– Я еду домой, – басил Святозёр, – оставляю на борту вон его.

И кивнул на мужичка в кепке, возившегося с управлением крана. Один рычаг болтался, и мужичок пытался вернуть его на место.

– Он свой.

– На борт никто не сунется? – в голосе Кея сквозило беспокойство.

Святозёр рассмеялся:

– Кинь печаль! Здесь мой участок реки. Я же тебе рассказывал, что ее давно поделили. Что найду на дне – мое. С речниками у меня договор, а чужие по фарватеру не ходят.

Привычно, по-морскому, подняв воротник куртки, Святозёр протянул руку:

– Как разберешься с делами – звони.

Стоя на дебаркадере, Святозёр помахал рукой.

– В следующий раз приезжай на метро! – крикнул он вслед удаляющемуся от берега катеру. – Водки выпьем!

Катер уходил, основательно покачиваясь. Кей держался за высоко выступающий над бортом водолазный трап и смотрел в широкую спину Святозёра. Скоро она пропала из виду. Святозёр сошел на берег и стал таким, как все.

– Что будем делать? – раздался голос Фанты за спиной.

– Ждать.

– Чего ждать? Вот любопытный!

– Пока эта штука, – Кей мотнул головой в сторону солнца, – не опустится пониже. – Тогда проще уйти к своим.

Кей не хотел зря пугать парня. К своим он и не собирался. У него созрел другой план, который требовал одного – времени. С берега их не видно. Пусть весь Город выйдет на улицы с вопросом: «Где Кей? Не видели Кея?» – никто их сейчас не найдет. А вечером… Вечером решится все.

День провели в трудах и разговорах. У Кея закончились сигареты, помощник Святозёра оказался некурящим, а предложение Фанты «сплавать к берегу» осталось без ответа. Поэтому разговоры отвлекали от мыслей о куреве.

Неуемный Фанта хотел знать все:

– А почему ты не вызовешь своих, Бешеных?

– Этому человеку нужен я.

– А кто он, этот человек?

– Не знаю. Пока не знаю.

– Но если он хочет тебя убить, тогда он навредит Стае. Следовательно, тебя должны защитить.

Еще один любитель логики! Кей ответил:

– Я сам решу.

Фанта замолчал. Откуда ему знать, что за ураганы бушуют в голове Кея? Сколько миллионов мыслей одновременно атакуют мозг? Может, он сам ищет смерти, как Дженни со своими трюкачами? Вспомнив Дженни, Кей нахмурился. Уже не первый раз он о ней думает. Выкинь из головы эту ненормальную!

Фанта вообразил, что вызвал недовольство Кея, и отодвинулся. Кей не заметил. Он думал о том, что сегодня, возможно, с радостью принял бы смерть от рук изобретательного маньяка со связями в милицейских кругах. Лишь присутствие Фанты удерживало. А если бы на месте Фанты был его сын? Что он делает сейчас? Смотрит телек и в деталях обсуждает с приятелями, как на перемене лишил девственности соседку по парте? Как они не похожи, эти двое!

Катайся с миром, Фанта. Рассекай в свое удовольствие.

– Я хочу тебе помочь.

– Тогда тебя надо вооружить.

Фанта задумался и обежал взглядом палубу, на которой громоздились водолазные костюмы, круглые блестящие шлемы с уютными маленькими иллюминаторами, длинные шланги, водолазные помпы, компрессоры и ящики с инструментами – пневмомолотками, резаками и прочим, названий чего ни Кей, ни Фанта не знали.

Кей заметил несколько старых автомобильных аккумуляторов, выстроившихся вдоль фальшборта. Очевидно, их выудили со дна реки. Тут же валялась куча металлолома, среди которого острый глаз Кея приметил велосипедную цепь. Обменявшись парой слов с мужичком в кепке, Кей вернулся к Фанте. Покопавшись в ящиках, нашел молотки, лом. В двух словах объяснил, что делать.

