Штурмовики над Карпатами

Романов Михаил Яковлевич
Штурмовики над Карпатами

      Романов Михаил Яковлевич
      Штурмовики над Карпатами
      Аннотация издательства: 129 успешных боевых вылетов на разведку и уничтожение живой силы и техники противника совершил за годы войны летчик-штурмовик Михаил Романов. Он всегда доставлял командованию ценные разведданные о противнике. В Проскуровско-Каменец-Подольской, Львовско-Сандомирской, Карпатской, Краковской, Моравско-Остравской и Пражской операциях участвовал командир эскадрильи 565-го Станиславского ордена Суворова III степени штурмового авиаполка Михаил Яковлевич Романов. За мужество и отвагу, проявленные в боях с противником, он был удостоен звания Героя Советского Союза, многих других наград, в том числе медали Чехословацкой республики "За храбрость".
      С о д е р ж а н и е
      Начало
      Боевое крещение
      Закалка мужества
      В небе Карпат
      Последние месяцы
      Начало
      Погожим октябрьским днем сорок третьего года группа молодых лейтенантов-летчиков прибыла в Москву для получения направления на фронт. За плечами у всех - Грозненское объединенное военное авиационное училище и... никакого боевого опыта. В штабе Военно-воздушных сил, видимо, приняли во внимание этот факт и направили всех молодых пилотов в 224-ю штурмовую авиадивизию.
      До села Троицкого, где находился штаб дивизии, добирались, что называется, на перекладных - сначала на электричке, потом на грузовой машине. В Троицком заночевали, а утром всю нашу команду распределили по трем полкам упомянутой дивизии и отправили на автомашинах на полевые аэродромы - места базирования штурмовых авиационных полков.
      Меня, Петю Абраменко и Ивана Белицкого направили в 565-й штурмовой авиационный полк (ШАП). Другие ребята, попали в братские 571-й и 996-й штурмовые полки.
      Прибыли мы к месту назначения 20 октября. Стоял 565-й ШАП в селе Добрынихе, живописно раскинувшемся на месте старого монастыря. Всех троих определили во 2-ю авиаэскадрилью, и сразу же, с самых первых дней, мы почувствовали, что попали в очень хороший, слаженный коллектив, способный выполнять сложные боевые задачи. Костяком его были обстрелянные в боях летчики-командиры, офицеры штаба и опытные, знающие свое дело офицеры, старшины и сержанты инженерно-технического состава.
      И вот сейчас, в эти не по-осеннему теплые дни, коллектив полка выполнял важную задачу - вводил в строй молодых летчиков, готовил их к предстоящим боевым действиям.
      ...Комэск-2 капитан А. А. Дахновский, высокий, крепко и ладно скроенный человек, чуть прищурясь, внимательно разглядывает нас:
      - Какую имеете военную летную подготовку?
      - Окончили Грозненское объединенное военное авиационное училище командиров звеньев, - хором отчеканила наша тройка.
      - А где учились раньше?
      - Ворошиловградская военная авиационная школа пилотов. Окончили в 1941 году, - ответили Абраменко и Белицкий.
      - А вы? - обратился комэск ко мне.
      - ЭВАШП, Энгельсскую.
      - Выпускались все из летных школ сержантами?
      - Так точно.
      - Командование решило назначить вас пока на должности летчиков-старших, - продолжил Дахновский, - так как опыта ведения боевых действий у вас пока нет. Возражения имеются?
      - Никак нет.
      Нет-то нет, но я почему-то вдруг подумал: "Чем объяснить, что должность называется летчик-старший? Не проще ли и логичнее - старший летчик?" Но вслух этот вопрос не задал. Капитан, словно угадав мою мысль, пояснил:
      - Летчик-старший - это ведущий пары самолетов, он является фактически заместителем командира авиазвена на земле и в воздухе. А почему эту должность так назвали? Командованию виднее.
      Лейтенант Абраменко был назначен в звено управления авиаэскадрильи, лейтенант Романов - в звено младшего лейтенанта И.Т. Ромашова, лейтенант Белицкий - в звено младшего лейтенанта Г.Т. Левина.
