Отца один у Матери остался
      И плотничьим поддерживал трудом
      Марию отрок Иисус.
      Прокула
      Потомок
      Царей, но темный, незаметный плотник,
      Как властвовать Он может над умами?
      Иоанна
      В сердцах читает Он; все наши тайны
      Открыты перед Ним. Он наделен
      Великой чудодейственною силой.
      Прокула
      Я от тебя слыхала, Иоанна,
      О чудесах Его; но чудесами
      Меня не убедишь. И в Риме также
      Мы о чудесных слышим исцеленьях
      При храмах Эскулапа иль Изиды.
      Мне доводы нужны сильнее этих,
      Чтобы уверовать могла я смело
      В Его божественность. Но продолжай
      Ты имя Матери Его сейчас
      Упоминала предо мной. Знакома ль
      Ты с Нею и давно ли, Иоанна?
      Иоанна
      Да, Прокула, Ее давно я знаю
      И счастлива, что жребий выпал мне
      С ней сблизиться. Нет Женщины прекрасней.
      Как в пору вешнюю, когда природа
      Как бы торопится явить зараз
      Всю полноту своих очарований,
      Когда теплом повеет благовонным,
      И запестреют первые цветы,
      И соловьи по рощам зарокочут,
      Так в образе Марии слил Творец
      Все добродетели и совершенства:
      В Ней чистота безоблачного утра
      И сумерек вечерних тишина,
      И ясность нежная луны сиянья,
      И непорочность лилий полевых,
      И горлицы незлобивость и кротость.
      Не даром с белой лилией в руке
      К ней прилетал крылатый небожитель
      Пред тем, как стала Матерью Она,
      И возвестил рожденье Иисуса.
      [С тех пор нередко жены Назарета
      Видали, - да и мне самой не раз
      Случалось замечать, встречаясь с Нею,
      К колодцу ли с кувшином на плече
      Идет Она с горы походкой легкой,
      Иль пряжей занята в своем саду,
      Или в часы заката на крылечке
      С соседками беседу заведет,
      Ее лицо вдруг озарится светом,
      Забудет все кругом Она, к кому-то
      Невидимому нами устремит
      Прекрасный взор, и губы что-то шепчут:
      То с ангелами говорит Она.
      Прокула
      С сердечным трепетом и умиленьем
      Я повесть слушаю твою; она
      Загадкою таинственных явлений
      И тихой прелестью в душе моей
      Затронула неведомые струны:
      Хоть чудеса холодный ум смущают,
      Но смеем ли мы гордо отрицать
      Общенье мира, видимого нами,
      С невидимою областью небес?
      Иоанна
      Незримое глазам порочным нашим
      Доступно неземным очам Марии.]
      Прокула
      Не знаешь, право, кто из них счастливей:
      Мария ли, дав жизнь такому Сыну,
      Иль Иисус, любя такую Мать.
      [Поведай мне еще о Нем.
      Иоанна
      Уж в детстве
      Он, говорят, стал чудеса творить:
      С ребятами, бывало, птичек лепит
      Из глины; у других они, понятно,
      И остаются глиной; у Него ж,
      Оживши, встрепенутся в малых ручках,
      Вспорхнут и с песнью к небу улетят.
      Поздней, - уж статным юношей, - однажды
      Над чем-то Он работал в мастерской,
      Строгал, и стружки в кольца завивались
      И падали, на солнце золотясь.
      Проходит мимо нищая вдовица
      И просит подаянья. Юный плотник
      Стал шарить по углам, просил хоть сикля
      У Матери, за пряжею сидевшей,
      Но в доме ни лепты не оказалось.
      Тогда с улыбкой стружку подал Он
      Вдовице; и мгновенно превратилась
      Та стружка в золото в руках у нищей.]
      Прокула
      Но главное хочу я знать: чему же
      Он учит?
      Иоанна
      К покаянью Он зовет;
      Любить врагов Он нам повелевает
      И ближнего, как самого себя.
