответила она, - но ничего неприятного, я не заметила в вас. А теперь я знаю, что и в ваших обликах имеется своя красота. Что же касается вас, то я и сама не пойму, но я всегда с нетерпением жду вас... в наших встречах есть какое-то неведомое наслаждение, и это меня удивляет.
      - Приятно слышать то, что вы говорите. Милая Грация, вы меня пленили.
      И, казалось, словно здесь в подсознании нарождался новый мир, и из его глубины возникали новые, неведомые существа, и таинственное сияние оживляло легенды прошлого, и все становилось возможным в творениях великой природы: я чувствовал, как крепнут связи между миром Грации и таинственным миром моих далеких предков.
      Да разве можно описать мои чувства, если звезды замерцали в моем маленьком человеческом сердце! Те чувства, которые захватили меня всего, как бурные волны горного потока во время таяния льдов и сплошных ливней!
      ВОЙНА СО ЗВЕРОПОДОБНЫМИ
      Наши приготовления продолжались больше времени, чем мы думали, но, наконец, закончились. Мы обеспечили себя энергией, питанием и уведомили, что готовы к бою со звероподобными.
      Приблизительно во второй декаде лета звездолет остановился на расстоянии трех километров от захваченных врагом территорий. Это была равнина с невысокими холмами. Трехноги хотели освободить ее, так как здесь было два озера и несколько каналов.
      Мы изготовили для наших друзей множество лучеметов большой мощности. Кроме того, пять лучеметов было на корабле. Несколько раз мы облетели территорию: звероподобные еще не полностью захватили ее, но уже многих животных они убили, а другие убежали.
      В своем наступлении плоские существа остановились перед широкой полосой земли, где когда-то текла река. Вся захваченная ими территория равнялась почти трем тысячам гектаров, но звероподобные, а они были разных размеров, задерживались на ней только несколько дней и отошли, а вместо тех, что отходили назад, приходило столько же новых.
      Невозможно было заметить какой-либо порядок в этих перемещениях, так же, как и в движениях этих существ на занятой местности. Напрасно искали мы намек на какуюнибудь организацию, всюду виднелось только беспорядочное движение.
      - Я был уверен, что открою у них какое-нибудь одинаковое стремление, - сказал Антуан. - Конечно, не такое, какое имеется в улье или муравейнике, но, хотя бы, такое, как у птиц во время перелетов. Но здесь, вероятно, имеет место только инстинкт наступления, полностью выраженный в этом движении до высохшего русла.
      Кстати, оно не являлось преградой для них. Мы видели, как они преодолевали и большие преграды. От трехногое мы узнали, что так было всегда: после каждого продвижения звероподобных всегда была продолжительная пауза, и никогда они не шли дальше, пока не использовали захваченную территорию для своих потребностей. В этом была какая-то таинственная закономерность, которая и на Земле иногда наблюдается в развитии видов животных.
      - Пауза нам не помешает, - сказал Жан.
      - Да, лучше подготовимся к атаке, она будет тяжелая. Наверное, если мы поразим и сотню этих существ, то это будет лишь малая толика. Опасаюсь, что на их место придут другие.
      - Кто знает. Может, инстинкт, который руководит ими в наступлении, также предскажет им неминуемую гибель... В общем, будем делать все по порядку. Сначала очистим ближайшее место, затратив как можно меньше энергии.
      Мы оповестили друзей про наше намерение и расставили аппараты, которыми трехноги уже научились орудовать. Потом Жан обратился к тому, кто по молчаливому согласию трехногое был вождем в этом наступлении. Мы звали его - вождь Непобедимый.
      - Ничего не делать, пока мы не дадим сигнала... Сейчас мы очистим устье речки.
      Звездолет поднялся на незначительную высоту. Видно было, как звероподобные существа-гиганты сновали во всех направлениях по занятой земле, среди множества мелких и средних, что напоминало муравейник.
      Устье речки, которое находилось на северо-востоке, в длину равнялось 10 тысячам метров, а в ширину - тысяче. Там ползало с десяток гигантов.