На пару они быстро вытащили свинцовые пластины из аккумуляторов. Кей включил стоявший на палубе нагреватель и положил на него лист железа. На железо пристроил консервную банку. В банку засунул хвост цепи, на который предварительно нацепил несколько гвоздей. Затем они принялись ломать свинцовые пластины и подбрасывать их в раскалившуюся на тэне банку. Когда бурлящий свинец заполнил ее наполовину, Кей выключил нагреватель и предложил подождать.

– Все так здорово! – не выдержал Фанта. – Река, гонки, байк… Я хочу так жить. Мне нравится быть таким, как ты.

Ему все-таки удалось достать Кея:

– Прежде подумай. Главная проблема – быть или казаться. Быть – отказ от многого в пользу одного. Оцени, насколько это одно важно для тебя. Кстати, Харлей построили специально для тех, кто предпочитает казаться.

Фанта внимательно посмотрел на Кея, но ничего не сказал. Возможно, задумался над смыслом слов. Кей никогда не позволит себе обидеть ХаДэ. Тогда что он имеет в виду?

– Неприятная штука – быть. Сразу становишься зависим от себя одного. Казаться – проще. Тогда зависишь от окружающих: от моды, чужой идеи, газетных новостей… Короче – от всякой байды. Казаться – производить пустоту. Кажущаяся работа, кажущееся дело, таинственность, прикрывающая ту же пустоту и зависимость от всех. Проклятая зависимость.

– Да я и так вроде ни от кого не завишу… – Фанта осторожно потрогал банку, но та еще не остыла.

Никто не догадался просто зачерпнуть ведро воды и вылить на свинец. Ни Фанта, ни Кей.

– …Пока тебя кормят. Потом придется делать это самому. А за едой придется прыгать, бегать и ползать.

Один рожден, чтоб даром получить, Что хочет.

Другому суждено плестись на ощупь Вечной ночью.

– Но вы, Стая, вы ведь не ползаете! У вас все есть.

– Что значит «все»?

– Ну, деньги.

– Ответ неверный. Стая – и есть все. А деньги… У каждого они свои.

– А откуда они у тебя?

Задай этот вопрос кто-то другой, пришлось бы ему ночевать на дне реки, дожидаясь возвращения Святозёра, который поднимет любопытного и вернет Городу. К Фанте Кей испытывал чувства, близкие к отцовским. А отцы обязаны рассказывать своим детям сказки, похожие на быль. Или наоборот?

– На трех континентах я вырыл небольшие ямки и зарыл туда военные трофеи. Когда мне нужны деньги, я покупаю турпоездку и отправляюсь в ту страну, что ближе к ямке. Ночью переплываю реку, беру сколько нужно и возвращаюсь. Тем и живу. Доволен?

– А сколько это – «сколько нужно»?

– Чтобы хватило на хорошее здоровье.

Фанта понял, что большего не добьется, и отчаянно закивал.

– Быть – это еще и уметь сохранить свое. Кажущиеся вымрут. Перед этим им прикажут сдать вещи, построиться в колонны и маршировать в заданном направлении. Назад не вернется никто. Кто смеет быть – выживет. Быть – кем угодно. Главное – чтобы нравилось тебе самому. Как пели когда-то:

И надо просто самовыражаться, Не ожидая перемен.

Кей взялся за цепь, поднял банку с застывшим свинцом и несколькими ударами молотку сбив ее на палубу. У него в руках осталась цепь с тяжелым куском свинца на конце. Серьезное оружие. Кей показал Фанте, как пользоваться им, чтобы не искалечить себя и предложил попрактиковаться на каком-нибудь ненужном предмете. Хотел было уйти подремать, но вспомнил еще одну мелочь.

Порывшись в кармане косухи, достал снятый газетный листок. Вчера нашел под столом и суда в карман.

– Держи. Почитай. Сам решишь, что с ним делать. В крайнем случае – гальюн на корме.

