ОДИН НА ДОРОГЕ

Теплая в этом году осень. Повезло бабам с их летом. Впрочем, кому как…

Кей возвращался от Зодиака, с которым имел недолгий разговор. Любой, кто хоть раз общался с Зодиаком, стремится сократить общение до минимума и быстрее унести ноги. Кей не исключение. Но разговор оказался интересным.

На обратном пути Кей едва не сбил бредущую по дороге тетку. Та слепо перла на другую сторону, не смотря, что знаки перехода в этом месте отсутствовали напрочь, а машин – полно. Кей притормозил и изготовился покрыть ее нехорошими словами, но осекся и торопливо уехал, стараясь не оглядываться.

Оплывшая бесформенная женщина, неряшливо и плохо одетая, с пучками немытых волос, выбившихся из-под самовязаного беретика с петелькой на макушке, с хозяйственной сумкой из искусственной кожи в толстых дряблых руках. Бока сумки распирали крупные картофелины, а сверху белели пакеты с крупой и макаронами, бережно прикрытые бесплатной рекламной газетой.

Кей знал, что они знакомы, но не мог вспомнить имя. Он обозлился на память и, вернувшись домой, раздраженно отпихнул ногой вертевшегося в коридоре пса. Тот обиделся, и Кею пришлось долго извиняться, встав на колени перед диваном, под который забился Урал, оскорбительно выставив для переговоров кончик хвоста.

…Он уехал, а женщина еще долго смотрела ему вслед, стоя посередине дороги и пропуская мимо ушей громкую водительскую брань. У хозяйственной сумки промокло дно, и на асфальт капало молоко, скапливаясь в выбоине, куда уже упало несколько женских слез, слез отчаяния и безнадеги.

Сегодня – День Памяти, Memory Day, когда поминают братьев, павших на дорогах. Вторая суббота месяца. Сегодня никто не катается. Сидим по кабакам, пьем, плачем и смеемся. Всего помногу.

Есть и еще один повод: Вторник проходит ритуал приема в Стаю. По традиции, за день до церемонии надо хорошенько отметиться в байк-баре «Негабаритная кривая».

Расположение и вместимость байк-бара «Негабаритная кривая» таково, что перед ним может расположиться максимум десяток байков, а внутри, в полуподвале – человек пятьдесят байкеров. В действительности имеет место настоящее чудо, потому что ближе к полуночи у тяжелых чугунных дверей скапливается сотня аппаратов, а в бар набивается толпа в разной степени пьяных субъектов в мертвой коже.

Бешеные подкатили к бару в полночь, при полной луне. Трибунал предпочитает называть это время суток BadMoonTime. По-нашему получается что-то вроде Сквернолуния. Время, когда некоторые хорошие люди на глазах меняются и обрастают густой шерстью.

Бешеные расположились в углу, за прозрачной пластиковой перегородкой. Здесь не так режет слух разноголосый шум косушной толпы, горланящей, перебивающей и матерящейся без передышки. Преобладают большемерные пузатые мужики, последний раз видевшие свой член лет пятнадцать назад.

Стая заняла большой стол. Во главе сел Трибунал и пристально оглядел собравшихся. Встретившись взглядом с Кеем, едва заметно кивнул. Кей открыл и закрыл глаза, подтверждая, что приветствие замечено и принято.

Трибунал вел себя не совсем обычно. Внимательно рассматривал каждого за столом, оценивающе.

Вторник заказал для Стаи фирменный коктейль заведения «Все радости мира». Метода приготовления предельно упрощена: по требованию клиента из всех бутылок, что стояли на полках за спиной бармена, некоторое количество алкоголя слили в большой алюминиевый ковш и слегка подогрели на газовой плитке. Ковш пустили по кругу, следя за тем, чтобы Капеллан делал глотки поменьше, а Барон не жульничал и не требовал лишний глоток. Не потому, что он жадный, просто привык базарить.