      Потекли напряженные учебные будни. Теоретические занятия, тренировочные полеты, вновь занятия и снова полеты. День за днем. Неделя за неделей. Сколько еще? Долго ли? Эти вопросы задавал себе каждый из нас, понимая, что все главные испытания еще впереди.
      Осень между тем была уже на изломе, отчетливо чувствовалось приближение зимы. Летчикам выдали зимнее армейское и летное обмундирование. К последнему относились: меховой комбинезон, шлемофон, унты, заячьи носки, краги и свитер. В такой экипировке нам были не страшны даже самые сильные морозы.
      Почти каждый день мы ходили на свой аэродром, который I находился в десяти минутах хода от нашей казармы. Стоянки самолетов располагались на опушке леса и были хорошо замаскированы. Новенькие штурмовики Ил-2, недавно полученные с авиационного завода, распределили между летчиками. Мне достался самолет с хвостовым номером "18". Его обслуживали авиамеханик старшина М.В. Смирнов, механик по авиавооружению старший сержант М.П. Жураков и воздушный стрелок сержант К.П. Краснопеев. Все вместе мы составляли боевой расчет "Ила", а я и Карп Краснопеев - его экипаж.
      Итак, штурмовик, штурмовая авиация. Ил-2. Самолет, который успел уже прекрасно зарекомендовать себя в сражениях с врагом, грозная боевая машина, наводящая панический страх на гитлеровцев. Недаром ведь фашисты прозвали его "летающим танком" и "черной смертью".
      Первым познакомил нас с самолетом инженер-майор С. Т. Маслов. Вот что мы узнали из его рассказа.
      Работа над созданием штурмовика началась еще во второй половине тридцатых годов. В 1936-1938 годах в конструкторском бюро H.H. Поликарпова были созданы опытные образцы воздушных истребителей танков. Однако подлинными штурмовиками они стать не смогли из-за отсутствия маневренности и скорости. Были и другие разработки в этой области, в частности, модификации истребителей. Скоростью они обладали достаточной, однако огневой мощи им явно недоставало.
      И все же советский штурмовик получил путевку в жизнь. Конструктору Сергею Владимировичу Ильюшину удалось выйти на оптимальный вариант сочетания важнейших характеристик штурмовика, и самолеты начали поступать на вооружение Красной Армии. А к 1943 году наша авиационная промышленность сумела приступить уже к серийному производству новых машин.
      "Черная смерть"... Да, фашистам было за что так называть Ил-2. Он мог поднимать и сбрасывать на врага с большой точностью от 400 до 600 килограммов авиабомб различного калибра и назначения: от двухкилограммовых противотанковых (ПТАБ) и 15-25-килограммовых осколочных до 100-килограммовых фугасных. Кроме того, штурмовик мог нести под плоскостями до восьми реактивных снарядов - эрэсов. Он был вооружен двумя 37- или 23-миллиметровыми автоматическими пушками и тремя скорострельными пулеметами; один из них охранял заднюю полусферу от нападения истребителей противника.
      Все жизненно важные центры самолета Ил-2 - мотор, бензо- и маслобаки были защищены прочной броней, которую не пробивали пули и осколки снарядов. Сконструирован штурмовик был очень компактно: размах крыльев имел 14,6 метра и длину фюзеляжа 11,6.
      Винт трехлопастной, металлический, с изменяемым шагом. Крепкие убирающиеся шасси.
      Красивая, как истребитель, машина с общим полетным весом до шести тонн легко поднималась в воздух одним мотором АМ-38ф, имевшим мощность 1750 лошадиных сил. Самолет хорошо слушался рулей управления и мог в горизонтальном полете развивать скорость до 400 километров в час.
      Гитлеровское люфтваффе на вооружении ничего подобного не имело.
