Роланд подошел к двери в работорию, прислонил швабру к стене. Потом достал из кармана карточку, провел ею через замок и нажал три клавиши.
      Замок недовольно пискнул. Дверь осталась закрытой.
      Роланд проделал все с начала и вновь услышал недовольный писк.
      — Дай-ка я!
      Роланд обернулся. Перед ним стоял доктор Китс.
      — Сначала надо номер набрать, а потом уж вставлять карточку! Какой у тебя номер, Роланд?
      — Три и пятнадцать.
      Доктор Китс нажал клавиши, отобрал у Роланда карточку и провел ею через замок.
      На этот раз писк оказался радостным, а дверь тут же уползла в сторону.
      — Видишь, как все просто! — Доктор Китс отдал Роланду карточку и прошел в лабораторию.
      Там громко кричала машина, которую докторы называют Ародинамической Трубой.
      Роланд взял швабру и вздохнул.
      Опять доктор Китс подумал, что уборщик забыл, как открыть замок. А Роланду просто нравилось нажимать кнопки с циферками. Он всякий раз представлял себе, как циферки убегают внутрь — сначала три единички, потом одна, а потом еще пять, вереницей, взявшись за руки, и, подобно Роланду, нажимают там, в замке, маленькие круглые кнопки. Как на пульте управления Космическим Кораблем. В результате Корабль начинает ездить, а дверь открывается…
      В работории доктор Китс подошел к доске с формулами, взял кусок мела и замер, не обращая внимания на крик Ародинамической Трубы. Труба кричала необычно, почти плакала, ей что-то не нравилось.
      На табло, висевшем над компьютером, слева от точки, горело число тринадцать, а справа быстро-быстро мелькали в окошках циферки.
      За криком машины доктор Нолет и доктор Сорнуэл не слышали, как вошли Роланд с доктором Китсом, а вот Роланд слышал голоса хорошо.
      — Эффективность? — громко спросил доктор Нолет, заглядывая через окно в аэродинамическую трубу.
      — Девяносто четыре процента, — отозвался сидящий перед компьютером доктор Сорнуэл.
      — Мало!.. С мощностью что?
      — А ты как думаешь?!. По-прежнему скачет!
      — Да подними ты напор! — Доктор Нолет подбежал к доктору Сорнуэлу и схватил его за плечо. — Я сказал, подними напор! И дополнительно увеличь угол атаки!
      — Ни в коем случае! Отпусти! — Доктор Сорнуэл сбросил с плеча руку доктора Нолета.
      — Не бойся, все будет в порядке!
      — Лопасти могут не выдержать… Увеличивать угол атаки больше нельзя! Мы угробим турбину!
      — Брось! Мы уже добились результата. Почти…
      Доктор Сорнуэл мотнул головой и стремительно заскакал пальцами по клавиатуре.
      Роланд зажмурился от восхищения. Вот если бы и у него получалась быстрота!.. Но сперва надо развить мышечную ловкость. Так говорит миссис Стоуди и велит клеить звездочки.
      Циферки побежали от клавиатуры в компьютер, принялись нажимать маленькие круглые кнопки. Как на пульте управления Космическим Кораблем…
      Крик Ародинамической Трубы изменился, начал затихать.
      — А если наши уравнения не верны?! — сказал в наступившей тишине доктор Сорнуэл.
      Тишина пробудила от раздумий стоящего у доски доктора Китса. Он обернулся:
      — Что случилось?
      — Ничего. — Доктор Нолет снял очки. — Вот этот тип решил перекрыть эксперименту кислород.
      — Ты в своем уме, Берт! — Кусок мела в руке доктора Китса рассыпался на крошки. — Четыре года работы!..
      Доктор Сорнуэл медленно развернулся на кресле, тоже снял очки, достал носовой платок и вытер блестящий от пота лоб:
      — Четыре года работы пока что привели к нулевому результату!
      — И приведут к нему снова, — закричал доктор Нолет, — если мы не добьемся результата прежде, чем нам действительно перекроют кислород. Причем перекроют извне. — Он подскочил к вешалке, сорвал с нее плащ и бросился к двери.
