— Нет, — отрезала я, налила ему в большую глиняную кружку свежезаваренный чай, выставила на стол сахарницу, масло, нарезанную булку и, нисколько не конфузясь скудности угощения, скороговоркой произнесла: — Уж чем богаты, не обессудьте.
— Что вы, Дашенька! Все просто прекрасно! А вы сами что же?
— Не беспокойтесь за меня, Саша. Завтракайте. Мне нужно в ванную…
Пробыла я там непозволительно долгое время. Сначала стояла под душем. Потом вымыла волосы, сушила и укладывала их феном минут пятнадцать. Переоделась в банный халат, дабы не провоцировать воображение Александра, который все норовил заглянуть мне поглубже в вырез майки. Чуть подкрасила глаза и лишь затем вышла из ванной.
Саша сидел все там же, все так же тиская коленками ладони. Правда, со стола самым невероятным образом исчезла вся булка и добрая половина масла. Аппетит, однако, у него отменный…
Молча сев напротив гостя, я залпом выпила две чашки кофе. Потом, начав наконец соображать здраво, я спросила:
— Саша, вы живете один?
— Да… — он печально вздохнул, наверное, тем самым призывая меня к сочувствию, потом пояснил: — Мама умерла полгода назад. Все ждала, когда я смогу защититься… Не дождалась…
— Вы не защитились?
— Да нет, знаете, надобность как-то отпала. Сейчас ведь научный потенциал нашей страны… — Он вдруг посмотрел на меня излишне настороженно, словно заподозрил меня в корпоративном сговоре со спецслужбами. — Приходится перебиваться случайными заработками.
Если бы не его зверский аппетит, то я бы никогда не заподозрила в нем человека, перебивающегося случайными заработками. Потому что одевался Александр явно не на местной барахолке. Вещи были, конечно же, не суперавангардными, но достаточно модными и дорогими. Опять же, руки его свидетельствовали о том, что маникюрный салон он посещает регулярно. Одним словом, то впечатление, которое Александр пытался навязать, произведено на меня не было. Хотел, чтобы приласкала из жалости? Может быть, я бы так и сделала, не случись в моей жизни вчерашней встречи. Может быть, даже и сочла бы знакомство с Александром перспективным и многообещающим. Но после того, что произошло на переднем сиденье «Лендровера»… Нет, не могу.
— Может быть, сходим куда-нибудь? — не сдавался между тем Александр. — На улице так хорошо. Последние дни лета…
— Куда идти? Мне завтра на работу, — принялась я ныть, на ходу придумывая предлог, чтобы как можно быстрее выставить Александра из дома.
Не улыбалась мне перспектива прогулок рука об руку с этим ботаником. Вроде бы и не дурен. Высокий. Без излишней костлявости, свойственной ученым мужам, просиживающим над пробирками и микроскопами. Шевелюра блондинистая, без малейших намеков на плешь. Лицо самое обычное, принадлежащее среднестатистическому жителю мегаполиса. Синюшно бледные щеки с редким вкраплением веснушек. Бледные тонкие губы. Светло-голубые глаза, излишне, пожалуй, светлые. Уши как уши. Шея тоже ничего. Но не нравился он мне, хоть убей! Чего было пыжиться и изображать заинтересованность, если он меня не интересовал вовсе.
— Саша, я хочу кое-что прояснить, — медленно начала я, пристально отслеживая его реакцию. — Мне кажется, что вчера вы несколько ошибочно оценили ситуацию. И…
— Дашенька, я прошу вас! — Тут несчастный старший научный сотрудник вдруг сполз со скамейки и, преодолев на коленках ту пару метров, что нас разделяла, уронил мне голову на колени. — Не гоните меня прочь, я вас умоляю!!! Вы просто не понимаете!.. Я ведь не зря говорил о серьезности намерений вчера! Я хочу жениться!!!
— Да что вы?