      Работа по вводу в строй молодых пилотов велась, как говорится, полным ходом. Каждый день - занятия по боевой и политической подготовке или полеты, во время которых мы тренировались, шлифовали технику пилотирования, летали на полигон бомбить и стрелять из пушек и пулеметов. Отрабатывали полеты в одиночку, парами и звеньями.
      Первоначально для нас немалую трудность представляло освоение района базирования. Дело в том, что в Московской области обилие лесных массивов, просек и полей создает при взгляде с высоты довольно пеструю картину, затрудняющую ведение визуальной ориентировки. И хотя флаг-штурман полка капитан Морозов, штурманы авиаэскадрилий лейтенант Мокин, старшие лейтенанты Варников и Панченко очень много занимались с летчиками по изучению карты района базирования, все же отдельные случаи потери ориентировки в полете у нас были.
      Как-то заместитель командира полка по политчасти майор В.И. Рысаков очередное занятие целиком посвятил боевому пути 565-го штурмового авиационного полка.
      Историю свою, как мы узнали, полк ведет с сентября 1941 года - именно тогда он был сформирован. И сразу - в бой, времени на раскачку никому не давалось. С 5 по 18 октября 1941 года под командованием капитана В.С. Володина полк принимал участие в боевых действиях на Калининском фронте. Работая с аэродрома Дугино, летчики полка на самолетах Су-2 сделали 130 боевых вылетов на уничтожение живой силы и техники противника.
      С октября 1941 года по февраль 1942 года полк находился на полевом аэродроме в Куйбышевской области, где перевооружался - получал новую матчасть и переучивался летать на самолетах Ил-2.
      А затем снова фронт - Волховский, Западный, Калининский, опять Западный и вновь Калининский. 21 августа 1942 года полк понес тяжелую утрату. При выполнении боевого задания по уничтожению немецких самолетов на аэродроме Сеща, который прикрывался очень мощным огневым заслоном, погиб первый командир 565-го штурмового авиаполка майор В.С. Володин. После него около пяти месяцев полком командовал майор А.Д. Бабичев, а 22 февраля 1943 года командиром полка был назначен майор В.И. Сериков.
      За период с ноября 1942 года по сентябрь 1943 года полк совершил 375 боевых вылетов, Летчики, действуя с аэродромов Зубово, Красные Острова, Васильевское, Вязовая и Григорьевское, уничтожали с воздуха живую силу и технику противника, штурмовали вражеские аэродромы. Более восьмидесяти "юнкерсов", "хейнкелей" и "мессершмиттов" потерял тогда враг на аэродромах Сеща, Брянск, Олсуфьево. Участвовал полк и в Орловско-Брянской операции, вместе с другими авиасоединениями поддерживал наши наземные войска, облегчая им прорыв переднего края обороны немцев в районе Пановой, Отвержка, Глинной. Во второй половине августа 1943 года полк передал оставшуюся матчасть 566-му штурмовому авиаполку и с 16 сентября в составе 224-й штурмовой авиадивизии был переведен в резерв Ставки Верховного Главнокомандования с базированием на одном из аэродромов Московского военного округа.
      Дни же между тем шли за днями, как-то незаметно складывались в недели, месяцы, и нам уже начинало порой казаться, что этой размеренной, расписанной по часам и минутам жизни никогда не придет конец. Но он пришел - в какой-то мере неожиданно и внезапно для нас. В субботу 15 января 1944 года нас собрали по тревоге и объявили, что из штаба авиадивизии получен приказ: завтра вылетаем на фронт.
      Начались предотлетные хлопоты. Летчики клеили карты прокладывали маршрут предстоящего перелета. Авиаинженеры, авиатехники и авиамеханики проверяли моторы, заправляли самолеты горючим и смазочными материалами. Младшие авиаспециалисты подготавливали к погрузке в железнодорожный эшелон полковое имущество. Настроение у всех было приподнятое, и никто из нас, летчиков и воздушных стрелков, не хотел тогда думать о том, что впереди кровопролитные схватки с врагом, неминуемые потери, боль и горечь утрат. Мы радовались погожему зимнему дню, предстоящему перелету, радовались, что наконец-то пробил и наш час.
