Сергей Павлович Королев был избран членом-корреспондентом Академии артиллерийских наук. В процессе подготовки к первым пускам баллистических ракет по его предложению сформировали Совет главных конструкторов для коллективного решения проблем, связанных с созданием ракетной техники... В него вошли многие из тех специалистов, кто составлял в Германии Техническую комиссию. Валентин Петрович Глушко занялся разработкой ракетных двигателей, которым он посвятил всю свою жизнь. Николай Алексеевич Пилюгин – конструированием систем автоматического управления, Виктор Иванович Кузнецов – гироскопических приборов. Михаил Сергеевич Рязанский взялся за создание средств автоматики и радиотехники. На долю Владимира Павловича Бармина выпало строительство наземного пускового оборудования. Позднее, по мере усложнения разрабатываемых ракетных комплексов в совет вошли и многие другие главные конструкторы. Вошел в совет и Мстислав Всеволодович Келдыш – вице-президент Академии наук СССР.

«Между участниками кооперации,-вспоминал член-корреспондент АН СССР Б. Е. Черток, – царили честные деловые отношения, основанные прежде всего на порядочности. Чтобы согласовать сложный вопрос, достаточно было простого визита и даже телефонного звонка. И если человек дал слово, ему и в голову не приходило отрекаться от него. Когда возникали трудности, то не скрывали их, а искали способы преодолеть их сообща».

Несмотря на поддержку ЦК КПСС и Советского правительства, Совету главных конструкторов с трудом приходилось преодолевать межведомственные бюрократические преграды. С. П. Королеву постепенно удалось добиться правительственного решения, по которому постановления совета являлись обязательными для всех министерств и ведомств...

Успеху дела во многом способствовало и то, что в каждом КБ, возглавляемом одним из членов Совета главных конструкторов, имелся свой «штаб» – технический совет. Он формировался из талантливых творческих людей, увлеченных новой техникой, с лету подхватывавших замыслы своих шефов. Но, в свою очередь, они питали Главных и своими конкретными идеями[2]. Такой мозговой трест Королев создал и в своем ОКБ и очень гордился им. В него входили союзники-единомышленники Главного, энтузиасты нового дела, беспредельно ему преданные... В апналы истории ОКБ Королева навсегда вошли В. П. Мишин, Л. А. Воскресенский, М. К. Тихонравов, Б. В. Раушенбах, К. Д. Бушу ев, Б. Е. Черток, С. С. Крюков, С. О. Охапкин, П. В. Цыбин, Д. И. Козлов, В. П. Макеев, Е. В. Шабаров, М. Ф. Решетнов, В. С. Будник, большая группа производственников, и среди них – Р. А. Турков, В. М. Ключарев, В. Д. Вачнадзе и другие.

В эти годы в жизни Сергея Павловича Королева произошло одно очень знаменательное событие, окончилось его одиночество.

В мае 1947 года его женой стала Нина Ивановна Котенкова, работавшая в НИИ в бюро переводов. Ей тогда исполнилось двадцать шесть лет. Стройная, с пышными пепельными волосами, собранными в пучок, серыми искристыми озорными глазами, молодая женщина привлекала к себе внимание с первого взгляда.

Как-то руководитель бюро попросил Нину Ивановну зайти в КБ к Королеву.

– Помогите ему в переводе.

По дороге Нина Ивановна встретила знакомых сверстниц. На вопрос, куда она спешит, быстро ответила:

– К какому-то Королеву послали.

Девушки хихикнули и тут же смолкли. К ним подходил моложавый, коренастый черноголовый мужчина. Чуть замедлив шаг, взглянул на них и скрылся за дверью какого-то кабинета.

– Нина! Это же Королев. Строгий, говорят, ужас!

– Ну, девочки, пожалуй, сегодня мне лучше к нему не ходить.

На другой день утром Нина Ивановна пошла к Королеву. Но секретарша решительно сказала:

– Сергей Павлович занят.

– Я не тороплюсь, подожду.

Дверь в кабинет была неплотно закрыта, и Нина Ивановна слышала, как Главный по телефону с кем-то разговаривал. Закончив разговор, Королев выглянул из кабинета и увидел посетительницу:

– Вы ко мне?

– Да. Из бюро переводов.

– Вы очень мне нужны, – сказал он учтиво. – Прошу, заходите, – и открыл перед переводчицей дверь в кабинет.

Пригласив сесть, Сергей Павлович тут же положил перед Ниной Ивановной стопку английских технических журналов. Пока она листала их, Королев внимательно рассматривал сидящую перед ним миловидную женщину. Она понравилась ему уверенностью в себе, непринужденностью. От всего ее облика веяло всевластной женственностью. Отметив статьи для перевода, Королев предупредил:

– Редактировать буду сам.