      Мы по прежнему опыту уже знали, какие лучи им не по вкусу, и сначала нанесли удар по одному великану: он точно окаменел, а потом попятился. Выгнав его, мы перешли к другому, третьему.
      Мы изгнали уже пятерых и нацеливались на шестого, как увидели двух новых, которые быстро приближались.
      - Вот чего нужно было опасаться, - сказал Антуан.- А что, если такое нападение будет по всей линии? Как тогда держать оборону? И сколько придется тратить энергии?
      - Если мощное излучение нужно для того, чтобы прогнать их, - предположил Жан, то нельзя ли держать их на расстоянии слабым излучением?
      - Ты уже намечаешь план целой войны, а мы пока проводим эксперимент.
      Гигант приближался к устью. Мы воздействовали на него слабым излучением. Сначала казалось, что это его не задержало, и он приближался по-прежнему. Однако, скоро его движения замедлились.
      - Остановился!
      Действительно, он остановился и стоял так долгое время. Наконец зверь попятился назад.
      - А мы, таким образом, сможем сэкономить немало энергии! - радостно воскликнул Антуан.
      Но для того, чтобы поднять боевой дух наших друзей, мы решили пока не экономить и выгнать скорее гигантов из устья. Каждый раз, когда новый гигант подходил сюда, мы его легко прогоняли без особых затрат энергии.
      Прошли три четверти часа, и мы выполнили поставленную задачу: в устье оставались только маленькие твари, и трехноги могли легко выгнать их своими силами. Наш успех так подбодрил трехногов, что теперь они выполняли наставления звездоплавателей как священные наказы.
      - Проба удалась, - сказал Жан. - Мы узнали очень полезную информацию. Излучать малыми дозами можно гораздо дольше. Я думаю, что тут есть кое-что поважнее, нежели экономия энергии: чтобы держать этих существ на расстоянии, нам нужны будут аккумуляторы малого напряжения...
      Трехноги легко научатся изготавливать такие аппараты, и будучи пущены в ход, они станут вырабатывать энергию от солнечной радиации и будут постоянно излучать волны. Так что защищенная ими зона будет неприступной.
      В то время, как Антуан дежурил, охраняя устье, я и Жан пошли к трехногам. Они встретили нас с нескрываемой радостью. Тысячи глаз сияли, придавая их обличиям фантастический вид. Особенно мерцали глаза женщин - этих живых цветов, которые блестели, как громадные светлячки.
      Не зная, как выразить свое восхищение, Грация повторяла мне:
      - Что мы по сравнению с вами? Мизерные, бессильные существа. Как прекрасно, наверное, жить на Земле, и как хорошо тем женщинам, которых вы охраняете...
      - Нет, любимая Грация, на нашей планете нет таких чарующих созданий, как вы, и ничего, что напоминало бы вас. Бесспорно, вы не знаете красоты наших рек, нежности наших лугов, наших предгорий, одетых лесом, не знаете ветров и бурь наших океанов, красоты наших зорь, лугов с цветами, но вся эта красота, рассыпанная повсюду, не сравнится с вашей сияющей красотой!
      - Реки... Воды, что волнами катятся... Волны, что вверх вздымаются и опадают вы описывали их мне. Как прекрасно все это! И я чувствую, что где-то в глубине моего естества всплывают воспоминания, конечно, не мои воспоминания - они идут из глубины веков, с того време-ни, когда и марсиане знали, что такое живая вода... И повторив:
      - Живая вода! - она затрепетала всем телом.
      Мы составили с трехногами план наступления. Было решено постепенно расширять фронт атаки, начиная с очищенного уже пространства бывшего устья. Мы выбрали эту тактику, а не наступление широким фронтом, так как это давало возможность приучить трехногое обращаться с аппаратами и, вместе с тем, бережно тратить энергию.
      Кроме того, поступая так, мы не оставляли ни одного пропущенного места, откуда могла бы прийти неожиданная опасность для наших друзей или для нас самих.
      Наступление началось во второй трети дня. Экономно тратя боевую энергию, за несколько часов мы отогнали звероподобных почти на три километра, то есть очистили почти 500 гектаров.