      Доктор Нолет всегда не замечал уборщика, и потому Роланд с ним не попрощался.
      — Между прочим, Франки прав. — Доктор Китс ссыпал в урну меловые крошки, вытер руки мокрой губкой, лежащей возле доски. — Эксперимент можно было продолжить.
      Доктор Сорнуэл поджал губы:
      — Если людям суждено перепрыгнуть через пятнадцать «махов», то мне бы тоже хотелось, чтобы первыми оказались мы… Но я не собираюсь ставить под угрозу всю нашу работу только потому, что ты не способен прочесть собственное имя в распечатке.
      — Распечатка!.. — доктор Китс фыркнул. — Между прочим, тут пахнет большими деньгами, Берт!
      Доктор Сорнуэл убрал в карман носовой платок:
      — Ну что ж, если ты хочешь, чтобы мы их непременно получили, ради Бога! Бери на себя ответственность. Я готов заниматься расчетами. Но на кнопку будешь нажимать ты.
      Доктор Китс махнул рукой, снял белый халат и повесил его на вешалку.
      — Спокойной ночи, доктор Китс, — сказал Роланд, потому что доктор был добрым человеком.
      Тот кивнул, надел плащ и скрылся за дверью. Доктор Сорнуэл посмотрел ему вслед, пожал плечами и повернулся к компьютеру. Щелкнула клавиатура. Дверь в Ародинамическую Трубу открылась. Доктор Сорнуэл встал и скрылся за дверью. Сквозь окно Роланд видел, как он там рассматривает свою Турбину.
      Теперь можно было браться за уборку. Роланд оглядел работорию и порадовался: докторы намусорили немного. Наверное, больше спорили и ругались, чем работали.
      Из Ародинамической Трубы доносился голос доктора Сорнуэла, время от времени говорящего самому себе грубые слова. Роланд наклонился, чтобы переставить на другое место урну и отшвабрить меловые крошки.
      И тут ему показалось, что в работории появился еще кто-то. Роланд поднял голову. Но увидеть никого не успел, потому что его не стало.
      Бертрам Сорнуэл рвал и метал. «Эти два молокососа все дело готовы загубить ради показухи. Вынь да положь им мгновенный результат! Я бы и сам не прочь его добиться, да только результат от одного хотения не появляется. Иногда требуется еще и терпение… Кислород, видите ли, им перекроют! Будет цела турбина — не перекроют, слишком много средств уже вбухано. А вот если угробим ее, тогда точно конец! На новую никто денег не даст. И главная идея будет похоронена всерьез и надолго. Во всяком случае, мне уже воскрешать ее не придется. А идея верна, печенкой чую. И все последние неудачи объясняются исключительно нашим недомыслием…»
      Сорнуэл чертыхнулся вслух.
      «Недомыслие — извечный попутчик любой исследовательской работы, иначе. бы люди давно уже летали между звездами… Всякое исследование — это процесс, это не бетонная автострада, а проселок с грязью и ухабами, и по нему не пройдешь, не замочив ног и не набив шишек. Иногда на такую дорогу уходит целая жизнь, а не четыре года…»
      Сорнуэл снова чертыхнулся.
      «Четыре года работы им много, видите ли!.. Что для вас четыре года? У вас еще полжизни впереди. А вот я уже не имею права на ошибку! Меня спишут со счетов в первую очередь!.. И Грейбл был такой же торопыга, но у того хоть котелок варил. Все проблемы последних двух лет, если быть честным перед самим собой, были решены благодаря этому парню. Такому мудрый человек простит все и бесконечный апломб, и откровенное неуважение к старшим. Кстати, именно он первым высказал мысль об увеличении угла атаки. Вот только теоретически обосновать не успел. Грейбл почти всегда оказывался прав… Так может, и в самом деле стоит рискнуть с углом атаки?»
      Сорнуэл подошел к турбине.
      «Ну что же тебе еще надо, железяка дохлая? — подумал он. — Каким образом можно добавить еще одну целую две десятых маха и не разрушить тебя?»
      Сзади щелкнуло, и в спину Сорнуэлу толкнулся легкий ветерок.
