Глава XX. ПОРАЖЕНИЕ

Прошел час; звезды, медленно перемещаясь, отражались в спокойной глубине реки; раненые собаки не переставали выть; огни азиатов пылали позади кустов, озаряя черные изгибы ветвей и редкую листву древесных вершин.

Вамирэх подошел к реке и несколько минут оставался там, как бы вызывая примиряющие слова. Вдруг над его головой просвистела стрела. За ней последовали другие; каждая медленно описывала дугу и без всякого вреда падала на середине острова. Он подбирал их, радуясь, что у неприятелей истощается запас оружия. Впрочем, восточные воины скоро поняли невыгодность такой стрельбы и прекратили ее. На их призывные крики снова появились собаки. Их темная масса копошилась на берегу с бешеным лаем. Неясный человеческий силуэт на минуту поднялся среди них, потом как будто опять опустился; другой показался на берегу, что-то наблюдая; наконец с реки донесся человеческий голос, очевидно принадлежащий пловцу. Пзанн понял, что на этот раз азиаты сами принимают участие в нападении.

Осада становилась гораздо опаснее. Вамирэх немедленно приказал разбудить всех, вооружил шесть наиболее энергичных стариков крепкими дротиками и острогами с неподвижными наконечниками, а сам, кроме палицы, вооружился еще копьем и стал в удобном месте настороже. Присутствие человека тотчас же принудило к новой тактике: собаки разделились на три отряда, из которых один медленно направился к передней части острова, другой — к оконечности его, где находилась Элем, а третий стал огибать остров с целью произвести нападение с тыла. Тогда Вамирэх, намереваясь сосредоточить оборону, послал часть червоедов навстречу последнему отряду собак и устроил все так, чтобы в случае нужды все могли отступить в его сторону. Держа копье наготове, он ждал нападения.

Обитателей востока не было видно. Они, вероятно, имели в виду руководить приступом, не вмешиваясь в дело до решительной минуты, и с этой целью находились сзади. Быть может, они вычернили себе лица, чтобы их нельзя было различить среди собачьих голов. Передний отряд, преодолевая течение, остановился в десяти метрах от берега, в ожидании сигнала отряда, огибавшего остров. Как только сигнал был подан, все войско разом двинулось на приступ.

Смелость собак, казалось, возросла еще больше. Глаза их светились во мраке голубоватым фосфорическим блеском; клыки их белели. Прежде чем утвердиться на берегу, они понесли значительные потери; но как только им удалось вступить на землю, множество червоедов в передних рядах было передушено; лишь героическая защита товарищей и гибель целых сотен собак спасли червоедов от полного поражения, и битва продолжалась с переменным успехом.

В начале схватки, заметив отсутствие Вамирэха, двое обитателей востока выдвинулись вперед и поддерживали нападение, сперва действуя стрелами, а потом легкими копьями. Ужас встречи с ними произвел смятение среди червоедов, и они несомненно обратились бы в бегство, если бы шесть стариков, вооруженных острогами и дротиками, не пошли храбро на врагов. Видя, что им угрожает опасность быть окруженными со всех сторон, азиаты поняли, как неблагоразумно было рисковать.

Они отступили, и с этой минуты их участие в битве ограничивалось поощрительными словами собакам и выпусканием стрел.

На острове Вамирэха собаки, возбужденные голосами, доносившимися издалека, счастливо выбрались на берег. Хотя он и не ждал их, но двинулся к ним с такой силой, что животные, едва выдержав первый натиск, обратились в бегство, оставив без прикрытия восточного воина, вооруженного лишь одним дротиком. Вамирэх с одного удара перебил хрупкую рукоятку неприятельского оружия, потом, схватив врага за шею ниже затылка, опрокинул его на землю и связал, поручив Элем охранять его. Затем он бросился на помощь к своим союзникам.

