Властимир (№2) - Странствия Властимира

Почти не видя ничего из-за заливавших глаза слез, зверь с разбегу ударился мордой в выставленный гусляром щит. От новой боли он завыл, но только размахнулся, чтобы сбить с ног нового противника, как какая-то сила подняла его в воздух.

Буян, изготовившийся для второго удара, опустил щит. Зверя надежно держал Властимир, а позади него поднимался с земли Мечислав. Руки его до локтя были искусаны, рукава рубахи и ворот разодраны, но в остальном он был цел и невредим.

Зверь крутился на земле, не смея напасть. Властимир стоял спиной к солнцу, и подземный сторож был вынужден смотреть на свет. Это было больно, и он выл и вертелся, надеясь вырваться, но из рук князя спастись было не так-то просто.

Мечислав опустил руки в ручей, сдерживая бег крови из ран. Тем временем Буян размотал веревку и принялся связывать пленника.

— Надо бы нам быть поосторожнее, — предупредил юноша. — Он там не один!

От неожиданности Властимир едва не выпустил лапы пленника, а Буян сердито развернулся к нему.

— Что ты говоришь? Как — не один?

— Да просто все,—объяснил Мечислав.—Я свет внизу увидел — он ко мне приближался. Хотел крикнуть, вас предупредить, а тут этот зверь на меня набросился. Когда он на меня кинулся, свет еще двигался. И потом — глянь, какой панцирь на нем. Видать, человек его ковал и надел на него специально.

— Мечислав прав, — вдруг сказал Властимир. — А потому надо нам приготовиться гостей встречать!

Друзья вернулись к князю. Выпустив лапы волка, он ощупью добрался до валуна и стал у самого хода, касаясь его рукой. На лице его застыло внимание. Поманив друзей, он шепнул:

— Слушайте! Вы ничего не различаете?

Буян и Мечислав подкрались к ходу и осторожно заглянули внутрь. Из глубины доносился шум чьих-то шагов. Кто-то лез, пыхтя и бормоча себе под нос, совсем близко от поверхности качающийся огонек освещал низкую плотную фигурку.

ГЛАВА 8

Опомнившийся Буян бросился было за оружием, которое лежало совсем рядом, но опоздал. Гость махнул рукой, что-то вылетело из хода и зазвенело на камнях. Гусляр вытаращил глаза — на камнях лежал оброненный меч Мечислава.

Юноша кинулся к оружию, и все пропустили миг, когда на поверхность вылез хозяин.

Властимир почувствовал, что кто-то лезет мимо него. Он решил было, что это кто-то из друзей, и протянул руку помочь, но никого не обнаружил.

Зато связанный зверь с первого взгляда узнал невысокого человечка. Он завертелся на камнях, завизжал обрадованно, отчаянно виляя хвостом.

Буян и Мечислав уставились на гостя. Он был низкого роста, прямо карлик, с каким гусляр сталкивался однажды, под корнями старого дуба, но выглядел совершенно как человек. Гость был чуть горбат, но из-за его самоуверенности и толщины это не бросалось в глаза. Борода была подстрижена коротко и опалена с одного бока. От его нарочито грубой и небрежной одежды пахло чем-то столь знакомым, что, когда запах учуяли, не сразу поверили.

От подземного гостя сильно пахло лошадью.

Он невозмутимо поставил светильник с поблекшим на свету пламенем и вразвалочку направился к связанному зверю, на ходу вынимая длинный кривой нож. Увидев это, волк прямо зашелся в радостном визге.

— Зачем животину мучаете, свободы лишаете? — строго заговорил гость, разрезая веревки. — А коли б вас так — вы б что сказали?

Освобожденный волк запрыгал около него, как собака, потом, лизнув на прощанье руку, молнией скакнул в ход, чудом не сбив светильник.

— Домашний, что ли, зверь этот? — молвил Буян.

— Домашний, — кивнул гость. — Сторож он здешний.

— Приучил бы сторожа своего не бросаться на кого не надо, — строго заявил гусляр. — Глянь-ка, что он с другом нашим сделал! Мечислав, покажи руки!

