Владимир Романовский
      ВАЛЮТА ДЛЯ НАДЕЖДЫ
      Роман
      Глава 1. ОТЧАЯНИЕ
      Елена не помнила, как сошла по лестнице, накинула плащ, открыла тяжелую дверь и оказалась на улице. Теперь она не представляла, что делать, куда идти, к кому обратиться; одна - со своим отчаянием и беспомощностью. Равнодушный, холодный мир окружал её. Он казался бесцветным, словно кто-то прошелся по нему огромной серой кистью: мертвенно-бледное небо, черные тени на асфальте, серая толпа и темные стволы деревьев. Она спустилась в переход. У стены стояла с протянутой рукой маленькая старушка: сморщенная ладошка, сухая, пергаментная кожа. Елена остановилась. В кармане плаща оказалась смятая десятка, она поспешно сунула её в эту сухую ладошку, чувствуя, как глаза наливаются жгучей влагой.
      - Храни тебя Бог, - поблагодарила старушка.
      Елена вышла в сквер, после слез все вокруг посветлело, прокрасилось и деревья, и небо над головой, и только на душе оставалось все так же безрадостно. Она опустилась на свободную скамейку, достала косметичку и привела себя в порядок.
      Как она вернется домой, как посмотрит в глаза своей Наде? Чем утешит? Что скажет отцу и матери? Что они никому не нужны и каждый теперь выживает в одиночку? Внучка для них - единственный свет в окне. Надежда, так они её и назвали пять лет назад. Ее надо оперировать срочно, она тает на глазах, не шалит, не играет, и выражение лица у неё стало серьезным и обреченным. Маленький печальный человечек... Нет, просто так отсюда уходить нельзя, надо успокоиться, подумать, может быть, ещё не все потеряно... Может быть, эта важная дама из главного управления, с которой она рассталась десять минут назад, чего-то недоговаривает, может быть, существуют какие-то варианты?
      - Число врожденных заболеваний растет, мы не в состоянии оказать помощь всем. Десятки тысяч больных, государство не может посылать всех на операцию за границу. Это очень дорого, вы же образованный человек и должны понимать, - важно вещала дама. В вытянутым вперед подбородком, глазами навыкате и гладкой прической с пышным хвостом на затылке; она напоминала диковинную говорящую рыбу, равнодушную и холодную.
      - У меня особый случай... В заявлении все написано... Ни у меня, ни у мужа не было наследственных болезней. Муж участвовал в ликвидации атомной аварии в Чернобыле. Он был пилотом, вертолетчиком, - терпеливо объясняла Елена, догадываясь, что дама вряд ли вчитывалась во все её бумаги. - Они целый месяц засыпали этот аварийный блок, понимаете? Конечно, он облучился, разве не ясно? Могли быть генетические последствия, ведь дочь родилась через несколько лет.
      - В ваших бумагах нет данных, что он переоблучился, - прервала её дама.
      - Он спасал людей и не думал о справках... Его туда посылало государство. А теперь государству надо спасать его дочь, разве не ясно? Долг платежом красен...
      - Того государства уже нет, - дама развела руками.
      - Ну да, чиновники остались, деньги получают, а государства нет. Ловко придумано.
      - Даже если вы докажете, что заболевание вашей дочери связано с чернобыльской аварией, это дела не меняет... У них в комитете тоже нет денег. Пятьдесят тысяч марок - не шутка, милая Надо искать спонсоров банкиров, предпринимателей. Может быть, они помогут...
      - Это я и без вас знаю... Только где они, спонсоры? Одни разговоры...
      - Еще год назад Горовец оперировал таких детей здесь. Почему вы не позаботились вовремя? А теперь перекладываете ответственность на нас - на государство. Горовец уехал в Германию вместе со всей бригадой, у них контракт на два года. Где вы были раньше? - Дама хладнокровно посмотрела на часы, давая понять, что их беседа чересчур затянулась.
      - Откуда я могла знать, что он уедет? Ведь он сам говорил: пусть малышка подрастет. Он сам поставил её на очередь, можете проверить. Он предупредил: если наступит декомпенсация, приходите немедленно. Вот я и пришла.