Почему мне вдруг стало казаться, что Саша не совсем искренен со мной? Уж не потому ли, что, прежде чем упасть на колени, он четко просканировал поверхность пола на предмет его запыленности. Нет, это ерунда! В том, что человек бережно относится к своим вещам, нет ничего предосудительного. Он и вчера мой пиджачок аккуратно пристроил на сучке, а не зашвырнул куда-то за спину, как это сделал чуть позже Аракелян… Причина не в нем. Причина во мне. Это снова зазвучала старая песня о главном. Саша просто меня не вдохновлял, и мне нужно было найти три сотни разных причин, чтобы освободить плацдарм для пылкого Сергея. А где он, Сергей-то? И будет ли вообще? Как он мне сказал на прощание: увидимся? Да, кажется. А когда увидимся, при каких обстоятельствах?.. Все нечетко, размыто, а хотелось бы определенности, мне уже тридцать пять как-никак через месяц.
А с Сашей… Я неожиданно коснулась его светлых волос и поразилась их мягкости. Мама всегда говорила, что если волосы мягкие, то характер покладистый. Наверное, так оно и есть. Саша мягкий и покладистый. С ним все будет стабильно и незыблемо. Он будет терпеть мое дурное настроение и злобные выпады в свой адрес. Он будет содержать наш дом в идеальном состоянии, подбирая по комнатам разбросанные мною вещи. И наши дети будут любить его… Только вот я любить его не буду никогда. Может быть, привыкну, начну уважать за что-то, но любить…
— Дашенька! — Его руки осмелели настолько, что распахнули полы моего халата, в который я от него же и куталась, и принялись нежно поглаживать мои коленки. — Я всю жизнь буду вас на руках носить! Уважать, любить и лелеять! Тот ковбой, с которым вы уехали из гостей…
— Откуда вы знаете? — перебила я его, поразившись такой его осведомленности.
— Мне ваша подруга рассказала, когда я попросил ее снабдить меня вашими координатами. Я ни о чем ее не спрашивал! — он вскинулся, подняв на меня испуганный взгляд. — Она сама меня попросила.
— О чем?
— Ну… Чтобы я был немного посмелее и понастойчивее, — принялся мямлить Александр, поняв, что от ответа ему уйти не так-то просто. — Если хочу, чтобы вы изменили ко мне свое отношение.
— Ну, допустим, смелости вам, Саша, не занимать, — ядовито заметила я, вспоминая сцену под яблоней. — А насчет настойчивости вот что я вам скажу… Она ведь хороша лишь тогда, когда не досаждает. Вы согласны?
— Да, наверное. — Холеные пальцы Саши скользнули куда-то к щиколоткам и принялись массировать мои ступни с почти профессиональной ловкостью. — Только, Дашенька, вы не можете не признать, что мы сами порой не знаем, чего хотим от жизни. Очень нетерпимо относимся к нормальным вещам и, наоборот, терпим то, что терпеть противоестественно. Так вот, тот мужчина, который привез вас домой, недостоин не только вас, он недостоин быть даже вашей тенью. Вы такая… Чистая! Непосредственная! Вы просто находка для порядочного человека.
— К коим вы причисляете себя, надо полагать. — Я не любила, когда начинали проповедовать, таким образом влезая в мою жизнь.
— Ну… это вам решать, Дашенька. Просто со мной вам будет тепло и спокойно. А с ним… — если, конечно, он еще объявится — вы никогда не будете знать покоя. Жить на пороховой бочке, может быть, и интересно, но небезопасно, согласитесь. Вы нуждаетесь в защите, дорогая. Вы так одиноки, уязвимы, поэтому вам просто необходимо…
— Выйти за вас замуж?! Знаете что, Саша!..
Я просто полыхала гневом. И уже не потому, что он читал мне проповеди, а, скорее, оттого, что оказался чертовски прав во всем.
Кто такой Аракелян? Никто! Так его мне и Волков представил, сказав, что он никто. Так или почти так Сергей и сам себя рекомендовал, сказав, что ему нечего мне предложить. Красивый мужчина с некрасивым прошлым и весьма туманным будущим…
Саше, напротив, есть что мне предложить. Во всяком случае, тот сам так утверждает. К тому же он действует конкретно и никакой неопределенности не допускает…
— Дашенька, может быть, вы переедете ко мне? — вдруг подал голос мой поклонник, выводя меня из расслабленного состояния, вызванного умелым массажем моих стоп.