      Оставалось много маленьких существ, но, чтобы выгнать их, пришлось бы затратить время, и поэтому мы пока отказались от своих планов. Подходила ночь. Мы поставили оборонительную линию лучеметов, разместив их веером. Они были маломощны, но все же могли удерживать врагов на расстоянии.
      - Нам тяжело будет сделать такой заслон, когда мы очистим площадь в пять или шесть раз большую, - заключил Жан. - У нас мало аппаратов.
      - Поэтому нужно срочно изготовлять аккумуляторы слабого напряжения.
      Это была сравнительно легкая работа, так как у нас уже было достаточно требуемого материала и опыта. Кроме того, эти аппараты были маленькими и не требовали такой точности в изготовлении, как предыдущие.
      Мы рассказали про наши планы вождю Непобедимому, и он понял всю важность этого дела. Светящиеся толпы трехногое собирались вокруг больших костров. Этот табор напоминал нам прошлые века, когда войска собирались ночью перед боем за сутки, минувшие века, когда люди бросались друг на друга, вооруженные копьями, луками и стрелами, - до времен огромных пушек и аэропланов. '
      Вспыхнувшая надежда, казалось, возвратила этой толпе прошлый пыл расы, который с давних времен уже почти угас.
      - Наш мир словно помолодел! - сказала мне Грация. - Снова вернулась надежда на будущее. Многие из нас надеются, что Земля даст новую жизнь Марсу.
      - А вы как думаете, Грация?
      - Я еще не знаю, но чувствую себя счастливой... Словно я выросла.
      Кажется, поэт сказал:
      Когда мне средь темной ночи Замерцали твои очи, Ослепивши взор мой сразу...
      Образ этот, бесспорно, преувеличенный и очень бледный по сравнению с действительностью. Глаза Грации гораздо милее, гораздо красивее, чем глаза земных существ. Они были подобны созвездию больших разноцветных звезд.
      Мы вышли из лагеря и в холодной темноте смотрели на таинственный танец воздушных созданий. В каком-то мистическом озарении, еще большем потому, что рядом была Грация, я стремился понять этих волшебных существ.
      - Нет, нам никогда не постигнуть их, - сказал я.
      - Может, так и лучше, - ответила она. - Иногда плохо знать слишком много.
      Какую нежность вложила она в эти слова. Я весь задрожал.
      - Грация, я хотел бы понять, кто вы?
      - Я очень простое существо, гораздо проще вас. Я руководствуюсь чувствами и не доискиваюсь до их спрятанных причин.
      - Почему вы снова пришли ко мне?
      - Да потому, что мне хорошо с вами!
      И прижалась ко мне. Я почувствовал, как во всем моем теле пробежало что-то более неуловимое, чем волна аромата, чем звук мелодии. Словно я возродился в какой-то новой жизни, полной очаровательной красоты, - и в ней был образ Грации в минувшем и в будущем.
      Похолодало. Мы вернулись к кострам и встали подле вождя Непобедимого - отца Грации. Он смотрел на нас с каким-то мерцающим интересом и, видимо, удивлялся необыкновенным чувствам, возникшим между его дочкой и мною. Очевидно, это ему было приятно.
      Нельзя было заподозрить тут какое-то плотское влечение: слишком была велика пропасть между трехногами и людьми. А если бы это было возможно, то, наверное, отец все же не волновался бы. В необычайной лучистой любви марсиан нет ничего грубого, гадкого и смешного, как я уже говорил, нет ни ревности, ни ненависти, ни обиды.
      Тут ни отец, ни мать не беспокоятся о том, кого любят их дети. И двое любящих могут проявлять необычайную верность друг другу без каких-либо возвышенных чопорных церемоний, без каких-то гарантий.
      А что до детей, то уже на протяжении многих тысяч лет о них заботится общество, заинтересованное в этом.
      Здесь нет семьи в нашем понимании, хотя детей любят так же, как и у нас. И ни у кого не появляется сомнений, таких обычных на Земле - действительно ли это твой ребенок: трехноги имеют безошибочный инстинкт, который позволяет им чувствовать сразу, его или нет новорожденное дитя.