      «Черт возьми, что за шутки? Кто включил программу?»
      Сорнуэл борсился к двери. Она оказалась закрытой. А нагнетающая турбина между тем активно набирала обороты.
      И Сорнуэл понял, что попал в смертельный капкан.

      Когда охранник открыл шлагбаум и они въехали на территорию Вашингтонского технологического института, Скалли вложила документы, с которыми знакомилась, в папку и поправила новый, купленный вчера шейный платок. Платок ей понравился сразу — на темно-синем фоне серебристые звезды. Словно вечернее небо…
      — Ну, как прошла свадьба? — спросил Молдер, высматривая в рядах машин, заполонивших парковочную площадку, свободное место.
      — Которая ее часть? — Скалли зевнула. — Когда отключился жених?.. Или когда невеста начала приставать к барабанщику?
      Молдер понимающе усмехнулся и, обнаружив в разноцветных рядах подходящую каверну, припарковался. Все с той же усмешкой взглянул на Скалли.
      — Ну хоть букет-то твой невесте понравился?
      — Понравился! — отрезала Скалли. — Теперь мне понятно, почему ты не мог рассказать о предстоящем деле по телефону!
      Они преодолели еще одну пару охранников — уже на входе в здание, узнали у них, где находится лаборатория «Мэйхан», и отправились в путешествие по бесконечным коридорам и небольшим холлам первого этажа. Коридоры и холлы были пусты — ученая братия в поте лица отрабатывала свои немалые зарплаты.
      — Оказывается, проект, о котором говорили, будто он умер, — жив, здоров и нам того желает. — Молдер бросил взгляд на табличку возле очередной закрытой двери с кодовым замком и проследовал дальше.
      — Ты имеешь в виду проект «Икар»?
      — Да, он самый. — Молдер ознакомился со следующей табличкой. — Новое поколение турбореактивных двигателей, способных вдвое увеличить скорость истечения при половинном расходе топлива. По крайней мере, так это выглядит в теории.
      — И этот… — Скалли заглянула в папку, — этот Бертрам Сорнуэл был тем самым ученым, что занимался здесь разработкой подобных двигателей.
      — Да! Одним из.
      — И как близко они подошли к успеху?
      — Как близко они подошли, к успеху, не знаю, но Сорнуэл — это второй человек в их команде, умерший за последние шесть месяцев не на больничной койке.
      — Понятно, — сказала Скалли. — Непонятно только, почему ты решил, что эти смерти входят в круг наших интересов. Вот если бы их застрелили маленькие зеленые человечки с летающих тарелок…
      Молдер шутку оценил. Он остановился, отобрал у Скалли папку с бумагами и сказал задумчиво:
      — Есть что-то необъяснимое в случившемся, Скалли, но кто сказал, что необъяснимое остается таким навечно!
      Напарники свернули за угол и сразу обнаружили дверь с нужным номером. Молдер нажал кнопку звонка. Мгновение — и дверь отползла в сторону.
      Полицейских за нею уже не было. На незваных гостей удивленно смотрел молодой высокий мулат в белом халате. Еще один обладатель белого халата — а также короткой седой бородки и круглых очков в золоченой оправе — застыл перед школьной доской, исписанной длинными и сложными уравнениями. Из открытой двери в задней стене лаборатории доносились голоса. Помимо двери, стену украшало большое прямоугольное (примерно два метра на полтора) окно, глядящее не на улицу, а в соседнее помещение.
      — Нам нужен доктор Китс. — Молдер сунул под нос мулату служебное удостоверение.
      Тот кивнул в сторону халата, застывшего у доски.
      — Доктор Китс?
      Созерцатель уравнений пробудился:
      — Да.
      — Мы из ФБР. — Молдер показал удостоверение. — Я агент Молдер, а это агент Скалли. Насколько нам известно, именно вы нашли сегодня утром доктора Сорнуэла.
      Китс кивнул:
      — Точнее то, что от него осталось… Прошу сюда!
      Он направился к открытой двери в соседнее помещение. Скалли и Молдер последовали за ним.