      - В этом году они бы уже не смогли её оперировать здесь, милая. Клиника давно не получает ни нужных материалов, ни аппаратуры, ни препаратов, все это стало невероятно дорого. Потому и уехали, не сидеть же без дела. Валюты хватает только на самое необходимое... Сейчас не до мутантов... - Дама выпучила глаза.
      Елена вскочила со стула.
      - Сами вы мутанты! Мутантское племя! Это ваше наследство! Ваше проклятых, бессердечных чиновников! Ваше, а не мое!..
      Дама отшатнулась, а Елена бросала в её холодные глаза отчаянные, бесполезные слова. Отвела душу, говорить она умела - филолог. Почему, почему она не сдержалась, может быть, эта дама ещё пригодилась бы...
      Впрочем, нашелся в этом ведомстве один, кто проявил к ней непритворный интерес, - неопределенного возраста мужчина в строгом сером костюме и с глазами мартовского кота
      - Оставьте свой телефончик... Как только что-то прояснится, я позвоню... Возможны варианты... Я буду вас информировать... Готов помогать, - мурлыкал он.
      Елена поднялась и, грохнув дверью, выбежала вон.
      С кем воевать, с кем драться за Надьку? Врагов нет, кругом вежливые, хитрые чиновники. Ах, Паша, Паша, знаменитый пилот... Всем помогал, а их оставил. Мало ему было Чернобыля, полетел на это проклятое землетрясение. Скольких он спас там... А сам погиб. Неужели она когда-то была счастливой, даже не верится. А может быть, счастье - всего лишь ощущение, не больше, такое же, как боль, жажда или отвращение, и только беда по-настоящему реальна.
      Она встала и прошла к будке телефона-автомата.
      Никита, аккуратный, педантичный, был, как всегда, на месте.
      - "Поли-банк", - услышала Елена знакомый осторожный голос.
      - Никита, это я. Что-нибудь удалось выяснить?
      - А как у тебя дела? - спросил он.
      - Плохо. Бюджетники, нет денег... Никаких надежд, одни советы: ищите спонсоров. Ты говорил с директором?
      - Это не так просто...
      - Что не так просто? - вдруг взорвалась Елена. - Сколько можно тянуть?
      - Я ведь знаю наш баланс. Честно говоря, сейчас просто не время, деньги в обороте...
      - Так попроси изъять из оборота! Разве для них это много? Попроси как следует, потребуй наконец.
      - Елена, как может обыкновенный клерк потребовать что-то у босса? Ты ж понимаешь...
      - Ну да, одна я должна всех понимать. Только меня никто понять не хочет. У Нади декомпенсация, и если её запустить, никто потом даже оперировать не возьмется, ты это представляешь?
      - Представляю... И стоит ли операция таких денег, вот в чем вопрос... За успех ведь, насколько я понимаю, они не ручаются... Стоит ли вообще... Он замолчал, почувствовав напряженное ожидание Елены.
      - Ну, договаривай... Вот что я тебе скажу. Если ты не поставишь вопрос ребром, считай, что мы незнакомы. Пусть не все, но хоть сколько-то он мог бы выделить. Ведь ты сам говорил, что он ворочает миллиардами.
      Услышав его тяжкий вздох, Елена повесила трубку. Никита никогда не был ей другом, его никогда по-настоящему не волновали её дела. Они встречались раз в неделю в квартире его товарища, гасили свет... А потом он становился холодным и чужим, начинал томиться, посматривать на часы. Сперва это её удивляло, а потом она заметила, как ей нестерпимо скучно с ним. Сейчас появился хороший повод расстаться, с некоторым даже облегчением подумала Елена.
      Она разыскала в записной книжке ещё один телефон и набрала номер.
      - Дежурный слушает, - ответил ей официальный голос.
      - Мне нужен генерал Бурмистров.
      - Как о вас доложить?
      - Скажите, Елена Васильевна Козина... Вдова капитана Козина. - Ей вдруг стало трудно дышать, и на глаза снова навернулись слезы.
