– До сих пор болит? – тихонько спрашивает его брат, обняв за плечи.
      – Разве что совсем немного, – рассеяно улыбается папа Ник, а мысли все равно далеко-далеко.
      Дети разбирали картины, написанные бабушкой Ника Элис. Эти картины были развешены по всему дому. Братьям – Нику и Эрику, показалось, что вернулась их мамочка. Они уже представляли, как мама легко взлетит по ступенькам на второй этаж, снимет перчатки, и обнимет своих непоседливых мальчишек:
      – Ну что, соскучились? Долго мамы не было?
      Так она всегда возвращалась из города, когда устраивала свои выставки или когда ее приглашали участвовать в разных экспозициях. Потом ее обнимал папа, и говорил ей, что она самая талантливая и самая любимая художница на всем свете.
      Это потому, что мама всегда расстраивалась, когда в газетах ее работы критиковали. А критиковали очень часто: ее манеру, ее "устаревшие" сюжеты, называли стиль инфантильным, однообразным. Это была неправда – Элис освоила множество стилей и направлений в живописи, она работала в разных жанрах – писала натюрморты, пейзажи, портреты, жанровые сцены. Эта женщина тщательно работала над каждым своим произведением, иногда по нескольку месяцев и лет.
      Взрослые и дети весело сдували пыль со старых тетрадок, в которые записывались понравившиеся стихи и песни. Вот уже на пожелтевших страничках появились новые записи. Все стало на свои места. Прошлое осталось в прошлом навсегда.
      Папа с удовольствием рассказывал и показывал. Где были домики соседей, где пряталась невеста его дяди Нильса, где стояла старая мельница. И много интересного рассказывал папа и дядя Эрик детям, о яблоне, под которой летом всегда обедала семья мельника. И как мельничиха однажды угостила мальчишек пирожками. И почему больше нет старой мельницы. И почему на озере стоит теперь только один дом. И еще, как папа Ник встретился со своими друзьями, но те его не узнали.
      Несколько раз приезжала водная инспекция. Проверяющие чиновники слегка поругали за недостатки и уехали.
      Несколько раз скандалила мэровская теща – этот лес не давал ей покоя. Уж очень хотелось дамочке построить санаторий для "чистой публики". Но у нее ничего не получилось. Тетка потрясла кулаками, поохала и удалилась.
      Неожиданная встреча или десять лет спустя.
      Жизнь шла своим чередом. День сменял ночь, осень сменялась зимой, зима перетекала в весну, весна разогревалась летом. Все как будто спокойно. Но однажды на базу никсов влетела приземистая пожилая женщина. Она громко причитала – в городе похитили Васю. Папа Ника, Эрик, Дани и другие работники базы по горячим следам бросились на помощь. Эльфы быстро подняли свои связи с полицией страны. Похитителей удалось задержать в аэропорту. Граждане Эстонии, супруги Инга и Альберт Соомареа готовились вылететь в Таллинн вместе с похищенным мальчиком. А сам мальчик все время повторял: "Где бабушка? Что вы с ней сделали?" Через пару часов Васю обнимали друзья и бабушка, которая была на седьмом небе от радости.
      Мужчины занимались похитителями. К большому удивлению полиции и никсов, в похитителях узнали известных борцов за права человека. Их уговорили на это дело супруги Д…сы, которые умоляли вывезти из страны их внука, сына единственной дочери. Со слов нанимателей, муж дочери тиранил жену, убил ее, а теперь мучает и сына, запрещает ему видеться со своими родственниками. Единственное, что было у бабушки и деда – этот снимок. На фотографии три мальчика стоят, обнявшись, на берегу озера. Вася стоял в центре, поэтому его и приняли за внука господ Д…сов.