      Помещение выглядело странно — без мебели, школьных досок и компьютеров. Стена слева была забрана металлической решеткой, сквозь которую проглядывали внутренности некоего гигантского механизма.
      У стены справа обнаружились еще двое в белых халатах и один тип в сером костюме. Троица с интересом разглядывала лопасти турбины, закрепленной в цилиндрической нише. Впрочем, они тут же переключили свое внимание на гостей. Однако интерес сменился явной досадой…
      — Вот здесь я Сорнуэла и нашел, — сказал Китс. — Это аэродинамическая труба. Кровь уже отмыли.
      — А как он сюда попал? — спросила Скалли.
      — Не знаю. — Китс снял очки и глянул на Скалли подслеповатыми глазами. Дверь в трубу открывается только снаружи. Через компьютер, — в голосе его зазвучало раздражение. — Здесь утром побывала полиция. Сколько можно рассказывать об одном и том же!
      Скалли решила проигнорировать его нежелание говорить:
      — А мог это быть несчастный случай?
      — Вряд ли! — Китс протер очки носовым платком и вернул их на нос. — Только если Берт решил испытать работу трубы на собственном теле.
      — Совсем недавно умер еще один член вашей команды, верно?
      Ответил Скалли тип в сером костюме:
      — Да, Артур Грейбл. Он погиб в автокатастрофе, прошлой осенью, в ноябре. Тип подошел к Молдеру, протянул ему руку. — Фрэнк Нолет. Я тоже работаю над проектом.
      Скалли отметила, что этот Нолет слишком красив для ученого сухаря: большие глаза, прямой нос, квадратный, с ямочкой подбородок. Впрочем, Господь наделяет красотой не только фотомоделей…
      — А вы уверены, что осенняя автокатастрофа была несчастным случаем?
      Глаза Китса широко распахнулись за стеклами очков:
      — Вы к чему это?
      — Видите ли… — Скалли помедлила. — Ведь ваша работа представляет собой реальную мишень для промышленного шпионажа.
      Китс и Нолет переглянулись. Похоже, такая мысль никогда не приходила им в голову.
      — Кто это написал?
      Скалли оглянулась. Пока она задавала вопросы ученым, Молдер успел приступить к осмотру лаборатории. Сейчас он стоял перед доской с уравнениями и внимательно разглядывал написанное.
      Ученые гуськом вышли из аэродинамической трубы, приблизились к доске.
      — Мы пишем здесь все, — сказал Китс. — Вчера писал я.
      Молдер показал на нижнюю строчку:
      — Смотрите, последнее уравнение, похоже, написано совсем не той рукой, что все остальное.
      — Берт оставался работать, когда я уходил вчера домой, — продолжал Китс.
      — И этой строчки, по-моему, не было, хотя настаивать не берусь… Во всяком случае, на руку Сорнуэла это не похоже.
      Фрэнк Нолет вытащил из кармана футляр для очков. Очки у него оказались старомодными, в толстой роговой оправе. Нацепив их на нос, он сразу стал похож на профессора-маньяка из какого-то голливудского фильма — Скалли не помнила названия.
      — Я этого тоже не писал, — сказал профессор-маньяк, ознакомившись с надписями, снял очки и вновь превратился в фотомодель.
      Скалли показалось, что голос его чуть дрогнул, но в остальном ученый выглядел абсолютно спокойным.
      Молдер заглянул в папку с бумагами:
      — А как насчет Роланда Фуллера?.. По данным полиций, Фуллер был единственным человеком, кто присутствовал в лаборатории вместе с доктором Сорнуэлом.
      — Да ну, — сказал Китс. — Роланд не смог бы написать такое и во сне.
      — Почему вы в этом уверены? — спросила Скалли.
      Китс беспомощно оглянулся на коллегу.
      — Потому! — красавчик Нолет ухмыльнулся. — Скажем так… Роланд Фуллер не слишком похож на специалиста по реактивным двигателям. Он аутетик.

      Роланду было очень грустно. Ночью ему опять приснился истошный сон.