      - Лена, здравствуй, - услышала она знакомый голос и разрыдалась. - Ты где? Тебе плохо? Вот что, давай-ка приезжай сейчас же ко мне. Ты поняла? Может, прислать машину?
      - Нет, нет, я сама.
      - Зайдешь в бюро пропусков, а потом ко мне.
      Она вернулась на скамейку - немного посидеть и успокоиться. Ей вдруг вспомнилась старушка в переходе, прошептавшая: "Храни тебя Бог"... Что произошло с миром, если его не волнует ни слеза одного ребенка, ни целые реки детских слез? Господи, неужели Тебе нет дела до отдельного человека, маленького, несчастного человека, обиженного судьбой? Может быть, Ты думаешь только о массах, о глобальной пользе, об этом огромном человеческом муравейнике? Значит, Ты такой же властитель, как и земные властители, черствый и жестокий. Твоя система так же бессердечна, как и все остальные... Где милосердие, элементарная справедливость?
      Елена встала и в волнении огляделась. Нет, она не могла в таком состоянии ехать в метро, спускаться в эту душную толчею, в это суетливое скопище людей.
      Она подошла к краю тротуара. Мимо проносились роскошные импортные машины - черные, красные, белые, их были десятки, сотни. Вот она где бегает, валюта. Хватило бы и для Нади, и для других. Вот куда утекают денежки, которые нужны её ребенку как воздух. Эти сытые ребята неплохо устроились: машины, загородные виллы, экзотические острова, женщины. Ее вдруг поразила простая мысль: да ведь ей нужен обыкновенный бандит, с пистолетом, стальными мускулами и сентиментальной душой. Он и добудет ей эти деньги, просто отберет у кого-нибудь из этой жирующей братии. Или захватит в заложники какого-нибудь шишку, кого-нибудь из этих улыбающихся неизвестно чему вице-премьеров, и потребует выкуп. Или в качестве выкупа отправку ребенка на операцию. Не деньги ей надо искать, а человека, который их добудет.
      Она вышла на проезжую часть и подняла руку. Низкая, блестящая, как черный жук, машина вырвалась из потока и подкатила к ней. Водитель молодой крепкий парень в темно-красном двубортном пиджаке, ясноглазый, гладко выбритый и ухоженный - оценивающе окинул её взглядом.
      - Вам куда?
      - На Большую Пироговку.
      - Прошу, - он потянулся и отомкнул заднюю дверь.
      Машина мгновенно набрала скорость, и через несколько минут они были на Садовом кольце.
      - Классно водите, - сказала Елена. - Что за машина?
      - Бээмвэ, - парень стрельнул в неё глазами из лобового зеркала.
      - А сколько она стоит?
      - Секрет фирмы, детка, - парень снова хитро взглянул на нее. - Но могу поделиться... За ужином. Как насчет вечера?
      Они свернули с Садового кольца и неслись по Большой Пироговке.
      - Он вам может дорого обойтись. - Елена подняла свои бархатные глаза и поймала в зеркале его взгляд.
      - Ну, например? - Разговор был парню явно по душе.
      - Мне срочно нужны пятьдесят тысяч марок. Я потом отдам, - поспешно добавила она.
      - Да? - парень покачал головой и посмотрел на неё с интересом.
      - Срочно, понимаете... Ради этого я готова на все.
      - Во всей Москве не найдется дурака, чтобы за женщину выложил столько денег... Даже за такую, как ты.
      - Не только за женщину, но и за её сердце, - пробормотала Елена, вдруг почувствовав, что вдохновение стремительно покидает её.
      - Тысяча баксов в неделю - самая крутая тебе цена, - рассмеялся парень.
      - Останови машину! - Елена принялась дергать дверную ручку.
      - Как хочешь, - он усмехнулся и подрулил к тротуару.
      Она выбралась из машины, наклонилась к опущенному стеклу и прошипела:
      - Это потому, что ты сам дешевка! На, держи, сдачи не надо, - она швырнула ему на колени полсотню и, не оглядываясь, быстро пошла к массивному зданию Главного штаба ВВС. Остыв от гнева, она уже корила себя за эту вспышку и безрассудно брошенные деньги. Уж лучше бы она отдала их той бабуле в переходе. Первая встреча с миллионером оказалась неудачной. Где же вы, бандиты-романтики, гангстеры-джентльмены, рыцари плаща и кинжала?