Победа все еще была на их стороне. Но постепенно пополнявшиеся стаи собак, воодушевляемые голосами азиатов, свирепели все более и более, и легко было предвидеть, что рано или поздно люди выбьются из сил, и тогда гибель их будет неизбежна. Услышав боевой крик Вамирэха, собаки сперва отступили, но потом опять бросились на приступ. Шесть стариков, вооруженных острогами и тонкими дротиками, сплотились еще раз и смело стали лицом к лицу с врагами, готовые поддержать действия своего защитника. Тот, находясь впереди, пытался добраться до азиатов, но это ему не удалось: собаки стойко сопротивлялись, несмотря на удары его палицы. Кроме того, произошло обстоятельство, которое могло иметь гибельные последствия: червоеды, защищавшие западный берег острова, подались вперед; это положило начало смятению и вызвало необходимость вмешательства Вамирэха.

Борьба происходила во мраке. Восточные воины гасили костры где только могли, чтобы увеличить мужество собак. Червоеды покидали темные места и собирались к горящим кострам, огонь которых тщательно поддерживали. Там стонали многочисленные раненые, зажимая руками ужасные раны. Собаки массами выступали на свет из темного перелеска. Они приходили в ярость от пронзительных возгласов обитателей востока, поднимавшихся над общим смятением; они гибли сотнями, но все-таки везде прорывались и сеяли ужас.

Червоеды испытывали тревогу уже от одной близости обитателей больших степей; их мужество поддерживалось лишь присутствием Вамирэха; они уже ощущали наступление усталости; руки их медленнее поднимали палицы, и они невольно скоплялись в большие группы. Вамирэх это заметил и с невероятным усилием выдвинулся вперед, заставив собак попятиться; потом он знаком подозвал к себе стариков, вооруженных острогами и дротиками. Они приблизились к нему, и наиболее крепкие из них во всем брали с него пример. С этой минуты небольшая сплоченная группа почти одна выносила всю тяжесть защиты; остальные убивали лишь отдельных, слишком зарвавшихся собак и отражали боковые нападения.

Пользуясь минутным затишьем, Вамирэх позаботился, чтобы огней было разведено как можно больше, и вскоре ряд пылающих костров явился охраной для осажденных. Пламя перешло даже на сухую траву, на кустарники и рощи и зажгло мелкие деревца, образовав пылающую преграду, позади которой Вамирэх и его союзники могли наконец перевести дух.

Страх охватил собак; восточные воины, зная нрав этих животных, решили обогнуть преграду. Вамирэх, предвидя это движение, разместил более трехсот червоедов в главных проходах; по его приказанию, они пытались зажечь костры, перенося пылающие головни вместе с хворостом; но огонь не успел разгореться до появления собак.

Слабый вначале натиск четвероногих сделался отчаяннее с приближением азиатов. Многие из червоедов, донельзя утомленные, бросили палицы и, уступая животному инстинкту, стали на четвереньки и защищались когтями и зубами. В первую минуту новый маневр озадачил собак; но вскоре он оказался выгодным для них, в особенности из-за их численности, дозволявшей им нападать втроем или вчетвером на одного человека.

В эту минуту Элем пришла на помощь Вамирэху, и ее слова оказывались действеннее ударов. Узнав в ней представительницу дружественной расы, собаки, очевидно, были сбиты с толку, и понадобилось вмешательство восточных воинов, чтобы заставить их возобновить нападение. В битве, завязавшейся снова, две стрелы задели голову и плечо пзанна, и копье пронзило грудь червоеда, находившегося вблизи Вамирэха.

Он понял, что в него целятся из темноты и что ему не справиться с собаками, пока не удастся вытеснить с острова восточных воинов. Поэтому, собрав около себя червоедов и посоветовав Элем укрыться в безопасное место и действовать оттуда словами, он исчез в кустах.