— Зачем?
— Ну… чтобы мы попробовали пожить вместе какое-то время. Мы могли бы в таком случае лучше узнать друг друга. Чтобы я смог заботиться о вас и защитить, если понадобится.
Надо полагать, он намекал на Аракеляна, самого недостойного и испорченного из всех претендентов на место под солнцем, то бишь рядом со мной. Хотя тот и не претендовал особо. Просто вызвался подвезти до дома, а секс… секс не считается.
— Нет, Саша, — я решительно поднялась, пресекая всяческие попытки удержать меня за голые коленки. — Жить с вами ради эксперимента я не собираюсь. Это глупо, согласитесь. И в защите я не нуждаюсь. Я взрослая девочка и смогу за себя постоять. Мне льстит ваше предложение, но я не могу ответить вам на него однозначно. По крайней мере сейчас. Спешка здесь неуместна, если учесть, что мы знакомы с вами чуть меньше суток.
— Я вас не тороплю! — запричитал новоявленный жених. — Я буду ждать столько, сколько вы сочтете приемлемым, Даша! Только не гоните меня прочь, прошу вас! Позвольте видеться с вами как можно чаще. Для меня это очень важно. И вы узнаете меня получше, привыкнете к моему присутствию в своей жизни. Может быть, и сумеете когда-нибудь полюбить меня.
«Вот это вряд ли», — хотелось мне сказать, но я промолчала. Слишком уж расстроенным выглядел Саша. Усугублять его страдания мне не хотелось. В конце концов, не так уж он много просит. Пусть поприсутствует, коли уж ему так хочется.
— Ладно, — с тяжелым сердцем произнесла я и, видя, каким ликованием зашелся Александр, воздала хвалу собственному великодушию. — Будем видеться с вами, Саша, как можно чаще. Но не особенно обольщайтесь, времени у меня в обрез. Вот как раз сейчас…
Тут я бросила озадаченный взгляд на пустое запястье, тут же исправила положение, выхватив глазами циферблат будильника в подвесном шкафу.
— Как раз сейчас мне нужно срочно по делам, так что…
— Я понял. — Саша поднялся с колен, отряхнул несуществующую пыль с брюк и без лишних слов направился на выход. — Я позвоню сегодня?
— Конечно, звоните! Номером моего мобильного вас тоже снабдили?
— Да, Наталья Николаевна оказала мне неоценимую услугу.
— Ах, это все же Наталья Николаевна…
Кто же еще? Это ведь ее супруг по неосторожности поспособствовал тому, что на моем горизонте замаячила перспектива мезальянса. Кому же еще исправлять положение, как не ей. Только прежде чем подсовывать мне этого алхимика, стоило все же посоветоваться.
— До встречи, дорогая, — пробормотал скороговоркой Саша.
— Ага, пока, — послала я ему одну из своих самых радужных улыбок и щелкнула замком, приоткрывая дверь. — Счастливо…
Но Саша счел, что уйти от меня просто так, после всего, что между нами произошло, просто неприлично. Поэтому он внезапно вернул ногой дверь обратно. Едва уловимым движением привлек меня за талию к себе и, очень бережно поддерживая мою голову за затылок, впился в мои губы прощальным поцелуем.
Господи, этот поцелуй, казалось, длился целую вечность! Мне срочно нужно было проглотить слюну, перевести дыхание и выудить из заботливых пальцев Александра запутавшуюся прядь волос. И дело было вовсе не в том, что он не умел целоваться. Нет! Мужчины за последние сутки мне попадались один виртуознее другого! Просто Сашин поцелуй не разбудил во мне и сотой доли тех чувств, что вытворяло, к примеру, одно дыхание Аракеляна. С чего мне, собственно, было задаваться вопросом: бреет ли Саша волосы на ушах или нет, когда его язык и губы демонстрировали верх мастерства?!