      Платить добром, благотворить Он учит
      Тем, кто клянут и ненавидят нас.
      Блаженство обещает Он и Царство
      Небесное всем, изгнанным за правду,
      И алчущим, и жаждущим ее,
      И чистым сердцем, кротким, миротворцам
      И милостивым всем, и нищим духом.
      Он утешенье плачущим сулит.
      Он говорит всем тем, кого поносят
      И всячески злословят на Него:
      "Возрадуйтесь, возвеселитесь, ибо
      Награда ваша в небе велика.
      Да светит свет ваш пред людьми, да видны
      Им будут ваши добрые дела,
      Да вознесут они и да прославят
      Предвечного Отца на небесах".
      Прокула
      Твоим речам я внемлю, Иоанна,
      И замирает сладостно душа;
      Они ласкают, трогают, волнуют,
      Мне слышится родное что-то в них,
      Как будто мне они уже звучали
      Когда-то, где-то, как забытый сон,
      Как песня матери над колыбелью... (Вдали из города, сперва совсем тихо, но постепенно все громче раздается
      пение учеников Иисусовых {*}. Уже стемнело.)
      {* Песнь учеников Иисусовых.
      О, Господи! Боже спасенья,
      К Тебе я взываю мольбой,
      И жаркие сердца моленья
      Всегда и везде пред Тобой;
      И днем, и в ночное молчанье
      Возносятся к небу они.
      О, Боже, в ответ на стенанье
      Ты ухо Твое преклони!
      Во зле находил я усладу,
      Душа истомилась моя,
      Я жизнью приблизился к аду.
      Страшит меня ярость Твоя.
      Во рву, в преисподней лежу я,
      И смертная сень надо мной,
      И, мучась во тьме и тоскуя,
      К Тебе я взываю мольбой.
      Ты ведаешь, как я страдаю:
      Готовы глаза изнемочь,
      Я руки к Тебе воздеваю,
      О, Боже, весь день и всю ночь.
      Услышь этот вопль и моленья,
      Я нищ, о, Господь, пред Тобой!
      О, Боже мой, Боже спасенья,
      К Тебе я взываю мольбой!}
      Явление одиннадцатое
      Прокула
      Но смерклось... Первая звезда зажглась
      На небе синем... С трапезой вечерней
      Ждет Понтий. Мне давно пора домой.
      Какие звуки издали несутся,
      В тиши касаясь слуха моего?
      Ты слышишь, в городе поют как будто?
      Да, там поют: я различаю ясно
      Мужские голоса.
      Иоанна
      То Иисус
      Из города в Вифанию идет.
      Там Лазарь, друг Его, с двумя сестрами
      Живет. Под их гостеприимным кровом
      Учителю всегда готов приют.
      И Мать Его, пришедшая на праздник,
      Теперь гостит у них и поджидает
      В доме Лазаря возлюбленного Сына.
      Да, это Он идет; я узнаю
      Слова псалма царя Давида в пеньи
      Двенадцати Его учеников.
      Прокула (невольникам).
      Спешите же, рабы! - О, если б только
      Еще хоть раз мне на Него взглянуть!
      (Прокулу и Иоанну уносят. Сцена некоторое время пуста.)
      Явление двенадцатое
      (Налево входит Вартимей. Пение из города громче.)
      Вартимей
      О, наконец! Тебя я вновь увижу!
      Пускай с небес на землю пала ночь,
      И мрак ее мне взоры застилает,
      Но Ты, Равви, - незаходящий свет!
      Слепым я был, но не глазами только:
      Была слепа издавна и душа.
      [Она во тьме томилась и страдала,
      Я позабыл и правду, и добро,
      И только смутное воспоминанье
      О непорочной детской чистоте,
      Как о давно вдали померкшем свете,
      Бессильно теплилось на дне души.]
      И вот, свершил Ты надо мною чудо,
      И за тобою следом я пошел.
      Я услыхал Твое святое слово
      И ужаснулся мрака своего.