      Пожилые супруги и сами точно не знали, кто из мальчиков приходиться сыном их дочери – им все было недосуг это выяснить у матери. Конечно, "спасателей" немного насторожило, что любящая бабушка не может узнать своего внука. Но госпожа Д…са была так убедительна. А Инга Соомареа сама трижды мать, дважды бабушка. Узнав истину, правозащитники были рассержены и еще больше утвердились в своей неприязни к жрецам золотого тельца. Это чувство господин Альберт унаследовал от своего далекого предка, который родился где-то на севере Лапландии. Пожилые супруги, чьего внука они с женой самоотверженно ринулись спасать, бессовестно их обманули, как младенцев, насмеялись над самыми святыми чувствами и чуть не сделали преступниками.
      Никсы пообещали спустить дело на тормозах с условием, что эстонцы устроят встречу с родителями покойной жены старшего Ника. Только случайная ошибка помешала свершиться трагедии. Эти попытки надо было прекращать раз и навсегда.
      – Интересный расклад получается, – поделился старший Ник со своим братом,- с чего вдруг им понадобился мой сын. Хоть что со мной делай, но не верю я, что эти господа вдруг воспылали любовью к внуку. Такая публика вообще любить не способна.
      Они свою дочь толком не любили. Не спроста они затеяли все это.
      Эрик что-то говорил брату, успокаивал его. Но Ник все-таки боялся – вдруг он потеряет сына. Что если силой закона обяжут отца отдать мальчика родителям жены?
      – Ну и пусть, брат. Мы тогда этот закон… (тут Эрик употребил непристойное слово, которое в данном контексте означает открытое и крайне циничное неповиновение властям). Пусть только попробуют сунуться эти грязные людишки! – выпалил в порыве гнева мужчина, и тут же осекся. Вспомнив, что его любимая может услышать эти слова и обидеться. Эрик очень дорожил расположением жены.
      Старший брат молча согласился с младшим. Они вместе вышли с базы. Эрик проводил брата до дома, где уже собралась вся семья. Всю неделю отец и сын были как на иголках. Наконец-то их пригласили в посольство.
      Бабушка чуть не с порога бросилась к мальчику с поцелуями, от которых "любимый внук" отчаянно отбивался. А тесть, который несколько лет назад высокомерно махал перед носом зелеными бумажками, заискивающе глядел в глаза "любимому зятю", подобострастно улыбался, старался предугадать движения последнего и производил впечатление крайне неприятное. Мальчишка вырвался от бабушки (чем сильно ее опечалил) и прижался к отцу.
      – Что Вам нужно от нас? – плохо скрывая раздражение, спросил старший Ник, – что Вам дома не сидится?
      – Вы просто не понимаете моих чувств, – высокопарно рыдая, заявила теща, – этот мальчик сын моей единственной дочери. Он все, что у нас осталось! Пожалуйста, позвольте мне хотя бы изредка видеться с внуком. У нас больше… У нас больше никого нет.
      При этих словах бабушка разразилась новым приступом рыданий. Дедушка нервно капал валидол в предложенный стаканчик с водой. Ох, как они давили на жалость: громко причитали, каялись в содеянном. Но что-то настораживало в этой сцене семейного воссоединения. Уж слишком театральными были все движения и слова, заимствованные из третьесортных бразильских сериалов.
      Взгляд бабушки напоминал папе что-то очень знакомое. Выражение ее лица напоминало морду кошки, готовой к прыжку, нетерпение киллера, когда жертва запаздывает, лицо контрабандиста, который почти обманул таможню, прищур солдата, который глядит в сторону вражеских окопов через прицел винтовки. Бегающие и хитро блестящие глазки совершено не сочетались со скорбным лицом и словами раскаяния. Дедушка тот вообще с большим трудом придерживался роли. Он то и дело окидывал любимого внука оценивающим взглядом работорговца, словно прикидывал, сколько за него можно выручить.
      Мальчик ни в какую не соглашался отойти от папы. Он даже не смотрел в сторону любезных родственников, не слушал обещаний.
      – Что вам от нас надо, господа хорошие? – повторил свой вопрос папа мальчика.
      – Я требую права видеться с внуком.