Затем улегся на кучу брезента, что валялась в тени рубки, и заснул.

Выяснилось, что он занял единственное удобное место на палубе. В рубке обосновался мужичок в кепке, старательно изучавший маленькую голубую книжечку с тисненым названием «Справочник боцмана» – видно, готовился к экзамену на водный чин.

Мир взрослых людей, бесцеремонно отбирающих себе все лучшее, проявил себя и в такой Малости, как место на палубе. Вздохнув, Фанта вернулся к лебедке, долго пристраивался, пока нашел подходящую выемку в массивном металлическом боку механизма. Развернул ветхий листок и углубился в чтение:

«Думающий байкер проходит три стадии самоопределения:

1. Рядовой армии байкеров. Поначалу он приобретает мотоцикл и прикид «как у всех». Это неизбежно. Сначала нужно примерить на себя шкурку того же цвета, что таскают все простые особи данного вида. Затем появляется желание переделать свой вид и байк, равняясь на «вожаков». Подспудно в голове бродит мысль: «Если они стали ТАКИМИ, то и я этого добьюсь, если стану на них похожим». Как правило, ТАКИМ стать не удается, даже если внешний вид вожака и его байка скопирован в точности.

2. Облом. Ночное шоссе постепенно становится «дорогой разочарований». Время ошибок и время радостей, получаемых от жизни. Размышления о себе и своем месте в дорожном строю приводят к отказу от штампованных образцов и поиску своего лица. Отказ от тупой и прямолинейной «похожести». Время примерки на себя всего подряд, беспорядочно и лихорадочно. Ты пробуешь все, не в силах остановиться. Ты поглощаешь мысли, людей, одежду и химию, включая дым растений.

3. Однажды ты ловишь себя на мысли, что прошло уже порядочно лет, и ты изменился. На тебе осталось то, что уцелело от войны со временем. У тебя в голове то, чему ты позволил занимать твой разум. И если ты остался жив после многочисленных экспериментов над собой и сохранил желание выезжать на байке, невзирая на погоду, возраст, семью, – ты сам становишься законодателем в своем деле. Незаметно ты обнаруживаешь, что окружающие равняются на тебя. Ты добился своего. Стал личностью.

Только вот нужно ли тебе это? Может, лучше остаться муравьем? Или, что еще проще, дать себя съесть более сильным особям? Решай сам».

Фанта прочитал и внизу увидел фамилию автора, которая ему ни о чем не говорила. Он взглянул на спящего Кея, разметавшегося на брезенте, и подумал, что автор находится неподалеку. Почему он бросил это занятие? Разучился писать? Или научился думать?

Кей проснулся, когда стемнело. Мужичок в кепке вывесил на носу и корме катера красные фонари и включил маленький прожектор, освещавший жестяную табличку с коряво выведенными словами «Осторожно! Идут работы!»

Кей встал, потянулся и увидел Фанту, неутомимо лупящего цепью толстый фанерный лист. Свинцовая отливка успела проделать в дереве многочисленные дыры.

– Хватит тренировок. – Кей сосредоточен и хмур. – Сейчас сойдем на берег, найдем еду и решим проблему.

Он постучал по рубке.

Пришлось помучиться, затаскивая ХаДэ вверх по ступеням на набережную. Пару раз казалось, что они не удержат байк и тот скатится в темную воду, покрытую клочками серой пены. Обошлось.

Сейчас они колесят вдоль набережной. Кей поставил перед собой задачу напороться на неприятности. Выставил себя как живца. Кто клюнет?

Долго не клевало. Кей предпринял отчаянный шаг: рванул в центр и проехал мимо всех известных ему точек, где болтаются байкеры. «Повезло» на Пушкинской, где любят собираться те, у кого аппараты не простые, а дорогие.