      Приди, приди ж, Мессия, Сын Давидов!
      Ты, мне глаза телесные раскрывший,
      Раскрой теперь духовные мне очи
      И душу просвети, о, Раввуни!
      (Преклоняет колени, простирая руки к еще невидимому
      Иисусу.)
      (Песнь слышится уже громко за самым узким проходом в
      глубине и продолжается еще по падении занавеса.)
      Занавес медленно опускается.
      Кореиз 5 июня 1911
      ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
      У Пилата. Перистиль дворца Ирода Великого. Две стены, сходящиеся под прямым углом в глубине сцены. В правой стене две двери: первая, ближайшая к зрителю, на судейский помост (лифостротон или гаввафу), заперта до явления двадцатого; вторая дверь во внутренние покои Пилата. В левой стене, по середине, закрытая занавеской третья дверь, ведущая к выходу из дворца. Между дверьми в правой стене ниша с мраморной статуей. Отступя от стен и параллельно им идет колоннада из нескольких колонн, на которых утверждено перекрытие, образующее навес над проходом между стенами и колоннами; пол этого прохода выше уровня сцены на четыре мраморные ступени, ведущие к каждой из трех дверей. Проход слева ведет к Прокуле, а справа в другие покои. По середине мраморного мозаичного пола фонтан. Отверстие в потолке затянуто легкой тканью, сквозь которую сверху проходит свет Богатая обстановка: ложе, столы, кресла, скамьи, мраморы, бронза, вазы с цветами,
      курильницы, светильники, ковры, дорогие ткани. Предрассветный сумрак.
      Явление первое (Лия, одна, сидит на мраморной скамье и вытирает серебряный кувшин. Вбегает
      Александр, сильно встревоженный.)
      Александр
      О, ясный свет моих очей! О, Лия!
      Лия (пугливо озираясь).
      Потише, Александр! Остерегайся!
      Александр
      Нет никого! О, Лия дорогая!
      Всю ночь я глаз не мог сомкнуть в волненьи...
      Я и теперь еще дрожу за нашу
      Любовь... Недоброе грозит ей что-то!
      Лия
      Мой Александр! О, как страшат меня
      Твои слова! В чем дело? Что случилось?
      Александр
      Вчера, лишь я успел тебе признаться,
      И в роще Гефсиманской голоса
      Так напугали нас, ты обещала
      Свиданье мне в другом пустынном месте.
      Туда, я видел, поспешила ты.
      Я за тобой поодаль шел, чтоб вместе
      Не подглядели нас. И, вдруг, толпа
      Мне преградила путь. То были слуги
      Первосвященника. И их узнал
      При свете факелов. Не видно было,
      Кого вели они; но рассмотрел
      Я римских воинов. На меди шлемов
      И лат играли месяца лучи
      И пламень светочей. Шли эти люди,
      Кто с кольями, а кто с мечами... Лия,
      Зачем ты не сдержала обещанья
      Мне подарить хоть несколько мгновений
      В глуши. Иосафатовой долины?
      Зачем у моста чрез поток Кедронский,
      Под старым кипарисам у гробницы
      Меня не дождалась ты?
      Лия
      Там ждала я,
      Но шум толпы послышался за мной:
      Я испугалась и бежать пустилась.
      Зачем нам помешали! Ах, зачем
      Ты не нагнал меня, мой Александр!
      Александр
      Потише, Лия! В доме спят. Потише!
      Лия
      Не позабуду я вчерашней ночи!
      И лунный свет, и тень маслин ветвистых,
      Журчанье струй и жданное так долго
      Твое, мой милый, первое признанье,
      Все это сном мне кажется теперь!
      (Из третьей двери, не замечаемая ими, показывается Иоанна.)
      Но счастье, как всегда, не полно: если б
      Мы в нем могли Учителю открыться!
      О, дорогой Учитель! Он так добр,
      И милостив, и кроток, и приветлив!
      О, если бы за нас Он помолился
      И брачный наш союз благословил!