      – По-моему, я никогда не запрещал Вам, матушка, навещать ребенка. Вы сами отказались от него. Он, видите ли, Вашу семью, такую распрекрасную и всеми уважаемую опозорил. Что же изменилось теперь? Эгле не вчера умерла. Зачем Вы подставили Соомареа – они ведь Вам поверили, Вас пожалели? Думаете, они, что, на ваши грязные деньги позарились? Они считали, что спасают мальчика от маньяка.
      Теперь, им все известно. Почему нельзя было просто приехать – раз уж так нетерпится видеть маленького Ника? Зачем было устраивать весь этот балаган?
      Хотите общаться с ребенком – пожалуйста! Но: только у нас дома и в моем присутствии. Или в присутствии моей жены.
      – Ты слишком много задаешь вопросов, парень, – голос тестя опять приобрел высокомерное звучание.
      – Я имею на это право. В отличие от Вас!
      – Поговори еще! Да кто ты такой! Да ты просто жалкий неудачник, который не мог сладить с капризной бабенкой! Да что ты можешь дать ребенку, нищий, голодранец!
      Отцу было смешно слышать последнее обвинение. Потому что, никсы далеко не бедные существа, очень далеко не бедные. Их труд оплачивается, примерно как работа ведущих агентов самых дорогих спецслужб. И старший Ник разразился громким смехом.
      Но тут вмешалась бабушка, которая угрожающе размахивая зонтиком, двинулась на бывшего зятя и стала приближаться к ребенку, которых отскочил от нее, как напуганный зверек.
      – Из-за тебя моя дочь умерла. Ты не достоин растить моего мальчика, мою бедную сиротинку. Ты – убийца! – агрессивно выкрикивала старушка.
      – Вы сами виноваты! – парировал отец, отняв у пожилой дамы зонтик, – Вы сами убили свою дочь – убили своей ленью, своим невниманием и бессердечностью. Может быть, один единственный телефонный звонок, одно доброе слово матери удержали бы ее на краю пропасти. Но Вам, матушка, было некогда! Конечно, развлекаться с молодыми поклонниками гораздо интереснее, чем вытирать слезы дочери-истерички.
      Вы никогда ее не любили по-настоящему! Вы даже ни разу не были на ее могиле!
      Просвистели Вы свою дочь!
      Вы из нормального ребенка, из милой девочки, которые была первой в очереди, когда раздавали внешность и интеллект, сделали морального урода. Красивые женщины от природы глупыми не бывают, дурами и стервами их делают такие воспитатели, как Вы и Ваш дорогой муженек.
      При этих словах бабушка побледнела, выронила очередной зонтик, и схватилась за сердце.
      – А ты умеешь быть жестоким, мальчик! – тихо сказала старушка своему бывшему зятю.
      – Я не более жесток, чем Вы! Не я глумился над своей умершей дочерью, не я радовался ее смерти, не я сжигал ее бумаги и фотографии, не я лицемерил на похоронах, изображая невыносимые душевные муки, а сам забыл ее быстрее, чем завяли цветы на могильном холмике, не я утром весело хохотал с подружками на Багамах.
      Никс предъявил пожилой дамочке видеозапись, сделанную одним парнем из Роузвела.
      На ней то тут, то там возникала веселая и нарядная бабушка, госпожа Д…са. По ее виду не скажешь, что она только что похоронила любимую дочь.
      Старушка попыталась заключить внука в объятия, но у нее ничего не вышло.
      – Иди ко мне, моя кровиночка! Я тебя заберу от этого чудовища! Я никому тебя не дам в обиду, а тем более этому мужлану! – мило улыбаясь, бабушка опять приблизилась к маленькому Нику, грозя уже другим зонтиком его папе.
      "Сколько же у нее этих зонтиков? – промелькнуло в мыслях старшего Ника – еще пару минут и можно открывать галантерейную лавочку". Мальчишка недоуменно смотрел на непонятную старушку. И не знал, что делать: убегать или применить огненное заклятие, которое они с папой совсем недавно разучили. Ребенок чувствовал, что эта старая женщина ему не друг, но и нападать на нее было не совсем удобно – бабушка все-таки. Положение было глупее некуда.