      Дом с высоким крыльцом. На ступеньках мама. Кто-то большой и сильный, держа Роланда за руку, ведет его к черной машине. Роланд не желает идти, ему жутко и хочется вырваться, броситься назад, к дому. К маме…
      — До свиданья, Роланд! — говорит мама. — Мы будем часто видеться.
      Но Роланд понимает, что видеться они не будут, и начинает плакать.
      Страшный сон снился ему уже тысячу раз, и после него всегда становилось очень грустно. И чтобы грусть ушла, надо было сесть за стол, взять зеленую бумагу и начать клеить звездочки. Зеленая бумага была веселой, и звездочки, ложась на нее, радовались. Им нравилось выстраиваться в цепочки на зеленой бумаге. Так было всегда. Но не сегодня. Сегодня звездочки грустили. И Трейси грустила тоже.
      Поэтому Роланд взял красный фломастер и крупно написал на зеленой бумаге ее имя. Имя получилось красивым, но, чтобы сделать его еще красивее, Роланд приклеил вокруг семь звездочек. А потом протянул бумагу Трейси.
      — Трейси, вот… Подарок. Тебе.
      Трейси отложила фломастер, взяла подарок в руки. Буквы она знала не очень хорошо. Но справилась.
      — Трей-си-и, — прочитала она. И улыбнулась.
      Роландова грусть тут же убежала назад, в сон. Потому что там ей было самое место.
      — Со звездочками!
      — Ой, Роланд! — Трейси продолжала улыбаться. — Спасибо!
      Роланду стало вдруг неудобно от ее взгляда. И чтобы спрятать это неудобство, он вытащил из кармана другой лист бумаги, развернул его.
      Лист был белым, но теперь звездочки станут радоваться и на белом. Ведь там жили циферки. Как в компьютере… А рядом с циферками развеселится кто угодно. Даже самый истошный сон.
      — Роланд!
      Роланд обернулся.
      В комнату вошла миссис Стоуди.
      — Роланд, к тебе пришли гости. Они хотят с тобой немного поговорить.
      Роланду вдруг стало страшно. Как в истошном сне… И очередная звездочка вместо белого листа с циферками приклеилась прямо на коричневый стол. А там ей было не место.
      — Ой-ей-ей! Я промахнулся. Извините…
      — Ничего страшного! — Миссис Стоуди улыбнулась ему. — Трейси, помоги мне пожалуйста. Пойдем-ка в комнату с телевизором.
      Трейси взяла подарок и двинулась за миссис Стоуди.
      — До свиданья, Роланд! — говорит мама. — Мы будем часто видеться.
      Без Трейси Роланду стало еще страшнее.
      Миссис Стоуди, хозяйка приюта, сразу воспротивилась желанию незваных гостей побеседовать с Роландом Фуллером. Даже удостоверения агентов Федерального Бюро поначалу не помогли. Судя по всему, она была из тех женщин, что считают, будто вокруг них вертится весь мир. А для них самих на первом месте — собственная семья. Правда, этой даме семью, похоже, заменил приют для аутетиков, но сговорчивости ей сей жизненный факт не добавил. Этакая наседка со своими цыплятами, а они, Молдер и Скалли, надо думать, ястребы в небе, только и думающие, как бы схватить беззащитного цыпленка…
      Ну, ястребы не ястребы, но хозяйке все-таки пришлось сдаться: закон — он и в приюте для аутетиков закон.
      Впрочем, если не весь мир, то благотворители вокруг миссис Стоуди определенно водились. Хозяйство ее пребывало в полном порядке: коридоры — с ковровыми дорожками; в столовой — большой ковер и камин; очень даже приличная мебель. Нет, эта миссис Стоуди определенно знала свое дело. За такой хозяйкой аутётикам, надо думать, живётся как за родной мамой.
      — Пойдемте в комнату для занятий, — сказала миссис Стоуди. — Роланд сейчас должен быть там. Вместе с Трейси. Они любят бывать друг с другом.
      Роланд вытащил из коробки звездочку, угостил ее капелькой клея и прилепил на бумажный лист.
      — Ты, наверное, любишь звездочки? — спросила Скалли. — У меня тоже есть похожие. — Она сняла с шеи платок и положила на стол. — Вот, видишь?