      Александр
      Но, Лия милая, ты позабыла,
      Что для рабов не существует брака.
      В неволе ты одна моя отрада!
      Вплоть до вчерашней ночи мы с тобой
      Почти не говорили. Только взором
      За каждым я твоим следил движеньем.
      Как благодарен я и этой ночи,
      И нежному весны благоуханью,
      И нашей встрече в одинокой роще
      Невольно вылилось мое признанье...
      Меня не оттолкнула ты, о, пальма
      Иерихона, роза Энгадди!
      Лия
      О, дорогой, о, милый мой! О, розан
      Сарона! Стройный кедр ливанский мой!
      Явление второе
      Иоанна (неслышно приблизившись, за их спиной).
      Привет мой вам, друзья!
      (Они в испуге вскакивают. Начинает светать.)
      Надеждам светлым
      Доверчиво душой вы отдались;
      Любовь, как солнце, взор вам ослепила
      И вас зовет в заманчивую даль...
      (Замечает кувшин и рассматривает.)
      Что за изящество! Как здесь сказалась
      Искусного художника работа!
      [Чеканить так способен лишь один
      Среброковач Димитрий из Ефеса
      Иль знаменитый Зенодор Арвернский].
      Хотя языческий, но все ж прекрасный
      Здесь миф изображен: Амур крылатый,
      Влюбленный юноша; а вот Психея
      Бессмертная душа, его подруга.
      Но я б сказала: Александр и Лия.
      Друзья мои! Невольно услыхала
      Я исповедь доверчивой любви.
      Я обладаю нежной вашей тайной.
      За то, что мной похищена она,
      Я заплачу вам помощью своею:
      У Прокулы я буду хлопотать,
      Чтоб вам Пилат свободу дал.
      Александр
      Господь
      Вознагради тебя!
      Лия
      О, госпожа!
      Всевышний Бог воздай тебе сторицей
      За милости твои!
      Иоанна
      Моя душа
      Скорбит за соплеменников несчастных,
      Которым рабство выпало в удел.
      И все сыны Израилевы стонут,
      Подавлены языческим ярмом;
      Но в доме у себя свободен каждый,
      А вы, друзья, и дома лишены!
      Александр
      Не по пусту, конечно, в этот дом
      К язычникам ты, госпожа, приходишь
      В столь ранний час. Заблещет скоро солнце;
      Уже над алтарем Господня храма
      Восходят к небу облаком густым
      Клубы курений сладких фимиама
      И жертвы утренней священный дым.
      Сейчас звенящей меди трубным звуком
      Левиты возвестят великий день,
      Когда опресноки, пасхальный агнец
      И травы горькие напомнят нам
      О годовщине бегства из Египта.
      Мы в этот день должны себя беречь
      От оскверненья. Как же в дом неверных
      Сегодня входишь ты?
      Иоанна
      Мы в Галилее
      Уже давно отстали от закона.
      У Ирода в его Тивериаде
      В довольстве мы и роскоши живем,
      Придерживаясь больше римских нравов,
      Чем Моисеева завета. [Только
      На праздник Пасхи в Иерусалим
      Четверовластник Ирод приезжает
      Израилеву Богу поклониться.]
      - За мной послала ваша госпожа...
      (Слева входит Прокула.)
      Явление третье
      Прокула
      Ты здесь уж, Иоанна! Как я рада,
      Что поспешила ты. Недобрый сон
      Меня измучил этой долгой ночью.
      Как будто в местности пустынной, дикой
      Я в сумерки бреду. И вот, вдали
      Мерцает свет. Гляжу - и Иисуса
      Знакомый дивный образ узнаю.
      И тихо, еле слышно издалека
      Доносится ко мне Его призыв:
      - "Иди за мной!" - Бегу я, что есть духу,
      [Но тернии и каменные глыбы
      Мне ранят ноги, преграждая путь;
      Я все ж бегу, не замечая боли.]
