ГЛАВА XLVII

«ПРИДЕТСЯ ЕГО ОТПУСТИТЬ»

На лицо доктора Картье, когда он вошел в палату Петри, стоило посмотреть: редко мне доводилось видеть столь причудливую смесь удивления, страха и радости. Бедного доктора можно было понять: на кровати, весело улыбаясь, восседал человек, который умер у него на руках, на похоронах которого он плакал несколько дней назад!

— Петри!.. Не может быть! Вы живы!

С истинно французской горячностью Картье бросился к чудесно воскресшему Петри, бормоча невнятные восклицания, и едва не задушил его в объятиях. Вошедший вместе с ним доктор Брассон вел себя более сдержанно.

— Полно, полно, коллега! — успокаивал его Петри. — Поверьте, мне крайне неловко, что я причинил вам столько хлопот. Но, как видите, я жив хотя и не вполне здоров. Надеюсь, однако, что в скором времени я встану на ноги.

— Вам необходима опытная сиделка! — вскричал Картье. — Я сейчас же пошлю за мадемуазель Дюбоннэ…

Дверь открылась, и вошла Флоретта.

Оба француза изумленно уставились на нее. В их взглядах читалось неподдельное восхищение. Мне должно было льстить подобное внимание к девушке, которую я считал своей невестой, но вместо этого я почувствовал укол ревности.

— Позвольте представить мою дочь, господа, — произнес Петри голосом, полным гордости и счастья.

Флоретта подошла к его постели и, присев на край, с нежностью взяла его руку.

— Милая, познакомься, это доктор Картье и доктор Брассон, мои коллеги и друзья.

Флоретта одарила французов очаровательной улыбкой, на ее подбородке появилась прелестная ямочка, способная сразить наповал самого бесчувственного сухаря.

— Лучшей сиделки мне не сыскать, — сказал с улыбкой Петри.

— Алан, тебя зовет мистер Смит, — проговорила Флоретта, повернув ко мне свое прекрасное лицо.

Мне совсем не хотелось уходить, но что было делать! Пробормотав извинения, я удалился.

Найланд Смит ждал меня в коридоре.

— Не хотел вас отвлекать, Стерлинг, но если полиция уже проникла во внутренние покои виллы, то скорее всего понадобится ваша помощь.

Мы сели в ожидавшую на улице машину и помчались в сторону Корниш-роуд. Мне вспомнился вечер в ресторане Квинто, когда я узнал о смерти Петри и поклялся во что бы то ни стало отомстить за него. Я не задумываясь прикончил бы любого из банды Фу Манчи, оказавшегося на моем пути.

Но и теперь, когда мне стали ясны мотивы, толкавшие Фу Манчи на преступления, когда я узнал, что его жестокость, равнодушие к судьбам людей продиктованы не низменной жаждой денег и власти, а следуют из чуждых европейскому разуму восточных представлений о высшем идеале, — даже теперь я не жалел о том, что убил того дакойта в смертельном поединке на Корниш-роуд.

— Вилла «Сент-Клер», — проговорил Смит, — по всей видимости, уже много лет служила европейской штаб-квартирой Фу Манчи. Не следует закрывать глаза на то, что общество Си Фан, какие бы цели оно ни преследовало, заметно набрало силу с того дня, когда я узнал о существовании доктора Фу Манчи. Вы говорите, что он взял на себя ответственность за финансовый хаос, охвативший недавно весь цивилизованный мир? Что ж, вполне вероятно. Нам известно, что Фу Манчи победил старость. Кроме того, у меня есть сведения, что он вплотную приблизился к разрешению загадки философского камня!

Монако осталось позади, дорога все глубже забиралась в горы.

— Удивительное дело, Стерлинг: я много лет собирал сведения о китайском мандарине Фу Манчи, но знаю о нем до смешного мало! Все же мне удалось кое-что выяснить. Сейчас мне в общих чертах известна его биография.

— Расскажите, — попросил я.

— Во времена императрицы он управлял провинцией Хэнань. Если верить очевидцам, в те дни он выглядел точно гак же, как и сейчас!