Клюнула не акула, но и не карась. Скорее окунь. Длинноволосый сильный парень в желто-черном полосатом свитерке а ля Ли Марвин из фильма «Дикарь». На серьезном литровом японце. От самой Пушкинской парень повис на хвосте ХаДэ, но не проявлял желания немедленно сцепиться. Кей понял, что тог уже сообщил по телефону «куда надо» и ждет подкрепление. «Разумно, очень разумно», – думал Кей, закладывая между машинами и уводя преследователя в сторону набережной. Кею так и не удалось выяснить, почему его персона вызывает убийственный интерес неизвестного противника. Сегодня он узнает все. Не откладывая ни на день. Грядут холода. Через месяц он спешится и тогда сладить с ним будет проще.

В этот темный час на набережной не так уж много машин. Проскочит на скорости одна-две – и тихо. Лишь Кей да длинноволосый нарезают вдоль чугунного парапета. Обернувшись, Кей в двух словах объяснил Фанте, что делать. Тот посерьезнел и напрягся. В его жизни такое впервые. Понятно, он готов и жизнь положить, чтобы доказать свое право «быть». Только это лишнее. Право требует жертв, но лучше, если они будут чужими.

Кей сбросил скорость. Преследователь исправно скопировал его, не придвинувшись ни на сантиметр. Мастер, ничего не скажешь! Только и Кей не дурак. Мимо него проскочил фургон с надписью «Хлеб». Кей резко газанул, обогнал фургон и пристроился прямо перед ним. Когда водила пришел в себя от неожиданности, то посигналил, а затем, высунувшись из окна, еще и проорал что-то обидное. Кей на слова не реагировал, словно и не слышал. Он действительно не слышал. Его занимал процесс «рыбной ловли». Заслышав за спиной усилившийся рокот японского двигла, Кей ушел направо, скрывшись за фургоном. Когда длинноволосый вышел вперед и не увидел Кея, это его неприятно удивило.

Водила высунулся из окна и обложил заодно и противника Кея. Тому не понравилось, и он ответил. Две секунды решили исход дела. Кей успел притормозить, оказался позади и вышел японцу в хвост. Кей видел, как подобные трюки проделывают летчики. На земле такое удается не всегда. Тесно.

Длинноволосый заметил его слишком поздно. Кей резко газанул и поравнялся с противником. Интересно, Фанта замешкается или нет? Парень оправдал надежды. Он привстал, выбросил свинцовую отливку вверх и резко дернул цепь на себя, раскроив байкеру кожу от лба до затылка и изрядно оглушив.

Кей мог бы попросить построить удар иначе, в висок. Но тогда на совести Фанты осталось бы убийство, а Кею пришлось бы говорить с трупом. Оглушенный байкер вывернул влево, проехал газон и свалился в кустах, под высоким металлическим забором. Он не терял соображение, хотя поток крови залил лоб и глаза. Кей немедленно остановил ХаДэ на обочине и приказал Фанте остаться. Неизвестно, что за зрелище ожидает в кустах, да и не следует молодому человеку присутствовать на допросе.

Когда Кей добрался до байкера, длинноволосый был уже не так и волосат. Большую часть скальпа вырвало, когда космы попали в спицы и намотались на ось. Он пытался вырваться, но ему оторвало еще и палец, который он подобрал и сейчас бессознательно сжимал в окровавленной руке. На оторванном пальце еще держался золотой перстень.

Отогнувшийся при падении уголок обтекателя вошел парню в грудь, и там пузырилась кровь, окончательно испортив желто-черный стильный свитерок.

Трава пропиталась маслом, сочившимся из разбитого картера. Длинноволосый истекал кровью. Лица не видно. Только белки глаз. Кей встал на колени и приподнял голову парня. Тот не сопротивлялся, когда его усадили, прислонив спиной к забору.

Парень открыл рот, собираясь что-то сказать, и хрипло закашлялся, сплевывая красным.

– Я был против, – наконец выдавил он. – Мне и без тебя жилось хорошо. Эти гонки меня утомили. Я умру.