      Светлее, ярче образ, ближе, ближе,
      Совсем уж близко, вот Он, в двух шагах,
      [Я выбилась из сил, но настигаю...]
      Вдруг - пропасть предо мной; внизу, на дне,
      [Так глубоко, что взором не измерить,
      Во тьме кипит, бурлит, шипит и воет]
      Потока бурного водоворот,
      А с берега другого, издалека
      Зовет и манит светлый образ вновь.
      Сквозь шум стремнин опять я голос слышу:
      - "Иди за Мной!" - Мечусь в тревоге смертной
      Я, как безумная, по краю бездны.
      Вот ринулась... Лечу стремглав в пучину
      И - просыпаюсь...
      Лия
      Это вещий сон!
      Прокула
      И трижды мне он снился этой ночью.
      (Из третьей двери входит Иосиф, сильно взволнованный.)
      Явление четвертое
      Иосиф
      Послушай, Прокула, твоим желаньям
      Пришел я с вестью: в роще Гефсиманской
      Минувшей ночью схвачен Иисус.
      Прокула
      Предчувствие меня не обмануло!
      Иоанна
      О, если б я могла тебе не верить!
      - Учитель дорогой!
      Лия
      И не найдется
      В Израиле заступника Ему?
      Александр
      О, если б мне иметь Самсона силу!
      Так вот кого вела перед собой
      Толпа, что мне дорогу преградила!
      Лия
      Теперь понятно, от какой толпы
      Я ночью, испугавшись, убегала.
      (Солнце взошло. За сценой издали слышны доносящиеся
      из храма звуки труб левитов.)
      Иосиф
      Мужайтесь! - Слышите, трубят левиты.
      К бессмертному Творцу на небесах
      С молитвою прибегнем в час рассвета.
      Мы на земле беспомощны и жалки.
      Приклонит ухо к нам Он в день печали
      И заступленье с помощью пошлет.
      (Иоанна и Лия становятся на колени.)
      Иосиф
      Боже, всесильной рукою
      Столько творящий чудес,
      Ты засветил над землею
      Светлое солнце небес.
      Боже, не только нам в очи
      Солнечный свет Ты пролей,
      В сердце, где сумерки ночи,
      Так же да будет светлей!
      Иоанна
      Дай мне не быть малодушной,
      Дай мне смиренной душой
      Быть неизменно послушной
      Воле Твоей пресвятой.
      Дай мне в часы испытанья
      Мужества, силы в борьбе!
      Дай мне в минуту страданья
      Верной остаться Тебе!
      Лия
      Солнца лучом озаривший
      Смертные очи мои,
      Дай мне, людей возлюбивший,
      Непрестающей любви!
      В небе во след за ненастьем
      Солнцу велевший сиять,
      Сердца избранника счастьем
      Дай мне всю жизнь озарять.
      Александр (преклоняя колени).
      Первыми солнца лучами
      Ночи рассеявший тьму,
      Чистыми дай нам сердцами
      Имени петь Твоему.
      Труд повседневный, усердный,
      Нами творимый в любви
      Солнцем Твоим, Милосердный
      Господи, грей и живи!
      (Встают.)
      Прокула
      Утра ль заря золотая,
      Солнце ли юного дня,
      Тайна ль молитвы святая
      Чудно волнуют меня?
      Сердце полно умиленья...
      Что это? Слезы в глазах?
      - Слышны ль земные моленья
      Там в голубых небесах?
      Иосиф (Прокуле).
      Ужасное свершилось: Иисуса
      Судили в эту ночь в синедрионе,
      И к смертной казни Он приговорен.
      Прокула
      Не даром этот сон мне снился страшный!
      Иосиф
      Синедрион с восходом солнца снова
      Сегодня созван. Наш закон велит,
      Чтоб смертный приговор был через сутки
      Вновь обсужден. Но судьям невтерпеж
      Так долго ждать: они хотят сегодня ж,
      До наступленья праздника, добиться
      Над Иисусом казни. Нет сомненья,
      Что тот же постановят приговор.