      Ник толкнул сына к приемной матери. Хильда схватила мальчишку за руку, и их тут же окружили друзья и папины сослуживцы.
      Ник схватил за грудки бывшего тестя, приподнял над полом, пару раз тряхнул:
      – Что тебе надо от ребенка, гад, скотина! – страшным шепотом сказал отец мальчика, – говори или умрешь на месте. Вы ведь очень хотите жить, папа, не правда ли? Говори, ошибка магии, жертва пьяного клонодела! Иначе в твоем доме будет играть музыка, но ты ее не услышишь. И на твоих похоронах порвут два баяна, это я тебе обещаю.
      – Глупец! У мальчика в Штатах будет все, что только он пожелает.
      – Все что ему надо для жизни, у него есть дома. Малышу не зачем мотаться за океан ради этого. А ты, тварь ползучая, душа баксовая – вместо совести ценник!
      Кому ты продал моего сына?
      Пожилой мужчина отчаянно звал охрану, но та спала, погруженная в гипнотический сон. И чем громче он кричал, тем крепче спали бравые парни. Пришлось говорить господину Д…су.
      Оказывается, что сотрудники ЦРУ предложили ему и его жене кругленькую сумму за их внука. Они очень хотели изучить этого необычного ребенка.
      – Да за такие деньги, – скулил господин Д…с, – да за такие деньги я бы продал всю Прибалтику оптом, и жену с любовницей в придачу. Миллиард долларов за сопливого мальчишку! Если бы не обмишурились эти Соомареа – хиппи-перестарки, я был бы самым богатым человеком в Европе.
      Вот, оказывается к чему все эти слезы и причитания, эти громкие слова. Эрик с трудом сдержал свое желание вышвырнуть эту парочку пинками. Старшего Ника, который рвался задушить старичков, удерживали друзья. Сотрудник посольства попросил супругов Д…сов покинуть помещение:
      – Господа, ваше дальнейшее присутствие здесь не желательно.
      – Встретимся в суде, – воскликнула бабушка, и супруги удалились, гордо неся свою седую голову.
      Но в суде им повезло мало. Маленький Ник громко плакал, умолял не разлучать его с папой, с друзьями. И папину жену малыш называл не иначе, как мама. Назвать ее мачехой у него язык не поворачивался. А Госпожа Эмма Д…са не смогла доходчиво объяснить, почему она непременно хочет увезти внука к себе – в чужую для мальчика страну, почему не хочет навещать ребенка там, где ему хорошо. Решенье суда было не в пользу бабушки с дедом.
      Старички-разбойники не угомонились и после суда. Слишком большая сумма была на кону. Они решили обратиться за помощью к известному мастеру интриги и аферы князю Имрику, правителю княжества Эльфхольм. Об этом княжестве известно, что, являясь частью Великобритании, оно за всю свою историю не заплатило ни единого пенса (самая мелкая монета) налогов. Наоборот, регулярно получает дотации от правительства.
      Д…сы выяснили через агентуру местонахождение таинственного князя Имрика. Они подкараулили его в маленьком уютном ресторанчике в пригороде Парижа. Князь обедал там, как частное лицо. Увидев родственника, старички удивились: выглядел он на сорок лет, но в глазах боль и тоска тысячелетий. Ресторан, как известно, место общественное. Старики подсели к нему, и стали плакаться в жилетку, просить помощи. За соседним столиком зашевелились очень высокие парни, но Имрик едва заметным жестом остановил их. Он иногда помогал людям, так, от скуки. А потом!
      Потом будет видно – посмеяться вместе с ними, или пустить по миру. И посмеяться над ними.
      Князь слушал их с мрачным видом, потом попросил эту парочку удалиться. Но старики хватали его руки, не давали отвечать на телефонные звонки.
      – Вы просто не понимаете моих чувств, – стонала пожилая женщина, – Вы просто не можете меня понять!