– Умрешь, – согласился Кей, заботливо усаживая собравшегося было завалиться набок парня. – Скажешь, зачем я тебе нужен, и помирай. Мешать не стану. Парень смотрел без страха. Он даже не просил вызвать врачей или позвонить маме. Кей уважал таких противников. Что же все это значит? Такого замечательного парня прислали, чтобы он сдох в канаве по приказу неизвестно кого. Да и самому парню эти штучки не по душе.

– Там, в кармане, ключи… – парень наклонил голову, и нитка слюны с кровью сбежала с подбородка. – Возьми.

Через мгновение Кей рассматривал красивый золотой брелок и несколько прикрепленных к нему ключей.

Золото. Снова золото. Непрактичный металл.

– Запомни адрес… – длинноволосый назвал место. Название ничего Кею не говорило. Он лишь вспомнил громадины новых дорогих домов. – Зайди в подземную парковку, найди лифт. Последний этаж.

– Какой номер? – Кей не собирался жалеть умирающего.

Парень состроил на лице что-то вроде улыбки. Оскалился:

– Номера нет, – и, прежде чем отвалить, парень выдавил: – Иди сам. Тебя все равно найдут. И еще. Передай ему, что я сдох ни за что…

Последнее слово он произносил так, словно из него выпустили воздух, и получилось «что-о-о-о…» Подбородок упал на грудь, голова поникла и обнажилась мерцающая плоть на затылке. Кей приложил скальп на место. Похоронную команду надо встречать достойно.

«Передам, милый, обязательно передам, – думал Кей на бегу, – и от себя добавлю».

– Садись, Фанта.

Кей впервые назвал его кличку. Парень это заметил.

– Да не сюда. За руль.

ХаДэ качнулся от неожиданности. Впервые после того, как он покинул мотомагазин, к его рулю допущен не хозяин.

– Держи ключ. Поедешь в сторону Измайлова. Это рядом. Нарезай по дорожкам. Часто не газуй, ХаДэ сам повезет. Тебя остановят мои, Бешеные, когда услышат ХаДэ. Отдашь им записку. Там сегодня много народу. Девчонки приедут. Кайра и компания.

Кей быстро написал несколько слов на подобранной в траве обертке от мороженого.

– Записку отдай сразу, до того как начнут бить.

– А ты?

– Это кино – для взрослых. Тебе еще рано смотреть.

– А как тот, которого я…

– Ему уже лучше. Брось трепаться и уматывай.

Наш Город не сразу строился, а за очень большие деньги. У кого достаток – тот покупает изолированное спокойствие в охраняемом квартале вроде того, в котором очутился Кей. Отпустив такси, он подошел к забору, сплетенному из художественно изогнутых стальных прутьев, и остановился в раздумье. Прямо перед ним – нечто, смахивающее на проходную военного завода. Высокий остроконечный забор уходил от проходной вправо и влево, теряясь в темноте. Попытка преодолеть ограду означала, что в ногу байкеру вцепятся как минимум две сторожевые собаки. Кей заприметил псов, и они ему не понравились. Тренированные твари. В отличие от Урала, их выгуливали постоянно и кормили по расписанию. Вот почему они вымахали под размер серийного оппозита.

Охрана заинтересовалась Кеем., торчавшим перед воротами длинным черным пугалом.

– Вы к нам? – с заученной вежливостью обратился к нему страж ворот, средних лет человек в темно-синей форме. Он стоял по ту сторону ворот, предусмотрительно держа их запертыми.

Отступать нельзя. Можно уйти и вернуться на бульдозере. Но где его взять в такую позднотень?

– Да.

Кей лаконичен и сух.

– Будете звонить?

Страж кивнул на домофон, вмурованный в бетонный столб. Вместо ответа Кей, вытянул ключи и потряс брелоком, отвратительно блеснувшим в свете уличных фонарей. И как это Кей догадался?

Загрохотали запоры, и ворота приоткрылись. Стражник расплылся в подобострастной улыбке. Он просто излучал радость. Правда, радость наигранная и прикрывает откровенную боязнь.