      К утру следующего дня к вылету все уже было готово. И вот - сигнал на взлет. Штурмовики, разбежавшись по укатанному снегу, звеньями - по четыре самолета - отрывались от земли, в воздухе формировались в эскадрильи и брали курс на юг. Шли через Серпухов и первую посадку совершили на луговом аэродроме в Туле. И здесь, как назло, "забарахлила" погода. Начавшийся туман надолго приковал боевые машины к аэродрому.
      В Туле нас всех разместили в большом зале клуба, находившегося в десяти минутах ходьбы от летного поля. Времени свободного было много, и мы бродили по улицам и переулкам города, знакомились с его достопримечательностями. По вечерам ходили в клуб на танцы.
      12 февраля погода улучшилась, туман рассеялся, проглянуло солнце, и на следующий день мы перелетели из Тулы в Орел, а 15 февраля - из Орла в Курск.
      Орел, город с давней и славной историей, оставил в нас горько-щемящее чувство утраты и боли. Разрушенные здания жилых домов, фабрик, заводов, кучи битого кирпича и мусора... Жестокие следы войны...
      Курск видели только с высоты бреющего полета. Аэродром, на который мы тогда сели, находился на значительном удалении от города. Здесь нас, по правде говоря, изрядно удивили немецкие землянки. Сооружены они были по типу городских квартир и изнутри сияли белизной побеленных стен и потолков, чистотой деревянных полов просторных комнат. Вырыты землянки были в склонах крутого оврага, находившегося у границ аэродрома, и надежно замаскированы деревьями и кустарником. Во всяком случае с воздуха их обнаружить было невозможно.
      Погода снова начала капризничать, и поэтому в Прилуки мы смогли перелететь только 22 февраля, а из Прилук в Киев, на аэродром Жуляны, лишь 9 марта.
      В Жулянах садились на бетонированную полосу и еще в воздухе обратили внимание на то, что аэродром был буквально забит самолетами самых различных систем: транспортными, связными, разведчиками, бомбардировщиками, штурмовиками, истребителями. Их было так много, что по бетонированным дорожкам рулить приходилось предельно осторожно, дабы не зацепить плоскостями стоявшие впритирку друг к другу самолеты. В Жулянах мы впервые увидели три американских бомбардировщика "Боинг-17" - огромные "Летающие крепости", которые приземлились на нашем аэродроме для дозаправки горючим.
      Вновь поднялись в воздух 12 марта и вскоре приземлились на фронтовом аэродроме Чижовка, который находился несколько севернее города Новоград-Волынского. Почти сразу же после нас на посадку зашла группа самолетов Ил-2 братского 996-го штурмового авиаполка. Один летчик неточно рассчитал направление посадки, уклонился во время пробега вправо и плоскостью своего самолета зацепил за пушку другого штурмовика, находившегося на стоянке. Пушка выстрелила бронебойным 37-миллиметровым снарядом который, пробив боковую броню садившегося "Ила"-попал в грудь летчику. Конечно, это был только несчастный случая, но так как он произошел на фронтовом аэродроме, то на нас, молодых пилотов, морально подействовал очень сильно, ещё раз напомнив о том, что мы прибыли на фронт, где за ошибку или оплошность часто приходится расплачиваться жизнью.
      В Чижовке мы узнали, что базирование всего 565-го полка первоначально планировалось на фронтовом аэродроме Бузова, где раньше и села часть наших штурмовиков. Однако в связи с весенней распутицей аэродром этот оказался непригодным для полетов, поэтому нас и посадили на запасной аэродром Чижовка, где грунт песчаный и грязи не было.
      Таким образом, перебазирование полка из Подмосковья на 1-й Украинский фронт завершилось.
      Боевое крещение
      Шел март сорок четвертого года. Наши войска в те дни вели ожесточенные бои южнее Шепетовки, продвигаясь в направлении Староконстантинова, Проскурова (Хмельницкого), Каменец-Подольска. Проводилась Проскуровско-Каменец-Подольская операция по окружению и уничтожению немецко-фашистских войск.