– Извините, но лучше посоветуйте мне грамотного инженера, чтобы разобраться в технических терминах. Когда перевод будет готов, я занесу его вам.

Через несколько дней Нина Ивановна принесла готовые переводы. Королев одобрил их. Все чаще он стал просить Котенкову перевести необходимые статьи. Ему нравилась эта веселая, острая на язык переводчица, неузнаваемо строгая и деловая, едва речь заходила о работе. Тщательность, аккуратность Нины Ивановны, с какой она выполняла просьбы Сергея Павловича, все больше импонировали ему. Все это сближало их. Молодая женщина не могла не почувствовать повышенного интереса к ней. Суровый и даже иногда строптивый Королев поражал Нину Ивановну знаниями, далеко выходящими за пределы его инженерных дел.

– Нина Ивановна! – осмелел однажды Сергей Павлович. – Не обижу, если приглашу вас в ресторан?

На обратном пути выяснилось, что живут они в одном доме и даже в одном подъезде.

– На втором этаже моя холостяцкая берлога. Надо же! – от души рассмеялся Сергей. – Живем в одном доме и ни разу не встретились...

Сергей Павлович и Нина Ивановна стали часто встречаться.

Однажды он попросил:

. – Нина, расскажи о себе, о своей семье.

– Да что особенно рассказывать. Все известно в отделе кадров, – пошутила она. – Отец умер в 1936-м. До революции был бухгалтером, а потом работал коммерческим директором на крупных предприятиях в Туле, Ижевске. Затем отца перевели в Подмосковье. Я там тоже немного работала. Нарком Орджоникидзе подарил отцу за хорошую работу автомобиль, но потом, после смерти отца, его продали. Ведь у меня три сестры и брат. Мне и еще одной сестре государство установило небольшую пенсию. Так я смогла кончить институт иностранных языков, это было в 1943-м. Работала переводчиком в советском торгпредстве в Иране, а с 1947-го – здесь, в НИИ.

Рассказ Нины Ивановны подтолкнул и Сергея Павловича к откровениям.

– А я теперь беспокоюсь только о Наталке. Осталась ведь без отца. Разлад в семье между отцом и матерью – трагедия для детей. Я сужу об этом по себе. Насколько счастливее была бы моя жизнь, будь рядом со мной отец.

– Зачем же так отчаиваться. Многое зависит от тебя. Вы же, можно считать, в одном городе с Наталкой!

– Нет, дочь уже настроили против меня. Она не хочет со мной встречаться.

– Кто же виноват, что все так получилось?

– Помню свое детство. Веря матери, винил во всем плохом отца... Узнав уже взрослым правду, не мог понять мать. В гибели семьи редко бывает виновен один человек – муж или жена. Повинны обе стороны. В доме тепло, когда в очаг подбрасывают дрова в четыре руки.

Нина Ивановна ничего не ответила. Глядя на молчавшего и как-то поникшего Сергея Павловича, она поняла, что этот человек дорог ей. От всего облика его веяло искренностью, располагающей надежностью. И эта маленькая исповедь, и внимание к ней даже в мелочах, и ненавязчивое желание быть рядом, и эта теплота в глазах... «Нет, это не временное увлечение...» – думала Нина Ивановна. Женское сердце ее не ошиблось...

Осенью 1947 года в основном из найденных за границей, а частично вновь изготовленных деталей построили первые экспериментальные управляемые баллистические ракеты типа «Фау-2» или А-4. Для испытания их в полетных условиях группа ученых и специалистов во главе с С. П. Королевым выехала в Капустин Яр. Накануне отъезда Сергей Павлович позвонил начальнику полигона Вознюку.

– Самую суть, Василий Иванович, – попросил Главный.

– Ждем вас. Вся техника на месте, сборка объектов заканчивается через неделю. Можно начинать испытания.

– А где Леонид Александрович? – спросил Королев о Воскресенском, своем заместителе но летным испытаниям.

– Он вместе с Василием Павловичем Мишиным в поле. Пылища тут такая, солнца не видно. По ночам холодновато. Одевайтесь потеплее.

Королев решил ехать поездом: отоспаться, набраться сил перед испытанием ракет. Четыре дня пути. Время отдыха и раздумий. Настроение было приподнятым, коллектив единомышленников становился все дружнее. Разработанные новые принципы выбора конструктивно-компоновочных схем баллистических ракет дальнего действия (БРДД) единодушно одобрены научно-техническим советом института. Приятно было вспомнить и о том внимании, с которым встретили его доклад на торжественном заседании, посвященном 90-летию со дня рождения К. Э. Циолковского.