      – Еще как могу! – мрачно ответил князь,- Было время, когда я не мог ничем помочь любимой внучке – та голодала с пятью детьми на руках. Мой внук умирал, а я не мог ничего сделать. Но тогда была война.
      – Поймите, мы надеялись, что дочь образумиться, что у нас еще будут внуки! Этот мальчик совершенно не вписывался в нашу семью со своими перепонками и трехцветными волосами.
      – Так что же Вы, госпожа, от меня хотите? Чтобы я исправил наследственность мальчика? Это не ко мне.
      – Умоляю, помогите! Помогите забрать мальчика от отца! Молю Вас! Этот маньяк погубит его! Он из него свое подобие вырастит!
      Князь мрачно слушал родственников, которые, покончив с претензиями к зятю, почему-то перешли на проблему русско-литовских отношений. И долго перечисляли свои претензии уже к русским.
      – Лично я ничего позорного, ни в самих русских, ни в их языке не вижу! Мне приходилось общаться с русскими – ничего кроме добра я от них не видел! Мне ваши претензии совершено не понятны. Русский язык – не более позорен, чем любой другой человеческий язык.
      – Конечно, вы, наверное, общались с Иванушкой-дурачком. Об этом во всех сказках написано!
      Имрик почему-то вспомнил простоватую и добродушную физиономию парня, который попал к ним совершенно случайно. Имрик тогда был еще совсем маленьким. Он помнил только, что три дна назад впервые за свою коротенькую тогда еще жизнь забежал слишком далеко от дома, обманув своего воспитателя. Оказалось, что маленький княжич обманул еще и самого себя. Он так увлекся, запутывая следы, что забыл посмотреть в какой стороне границы его владений. Малыш спрашивал об этом встречных лисичек, белочек, и даже одну волчицу. Но эти животные или не могли, или не хотели помогать маленькому эльфу. Вот уже третий день он наугад бродил по чужому, а потому и страшному, и враждебному лесу, оставляя за собой кровавые следы. И этот день вполне мог быть последним днем маленького Имрика, по прозвищу лисенок. Потому что, мальчишка буквально вжался в мох, услышав тяжелые шаги человека. Встреча с человеком в те годы означала только одно – смерть, и тебе повезет, если убьют сразу. Везло не всем. Мальчишка перестал дышать, в надежде, что человек или не заметит его, или сочтет мертвым. И пройдет мимо. Но нет. Шаги все ближе, ближе, совсем близко. И вот уже этот человек наклонился над ребенком.
      Тот почти потерял сознание от страха.
      Прошло уже очень много лет с тех пор, как это случилось. Но Имрик, которого уже давно зовут старым лисом, до сих пор помнит, как удобно было на сильных руках, вылепленных тяжелым трудом вольного крестьянина, и как ровно билось сердце этого парня. Он выводил заблудившего мальчишку к родителям не потому, что надеялся на щедрое вознаграждение, и не потому, что боялся его отца, а потому что просто физически не мог поступить по-другому. Не мог пройти мимо измученного ребенка в разорванной от колючих веток одежонке, в стоптанных сапожках, с размазанными по исцарапанному личику слезами, вперемешку с пылью и комарами, напуганного и голодного.
      – Ты что здесь делаешь? – спросил парень мальчишку, обтирая грязное личико малыша, деля поровну краюху хлеба, пока тот судорожно хлебал воду из дорожной фляжки.
      – Я потерялся – спокойно отвечал Имрик, впиваясь в хлеб своими маленькими зубками.
      Он очень проголодался.
      Мальчик чувствовал, что этого простого паренька оберегает сила, которая на порядок превосходит силу его отца. Но ребенок совершенно не боялся этой силы, может, оттого, что просто еще не знал, что с богами надо быть предельно осторожными, и, по возможности, не попадаться им на глаза, может потому, что сила эта была доброй.
      Все дорогу, пока парень не сдал его с рук на руки отцу, они разговаривали.