      Наши самолеты-штурмовики к началу операции опоздали и включились в нее уже в ходе боевых действий. Как я уже говорил, часть самолетов полка застряла из-за распутицы на аэродроме Бузова; вследствие этого у некоторых молодых пилотов (в том числе и у меня) взяли самолеты для опытных летчиков. Что ж, все естественно - в сложной обстановке "в бой идут одни "старики".
      Оказавшись "безлошадными", мы, разумеется, не летали. А летать, сражаться с врагом хотелось всем. Молодежь рвалась в бой.
      Через пять дней, 17 марта 1944 года, "безлошадники" получили приказ перебазироваться с аэродрома Чижовка на аэродром Судилков, расположенный восточнее Шепетовки.
      Войска же между тем подтягивались, ближе к фронту, чтобы нанести врагу новый удар. И мы, проведя на аэродроме Судилков два дня, 19 марта на грузовой автомашине вместе со штабным имуществом и старшим писарем Д.И. Ковалевой поехали через Шепетовку в город Староконстантинов.
      Походил этот город скорее всего на большое село и ничем достопримечательным не отличался. Разместили нас здесь поэскадрильно и для фронтовых условий вполне прилично. Жили мы в добротном кирпичном доме; каждое утро маленький автобус забирал нашу 2-ю эскадрилью и отвозил на аэродром. В город возвращались поздно вечером.
      КП нашего полка разместился на аэродроме в небольшом Деревянном домике. Там находились командир полка, его заместители и оперативная часть штаба, которую в то время возглавлял майор В.Г. Пушкарев.
      Летный состав размещался метрах в пятидесяти от КП, в землянках, где в ожидании боевого задания летчики и воздушные стрелки коротали время читали газеты и журналы, писали письма родным и близким, играли в шахматы и шашки, а то и просто спали на удобно сделанных нарах. Эти деревянные настилы - нары, покрытые иногда свежим сеном или соломой, летчики в шутку называли плацкартными местами. Ранним утром по приезде на аэродром летчики бежали из автобуса наперегонки в землянку, чтобы занять плацкартное место и добрать, как тогда говорили наши острословы, минуток шестьсот. Ну, а кто не успевал занять "плацкарту", тот обречен был топить "буржуйку" - печку, сделанную из железной бочки из-под керосина.
      Староконстантиновский аэродром стал для нас первой авиабазой, с которой начали производиться регулярные боевые вылеты полка. Именно с этого аэродрома большинство молодых летчиков совершили свои первые боевые вылеты на уничтожение живой силы и техники противника, получив в те мартовские дни сорок четвертого боевое крещение.
      В день мы делали по несколько вылетов, люди и машины работали, как говорится, на износ. На боевые задания в зависимости от погодных условий летали группами по восемь, шесть, четыре самолета, а иногда и парами.
      Погода же вновь принялась за старое. Неожиданно ударили заморозки, выпало много снега. Но это еще полбеды. Хуже было другое. Резко осложнились условия боевых вылетов, точнее - взлета наших штурмовиков с аэродрома. Дело в том, что протекающая через Староконстантинов небольшая речушка Случь сильно разлилась и затопила значительную часть летного поля. Начались заморозки, аэродром покрылся почти сплошной коркой льда толщиной до полутора сантиметров. "Илы" делали взлетный разбег прямо по ледяному крошеву, брызги воды летели во все стороны, куски льда со звоном ударялись о центроплан, фюзеляж и хвостовое оперение самолетов, оставляя порой глубокие царапины. А что было делать? Не прекратишь же из-за этого боевые вылеты!
      Четко, слаженно, без суеты и нервозности работал в те дни инженерно-технический состав полка. Многие авиатехники были многопрофильными специалистами и могли выполнять почти все работы на самолете Ил-2. К таким специалистам относился в первую очередь ветеран полка старшина Владимир Николаевич Казначеев, обслуживавший самолеты звена управления полка. Недаром про Казначеев а словами народной пословицы говорили, что он "швец, жнец, и на дуде игрец". Молодежи было чему поучиться у опытного старшины.
