Анатолий РОМОВ
      В ЧУЖИХ НЕ СТРЕЛЯТЬ
      Роман
      1
      Собака лаяла зло, с подвыванием.
      Дворник Трофимов, нащупав в темноте одежду, встал, чертыхнулся и вышел на улицу. Несмотря на второй час ночи, было светло; собачья конура стояла далеко, наискосок по двору, у самого забора.
      - Черти б тебя взяли... Шарик, фу!
      Остановившись у конуры, посмотрел на собаку. Огромный пес бурой масти, со свисающим вниз подшерстком, замолчал, но, глядя в пространство, продолжал вздрагивать и тихо рычать. Дворник тронул пса за загривок, недовольно потряс:
      - Очумел совсем! Что лаешь? - Всмотрелся в светлую мглу. За большим, изрытым канавами и заросшим бурьяном пустырем привычно темнел корпус электромеханического завода.
      - Ну что людям нервы портишь, никого и нет?
      Глядя на хозяина, Шарик вильнул хвостом, коротко тявкнул.
      - Давай, Шарик, чтоб не было этого больше. Слышишь?
      Трофимов оставил пса и, придерживая на ходу штаны, вернулся в свою каморку. Улегся, попытался заснуть - не получилось. Сказал, прислушиваясь к дыханию спящей рядом жены:
      - Все ж зря собака лаять не будет.
      2
      В 1912 году Голодай, северная часть Васильевского острова, представлял собой одно из самых заброшенных мест Петербурга. Отдаленный от Петроградской стороны Малой Невой, а от Васильевского острова речкой Смоленкой, Голодай также был своего рода островом, почти необитаемым. Центр этого островка занимали болота, на западной части размещались керосиновые склады, на восточной, около Немецкого и Армянского кладбищ, канатная фабрика и Чухонская слобода. Кроме слобожан, работников фабрики, здесь никто не жил.
      В два часа ночи 7 июня 1912 года было светло как днем. В тишине ночной белизны вдоль берега Малой Невы, по Пятигорской улице, медленно двигалось ландо. Но вряд ли кто-то мог бы заметить движение экипажа слобожане спали, гуляющие сюда не заходили, лошадь же, умело придерживаемая вожжами, шла ровно; на ее копыта были надеты специальные резиновые галоши.
      В пролетке, тесно прижавшись друг к другу, сидели двое мужчин во фраках и котелках. Одному было около тридцати, второй, сухопарый, с подстриженной щеточкой светлых усов, державший вожжи, казался постарше. Оба сосредоточенно следили за дорогой и молчали.
      Лошадь остановилась возле высокого забора. Из калитки выглянул сторож.
      - Чего надо, господа?
      Старший поднял палец к губам, зашипел:
      - Тс-с... Не узнал? Я же тебя предупреждал...
      - А-а. Да, да, признал, простите, господин хороший. - Сторож замялся, не зная, что сказать еще. - Сослепу-то не увидел. Так вы что, это... С дамами?
      - С дамами, с дамами. - Старший быстро сунул сторожу рубль. - Только тише. Сядь на облучок, покажешь, как проехать.
      - А где дамы-то?
      - Они ждут... В другом экипаже, тут, неподалеку.
      Сторож помедлил и, решившись, вышел к пролетке.
      - Ладно уж. Хорошо-с. Покажу, как не показать. - Подобрав плащ, уселся. Молодой достал из кармана кастет, примерился - и коротким рассчитанным движением ударил сторожа по затылку. Тот дернулся, вяло осел; старший ловко подхватил тело, не давая сползти. Поднял вожжи - и вороная развернулась и двинулась назад по дороге, ведущей в центр голодаевских болот.
      Вскоре старший остановил кобылу. Зеленая вода подступала здесь к самой дороге. Молодой спрыгнул с подножки, вдвоем они осторожно сняли тело и, привязав к ногам две чугунные гири, столкнули в воду. Снова уселись в пролетку, и старший тронул вожжи.