      — Сто сорок седьмая, — в голосе аутетика прозвучало нечто, похожее на восторг.
      — Что? — не поняла Скалли. Правая рука Роланда медленно потянулась в сторону платка, длинный палец с обкусанным ногтем указал на одно из серебристых пятнышек.
      — Звездочка сто сорок седьмая.
      Внимание Молдера вдруг привлек бумажный лист, лежащий перед аутетиком. Тут и там, среди многочисленных звездочек, красовались коряво написанные цифры.
      — Я смотрю, тебе нравятся и цифры.
      Рука аутетика дернулась, обмякла, упала на стол. Глаза его вдруг закатились. Рука снова дернулась. Полетела со стола прозрачная коробка, звездочки дождем посыпались на ковер.
      И все изменилось. Движения Роланда стали стремительными. Он вскочил, обежал стол, опустился на колени. Пальцы правой руки ухватили звездочку, положили на ладонь левой.
      — Первая!
      — Роланд, давай я тебе помогу! — Скалли тоже опустилась на колени.
      — Вторая! Третья! Четвертая! — голос Роланда становился громче и тоньше.
      — Пятая! Шестая!
      — Роланд, у тебя все в порядке? — растерянно спросила Скалли, не решаясь притронуться к разбросанным по ковру кусочкам фольги.
      А Молдер рассматривал бумажный лист. До того как клеить на него звездочки, лист явно сгибали. Но не это было главным. Цифры среди звездочек повторялись единица, двойка, пятерка и шестерка. А вот накарябано число — 15626. А вот оно же — столбиком, сверху вниз. А здесь, в правом нижнем углу, — оно же, по диагонали. В левом — снизу вверх. Всего оно повторялось пять раз. И, сам не зная зачем, Молдер взял лист, свернул его и положил в карман.
      — Седьмая! Восьмая! Девятая! — голос аутетика натягивался, как гитарная струна.
      — Роланд! — заволновалась Скалли, по-прежнему стоя на коленях. — Роланд, с тобой все нормально?
      — Десятая! Одиннадцатая! Двенадцатая!
      — Что здесь происходит? — В комнату влетела хозяйка приюта.
      — Тринадцатая! Четырнадцатая!
      Скалли поднялась с колен, пожала плечами, взяла со стола платок, повязала на шею.
      — Чем вы его так расстроили? — Миссис Стоуди бросилась к Роланду.
      Сейчас она и в самом деле напоминала наседку, озабоченную лишь своим цыпленком.
      Голос цыпленка перешел в визг:
      — Пятнадцатая! Шестнадцатая!! Семнадцатая!!!
      И Молдер понял, что добиться им и в самом деле ничего не удастся. По крайней мере, сегодня.

      В общем-то, Скалли не удивила неудача, постигшая их в приюте для аутетиков. Конечно, этот Фуллер что-то вчера видел. Иначе бы он так не испугался, когда они начали задавать свои вопросы… Но попробуй-ка вытащи из него, что именно он там видел! Да, если Сорнуэл был убит, то практически убийца ничем не рисковал. Как ни крути, а показания аутетика вряд ли могут быть приняты во внимание судом. И если Сорнуэл был убит, то убийцей был кто-то из своих. Тот, кого Сорнуэл не опасался. Тот, кто мог свободно проникнуть в лабораторию. Тот, кто прекрасно знал, что свидетель из Роланда Фуллера нулевой. А таких всего пятеро. Нолет, Китс и трое лаборантов. Лаборанты ко времени убийства уже давно покинули институт. Нолет и Китс утверждают, что сделали то же самое. И не просто утверждают — охрана зафиксировала их уход. Сначала Нолета, а через семь минут Китса. Проблема лишь в том, что все упирается именно в минуты. Если бы по состоянию тела можно было определить абсолютно точное время смерти! А так… То ли Сорнуэ умер за пять минут до ухода Китса, то ли через пять минут после его ухода. И какой мотив? Ну, Старбак, мотив-то может быть любым… От зависти к научным достижениям до ревности, связанной с неизвестной пока женщиной. Вот только не очень мне верится, что убийца — Китс. Уж скорее им мог бы оказаться этот красавчик Нолет. Есть в нем нечто порочное…
      — Ты не пересчитывала звездочки на своем платке?