      Парень рассказывал о своей стране, о далекой Руси, которая лежит далеко на востоке, за морем. Он рассказывал, про зимние забавы, про катание с горок, про взятие снежной крепости. Мальчишке это было в диковинку – всю зиму он проводил в крепости. И еще про Илью Гурина, который наставлял паря в монастыре. Этот богатырь, которого еще не причислили к святым, до тридцати лет не мог ходить. А потом после чудесного выздоровления совершил немало подвигов, которые сделали бы честь любому знатному рыцарю. Имрик слушал нехитрую повесть в изложении простого деревенского паренька. И что-то происходило в его душе. О людях мальчик тогда еще практически ничего не знал. И относился к ним, как его учили – с пренебрежением, как к бессловесным и безмозглым созданиям. Да и люди, с которыми ему приходилось иметь дело раньше, вполне соответствовали такому отношению. Но Илья… Иван… Они тоже были людьми, но думалось о них даже спустя тысячу лет только уважительно.
      – Матушка-то, твоя извелась, все глаза выплакала, все горло прокричала, всех мамок-нянек переколотила, за ротозейство – тихо выговаривал парень мальчишке, который облегченно вздыхал у него на руках, прижимаясь к широкой груди, и тихонечко дремал под журчание слов, – А батюшка, наверное, места себе не находит.
      Все по лесам, по полям рыщет, тебя окликает. Ну, разве можно так баловаться? За что ты их так пугаешь? Давай больше так не озоруй.
      – Я больше так не буду, – прошептал малыш в ответ на проповедь.
      – Это ты отцу скажешь. Как твои ножки, не болят?
      – Немножко… А тебе не страшно?
      – Страшно, очень страшно. Только все равно надо идти! Нельзя бросать свою невесту в беде…
      – А если победит он?
      – Значит так распорядился бог… Но я все равно должен…
      Родители были так рады, что нашелся их маленький и непослушный наследник.
      Мальчишка ждал наказания, но взрослым было в этот день не до репрессий. В благодарность князь дал спасителю сына несколько дельных советов, научил, как победить чудовище, похитившее его любимую, дал несколько весьма полезных вещий, вроде волшебного меча. И еще подсказал, где искать союзников, и как склонить их к сотрудничеству.
      А потом мальчишка видел этого же парня на обратном пути с какой-то девицей. Он победил очень страшного демона и освободил свою невесту. Молодые люди так беззаботно радовались своему короткому счастью, что маленький княжич невольно им позавидовал. И начал сомневаться в словах мудрого учителя.
      Давно уже нет на свете ни этого парня, ни той девушки. Их многочисленные потомки до сих пор процветают. История их любви стала легендой, легенда – сказкой.
      Имрик хорошо помнил этого парня. Эта мимолетная встреча врезалась в память, как бриллиант в оправу. Он так отличался от тех людей, которых малыш видел раньше.
      За пареньком стояло много поколений хороших семей, где мама ласковая и трудолюбивая, а папа ее любит и помогает, а не пропивает приданое и не "украшает" благоверную синяками.
      Он, возможно, был слишком добр и наивен, но совсем не глуп. В этом он мог поклясться чем угодно, даже спустя столько лет. Потому что дурочку и в голову не придет сказать о своей земле, (когда ему предложили остаться в дружине князя):
      – Я, конечно, могу без земли прожить, да и она без меня. Но все равно, что мне без нее, что ей без меня худо.
      Возможно, именно такими, как этот Иван и его жена, и были задуманы единым богом люди. Не одуревшими от своей значимости инквизиторами, не темными, забитыми, опустившимися почти до скотского стояния рабами, не жестокими тиранами, а именно такими – сильными, свободными и любящими.
      Из приятных воспоминаний князя вывело какое-то очень громко и глупое восклицание старушки.
      – С дурочками общаюсь с эту минуту.
      – Он становится копией своего отца! Такой же злой и упрямый!
      – Это так Вас беспокоит? Так пойдите и заберите его!
      – Помогите, пожалуйста!
      – Я что, так похож на идиота?
      Тут к обедавшему князю подошел молодой парень, и что-то передал ему. Прочитав сообщение, Имрик помрачнел. Супруги насторожились. Некая Хильдегарда писала, что выжившие из ума старики терроризируют его внука Ника, сына его незаконной, но любимой дочери Элис. Они пытаются отсудить ребенка. Сына, которого отец вырастил один, который для отца дороже жизни. Мальчика, для которого папа – единственный свет в окошке. Хотят отсудить, чтобы потом продать мальчишку американцам, как подопытного кролика.
      Старики вместе с князем прошли в отдельные комнаты. Беседа их с родственником приняла совсем другой оборот. Д…сы надеялись шантажировать собеседника таким прекрасным компроматом. И ждали, что он понесется исполнять все их требования и пожелания, попутно расстилая красную дорожку им под ноги.
      Князь все больше злился и раздражался. Но держал хорошую мину при плохой игре.
      Эти людишки еще смеют что-то от него требовать. Или они откровенно глупы и самонадеянны, или за ними стоит нечто большее. Своего внука и правнука князь защитил бы в любом случае. Имрик вел непринужденную светскую беседу с родственниками, и постепенно выяснял, все ему было нужно. "Обиженные" дедушка и бабушка маленького Ника пытались что-то предпринять, юлили и выкручивались, пытались заболтать собеседника.
      Спустя час с небольшим Имрик знал, чем занимаются его собеседники, сколько боевиков они могут поставить под ружье, сколько у них информаторов, каково их финансовое положение, кто и сколько должен Д…сы, сколько и кому должны они.
      Хитрый князь выведал все о своих противниках. И неприлично захохотал им в лицо.
      Он попросил парочку удалится, если они хотят дожить отпущенные им годы.
      Мальчишки за соседним столиком напряглись, как молодые коты перед прыжком. Их позы не предвещали ничего хорошего.
      Гости князя поняли, что совершили ошибку. Угрожая князю Имрику, они выглядели как мелкие хулиганы из дворовой банды, которые шантажируют крупного мафиози. Да!
      Их жизнь теперь не застрахует ни одна компания.
      – Я сразу говорила, что надо бить на жалость, – озабочено и зло шептала мужу пожилая женщина, – тоже мне, хотел эльфийского авторитета запугать своей бандой жалких недоумков. Ты отвалил целое состояние за мерзкие бумажки, которым цена три рубля с полтиною. Эта "секретная информация" известна даже свинье!
      – А ты что предлагаешь. Пасть ему в ноги и скулить: " помогите, простите!" -А хотя бы и поваляться у него в ногах! Деньги, то деньги! Да за такие деньги я готова у самого дьявола в ногах валяться! Подумаешь, гордость у нас переломится, – зудела пожилая женщина в ухо своему благоверному.
      Тот прервал ее патетическое выступление:
      – Замолчи, дура!
      Князя утомила эта встреча. И почему эти люди решили, что Имрик им должен помогать? И они еще называют его "нечистью", "бездушной тварью", а сами продают своего внука на опыты – кровь от крови, плоть от плоти своей. И никаких комплексов! И никаких душевных терзаний!
      Супруги Д…те заметили какое-то малозаметное движение в ресторане. К ним подошли два очень высоких и красивых молодых человека. Парни вежливо под руки взяли старика и старушку. Но парочка вырвалась от них и опять оказалась за столиком у князя Имрика. Тогда старики-разбойники были попросту вышвырнуты из ресторана. Теми же очаровательными юношами.
      На прощание князь посоветовал обиженным людям жить в соответствии с годами и подумать на досуге о спасении души. Пойти в церковь и покаяться, пока есть время.
      Бабушка и дедушка удалились на родину. Они занимались "типа" бизнесом – регулярно заявлялись на фирму, требовали деньги, и всячески мешали работать своим сотрудникам глупыми замечаниями и бестолковыми скандалами.
      Эмма Д…са нашла утешение в стравливание сотрудниц между собой. Пожилая дама, как старуха Шапокляк, устраивала мелкие пакости. Она очень обижалась на охрану, которая под белые ручки выводила хозяйку из офисов и производственных помещений.
      Супруги продавали одни фирмы, покупали другие. И какую бы фирму они не приобретали – везде начинались неудачи – когда сотрудники заняты интригами, как правило, свою работу выполнять некогда. Процесс этих махинаций так их захватил, что они забыли про маленького внука, который так счастливо живет с папой, новой мамой, с сестрой и братом. Их внук не много от этого потерял. А еще дядя Эрик теперь не бегает за девчонками, и еще с тетей Марией, которая скоро подарит ему маленького братика или сестренку.
      Сломанная гильотина.
      Наступило лето, и в гостинице "Серебряный карп" стало очень много народа.
      Супруги Карпинусы попросили мальчиков помочь им в гостинице – в это лето был огромный наплыв туристов. Среди прочих там гостила девица лет десяти. Это милое создание слонялась по коридору и, почему-то смеялось над Ником и Ганькой. У этой девочки были какие-то странные игры: то она приковывала игрушечными наручниками мишек и зайчиков к батарее, то маленьким хлыстиком стегала кошек и собак. Вместо детских книжек девица читала "Молот ведьм". Не понятно было, чем занимаются родители девчушки, и как относятся к увлечению дочери. Мальчишки очень злились на повернутую туристку, но не подавали виду – клиент всегда прав. Однажды девочке купили на распродаже миниатюрную гильотину. А в холле стояли игрушечные солдатики, которых оставили на минуту без присмотра. Противная девица выкрала солдатиков и унесла их в закуток коридора.
      Она развернула целое таинство. Девочка читала игрушкам приговор и по очереди обезглавливала с помощью обновки. За этим занятием ее и застал Ганька, который отобрал игрушку и разбил ее о каменный пол. Ник, который подошел позже, обозвал красавицу придурковатой инквизиторшой. Девица заверещала, на ее визг прибежали родители. Они долго предъявляли претензии к хозяевам гостиницы, но ничего не добились. Родителям предъявили обломки гильотины и заключение детского психолога.
      Ник и Ганька сами чинили солдатиков, обливаясь слезами. Они считали, что выбросить их на помойку – значит предать их. Мальчики хранили верность своим плюшевым и деревянным друзьям. Папаша девицы надменно швырнул им деньги на покупку новых игрушек. Мальчишки в отметку подбросили к ним в номер дымовую шашку. Папа ответил визитом в полицейский участок. Вся семейка не спала опять – мальчишки презентовали гостям пакет с муравьями, упакованный в коробочку из-под торта. На Карпинусов поступило заявление в пособничестве юным террористам. И так каждый день – отец семейства строчил жалобу, приводил экспертов, а вечером получал сюрприз – каждый раз новый. Не известно, чем закончилась бы эта война.
      Очередной "теракт" предотвратила Мария Ивановна, случайно проходившая мимо. Она сумела уговорить Ника и Ганса оставить свою затею. Маша убедила их, что мелкие пакости – это путь в никуда. Проблема таким образом не решилась, а вместо этого в конфликт вовлекаются совсем не виноватые. У Карпинусов уже возникли сложности с полицией. Было решено заставить виновницу исправить содеянное.
      Естественно, сначала пришлось поговорить с родителями девочки, и объяснить, в частности, что подобные игрушки уродуют психику ребенка. Ведь убивать и ломать легче, чем создавать и строить. Девочка целый день, вместо обещанной экскурсии в дельфинарий, приклеивала игрушечным солдатам головы "супер-клеем". У нее выходило неаккуратно, и папа заставлял переделать. Хорошо, что мальчишки помогали. Только поздно ночью работа закончилась. Но тут пришла мама девочки, которая утром полностью поддерживала Марию, и закатила ужасный скандал, увидев любимую дочь за работой.