В первых числах октября Королев прибыл в Капустин Яр. Сразу провел совещание всех служб полигона. 16 октября начались наземные огневые стендовые испытания ракеты. Это были напряженные дни, Сергей Павлович писал жене:

«...Мой день складывается примерно так: встаю в 4.30 по московскому времени, накоротке завтракаю и выезжаю в поле. Возвращаемся иногда днем, а иногда вечером, но за тем, как правило, идет бесконечная вереница всевозможных вопросов до 1-2 ночи, раньше редко приходится ложиться».

«...Свой долг я выполню до конца и убежден, что вернемся с хорошими, большими достижениями...»

Конечно, далеко не обо всем писал жене Королев. Во время полетных испытаний одной из ракет произошла неполадка с двигателем, не развившим нужной тяги. Мог возникнуть пожар, а за ним неминуемо взрыв ракеты на старте. Первым оценил опасную ситуацию Королев, наблюдавший за пуском ракеты через перископ. Не сказав никому ни слова, он стремительно выскочил ив бункера, вырвал у растерявшегося испытателя брандспойт и начал заливать готовую расплавиться конструкцию пускового стола водой. Выбежавший вслед за Королевым его заместитель по испытаниям Л. А. Воскресенский оттащил Королева из опасной зоны. Но королевские минуты спасли положение. Дефект в двигателе устранили, и ракета успешно стартовала.

– Зачем ты полез туда? – раздраженно выговаривал Королеву Леонид Александрович, единственный из сотрудников КБ, говоривший с Главным на «ты».

– Да я не думал, – оправдывался Королев. – Взорвалась бы...

– Вот именно. И ты вместе с ней. – И, перейдя на шутку, Воскресенский пригрозил Королеву, что будет отныне привязывать его к перископу, чтобы не убежал.

18 октября 1947 года на полигоне Капустин Яр состоялся старт первого образца баллистической ракеты, собранного и отлаженного под руководством С. П. Королева. Затем тут провели еще десять пусков таких же экспериментальных ракет. И хотя в заданный квадрат тогда долетела только треть из них, испытания посчитали успешными. Они помогали наметить пути совершенствования конструкций будущих ракет.

В те дни на полигоне Королев остро почувствовал нехватку инженеров. «Если мы не займемся подготовкой нужных нам специалистов, – думал Королев, – то далеко не уедем. А путь у нас длинный, можно сказать, бесконечный...» В один из приездов на полигон министра вооружений СССР Дмитрия Федоровича Устинова Сергей Павлович завел с ним разговор об этом.

– Что ты, Сергей Павлович, уговариваешь меня как девицу, сам думал об этом, – ответил министр. – Поговорю с кем надо. Может, приспособить для этих целей Ленинградский военно-механический? Отличная школа. Сам окончил его.

– Можно, – согласился было Королев. – Только найдутся ли там нужные специалисты. А ездить москвичам «туда», «сюда» накладно. Времени нет. Лучше Бауманский, Дмитрий Федорович. Все главные конструкторы помогут – готовые преподаватели.

В том же году в МВТУ открылись Высшие инженерные курсы по ускоренной подготовке ракетчиков. Состоялся набор студентов на новый специализированный факультет. 31 декабря С. П. Королев прочитал там вводную лекцию в свой курс «Основы проектирования баллистических ракет дальнего действия». Но Главный конструктор сам оставался «вечным студентом» – он учился на философском факультете вечернего университета марксизма-ленинизма, посещал в столичных институтах по выбору различные лекции видных ученых.

Одновременно с испытаниями трофейных баллистических ракет дальнего действия велась разработка эскизного проекта аналогичной советской ракеты с дальностью полета 3000 километров.

Командировки в Капустин Яр продолжались. Но всегда Сергей Павлович знал, что его ждут в тихой однокомнатной квартирке недалеко от КБ, писал теплые письма Нине Ивановне.

10 октября 1948 года в Капустином Яру стартовала первая отечественная управляемая баллистическая ракета дальнего действия Р-1. Все пуски прошли успешно. Это означало, что советское ракетостроение в короткие сроки успешно освоило разработку и изготовление жидкостных баллистических управляемых ракет.

Случались и неприятности.

Одна из новых экспериментальных ракет, как говорилось у ракетчиков, «ушла за бугор», то есть, пролетев несколько секунд, сошла с заданного курса и завалилась. Это ЧП. Королев казался очень мрачным. После обследования обломков ракеты тут же созвал Совет главных конструкторов. И, как всегда, был немногословен: заседание начал без предисловий.