      Прокула
      Еще поспорим мы с синедрионом!
      Над неповинностью великий Рим
      Не утверждает смертных приговоров.
      Но в сердце все ж волненье и тревога...
      (Из второй двери входит Пилат.)
      Явление пятое
      Пилат
      Я вижу, оскверненьем не страшит
      Вас дом язычника! Пред самой Пасхой
      Встречаю вас у Прокулы в гостях.
      Иосиф
      Нарушить заповедь одну мне должно,
      Чтоб высшую, другую соблюсти.
      Предвечный Бог любить повелевает
      Нам ближнего, как самого себя.
      И та любовь сюда меня приводит.
      Я госпожу пришел предупредить,
      Что, ослепленный завистью и злобой,
      Синедрион великий, к лютой казни
      Приговорив Невинного, к тебе
      Его на суд представит в это утро.
      Пилат
      Кто Он такой?
      Иосиф
      О нем не раз, наверно,
      Слыхал ты: Иисусом Он зовется.
      Прокула
      Конечно, Понтий, ты не утвердишь
      Их приговора. Может ли закон наш
      Невинного карать!
      (Из второй двери входит центурион.)
      Явление шестое
      Центурион
      Из Кесарии
      Явился вновь назначенный префект
      Когорты. Два трибуна легиона
      С ним вместе прибыли. Они недавно
      Из Рима присланы к нам в Иудею.
      Предстать хотят все трое пред тобою.
      Иосиф (Иоанне).
      Долг ближнего исполнен, Иоанна.
      Здесь делать больше нечего. Пойду.
      Иоанна
      Идем. Пора мне к мужу, в Маккавейский
      Дворец. Теперь не в пору наше здесь
      Присутствие. Простите!
      Прокула
      До свиданья!
      (Иосиф и Иоанна уходят в третью дверь. Александр и Лия
      за ними. Прокула уходит налево, к себе.)
      Явление седьмое
      Пилат
      Проси сюда префекта и трибунов.
      - Центурион, мой верный сослуживец,
      Не выношу я этих гордецов
      Сенаторов надменное сословье,
      Знать золотая, баловни судьбы!
      Им счастие дается без усилья.
      До них далеко всадникам, второму
      Сословью, нам, и потом и трудом
      Добившимся чинов, наград и званий!
      Ты знаешь, старый боевой товарищ,
      Как трудно пролагать себе дорогу!
      И помнишь время прошлое, когда
      Вступали в Риме, в юные мы годы,
      В блестящие ряды преторианцев.
      Центурион
      Начальник их, друг кесаря, Сеян,
      Всесильный временщик, тебя заметил...
      Пилат
      Он, как и я, из всадников. На мне
      Сказалося его благоволенье.
      Центурион
      [В трибуны он тебя провел...
      Пилат
      А позже
      В префекты был я им произведен
      В столице Сирии - Антиохии...]
      Центурион
      Тебя-то он заметил; ты нередко
      Сеяну попадался на глаза.
      Меня ж Фортуна только обходила...
      И вечно быть центурионом мне!
      (За сценой справа, сперва издали и тихо, и все громче шум
      приближающейся толпы.)
      Пилат
      Не унывай, служивый! Я Сеяна
      И за тебя успею упросить;
      Терпи и жди, и тоже выйдешь в люди...
      (Входит Прокула.)
      Явление восьмое
      Прокула (тревожно).
      Что там за шум?
      Пилат
      Узнай, центурион.
      (Центурион уходит во вторую дверь и впускает префекта
      и двух трибунов.)
      Явление девятое
      Пилат
      Приветствую вас, воины, с приездом!
      Давно ль из Рима вы?
      Префект
      Александрйский
      Большой корабль недели две назад
      Доставил нас в Египет из Путеол.
      Туда, как и оттуда, к нам Нептун
      Был милостив: лазурной пеленою
      Покоилось и нежилося море,
      Играя в вешнем золоте лучей.
      В корму Эол, надувши щеки, веял;
      Дней в двадцать плаванья до Кесарии...
