Вокруг валялись убитые и раненые. Гао подсчитал потери. Одиннадцать убитых, больше двух десятков ранено, и из них треть не доживет и до утра. Несколько псоглавцев было искалечено: вывернуты руки, сбиты набок челюсти. У одного выколот глаз.
      Гао вдруг сделал шаг вперед. Властимир, настороженно ожидавший любого шороха или движения, развернулся и махнул рукой. Гао еле успел увернуться: нож глубоко засел в руке, которой он прикрыл сердце.
      Его охранники бросились к нему - одни поддержать раненого вожака, другие - добить обезоружившего себя врага. Но Гао вскинул здоровую руку:
      - Все назад!
      Волки замерли. Властимир, не догадываясь, кого он ранил, все еще ждал нападения.
      - Назад! - повторил Гао. Нож осторожно извлекли из раны.- Не трогать!
      Рану обложили целебными травами, молодая волчица слизала кровь и обвязала порез полосой кожи. Придерживая раненую руку здоровой, Гао отошел к волкам.
      - Ты убил многих, князь из Резани,- сказал он.- Двадцать моих воинов теперь никогда не смогут охотиться со стаей...
      - Только двадцать? - перебил его Властимир.- Жаль, что не двести!
      - Я мог бы отдать приказ убить тебя, человек,- продолжал Гао.- Твой последний бросок не был промахом - ты ранил меня, вожака стаи. Я признаю твою силу...
      - Скажи уж, что я стал стоить дороже в твоих глазах и ты хочешь содрать за меня двойную цену с пришельцев,- презрительно бросил Властимир,- Ты разве не помнишь, что они обещали вернуться за мной и тебе надо сохранить меня живым во что бы то ни стало?
      - Я понимаю твой намек,- кивнул вожак.- Ты думаешь, что я не должен тебя убивать из страха перед светлыми Агами, и поэтому ты смог безнаказанно уничтожить столько моих охотников?.. Но ты плохо знаешь наши обычаи: если вожаку причинен вред, убийца должен быть обязательно наказан, или он сам становится вожаком.
      - Этого ты от меня не дождешься!
      - Разумеется, ведь я еще жив!.. Но мои охотники могли тебя убить, их не остановил бы никакой страх перед светлыми Агами. Тебя не дал убить я!
      Властимир промолчал, не зная, что задумал вожак волков и можно ли ему верить.
      - Я оценил тебя, человеческий воин,- продолжал Гао.- Ты воин, и мы воины...
      - Долго же ты над этим думал,- съязвил Властимир.
      - Да, долго, но я это понял. Я хочу отпустить тебя, князь... Ты свободен!
      Властимир не поверил своим ушам.
      - Почему? - только и смог вымолвить он.
      - Ты воин и остался воином, несмотря на увечье и страх близкой смерти. Кем ты станешь, если светлые Аги исполнят свое обещание и дадут тебе новые глаза в обмен на верную службу? Покорителем мира, его проклятьем, ибо тебя будет вести не их приказ, а твоя ненависть ко всему на свете. Ты будешь ненавидеть врагов - за то, что они защищаются от неизбежного; друзей - за то, что не чураются тебя и не проклинают; слуг и рабов - за их малодушие и трусость; союзников - за то, что принимают твои планы; хозяев - за то, что они заставляют тебя делать. Ты будешь ненавидеть весь мир и уничтожишь его в своей ненависти, потому что даже с новыми глазами ты будешь одинок. Я хочу предложить тебе другое одиночество - одиночество наедине с собой. Ты сейчас уйдешь: тебя проводят с поляны и оставят в лесу на милость судьбы. Что там с тобой случится - не наша забота!
      - А что же твои светлые Аги? - молвил Властимир.- Что ты скажешь им? Что решил спасти мне жизнь?
      - Я бы спас ее, если бы приказал тебя убить, ибо тебя ожидает нечто похуже смерти. Не твоя забота, что я скажу им, подумай лучше о том, как ты будешь выживать в лесу... Отведите его!
      Двое волков приблизились сзади, взяли князя за локти. Угар боя отступил, жар в крови угас, силы иссякли. Трын-трава сделала свое дело, срок ее действия вышел. Властимир чувствовал себя разбитым. Он покорно позволил псоглавцам вести себя куда им будет угодно и ждал только одного: когда кто-то из них не выдержит и вонзит нож ему в спину. Он не верил, что его не убьют.
      Но его завели в чащу и оставили одного. Князь услышал только шорох и потрескивание - волки убегали в разные стороны, чтобы он не пошел по их следам.
      Властимир так и не узнал, что, когда его провожатые вернулись, Гао отдал приказ немедленно сниматься с места и уходить в сторону Резани.
      Долго простоял Властимир неподвижно, слушая, как над головой перекликаются осмелевшие птицы, и чувствуя, как ноют свежие раны. Потом решился и двинулся вперед - наугад, куда выведет судьба...
      В чаще леса, носами раздвигая кусты и высокие стебли кипрея, тихо пробирались два волка, два матерых зверя с клоками зимней светлой шерсти на плечах и хребте - несмотря на дни летнего солнцеворота, что сейчас неспешно текли над землей. В преддверии Купальной ночи русалки, не боясь света дня, бродили по берегам рек и озер, а самые отважные забирались чуть ли не за версту от родного берега.
      Звери шли осторожно, то и дело останавливаясь и принюхиваясь. Оба были крупными сильными волками, один нес на передней лапе шрам, говоривший о давней схватке с каким-то огромным зверем. Раскосые глаза смотрели на мир сердито и настороженно; они пробирались по лесу так медленно, словно попали в чужие края. Время от времени то один, то другой волк обнюхивал землю, проверяя, на месте ли след, по которому они шли.
      Ясный безоблачный день позволял видеть далеко, и волки без труда разглядели впереди фигуру человека, что не спеша шел по лесу. Он двигался, вытянув вперед руки, как слепой, то и дело останавливался, то ли собираясь с силами, то ли выбирая путь. Увидев его, волки припали к земле и поползли вслед за ним.
      Узнав хищников и разгадав их намерения, тревожно заголосили птицы, слетая к самому лицу человека. Тот, хоть не все понял, но, догадавшись об опасности, обернулся. Увидев его лицо, волки разом замерли и припали к земле, полностью пропадая в траве.
      У путника не было лица. Отросшие спутанные волосы падали на лоб, закрывая его до бровей. На месте глаз чернело два провала, от которых по впалым щекам к бороде протянулись дорожки засохшей крови. Узнать его было почти невозможно.
      Волки, очевидно, поняли, что ошиблись. Шерсть на их загривках встала дыбом, губы вздернулись, открывая клыки, и они поползли к человеку, выбирая миг, чтобы напасть в открытую.
      Властимир привычным слухом охотника и воина давно почувствовал, что неподалеку кто-то есть. Крик птиц предупредил его об опасности. Слепота обострила все чувства, и он без труда различил чьи-то крадущиеся шаги. Он знал, что преследователей было двое: не то охотник с собакой, не то два лесовика-изверга, что порой бродят по лесу так легко, что их не отличишь от зверя.
      Надеясь, что эти люди могут ему помочь, он стоял спокойно и ждал их приближения, недоумевая, что заставляет их так медлить.
      - Не бойтесь меня,- наконец решился сказать он и испуганно замолк: отвык от своего голоса.- Не разбойник я, путник мирный. Мне... помощь нужна...
      Просить было непривычно и ново, и Властимир опустил голову, ожидая ответной речи. Но вместо нее в ноздри ударил острый запах, ненавистный с недавних пор: ненавистный запах волка!
      К нему приближались волки! Возможно, обычные звери, каких много в лесу, а вдруг нет? Не зря их шаги показались ему так похожими на человечьи! Князь вспомнил: точно так же подходили к нему и его мучители - люди с головами волков.
      Он по давней привычке оглянулся, ища подходящей опоры, и в который раз проклял свою слепоту. Проведя наугад рукою и не найдя поблизости дерева достаточной толщины, которое могло бы защитить его спину, он все же приготовился к последней битве.
      Удивляло другое: волки явно не спешили на него нападать. Сколько ни прислушивался князь, не мог различить ни шажка, ни шороха. Звери или застыли на месте, превратившись в камни, или решили плыть к нему по воздуху.
      - Ну что же вы,- позвал он,- подходите! Вы долго, видать, за мною следили-следовали, ровно дичь меня вываживали. Теперь пора и дело исполнять. Ведаете вы, что я сейчас вам не противник, так подойдите и убейте меня!
      О запретном, о смерти просил он у своих врагов, измучившись в одиноких странствиях и душой и телом. Если бы прыгнул какой из убийц ему на горло, может, и воспряла бы в нем жажда жизни, но звери медлили, а Властимир уже искренне желал умереть.
      А волки все лежали в траве, словно какая-то неведомая сила удерживала их на месте. Когда услышали они голос князя, шерсть на их толстых шеях и плотных -загривках разом встала дыбом, а уши прижались к затылкам. Потом они не по-звериному переглянулись и сели на хвосты, как собаки.
      Когда князь попросил их о смерти, они встали и, пригнув головы к земле, приседая на лапы, пошли на него с двух сторон, забирая один вправо, другой влево. Властимир ждал.
      Вдруг звери, уже подойдя наполовину, остановились и медленно поднялись на задние лапы. Шерсть на их телах стала укорачиваться, морды затупились, уши пропали, хвосты исчезли, на передних лапах появились длинные человечьи пальцы. Они встряхнулись. Перед князем стояли два юноши-подростка, не старше восемнадцати годов. На плечи каждого была накинута шкура зверя мехом наружу, старые, линялые, стираные и снова вымазанные в грязи штаны обтягивали ноги. Откинув со лба длинные белые волосы одинаковым жестом, близнецы подошли к человеку.
      Властимир прислушивался. Он мог на слух отличить шаги людей от звериных, но сейчас, когда превращение свершилось без малейшего звука, он не понял ничего. Выходило, что он раньше не заметил людей, думая лишь о волках, а те-то людей приметили и исчезли. Но как? Не улетели же они по воздуху и не растаяли, как туман?
      Люди подошли с двух сторон так близко, что оставалось только протянуть руку.
      - Не бойся нас,- промолвил один из них,- и прости. - Не признали мы тебя сразу, - добавил другой. - Много времени прошло... Только голос твой таким же остался.
      - Ведь ты - князь Властимир из Резани? - снова заговорил первый.
      - Да, верно, - откликнулся тот. - Звали меня так когда-то. Но что из того теперь: города моего больше нет, люди повырезаны, а сам я...
      Он поднес было руки к лицу, но вспомнил, что у него нет лица, и остановился, замер.
      Близнецы с двух сторон взяли его под локти, и он опомнился.
      - Кто вы? - спросил в пустоту.- Голоса ваши и мне вроде как знакомыми кажутся!
      - Ты навряд ли нас запомнил, княже,- молвил один из них,- лишь единый раз мы и виделись. Мы супругу твою, Веденею-ворожею, хорошо знавали, и когда ты в последний поход уходил, на дороге тебя провожали. Мое имя Явор.
      - А я - Ярок,- добавил второй.
      - Теперь я вспомнил вас,- молвил Властимир.- Вы тогда еще сказывали, что оборотни?
      - Да,- обрадовались близнецы.- И сначала мы к тебе волками подходили, а потом человечье обличье приняли, когда признали тебя.
      - Рад я встретить вас, друга верные,- сознался Властимир.- Если б знали вы, если б поняли, как устал я да как измучился... Только как же вы сыскали меня?
      Более спокойный Явор промолчал, а Ярок ответил:
      Нашептала густа-дубравушка облакам да ветрам Стрибоговым. Прошумели травы росистые ручейкам да прозрачной реченьке. Рассказали птицы крылатые тем, кому наречья их ведомы. Лес следил за тобою без устали - все лесные да водные жители.
      - Складно говоришь ты,- похвалил Властимир,- только ты мне еще одно скажи: сами вы за мной отправились или послал вас кто?
      Он боялся прямо спросить: жива ли Веденея, его жена, его водимая?* Близнецы ее друзьями и старинными знакомыми были, может, что про нее и ведают. Но юноши покачали головами. Спохватившись, они вспомнили, что Властимир не может видеть их жеста, и Явор сказал:
      ______________
      * Водимая - от "водиться", "сводиться" (вместе).
      - Нет, княже, то сами мы...
      Но князь уже все понял по их молчанию и понурился.
      - Что ж,- шепнул он еле слышно,- за это они мне еще один должок выплатят - да еще подороже города... Сколько же вы искали меня? Я дней теперь не различаю, по голосам птиц смутно угадываю...
      - Сколько дней тут плутал ты, не ведаем, а с реки, где мы след обнаружили, уж два дня как идем без роздыху,- сказал
      Ярок и добавил для ясности: - Старый след был, три дня как брошенный.
      - Пять дней,- молвил поражение Властимир.- Пять дней, как не отмщены они... Все от меня уходят!
      - Не горюй так,- откликнулся молодой голос, чей, он так и не понял,- не один ты: мы теперь с тобой и никогда тебя не покинем! Понадейся на нас - мы потому тебя и искали!
      Властимир протянул им руки, и юноши взяли их в свои сильные грубоватые ладони. Ярок вдруг поднес руку Властимира к лицу и потерся о нее щекою.
      Эта нежданная ласка показалась князю до того сладкой, что впервые за долгое время из ран на месте глаз его потекли слезы, смывая присохшую кровь.
      ГЛАВА 5
      Куда потом вели его близнецы, Властимир не спрашивал, а они не говорили, словно и сами не ведали, как сподручнее путь держать. На второй день прошли они так близко от Ласкова, что князь слышал голос возвращающегося стада и пение девушек в роще над озером, но юноши и словом не обмолвились, что поселок заветный близко. Они достали для Властимира молока и хлеба, но, как они его достали, промолчали. Властимир мог об этом догадаться по злобному лаю, что раздавался в поселке: сторожевые псы учуяли оборотней-воров и рвались по следу, но накануне Купалы лесная живность завсегда наглеет, и жители поселка спустили эту шутку лешему и его приятелям.
      Миновало еще немного времени, осталась позади Купальная ночь, в которую умчались было близнецы играть и миловаться с русалками, едва не бросив князя одного. Властимира уже окружили водяные девы и лесовички-анчутки, готовые закружить, заиграть, заставив забыть про все на свете, но вернулись в волчьем облике Явор с Яроком и распугали шумную компанию.
      Шли они в основном днями: с утра до полудня, потом самую жару пережидали в чаще и продолжали путь, только когда летняя духота спадала, и останавливались заночевать у маленького костерка только после заката. Огонь близнецы знавали и любили, но в тепле летней ночи разводили его только ради князя, хотя тот и не мог его видеть.
      Леса вокруг шли все гуще, дремучее. Здесь веками не ступал человек, только полудикая весь да чудь, что сама еще на зверей похожа, и не богам мира создателям, и не людям-помощникам молится, а деревьям и камням да злому духу без имени. Как-то набрели они на такое место и поспешили уйти, пока не поздно: даже привычным близнецам показался жутковат дуб, на коре которого было вырезано злое лицо, вымазанное кровью. На кольях вокруг торчали человечьи черепа, на сучьях с содранной корой болтались шкуры зверей и людская сморщенная кожа, а под корнями дерева еще дымился костерок - видать, недавно ушли отсюда дикие люди, а может, и вовсе не уходили, а только затаились, чужаков почуяв.
      Два дня после этого спешили, следы путали, но боги помогли - отвели глаза незнакомцам.
      Как ни сопротивлялся Властимир, но близнецы в переходах по очереди подставляли ему свои волчьи спины и несли его на себе, не желая терять ни мига. Мчались они, словно ветры или кони волшебные: тонкие речки да озера малые хвостами заметая, леса частые мимо глаз пропуская, луга и поля как нож хлеб прорезая. Случайные путники долго потом всем рассказывали были и небылицы о князе зверей, колдуне с черным лицом, что косится по полям и лугам на белом волке и убивает взором своим горящим неосторожных.
      Словно ветер, пронеслись два волка и всадник да и сгинули. Куда - никто не ведает.
      Под лапами зверей зашуршали камыши и тростник. Явор вырвался вперед, ломая их строй, а за ним пробирался Ярок, несший Властимира. Звери вломились в прибрежные заросли, шлепая лапами и поднимая брызги, перебрались на другой берег неширокой мелкой речушки с темной теплой водой.
      - Слезай, князь,- молвил Ярок, останавливаясь,- прибыли!
      Властимир ступил на жесткую траву, его подхватил Явор. Руки князя коснулась волчья шерсть, потом она растаяла, как снег в кулаке, и вместо нее в ладони осталась человечья рука. Вторую руку князя принял, как уже было у них заведено, Ярок.
      Властимир сделал несколько шагов прочь от берега реки. Над ними зашелестели ветви берез: щеки князя коснулся листок, и он признал родное дерево по запаху.
      Сквозь шепот леса и пение птах он различил новые звуки, от которых успел отвыкнуть слух: мыкнул теленок, заклохтала курица. Ноздри уловили запах дыма из печной трубы - то ли варили что, то ли баню протапливали.
      - Где мы? - Голос Властимира чуть дрогнул - он хотел и боялся услышать знакомые голоса: грудной голос Веденеи, басистый заливистый рев сына. Он закрыл глаза, внезапно испугавшись, что жена может увидеть его слепым забыл на миг, что ни она, ни он не смогут уже увидеть друг друга никогда.
      Юноши сжали его руки, ободряя.
      - Я проберусь, гляну, что там,- молвил Явор.- Пойду погляжу, а потом расскажу. Голосов много, может, там тот, кто нужен нам.
      - Будь осторожен,- напутствовал его Ярок.
      Юноша выпустил руку Властимира и, раньше чем тот смог его окликнуть, исчез.
      Князь не слышал шелеста распрямляющейся травы. Явор пропал, будто был тенью бесплотной. С Властимиром остался Ярок, что держал его за руку. Сейчас только эта рука связывала его с миром, и, волнуясь, князь до боли сдавил пальцы юноши.
      Тишину нарушил громкий лай двух или трех псов, Ярок чуть слышно вздохнул и прошептал что-то невнятное. Лай захлебнулся, прервавшись визгом и грозным окриком,- и все стихло.
      Властимир терялся в догадках, а Ярок наблюдал, как Явор, пригибаясь, подбежал к высокому частому тыну, что ощетинился остриями колий на вершине холма, огораживая дом и надворные пристройки. Холм с высокими скатами возвышался над огибавшей его речкой. Со всех сторон его окружали другие холмы, покрытые лесом. Властимир с Яроком стояли под пологом деревьев на опушке у самого подножия холма, с той стороны, где мелкий редкий кустарник позволял на несколько шагов ближе подобраться незамеченными. Острый глаз Ярока видел и телка на приколе, и корову неподалеку. Та внимательно смотрела в их сторону, чуя волков.
      Одинокая заимка, к которой даже не шло приметной тропки до ворот, рубленных узко, под одного всадника, ровно и не заметила крадущегося к ней Явора. Юноша подбежал, одним махом вскочил на тын и замер на нем, пригибаясь, как рысь. Приметившие его собаки залились лаем, а он побежал по тыну совсем по-кошачьи, цепляясь за колья руками и босыми ногами. В доме на лай собак стукнула калитка, чей-то голос смирил псов, и Явор легко соскочил во двор.
      Напрягая слух, Ярок пытался разобрать разговор, но из-за тына не мог понять, с кем говорит Явор.
      - Не ошиблись мы,- шепнул он князю через минуту.- Вовремя пришли!
      - Кто там? - отозвался Властимир, как выдохнул. - Друзья.
      Юноша тихо потянул за собой князя на свет. За тыном и правда были друзья: иначе Явор успел бы подать сигнал брату об опасности.
      Голоса зазвучали громче, быстрее. Распахнулась настежь воротина, и из них выскочили двое. Явор - первым, указывая путь, потом его обогнал житель дома, увидев князя и Ярока внизу под холмом. С криком он бросился бегом навстречу им.
      Властимир слышал, как заскрипела створка ворот, как послышался голос Явора: "Вот он!" Затем до его слуха донесся знакомый вскрик, человек подбежал к нему и резко остановился.
      Ярок отступил, выпуская руку князя, и тот остался один на один с незнакомцем. Незнакомец молчал, и Властимир не знал, кто перед ним. Он протянул руку и промолвил:
      - Прости...
      - О боги, да за что же! - воскликнул человек знакомым красивым голосом новгородского гусляра-изгоя.
      Он бросился к князю, схватил его за руки, притянул к себе, и Властимир оказался в объятиях друга, ткнулся ему лицом в плечо и почувствовал, как сильные уверенные руки поддерживают его.
      - Буян? - выдохнул князь, не разжимая рук.
      - Я, Властимир, я,- отозвалось ему в шею горячим дыханием, и гусляр огладил его по плечу- Я с тобой и больше тебя не брошу. Все прошло, мы вместе!
      Буян хотел было отстраниться, заглянуть в лицо другу, но князь догадался о намерениях гусляра и крепче сжал его плечи, отворачиваясь.
      - Не надо смотреть на меня, друг,- промолвил он глухо.- Я теперь...
      - Молчи, не говори ничего,- успокоил его Буян.- Мне уже все поведали, а что упустили, того мне и знать не надобно. Идем домой, все кончилось.
      Обхватив его за плечи и поддерживая, он потащил князя вверх по склону, заботливо, как мог только он, голосом направляя его путь.
      Ворота так и остались распахнутыми настежь, и два крупных сторожевых пса с широкими мордами и злобным взглядом, смирившись с пришельцами, стояли, опустив головы, и только глухо зарычали, когда мимо них, крадучись, прошли близнецы. Впустив оборотней, псы оставили ворота в покое и последовали за братьями, считая их крайне опасными гостями.
      Из избы выскочил коренастый юноша, ровесник близнецов, с льняными кудрями и огромными синими глазами. Увидев Буяна и ведомого им князя, он ахнул и бросился на помощь, подхватывая гостя с другой стороны и заводя его в дом.
      Некоторое время спустя, отпаренный в свежезатопленной бане и переодетый во все чистое, Властимир сидел на лавке у стола, слушая шум голосов вокруг.
      Это был не дом Буяна, как он подумал вначале, услышав, каким тоном распоряжается здесь гусляр. Они оказались на заимке Чистомысла, о котором Властимир когда-то слышал от Веденеи и которого мельком видел в подземельях несколько лет назад. Самого волхва* дома не случилось -с весны, как только сошла большая вода и можно было уже проехать верхом, он исчез, не сказав куда. Постоянно здесь проживали трое - жена Чистомысла, Потвора, его сын Мечислав и пятилетняя дочка Забава. Буян жил далеко вместе с Прогневой, но и он оставил ее ради какого-то дела, о котором важно было знать волхву, и никому более. Он прискакал сюда три дня назад и намеревался дождаться Чистомысла во что бы то ни стало.
      ______________
      * В о л х в - языческий жрец, звездочет, чародей и предсказатель.
      Жизнь текла мимо Властимира. Хозяйка, что парила его в бане, хлопотала у печи, собирая ужин. Буян сидел рядом и что-то тихо рассказывал, порой по привычке переходя на стихи. Мечислав то и дело выходил из дома; он вообще не сидел на месте - устраивал гостей: уже вечерело и надо было думать об ужине и отдыхе. Из подростка, каким помнил его Буян, он превратился в статного юношу семнадцати лет. Немногословный и не по возрасту суровый, Мечислав почти не встревал в разговоры.
      Близнецы сидели на полу около двери, отмахиваясь от настойчивых приглашений пройти в горницу. Вытягивая шеи, они следили за всеми, но с места не трогались. В избе им было непривычно, но уйти на двор они не могли из-за собак, что неустанно бродили вокруг дома, поджидая их.
      По горнице катался комок - Забава, обрадованная суматохой и неожиданными гостями, мешалась у всех под ногами и лезла на руки, как маленькая. Матери и брату было некогда - следовало позаботиться о Властимире; двух юношей у порога девочка чуть побаивалась, как и они ее, но гости были совсем иное дело.
      Властимир почувствовал, как она наткнулась на него и потянула за руку, привлекая внимание.
      - Дядя,- позвала девочка,- а дядя...
      Чуть улыбнувшись, Властимир протянул к ней руки, и она сама забралась к нему на колени, устраиваясь поудобнее. Князь подхватил Забаву, придерживая, чтобы не соскользнула. Девочка внимательно рассматривала его лицо.
      - Дядя, а ты кто? - спросила она наконец.
      - Я князь. Из города Резани,- запнувшись, ответил Властимир.
      - А ты самый сильный, да?
      Буян, сидевший рядом, зафыркал, зажимая рот ладонью. - Почему ты так думаешь? - удивился Властимир.
      - А мне отец говорил, что князь всегда самый сильный,- серьезно заявила девочка.- Ты всех сильнее, и тебя выбрали князем, да?
      - Да,-не задумываясь, согласился князь.
      - И ты сильнее моего отца?
      - Не знаю, мы силой не мерялись,- ответил Властимир под фырканье Буяна.
      - Ты, наверное, сильнее,- рассудила Забава,- потому что мой отец не князь, а ты князь... А твоя Резань - она большая?
      Если бы мог, Властимир закрыл бы глаза, улетая мыслью в родной город. Его стены, терема, улицы и дома всегда, с самого первого дня плена, так и стояли перед его мысленным взором. В памяти город был краше, чем он знавал.
      - Очень большая,- тихо ответил он.
      - Больше Новгорода?
      - Нет.
      - Почему?
      Буян уже стонал от смеха.
      - Не ведаю... Новгород старше,- нашелся Властимир.
      - А почему?
      В это время Мечислав, присевший на минутку, решительно подошел и протянул сестре руки:
      - Ну-ка, слезай немедля! Заговорила ты его совсем - чисто сорока трескучая. Угомону на тебя нет. Дай ему отдохнуть - устал он!
      Но девочка крепко вцепилась в князя и протянула капризно:
      - Не хочу!
      На помощь ей пришел Властимир.
      - Уж прости, коли что не так скажу,- молвил он, отстраняя Мечислава,но позволь ей остаться - ребенок ведь... Невинный совсем.
      Мечислав поймал предостерегающий взгляд Буяна и отошел - гусляр, лучше знавший князя, уловил в его голосе тоску, от которой и ему стало горько.
      Забава поудобнее устроилась на коленях Властимира.
      - А где твоя Резань? - спросила она.
      - Далеко-далеко - за лесами, реками да озерами глубокими. Идти до нее не день, не два, а много дней, и стоит она на берегу реки, в воды ее чистые смотрится...
      - И ты прямо оттуда пришел?
      - Да,- Князь опустил голову.
      Забава потянулась к его лицу и осторожно дотронулась до щеки, опасаясь касаться белой повязки на глазах.
      - Открой,- попросила она,- я хочу на тебя посмотреть. Властимир отвел ее ручку:
      - Не могу.
      - Почему? Не получается? Дай, я развяжу...
      Она с готовностью полезла ему к затылку, нащупывая узел, но князь отмахнулся почти с испугом:
      - Не надо!
      - У тебя глаза болят? - Девочка склонила голову набок.- Ты скажи маме она всякие болезни лечит. Мама траву приложит, заговор скажет - и глаза болеть перестанут. У меня вот палец болел, так она...
      - Ничего этого не надо,- прервал ее Властимир,- не поможет это все нет у меня глаз!
      - Почему? - не заметив его досады, поинтересовалась Забава.
      Судорога бессильной ярости исказила лицо Властимира. Заметивший опасность Буян бросился к нему и снял девочку с колен друга, взглядом подзывая Мечислава и вручая ему сестренку.
      - Убери-ка ее,- молвил он,- не ведает она, что говорит. Слово ее, по незнанию молвленное, страшнее ножа отравленного... И сам с нею отсядь - дай мне с другом словом перемолвиться: никак, ведь пять лет не видал я его...
      - Меньше того,- хмуро поправил его князь.- По осени пять лет сровнялось бы... Теперь я тебя дольше не увижу - всю жизнь.
      Он понурился, низя голову к груди. Буян подсел вплотную, взял руку Властимира, сжал ее и стал как ни в чем не бывало расспрашивать его о тех годах, что миновали.
      Вначале князь угрюмо молчал от боли в разбереженных ранах, но постепенно знакомый голос словоохотливого гусляра отвлек его от сегодняшних бед, и к тому времени, как хозяйка собрала на стол и позвала всех к ужину, он почти забыл о происшедшем и охотно рассказывал сам и слушал Буяна.
      Из пяти годков на Резанщине только одно лето было мирным - в иные года по весне приходили не только купцы с товарами, но и степняки: хазары, половцы, черные клобуки, даже мадьяры наведывались. Впрочем, с одним из хазарских князьков удалось заключить союз мира - Ратмир, младший брат Властимира, взял за себя его дочь. Случилось это два года назад, а по прошлой весне у самого Властимира наконец-то родился долгожданный сын, по прадеду названный Всегневом. Слушая эту подробность, Явор и Ярок пододвинулись совсем близко и вытянули шеи.
      О беде, пришедшей на Резанскую землю этой весной, Властимир почти не поведал - упомянул только о степняках, с которыми пришлось сражаться в шести десятках верст к юго-востоку от города. Пока он принимал бой, на оставшийся без защиты град напали волки... Большего он не сказал, да слушатели и не настаивали, понимая, что вспоминать об этом тяжелее всего. Властимир сказал только, что волками он называет псоглавцев, к племени которых принадлежал и встреченный когда-то князем и гусляром Рат, но в память о давнем знакомце князь отказывался называть его и своих мучителей общим именем.
      Голос Властимира дрожал от гнева, и Буян поспешил увести друга от неприятного разговора.
      О себе болтун гусляр говорил туманно. Из его путаных речей, полных недомолвок, Властимир уяснил только, что его друг связал судьбу и судьбу своей жены с племенем Чистомысла и богами, которым служит волхв, и даже переселился куда-то в земли дэвсов -- сейчас Прогнева оставалась там.
      - Помнишь женщину, ту, что нам выход из пещер Змеиных подсказывала? говорил он,- Из племени дэвсов она?.. Так сейчас она с нами вместе живет мужа-то ее убили Змеи, так мы ей до поры помогали, детей поднимали. А сейчас она второй раз замуж выходит...
      Своих детей у Буяна и Прогневы не было, но гусляр с ними не торопился он готовился к непонятному для Властимира обряду Посвящения, который должен был свершиться над ним в будущем году. Пройдя этот обряд, он мог стать волхвом.
      На ужин к столу собрались все - даже Явор с Яроком покинули свой угол у двери. Кончив трапезничать, хозяева и гости так и остались у стола - надо было решать, что делать.
      - Одного я тебя не оставлю, так и знай,- решительно заявил Буян.- Ты без меня пропадешь, а я теперь полезнее, тебе могу оказаться, чем когда-то... Хотел я Чистомысла дождаться, да, видно, придется старику погодить немного - служба службой, а дружба дружбой! Так и порешим - куда ты, туда и я.
      - И я с вами! - неожиданно воскликнул Мечислав, приподнимаясь.Возьмите меня с собой!
      - А зачем?
      - Как зачем? - так и вспыхнули щеки юноши.- Мир посмотреть да себя показать... Отец меня многому учил, я его науку крепко запомнил - еще и пригодиться могу. Возьмите, добром прошу. Мать, хоть ты скажи!