— Сколько же ему лет?

— Об этом известно лишь ему самому. Боюсь, что для нас его возраст навсегда останется тайной. Его род очень древний. Фу Манчи связан родственными узами с китайским императорским домом и имеет законное право носить титул принца. Насколько мне удалось разобраться в путаной геральдической системе китайской знати, в Англии положение Фу Манчи примерно соответствовало бы положению внука Иакова Второго.

— Поразительно!

— Доктор Фу Манчи — самая необычайная фигура из всех ныне живущих на свете. Он имеет дипломы четырех университетов, носит звание доктора философии и доктора медицины. Мне известно, что он свободно говорит на всех главных языках мира. Ко всему прочему он руководит движением, которое поставило Америку и Европу на край бездны и вот-вот туда их столкнет.

— Слава Богу, мистер Смит, вы сумели предотвратить катастрофу. Армия, лишенная своего предводителя, беспомощна.

Найланд Смит хмуро пощипывал мочку уха.

— Откуда нам знать, что он — единственный предводитель? — проговорил он наконец. — Вспомните застенки «Сент-Клер» и «живых мертвецов». Мы узнали о них случайно. Сколько еще десятков тысяч таких же послушных орудий, о которых мы даже не подозреваем, подчинил себе орден Си Фан! Вспомните подводную лодку Фу Манчи — береговые власти Франции так до сих пор и не смогли обнаружить ее местонахождение! Даже если поставить под сомнение слова китайца (а я в них нисколько не сомневаюсь), ее существование доказывает бесследное исчезновение всей его шайки с виллы.

Возможно, в средние века монахи обители «Сент-Клер» знали о подземной лагуне в скале. Но вы будете напрасно искать упоминание о ней в путеводителях Ведекера. Вы понимаете, Стерлинг, что я хочу сказать? Западный человек привык ходить привычными путями и не желает видеть дальше своего носа. Фу Манчи это хорошо понимает и умело этим пользуется. Здесь кроется секрет его могущества. Его люди у нас за спиной, под нашими ногами, над нашей головой.

Под мостовыми, по которым мы беззаботно шагаем, в подвалах домов, мимо которых мы проходим сотню раз на день и не замечаем ничего подозрительного, в укромных бухтах, скрытых от глаз сотен загорающих на пляжах бездельников, медленно зреет нечто грозное, враждебное!

— Но Фу Манчи сейчас во французской тюрьме! — запальчиво воскликнул я.

— Надолго ли?.. — пробормотал Найланд Смит.

— Что вы хотите сказать?

— Пораскиньте мозгами, Стерлинг: его подводная лодка (дорого бы я дал, чтобы хоть одним глазком взглянуть на нее!), скорее всего, хорошо вооружена. Не удивлюсь, если она имеет на борту несколько смертоносных торпед, над которыми поработал Эриксен или другой первоклассный инженер, «умерший» много лет назад и попавший на секретные заводы Фу Манчи. Спрашивается, почему же в таком случае Фу Манчи дал себя арестовать?

— Тут может быть несколько объяснений…

— Возможно, я слишком мрачно смотрю на вещи и всему виной простое стечение обстоятельств… Но мне не удается избавиться от чувства тревоги. Я направил меморандумы министрам иностранных дел нескольких стран, и в скором времени все военно-морские силы Европы будут брошены на поиск загадочной подводной лодки. — Он повернулся, его стальные глаза сверкнули. — Но есть ли надежда на то, что ее найдут?

— Если тщательно обследовать прибрежную полосу… — начал я.

Смит пренебрежительно хмыкнул. Он полез в карман и извлек видавший виды объемистый кисет и внушительных размеров закопченную вересковую трубку.

— Узнаю ваш любимый кисет, мистер Смит.

— Да, это проверенный друг; он не раз помогал мне в трудные минуты. Я чуть было не потерял его в подземелье, когда вздумал выкурить трубку, ожидая вашего сигнала на берегу подземной лагуны. Вот мы и прибыли.

Автомобиль свернул на боковую дорогу, упиравшуюся в железные ворота «Сент-Клер».

— Не думаю, что мы сумеем обнаружить здесь что-то стоящее, Стерлинг, — сказал Смит, набивая трубку. — Но сейчас вилла «Сент-Клер» — единственная нить, за которую может ухватиться следствие. Арест Фу Манчи повлек за собой большие осложнения в дипломатических кругах. Китайский консул уже заявил протест и требует, чтобы мы известили об инциденте посольство Китая в Париже. Короче говоря, если мы не представим неопровержимые улики, изобличающие доктора Фу Манчи как виновника эпидемии багровой чумы (а представить их будет очень трудно), префектура признает его арест незаконным. Правда, Англия может потребовать выдачи Фу Манчи для расследования преступлений, совершенных им на британской территории…

— Вы, конечно, уже позаботились об этом? — спросил я полуутвердительно.

— Вы угадали. Но даже когда он окажется в Скотланд-Ярде, надежд на то, что дело дойдет до суда, не слишком много. Я изучил досье Фу Манчи от корки до корки. Не хочется вас огорчать, Стерлинг, но ничего не попишешь… — Он пыхнул трубкой, выпустив изрядное облако дыма. — Придется его отпустить.

— Как?!

— Увы, к сожалению, английские законы имеют множество лазеек.

ГЛАВА XLVIII

МЭТР ФОЛИ

У ворот виллы одиноко стоял полицейский. Меня удивило отсутствие репортеров.

— Существуют вещи, слишком важные, чтобы доверять их прессе, — многозначительно проговорил Найланд Смит. — В этом смысле Европа имеет преимущество перед Америкой. Там скрыть что-то от газетчиков почти невозможно.

Он открыл дверцу. Мы выбрались из машины и пошли по посыпанному гравием проселку, огибающему виллу с юга.

— Единственные подходящие для суда свидетели, которыми мы сейчас располагаем. — заговорил мистер Смит, — четыре захваченных на «Лоле» китайца-телохранителя. Кое-кого из них вы узнали, верно?

— Троих я видел на вилле.

— Вы когда-нибудь пробовали выведать что-то у китайца, когда он этого не хочет?

— Да, у нас в доме жила китайская прислуга, и я немного знаком с их характером.

— Главная их черта, Стерлинг, — преданность традициям. Они очень покладисты и уступят вам последнее; но не заставляйте их нарушать традиции! Тут они становятся тверже гранита.

Мы подошли к краю примыкавшей к дому террасы.

Многие перегородки внутри виллы уже были взломаны, но больше половины отряда, в том числе и местный шеф полиции, по-прежнему оставались в заключении. Следуя инструкциям Найланда Смита, группа спасателей высадилась в скалистой бухте, пробралась в пещеру по ходу в горе и переправилась через лагуну, чтобы вызволить тех, кто оказался запертым в тоннеле со стеклянными стенами.

— Думаю, можно не опасаться мух-убийц и переносимой ими заразы, — сказал Смит, — равно как и других ядовитых тварей доктора Фу Манчи. Опыты Петри показали, что только отдельные особи могут выдержать ночное понижение температуры. Но даже для них недавнее резкое похолодание оказалось губительным. Здешний климат капризен — этого Фу Манчи не учел.

Битых два часа мы рыскали по комнатам виллы в поисках доказательств дьявольских экспериментов Фу Манчи, но без всякого проку.

Вилла «Сент-Клер», превращенная китайцем в крепость, представляла собой чудо техники. Ее разрушение окажется невосполнимой потерей для научного мира. Во время своего бегства Фу Манчи привел в действие тайные механизмы, которые сработали идеально, отрезав преследователям выход наверх, и если бы не смекалка мистера Смита и не мое памятное плавание через лагуну, беглец преспокойно высадился бы в каком-нибудь итальянском городе, не опасаясь того, что радио известит полицию о его приметах.

Не скрывая разочарования, Найланд Смит предложил вернуться в Ниццу.

Несмотря на все старания Найланда Смита, полностью сохранить в тайне происшедшее в «Сент-Клер» не удалось. Ницца гудела от пересудов. По округе ползли слухи, что появилась неизвестная науке болезнь, приводящая к скорой смерти. Говорили, что несколько человек, в том числе полицейские и один врач, уже умерли в страшных мучениях.

Местные власти, желая поскорее избавиться от Фу Манчи, торопились отправить его в Париж. Однако китаец прежде требовал встречи со своим адвокатом, подчеркивая, что закон дает ему на это право.

В префектуре побаивались странного пленника и поэтому встретили приезд мистера Смита с явным облегчением. Навстречу нам вышел сам месье Шамрусс; его осанистая фигура выражала крайнее волнение. Он лично провел нас к апартаментам доктора Фу Манчи.

Охранник щелкнул ключом поочередно в каждом из двух замков и распахнул перед нами тяжелую дверь.

Формально это была тюремная камера. На самом же деле мы оказались в удобной, просто, но со вкусом обставленной комнате, представлявшей собой нечто среднее между спальней и гостиной.

Когда я вошел в камеру, меня охватило странное чувство. После всего, что я узнал о докторе Фу Манчи от Найланда Смита, после того, что мне довелось увидеть на вилле «Сент-Клер», он казался мне неким сверхчеловеком, неуязвимым для мягких и несовершенных законов западного мира.

И вот теперь я вижу главу могучего, протянувшего по всему миру щупальца тайного ордена покойно сидящим в плетеном кресле в камере окружной префектуры! В такое трудно было поверить. Зрелище было таким же невероятным, как и яблоня, приносящая плоды манго, которую я встретил в оранжерее «Сент-Клер», как зреющий на ветвях финиковой пальмы инжир, как скрещенная с чумной блохой муха цеце или обладающий мышлением паук…

Фу Манчи был без привычной каракулевой шапки и отороченного мехом плаща. На нем было уже знакомое мне просторное платье из желтого шелка, на ногах — китайские сандалии. В его внешности что-то изменилось, я не сразу понял, что именно.

На голове отсутствовала неизменная шапочка. Меня поразила необычайная высота его лба. Ничего подобного мне видеть еще не доводилось. Прежде я мог сравнить внешность Фу Манчи с обликом Сети Первого, но великий фараон в сравнении с китайцем обладал черепом ребенка!

Доктор молча смотрел, как мы входим в камеру. Черты его тонкого лица не выражали никаких эмоций. Что может взволновать человека, взирающего на мир, быть может, не первую сотню лет!..

— Рад видеть вас, мистер Смит, — проговорил негромкий гортанный голос — Стерлинг, и вы здесь? Прошу садиться.

Взгляд изумрудных глаз уперся в префекта, и я, знакомый с действием, которое он оказывает на человека, невольно посочувствовал месье Шамруссу.

Глава полиции попятился к двери.

— Будет лучше, месье Шамрусс, если вы ненадолго покинете нас, — спасая его достоинство, сказал Найланд Смит.

— Алан Стерлинг! — заговорил Фу Манчи, когда за префектом закрылась дверь.

Пронизывающий взгляд остановился на мне, и я съежился, чувствуя, как парализующий страх заползает в душу, точно это я, а вовсе не китаец, сижу на допросе в городской тюрьме. Мое состояние поймет всякий, кто хотя бы однажды беседовал с доктором Фу Манчи.

— Я признаю свое поражение, — продолжал гортанный голос — На мой вкус, вы не самая блестящая партия для дочери Петри (доктор Фу Манчи упорно избегал называть Флоретту по имени), тем не менее вы обладаете определенными качествами, которые достойны уважения. Вы поверили в то, что она принадлежит вам, потому что любит вас. Что ж, берите ее и попробуйте удержать… если сумеете.

Он отвел наконец глаза, и я облегченно вздохнул, как если бы кто-то потушил бивший прямо в лицо луч прожектора.

— Мистер Найланд Смит! — снова заговорил доктор Фу Манчи.