      Механики по авиавооружению М.П. Жураков, Н.А. Зверев, И.М. Старжинский и другие следили за обеспечением штурмовиков бомбовой нагрузкой, подвешивая под каждый самолет по 400-600 килограммов авиабомб разных калибров и по 4-8 реактивных снарядов, заряжали автоматические пушки и пулеметы. Механики по радио, механики спецслужб проверяли работу всех приборов и электрооборудования, настраивали передатчики и приемники на заданную волну.
      Руководили всей этой огромной работой авиационные инженеры полка инженер-майор С.Т. Маслов, инженер-капитан П.Д. Макогон, начальник связи полка майор П.М. Лифанов. В авиационных эскадрильях руководство техническим составом осуществляли старшие техники-лейтенанты В.И. Горский, П.Ф. Моисейчиков, A..А. Поляниченко, Л.В. Шевляков.
      Были у нас в полку и женщины. Надо ли говорить о том, какая колоссальная физическая нагрузка ложилась на их хрупкие плечи. Но девушки мастер по вооружению младший сержант А.М. Иванова, стрелки авиавооружения младшие сержанты М.А. Андреева, B.И. Устенко, А.Т. Аксенова, ефрейтор 3.С. Букреева и другие отлично справлялись со своими обязанностями, и никогда мы не слышали от них ни жалоб, ни сетований на свою нелегкую фронтовую жизнь.
      Самоотверженным трудом на земле люди подготавливали успех боевых действий полка в воздухе.
      Прекрасно в полку была налажена и партийно-политическая работа. Политинформации и собрания проводились регулярно применительно к фронтовым условиям - или на командном пункте, или в штабной землянке, или просто на открытом воздухе. Проводили их обычно заместитель командира полка по политчасти майор В.И. Рысаков, и парторг полка майор М.Л. Кукельштейн. Приезжали к нам и работники политотдела 224-й штурмовой авиадивизии.
      Командир полка подполковник В.И. Сериков и его заместители регулярно проводили разборы полетов на разведку и штурмовку живой силы и техники врага.
      26 марта я совершил свой первый боевой вылет. Мой командир авиазвена лейтенант И.Т. Ромашов водил меня в паре на цели, расположенные южнее и юго-западнее Проскурова.
      Облачность была низкая, поэтому штурмовики в эти дни действовали как свободные охотники - парами. Несмотря на слабую горизонтальную видимость, Ромашов мастерски вел меня вдоль дорог по территории противника. Атаки его были мощны и эффективны. Огненные стрелы эрэсов и пунктирные трассы 37-миллиметровых бронебойных снарядов прошивали броню гитлеровских танков, бомбы ложились точно в цель, пулеметы косили вражескую пехоту. Я, как и полагалось, держался сзади и несколько правее от своего ведущего.
      Вот Ромашов пикирует на танк, трасса снарядов проходит с небольшим недолетом. Он подправляет немного самолет, еще одна очередь - и танк окутывается черным клубом дыма. Я пикирую за Ромашовым с интервалом в несколько секунд, стреляю в грузовик с пушкой на прицепе и ... не попадаю. Чертовски досадно!
      27 марта мы с Ромашовым летали в паре на разведку войск противника в районе шоссейной дороги Ярмолинцы - Городок, что проходила в 30-40 километрах юго-западнее Проскурова. Несмотря на низкую облачность и плохую горизонтальную видимость, я цепко держался за хвост своего ведущего и не потерял его, но бомбежкой и стрельбой опять остался недоволен.
      Начиная с 28 марта погода улучшилась, и создались благоприятные условия для массированного применения авиации в районе Дунаевцев небольшого городка, километрах в шестидесяти от Проскурова. К этому времени Дунаевцы волею обстоятельств оказались как бы центром окруженной территории противника, зажатого в железном кольце наших войск.