– Проходите, пожалуйста.

– Еще кто-нибудь приезжал? – безразличным тоном поинтересовался Кей.

Если брелок – пропуск, значит, он есть и у других. Лучше заранее знать, сколько их здесь, этих «других».

– Я только заступил, – извиняющейся скороговоркой произнес страж ворот. – Но двоих видел. К вам поехали, в «Платинум-плазу».

«Будет дело, – решил Кей. – А, пропади оно все пропадом! Конец сезона».

Миновав ворота, Кей ступил на дорожку, бежавшую по болезненно-ровному газону, огибая торчавшие из земли красивые лампы. Кое-где виднелись кустики, подстриженные лучше, чем опозоренная Уралом Кея пу-делиха. В сотне-другой метров дальше возвышались многоэтажные громадины домов, ярко подсвеченных прожекторами. Пять-шесть зданий, в форме устремившихся в небо стеклянных цилиндров, собраны в единый громадный пучок.

Один из них и должен быть «Платинум-плаза». Очевидно, вон тот, заделанный под серебристый металл. Прочие отливали зеленым, голубым, лиловым и еще чем-то, до чего Кею нет дела, потому что он уже спускался по стерильно-чистому асфальтовому съезду в подземный гараж.

Гараж производил сильное впечатление – настолько он громаден. Кей остановился, и его тень, как стрела, указующая путь, вытянулась вдоль широкого освещенного прохода между машинами. Кей сделал шаг, и эхо прокатилось по подземелью. Второй. Третий. Шаги Кея гулко отдавались в тишине, пока он брел мимо бесконечных рядов шикарных коробков. Словно попал на автосалон. Зрелище огромного количества дорогущей техники злило. Кей избегал таких мест. Ему просто не о чем говорить с людьми, которым нравится так жить. Зависнуть на день-другой у девчонки в апартаментах еще ничего, но навсегда…

Кею хотелось вскочить на ближайший коробок и пробежаться по крышам, оставляя на них вмятины каблуками байкерсов. Машины не виноваты, он это понимал. Волна ненависти росла. Это уже не просто волна, а цунами. Какого черта понадобилось владельцу одной или нескольких из этих тачек от него, простого байкера без определенных занятий, бессмысленного пахаря дороги, вместо семян оставляющего после себя пустые бутылки?

А вот и лифт. Наконец-то! И еще один охранник. На, смотри, вот тебе желтая х…ня с ключами! Доволен? Пшел в сторону!

Кей подошел к лифту, и умная машина сама раскрыла ему объятия. Да не объятия это, а пасть, которая проглотит, а затем выплюнет обглоданное тело! Смотри, как блестит внутри железо! Словно лифт начистил перед едой вставные зубы…

Кей забыл, какой ключ показал парень в желто-черном свитере. Пришлось покопаться, пробуя все по очереди под внимательным взглядом охранника. Дать ему по морде, что ли? Четвертый ключ подошел. Кей воткнул его в скважину на панели с номерами этажей и нажал самую верхнюю кнопку, единственную, напротив которой нет ни одной цифры. Двери закрылись, и Кей испытал неприятное чувство. Ему показалось, что лифт не двинулся вверх, а провалился вниз, в Преисподнюю. В лифте Кей переставил с левой руки на правую два тяжелых перстня. Теперь их четыре рядом. Кей осторожно приподнимал хитро закрепленные накладки на перстнях и вставлял в специально выточенные пазы. Несколько секунд и это уже не побрякушки, а серьезный кастет.

Движение лифта бесконечно. Кей закрыл глаза.

По своей воле оторвавшись от земли, он летел к неизвестности. Входит в облако, где не разглядеть и собственный нос. Он уже не ощущает ног. Он дразнит себя мыслями о призраках, выходящих из ночи. Кей думал, что знаком со всеми призраками. Значит, ошибочка вышла. Остался один. Хорошо бы последний.