Я повернулся и посмотрел на Смита. Он сидел неподвижно, крепко стиснув челюсти. С одного взгляда я понял, каких трудов ему стоило не отводить глаза от лица Фу Манчи. Вся его железная воля, все силы недюжинной натуры были брошены на то, чтобы выдержать этот поединок.

— Я хочу кое-что пояснить, — продолжал размеренный властный голос. — Пусть между нами не останется недомолвок. Вы не хуже моего понимаете, что европейские законы для меня не более, чем паутина, которую я могу смахнуть одним движением руки. Вы стремитесь доставить меня в Париж, затем в Лондон, надеясь, что суд положит конец моей деятельности.

Послушайте меня: труд того, кто преобразует мировой порядок, длится вечно. Он движется по бесконечной дороге, не зная отдыха и покоя, никогда не успокаиваясь на достигнутом. Он всегда одинок. Его не волнует настоящее, все его помыслы — в будущем. Благодаря вашей неутомимости, которая сравнима с моей собственной, вы победили меня. Но тем самым вы дали мне новый толчок, заставили искать новые пути, чтобы в конце концов переиграть вас. Вы можете упрятать меня за решетку, но вам не удастся уничтожить плоды моих трудов. Невозможно удержать ливень или погасить вулкан. Дело Си Фана будет жить вечно!.. Не пытайтесь задавать мне вопросы, господа, — сказал он под конец. — Я не буду на них отвечать.

Я снова взглянул на Найланда Смита. Он молчал, нахмурив брови. Его лицо походило на застывшую маску — совсем как лицо сидевшего напротив пленника.

— Мэтр Фоли, мой адвокат во Франции, — добавил Фу Манчи, — к несчастью, задержался в Париже. Он должен прибыть с минуты на минуту.

ГЛАВА XLIX

ГЛАВНАЯ СХВАТКА — ВПЕРЕДИ!

Когда мы покинули камеру Фу Манчи, мистер Смит выглядел очень озабоченным.

— Он выражался крайне туманно, — заметил я.

— Туманно? — Серые глаза Найланда Смита сердито уставились на меня.

— Мне так показалось… — смешался я.

Внезапно лицо Смита расплылось в широкой улыбке, той самой улыбке, которая обезоруживала даже его врагов. Он взял меня за локоть.

— Запомните, Стерлинг, доктор Фу Манчи никогда не выражается туманно. Он всегда говорит чистую правду. Порой она бывает горьким лекарством…

— Но ведь мэтр Фоли — один из самых известных юристов Франции!

— Вполне естественно. Вам лучше, чем кому-то другому, должно быть известно, что доктор Фу Манчи выбирает для себя самых лучших специалистов… живых или мертвых… Я предупреждал вас, что арестовать Фу Манчи гораздо проще, чем засадить за решетку.

Мы возвратились в кабинет префекта.

— О! — воскликнул Найланд Смит. — Вы уже здесь!

В кресле из черной кожи напротив префекта восседал тучный, чуть сутулый пожилой мужчина и что-то негромко говорил. Месье Шамрусс, еще не вполне пришедший в себя после посещения камеры Фу Манчи, с почтением внимал именитому гостю. При виде нас тучный господин умолк.

— Мистер Смит, — сказал префект, поднимаясь, — позвольте представить — мэтр Фоли, адвокат доктора Фу Манчи.

Мэтр Фоли приподнялся и церемонно поклонился. Я узнал его сразу — его фотографиями пестрели парижские газеты во время нашумевшего процесса над высокопоставленным военачальником, обвинявшимся в шпионаже. Месье Фоли выступал на суде в роли защитника.

По моим расчетам, ему было около семидесяти. Изрезанное морщинами желтоватое лицо оттеняли белоснежная щеточка усов и такой же пучок волос под нижней губой. Массивную фигуру облегал застегнутый почти на все пуговицы плащ, между лацканами которого выглядывал узел свободно повязанного галстука. Шелковая шапочка на голове придавала его облику нечто старомодное; с ней плохо вязались дымчатые очки в дорогой оправе, которые мэтр водрузил на нос, стараясь получше нас рассмотреть. На ковре у кресла стоял большой портфель, рядом лежала черная широкополая шляпа.