      — Что? — Скалли с трудом оторвалась от размышлений. И удивилась: — Нет, конечно!.. Зачем?
      — А ты пересчитай. Для интереса.
      Скалли хотела рассмеяться, но поняла вдруг, что напарник не шутит. Пожала плечами и сняла с шеи платок.
      — Сто сорок семь, — сказала она, закончив счет. Ого!
      — Вот именно! — Молдер покивал. — И аутетику потребовалось на эту работу гораздо меньше времени, чем тебе. — Он достал из папки образцы почерка всех работников лаборатории «Мэйхан», взятые в институте, и фотографию доски с уравнениями. — Ладно, пошли. Начнем с графологической экспертизы.
      Через десять минут они сидели у графологов и наблюдали за действиями эксперта. Та колдовала над бумажными трофеями недолго.
      — Я готова. — Эксперт спроецировала на настенный экран увеличенную фотографию. — Все уравнения на доске написаны двумя людьми. Вот это, это и это, — эксперт соответственно коснулась указкой верхних строчек, — принадлежит руке доктора Китса. Последнюю же строчку определенно написал кто-то посторонний. Она совершенно не похожа ни на один из принесенных вами образцов.
      «Вот так номер! — подумала Скалли. — Получается, в лаборатории после ухода Китса побывал кто-то еще. Раз ни Китс, ни Нолет, ни лаборанты этого уравнения не писали… И тогда становится весьма вероятным, что именно этот „кто-то“ и есть убийца Бертрама Сорнуэла. Но возникает новый вопрос — каким образом человек со стороны проник в лабораторию, обойдя охранников и кодовый замок? Выходит, ему открыли, а значит, Сорнуэл его хорошо знал. Однако, разговаривая с посторонним, он вряд ли полез бы в аэродинамическую трубу. А полез бы он туда лишь при коллегах по лаборатории. А они последнюю строчку не писали… Заколдованный круг какой-то!»
      — Могу я вам еще чем-нибудь помочь? — спросила графолог.
      Напарник встал, помотал головой. И вдруг замер. Как в приюте — Роланд Фуллер над своими звездочками. Потом вытащил из кармана сложенный вчетверо лист бумаги, развернул его.
      — Будьте добры, проверьте вот это.
      — А это что? — Скалли вдруг почувствовала легкое волнение.
      Эксперт взяла бумагу и принялась пристраивать ее на предметном столике микроскопа.
      — А это то, над чем корпел Фуллер, когда мы к нему пришли, — сказал Молдер.
      Скалли удивилась:
      — Ты, случаем, не думаешь, что последнее уравнение написал Роланд?
      Молдер пожал плечами:
      — Кроме Сорнуэла, Китса и Нолета, он был единственным, кто вчера вечером находился в лаборатории…
      — Да, но речь идет о весьма сложных уравнениях аэродинамики, а у Роланда ай-кью едва-едва дотягивает до семидесяти…
      Молдер снова пожал плечами:
      — Ты же сама видела, как быстро он считает! У некоторых аутетиков проявляются порой очень необычные способности.
      Похоже, у Призрака родилась очередная «паранормальная» идея.
      — Молдер! — Скалли с трудом скрыла усмешку. — Даже самые лучшие из аутетиков способны освоить разве что арифметический счет. Но сосчитать звездочки на платке и проанализировать даже простейшее уравнение — это совершенно разные вещи.
      Эксперт прервала разгорающийся спор:
      — Ребята, вынуждена вас разочаровать… Ничего похожего. — Она подняла голову от микроскопа и развела руками. — Удлиненная верхняя черта у пятерки… Утолщенное закругление у шестерки… Нет, ребята, это писал совсем другой человек.
      Скалли пощадила самолюбие напарника — в ее взгляде не было и намека на ухмылку. Все равно горбатого могила исправит. Для любой странности у него первое объяснение — паранормальность. Вот и сейчас… Ишь как разочарованно вздохнул!