      (Центурион возвращается.)
      Явление десятое
      Центурион
      Первосвященники и старшины
      Со всем синедрионом собралися
      Сейчас перед Преторией. Они
      Какого-то с собою Иисуса
      На суд твой привели. Войти сюда
      Нельзя уговорить их: оскверненьем
      Языческий им угрожает дом.
      Они тебя к ним выйти просят.
      Пилат
      Как бы
      Не оскверниться мне дыханьем скверным
      Нечистых уст еврейских!
      Прокула
      Сердце ноет,
      Душа болит! О, как меня волнует
      Суд, предстоящий Иисусу. - Понтий,
      Будь тверд на этот раз, я умоляю.
      Пилат
      Ужели в твердости моей сомненье
      Есть у кого-нибудь. - Я не пойму,
      Что так тебя волнует и тревожит!
      Ждет моего суда еврей какой-то:
      Когда невинен Он, Его на волю
      Я отпущу; а если смертной казни
      Достоин, - повелю казнить. Одним
      Презренным иудеем меньше будет...
      (Префекту и трибунам.)
      Вот жизнь моя в проклятом этом крае!
      Здесь, что ни день - докука и забота;
      Об отдыхе нельзя и помышлять.
      - Служебный долг зовет. - Вам поручаю
      Беседою развлечь мою супругу.
      (Уходит во вторую дверь направо. Центурион за ним.)
      Явление одиннадцатое
      Префект
      Благодарить богов должны бы гости
      Твои, что неудачу потерпел
      Старик Север Цецина: представлял он
      В сенате, чтоб прокураторам провинций
      Законом было впредь воспрещено
      Брать жен своих с собой. Когда б в сенате
      Прошел такой закон, не испытали б
      Мы ласки твоего гостеприимства.
      (Шум толпы за сценой справа.)
      Прокула (рассеянно, прислушиваясь к шуму).
      Да, в самом деле. Может быть... Конечно...
      2-й трибун
      Когда б всех прокураторов супруги
      Подобны были нашей госпоже,
      Прекрасной Прокуле, тогда Северу
      Сенат тревожить не было б нужды.
      Префект
      Север имел в виду жену Пизона,
      Наместника Сирийского, Планцину.
      (Шум стихает.)
      1-й
      Планцина и Пизон! Да не они ли
      Тринадцать лет назад в Антиохии
      Наследника Тивериева трона
      Германика коварно отравили?
      Префект
      Да, то они. Повсюду в те года
      Недобрые про них ходили слухи.
      1-й
      Планцина гордая была не прочь
      В дела правленья вмешиваться; было
      У ней пристрастье к войсковым ученьям.
      Подчас ее видали окруженной
      Толпою воинов простых; они
      Пред нею не стеснялись. Все водилась
      Она с центурионами.
      (Опять голоса за сценой справа.)
      Прокула (с напускной веселостью).
      Забавно!
      2-й
      Матроны любят узы порывать,
      Что женщине назначены природой...
      1-й
      Одни во всем вооруженьи в бой
      Вступают с гладиаторами в цирке...
      (Голоса смолкают.)
      2-й
      Другие - ночи напролет проводят
      На пиршествах, побившись об заклад
      С мужчинами, кто больше выпьет.
      1-й
      Знаю
      Я и таких, что в тяжбах и в других
      Делах судейских сведущи настолько,
      Что сами предъявляют иск.
      2-й
      А мало ль
      У нас любительниц стихов, что сами
      Стихи в количестве изрядном пишут...
      Префект
      О качестве не станем говорить.
      1-й
      Беда к таким любительницам в гости
      Попасть за стол: рта не дадут открыть,
      Без умолку, как взапуски, болтают
      О том, кто выше из больших поэтов:
      Гомер или Вергилий.
      2-й
      [Хуже нет,
      Как если в философские науки
      Ударится матрона.