– Нас подвела автоматика, – Королев взглянул на главного конструктора систем управления Н. А. Пилюгина. Тот с невозмутимым видом, как обычно, делал из листков бумаги коробочки и выстраивал их в одну линию. Эта кажущаяся невозмутимость и вывела из себя Главного конструктора. Карие глаза его потемнели, густые брови вытянулись в одну линию и сошлись на переносице.

– В чем дело, товарищ Пилюгин? – вместо обычного «Николай Алексеевич» спросил Королев. И, не дав ему сказать слова, обрушился на конструктора: – По вашей вине миллионы на ветер. Нам их народ дает на оборону. А мы из-за вашей безответственности – на ветер. Вы что, не понимаете, что делается в мире? Нам дорог каждый час. Они там за океаном не будут ждать...

Пилюгин молчал, не поднимая глаз, с места на место переставлял коробочки. И только пальцы больших рабочих рук, некогда державших слесарный молоток и зубило, нервно подрагивали.

– Не первый раз фирма Пилюгина подводит, – раздался негромкий голос двигателестроителя В. П. Глушко. – Может, стоит подумать о привлечении новых сил?

Такого крутого поворота Пилюгин не ожидал, не ожидал и Королев. В мгновение оценив обстановку, Главный понял, что в накале страстей виноват сам. Он, как никто другой, не хотел, чтобы участники Совета главных конструкторов перешли границы сложившихся откровенных, порою резких, но по сути своей добрых отношений, опасался разрушить творческую атмосферу совета, столь необходимую для такого большого дела, как создание баллистических ракет.

– Может, Николай Алексеевич, – мягко, словно и не было никакой вспышки, поспешил Королев на выручку Пилюгину, – может, вас производственники подвели? В нашей практике, к сожалению, это еще случается.

Вопрос какую-то долю минуты оставался без ответа... Напряженная тишина воцарилась в зале. Все смотрели то на Пилюгина, то на Королева, ожидая развязки.

Пилюгин неторопливо встал. Высокий, большеголовый, с неподвижным лицом. Однако кровь отлила от его висков, и он был до крайности бледен.

– Нет, Сергей Павлович, – негромко, но решительно начал Пилюгин. – Производственники тут ни при чем. Думаю, что конструкторский просчет. Моя вина. Разберемся.

– Мы уж однажды слышали это... «разберемся», – снова сказал тот же Глушко.

– Верно, слышали, – подхватил Королев и с каким-то удовлетворением в голосе добавил, – и «разобрались». Ракеты с пилюгинской системой управления прекрасно полетели. Полетит и эта. – Главный конструктор кивнул в сторону макета новой машины, стоящей здесь же в зале. – Всякий срыв – явление крайне нежелательное. В любом деле. Но будем смотреть трезво. Идем неизведанным путем. И опыт истории техники убеждает, что без издержек не обойтись. Будем же терпимы друг к другу, когда речь идет о поиске рационального, лучшего, чем сегодня. Но если безответственность – гнать, невзирая на лица... – В голосе Королева зазвучали было жесткие нотки, но он неожиданно для присутствующих как-то подобрел: – Думаю поступить так. Коли Николай Алексеевич признался, что в неудаче с системой управления ракетой виноват его институт, то есть предложение: поручить товарищу Пилюгину разобраться во всем и в рабочем порядке сообщить мне о принятых мерах. Нет возражений? Ну вот и хорошо, значит, договорились.

Выступил Д. Ф. Устинов. Любитель крепкого образного словца, он на этот раз говорил мягко. Поддержав предложение председателя совета разобраться в причинах неудач самому Н. А. Пилюгину, он все же предупредил:

– С производственников спрос особый. И мы не забудем об этом.

Конечно, Пилюгин преувеличил, приняв тогда все на себя. Но он больше всего боялся другого: как бы его конструкторы, разработчики, переваливая недостатки на других, не потеряли чувство собственной ответственности за технику, едва передав ее проект в производство. «Подлинный конструктор, – любил повторять Н. А. Пилюгин, – должен знать, как будет вести его детище в сотом, тысячном варианте».

Предвидение С. П. Королева оправдалось: группа специалистов Н. А. Пилюгина самостоятельно разобралась в причинах отказа одного из блоков системы управления полетом. Следующие старты экспериментальных ракет прошли успешно, и на них отрабатывались другие элементы ракетной техники.

С той поры в совете и установился такой порядок: каждый из главных сам искал дефект, не ждал создания комиссии. Все было построено на взаимном доверии. Такой опыт оправдал себя.