Изведав «Всех радостей мира», Стая перешла на «Дикий хлеб»: спирт из сифона с добавлением сухарного кваса и незначительного количества пены черного пива для аромата.

Трибунал постучал по столу перстнем. Разговоры за столом мгновенно стихли. С непроницаемым лицом Трибунал поднял стакан и произнес тост:

– Едущие со мною, да не предадут меня!

Бешеные выпили, переглядываясь. Вожак умел внушать ужас, но от этих слов и у самых бывалых затряслись поджилки. Кто-то, не сумев совладать с задрожавшей рукой, неловко поставил стакан, выплеснув остатки содержимого на стол. Белую поверхность прочертила черная полоса…

Кей отхлебнул, и вниз по горлу скатился теплый шарик, который достиг сердца, соединился с ним, и на мгновение сделал огромным, распирающим грудную клетку. Это длилось недолго. Затем наступило состояние блаженного покоя. Кей закурил и окинул зал благостным взором.

Ничего не меняется уж сколько лет:

коллекция свинченных с машин металлических регистрационных номеров, в беспорядке приколоченных к плохо покрашенной стене, среди которых имеются номера из стран, которых уже и в помине нет;

«Днепр», с болезненной аккуратностью распиленный вдоль неким безымянным умельцем и подвешенный под потолком;

туалет, закрывающийся изнутри на огромный купеческий засов, – случается, что клиент засыпает прямо на толчке, и тогда засов открывают с помощью хитро изогнутой проволоки, хранящейся под стойкой у бармена, между помповым ружьем и толстой бейсбольной битой.

Ружье не стреляет. Здоровяку-бармену достаточно прикрикнуть на подгулявшую публику, и те разом замолкают. Слушаются, потому что другого такого местечка в Городе нет. Прикроют – куда деваться?

Еще – вросшая в пол тяжелая деревянная стойка, выдержавшая напор множества байкеров, энергично молотивших по ней кружками, кулаками и собранной по карманам мелочью.

Кей приметил пучеглазого блондинчика, на открытии сезона стукнувшего Свистунам о присутствии Бешеных на Смотровой. Тогда его не тронули, потому что отвлеклись, охотясь на мотоворов. Блондинчик занят любимым делом. Он страстно, даже болезненно, хочет, чтобы на него обратили внимание. Он вбегает в бар с озабоченным видом, словно занят выполнением ответственного задания и сует всем подряд сложенную лодочкой ладошку.

На него никак не реагируют и здороваются больше автоматически, чем с охотой. Блондинчик не теряется и начинает приставать ко всем новым в баре лицам со стереотипной фразой: «Нам всем пиво, быстро!» – в надежде испугать новичков и получить вожделенное пойло. Его не замечают. Он очень переживает, потому что хочет произвести впечатление на приведенную с собой потрепанную девицу. У него никогда нет денег, он жмется в углу и дрожащими пальцами теребит выпрошенную сигаретку.

«Не надавать ли ему по морде?» – неторопливо размышляет Кей, разглядывая пучеглазого сквозь пелену «Дикого хлеба». Блондинчика не жаль, но Кею лень вставать. Кому-то сегодня крупно повезло.

Подумав, он заказал «Бензин с кровью». Кею моментально принесли стопку желтой текилы, стаканчик клюквенного сока, соль на блюдечке и пластмассовую трубочку. Набрав трубочкой сок, поднес ее к стопке и выпустил в текилу несколько капель алой жидкости. Окунул кончик трубки в соль, аккуратно обхватил губами и втянул в себя текилу с соком, стараясь успеть, пока соль не растаяла во рту. По голове как будто ударили подушкой. Просто так, из баловства. Кем откинулся на спинку стула. Блаженство…

Разговоры в толпе те же, что и год назад.

– Ты чо? Меня не признал, кзёл?

– Не-а…

– Тада пшливым?

– В ы м!