      И если моя тяга к Грации была приятна Непобедимому, то это потому, что он сам очень полюбил земных пришельцев. Сила его разума, большая, чем у других трехногов, напоминала его предков. Он сказал мне позднее, что после нашего появления у него воскресли былые мечты о будущем, оно снова приобрело смысл.
      В тот вечер он спросил меня:
      - А небо у вас такое же красивое, как у нас?
      - Ночью у вас оно гораздо красивее нашего, - отвечал я. - На Земле нет ничего похожего на эти светящиеся создания, которые живут здесь под звездами, более красивыми и яркими, нежели наши. И марсианские ночи были бы еще лучше, если бы они были теплее, как у нас летом, пусть даже в тех краях, где зимой лютует мороз.
      - Эти теплые ночи прекрасны?
      - В них есть своеобразная красота.
      - А какие у вас дни?
      - Я считаю, что они лучше марсианских, но вам, наверное, не понравились бы Растения Земли разнообразнее и цветом, и количеством. На них вырастают цветы, из которых потом нарождаются новые растения. Красоту цветов можно приравнять к красоте ваших женщин. Три четверти Земли покрыто водами, которые играют волнами. Утро и вечер у нас намного лучше, чем на Марсе.
      - Да... Разве у нас есть что-нибудь хорошее? - сказал вождь, и тоска промелькнула в его глазах. - Нашей планете остается жить гораздо меньше вашей. Прошли времена расцвета... Наши предки никогда не отваживались на полеты в просторах Бездны... Наша планета очень маленькая и далеко до Солнца, а потому и развитие ее нельзя сравнить с развитием вашей.
      - А на мой взгляд она удивительна. У нас на Земле имеется один, так сказать, вид жизни, а у вас - три.
      - Однако во время расцвета цивилизации и у нас был один вид жизни. Жизнь у вас началась почти так же, как на Марсе. Я думаю, со временем и на Земле она разнообразится, когда начнется эпоха вашего упадка. И логично предположить, что у вас она будет еще разнообразнее.
      Тепло и приятно было возле костров. Из объяснений вождя я еще раз убедился, что умственные способности марсиан были выше наших.
      - Не понимаю, почему, имея такой острый разум, ваша раса отошла от творческой работы?
      - Это случилось не по нашей воле. Прошло много времени, пока это случилось.
      - Но вы так легко схватываете суть вещей полностью чуждой вам цивилизации.
      - Да, мы многое понимаем. Я думаю, что мы могли бы научиться всему, что делается на Земле. Но мы не умеем открывать новое, делать выводы и потеряли интерес к этому, так как это кажется нам бесполезным. Может, в том-то и наша трагедия, что мы отживающая раса, которая утратила остроту предвидения, отличающую молодые расы. Нам кажется, что теперь куда лучше не думать о будущем, застыв в настоящем.
      Только одно нам мешает - нападение низших существ, звероподобных. Поэтому, с того времени, как вы появились здесь, что-то новое проснулось у меня, какое-то удивительное стремление повернуть все на новый путь, какая-то тяга к полной и всеобъемлющей жизни!
      Непобедимый подкинул в костер топлива и задумался.
      КАТАСТРОФА
      На протяжении следующих четырех дней понемногу расширялась очищенная территория, составлявшая уже почти 1800 гектаров. Но теперь нужно было остановиться не потом}, что уменьшились запасы энергии, нет, их легко можно было пополнять, а потому, что тяжело было держать линию обороны.
      Теперь мы обратили все внимание на изготовление оборонительных аккумуляторов. Четыре таких малых аппарата, поставленные в линию, излучали веером радиацию почти на километр. А нам нужно было держать под обстрелом пять километров, и это очень затрудняло наше
      дальнейшее продвижение. Поэтому мы решили увеличить число устройств, и в течение декады весь лагерь изготавливал их.
      Трудно найти на Земле подобных сметливых умельцев, которые бы так быстро схватывали суть сложнейших заданий и легко исполняли их. Но что до инициативы, то тут люди, бесспорно, были выше. Наши друзья, даже способнейшие, достигали лишь стадии исполнительства, точно выполняя поставленную задачу. Они совсем не имели инициативы и просто делали все автоматически. А если встречалось что-то новое, то марсианам требовалась наша помощь.