Он шел на голос азиатов и через несколько минут очутился возле них. Они были окружены собаками, готовыми броситься в бой — свежими войсками, находившимися в резерве для крайнего случая. Собаки почуяли Вамирэха и выдали его присутствие. Но он быстро очутился среди них, приводя в расстройство их ряды своими ужасными ударами, и был уже вблизи азиатов. Тогда старик и юноша бросились бежать, метнув только дротиками и оставив свои стрелы. Вамирэх настиг их и поднял палицу, но она рассекла лишь воздух; проворные, как пантеры, азиаты уклонились от удара. От толчка оружие выпало из рук Вамирэха, но он ударом кулака свалил на землю молодого воина; в эту минуту старик поднял на него дротик, и их взгляды встретились.

— Я знаю, ты добр, — сказал Вамирэх, — я не хочу лишать тебя жизни.

Вождь, ничего не отвечая, продолжал отступать, держа копье наготове, пока молодой товарищ не встал на ноги; тогда только он опять бросился бежать. Вамирэх догнал их у берега, сбросил в воду молодого воина, завладел дротиком старика и его заставил также пуститься вплавь.

Увидя отступление людей, собаки отчаянно завыли. Смятение среди них распространилось и на отдаленные отряды. Ободренные червоеды перешли в наступление; стаи собак отхлынули в беспорядке и вскоре обратились в бегство. Вамирэх и его союзники остались хозяевами острова. Тысячи собак погибли в бою, а из восточных воинов оставались только трое.

Глава XXI. ПОЖАР

Остров пылал… Ветер гнал огонь в таком направлении, что на том конце, где находилось убежище Элем, можно было расположиться безопасно. Все червоеды скучились там и перенесли туда своих раненых. Элем, тронутая мужеством этих жалких людей и услугами, какие они оказали Вамирэху, поборола в себе отвращение к ним и помогала перевязывать раны. По их печальным, утомленным лицам пробегало выражение радости всякий раз, когда мимо них проходил Вамирэх или его спутница. Большинство червоедов уснуло в любимой позе, и среди тяжелого сна они еще переживали кошмар битвы, испуская крики, глухо завывая, поднимая обезумевшие от страха лица, выдвигая широкие челюсти.

Вамирэх отыскал пленного азиата. После упорных, но бесполезных попыток разорвать свои узы восточный воин, катаясь по земле, добрался до берега реки, где старался перегрызть ремни, стягивавшие ему ноги. Но он не успел кончить эту работу до появления Вамирэха.

Пламя поднималось, прорезывая ночной мрак. Птицы, гнездившиеся в верхних ветвях, носились по освещенному пространству; звезды исчезали за клубами дыма, озаренными снизу и казавшимися белыми облаками, сквозь которые местами виднелись просветы, глубокие, как пропасти. Гонимые ветром, клубы дыма вытягивались в длинную волнистую пену, опускались, трепетали, как живые, или, угасая, напоминали мгновенно разрушавшиеся большие скалы. Пылающие ярко-красные языки опять появлялись с горделивым торжеством, трещали сухие древесные ветви, а с вершин медленно падали обильные искры. На зеркальной поверхности воды отражалась вся эта величественная картина.

Восточные воины, поместившись за деревьями на берегу, смотрели, как горел остров. Их положение далеко не было выгодным. Они тщетно пытались принудить собак к третьему приступу. У азиатов оружия уже не было, за исключением того, которое оставалось у раненого и которое надо было беречь для последней обороны. Молодые воины тревожились за участь своего исчезнувшего товарища; опасаясь, что собаки покинут их, они видели возможность близкой гибели и раскаивались, что не доверились мудрости своего вождя. Старик, полный смирения перед судьбой, молчал, склонившись над огнем с выражением печали на серьезном лице. Юноши покорно обратились к нему и заговорили о своей тревоге, о необходимости примириться с врагом. Он долго молча слушал их и наконец произнес:

— Молодые люди! По совету мудрости, переходящей от отца к сыну, мир следует предлагать в начале войны, когда войско еще сильно, исход угадать еще нельзя и когда это не влечет за собой унижения. Но эта же мудрость учит, что в час поражения следует умереть, а не подвергать себя насмешкам победителя. В час мира вы хотели войны; в час войны вы хотите мира. Возможно, что наш враг, который, как видно по всему, соединяет мудрость с храбростью, предпочтет мир случайностям битвы. Быть может, огонь заставит его покинуть остров и, если он хочет говорить, он заговорит тогда. В противном случае мы должны будем готовиться к битве, к смерти или к бегству.