— Пока! — радостно выдохнул Саша, отстраняясь и глядя на меня горящими глазами. — Увидимся…
Мне некогда было думать, что за минувшие сутки уже второй мужчина исчезает из моей жизни с подобным обещанием. Быстро закрыв за ранним гостем дверь, я перевела дыхание и, остановившись всего лишь на минуту у зеркала, пошла застилать кровать.
Глава 3
Понедельник и вторник, прихватив среду с четвергом, пролетели в бешеном ритме. Запланированные на следующие выходные спортивные состязания юниоров требовали такой мобилизации духа и сил, что задумываться о чем-то еще просто не было времени. Как чумовая я носилась по швейным мастерским, гостиницам и различным кафе. Заключала договора на пошив спортивной одежды и ремонт инвентаря, бронировала номера для прибывающих, выбивала доставку горячих обедов.
— Дарья Михайловна, один вопросец… Дарь Михална, тут вот у нас одна проблемка внезапно обнаружилась… Дашуня, ты ведь у нас молоток, ты ведь не откажешь…
Просьбы, указания, требования и снова просьбы и мольбы. Я думала, что не выдержу и сорвусь на кого-нибудь, забыв привычку улыбаться и отшучиваться. Но нет, ничего, выдержала. И стойко встретила пятницу, ознаменовавшую собой конец недели, начало моего отпуска, а стало быть, и конец моих недельных гонок и нервотрепок.
— Как я без тебя, скажи?! — стенал наш генеральный, хватаясь за голову. — И когда?! Сейчас!!! В такое время!!! Ты — предательница, Дарья!
Разговорам таким не было конца. Что-то подобное я слышала и в прошлом и позапрошлом году, причем независимо от времени года и графиков проводимых мероприятий. В этом же году я сказала — все! Хватит! Меньше чем через месяц у меня как-никак юбилей, отметить который я собиралась на даче. А дом и деревья уже давно требовали к себе внимания, напрашиваясь соответственно на ремонт и изрядную корчевку. Мотивируя подобным образом свою внезапную просьбу, я, конечно, не могла рассказать шефу о подлинных ее причинах. Он, правда, в какой-то момент прищурился подозрительно и обронил что-то типа: «мужики небось одолели, сбежать хочешь». Но потом свои подозрения счел безосновательными и быстро переменил тему, совсем не догадываясь, насколько недалек от истины.
Мужики меня действительно одолели, но только каждый по-своему.
Один, например, тем, что взял за правило напоминать о себе каждый час нескончаемыми телефонными звонками и чуть реже визитами. Я уже почти ненавидела его бледную постную физиономию, но, памятуя о своем обещании дать нам обоим шанс, терпела. Наливалась злобой, скрипела зубами, но терпела.
Второй же, наоборот, напрочь забыл о том, чтобы напоминать мне о своем существовании. Прошла почти неделя с момента нашего расставания, а Сергей так и не объявился. Все эти дни, начиная с воскресенья, я не расставалась с телефонной трубкой. Укладывала ее на ночь в изголовье кровати и таскала ее с собой даже в душ, но Аракелян не звонил. Иногда мне начинало казаться, что он не может пробиться ко мне из-за плотности наших переговоров с Александром. Но благоразумие шептало, что ничто не помешало бы ему подняться ко мне на пятый этаж.
Я злилась, мысленно посылала его ко всем чертям, но все равно продолжала ждать…
Первое утро отпуска началось, как и ожидалось, с дежурной приветственной речи Александра.
— Добрый день, дорогая. — Так он теперь ко мне обращался, тем самым, наверное, приучая меня к мысли о нашем единстве. — Как дела? Ты уже встала?
— Да, — проскрипела я в ответ, борясь ну просто с невыносимо диким желанием сказать ему правду о себе, о нем и о том, что в его понятии подразумевалось под местоимением «мы». Но вместо этого, скрадывая зевоту, я промямлила что-то учтивое.
«Сегодня же уеду на дачу», — мрачно подумалось мне в тот момент, когда я распрощалась с Александром.