      Навстречу ей двигались три смуглые вьетнамочки. Каждая тащила на спине огромный тюк с товаром. Как муравьи, подумала Елена. Она повернула за угол, в бюро пропусков. Молодая женщина, протянув ей документы, предупредила:
      - Генерал Бурмистров уже звонил. Сейчас вы поднимитесь к дежурному, он вас проводит.
      Глава 2. ВОЕННО-ВОЗДУШНЫЕ СИЛЫ
      Кабинет Бурмистрова имел вид респектабельный и суровый: огромные окна, высокие потолки, громоздкий, будто литой, письменный стол, слева под рукой - скопище телефонных аппаратов для всех видов связи: дальней и засекреченной, "кремлевки" и военной "тройчатки", городской и местной; в центре - необъятных размеров стол для заседаний, огороженный высокими спинками стульев, напротив - во всю стену карта мира с обозначением мест локальных конфликтов; между окнами - встроенные стеллажи из темного дерева с образцами боевой техники ВВС. И сам хозяин кабинета - крупный, седой, в кителе с генеральскими погонами и колодками наград - казался могущественным и всесильным. Грозный военно-государственный дух витал здесь, и повседневные заботы человеческие выглядели букашечными и неуместными. Таким же неуместным и временным казался здесь уголок отдыха у дальней стены - с двумя кожаными креслами и низким столиком.
      Бурмистров бросил взгляд на расположившуюся в одном из этих кресел Елену и достал сигарету. Он не видел её около пяти лет, она была по-прежнему хороша. Настоящую красоту ничего не берет, подумал он. Генерал вздохнул. Он мог поднять в воздух десятки боевых самолетов, мог и многое другое, а перед её бедой был бессилен. Он, схоронивший за свою жизнь столько боевых друзей и подчиненных, почувствовал, как знакомо пересохло в горле. Что может быть отвратительней чувства беспомощности?.. Тем более что он и утешать-то толком так и не научился. Требовать, распекать, приказывать - мог, а утешать не умел.
      - Лена, чаю хочешь? - хрипло спросил он. Она отрицательно качнула головой, поправила тяжелые пряди волос.
      - Как дочку-то зовут?
      - Надежда.
      - Хорошее имя. Лучшее слово всех времен и народов... Особенно для России. Не вешай голову, что-нибудь придумаем...
      - За что мне это, а, Михаил Иванович? За какие грехи? За чьи? Сначала Паша, теперь Надя...
      Он нажал кнопку вызова дежурного:
      - Стогова и Семенова ко мне! Срочно!.. Может, ты посидишь в комнате отдыха пока, а? Я посовещаюсь с замами... Есть одна возможность. Точнее, раньше была... У меня замы этим занимались, потом нам запретили, потом опять разрешили, потом опять запретили... Такая чехарда.
      - Спасибо. Спасибо, Михаил Иванович. - Она поднялась.
      Он проводил её в смежную комнату отдыха и вернулся в кабинет. Заместители - полковники Альберт Иванович Семенов и Геннадий Романович Стогов - оба высокие, худощавые, серьезные - сидели перед столом, раскрыв рабочие тетради.
      - Да не записывайте вы ничего... - Он прошел на свое место. - Геннадий Романович, как у, нас с продажей техники?
      - Никак, все запрещено. Вся коммерческая деятельность.
      - Вас послушать, так у нас никто не торгует продукцией оборонки! вскипел Бурмистров.
      - Торгуют избранные, - вмешался Семенов.
      - То есть?
      - Посредники... "Оборонэкспорт", всякие ассоциации... Нам опять запрещено. Экономисты так решили, там, наверху...
      - Та-ак, - протянул Бурмистров. - Тогда слушайте задачу. И думайте. Альберт, помнишь, у меня в дивизии был Павел Козин, вертолетчик?
      - Помню. Но он же...