Бледная лиловатая заря окрасила восток. Огонь пылал еще ярче, словно боясь наступления дня, который затмит его блеск, высоко поднимался, перескакивал по вершинам деревьев, ревел, как стадо буйволов, застигнутое хищниками, или издавал сухой и жесткий треск, напоминавший шум, производимый тучами саранчи, поедающей злаки.

Пламя яркими спиралями обвивало толстые стволы, добиралось до листьев, которые сначала съеживались, затем вспыхивали и колебались от утреннего ветерка, как дневные бабочки или рои ос.

Становилось жарко; червоеды, тревожимые во сне, отодвигались все дальше к крайней оконечности острова. Вамирэх задумчиво смотрел на пожар. Его лодка и оружие были в безопасности. Элем спала в своем убежище. Маленькая обезьянка сидела, уцепившись за ветки; она не спала, как и ее хозяин, испуганная ярким светом и шумом.

Между тем огонь уничтожал уже толстые сучья, и головешки становились все крупнее. Они описывали короткие дуги, разгораясь на лету от движения воздуха, производимого их падением, и светя дрожащим блеском, подобно звездам.

Во время падения они казались воздушными и легкими, но, опускаясь на землю, они с силой и треском ударялись, дробились, рассыпая вокруг себя яркие искры.

Пзанн развязал ноги пленника и разбудил Элем, чтобы она могла служить посредницей между ними.

— Спроси своего брата, — сказал он ей, — не думает ли он, что настал час заключить мир?

— Я не боюсь смерти, — ответил воин.

— Я знаю, что ты храбр, — возразил Вамирэх, — но того нельзя назвать трусом, кто спасает себя, спасая своих собратьев.

— Мои братья не побеждены!

— Да, — сказал Вамирэх, — но их только двое, а животные научились бояться нас.

Наступило продолжительное молчание; пленник погрузился в думу.

Заря загоралась ярче; нежная окраска лазури перешла в бронзовый цвет; кругом царил туманный полусвет, в котором выделялся только горизонт реки. Деревья, небо, низкие берега — все казалось необыкновенно свежим по сравнению с сухостью колеблющегося огня.

Вамирэху хотелось снова пуститься в путь по зеленой поверхности вод, подниматься вверх по громадной реке, с ее лесами, скалами, широкими устьями притоков, с ревом водопадов, с тихим журчанием маленьких каскадов, стремительным течением порогов, со светлыми, широкими проливами…

Между тем пламя оканчивало свое жестокое дело, бледнея в зарождающемся свете дня, то судорожно вспыхивая огромными языками, то расстилаясь по тонкой сети веток.

Вдали в глубине леса слышался лай убегающих собак, и эти звуки вывели пленника из задумчивости. Он видел, что Вамирэх догадывается об отступлении животных и понимает возможность взять верх над неприятельским лагерем.

— Чего ты хочешь от меня? — спросил он пзанна.

— Чтобы ты говорил с твоими братьями, — ответил Вамирэх.

Азиат поднялся и, направившись в сопровождении Вамирэха и Элем к берегу острова, испустил призывный крик своего племени:

— Ре-ха! Ре-ха!

Вождь короткоголовых тотчас же вышел из-за прикрытия в сопровождении молодого воина.

— Наш брат в плену у человека неведомых стран?

— Да, он в плену.