      3
      Еще через три дня в Петербурге, на Московской заставе, вспыхнул крупный пожар. Пожар был из тех, которые входят потом в городские хроники; горел электромеханический завод фирмы "Н. Н. Глебов и К°". Там, где стояли штабеля бочек с варом, обмоточным материалом и нефтью, огонь временами поднимался вверх до десяти метров. Сторож, работавший здесь недавно, вторую неделю, так и не смог объяснить, откуда появились первые языки пламени. Были вызваны пожарные; надо сказать, подъехали они довольно быстро. Команда тут же приступила к тушению, но практически ничего нельзя было сделать: рухнула крыша. К трем часам утра от завода "Н. Н. Глебов и К°" ничего не осталось - только слабо дымились голые стояки стен.
      За пожаром наблюдали почти все обитатели соседних домов. Многие из них вышли на улицу, высыпали и жильцы дома, в котором дворничал Трофимов. Жильцы тревожно хмурились, наблюдая за догоравшим заводом. Только сам Трофимов, присев на корточки, плакал. Голова лежащего у забора пса была разбита, но приподнявшиеся губы, обнажив бессильные теперь клыки, казалось, все еще угрожают кому-то.
      4
      Петербургский адвокат Арсений Дмитриевич Пластов вернулся с обычного утреннего променада. Открывая дверь с медной табличкой: "К. с. А. Д. Пластов, присяжный поверенный", он усмехнулся. Когда-то этот адрес на Моховой, 2, и медная табличка были известны многим, теперь же о них постепенно начинают забывать. Сам же он, тридцатишестилетний Арсений Пластов, за эти годы карьеры так и не сделал, остался все тем же "к. с."*, адвокатом без клиентуры, но зато остался честным. Пластов считал, что иначе нельзя, и вместе с другими подписал петицию против введения военно-полевых судов**.
      Пластов прошелся по кабинету, тронул корешки книг, и в это время раздался звонок.
      _______________
      * "К. с." - коллежский секретарь, чин X класса, соответствующий
      военному чину "штабс-капитан".
      ** После поражения революции 1905 года царским правительством 19
      августа 1906 года были введены в чрезвычайном порядке военно-полевые
      суды, действовавшие вопреки всем юридическим нормам в мирное время.
      Представителями общественности было направлено в адрес царского
      правительства несколько петиций с требованием отмены военно-полевых
      судов как противоправных.
      За дверью стоял хорошо одетый человек среднего роста, лет сорока сорока пяти, с небольшой русой бородой. Он выглядел уверенным и знающим себе цену; впрочем, в его глазах адвокат уловил растерянность попавшего в беду клиента.
      - Меня зовут Николай Николаевич Глебов, я владелец фирмы Глебова. Вы - Арсений Дмитриевич Пластов?
      - Совершенно верно. Прошу.
      Проходя вслед за гостем в кабинет, Пластов попытался вспомнить все, что читал в последних газетах о случившемся три дня назад пожаре. Как назло, в голове вертелись лишь общие слова: "пожар на электромеханическом заводе" и "миллионный убыток".
      - Я весь внимание, Николай Николаевич.
      - Прежде всего, Арсений Дмитриевич, хотел бы надеяться, что разговор останется между нами.
      - Можете всецело на меня рассчитывать. Я адвокат, и этим все сказано.
      - Наверняка вы слышали о пожаре, случившемся на моем заводе в воскресенье. Завод сгорел, его больше не существует. Я хочу получить страховую компенсацию, но обстоятельства подсказывают: без услуг юриста мне не обойтись. В качестве вознаграждения хочу предложить вам три процента от страховой суммы.
      Пластов осторожно придвинул к гостю сигары - сам он не курил. Судя по поведению Глебова, дело не простое, раз речь сразу же пошла о вознаграждении.
      - Где вы застрахованы? В "Фениксе"? Или в "России"?
      - В "России".
      - Сумма страховки?
      - Полтора миллиона рублей.
      Пластов с огорчением поймал себя на том, что высчитывает, сколько составят три процента от полутора миллионов. Сорок пять тысяч рублей. Да, о таких суммах он давно уже и думать забыл.
      - Уточним: в каких случаях вы можете получить эти полтора миллиона?