Они топчутся на месте, допивая пиво, и выходят. Кей отворачивается, ловит обрывок фразы Капеллана:

– …вещи, которые происходят вне зависимости от нашего настроения. Например, весной зеленеет листва. И нет необходимости доказывать всю осень и зиму, что весной листва будет зеленеть. Это и так ясно.

Значит, и у Бешеных за столом прежний репертуар.

– …Вся езда, как один большой половой акт! – голос Морга распознаваем даже в таком шуме. – Сначала подготовка, выкатываешься из гаража, заводишься, разогреваешься, поудобнее располагаешься, выбирая позу. Далее – стремительный рывок истомленного тела, перемежающийся с замедленным, волнующим движением, которое только распаляет. Затем – продолжительный оргазм от скорости и ветра в морду.

Барон отвлекся от беседы и поманил к себе пальцем снующего поблизости паренька.

– Где Элька? Не знаешь? А что ты вообще знаешь?

Паренек жалобно заголосил:

– Ну что ты так со мной говоришь? Я все-таки ее муж, а ты…

Радости Барона нет предела:

– Неужели? Ты хочешь сказать, что у нас с тобой членский билет в один клуб? Тогда должен тебя разочаровать: она мне сказала, что мое членство дольше! Или она сказала «длиннее»? Я не помню. А твое членство настолько мало, что уместится в чехле для зипы! И если тебе хочется считать меня родственником, то я для тебя старший родственник и ты меня должен слушать. Мое слово для тебя – закон! Будешь меня слушать?

– Буду.

– Тогда вот тебе сразу два слова: «Пшел вон!» Злой обхватил изрядно поддатого Вторника и хрипло наставлял:

– Ты знаешь, что всем порядочным бабам нужно?

Вторник напряженно задумался и отчаянно замотал головой, признаваясь, что не знает, сдается и просит просветить. Злой изрекает:

– Муж – для денег, книжка – для чувств и байкер – чтобы трахаться.

…Отъезжая от бара, Кей, улыбаясь, смотрел, как Вторник, изрядно хвативший для храбрости перед завтрашним испытанием, повис на шее Трибунала, лез к вожаку с пьяными поцелуями и уговаривал как-нибудь покататься вместе в дивных местах около Ботанического сада.

Нора – удивительное место. Рулишь по аллее в самом неприметном углу Измайловского парка, сворачиваешь в узкую щель между кустами и внезапно проваливаешься в темноту. Над головой нависли ветви буйно разросшихся рябин, орешника, ольхи и осин. Здесь охотничьи засады несметного количества пауков. Проедешь вечером, раздвигая ветви и отдирая с лица паутину, а утром, на обратном пути, занимаешься тем же удивляясь трудолюбию паучьей братии.

Еще несколько метров, еще пара ветвей отведена в сторону, и байк выкатывается на крохотную полянку перед уходящим в лесную темноту зданием, с каменным основанием и деревянными стенами. Дом сливается с лесом, и его невозможно заметить ни с многочисленных Измайловских аллей, ни с патрульного вертолета, регулярно, в соответствии с графиком, распугивающего длиннохвостых сорок, свивших гнезда в уютном лесу.

Граждане гуляют в нескольких сотнях метров от Норы и не подозревают о ее существовании. Много лет подряд сюда свозили отслужившие свое лопаты, метлы, невысокие чугунные изгороди и неуклюжие садовые скамьи, те самые, с литыми металлическими боковинами и белыми сиденьями деревянных брусков.

Кое-что из этого добра сохранилось, но все остальное постепенно исчезло. Так же, как исчезло и само здание с новых карт парка, когда кое-кто из администрации пошел навстречу просьбе одного из Бешеных, вычеркнув постройку из списка существующих. Посторонние сюда забредают редко, опасаясь немых собак.