Прошлась по квартире, заглянула в полупустой холодильник и, наскоро приняв душ, решила перед отъездом пополнить запасы продуктов. Никогда не помешает. Мало ли кому взбредет в голову навестить меня. Но потом вдруг разозлилась на себя за малодушие и с покупкой продуктов решила повременить. Куплю лишь то, что понадобится мне на даче.
Выйдя на лоджию, я окинула взглядом окрестности и обреченно вздохнула. Погода радовала тридцатиградусной жарой уже с самого утра. Ближе к обеду воздух непременно прогреется до сорока градусов, асфальт начнет плавиться, и город накроет душным облаком выхлопных газов. Определенно все указывало на то, что пора укрыться в деревенской тиши старых лип. Там меня Саша уж точно не достанет, потому что Наталья Николаевна — благодетельница наша, радеющая за всех одиноких и отверженных, получила на сей раз весьма четкие указания.
Я поглазела еще минут десять на народ, снующий по двору. Порадовалась за молодежь, которая могла позволить себе в такую жару свести к минимуму присутствие одежды на теле, и, вздохнув, пошла одеваться. Демократичный хлопковый костюм, который мне так хотелось надеть на торжественный прием Яковлевых, пришелся как нельзя кстати. Побросав в сумку с дюжину шорт, маек и кое-что из белья, я сочла, что практически готова к отъезду.
Я спешила как никогда. Куда подевалась привычная обстоятельность? Что меня так гнало из дома? Боялась, что меня захватит за сборами Саша, или боялась передумать и повременить с отъездом? Наверное, и то и другое вместе.
Я трусливо спасалась бегством, потому что не знала, что мне делать со всем этим дальше. Вымученные отношения с Александром, которые и отношениями-то назвать язык не поворачивался, тяготили меня все сильнее. Обижать его мне тоже претило, слишком уж влюбленным и несчастным тот выглядел. Заискивал, извинялся без видимых причин. Заботливо поддерживал под локоток, стоило мне оступиться. Летел покупать мороженое, если мой взгляд случайно задержался на палатке с навевающим прохладу названием «Нестле»…
Дурдом просто какой-то, да и только! И почему бы сразу его не послать?! Зачем позволила вовлечь себя в какую-то хитроумную комбинацию, разыгранную подругами и восторженным научным сотрудником? Не потому ли, что мои мысли все это время были заняты совсем другим? Или, как в той песне: «жениха хотела, вот и залетела…» Может быть, так оно и было, и залетела я, судя по всему, конкретно, потому что не успела причесать перед зеркалом волосы и взять в руки сумку, как в дверь позвонили.
Саша!!! Господи, не успела! Я заметалась по прихожей, удерживая сумку перед грудью. Потом наконец сообразила открыть встроенный шкаф и сунуть ее туда, накрыв сверху джинсовой курткой. Если увидит, вцепится, вымаливая объяснения, а узнав правду, еще чего доброго расплачется.
Саша между тем продолжал жать кнопку звонка, проявляя чудеса неподражаемой настойчивости.
— Господи, как же он меня достал! — злобно прошипела я, открывая дверь и отступая на шаг.
Отступила, подняла глаза и тут же едва не упала на коленки.
Аракелян…
Самый бессовестный, самый неподражаемый на свете Аракелян стоял, подпирая притолоку моей двери, и беззаботно улыбался.
— Что?! — выпалила я вместо приветствия.
— Что — что? — переспросил он, не меняя позы и выражения лица.
— Чему улыбаешься, спрашиваю? — Меня его улыбка почему-то раздражала. Была в ней какая-то напряженность. Или я придираюсь?..
— Рад тебя видеть, — последовал его предсказуемый ответ.
— Мог бы давно порадоваться, коли так.
Зачем сказала?! Зачем же так вот сразу обнажать свои чувства?! Он же сразу поймет, что думала о нем, ждала…
— Значит, не мог, — развел он руками. В одной мне удалось рассмотреть крохотный букетик фиалок, другая сжимала ручки туго набитого пакета. — Так я войду?