— Хочет ли он от нас помощи или отмщения?

— Нет, человек с верховьев реки просит мира.

— Тогда пусть он развяжет твои руки, потому что мудрость требует, чтобы ты говорил об этом, будучи человеком свободным.

Восточный воин передал Вамирэху желание старика. Пзанн колебался с минуту, опасаясь измены, но затем, не говоря ни слова, развязал его узы. Пленник не двинулся с места и, храня серьезный вид, только поднял руки над головой.

Глава XXII. ВОЗВРАЩЕНИЕ

В проходах среди островов, по широким светлым проливам лодка неслась вверх по реке, вздувшейся от ливней. Элем и крошечная обезьянка играли или спали в челноке, а Вамирэх работал веслами целые дни.

Мир с обитателями востока был заключен. Собаки снова удалились в бесплодные степи, окруженные лесами; бедные червоеды могли совершить свое переселение к великим озерам. Азиаты вскрыли себе жилы на руке, и их кровь смешалась с кровью Вамирэха. Старик от имени священных племен отказался от всяких враждебных действий, а Вамирэх обещал поддерживать мир от имени западных кочевников.

Весной будущего года, в третий месяц после равноденствия, пзанны выберут тридцать предприимчивых охотников и пошлют их под предводительством Вамирэха навстречу такому же числу союзников с мудрым стариком во главе.

Поднимал ли ветер волны на реке, бороздил ли дождь поверхность воды, на которой подпрыгивали мелкие пузыри, челнок все продолжал свой путь к западу, от зари до сумерек. Мычание оленей, крик мамонтов, рокочущий голос львов встречали человека-врага в его хрупком челноке, неслись за ним среди островов, под тенью деревьев, по широким, светлым проливам.

Вамирэх думал о червоедах, об их глубокой грусти в час расставания, об их тупых лицах, о лающих звуках, которыми у них выражался смех и плач, о выражении бесконечной благодарности в их глазах и о том, как они долго стояли подле него, прежде чем решились уйти. С вершины небольшого холма он послал им дружеский прощальный привет, на который они ответили своей жалкой походной песней.

Твердые в своем братском союзе, который один поддерживал их против крупных хищников и остальных людей, они уносили на руках своих раненых…

Неделя проходила за неделей среди островов и широких светлых проливов, иногда солнце обдавало своей горячей лаской, иногда поднимался ветер, суровый бич зимы, или же разражался бешеный шквал. Тогда приходилось останавливаться в бухтах или укрываться в пещерах, пока не прояснилось небо.

Грудь Вамирэха вздымалась от чувства гордости при мысли, что ему удалось победить коварство природы, нападения хищных зверей и хитрость человека. Он снова вспомнил, как Тах, старец, переживший сто двадцать зим, рассказывал при вечернем огне о разрушении гор, о трещинах в почве, о бездне, всосавшей воды великих озер. Он казался себе более великим, чем Гарм. В теплые вечера столетние старцы будут рассказывать историю его путешествия, и она заставит трепетать сердца юношей, когда они услышат о злобности пресмыкающихся, о свирепости хищных зверей, о лесном человеке, о новой стране, об Элем, о червоедах. И эти старцы скажут, что нужна непоколебимая воля, чтобы победить тоску по родине и ужас долгого одиночества.

Небо все реже посылает ласковые солнечные лучи, все чаще разражаются жестокие ливни; река кажется то зеленой, то илистой; течение становится быстрее, опять попадаются пороги и водопады, челнок быстро несется вперед, и Вамирэх неутомимо правит веслом.

Уже чувствовалось приближение дождей. Но племя, укрывшись в пещерах высоких местностей, не покинет травянистых степей юго-востока до середины осени, и Вамирэх увидит своих родителей Зома и Намиру, своих храбрых братьев и свою сестру, прыгающую как козочка. И он, уважающий стариков, смиренно приведет к ним свою жену, дочь племени далекой страны.