Открыв глаза, он не сообразил, что двери лифта раздвинуты.

Темнота.

Может, вернуться? Сделать шаг назад и проделать обратный путь, на землю?

Кей шагнул вперед, и свет вспыхнул автоматически. Здесь живут экономные люди. Или предусмотрительные. Пока он в лифте, его можно рассмотреть из темноты, как рыбку в аквариуме.

Светящийся коридор направил Кея к очередным дверям, распахнувшимся, стоило приблизиться на расстояние вытянутой руки. Такая штука уместнее в супермаркете, чем в жилом доме. А кто сказал, что он «жилой»?

Кей очутился в слабо освещенном зале, размерами ничуть не уступавшем подземному паркингу. Очевидно, зал занимал всю крышу. Вместо стен – высоченное стекло, до потолка. За стеклом – ночной Город. Почти весь Город, потому что стеклянная стена занимала половину зала, прямо перед Кеем. Чтобы увидеть всю панораму, надо вертеть головой, как безумный.

Город поблескивал огоньками, даже не догадываясь, что его разглядывают. Тогда он, возможно, зажег бы еще пару тысяч окон, чтобы подкинуть жару в душу Кея, которому и без того нехорошо. У него «дежа вю» в острой форме. Все это он уже видел. Кей осторожно прошел вперед, ступая по чему-то мягкому. Он не слышал свои шаги. Он словно подкатывал на байке к…

…к Смотровой.

Именно так. Абсолютное сходство дополнял парапет вдоль стеклянной стены, точная копия гранитного парапета на реальной Смотровой. Кто-то очень постарался оформить местечко так, что Кею захотелось пива и закурить. Может, здесь есть байки?

Так точно. Есть. Единственный экземпляр. Зато какой!

На небольшом возвышении в глубине зала, в кругу слабой подсветки, заносчиво торчал самый несуразный мотоцикл в мире. Золотой.

Механизм пренебрежительно уставился на Кея. Механизм сально блестит чистейшим золотом, от количества которого Кея тошнит. Механизм нагло торчит на возвышении, и плевать он хотел на Кея и его чувства.

Золотобайк заключен в прозрачную сферу. Кажется, для большей гигиены, из-под сферы выкачан воздух. Драгоценный байк медленно вращается в вакууме, давая возможность рассмотреть его со всех сторон. Он не стесняется. Он как та поганая шлюха за окном автобуса в гватемальской глуши. Автобус – передвижной бордель, обслуживающий всех, кто остановит, махнув рукой. Девки прыгают за окнами, виляя бедрами, поднимая руками обвислые груди, демонстрируя толстые задницы со складками жира и татуировками с порхающим над копчиком колибри.

Кей помнит, как шлюховоз, направлявшийся на ярмарку, свалился в пропасть, когда сидевшая за рулем пьяная abadessa, бордельная мадам, не заметила, что ливень смыл кусок дороги на склоне ущелья. Автобус пополз вниз, сначала медленно, затем увеличивая скорость. Девки посыпались из его внутренностей, как початки кукурузы из порванного мешка. Кей нашел одну, оставшуюся в живых, с перебитыми ногами, да и та через несколько дней скончалась от гангрены. Кей иногда приходил к ней, сидевшей под деревом, и она молча смотрела на него. Он ничем не мог ей помочь. Когда она умерла, он не стал ее хоронить, а, задерживая дыхание перед невыносимой вонью, исходившей от сгнивших ног, вырезал на дереве католический крест. Такой же, что висел на ее червивой груди. Черви не стали дожидаться, пока она преставится.

…Этот мотоцикл не имел запаха. У золота запаха нет. Именно так. Все металлические детали, которые можно изваять из аурума, сотворены из него. Неизвестно, сколько десятков килограммов благородного металла ухлопал на чудовище его создатель. Самое кошмарное заключалось в том, что оно способно передвигаться, и притом неплохо.

Кей дотронулся до прозрачного колпака и получил удар по затылку…