      Но, невзирая на это, работа продвигалась быстрее, чем можно было сделать ее на Земле. Трехноги изготавливали партии аппаратов, идентичных образцам. Минуло еще две недели, и почти вся линия была защищена. Аккумуляторы тратили мало энергии и легко самозаряжались солнечными лучами.
      Когда мы организовали работу трехногов, то освободились от хлопот, и это дало нам возможность познакомиться поближе со звероподобными. Во вновь захваченных ими местах, так же, как и в издавна заселенных, не было резкой разницы между царством растений и царством животных.
      Все растительные плоские создания берут себе питание из почвы, животные этого вида плотоядны. Питание вбирается поверхностью тела, но ни одного ротового отверстия у лих нет. Вещества всасываются всей кожей. Жертва гибнет лишь в исключительных случаях: сначала она словно каменеет и все ее жизненные функции приостанавливаются, а потом снова начинают действовать.
      Нам не трудно было ловить маленьких и средних звероподобных, и мы изучали их анатомию. Но и до настоящего времени мы так и, не разобрались, как функционируют их органы, и не могли точно указать их. Как я уже говорил, высшие из звероподобных имеют троичное строение, а у низших видов вещество тел напоминает ткань гриба или водорослей. И у высших, и у низших в теле имеется много вакуолей, размещенных в виде бус или треугольников.
      Мы сделали вывод, что вакуоли обусловливают "кровообращение" и питание.
      Так как у них нет жидкости в теле, то "кровообращение" состоит в перемещении мельчайших частиц. Разрезав несколько живых существ, мы видели в ультрамикроскоп перемещение материи. Это походило на движение соков.
      Сначала мы думали, что некоторые из них прикрепляются к грунту, но это было ошибкой. Все звероподобные двигаются, но низшие из них могут перемещаться, лишь пробыв долгое -время в неподвижности, после того, как они истощат грунт под собой. Плоская форма звероподобных свидетельствует, по-моему, о том, что им необходима большая поверхность тела - ею они прилегают к неживым или живым телам, высасывая питательные вещества.
      Это верное решение природы, так как они очень мало берут из воздуха. Твердый грунт является, очевидно, основным элементом роста их тел, так как они не углубляются в землю. Так что не удивительно, что им приходится захватывать как можно большую площадь.
      Следует отметить, что у хищников тело не такое плоское, хотя они и пользуются питательными веществами из почвы. Кажется, что у звероподобных нет ни одного общественного инстинкта. Я уже не говорю про такой инстинкт, как у муравьев, термитов, пчел или ос. Нет у них и того простейшего, который собирает во время перелетов птиц в одну стаю, бизонов в стадо, лошадей в табун. Каждая особь живет самостоятельной жизнью. У них нет, наверное, родственных объединений. Плодятся они поверхностно, потомки словно выходят из земли. Хотя детеныш очень маленький, все же он имеет все свойства своего вида и полностью самостоятелен.
      Что же можно сказать про наличие зачатков разума у звероподобных? Легко можно допустить, что их жизнь построена полностью на инстинктах, и они тем разнообразнее, чем выше существо. Мы искали у них органы передачи команд и сделали допущение, что эти органы имеют связь с вакуолями там, где должна быть голова, как у обычного земного или марсианского животного.
      Нет никаких сведений о материальной структуре этого органа, но виден целый ряд вакуолей, в которых с удивительной слаженностью двигаются материальные частицы. Что до вакуолей, расположенных бусами в канальцах, то, очевидно, они служат нервным или мышечным аппаратом Нет ничего химернее, чем движения этих плоских отвратительных созданий, которые, кажется, ползают без всякой цели, делая беспорядочные зигзагообразные круги, пока их не останавливает какая-нибудь добыча или опасность.
      Если обычные существа видят плотоядное, то они сразу убегают и это часто выручает их, тем более, что и на малом расстоянии их трудно заметить.