      - В страховом соглашении написано: при полной гибели объекта. Точнее: при уничтожении 90 процентов стоимости предприятия.
      - И сейчас как раз тот самый случай?
      - Да, тот самый. Вот страховой полис... - Глебов достал из кожаной папки полис и положил на стол.
      - Кто обычно защищает ваши интересы?
      - Контора "Трояновский и Андерсен".
      - Сергей Игнатьевич Трояновский один из лучших адвокатов России, и вы отказываетесь от его услуг? Вряд ли кто в нашем корпусе решится перебегать дорогу такому метру. И особенно я.
      - Мне рекомендовали вас как смелого человека.
      Услышав это, Пластов с иронией подумал: "Милый господин, попали бы вы в мою шкуру". Глебов взял сигару, прикурил, сделал затяжку; после этого некоторое время сумрачно разглядывал корешки книг за спиной Пластова.
      - Арсений Дмитриевич, до воскресенья я был богатым человеком, у меня было интересное дело, которое я любил и в котором прекрасно разбирался. Отличные сотрудники, а главное - завод. Созданный собственными руками электромеханический завод. Я ведь не только заводчик, я инженер. Теперь же... Во-первых, пропало все - и дело, и завод. Во-вторых, у страхового общества "Россия" есть серьезные сомнения: был ли этот пожар действительно ненамеренным.
      - Они вас официально уведомили об этом?
      - Сегодня утром ко мне пришел страховой агент "России". Пока в частном порядке, но он все же предъявил доказательства, что пожар подстроен мною.
      - Простите, вы можете мне довериться: а на самом деле?
      - На самом деле я не имею к пожару никакого отношения. Не знаю, откуда и как эти доказательства попали в руки страховой компании. Но, насколько я понял, спорить с ними будет очень трудно. Приписать их появление можно только странному стечению обстоятельств, но ясно: для любого суда эти доказательства прозвучат убедительно.
      - Что же предлагает "Россия"?
      - Мне кажется, они ведут дело к тому, чтобы я добровольно отказался от страховки.
      - А если нет?
      - Точных намерений "России" я пока не знаю. Но, судя по всему, если я откажусь, они начнут процесс. Ну и - вы ведь знаете, они могут нанять для борьбы со мной лучшего адвоката России. - Глебов осторожно отложил сигару, и Пластов заметил: пальцы дрогнули. - Сразу после визита страхового агента я отправился к своему постоянному адвокату Трояновскому. Конечно, Сергей Игнатьевич уверял меня, что будет драться как лев. Но... когда я попросил Трояновского высказаться откровенно - мы ведь с ним друзья, - он сказал, что на моем месте добровольно уступил бы страховку.
      - Он сослался на какие-то причины?
      - Нет, не сослался. Но шансов выиграть процесс, как он считает, у нас почти нет. Так что... я стою перед полным фиаско. Если я не получу страховки, мне грозит позор, долговая яма. Это в лучшем случае. В худшем, если докажут преступный умысел, - каторга.
      Пластов подошел к окну, глянул на привычно оживленный тротуар Моховой. Дело скользкое, это чувствуется сразу, но ведь впервые за много лет он получает возможность заработать большие деньги. Причем, что самое главное, честно.
      - Николай Николаевич, вряд ли я помогу вам больше, чем Трояновский. И потом... если кто-то посоветовал вам прийти ко мне, он наверняка должен был сказать, что... - Пластов поймал взгляд Глебова. Тот закончил за него:
      - Что вы не у дел и в черных списках? Да, меня об этом предупредили. Это сделал один из помощников Трояновского, Владимир Иванович Тиргин. Кажется, вы вместе учились?
      - Володя Тиргин... Пай-мальчик, не хватающий звезд с неба.
      Что это он вдруг вспомнил?
      - Тиргин видел, что я в отчаянном положении.
      - И это все?
      - Думаю, у Тиргина... Как бы это сказать, особое отношение... Глебов сделал паузу. - Ко мне.
      - Что же сказал Тиргин?
      - Он целиком согласился с Трояновским, но заметил, что есть последнее, отчаянное средство - ваша помощь. Теперь я вижу - он не ошибся. Кстати, если речь пойдет о гонораре, я мог бы увеличить вознаграждение до пяти процентов.
      Пластов на секунду снова повернулся к окну и невольно застыл. Внизу, у одного из подъездов, так хорошо ему знакомых, стоял невысокий человек лет тридцати пяти. Новость: Тиргин никогда не будет прятаться в подъезде просто так. Помедлив, Пластов повернулся.
      - Подождем о гонораре. Прежде всего я должен решить для себя, есть ли у меня, а значит, и у вас, хоть какой-то шанс. Отлично знаю: Трояновский никогда не будет ронять марку и отказываться от дела, если есть хоть какая-то надежда на успех. - Он еще раз глянул в окно. Тиргин исчез. Что было ему нужно? Непонятно. Выслеживал? Но в выслеживании Глебова для Тиргина как будто не было никакого смысла. Мелькнуло: Тиргин - ключ к Трояновскому.
      - Николай Николаевич, расскажите коротко о так называемых доказательствах страховой компании. - Так как Глебов колебался, Пластов добавил: - Вы понимаете, без них о деле не стоит и говорить?
      Владелец сгоревшего завода кивнул:
      - Мелких поводов, к которым компания могла бы придраться, немало, я изложу главные. Во время пожара на заводе находился один сторож, что естественно, так как был выходной день. Обычно мои сторожа всегда отлично справлялись с обязанностями. Но на этот раз сторож был, мне кажется, просто пьян. Видите ли, последние несколько лет сторожами у меня работали опытные люди, совершенно не пьющие. Дежурили они через день. Но... за пять дней до пожара одного из них, Ермилова, я уволил. Признаться, сейчас я вижу, что без всяких причин. Как говорится, этот Ермилов попал мне под горячую руку.
      - Из главных причин все?
      - Да, если не считать покупки семидесяти бочек нефти и, вара перед самым пожаром. Видите ли, нефть входит в состав изоляционного материала для проводов. Эти семьдесят бочек, годовой запас, я, как назло, принял и разместил на заводе в субботу, перед самым пожаром.
      - Получается, вы действительно подготовили условия для того, чтобы завод сгорел.
      - Получается.
      - Из фактов, говорящих против вас, все?
      - Как будто все... Естественно, имели место другие мои оплошности, скажем, отсутствие предохранительных противопожарных переборок, большое количество разбросанного по заводу прессшпана, кое-что другое, но это... нужно считать лишь дополнением.
      - Да, обстоятельства более чем грустные. - Пластов встал; Глебов поднялся вслед за ним. - Думаю, Трояновский прав, серьезный юрист вряд ли возьмется за это дело.
      В кабинете наступило неловкое молчание.
      - Вы мне отказываете?
      - Николай Николаевич, если говорить честно, да, отказываю.
      Глебов усмехнулся.
      - Что ж. Имею честь.
      - Подождите. - Они медленно двинулись к выходу. - Если вы дадите мне некоторое время на размышление, не исключено, что я все-таки за него возьмусь.
      Глебов остановился у двери, взял шляпу.
      - Что значит "некоторое время"?
      - Ну, допустим, день, два.
      - Что ж... У меня нет другого выхода.
      - Понимаю... В "России" пока ничего не говорите. Скажите: вам нужно подумать. Постарайтесь как можно дольше оттянуть момент решительного разговора. Я же... Я позвоню вам в самое ближайшее время. - Пластов щелкнул замком, приоткрыл дверь. - Скажите, кому из людей на заводе вы могли бы доверять?
      - Каждому.
      - Так не бывает.
      Глебов задумался, достал из кармана глянцевую тетрадку:
      - Возьмите, это рекламный каталог нашего завода. Там вы найдете интересующие вас адреса, телефоны, имена. Если говорить об особо доверенных, я бы назвал директора-распорядителя Гервера, начальника производства Ступака, инженеров Субботина и Вологдина.
      - Спасибо. - Пластов спрятал проспект, вышел вместе с Глебовым на лестничную площадку. - Значит, старого опытного сторожа вы выгнали. Откуда взялся новый?
      - Его по моему запросу прислала биржа труда - естественно, с рекомендациями. Я очень тщательно подхожу к отбору людей.
      - А где сейчас старый сторож... Ермилов, по-моему? - Так как Глебов замешкался, Пластов пояснил: - Я имею в виду, нашел ли он другую работу?
      - Думаю, нашел... Это был человек толковый и дельный. Сейчас я уже жалею, что выгнал его.
      - Но где он и что с ним, вы не знаете?
      - Нет. Сами понимаете, мне сейчас не до этого.
      - Кто мог бы указать мне его адрес?
      - Думаю... Думаю, это знает Гервер, директор-распорядитель.
      - Хорошо. О своем решении я вас уведомлю.
      Вернувшись в кабинет, Пластов быстро записал в блокнот: "На сегодня: Гервер, Ступак, Субботин, Вологдин". Помедлил - и добавил: "Бывш. сторож, Тиргин".
      Спустившись во двор с черного хода, Пластов заглянул в дворницкую. К здешнему дворнику он обращался не раз, по поручению Пластова тот ходил и в университет.
      - Михеич, выручи, братец? Вот тебе пятиалтынный, сходи-ка в университет? Ты ведь комнату пятикурсников знаешь? Там ночует Хржанович, попроси передать - пусть сегодня-завтра заедет ко мне.
      После этого Пластов поехал к Московской заставе. Пока мимо ползли дома Литейного и Владимирского проспектов, а потом Загородного и Забалканского, внимательно просмотрел рекламный проспект завода "Н. Н. Глебов и К°". Четыреста рабочих, средняя стоимость продукции триста тысяч рублей в год, традиционное производство - оборудование для силовых и осветительных станций, электромашины, небольшие генераторы; в последнее время завод стал осваивать выпуск пускорегулирующей аппаратуры. В трамвае он встал у окна на задней площадке и, проезжая место в начале Забалканского проспекта, где раньше тянулось саженей на сто предприятие Глебова, хорошо разглядел то, что осталось от бывшего электромеханического завода. Часть лежащей на земле крыши, разбросанное и покрытое копотью оборудование... Нет никакого сомнения - завода Глебова больше не существует. Трамвай шел медленно, и Пластов успел рассмотреть окружавшие заводскую территорию дома и тянувшийся слева от завода изрытый канавами и ямами, заросший кустарником пустырь. Место пожара окружало веревочное ограждение; большинство прохожих сейчас шли мимо, не задерживаясь.
      Трамвай остановился далеко от заводской территории, и Пластову пришлось идти пешком. Он не спеша прошел мимо пустыря, внимательно разглядывая тянущиеся вдоль бывших зародских стен рытвины, слежавшиеся глыбы, сухой выветрившийся суглинок и покрывающий его бурьян. Пустырь как пустырь, и все же Пластов подумал: если допустить, что кто-то захотел бы ночью незаметно подойти к заводу, самым удобным было бы подойти именно отсюда. Вглядевшись в непроходимые дебри кустарника, скрывающие застарелые кучи мусора, добавил: для этого надо было бы также обладать ловкостью и сноровкой.
      Рабочие, разбиравшие завалы, не обратили на него никакого внимания. Они выполняли указания человека в белой инженерской тужурке. Пластов коснулся шляпы:
      - Прошу прощения. Меня зовут Арсений Дмитриевич Пластов. Я хотел бы видеть кого-либо с завода Глебова. Я адвокат и, может быть, буду защищать интересы вашей фирмы.
      Человек в тужурке повернулся:
      - Начальник производства Федор Илларионович Ступак. Что именно вас интересует?
      - Все, что вы знаете о пожаре.
      - Завод сгорел быстро. В шесть утра в воскресенье мне позвонил Субботин, наш инженер. В половине седьмого я был на месте. Конечно, все уже сгорело. Оставалось только подсчитывать потери, чем я и занялся. С теми, кто успел подъехать.
      - Таких было много?
      - Некоторая часть рабочих, матросы.
      - При чем здесь матросы?
      - По просьбе Морского ведомства завод в последнее время выполнял некоторые заказы для флота.
      - Если это представляет военный секрет, вы можете не говорить, но... Мне хотелось бы знать, что это были за заказы?
      - Инженер Вологдин на испытательной станции модернизировал генераторы для радиостанций учебно-минного отряда.
      - Удалось что-то спасти?
      - Все самое ценное сгорело. Остался десяток пригодных к реконструкции динамо-машин, одну из них я и пытаюсь вытащить. Морякам повезло еще меньше - они обнаружили лишь три генератора с более или менее сохранившейся обмоткой. Извините, я спешу.
      - Ради бога, еще минуту. Чем вы можете объяснить возникновение пожара?
      - Думаю, могло произойти самовозгорание. Погода стояла сухая. Сторож свою вину категорически отрицает, да и поджог завода не имел для него никакого смысла.
      - Как будто он работал на заводе недавно?
      - Около недели.
      - Как я слышал, старого сторожа директор уволил без всяких причин?
      - Не знаю, но могу заверить - вряд ли, Глебов отнюдь не сумасброд. Впрочем, о причинах спросите лучше Гервера, директора-распорядителя.
      - Глебов сказал мне, что Гервер может указать и адрес бывшего сторожа?
      - Видите дом за пустошью? Не знаю, как сейчас, но раньше сторож жил там. Попробуйте спросить Ермиловых, дворник наверняка знает.
      - Спасибо. Последний вопрос: кому принадлежит этот участок земли? Пустующий.
      - Городским властям. Знаю, Николай Николаевич мечтал начать строительство нового цеха, и несколько раз заходил разговор о приобретении участка. Но каждый раз выяснялось, что сделать это по каким-то соображениям городского начальства не так просто. - Ступак развел руками, - Извините, меня ждут рабочие.
      Спустившись в подвал указанного Ступаком дома, Пластов долго стучал в покрытую застарелой коричневой краской дверь. Увидев в открывшейся двери небритое опухшее лицо, спросил:
      - Вы дворник?
      - Барин, извини... Горе у меня... - Дворник всхлипнул. - За что, главное? Всю голову - вдрызг... Ведь собака, она как человек... А, барин? Разве ж можно? Она ж чувствует... А ей всю голову - вдрызг... Извини уж, барин... Нету теперь Шарика... Нет... Нет сторожа нашего...
      Пластов попытался понять хоть что-то в этом бессвязном объяснении. Убили собаку... Сам по себе факт малопримечательный, но все же - этот дом стоит у пустыря, заводская стена рядом. Впрочем, вряд ли в таком состоянии дворник сможет что-то объяснить.
      - Когда убили твою собаку?
      - Шарика-то? - Дворник не понимал, что кто-то может всерьез этим интересоваться. - Моего-то? Да уж четвертый день, барин, четвертый пошел... В субботу, значит...
      - В субботу, говоришь? Как раз когда пожар был?
      - Д-да, барин... На воскресенье, в ночь... П-пойду, извини...
      - Подожди. Где живут Ермиловы?
      - Ермиловы - на третьем этаже, восьмая квартира... - Икнув на прощанье, дворник захлопнул дверь. Решив про себя, что с дворником надо будет поговорить, когда он протрезвеет, Пластов поднялся на третий этаж и позвонил в восьмую квартиру. Открывшая дверь женщина средних лет прищурилась, недоверчиво разглядывая его.
      - Что вам? Небось ошиблись, барин?
      - Если Ермилов здесь живет, не ошибся.
      - Я Ермилова, а зачем он вам? Муж мой в отъезде, уехал на заработки.
      - Я адвокат, может быть, я смогу чем-то помочь...
      - Не нужно нам помогать, мы не бедствуем... Не нужно, оставьте нас, господин хороший, оставьте... Я все сказала. - Женщина смотрела с вызовом, и Пластов понял: что-то вытянуть из нее сейчас не удастся. - До свиданья, не обессудьте.
      5
      Как понял Пластов, дверь в квартиру ему открыл сам хозяин. Еще не зная, зачем пришел гость, этот человек чуть прищурил глаза и приветливо улыбнулся. Он был без пиджака, но с аккуратно повязанным и заправленным под жилет галстуком, на вид чуть старше Пластова. Адвокат поклонился:
      - Если вы Василий Васильевич Субботин - я к вам.
      - Да, я Субботин. Простите, не имею чести знать?
      - Меня зовут Арсений Дмитриевич Пластов, присяжный поверенный. Пластов протянул было руку к карману, чтобы достать визитную карточку, но Субботин остановил его:
      - Прошу вас, проходите. - Пропустил Пластова, подождал, пока тот снимет шляпу, показал на открытую дверь: - Правда, я не один, у меня гость, но это мой близкий друг. Думаю, вряд ли он нам помешает. Вы не против?
      Пластов вошел в кабинет; навстречу мягко поднялся молодой человек с темными усами, бородкой клинышком и каштановыми, рано начавшими редеть волосами.
      - Знакомьтесь: мой друг и прекрасный инженер Валентин Петрович Вологдин. Валентин Петрович - это Арсений Дмитриевич Пластов, адвокат. Садитесь, Арсений Дмитриевич. Сразу же поясню: вашим визитом я не удивлен. Мне звонил Николай Николаевич, предупредил, что вы можете зайти. Кофе? Коньяк? Вы курите?
      - Спасибо, не курю, от кофе не откажусь.
      Вологдин все это время сидел в глубоком кресле, рассматривая что-то за окном.
      - Отлично, будем пить кофе вместе. - Субботин присел. - Насколько я понимаю, вы пришли в связи с пожаром? Так, вот, если хотите о чем-то спросить, мы с Валентином Петровичем готовы ответить. Чтобы вы имели представление, я - расчетчик и конструктор, Валентин же Петрович... - Так как Вологдин по-прежнему не смотрел в их сторону, Субботин с улыбкой добавил: - Валентин Петрович - один из самых талантливых электротехников-высокочастотников, которых я знаю. Причем не только в России, но и в мире.
      Продолжая смотреть в окно, Вологдин дернул плечом:
      - Василий Васильевич, зачем так?
      Повернулся к Пластову:
      - Объясню простую вещь: Василий Васильевич Субботин мой учитель. Всем, что я знаю о высокочастотных машинах, я обязан ему. Да, да, Василий Васильевич, только вам.
      - Начались реверансы. - Субботин махнул рукой. - Сейчас принесу кофе, а то... - Не договорив, он ушел, из кухни донесся его голос: - Арсений Дмитриевич, запомните - вы еще услышите фамилию Вологдина. Да, да, мы все еще будем гордиться, что сидели рядом с ним. - Его не было довольно долго, вернулся он с подносом, дружески тронул Вологдина за плечо. - Прошу, кофе, кажется, получился неплохим. Не спорю, когда-то я действительно кое-чему научил сего юношу. Научил. Но потом... - Поставил перед Пластовым чашку. Ученик обогнал учителя. Впрочем, он уже не ученик.
      - Я слышал, Валентин Петрович занимался на заводе конструированием генераторов? - Сказав это, Пластов тут же подметил - Субботин и Вологдин переглянулись. Так как в воздухе повисла некая настороженность, добавил: Как будто это были генераторы для радиостанций?
      - Совершенно верно. - Субботин поставил чашку. - Простите, а кто вам это сказал?
      - Федор Илларионович Ступак.
      Субботин снова переглянулся с Вологдиным.
      - Что же сказал Ступак? Я имею в виду, о каких генераторах у вас шла речь?
      - Насколько я помню, о генераторах... для радиостанций учебно-минного отряда. Так ведь?
      На лице Вологдина гримаса - как от неожиданной боли. Вздохом Субботин как бы отстранил эту гримасу.
      - Да, есть, вернее, были такие. Мы их называем "генераторы для станций УМО". По теперешним понятиям это довольно примитивные конструкции. Для флота они устарели, ну и... Валентин Петрович их несколько модернизировал.
      - Как мне объяснил Федор Илларионович, они сгорели?
      - Сгорели, увы. Но по сравнению с общими потерями гибель нескольких генераторов УМО - убыток небольшой. - Субботин стал вдруг мрачнее тучи. Вы не представляете даже, что мы потеряли. Не завод, нет... Хотя, конечно, и завод тоже... Но пропало нечто большее. Мы потеряли мысль... Даже не мысль, а полигон мысли. Нашей мысли.
      Первым тишину нарушил Вологдин - встал, сцепил руки, принялся ходить по кабинету.
      - Черт. Я в это время был в отъезде. Как назло. Приехал только во вторник.
      Субботин покосился на него будто успокаивая, постучал пальцами по столу.
      - Арсений Дмитриевич, насколько я понимаю, у Николая Николаевича сложности с получением страховки?
      - Это то, что я сам лично услышал от Глебова. Собственно, если я возьмусь за защиту интересов вашей фирмы, моя задача будет узкой доказать, что возникший на заводе пожар следует считать стихийным бедствием. А не умышленным поджогом.
      - Считаю, все разговоры о поджоге завода владельцем - нелепость и чушь, - сказал Субботин. - Глебов никак не был заинтересован в гибели собственного завода. Конечно, Николай Николаевич Глебов, выражаясь грубо, заводчик и капиталист. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но Глебов глубоко порядочный человек. Сама мысль о мошенничестве должна быть ему противна. И не забудьте, в конце концов ведь этот завод - его детище.
      - Прекрасные слова. Однако нам могут возразить: в случае выплаты страховки Глебов получит полтора миллиона. Годовая же продукция стоит гораздо меньше, всего триста тысяч.
      - Ну и что? Что такое годовая продукция? Пять лет - и вот они, ваши полтора миллиона! Но завода-то нет! Не-ет!
      Вологдин теперь прислушивался к их разговору с интересом. Пластов заметил:
      - На процессе я обязательно возьму вас помощником, своим красноречием вы убедите кого угодно. Но меня тревожит здесь многое.
      - Например?
      - Например, почему колеблется постоянный адвокат Глебова Трояновский? Ведь практически он отказался вести дело.
      - Я плохо знаю Трояновского. Но очень может быть - уж простите меня Трояновскому дали куш, чтобы сберечь гораздо большие деньги. Разве таких случаев не было?
      - Сомневаюсь, у каждого адвоката есть престиж, и особенно у такого известного, как Трояновский. Но допустим. А нефть? Зачем Глебов купил нефть перед самым пожаром?
      - Опять нефть! Разве не может быть совпадений? Да, Глебов купил годовой запас нефти, но ведь он имел на это полное право.
      - Увы, для судей нет совпадений. Для них существуют только факты. Наконец, что за загадочная история со сторожами?
      - Вы правы, здесь я не совсем понимаю Глебова. Уволить опытного сторожа было более чем легкомысленно.
      Простившись и выйдя из квартиры, Пластов поехал на Петроградскую сторону. В пути прикинул, что нужно сделать еще, и решил: встретиться с Тиргиным, а также выяснить обстоятельства гибели собаки.
      На Петроградской стороне некоторое время он стоял у подъезда одного из домов на Большом проспекте, между улицами Подковыровой и Бармалеевой; на этом подъезде скромно желтела медная табличка: "Юридическая контора "Трояновский и Андерсен". Прием посетителей от 10 утра до 7 вечера". Пластов решил, что самое лучшее - встретиться с Тиргиным как бы случайно, на улице. Постояв, зашел в небольшую кофейную напротив, занял столик у окна и, заказав кофе, продолжал наблюдать за выходом из конторы - заодно снова обдумывая положение. Был конец рабочего дня, сотрудники конторы "Трояновский и Андерсен" выходили из подъезда. Многих из них Пластов знал в лицо; к семи вышел и сам Трояновский, но его помощника Пластов так и не дождался. Расплатившись, снова поехал к Московским воротам. Вошел во двор знакомого дома, спустился в подвал к дворнику - и около двадцати минут стучал в дверь.