      - Да, разбился. Чернобыль прошел... Видно, нельзя бывать сразу в двух таких переделках. Нельзя дразнить судьбу. Нельзя испытывать её слишком часто. Есть предел риска, знаешь, как критическая масса... А жизнь наша такая хрупкая вещь, если вдуматься...
      - Это уж точно, - вставил Семенов.
      - ...У меня вон там, за дверью, сидит его жена, Елена Васильевна Козина... У них дочь, она родилась как раз накануне того проклятого землетрясения... - Бурмистров сжато изложил её историю, прошелся по кабинету и добавил: - Когда-то и у неё были деньги, за Павла ей выплатили тысяч пятьдесят. В свое время их бы почти хватило даже на такую операцию. А сейчас... В общем, мы должны достать ей пятьдесят тысяч марок.
      - Гиблое дело. Бэд джоб, как говорят наши друзья американцы, задумчиво протянул Семенов.
      - Мне не до шуток. Мы не разойдемся до тех пор, пока что-нибудь не придумаем, поняли?
      - А детский фонд, Министерство социального обеспечения? - спросил Стогов.
      - Откуда у них деньги? Они себя еле содержат, - заметил Семенов.
      - Не о том вы, ребята. Козина пришла к нам. Куда она ещё пойдет? Мы посылали Павла в это пекло. Мы! - Бурмистров повысил голос. - И мы обязаны ей помочь. Иначе грош нам цена! Всем! Мы сейчас для неё государство. То самое, ради которого погиб её Пашка. И мы должны спасти его дочь... Чего бы это ни стоило. Необходимо провернуть какую-нибудь коммерческую операцию. Бурмистров замолчал. В огромном кабинете повисла тишина.
      - Если мы продадим технику через "Оборонэкспорт", все деньги уйдут в бюджет. Оттуда их уже не достанешь.
      - Тем более наличными. Нереально, - сказал Семенов.
      - Сейчас новая фирма какая-то объявилась, загадочная, то ли полукоммерческая, то ли полугосударственная... Ассоциация современных технологий, кажется, АСТ... - начал Стогов.
      - Покороче, что ты тянешь? - не выдержал Бурмистров. - Кто директор?
      - Виктор Павлович Капитонов, когда-то работал в Госплане, потом в ВПК.
      - Так я его знаю, он, кстати, тоже тогда был на землетрясении, что-то координировал, и Павла знал, - оживился Бурмистров. - Нормальный мужик. А чем они торгуют?
      - Не знаю, но пэвэошники через них что-то продавали. Наверняка не бублики. Могу узнать, у меня приятель в Главном штабе ПВО, - сказал Стогов.
      - Ассоциации, комиссии, комитеты, концерны, департаменты... Плодятся как мухи. Никто ни за что не отвечает, но с каждым все надо согласовывать...
      - А это признак демократии: чем больше контор, тем больше неразберихи, - вставил Стогов.
      - Слушай приказ, Геннадий Романыч. - Бурмистров смотрел на Стогова в упор. - Сию же минуту от моего имени свяжешься с Капитоновым и договоришься о моей с ним встрече не позднее завтрашнего дня, а лучше сегодня. Сам тоже поедешь со мной. Собери всю возможную информацию. Вместе с Семеновым составьте список, чего продать. Включайте все что угодно, кроме боевой техники. Лучше всего что-нибудь из электроники. И надо продать так, как все делают, - по дешевке, по безналичному, ну, например, в ценах девяносто первого года плюс пятьдесят тысяч марок сверху. Для Козиной.
      - Это знаете, как называется, Михаил Иванович? - покачал головой Семенов.
      - Плевал я на это "как называется". Мы не себе в карман берем. А чтобы никто из вас не попал в штопор, все бумаги - только за моей подписью. В случае чего - свалим все на меня. Ну, выгонят на пенсию, ну, в газетах прополощут... Ну и что? Это вам надо расти, а я... Я уже могу поступать, как вздумается. Как душа просит. Могу, наконец, позволить себе это удовольствие, черт побери!
      - В НИИ космических исследований есть лаборатория биоэнергетики, выполняла и наши заказы. Финансирования теперь нет. А оборудование там наше. Забрать его к чертовой бабушке и загнать, - предложил Стогов.
      - Нельзя. Там уникальные специалисты, - подумав, сказал Бурмистров.
      - У нас все уникальные, Михаил Иванович.
      - А это - суперуникальные! Один Уланов чего стоит. В Спитаке он находил людей в таких завалах, где ни приборы, ни собаки ничего не определяли... Альберт, объясни ему... Он ведь тогда в округе служил, хвосты заносил у МИГов. Кроме того, меня академик Бахтин просил. Да и не нужно оно никому, кроме ученых. В общем, отпадает. Надо искать другие пути. Бурмистров побарабанил пальцами по крышке стола. - Вот что, Гена, в первую очередь выясни-ка, что это за ассоциация у Капитонова, и доложи мне. Это срочно. - Генерал поднялся и направился к комнате отдыха.
      Увидев его повеселевшее лицо, Елена посветлела.
      - Что-нибудь выяснили, Михаил Иванович?
      - Не волнуйся. Посиди, поговорим. - Он показал пальцем на кресло в углу, сам опустился на соседнее.
      - Ты работаешь?
      - Конечно. Без работы мы просто не вытянем... Беру переводы на дом.
      - А как же...
      - Надя? Мои старики с ней сидят. Только на них все и держится. Отчаянное положение... - Елена вздохнула.
      - Не заводись. Не надо. И надежды не теряй. Потерять надежду - значит сдаться. Мы ещё погуляем на её свадьбе. А кто-нибудь ещё из родственников здесь есть?
      - Нет. Соседи иногда помогают. Бурмистров щелкнул пальцами.
      - Деньги достанем - я в этом почти уверен. У меня предчувствие. Меня оно не подводило. Летчики - суеверный народ... Да что тебе говорить. Пока живы, будем драться, черт побери. ВВС, я тебе скажу, это целое государство!
      - Спасибо вам, Михаил Иванович. Я вас пять лет не видела, думала, забыли напрочь. Так давно все было, словно сто лет назад, в какой-то иной жизни. А вы... Вы сейчас в меня жизнь вдохнули. Я ведь уже и забыла, когда у меня было легко на душе... Девочка погибает, тает на глазах. Подумать только, цена человеческой жизни - кучка бумажек, банкнот! Если бы не вы, я не знаю, как бы я вернулась к моим... Хоть в петлю... - Она наклонила голову, и Бурмистров увидел, как на её плащ одна за другой стали капать слезы.
      - Ну вот, мы же договорились...
      - Извините... Я... Просто... Мне иногда кажется, что я схожу с ума. Она торопливо достала из сумки платок и поднесла к глазам. - Михаил Иванович, даже если вы не найдете этих денег... Я не обижусь, я вам все равно буду благодарна, я...
      - Лена, извини. Горе твое - главное, но, в общем, даже не в этом дело. Дело в принципе. Меня это заело. Я сам - ты поняла? - сам хочу найти их. Это дело чести. И давай без слез, мы же договорились...
      Бурмистров проводил её в приемную и попросил:
      - Не уходи... Мне надо сделать несколько звонков, потом поедем в одну контору. Ты - тоже, на всякий случай.
      У кабинета его ждал Стогов.
      - Ну что? - Бурмистров распахнул дверь.
      - Есть кое-какая информация.
      - Заходи.
      - Я договорился о встрече, Капитонов на месте, можно ехать хоть сейчас, - сказал Стогов.
      - Что еще?
      - Говорил по "тройчатке" с пэвэошниками... Растолковали про эту ассоциацию. Они под шумок, когда разваливались союзные министерства, подгребли под себя несколько КБ и предприятий, влезли в конверсионные программы. Не терялись, как говорится. Есть свой информационный центр, связанный с регионами. Занимаются даже социологическими исследованиями. Им разрешена и коммерческая деятельность. Торгуют и за валюту, и так. Все солидно, с размахом, чувствуется опытная рука и гигантские связи. Дирекция занимает два этажа в пятиэтажном доме, где-то за Маяковкой. Объяснили, как проехать. Говорят, снаружи домик неказистый, а внутри - ковры, бронза, дуб, компьютеры. Есть даже бюро пропусков. Фирма. На уровне мировых стандартов.
      - Кому подчиняются? - спросил Бурмистров.
      - Никому. Как говорится, одному только закону. Который к тому же ещё и не писан. Что хотят, то и делают.
      - Очень интересно. А спецназа у них своего нет?
      - Все может быть, - Стогов улыбнулся. - Пэвэошники уверяют: эти ребята могут все что угодно. Если, конечно, захотят.
      - Надо, чтобы захотели. Вызывай машину и соедини-ка меня с Капитоновым... Переговорю сам, для приличия.
      Бурмистров был доволен, хотя виду не подавал: хвалить подчиненных только портить, считал он.
      Глава 3. В ПОИСКАХ ВЫХОДА
      Виктор Павлович Капитонов лет двадцать вращался в руководящих органах, обрастая связями, приобретая опыт и соответствующие манеры. Он выглядел настоящим начальником - с солидной фигурой, властным голосом, седой шевелюрой, крупными чертами лица и тяжеловатым взглядом широко расставленных глаз.
      Экономический вихрь, поднявшийся в стране, закружил так, что надо было срочно искать новую финансовую основу для того, чтобы удержаться на плаву. Когда, после многочисленных и путаных реорганизаций, он оказался во главе ассоциации, вдруг выяснилось, что всюду на руководящих постах коммерческих фирм оказались его старые знакомые: из прежних министерств, комитетов, из госплановских и госснабовских структур. Появилась и талантливая молодежь, осторожная на язык, но бесстрашная в деле, специалисты по новым технологиям - биржевым, банковским, информационным. С одним из них тридцатишестилетним Дмитрием Ивановичем Саранцевым - Капитонов сошелся довольно близко. А потом и вовсе включил его информационный центр в свою ассоциацию.
      Капитонов выбрал верный курс. Он ухитрялся наладить финансирование ассоциации и сверху, из бюджета, и снизу, от коммерческих предприятий. Они медленно, но уверенно двигались в лабиринтах новой экономики, но чем выше они поднимались, тем жестче становилось отношение сверху и чувствительнее боковое, оттирающее давление. Саранцев, с которым он иногда совещался, был прав: теперь, когда оборот достиг десяти миллиардов, надо оглядеться, теперь они не могли разориться, но их все ещё можно было задавить сверху, новыми законами. Нужно политическое прикрытие, подумал он, иначе им не дадут развиваться.
      - Виктор Павлович, свою партию пора создавать, - словно угадав его тайные мысли, сказал однажды Саранцев, - и тогда нам никто не страшен... Даже дьявол.
      Капитонов промолчал, словно не расслышал, он не любил обнаруживать свои истинные замыслы. Да, надо создавать партию и готовиться к серьезной деятельности.
      Он стал мелькать в президиумах, на митингах, даже на телевидении в погоне за имиджем представителя влиятельной социально-экономической силы. На этом пути ему много помогал его компаньон и школьный приятель, известный политолог и публицист Евгений Михайлович Авдеев. Готово было и название партии - "Союз ради социального партнерства" - СРСП, но Капитонов не торопился, полагая, что идея должна дозреть и обогатиться стратегией.
      Звонок из Главного штаба ВВС слегка озадачил его и пробудил множество воспоминаний. Разрушенный Спитак, где они встречались с Бурмистровым, всплыл в памяти и теперь казался ещё страшнее и символичнее - предвестником огромного и страшного развала. Ему вспомнилась тесная палатка оперативной группы ВВС, в которой он останавливался, молчаливый и сосредоточенный Уланов с пронизывающим взглядом прозрачно-голубых глаз.
      Интересно, что за проблема появилась у летчиков, если они так спешат. Впрочем, Бурмистров всегда отличался этим - действовал быстро, будто в кабине самолета. Никак не привыкнет к солидности, а в серьезных делах полезно и подождать, подумал Капитонов.
      В дверь постучали, и на пороге появился Авдеев, с недавнего времени заместитель Капитонова в ассоциации. Все в его облике поражало контрастами: остатки стройности сочетались с довольно заметным животом, солидный вид - с порывистостью и бурной жестикуляцией, гордая посадка головы - с пухлым лицом, наивно поднятыми бровями и округлыми глазами, горячность речи - с подозрительной гладкостью и продуманностью. Сейчас его полное и обычно безмятежное лицо выражало досаду.
      - Что случилось? - с некоторой иронией спросил Капитонов. Он любил подшутить над рассеянным однокашником, к тому же полагал, что ничего серьезного с ним случиться не может, поскольку сложных дел Авдеев в ассоциации не вел, занимаясь в основном выступлениями, связями с прессой и писанием туманных политологических статей.
      - У меня исчезла рукопись... Проект программы нашего союза... Я над ней работал последнее время...
      - Восстановишь! Или что, склероз?
      - Понимаешь, Виктор, - Авдеев опустился на стул напротив Капитонова, я не мог её потерять... Мне кажется, у меня её похитили.
      - Кому она нужна? - небрежно бросил Капитонов.
      - В ней есть много политически и экономически острых вещей... По денежным операциям. Некоторые факты, мне сообщил их Саранцев. Из компьютерного досье... Анализ коррупции, как движутся деньги...
      - Черт бы тебя побрал, Евгений, с твоей писаниной... Через несколько дней презентация фонда, будет пресса... А если к кому-нибудь из них все это попадет? Они же растрезвонят на весь свет. Прямо на презентации.
      - В том-то и дело, я потому и волнуюсь... - Авдеев вскочил и снова сел. - Ты только не кричи. Что у тебя за манера распекать... Я не привык.
      - Привыкай. Что ещё там было?
      - Схема "Союза ради социального партнерства"... Структура... Так, фантазии всякие. Предполагаемый состав сопредседателей... Фамилии - твоя, моя, ряд других.
      - Козел ты, Авдеев... Где ты мог её потерять? Пьяный, что ли? вскипел Капитонов.
      - Да не терял я, клянусь, Виктор! Похищена она. Пропала из дома. Как испарилась.
      - Кто ещё знал, что ты над ней работаешь?
      - Я все время работаю, постоянно размышляю, пишу... С Камовским делился, свояк все-таки... Но в самых общих чертах. Мистика какая-то! Авдеев всплеснул руками. - Как сквозь землю провалилась. Просто сеанс гипноза. Хоть экстрасенса нанимай.
      Капитонов задумался.
      Что за ребенок... Какая-то детскость во всем, несолидность. Но выступать умеет, не отнять, артист, откуда что берется! И не интриган, сетей плести не способен. Может, конечно, подложить свинью, но только из хороших побуждений или по недоразумению. Как с этой рукописью. Надо запретить Саранцеву выдавать ему информацию. Он и без неё способен часами болтать, найдись только слушатели.
      Включился телефон селектора, и Анжела Антоновна, его бессменный секретарь ещё по прежней работе, четко, как диктор, сказала:
      - Вас просит генерал Бурмистров.
      - Переключи. О, какая встреча в эфире, Михаил Иванович! Здравствуйте, дорогой. Между прочим, собирался вам звонить. У вас где сейчас Уланов? Ну да, тот самый... Жаль, что уволился... Если сможете, договоритесь, а? Очень прошу. Хочу с ним посоветоваться. Отлично, жду.
      Капитонов положил трубку.
      - В хозяйстве генерала Бурмистрова есть такой Уланов. В Спитаке среди гигантских развалин находил людей. Безошибочно. Подходил к груде кирпичей и говорил: "Разбирайте, там ещё живы". Уникальный парень. Слышал он плохо, но не догадаешься - читал с губ. Светленький, добродушный, а глаза пронзительные - мороз по коже. Если он на месте...
      - Интересно... Ты никогда не рассказывал...
      - Мало ли о чем я тебе не рассказывал... - усмехнулся Капитонов. Если Уланова найдут - приедет. Не уходи далеко, можешь понадобиться...
      Авдеев виновато опустил голову.
      Они встретились так радушно, будто все эти несколько лет, которые не виделись, только и мечтали об этом дне. Стогов стоял рядом и сдержанно улыбался.