      Враг, огрызаясь, как затравленный зверь, стянул сюда все свои силы. Было ясно, что он предпримет отчаянную попытку вырваться из котла.
      Это учитывало и наше командование. Врага уничтожали с воздуха. В район Дунаевцев были направлены основные силы авиации 2-й воздушной армии, в том числе и наша 224-я штурмовая авиационная дивизия.
      Налеты на гитлеровцев совершались группами по 8-12 самолетов. Участвовали в те дни в боевых действиях и мы - летчики 565-го штурмового авиаполка. Я летал в район Дунаевцев дважды.
      Второй вылет мы совершили в составе 12 самолетов 29 марта. Погода на этот раз нам благоприятствовала - солнце, на небе ни облачка. В район цели вышли точно в назначенное время.
      Я смотрю вниз. Дорога забита войсками противника. Такого огромного скопления вражеской техники мне еще видеть не приходилось. Танки, самоходные орудия, автомашины с пушками на прицепе, мотоциклы - все это стояло на шоссе и вдоль него в три-четыре ряда и прикрывалось мощным огневым заслоном зенитной артиллерии.
      Высота 1100 метров. Идем со снижением. Успеваю заметить наш Ил-2, лежащий на "животе" примерно в километре от северной развилки шоссейных дорог. Скорее всего, это самолет командира 571-го штурмового авиационного полка подполковника Макарова, который был сбит в этом районе накануне. Зенитки противника неистовствуют. Небо расцвечивается сотнями ярко-оранжевых вспышек. Волнение достигает предела. Стучит кровь в висках. Мысль одна: только бы выдержать этот кошмар, удержаться в боевом строю группы.
      Но вот заканчиваются томительные секунды нашего беспомощного "висячего" положения, и группа "илов" во главе с ведущим капитаном Дахновским пошла, пикируя, в атаку...
      Горят машины, танки, орудия... Над дорогой ползет густой дым. Фашисты в ядовито-зеленых шинелях, хорошо заметных на фоне снежной пороши, словно испуганные тараканы, разбегаются в стороны от шоссе...
      В те дни летчики 224-й авиадивизии делали по два-три боевых вылета в день - враг по-прежнему не хотел складывать оружия, яростно огрызался и искал возможность вырваться из окружения.
      Следующие мои боевые вылеты были более результативными, однако полного удовлетворения не принесли.
      "В чем же дело? Почему мажу?" Эти вопросы я задавал себе бесчисленное множество раз и, увы не находил на них ответа. Действительно, в летном' училище, на полигонах и позже, в Добрынихе, я бомбил и стрелял метко, почти всегда попадал в учебную цель. За выполнение упражнений по применению боевой техники получал хорошие и отличные оценки, а здесь, на фронте, все мимо да мимо. Как будто подменили меня.
      Ромашов, конечно, видел мое состояние и тепло, по-братски успокаивал:
      - Ты, Романов, не огорчайся. У меня на первых порах тоже коряво получалось. На поле боя главное - спокойствие и выдержка. Тренируй силу воли, а все остальное придет само собой.
      Командир был прав. Тяжелее всего во время первых боевых вылетов оказалось подавить в себе чувство страха. Мне, например, мерещилось, что каждый снаряд, выпущенный из зениток противника, летит именно в меня и должен попасть именно под мое сиденье. Поэтому первое время я над полем боя чувствовал себя неуверенно, делал много лишних движений, нервничал, суетился. Так продолжалось до пятого вылета. Этот пятый вылет, что называется, вылечил меня, исцелил от гнетущего чувства страха, неуверенности, заставил поверить в собственные силы.
      А дело было так. Ранним утром 30 марта я приехал на аэродром, занял в землянке "плацкарту" и крепко заснул. Разбудила меня команда дежурного по КП:
      - Летчиков второй авиаэскадрильи вызывает командир полка! Подполковник Сериков, как обычно, коротко объявил нам боевой приказ:
      Танковые части противника, стремясь выйти из окружения, ведут наступление на позиции наших наземных войск северо-восточнее города Каменец-Подольска. Командир дивизии полковник Котельников приказал нанести по этим танкам бомбоштурмовой удар. Первую группу в шесть самолетов поведет лейтенант Мокин в составе летчиков: Огурцова, Ромашова, Курганова, Романова и Гутова.