Именно так, немых. Собак, которые не лаяли и не рычали, набрасываясь на пришельцев и изгоняя со своей территории. Собаколовы, отряженные на поиски немых псов, возвращались ни с чем, потому что вместо ловли занимались тушением своих машин, странным образом загоравшихся, стоило им углубиться в заросли. Все вместе Бешеные не часто собирались в Норе, но раз в неделю каждый туда наведывался. Не считая дней, которые Трибунал называл «входными». По «входным» в Нору забивались все, места хватало. Неказистый, но крепкий и теплый дом организован на славу. Приехавшего встречали собаки, молча обнюхивавшие посетителя и сопровождавшие его до самых ворот.

Миновав ворота, Бешеный попадал на небольшой двор и въезжал под навес, а оттуда – в большой гараж.

Летом байки стояли под навесом, зимой многие держали их в гараже, занимаясь ремонтом и доводкой. Из гаража проходили в дверь, ведущую в просторный зал и еще несколько комнат поменьше, где отсиживались, зализывали раны, принимали в Стаю.

Днем, в дальнем углу, бывало, храпел Барон, во сне изредка вздрагивая необъятным телом. Капеллан, Вторник и Танк любили устроиться за столом и тихо беседовать, отвлекаясь только для того, чтобы сходить к большому холодильнику за пивом. Трибунал, Морг и Аларих мелькали за влажной от разгоряченного дыхания стеклянной стенкой, поднимая штангу и гири. Трибунал имел право на отдельную комнату, но правом этим пользовался редко.

Была еще «медичка». Так Стая прозвала крохотную комнатенку с железным столом и стеклянным шкафом, выставившим на обозрение большую коллекцию антитравматических средств. В углу стояли свернутые носилки, шины для переломов, штатив с капельницей и пара костылей. Без дела сюда никто не заглядывал, это считалось плохой приметой.

Трибунал назначил общий сбор. Сегодня Вторник проходит последнее испытание перед тем, как его примут в Стаю, и он останется в ней навсегда.

Кей ехал от Кайры, взгромоздив на багажник большую картонную коробку, в которой находилась клетка со стенками из мелкоячеистой металлической сетки. В клетке, за спиной Кея, всю дорогу не прекращалась противная возня, и нельзя сказать, чтобы ему это нравилось. Через толстую кожу косухи, картон и решетку он ощущал мерзкий холод, исходивший от трех десятков здоровенных гадюк.

Кайра постаралась на совесть и отобрала самых упитанных и внешне свирепых существ. Правда, тайком от Кея она их хорошенько накормила, чтобы они не бросались демонстрировать буйный нрав немедленно, как покинут клетку. Да и молодой человек Вторник ей симпатичен.

Все Бешеные через это прошли. Надо это или нет, не им судить. Так решил Трибунал, заявив, что, прежде чем командовать, надо научиться ходить в строю.

Во всем ритуале Кея более всего смущал финальный этап, когда он должен вернуть змеюк Кайре и сдать поштучно. Сегодня, лежа с Кеем на диванчике в подвале, она заявила, что с удовольствием примет лишних гадов, но пропажи не простит.

Стая молча наблюдала, как Вторник скидывает одежду и в одних плавках направляется в соседнюю комнату. Комната пуста, лишь на высоте человеческого роста имеется перекладина. Если станет совсем плохо, испытуемый может подтянуться и подать оттуда голос, покорно ожидая, пока расползшихся по полу змей соберут, а его самого с треском вышибут за дверь.

На памяти Кея такого не происходило. Три часа в компании со змеями проходили мирно. Правда, Барон сумел отличиться и одну зазевавшуюся гадину раздавил-таки своей тушей, случайно или по злобе, неизвестно. Кею пришлось прожить у Кайры три дня, вымаливая прощение за погубленный элитный экземпляр Vipera berus, гадюки обыкновенной. Girls with Balls, переживая за подругу, припомнили это Барону, однажды спустив обе шины на его байке.