      Кроме того, такое спасение - дело обычное, так что хищники питаются, в основном, почвой или воздухом и лишь время от времени ищут себе живую добычу. В отличие от жизни звероподобных, жизнь животных и растений на Марсе не отличается чем-то особенным: растения напоминают земные, животные - тоже. Что до водных животных, которые имеют пять плавников, то они более подобны нашим жабам, чем рыбам.
      У всех этих животных жидкое кровообращение. В их теле течет что-то, подобное крови. У одних фиолетового цвета, у других - голубого или зеленого. Кровь течет в сосудах наподобие наших вен или артерий, но вместо одного сердца твари имеют от двух до пяти, в зависимости от вида. У всех есть ротовое отверстие, сложные глаза их - настоящие глаза, пищеварительные органы почти такие же, как и у большинства земных животных. Если бы мы никогда не видели птиц, рыб, насекомых, то и они бы нам казались такими же удивительными, как марсианские животные.
      Но так как мы уже давно выявили сходство между земными и здешними млекопитающими, птицами, насекомыми и рыбами, это нас не поражало.
      Что касается трехногое, то, в конце концов, мы считали их почти людьми, хотя некоторыми особенностями они весьма отличались от наших высших организмов, как' и большинство животных на Марсе.
      Их вертикальное положение, умственная активность, необычайно подобная нашей, их чувства, привлекательность- все это увеличивало приязнь, которая превратила их в наших близких.
      На ночь мы обычно возвращались в звездолет, который стоял на опушке. Первые дни один из нас дежурил ночью, а потом, почувствовав себя беспечно, мы отменили это дежурство. Всю ночь мы спали таким спокойным сном, точно были R своих постелях на Земле.
      Трехноги обычно просыпались раньше нас. Несколько сот их, отрыв пещеры в отвоеванной зоне, прижились в них, а другие свободно перемещались по территории. И вот однажды утром мы проснулись от стука в оболочку звездолета.
      Не имея возможности проявлять свои чувства речью, трехноги высказывали их жестами. Увидев, что мы встали, они энергично засигналили. Мы сразу поняли, что звероподобные перешли заслонную линию.
      - По всей линии? - выпытывал удивленный Антуан.
      - Нет, - отвечало сразу несколько трехногов. - Там, с правой стороны, целая группа звероподобных... Много наших убито!
      - Сейчас летим!
      Звездолет поднялся вверх, и мы скоро были над боем.
      Семь громадных звероподобных - наибольший из них был почти 100 метров в длину сновали среди трупов трехногов. Многие лежали в высохшем устье, а остальные стояли большой толпой по другую сторону русла. Объятые ужасом, они отчаянно жестикулировали. На правом фланге только что захваченной территории не было ни одного трехнога, а потому мы сразу включили излучатели. Так как нельзя было напасть сплошным фронтом, мы начали последовательное наступление.
      Мы нападали по очереди на каждое существо, решительнее, чем обычно, применяли все средства и быстро заставили их отступить. Поливая лучами, мы гнали их куда хотели. А так как вследствие какого-то инстинктивного чутья звероподобные не сворачивали назад, то даже если некоторое время мы их не трогали, они все равно отступали в нужном нам направлении.
      За каких-то четверть часа мы освободили от них всю ранее очищенную территорию. Жан вышел посмотреть на излучатель с правой линии обороны.
      - Весь аппарат поднялся на несколько градусов, - сказал он, возвратившись. - Вот поэтому лучи шли не параллельно земле, и звероподобные прошли под ними.
      - Ты поправил? - спросил я.
      - Конечно.
      - Значит, надо прочнее укреплять их, ставя на определенный угол наклона, сказал Антуан. - Это все не так страшно. А теперь поговорим с нашими союзниками!
      Пока мы разговаривали, подбежал Непобедимый. Он казался сильно взволнованным: трепетал всем телом, как былинка под ударами ветра.
      - Очень благодарю вас, мы не отважились повернуть остальные аппараты против тварей, - сказал он, - потому что боялись открыть фронт в других местах.
      - Иначе и быть не могло, - буркнул я, подумав про обычное отсутствие у них инициативы.
      Показывая на тела убитых, Антуан спросил:
      - Как вы думаете, они не оживут?
      Сумрачная тень появилась в глазах нашего союзника.