Юноша, смущаясь, отвернул кое-как приправленный рукав. Увидев глубокие царапины, гость не смутился.

— Не надо было дразнить зверя. Он умный, а вам то не ведомо! А то явились — не запылились, ход зачем-то разворотили… Вот ставьте теперь все на прежнее место, да живо — а не то зверь мой остальных приведет. А с десятком, чую я, потруднее вам будет справиться!

— Погоди, — остановил несговорчивого гостя Властимир. Князь, найдя его по голосу, тронул за плечо. — Али не заметил ты, что слеп я?

— Заметил, сразу заметил, — кивнул гость, — только уже сказал я, что не мой зверь глаза твои отхватил. Ищи другого, кто солнца свет знает, а нас не трожь!

Он захотел было уйти, но Властимир держал его крепко.

— Погоди, не о том речь у меня. Обидчиков я своих знаю и обиды им не прошу. С тем я и в путь отправился, чтоб сыскать на них управу. В дороге нам Яга-воительница встретилась. Признала она одного из нас и за это, провожая утром в дорогу, дала наказ: как окажемся мы в сосновом бору, чтоб искали бел-горюч камень, у оврага лежащий. Сказала она, что, коли сдвинем мы камень сей, подземных жителей, ее родичей, повидаем, и велела просить у вас помощи, какую сами нам восхощете!

Выслушав речь, гость подобрел и заулыбался:

— Молвил ты складно да ладно. Что ж сразу не сказали, что Ягу знаете? Наезжает она сюда частенько — поболтать, новостями поделиться, а когда и оружие подновить. Раньше-то года без того не проходило, а как завелись варяги на земле, так все реже и реже является. Может, боится их, может, чует что… Раз она вас послала, будьте вы гостями нашими!

Он взял руку князя и повел его первого в подземелье.

Буян и Мечислав задержались всего ничего — только привязали коней, задали им зерна и прихватили оружие. Властимир же ничего с собой не взял,

Путь по подземному ходу с хозяином здешних мест оказался легче. По крайней мере, так показалось Мечиславу. Миновали они всего несколько саженей, и маленький человечек свернул в ход, которого юноша не приметил в первое лазание.

Здесь было темно, хоть глаз коли, и сыро, но светильник в руке подземника горел ярко, позволяя увидеть ровные своды, гладкий пол и сосульки на потолке. Видно было, что их часто обрезали, чтоб они не вырастали слишком длинными.

Подземник шел впереди, указывая дорогу. Рядом с ним держался Властимир. Буян и Мечислав крались сзади, то и дело оглядываясь и поджидая не то стаи обещанных белых волков, не то еще кого.

Вдруг Буян замер, вглядываясь в стену.

— Эй, все сюда! — позвал он. — Скорее! Я что нашел!

— Чего еще там? — пробурчал подземник, нехотя возвращаясь.

Поджидая, когда свет придвинется ближе, Буян в нетерпении приплясывал у стены. Когда все собрались около него, гусляр с победной улыбкой ткнул в высеченное на камнях изображение воина вдоспехе. Подле витязя присело какое-то животное, похожее на Ящера или Змея, но поменьше — ростом с лошадь. На морде зверя замечалась вроде как упряжь. Под рисунком шел двойной ряд буквиц и каких-то полустертых символов. Среди них можно было ясно различить ворона, крест и спираль.

— Видели? — воскликнул гусляр. — Вы это видели?

— Ну видели, ну и что? — скривился подземник.

— А то, что точно такие же знаки я последнее время нахожу всюду, где есть дэвсы. Пять лет уж, как с ними повстречался. Мне про знаки сии Чистомысл много рассказывал. — Буян дрожал от нетерпения, как молодой горячий конь, — Здесь бывали дэвсы, сознавайся, подземник?

— Эва, удивил. — Тот скривился презрительно. — Да их тут немерено. Если бы ты, человече, на каждую картинку не останавливался, давно б уж их вживую увидел. А если бы поопытнее был, то и так бы понял, что с одним из них разговариваешь!