Вторник захлопнул дверь, и Злой запер ее на ключ. Сомнительно, чтобы змеи умели поворачивать дверную ручку, но чего в жизни не бывает…

Кей поднял фанерку, закрывавшую небольшую круглую отдушину около плинтуса, ведущую в комнату ко Вторнику. Нагнулся к коробке. Извлек из нее клетку с клубком серо-буро-черных чешуйчатых тел и пододвинул к отверстию в стене. Открыл заслонку на клетке и предоставил змеям возможность погулять.

«Интересно, как он т а м», – на исходе второго часа подумал Кей, проигрывая Освальду-старшему четвертую подряд партию в нарды. Откуда-то с улицы послышался требовательный голос Трибунала. Освальд вскочил, едва не опрокинув доску, и помчался на зов вожака. Кей остался один. Закурил, прислушался… Из комнаты не доносилось ни звука, лишь изредка раздавался звонкий шлепок, когда гадина понимала, что высоко по стене не забраться, придется плюхнуться на пол, да и ни к чему весь этот альпинизм.

Змея – неприятное на вид существо. Зрелище нескольких змей сразу способно испортить настроение самому смелому из людей. Вторник особо не отличался от прочих Бешеных. Его тошнило от мысли, что придется проторчать в компании тридцати скользких тварей еще неизвестно сколько времени. Он сидел, плотно прислонившись спиной к стенке, и наблюдал за тем, как змеи, словно на спор, устроили чемпионат по переползанию с препятствиями, избрав ноги Вторника в качестве барьеров. Попробовал было закрыть глаза, но едва не захлебнулся в волне коричневого страха, прилившей к голове.

В комнате потемнело. Кей подошел к окну. Низко, над самыми деревьями, набрякли тучи, темные и морщинистые, как мешки под глазами алкоголика. Будет сильный дождь. Кей усмехнулся, наблюдая, как по двору носятся те из Бешеных, кто не догадался загнать байк под навес. ХаДэ давно и с шиком устроился в самом сухом углу, куда его немедленно определил Кей, едва прикатив в Нору. О байке Вторника тоже позаботились. Кей смотрел, как братья Освальды, подчинившись распоряжению Трибунала, затаскивали Вторниковский аппарат в гараж-мастерскую. Зачем? Под навесом места достаточно…

Единственное окно комнаты, где коротал время Вторник в обществе гадюк, смотрело в парк. Если бы даже байкер захотел, то не заметил бы, как его байк пропал за воротами гаража, и, следовательно, не подивился бы этому странному обстоятельству. Взгляд Вторника неотступно следовал за самой агрессивной змеей, сжавшейся в боевую пружину прямо напротив него. В мыслях молодой байкер укатил далеко. Он пытался разгадать тайный смысл слов, вчера произнесенных Трибуналом: «Едущие со мною, да не предадут меня!»

Кей не стал дожидаться, пока на землю обрушится небесная влага. Выйдя из дома, он углубился в лесок. Обойдя Нору, перелез через забор и этим странным поступком вверг в недоумение собак, примчавшихся растерзать нарушителя, на поверку оказавшегося одним из кормильцев. Подойдя к стене дома, Кей взобрался на каменный цоколь…

Смысл слов Трибунала сильно беспокоил Вторника. Больше, чем все ползучие гады мира. Ему не хотелось думать, что он совершил ошибку, добровольно согласившись на трехчасовую отсидку в столь отвратительной компании. Темнело за окном, темнело в душе. Дыхание участилось, сердце лихорадочно колотилось в груди. Змеи почуяли неладное и подползли ближе. Совсем плохо стало, когда Вторник, заслышав слабый шорох, скосил глаза и увидел лезвие ножа, проникшее между рамой и подоконником. Блестящая металлическая полоска методично раскачивалась, пока рама не поддалась и окно распахнулось, впустив в душное помещение напряженный предгрозовой воздух.