      Взлет! Штурмовики тяжело начали разбег. Я должен был идти ведущим последней пары, но мой ведомый младший лейтенант Федя Гутов не сумел взлететь с аэродрома - брызги грязи буквально залепили фонарь его машины, и я оказался замыкающим группы. "Топаем" по курсу впятером... Минут через двадцать пять среди леса заблестела на солнце извилистая гладь Днестра. Под нами большой город со старой крепостью. Каменец-Подольск? Но разобраться я не успел - заработали зенитные артбатареи противника. Заградительный огонь был настолько плотным, разрывов снарядов было так много, что, казалось, нам не пройти, всех перебьют... Но наш ведущий был пилот не робкого десятка. Он решительно с левого разворота заходит на цель, четыре "ила" повторяют его маневр. Интенсивность зенитного огня не ослабевает, но пока все было благополучно. Хорошо видно, как внизу, по черному полю, ползут в боевом порядке бронированные коробки - немецкие танки. Мы пикируем на них, одновременно ведя прицельный огонь эрэсами и из пушек. Вот загорелся один, другой, третий танк... Наши начали работать ПТАБами. Добавил масла в огонь и я.
      Но... Вывожу штурмовик из пикирования и неожиданно вижу, что параллельно оси самолета проносится трассирующая очередь. "Мессер"?! Он! Мой стрелок Карп Краснопеев взволнованно докладывает по СПУ, что сзади нас атакует истребитель "Мессер-шмитт-109". Кто выиграет воздушную дуэль?! Кому повезет?! Застучал крупнокалиберный пулемет стрелка. "Мессер" задымил и, будто споткнувшись о невидимое препятствие, пошел вниз, к земле.
      Но досталось и нам. Штурмовик начало сильно трясти - снарядом отбило кусок лопасти винта, в центроплане зияли дыры. К тому же оказалась сорвана часть обшивки крыла, повреждены киль и система, обеспечивающая автоматический выпуск шасси перед посадкой. Естественно, разобрался во всех этих повреждениях я не сразу. Да и не до того было. Требовалось другое быстро среагировать, принять правильное решение. Самолет мой, сильно поврежденный, потерял скорость и маневренность, поэтому я сразу отстал от своей группы. А нужно было в течение примерно шести минут лететь над территорией окруженного противника, то есть при вероятном обстреле зенитной артиллерией и возможности повторного нападения немецких истребителей.
      И вот тут-то мне пригодились знания, которые я получил в военном училище. Помогли также советы летчиков-ветеранов. Облака! Они часто выручают на фронте. Беру ручку управления на себя, набираю высоту. Через 1-2 минуты самолет входит в густую пелену облаков. Лечу на северо-восток с курсом примерно 15 градусов. Спустя некоторое время снизился и понял, что нахожусь над своей территорией. Внизу - большой город. Убедившись, что это Проскуров, беру курс на Староконстантинов и примерно через 10-12 минут уже подлетаю к своему аэродрому.
      Самолет был сильно поврежден и плохо слушался рулей управления. Напрягая последние силы, выпускаю шасси аварийной лебедкой. С выключенным мотором - во избежание случайного пожара - захожу на посадку. Выравниваю. Самолет задевает землю гранями реборд, на которые надевается резина, и вновь идет вверх, второй раз касается земли уже жестче и вновь "козлит". Потом плюхается еще раз, глубоко пропахивает мокрую землю и останавливается. Вижу, бегут к самолету все летчики и техники полка. Подходит капитан Дахновский, обнимает... Говорит:
      - А тебя уже похоронили. Летчики доложили, что твой Ил-2 был сбит над целью истребителем противника. Ну, молодец, что прилетел. Как они тебя отделали! Значит, долго будешь жить.