— Ага… Входи…
Конечно же, я была возмущена. И мне очень хотелось устроить ему сцену, наговорив кучу гадостей о его необязательности и чудовищном самомнении. Но желание мое так желанием и осталось. Уткнувшись носом в протянутый мне букетик, я поспешила на кухню. Пока доставала вазу, пока наливала в нее воду и пристраивала на кухонном столе, успела проглядеть тот момент, когда Аракелян отыскал в шкафу мою дорожную сумку.
— Куда-то собралась? — Улыбка его стала еще более напряженной. Или я снова придираюсь?..
— С чего ты решил? — Все мое внимание было сейчас сосредоточено на хрупких цветках, которые никак не хотели красиво устраиваться в узком горлышке вазы.
— Сумка твоя? — Сергей потряс в воздухе моей сумкой. — Твоя. Вещи в ней твои. К тому же ты долго не открывала, громыхала дверцами шкафа.
— И что с того? — Я и не думала сдавать позиций, вознамерившись к тому же возмутиться по поводу несанкционированного обыска.
— Решила сбежать? — Сумку Аракелян отшвырнул к кухонной двери, шагнул ко мне и взял за руки, прерывая мое самозабвенное занятие по составлению икебаны. — От кого, если не секрет?
Мне стоило огромных трудов не сказать ему правду. Хвала господу, хоть на это у меня хватило ума. А то совсем уже было собралась уткнуться в сильную грудь и расплакаться слезами облегчения от того, что и милый рядом, и постылый далеко. Но нет, не уткнулась и не расплакалась. Вместо этого с вызовом посмотрела в его удивительные темные глаза и нагло заявила:
— Секрет, знаешь! Еще вопросы имеются?
— Уйма. И ты мне на все должна непременно ответить.
По наглости он дал бы мне фору в сотню очков, потому что, невзирая на мой протест, обнял и поцеловал. Поцеловал со знанием дела, незаметно притиснув к кухонному столу и смело забравшись под широкую тунику.
— Прекрати, Аракелян! — возмутилась я, пытаясь убрать его руки со своей поясницы. — Считаешь нормой не звонить, не объявляться, а потом вот так по-хозяйски лезть мне под кофту?
— Ты же не против, Даш, чего выделываешься? Не поверю, что не скучала…
Звук его голоса кружил у самого уха, обволакивая, уговаривая, заставляя забывать обо всех моих обидах. Да и не хотелось мне вспоминать об этом, если честно. Значимость его присутствия рядом с собой не оценить могла только дура, а ею я уж точно не была. Поэтому и отвечала на его вопросы все больше утвердительно и противиться его смелости тоже перестала.
Где-то в глубине квартиры надрывался телефон, ему вторил мобильник, который я сунула во внутренний кармашек дорожной сумки. Надо полагать, кому-то я срочно понадобилась. И дело могло быть весьма важным, просто безотлагательным. Но разве это имело значение сейчас?
Аракелян с его чудовищным магнетизмом, завораживающим шепотом и гиперсексуальностью — вот что было главным сейчас.
Что-то падало со стола. Его фиалки, должно быть. Падало и разбивалось. Уже, наверное, моя ваза. Брызги воды на голые ступни, прохладная жесткость поверхности стола, отчаянный треск рвущейся по швам одежды… Единственное, о чем я успела ему напомнить, прежде чем окончательно потеряться во времени и пространстве, так это о том, что в этом доме, кажется, где-то должна быть кровать. Но все мое благоразумие было прервано его жестким: молчи.
На кровати мы все же очутились, но много позже.
Моя голова покоилась на его руке, согнутой в локте. Мой блуждающий взгляд скользил по его лицу, груди, устремлялся ниже и, достигнув высокого подъема совершенных по форме ступней, снова возвращался обратно.
«Все же я влипла», — родился неутешительный вывод много позже. Влипла так, как мне и не снилось. Может быть, на нормальном языке это принято называть любовью, но то, что происходило со мной, в это понятие не вписывалось. Это чувство было каким-то сокрушительным. Оно пугало силой и глубиной своей неудержимости.