Ситуация создалась щекотливая.

— Я весьма наслышан о вас, месье Фоли, — проговорил Найланд Смит.

— Да-да, ваша репутация лучшего адвоката страны нам прекрасно известна, — подхватил месье Шамрусс.

— Однако ваш выбор клиента на этот раз удивляет меня, — продолжал Смит.

— Сэр Найланд Смит! — пронзительным голосом произнес мэтр Фоли. — Я защищаю интересы доктора Фу Манчи на протяжении сорока лет!

— Вот как, — сухо отреагировал Смит.

— Мы с вами по-разному смотрим на некоторые вещи. Вы сражаетесь в соответствии с вашими убеждениями — и делаете это с честью.

— Благодарю.

— У доктора Фу Манчи — свой путь. Он принадлежит к иной, более древней цивилизации и живет по ее законам. Придет день — поверьте, он непременно придет! — когда вы почувствуете ограниченность традиционного европейского взгляда на мир, как однажды это почувствовал я. Пока что вас пугают методы Фу Манчи; я могу только сожалеть о том, что столь достойный человек, каким являетесь вы, по недоразумению оказался в стане противника и напрасно тратит свои силы, пытаясь предотвратить неизбежное.

Он поднялся.

— Вы позволите мне переговорить со своим клиентом наедине? — обратился он к префекту. — Я бы желал, чтобы во время нашей беседы нам никто не мешал. В законе специально оговорено такое право.

Префект вопросительно взглянул на мистера Смита.

Тот кивнул. Мэтр Фоли подхватил свой объемистый портфель и, сутулясь, вышел из комнаты. Месье Шамрусс последовал за ним.

Найланд Смит принялся нетерпеливо расхаживать по кабинету.

— Этот Фоли собирается опротестовать выдачу Фу Манчи Скотланд-Ярду, — возбужденно заговорил он. — Если он добьется успеха — а он редко проигрывает, — китаец ускользнет от нас!

В это время вернулся месье Шамрусс.

— Что поделать, закон есть закон, — извиняющимся тоном сказал он. — Столь известному человеку, как мэтр Фоли, невозможно отказать. Доктор Фу Манчи имеет статус политического заключенного.

Вошел посыльный, чтобы сообщить о прибытии китайского консула.

— Вы не станете возражать, месье Шамрусс, — обратился к префекту Найланд Смит, — если я переговорю с этим господином с глазу на глаз?

— Сделайте одолжение.

Смит быстро вышел из кабинета.

Прошло десять минут, в течение которых мы с префектом едва обменялись двумя-тремя словами.

— Меня удручает вмешательство в это дело такой значительной персоны, как мэтр Фоли, — проговорил месье Шамрусс, когда молчание затянулось.

— Прекрасно вас понимаю.

Снова долгая пауза.

Звякнул колокольчик, и в отворившуюся дверь вошел мэтр Фоли с портфелем в руке. Месье Шамрусс вскочил на ноги.

— Господа, — проговорил знаменитый юрист, нагибаясь за оставленной на ковре шляпой, — я немедленно возвращаюсь в Париж, чтобы связаться с китайским посольством.

— Здесь находится китайский консул, месье Фоли.

Сутулая но осанистая фигура адвоката повернулась к префекту.

— Благодарю вас, месье Шамрусс однако этот вопрос должен быть рассмотрен в более высоких инстанциях.

Префект нажал кнопку звонка. Вошедший клерк пригласил мэтра Фоли к выходу. У дверей адвокат обернулся.

— Господа, — сказал он, — я знаю, что вы смотрите на меня как на врага. Но ваш враг — доктор Фу Манчи. Я лишь защищаю его законные права.

Он коротко поклонился и вышел, закрыв дверь.

Прошло не больше полминуты, как она вдруг снова со стуком распахнулась и в кабинет ворвался Найланд Смит.

— Человек, который только что уехал, — мэтр Фоли? — взволнованно спросил он.

— Да, — ответил месье Шамрусс. — Он спешит в китайское посольство в Париже.