      - Думаю, что не оживут, но среди тех, кто успел спрятаться в расщелинах скал, спаслось много.
      - Неужели нельзя что-то предпринять?
      - В данном случае ничего не поделаешь. Если кто не умер сразу, то через некоторое время этот паралич пройдет полностью за несколько часов или дней.
      Вдруг, схватившись за голову, он показал:
      - Там моя дочка!
      Это прозвучало для меня точно удар грома, и я сказал, что выйду из звездолета.
      - Я пойду с тобой, - присоединился Антуан. - Может, мы сможем оказать помощь.
      Я уже ни о чем не спрашивал вождя и только с ужасом всматривался в трупы.
      - Ее тут нет, - просигнализировал он. - Она успела отсюда убежать.
      Глубокое потрясение, а вместе с тем, и удивление охватили меня. Это существо, совершенно незнакомое, здесь, на этой маленькой планете, которая мерцает красной звездой на ночном небе Земли, это существо, так непохожее на людей, теперь полностью занимало мои мысли и чувства. Печаль, горе, нетерпение охватили меня вместе с надеждой и ужасом - это была целая драма любви и смерти.
      Идя следом за вождем, мы остановились возле длинного вала, который когда-то был берегом реки, - когда реки еще были в этом осужденном на смерть мире.
      Тут и там лежали трупы, словно муравьи, затопленные водой. Между ними метались несколько трехногов, оказывая помощь жертвам.
      И вот я стою возле Грации, а она не шелохнется, не дышит - окаменела. Я вспомнил тем утром, как умерла моя сестра Клотильда, когда война лютовала над Землей...
      Вождь дотронулся до меня и показал:
      - Она не умерла!
      Внимательнее я всмотрелся в ее черты. Что-то блеснуло в очах, покрытых печалью смерти. Это подбодрило вождя, и он отошел, оказывая помощь другим, возвращая их к жизни.
      Сколько стоял я возле Грации? Может, не больше четверти часа, но это время, заполненное переживаниями, показалось мне вечностью. Потом подошли трехноги и перенесли ее в укрытие, которое обогревал радиатор, подобный нашим.
      Все складывалось хорошо - буря тоски в моей душе улеглась. Я верил, что Грация оживет, а ее отец поддержал эту надежду, когда снова подошел ко мне.
      И все же, когда она, наконец, раскрыла глаза, я на некоторое время точно остолбенел. Словно созвездия вынырнули из прибрежного тумана на берегах озера осенней ночью, а потом будто потоки света полились, как при восходе розового солнца. Нежно-нежно глядела она, словно не понимая, что произошло. Наконец спросила:
      - Враги уничтожены, раз вы возле меня?
      - Да, их прогнали прочь!
      И радость залучилась, словно ароматом с цветущих берегов обдала меня. Переживания Грации переходили в форму жестов, мягких, почти незаметных жестов, что создавало непосредственную связь между нами. Потом пауза, мы бы сказали тишина, мы, которые используют слова. Что-то невысказываемое пролетело, какие-то таинственные крылья подсознательной жизни. Потом жесты:
      - Какое счастье, что я вижу вас теперь возле себя! Вы словно вернули мне жизнь! Такое счастье, что вы и не поймете!
      И, когда я понял эти слова, какое-то незнакомое еще вдохновение охватило меня.
      - Я тоже, - сказал я, - я тоже счастлив! Мне так хорошо, как в пору моего детства!
      Прильнув плечом к моему плечу, Грация рукой нежно обвила мне шею. И тогда, казалось, я пережил что-то высшее над тем, что известно людям.
      В этот миг пришел Антуан, а с ним и вождь.
      - Все нормально, - сказал вождь. - Сегодня вечером она, видимо, совсем будет здорова
      Антуан и я смотрели на него, не понимая, в чем дело.
      - Она сейчас еще больна, - объяснил он.
      Вождь оказался прав. Только на другой день Грация почувствовала себя уже совсем хорошо. Я приходил к ней ежедневно. Снова началась война, но на этот раз мы закончили ее быстро.