      1-й
      Знал одну я,
      Что в роскоши по горло утопала,
      Но свитки строгих стоиков у ней
      Валялись между шелковых подушек.
      2-й
      Одна была весьма дурна собой,
      Притом в годах преклонных, и любила,
      Чтобы за трапезой иль одеваньем
      Читали ей "Республику" Платона...
      О нравственности ей и воздержаньи
      Читают вслух; тут подает рабыня
      Любовную записку. Это пишет
      Какой-нибудь юнец, все состоянье
      Свое продувший в кости и влюбленный
      Не столько в прелести матроны, сколько
      В ее сестерции. Чтец умолкает.
      Поспешно тут же пишется ответ,
      И снова, глядя в зеркало, внимает
      Почтенная матрона назиданьям
      "Республики" Платона.]
      1-й
      Я знавал
      Наклонную к учености старуху;
      У ней был нанятой в дырявой тоге
      Бедняга-стоик. В Остию, на виллу
      Под сень олив она переезжала,
      И стоик следовал за ней в обозе
      С цирюльником и поваром в последней
      Повозке, в грязь, под проливным дождем.
      Везти ему старуха поручила
      Любимую мальтийскую собачку.
      И вот, дорогой, в тоге у него
      Собачка преисправно ощенилась!
      Прокула
      Печальный, жалкий образ начертали
      Вы римской женщины! Ужели в ней
      Лишь низкие, постыдные, смешные
      Черты? Ведь не угасли ж навсегда
      В ней доблесть, мужество и добродетель?
      (Опять шум толпы.)
      Префект
      В наш век упадка нравов, алчной страсти
      К наживе, век поборов и мздоимства,
      Когда мы спину гнем низкопоклонно
      Пред силою, и тою же спиной
      Ворочаемся к слабым, к неимущим,
      Когда задачу жизни мы и цель
      В корысти только, только в деньгах видим,
      Откуда взяться доблести?
      (Шум за сценой усиливается. Слышно, что толпа уходит.
      Голоса постепенно удаляются и затихают.)
      Прокула (принужденно, рассеянно).
      Конечно. (В сторону.)
      Толпа уходит... (Префекту.) Может быть...
      Префект
      Прошло
      То время славное и не вернется,
      Когда бывало мужество и жен
      Уделом, и глубоко добродетель
      Таилась в благородной их душе.
      Наш век испорчен, люди измельчали,
      И к разрушенью клонится наш мир.
      (Входят Пилат и центурион.)
      Явление двенадцатое
      Пилат
      Уф! Легче целый день в бою кровавом
      Германцев отражать, чем полчаса
      С еврейскою толпою препираться.
      Прокула
      О, расскажи подробно, Понтий, все,
      Что было там за дверью. Я сгораю
      От нетерпенья.
      Пилат
      Выхожу я к ним.
      Смотрю, перед возвышенным помостом,
      Внизу на площади шумит народ;
      Первосвященник, книжники и члены
      Синедриона впереди. Ко мне
      По мраморным ступеням стража всходит
      И Узника ведет. И Он предстал
      Передо мной без обуви, одетый,
      Как нищий. Но в убогом этом виде
      Величествен казался Он, как некий
      Под рубищем скрывающийся царь.
      Он не похож на иудея; сходства
      В Нем нет ни с кем из остальных людей.
      С достоинством, спокойно, без движенья,
      Без тени робости или тревоги
      Он вдумчиво и прямо мне в глаза
      Смотрел. И этот строгий взор как будто
      Преследует меня... Я от него
      И до сих пор избавиться не в силах.
      Прокула
      Глаза Его! Возможно ль их забыть!
      Префект
      Я не видал Его, но все, что слышу
      Об этом Человеке, таково,
      Что скоро, кажется, души коснется
      Утраченная вера в Зевса, Феба
      Или Гермеса, сшедшего на землю
      Под скромным видом нищего еврея!
      Пилат
      На площади шумели все задорней;
      Со всех сторон злобнее все кричали,
      И все росла толпа. [Я крик расслышал: