ГЛАВА VIII

ЗАРМИ ИЗ ЛАВКИ РАДОСТИ

От центра зала к нам приближалась девушка с большим медным подносом (первая декоративная восточная вещь, которую я увидел в Лавке Радости). Такая девушка являлась бы центром внимания в любом месте, в подобном же заведении она тем более приковывала к себе взоры. Наряд ее состоял из совершенно несовместимых друг с другом деталей и производил впечатление дикарского, но весьма живописного при этом. Она была в красных туфлях на высоком каблуке и, как позволяла убедиться короткая полупрозрачная юбка, в черных шелковых чулках. Ослепительной расцветки восточный шарф с кистями на концах был обмотан вокруг изящной талии и завязан узлом спереди на манер кушака. Свободная блузка с короткими рукавами, похожая на те, какие носят египтянки, завершала ее наряд, если исключить из описания множество дикарских побрякушек, большей частью серебряных, которые украшали шею и предплечья девушки.

Но сколь бы странным ни казалось одеяние незнакомки, внимание мое привлекло в первую очередь ее лицо Похоже, подобно большинству клиентов Джона Ки, она была полукровкой, однако резко выделялась среди них вызывающей злой красотой. Я намеренно употребил определение «злой», ибо красота бескровного смуглого лица с полными красными губами, сжимающими длинную желтую сигарету, и полузакрытыми миндалевидными глазами наверняка восхитила бы художника какой-нибудь современной извращенной школы, но меня привела скорее в ужас, нежели в восторг. Ибо я сразу узнал девушку — узнал после короткой памятной встречи в отеле. И я ничуть не сомневался в том, что она является членом организации Си Фан!

Загадочное создание откинуло назад иссиня-черные кудрявые волосы, распущенные по плечам и не украшенные никакими лентами, и, покачивая огромными золотыми серьгами, решительно направилась к нашему столику, неся свое гибкое тело с грацией газели.

Я взглянул на Флетчера.

— Зарми! — прошептал он.

Снова устремил я глаза на женское лицо, которое теперь оказалось совсем рядом, и осознал вдруг, что дрожу всем телом от страшного возбуждения…

Силы небесные! Ну почему прозрение пришло так поздно! Или я стал жертвой какой-то странной иллюзии, или Зарми была тем самым шофером такси, который увез Найланда Смита из «Нью-Лувра»

Зарми опустила поднос на стол и, наклонившись вперед, поставила на него локти и положила подбородок в сложенные чашечкой ладони. Дым сигареты — теперь зажатой между указательным и средним пальцами — свивался с прядями курчавых волос. Она посмотрела мне в лицо долгим пристальным взглядом, затем губы ее медленно раздвинулись в чувственной улыбке, столь характерной для женщин Востока. Не поворачивая головы, Зарми обратила прекрасные глаза (густо накрашенные и потому сияющие вдвойне ярко) к Флетчеру.

— Что ты и твой сильный друг пить? — мягко осведомилась она.

Легкая хрипотца в ее голосе обличала в ней уроженку Востока. Однако в нем звучали страстные зазывные нотки — древнее наследие восточных женщин, более древнее, нежели племя газелей, с одной из которых я мысленно сравнил Зарми.

— То же, что и я, — просто ответил Флетчер и, подняв руку, лениво поиграл огромным золотым кольцом в ухе девушки.

Не меняя позы, Зарми обратила сонный взгляд полузакрытых черных глаз на меня, потом медленно перевела взгляд, уже смеющийся, на моего спутника и затянулась сигаретой. Флетчер продолжал играть серьгой.

Внезапно девушка резко выпрямилась и выхватила спрятанный под шелковым шарфом на талии малайский кинжал с богато украшенной драгоценными камнями рукоятью. Черные глаза Зарми расширились, и она угрожающе замахнулась кинжалом на моего товарища!

Подавив крик ужаса, я приподнялся со стула, но Флетчер продолжал пристально смотреть на девушку и даже не пошевелился… И Зарми остановила руку в тот самый момент, когда острие кинжала дотронулось до горла сержанта!

— Видишь, — прошептала она мягко, но с силой, — как быстро я могу убить тебя.

Не успел я прийти в себя от удивления и ужаса, в которые повергло меня дикое поведение девушки, как она внезапно схватила меня за плечо и, отвернувшись от Флетчера, приставила кинжал к моему горлу.

— И тебя тоже! — прошептала Зарми. — И тебя тоже!

Ниже и ниже наклонялась она ко мне, не отнимая острия клинка от моей шеи, пока наконец ее злое прекрасное лицо почти не коснулось моего. Затем, как по волшебству, зловещий огонь потух в черных глазах, и они вновь превратились в томные, зовущие глаза газели, прикрытые полуопущенными веками. Зарми рассмеялась мягким угрожающим смехом и выпустила струю дыма мне в лицо.

Потом она засунула кинжал обратно за пояс и, подхватив медный поднос, пошла танцующей походкой по залу, напевая своим хрипловатым восточным голосом какую-то дикарскую песню.

Я глубоко вздохнул и посмотрел на своего спутника. Я знал, что отнюдь не легкая бледность покрывала мое лицо под слоем грима.

— Флетчер! — прошептал я — Я сделал потрясающее открытие! Эта девушка..

Я осекся и, вцепившись обеими руками в край стола, напряженно прислушался.

Из комнаты за моей спиной, вход в которую находился в двух шагах от нашего стола, донеслись глухое шарканье и деревянный стук! Медленно и осторожно я начал поворачивать голову, но тут громкие восклицания игроков в фан-тан заглушили знакомый зловещий звук.

— Вы слышали, доктор? — прошипел Флетчер.

— Хромой человек! — хрипло сказал я — Он там! Флетчер! Я нахожусь в полном смятении. Несомненно, в этом притоне мы найдем ключ к тайне Си Фана. Несомненно…

Флетчер бросил на меня предостерегающий взгляд, и, обернувшись, я увидел Зарми, которая приближалась к нам ленивой грациозной поступью, неся на медном подносе кувшин и два стакана. Последние она поставила на стол и затем стояла, ловко крутя поднос на кончике указательного пальца и наблюдая за нами из-под полуопущенных век.

Товарищ мой вынул из кармана несколько монет, но девушка, по-прежнему продолжая вертеть поднос на указательном пальце, свободной рукой отодвинула предложенную плату.

— Потом вы платить за выпивка, — сказала она. — Вы делать для меня одна вещь, да?

— Ага, — небрежно кивнул Флетчер, разбавляя водой ром в стаканах. — Когда?

— Скоро. Вы остаться здесь. Это сильная парень? — Зарми указала на меня.

— Еще какой сильный, — протянул Флетчер. — Как мул.

— Хорошо. Я дать ему один маленький поцелуй, если он пай-мальчик.

Она подбросила поднос в воздух, поймала его, поставила ребром на бедро и пошла прочь, попыхивая сигаретой.

— Послушайте! — Я наклонился к сержанту через стол. — За рулем такси, в котором Найланд Смит уехал сегодня, сидела Зарми!

— Боже мой! — произнес Флетчер. — Не иначе как рука самого Провидения привела нас сегодня сюда. Да-а. Понимаю ваши чувства, доктор, но нам приходится играть теми картами, которые нам сдали… Мы должны ждать.. ждать!

Из комнаты для курильщиков опиума вышла Зарми — одной рукой она упиралась в бок, в другой, поднятой, держала тлеющую сигарету, зажав ее между указательным и средним пальцами. Легким движением бровей девушка велела нам следовать за ней, потом повернулась и исчезла в низком дверном проеме.

Наступило время действий' Нам представился случай заглянуть за кулисы Лавки Радости! У нас будет возможность — в этом я не сомневался! — будет возможность хотя бы отомстить за бедного Смита, если нам не удастся спасти его. Я с трудом подавил в себе возбуждение и незаметно нащупал рукоять браунинга в кармане. Казалось, тень покойного доктора Фу Манчи встала передо мной. Боже! Какой страх и какую ненависть внушали мне воспоминания об этом человеке!

— Мы не можем строить никаких планов заранее, — прошептал я Флетчеру. — Нам придется действовать согласно обстоятельствам.

Чтобы войти в помещение, наполненное тошнотворными испарениями опиума, нам пришлось пригнуть головы. По двум ступенькам мы спустились в темную каморку и на миг остановились в нерешительности, оглядываясь по сторонам.

Четыре или пять человек сидели в темноте на корточках прямо перед входом. Некоторые лежали на грубых деревянных скамьях, стоящих вдоль стен, а несколько курильщиков валялись на полу в центре комнаты, где на маленьком чайном ящике стояла закоптелая медная лампа. И обстановка курильни, и ее посетители были едва различимы в полумраке. Я задыхался в ядовитом, спертом воздухе. С одной из скамеек донеслось сдавленное мычание; невнятное непотребное бормотание раздавалось со всех сторон.

Зарми стояла в глубине помещения — ее гибкая фигура казалась черным силуэтом на фоне тускло освещенного дверного проема. Она подняла руку и поманила нас.

Обогнув чайный ящик с лампой, мы пересекли грязную курильню и очутились в узком полутемном коридоре, где воздух был чуть посвежее.

— Пойдем, — сказала Зарми и протянула мне длинную тонкую руку.

Я взял ее — исключительно для того, чтобы не потеряться в темноте, — и девушка мгновенно положила мою руку себе на бедро, прижалась к моему плечу, запрокинула голову и, вытянув красные губы, выпустила струю дыма прямо мне в глаза!

Ослепленный на миг, я отшатнулся с приглушенным восклицанием и в глубине души почувствовал жгучее желание отплатить кровожадной полукровке за ее дикарские шутки той же монетой.

Я начал тереть слезящиеся глаза и тут услышал, как Флетчер вскрикнул, словно от боли. Обернувшись, я успел заметить, как девушка легко притрагивается к его шее концом зажженной сигареты.

— Ты ревновать, а, Чарли? — спросила она. — Но я любить тебя тоже — вот увидишь! Пойдемте, сильная парень…

И Зарми пошла по коридору, плавно покачивая бедрами и с кокетливой улыбкой поглядывая назад через плечо.

Слезы все еще текли у меня из глаз, когда мы очутились в каком-то сарае с каменным полом, заваленным разнообразным и не поддающимся описанию хламом. На полу стоял фонарь, а рядом…

Рядом с фонарем на полу лежал продолговатый деревянный ящик, футов в шесть длиной, с надежными веревочными ручками на концах. Заколочен он, похоже, был совсем недавно. Когда Зарми легко дотронулась до него острым носком красной туфельки, я покачнулся и схватился за Флетчера, чтобы не упасть.

Флетчер вцепился мне в руку мертвой хваткой. Ему тоже пришла на ум ужасная догадка: страшная мысль, которую никто из нас не осмелился произнести вслух.

Это гроб Найланда Смита нужно было нам отнести куда-то!

— Вот сюда… — как сквозь сон услышал я. — А потом я сказать, что делать дальше…

Самым неожиданным и непостижимым образом спокойствие вдруг вернулось ко мне. Я ни минуты не сомневался в том, что мой лучший друг лежит мертвый у ног дьяволицы, именующей себя Зарми, и знал, что она имеет непосредственное отношение к его убийству, поскольку именно она, переодетая таксистом, увезла Смита навстречу гибели.

Но (остерегал я себя), хотя сырой ночной воздух и вползал в помещение через распахнутую Зарми дверь, хотя приглушенный шум речной жизни и доносился до моего слуха, мы все равно по-прежнему оставались в стенах Лавки Радости, и за нашими спинами находилось два десятка азиатов-головорезов, готовых кинуться женщине на помощь по единственному мановению ее руки и по первому же зову…

С полной определенностью могу сказать, что даже туманного воспоминания не сохранилось у меня о том, как помог я Флетчеру поднести ящик к самому краю маленького причала, ибо именно на него выходила дверь кладовой. Туман заметно сгустился, и, кроме мерцающего медленного потока внизу, я мало что мог различить.

Темную воду Темзы я видел, поскольку на нее падал свет фонаря, стоящего на корме лодки. На деревянной скамье для гребцов я разглядел расплывчатые очертания какой-то сгорбленной фигуры, закутанной в лохмотья, и почувствовал на себе устремленный из темноты взгляд подернутых пленкой глаз. Похожий на матроса-индийца мужчина стоял на корме лодки.

Вероятно, я двигался, как человек, находящийся в состоянии ступора, ибо к действительности меня вернула острая боль от прижатой к мочке правого уха горящей сигареты!

— Скорей, быстро, сильная парень! — мягко произнесла Зарми.

В этот миг словно некий тонкий, натянутый до предела нерв лопнул в моем мозгу. Испустив дикий, нечленораздельный крик, я резко повернулся к девушке и в бешенстве занес над головой сжатые кулаки.

— Ты, ведьма! — завопил я на насмешливо улыбающуюся полукровку. — Желтая ведьма ада!

Я был вне себя, в полном безумии. Зарми отступила на шаг и молниеносно перевела взгляд с моего искаженного лица на лицо Флетчера — бледное, даже несмотря на искусственный загар.

Я выхватил из кармана пистолет, и на какой-то ужасный миг жажда крови охватила меня.

Потом я обернулся к реке и несколько раз выстрелил из браунинга в воздух.

— Веймаут! — закричал я. — Веймаут!

За спиной моей послышалось злобное шипение, потом короткий сдавленный крик… и что-то тяжелое с треском опустилось на мою голову. Словно дикая кошка, Зарми метнулась мимо меня и спрыгнула в лодку. Передо мной мелькнуло бледное лицо с горящими черными глазами — и лодка стремительно вышла в фарватер и растаяла в тумане.

Чувствуя страшное головокружение, я обернулся и увидел Флетчера, который стоял на коленях, схватившись одной рукой за грудь.

— Она достала меня… кинжалом… — прошептал он. — Но… не беспокойтесь… Позаботьтесь о себе… и о нем…

Флетчер указал слабеющей рукой на ящик и свалился без сознания. Со сдавленным рыданием я бросился грудью на деревянную крышку.

— Смит! Смит! — бормотал я и сам понимал, что в приступе горя веду себя не лучше истеричной женщины. — Смит, дорогой старый друг! Откликнитесь! Скажите мне хоть слово!..

Безумное отчаяние захлестнуло меня, и, упав головой на ящик, я погрузился в беспамятство.

ГЛАВА IX

ФУ МАНЧИ

Множество ярких воспоминаний хранит моя память, большей частью горьких, нежели приятных, — однако ни одно из них не может сравниться с воспоминанием о моем возвращении к действительности после того обморока.

Инспектор Веймаут поддерживал мою бедную голову, и в горле у меня еще першило от бренди, насильно влитого мне в рот из фляжки. Сердце мое билось неровно, и сознание ещё не прояснилось полностью. Со смешанным чувством ужаса и надежды я лежал и смотрел на человека, который тревожно наблюдал за мной, склонившись над плечом инспектора.

Это был Найланд Смит!

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем я обрел дар речи.

— Смит! — прошептал я наконец. — Вы…

Смит взял мою ищущую руку и тепло, крепко пожал ее. И в неярком свете нескольких фонарей я увидел, как затуманились на миг серые глаза друга.

— Вы хотели спросить меня, жив ли я? — сказал он. — Ах. Петри, старый верный друг! Благодаря вам я не только жив, но и свободен!

Голова моя гудела словно пчелиный улей, но с помощью инспектора Веймаута мне удалось подняться на ноги. Где-то в отдалении слышались крики и звуки борьбы. Два человека в форме вынесли безжизненное тело через низкую дверь, ведущую в недра Лавки Радости.

— Это Флетчер, — пояснил Веймаут, заметив выражение тревоги на моем лице. — Ваша сбежавшая подруга сильно ранила его, но с ним будет все в порядке.

— Слава Богу, — выдохнул я, хватаясь за болезненно ноющую голову. — Не знаю, какое оружие использовала Зарми в моем случае, но она почти достигла цели.

Все это время я не спускал глаз со Смита, ибо присутствие дорогого друга здесь — живого и здорового — по-прежнему казалось мне чудом.

— Смит, — сказал я. — Ради Бога, объясните мне все скорее! Я ведь ни минуты не сомневался в том, что вы…

— В деревянном ящике! — мрачно закончил Смит. — Смотрите!

И он указал на что-то, лежащее на полу рядом со мной. Я обернулся и увидел ящик, явившийся причиной моих мучений. Крышку с него уже сняли, и содержимое его таким образом открывалось взору. Ящик был до краев наполнен золотыми украшениями, чашами, вазами, шелками и варварскими парчовыми нарядами — казалось, перед нами лежали трофеи из разграбленного собора. При виде моего удивления инспектор Веймаут громко рассмеялся.

— Что это? — спросил я.

— Полагаю, сокровища Си Фана, — резко ответил Смит. — Откуда они появились здесь и куда их намеревались отправить, я собираюсь немедленно выяснить.

— Значит, вы…

— Я лежал связанный и с кляпом во рту на верхней полке в курильне! Я слышал ваши с Флетчером голоса и позже видел, как вы проходили через курильню за этой дьяволицей, которая сидела за рулем такси сегодня утром…

— Значит, такси…

— Стекла окон не опускались, и в салон через переговорную трубку поступал какой-то наркотический газ. Больше я ничего не помню; знаю лишь, что каким-то таинственным образом произошла утечка информации и противнику стало известно о наших планах. Петри, мои подозрения указывают на людей из самых высоких сфер. Итак, пока Си Фан одержал победу, ибо, похоже, медный сундук находится в его владении. Впрочем, обыск притона прояснит этот вопрос окончательно.

Его прервал громкий крик, донесшийся откуда-то из глубины Лавки Радости.

— Мистер Смит! Скорей сюда!

С присущей ему живостью Найланд Смит стремительно вышел за дверь, а я остался стоять на неверных ногах посреди кладовой, задавая себе вопрос: о каком таком открытии свидетельствует этот призывный крик? Мне не пришлось долго ждать. Через низкую дверь в помещение вошел Смит с мрачной торжествующей улыбкой на лице. В руках он нес пропавший медный сундук.

Мой друг поставил ношу на пол передо мной и сказал:

— Джон Ки, который тоже числился в списке отсутствующих лиц, вытащил эту вещь из тайника в подвале и уже собирался улизнуть с ней. Но детектив Дикон случайно заметил свет, пробивающийся сквозь щель в полу. Никогда не забуду взгляда, которым одарил нас старик, когда мы появились в подвале и застали его склоненным над сундуком с лампой в руке.

— Вы откроете его сейчас?

— Нет. — Смит странно взглянул на меня. — Я приглашу оценить его господина Мейерштейна.

Мой друг чего-то не договаривал, я был абсолютно уверен в этом.

— Смит! — внезапно вспомнил я. — Хромой человек! Я слышал звук его шагов в курильне, где вы лежали связанный! Вы…

Найланд стиснул зубы и устремил на меня прямой мрачный взгляд.

— Я видел его, — медленно ответил он. — И если то не иллюзия одурманенного наркотиком воображения…

— Ну же! — нетерпеливо вскричал я.

— Хромой человек — это доктор Фу Манчи!

ГЛАВА X

ТУЛУН-НУРСКИЙ СУНДУК

— Этот сундук, — сказал мистер Мейерштейн, склоняясь над стоящим на столе затейливо украшенным медным ящиком и внимательно разглядывая его, — безусловно, представляет большую ценность и, возможно, является вещью уникальной в своем роде.

Найланд Смит незаметно улыбнулся и взглянул на меня. Мистер Мейерштейн нежно провел толстым пальцем по сильно выступающим рельефным узорам, которые со всех сторон покрывали представленный ему для оценки загадочный предмет, подобно тому, как ракушки облепляют днище корабля.

— Что вы можете сказать о сей вещи, Левисон? — обратился он к своему помощнику, оглядываясь через плечо.

Левисон, чьи соломенные волосы и светло-голубые глаза почти скрывали его семитское происхождение, сделал характерное движение плечами — оно вовсе не соответствовало внешнему облику клерка, но казалось вполне естественным для человека с таким именем.

— Это, как вы уже заметили, мистер Мейерштейн, образец ранней тулун-нурской работы, — сказал он. — Возможно, шестнадцатый или даже пятнадцатый век. Он имеет некоторое сходство с куренским сундуком из Гаагского музея, но значительно превосходит последний по тонкости работы и искусности отделки.

— Короче говоря, джентльмены, — отрывисто произнес Найланд Смит, поднимаясь с кресла и принимаясь беспокойно расхаживать взад-вперед по гостиной, — короче говоря, вы готовы предложить мне за сундук солидную сумму.

Пронзительные глаза мистера Мейерштейна блеснули за стеклами пенсне. Он медленно выпрямился и со свойственной тучным людям тяжеловесностью движений повернулся, поправляя пенсне на носу. Потом эксперт осторожно откашлялся.

— Я еще не видел содержимого сундука, мистер Смит, — сказал он.

Смит на мгновение прекратил свои пробежки по ковру и смерил известного знатока предметов искусства суровым взглядом.

— К несчастью, — ответил он, — у меня нет ключа.

— О! — возбужденно воскликнул помощник Левисон. — Вы заблуждаетесь, сэр! Сундуки подобного образца почти всегда снабжены каким-нибудь хитрым тайным механизмом и редко открываются с помощью таких простых и разумных приспособлений, как замок и ключ. Например, вышеупомянутый куренский экземпляр открывается сложным путем нажатия определенных выступов рельефного узора и одновременного поворачивания других.

— Его удалось открыть, — сказал мистер Мейерштейн с ноткой профессиональной зависти в голосе, — одному из экспертов, Кристи.

— Если меня не обманывает память, — подал я голос, — именно о правах владения упомянутым сундуком шла речь в знаменитом деле «Гаага против Якобса».

— Вы совершенно правы, доктор Петри, — подтвердил Мейерштейн, поворачиваясь ко мне. — Подлинный владелец сундука, член экспедиции Янгзахбенда, не сумел открыть его. А справившийся с этим эксперт Кристи обнаружил в нем драгоценные камни, золото и прочие ценности. Это было любопытное дело, не правда ли, Левисон? — Толстяк обернулся к своему помощнику.

— Весьма, — отсутствующим голосом согласился тот и затем спросил: — Вы уже пытались открыть его, мистер Смит?

Найланд Смит угрюмо покачал головой.

— Судя по весу сундука, — сказал Мейерштейн, — можно предположить, что содержимое его представляет определенный интерес. С вашего позволения я попробую открыть крышку.

Найланд Смит некоторое время смотрел на эксперта, задумчиво дергая себя за мочку левого уха.

— В настоящий момент я не собираюсь ничего предпринимать, — наконец сказал он.

Мейерштейн и его помощник в изумлении уставились на моего друга.

— Но ведь это же чистое безумие, — вскричал первый, — принимать предложения клиентов, не имея представления о природе содержимого сундука!

— Но я не делаю никаких предложений, — сказал Смит. — Ибо не собираюсь продавать вещь.

Мейерштейн снова поправил пенсне.

— Я деловой человек, — сказал он, — и делаю вам деловое предложение. Сто гиней наличными за сам сундук и десять процентов от стоимости его содержимого. Вы должны помнить, — Мейерштейн предостерегающе поднял толстый указательный палец, останавливая Смита, который собирался прервать его, — вы должны помнить, что, возможно, крышку придется взламывать, следовательно, рыночная цена вещи упадет значительно ниже ста гиней.

Найланд Смит поймал мой взгляд, и снова легкая улыбка скользнула по его тонкому загорелому лицу.

— Я могу обещать вам единственное, мистер Мейерштейн, — сказал он. — Когда я захочу продать сей предмет, то предложу его вам в первую очередь — вместе с содержимым, если таковое имеется в наличии. В настоящий же момент буду весьма вам признателен, если вы пришлете мне счет за консультацию. — Смит решительным жестом поднял руку. — Нет, больше обсуждать вопрос продажи я не намерен, мистер Мейерштейн.

Тогда эксперт поклонился, взял со стола шляпу и приготовился уходить. Левисон открыл дверь и отступил в сторону.

— Всего хорошего, джентльмены, — произнес Мейерштейн.