      Во время передышки мы изготавливали новые аппараты защиты. А зная недостаточность инициативы трехногое, мы подробно объяснили им все неполадки, которые могли встретиться, и рассказали, что тогда нужно делать.
      Теперь трехноги сами умели изготавливать оружие. Как я уже говорил, их быстрота и точность работы были намного выше людской, и они решили изготовить себе много таких аппаратов, чтобы защитить все свои границы.
      - Мы научим и наших соседей делать то, что вы показали, - сказал вождь в тот день, когда уже можно было всему войску вернуться в пещеры. - А они научат других. Таким образом, ваша наука понемногу обеспечит' нам защиту от нашествий звероподобных. Звездоплаватели Земли выручили своих братьев!
      ЭПИЛОГ
      Проходили дни. Мы познакомились еще и с другими группами трехногое и на широкой равнине изготовили светящиеся фигуры, такие большие и яркие, что их было видно с Земли.
      В первую же ночь мы послали световой сигнал системой длинных и коротких отблесков, которую открыл Морзе- изобретатель прошлого столетия. Система эта была настолько проста, что можно было высказывать все, доступное слову.
      Нас сразу приняли и поняли. Скоро мы получили новости десять радиостанций ответили нам. Антуан и Жан получили "межпланетные радиовесточки от своих родственников, а я - от приятелей, так как моих близких уже не было в живых.
      Наше путешествие вызвало целую бурю восторга на Земле. Газеты описывали его, как самое выдающееся событие века, а некоторые - как чрезвычайнейшее дело во всей истории рода человеческого...
      Я же чувствовал еще большую тягу к Грации. Виделся с ней ежедневно, и целые часы мы проводили вместе. В чувствах наших я замечал столько необычного, что боялся даже уяснить их суть.
      Как объяснить эти удивительные волны, эти прекрасные содрогания всего естества? Ничего подобного я не переживал в моей невеселой жизни. Я не допускал и мысли, что это могла быть любовь в людском понимании. Во мне полностью угасло наше людское похотливое чувство, а если бы оно и проснулось, то у Грации, я думаю, вызвало бы только обиду, а мне было бы стыдно.
      Каждый раз во время легчайшего прикосновения к ее телу я ощущал какое-то обожание, какое-то необычайно сладкое чувство, такое же, как в тот день, когда к Грации вернулась жизнь.
      А может, это и есть настоящая любовь? А если это так, то она также далека от человеческой любви, как Грация" от наших женщин. Так как словами это передать было невозможно, да и Грация, без сомнения, не поняла бы, то и я переживал все молча. Как счастливые тени блуждали мы по лесам, по берегам молчаливых озер, по подземным пустотам...
      Однажды мы пришли в просторную пещеру, где зеленоватое сияние выходило из глубины и разливалось по стенам. Там, на камнях, была записана легенда про Марс, про то время, когда на нем появились первые живые существа.
      Мы сели на миллионолетнем камне - когда-то это была колония множества маленьких существ - моллюсков, а теперь их остатки превратились в громадную глыбу ракушечника.
      И там, до боли ясно, я почувствовал, что Грация для меня дороже всего на свете, и что я не могу сдержать себя и должен высказать ей это.
      Марсианка затрепетала, словно листок на дереве от ветра, необычайным сиянием вспыхнули очи, голова тихо опустилась мне на плечо и тогда... Только как мне описать это?
      То были объятия, такие же чистые, как объятия матери, когда она лелеет свое дитя. И вся минувшая жизнь показалась мне такой убогой, все ее скоротечные утехи: и запахи гор, и бодрые рассветы молодых лет, и загадочные тени сумерек, и все сказки про женщину, сложенные в течение тысячелетий, и сама женщина тех лет, когда я ее считал высшим существом и ее любовь счастьем...- все это осталось где-то далеко-далеко. Все пропало в этот миг чуда - зарождения новой жизни!
      ПРИМЕЧАНИЕ ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА
      Когда набиралась эта книга, мы узнали, что звездолет совершил второй перелет, и наши разведчики снова встретили друзей - марсиан. Вскоре выйдет другая книга, где сообщаются наблюдения и научные открытия наших исследователей, а затем будет описан другой перелет, насей раз - самих марсиан.