Подтянувшись на руках, Кей устроился на подоконнике, свесив ноги внутрь комнаты. Гады не смогли бы его достать – слишком высоко, да и на ногах у Кея сапоги толстенной воловьей кожи. Кей воткнул нож в раму, взглянул на Вторника и произнес одно-единственное слово:

– Зачем?

В этом слове – все.

Нет нужды толковать о ноже, который Вторник дал Кею и позже стянул у него же из седельной сумки, когда Бешеные ездили к Злому. Этот же нож пронзил глаз Покера и добрался до проспиртованного мозга экс-байкера.

Его жена, в предсмертной агонии отмахиваясь вязальными спицами от душителя, проткнула и разорвала руку Вторнику, который волей-неволей вынужден был таскать перевязку.

Но главное – Кока-Лола. Утром Зодиак сообщил Кею о том, что выпытал в Лесу у истерзанных мужичков. Надеясь на чудо спасения, те не стали запираться. Да и чего ради им выгораживать владельца «мациклета», который купил им бутылку и пообещал еще пару, если те «накажут деваху».

– Что будет? – хрипло произнес Вторник. Змеи насторожились и подняли треугольники голов.

– Трибунал решит.

До Вторника дошел смысл вчерашней фразы Трибунала, звучавшей как приговор. Но перед ним не Зодиак, с которым говорить, что петь под водой. Кей – больше, чем просто байкер… Он умеет обдумывать собственные мысли. С ним можно попытаться договориться.

Ход мыслей Вторника Кей прочел в его глазах. Разочаровывать парня сразу не стал, хотя очень хотелось.

– Тебе мало того, что у тебя есть?

– А что у меня есть? – Вторник раздраженно отбросил от себя самую тихую змею, мирно пристроившуюся у него на щиколотке. – Ничего у меня нет… Вот почему. А будут деньги – я свою Стаю соберу!

В задумчивости Кей кивнул, словно соглашаясь. Вторник приободрился. Неужели есть надежда? Да и Трибунал не должен бросить того, кого сам привел. Иначе – позор перед Стаей! В действительности Кей кивнул, потому что подтвердились его подозрения. Парень оказался гнилым внутри. Пришлось признать, что Трибунал ошибся в человеке. Это – тяжелое признание. Некто использовал смесь хитрости и подлости, найдя щель в броне, которую Трибунал надел на себя много лет назад.

– Я не знаю, кто ОН, – Кей не поторапливал Вторника, тот сам решился заговорить о главном. – Мне звонили, приезжали разные люди… На белых машинах. У них такая Стая, что вам до них далеко!

Кей молчал, покачивая ногой и поглядывая на змей, словно пересчитывая мелькающие хвосты. Вторник сидел, не шевелясь, блестя потом и заметно подрагивая коленкой.

Помедлив, он решился на главное:

– Хочешь, я тебя с ними познакомлю? Ну, скажу, что ты с ними вроде как потолковать решил и вообще… Может, тогда тебя в покое оставят? А если я не помогу, то убьют тебя рано или поздно… Они все могут. У них много денег.

В предложении Вторника имелся определенный смысл. Однажды удача отвернется от Кея и он достанется трупным червям раньше, чем достигнет пенсионного возраста. Может, это и к лучшему, умереть относительно молодым? Надо подумать. Но без участия Вторника. Его уже нет.

– Я подумаю. – Слова Кея родили в душе Вторника бурю восторга. – Ты мне даже нравишься. Интересный такой… На все готов. Кстати, из хорошего к тебе отношения я привез не гадюк, а луговых ужей. Они не опасны. Только что откормленные.

Кей развернулся, задев сапогами раму, закрыл окно и спрыгнул на землю.

Через несколько минут он вернулся в дом, чтобы застать любопытнейшую картину: Капеллан на пару с Бароном едва удерживал вопящего от страха Вторника.

– Меня… ужалила. Вон, она!

Вторник ткнул пальцем в одну из змей, выглядывавших из-за двери.