Разве смотреть на спящего мужика и ловить его дыхание, замирая от счастья, это норма?! Или считать родинки на его теле, находя каждую из них венцом творения всевышнего, норма?! Нет, отвечала я себе. Это больше похоже на сдвиг. И сдвиг прогрессирующий.
Аракелян спал, ни о чем таком не догадываясь. Кажется, он выглядел вполне довольным собой и жизнью. Чего нельзя было сказать обо мне. И самое главное, что меня расстроило еще больше, — как следует поразмыслив, я не нашла виновных моего сумасшествия. Подруги выразили протест в весьма категоричной форме, навязав мне Александра…
Я мысленно ахнула, вспомнив о несчастном. Что я ему скажу?! Извините, Саша, я люблю другого? Пошли бы вы, Саша, и поискали другую, более достойную женщину? Или что-то в этом роде?.. Непорядочно! Более того, подло!
Я обеспокоенно заворочалась, встревоженная запоздалыми угрызениями совести, и, видимо, неосторожные телодвижения потревожили предмет моего обожания. Он приоткрыл сначала один, потом другой глаз, вопросительно уставился на меня, забормотал что-то нечленораздельное и тут же с заметным неудовольствием в голосе отчетливо произнес:
— Без этого ты никак не можешь?
— Без чего? — Мне пришлось приподнять голову, чтобы он повернулся ко мне.
— Без разбора полетов! Все бы тебе предать анализу. Ох, Дашка, беда с тобой. — Сергей широко зевнул, вытянул руку и, ухватив меня за затылок, привлек к себе, заурчав сытым довольным котом. — Ну, Дашка, ну перестань терзаться. Все же хорошо. Так?
— Да, наверное.
Его уверенности можно позавидовать. Уверенности и безмятежности. Попробуй догадайся, что этот довольный всем парень, раскатывающий по городу на дорогой машине и с легкостью рвущий на себе одежду в клочья (тут мне совсем некстати вспомнился аккуратный бережливый Саша), обитает едва ли не в сточной канаве. Что не так давно он был лишен всего: привычного уклада жизни, доходного дела и жены. Кстати, о жене…
— Что тебя конкретно интересует?
Между бровей у Сергея мгновенно обозначилась складка, которая мне совсем не понравилась. Ревную? Может быть…
— Ты любил ее?
— Не любил, не женился бы. — Он вдруг напружинился и рывком поднялся с кровати. — Слушай, Дашка… Давай с тобой договоримся… Если ты намерена продолжать отношения со мной, то никогда!.. Слышишь, никогда больше не спрашивай меня ни о чем таком, что я пытаюсь забыть и вычеркнуть из памяти. Договорились?
Что мне оставалось делать? Конечно же, я кивнула ему, соглашаясь. Но в душе же ни о каких консенсусах и речи быть не могло.
Я молча наблюдала за его перемещениями по моей спальне. Оставила без комментариев его вопросительный взгляд, когда он, поворошив стопку журналов на прикроватной тумбочке, наткнулся на фотографию, на которой я обнималась с нашим инструктором по плаванию Гошей. Проигнорировала его недовольство по поводу трех номеров телефонов, написанных маркером на обратной стороне фотографии все тем же Гошей. И даже выдержала паузу, когда Аракелян демонстративно смахнул толстый слой пыли с телевизора.
Кажется, я обиделась. И обиделась достаточно сильно, раз оставалась безучастной к его провокационным выходкам. Или делала вид, что оставалась…
— Даша, а кто этот тип, с кем я застал тебя в саду? — вдруг не к месту спросил Аракелян.
Почему не к месту? Да потому, что в этот самый момент он листал путеводитель по Испании, куда я собиралась поехать третье лето подряд, да так и не поехала.
— Разве это имеет значение? — Я встала с постели, потискала в руках измятое шелковое покрывало, намереваясь накрыть им кровать. Потом вдруг передумала и завернулась в него, словно в индийское сари. — Для тебя разве это имеет принципиальное значение?
— Пока не знаю. — Аракелян продолжал блуждать по спальне, совершенно не стесняясь собственной наготы. Оно и понятно, чего стесняться, когда каждый участок тела — предмет зависти для греческого Аполлона!