Буян вытаращил глаза, а Властимир отступил от необычного старичка, словно тот в зверя лютого обратился. Гусляр рассматривал их провожатого так долго, что даже терпеливый Мечислав тряхнул его за плечо:

— Пошли, что ли? И так задержались сверх меры.

— Дело говоришь, парень,—одобрительно кивнул подземник. — Застоялись мы в пустом ходе. Дальше идти надобно.

Пристыженный Буян занял свое место и до конца пути промолчал, угрюмо и внимательно косясь по сторонам.

Путь их завершился вскоре — за вторым поворотом им открылся широкий освещенный коридор, стены которого были выложены цветным камнем. Посреди пещеры высился каменный стол — видимо, для общих трапез. Но никого поблизости не было, хотя время обеда наверху давно уже настало. Не останавливаясь, подземник провел гостей в одну из дверей.

— Говоришь, князь, в путь вы отправились? — вдруг заговорил провожатый, негромко обращаясь к Властимиру.

— В путь, — коротко отмолвил князь.

— А далеко ли путь держите?

— Далеко, — еще короче бросил князь.

— А все-таки?..

Властимир сжал зубы. Вот сейчас он примется причитать, что не дело он затеял — в путь-дорогу дальнюю слепым отправляться. Послал бы друзей своих или слуг верных, а то и кинул клич по городам и весям, чтоб нашелся добрый молодец, что не побоялся бы в страны незнакомые отправиться и достать ему средство чародейное. Да и вообще, не дело князьям самим такое затевать — на то слуги да холопы имеются. Но подземник молчал выжидающе, и Властимир процедил сквозь зубы:

— За моря.

— А море какое — не Понт ли Греческий?

— Он самый.

— Тогда добираться вам до него — срок немалый…

— Сам то ведаю, да только то не твоя печаль! — перебил Властимир.

— Да что ты взъелся-то на меня так, князюшко? — Подземник выглядел озадаченно, — Али молвил я слово противное? Али в чем еще не потрафил?

— Просто ведаю я, что на языке твоем вертится — мол, не дело такое вершить убогому, а князю и вообще зазорно самому в путь пускаться — на то слуги да холопы имеются. Да только сейчас у меня есть лишь два друга, которым могу довериться, — позади меня идут, а больше в целом свете никого — все прочие враги лютые.

— Такого у меня и в мыслях не было, — заверил его подземник. — В прежние времена кому что надобно, тот сам все и вершил, на чужое слово не надеялся. Сам Перун, когда нужда пришла, для себя ковал палицу да меч звездный. Иди, куда душа и вера твоя ведут тебя. Я хотел сказать, что далековато до моря-то, а ты спешишь небось…

— Твоя правда, спешу я. По рекам да по волокам путь отсюда до моря Греческого никак не месяц, а землей, может, и столько же, коли не более. Ныне же макушка лета на исходе, изок-месяц[23] закатился. Пока туда доберемся, пока корабль найдем…

— Да, на исходе лета редко какой кормщик в путь по Греческому морю пустится. Слыхал я —там бури гуляют лютые, как скорлупки суда переворачивают. Плыть по нему хорошо весною, да зимою, да в самом начале лета, когда Морской хозяин спокоен бывает.

— Что ж мне — ждать придется на берегу моря до зимы первого корабля?

— Зачем ждать? Поспеете вы в нужный срок — хоть на самый последний корабль, а попадете!

Услыхав последние слова подземника, их догнал Буян, пошел подле.

— А ты часом не завираешься, друг любезный? — молвил он. — Как мы такое сможем? Или средство у тебя есть особое?

— Средство и в самом деле есть, — хитро мигнул подземник. — И идем мы к нему.

Но тут уже Буян сам все понял и обрадованно хлопнул себя по лбу ладонью, потому как в это время усилился знакомый запах лошадей.

Путники прошли еще немного, завернули за угол и оказались в подземной конюшне.

Узкий высокий коридор был скудно освещен двумя факелами — один в начале, другой в конце хода. С двух сторон в коридор открывались вырубленные в скале ниши, края которых оплетал узор из трав и птиц. В каждой нише, прикованный к стенам толстыми цепями, стоял жеребец, да такой, что Буян, взглянув на первого же, всплеснул руками:

— Огонек! Княже, вот куда твой Огонек запропал! Властимир невольно рванулся на голос гусляра, протягивая руки. Но подземник строго осадил его:

— Твоя правда, человече, но не вся. Жеребчик этот как две капли на отца своего похож, которого Огоньком зовут. Одна шерстинка у него золотая, другая серебряная, из глаз огонь, из ушей дым, из ноздрей искры сыплются, как взмахнет шестью крыльями — так за тридевять земель улетит. Море враз перескакивает, с горы на гору перешагивает, а во лбу у него камень-самоцвет — от него в любую ночь без огня светло.

— Все верно, подземник, — кивнул Буян. — Точно этот конь!

— Этот, да не тот. Гляди!

Сунув в руки гусляру светильник, подземник шагнул к жеребцу и откинул со лба длинную челку.

Буян даже вскрикнул с досады: камня-самоцвета во лбу не было.

Подземник опустил челку, скрывая лоб.

— Привели сюда пять годов тому уж жеребца Огонька. Время прошло — и мы его отдали, а здесь остались дети его. — Он обвел руками коридор. — Все волос к волосу, голос к голосу, у иных и камень тот заветный во лбу целехонек. Тридцать три их туточки, и троих любых мы вам с великой охотой пожалуем. Проходите, гости дорогие, выбирайте коней заговоренных.

Он повел гостей по коридору. И верно — в каждой нише позвякивал цепями и хрустел белоярой пшеницей златогривый конь. Повиснув на локте Властимира, Буян шепотом пересказывал ему все речи подземника, от себя добавляя лишь о статях осматриваемых жеребцов, и иногда советовал:

— Этот был бы в самый раз для тебя — молод да смирен…

— А ум? — переспрашивал Властимир.

— Что — ум? У лошади самое первое — сердце! Она сердцем чует, сердцем мыслит.

Показав всех коней, подземник добавил:

— А еще коники те по поднебесью аки птицы летают. Совсем они дики, необъезжены. А потому, кто первый их оседлает, тому служить они будут до смерти.

У Буяна и Мечислава от слов таких глаза загорелись, руки сами к упряжи потянулись, но лицо князя Резанского осталось спокойно.

— Хорош подарок твой, хозяин подземный, — молвил он с поклоном, — только не обессудь, что придется мне от него отказаться…

Буян дернул его за локоть:

— Да ты что, князь-друг, разума лишился? Не помнишь, что ли, что нам Яга-воительница наказывала? Грех великий от самочинной помощи отрекаться!

— Слово Яги я помню крепко, — возразил Властимир, — да только и вы все слово мое запомните и в сердце впустите: служил мне мой друг Облак десять годов с малым, сама судьба мне его в тяжелый час вернула, чтобы не потерял я веру в добро. И разумом его Велес не обделил, а потому не могу я с ним расстаться — не меняют в начале пути многотрудного друга старого, проверенного на новичка незнакомого.

Выслушав его, ответил подземник поклоном:

— Твоя правда, Резанский князь. И наш народ давно б изгиб, ежели б от старых друзей да от верности отрекались мы по первому слову. Хоть и прост твой конь против дареных, да можно ему помочь, силу утроить. Согласитесь погостить здесь три дня — жить будете в почете, как гостям таким и положено. Я же тем временем жеребца твоего подготовлю к походу дальнему — искупаю его в трехтравной росе, откормлю трехросной травой. Через три дня не узнаешь своего коня, Властимир!

Он трепетно прижал руку к сердцу, и князь, хоть и не видел его лица, согласился.

Миновали три дня в подземных пещерных конюшнях. Наступило третье утро, и подземные конюхи сдержали слово. Облак переменился, словно помолодел: шерсть стала светлее, гуще, грива падала до земли и завивалась кольцами, глаза сверкали звездами, пробудился и норов. Под стать ему были даренные Буяну и Мечиславу жеребцы — они рвались с цепей, рыли землю копытами, гневно ревели, не желая признавать упряжи. Еле-еле удалось их обуздать, да и то поначалу они плохо слушались новых хозяев.

Подземник проводил гостей на поверхность. У камня-валуна они под землю спустились, да не там выбрались.

Вывели их подземные жители среди каменной россыпи на берег незнакомой реки. Бежала она по валунам как лошадка норовистая. Вокруг стоял стеной частый ельник, по которому ни пройти пешему, ни проехать конному.

Поклонился подземник гостям и молвил:

— Река эта здесь начало берет. Много ниже впадает она в другую реку, а та уж — в самый Днепр. До Днепра надо вам за дорогой следить, потому как заблудиться недолго, а как на берег выйдете, так ступайте на юг. Днепр вьется по земле — за всеми его поворотами и водяной не уследит: сегодня у него один путь, а завтра другой. Потому летите прямо, никуда не сворачивая. Тогда Киев по правую руку от вас останется, а прибудете вы точно к берегу моря Греческого. Там же путь ваш до любого города, что побольше да потороватее. Ищите греков или восточных людей, ежели вам на тот берег моря надобно. Они по эту пору домой направляются… И запомните еще один совет! Таких коней, как те, что вас несут, на Востоке отродясь не было. Там про них только сказки складывают. Коли не хотите от своих коней беды, в городах разъезжайте на них, ровно на простых, удаль свою и умение не выказывайте. Слишком много там завистников.

— Обещаем, что крепко твой наказ запомним, — молвил Властимир.

— А раз так, прощайте!

Отвесил им подземник последний поклон и исчез за камнями. А всадники, едва его проводили, пришпорили коней. Взвились они, как птицы, выше леса стоячего, ниже облака ходячего. Мелькнули под копытами ели колючие с чащобами непролазными — и опустились кони по другую сторону ельника. Где они копытами ударили, осталась яма в три локтя шириной. По весне залила ее вода — родилось озеро. А кони взвились опять в поднебесье, да так в нем и растаяли.

Через три дня с половиною прискакали трое всадников в приморский город Корсонь.

ГЛАВА 9

Городец Корсонь был заложен греками несколько веков назад на месте другого старого городища. Кто был его строителем, про то греки не ведали. Приплыв на этот берег, они увидели подходящее место для морской крепости. Только когда стали ломать камень и рыть колодцы, заметили под землей остатки стен и погребов. О первых двух-трех веках Корсоня — по-гречески Херсонеса — ничего путного сказать никто не мог, даже греческие историки. Точно известно было только одно: основали крепость сию пираты, что думали здесь, в глуши, спокойно хоронить добро от жителей Колхиды, которых они грабили не разбирая.

Но повезло им только наполовину — не прошло и нескольких лет, как греков-пиратов стали беспокоить кочевники, приходящие с востока, из степей. Город привлекал скифов, слухи о его богатствах расходились как круги от брошенного в воду камня. Греки оказались меж двух огней: на море их подстерегали пираты, на суше — орды кочевников.

Прошло несколько веков, прежде чем борьба с враждебно настроенным миром увенчалась успехом. Сломленные пришедшими вслед за ними кочевыми народами скифы частью осели поблизости от Корсоня, частью подались севернее, в страны снегов. Греки постепенно теряли связи с родиной. Теперь в Корсоне жили потомки эллинов и когда-то выселенных сюда, на край света, ромеев, смешавшиеся со скифами. Византия, обратив свои взоры на северный берег Понта Евксинского, узрела там не только Корсонь, но и другие города, основанные десяток веков назад. Теперь в Корсоне постоянно околачивались купцы из Византии и других стран и наместники императоров.

Солнце уже перешло полнеба, когда три всадника мягко опустили коней в нескольких верстах от города. Пристань находилась в устье небольшой речки. Вдоль ее берегов теснились избы земледельцев. До города было подать рукой, и всадники, чье появление из поднебесья осталось незамеченным для поселян, отлично его видели.

День был не базарный, да и тот клонился к вечеру, но все равно народа на улицах было много. На всадников оборачивались, спрашивали, кто они и откуда. Знавший греческую речь Буян объяснялся, называл город своего детства. Горожане, узнав, что новгородцы приехали втроем, удивленно качали головами — никто не верил, что они пробрались невредимыми через степи и не повстречали кочевников.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.