— Вот и ладно. Как узнаешь, так и поговорим.
— Ты куда? — остановил он меня вопросом, когда я уже почти скрылась в коридоре.
— Я в ванную, а что?
— Ты мне так и не ответила. — Сергей появился в дверном проеме, по моему примеру закутавшись в простыню. Ага, проняло все ж таки! Не совсем, значит, без совести. — Кто для тебя этот парень?
— Послушай! — Мне вдруг стал неприятен и сам допрос, и тема, которая в нем затрагивалась. Что я ему могла сказать, если сама для себя пока не определила: кто для меня Александр. Но вместо этого я начала юлить, распаляясь все больше и больше. — Чего ты ко мне пристал?! Если я правильно понимаю ситуацию, то у нас случилась договоренность о суверенитете! Было такое?!
— Ну… не совсем, конечно, так, но… — Теплая бархатистость его взгляда сменилась непроглядной теменью, а складка между бровями стала еще более рельефной. — Разговор, если мне не изменяет память, шел о прошлом. Скажи-ка мне, Дарья, я ничего не перепутал?
Сергей был прав. Он и в самом деле говорил, что не хочет ни о чем таком вспоминать. Кажется, даже упоминал, что вычеркнул все из памяти. Чего было заводиться? Нет, все же я ревную. Ревную к его прошлому, которое он пытается забыть. Ревную к памяти жены, о которой ничего не знаю, как не знаю и обстоятельств ее гибели. И причина моей необъяснимой на первый взгляд злости вполне объяснима: мне просто до боли в животе хотелось услышать от него, что он ее не любил. Аракелян не пошел на поводу у примитивного женского желания, сказал правду. Впервые, может быть, сказав ее мне. Ну, а тема Александра стала следствием, а не причиной.
— Итак, кто он? И кем он является для тебя? Я совсем не хочу наставлять кому бы то ни было рога. Это не в моих правилах. Дарья! — Аракелян уже кричал на меня.
От былой его расслабленности не осталось и следа. Надо же было мне так все испортить. И самое страшное заключалось в том, что я представления не имела, как исправить ситуацию. Врать не имело смысла. Врать я не умела, начинала путаться в деталях, изворачиваться и попадаться на мелочах. Аракелян неоднократно проявлял в отношениях со мной чудеса проницательности. Поэтому вывести меня на чистую воду будет для него делом трех минут. «Надо говорить правду, — обреченно подумалось мне, — или хотя бы часть правды».
— Этот тип претендент на мою руку и сердце, — с печальным выдохом призналась я. — Во всяком случае, так думает он и мои подруги.
— О-оо как! А я то… Ладно, понял, не дурак. — Аракелян обошел меня так, словно на его пути стояла не я, а урна с прахом Тутанхамона, скрылся в нише кухонной двери и, чертыхаясь, принялся выгребать из углов останки своей одежды.
Нужно было срочно спасать ситуацию, а не стоять обиженной куклой, кутаясь в прохладный шелк.
Я вошла в кухню и замерла на пороге с самым виноватым и скорбным видом, на какой только могла быть способна.
— Сережа, — выговорила я несмело, вдруг поймав себя на мысли, что, кажется, впервые называю его по имени. — Что ты делаешь? Пуговиц практически не осталось. Как ты пойдешь? Давай я пришью, что ли. И на брюках тоже…
— Пришивай Саше, или как его там! — рявкнул он вдруг, удивив меня неимоверно. Уж от кого, от кого я не ожидала подобного собственнического выпада, так это от него. Кто бы мог подумать, что гордый Аракелян опустится до такого тривиального чувства. — Его же тебе жалко! Он бедный и одинокий! Вот и пришивай ему все, что он ни попросит! А меня оставь в покое!
— А чего ты, собственно, орешь на меня?!
Я метнулась к газовой плите и с грохотом опустила на горелку чайник, просто чтобы не стоять столбом на его пути и не пялиться на него глазами, полными слез. Такие выходки простительны девочкам двадцати лет от роду, а не зрелым дамам вроде меня. Как-никак тридцать пять через месяц…