      Дом с высоким крыльцом. На ступеньках мама. Кто-то большой и сильный, держа Роланда за руку, ведет его к черной машине. Роланд не желает идти, ему жутко и хочется вырваться, побежать назад, к дому. К маме…
      — До свиданья, Роланд! — говорит мама. — Мы будем часто видеться.
      Но Роланд понимает, что видеться они не будут, и начинает плакать.
      А вокруг становится темно.
      — Ну что ж, если ты хочешь, чтобы мы их непременно получили, ради Бога! говорив ему доктор Сорнуэл. — Бери на себя ответственность. Я готов заниматься расчетами. Но на кнопку будешь нажимать ты.
      Вот он, доктор Сорнуэл, рядом. Белый халат в алых пятнах… Залитая алым белая борода… У него нет головы… Вместо головы кровь… Но голос его, доктора Сорнуэла.
      — Роланд, открой дверь!
      Раздается щелканье клаветуры. Кричит Ародинамическая Труба. Пищит замок на двери лаборатории.
      — Какой у тебя номер? — спрашивает доктор Китс.
      — Три и пятнадцать, — говорит Роланд.
      Они заходят в лабораторию.
      Щелкает клавиатура. Кричит Ародинамическая Труба.
      — Ой, Роланд! — Трейси улыбается. — Спасибо!
      — Между прочим, Фрэнки прав, — говорит доктор Китс. — Эксперимент можно было продолжить.
      — Но на кнопку будешь нажимать ты.
      — До свиданья, Роланд! — говорит мама. — Мы будем часто видеться.
      Рядом с мамой он видит себя.
      — Здравствуй, Роланд, — говорит кто-то. — Ты любишь звездочки? Ты хочешь работать в лаборатории?
      Роланд кивает. И берется за швабру — пора швабрить пол, вон сколько меловых крошек возле урны.
      — Роланд, открой дверь!
      Доктор Сорнуэл выходит из Ародинамической Трубы. У него нет головы… Вместо головы кровь…
      — До свиданья, Роланд! Мы будем часто видеться.
      — Здравствуй, Роланд, — говорит кто-то. — Ты хочешь работать в лаборатории?
      И Роланд понимает, что это говорит он. Сам. Себе…
      Роланд стиснул зубы и проснулся.
      В его ушах все еще кричала Ародинамическая Труба. Но быстро успокоилась, затихла.
      Роланд поднял голову. Он лежал в свой комнате на своей кровати. Вокруг жила ночь. На улице, в комнате, у него в голове. Доктор Сорнуэл, мама, Трейси…
      Это был просто истошный сон, от которого Роланду сразу стало очень грустно. Захотелось к Трейси, но туда было нельзя. Миссис Стоуди заругалась бы… Зато звездочки были рядом, под подушкой. Роланд просунул к ним руку, погладил коробочку. Звездочки разговаривали о чем-то друг с другом. Они любили друг друга. И Роланда. А больше его никто не любил. Ни мама, ни миссис Стоуди. Разве что Трейси…
      Грусть ушла. Как будто он вытащил из пачки лист зеленой бумаги и начал рисовать фломастерами. Грусть ушла, но захотелось пить.
      Роланд поднялся с кровати, подошел к холодильнику, открыл дверцу, взял баночку кока-колы. И замер: ему вдруг показалось, что в комнате появился еще кто-то. Роланд повернул голову в сторону двери.
      Но тут его не стало.

      Арни Китс работал. Он любил работать именно в такое время, ночью, когда уже никого нет, не толкутся вокруг лаборанты, не рассказывает анекдотов с картинками Нолет, не зудит над ухом Берт Сорнуэл. Да, не доведется больше бедняге читать свои проповеди. Хоть и зануда он был — да и умом не отличался, — а все равно жаль старика!..
      Негромко звучала в наушниках музыка «Пинк Флойд». Под «Wish you were here» с давних лет хорошо работается, самые располагающие к размышлениям композиции. Вот только размышления эти в последнее время все чаще оказываются безрезультатными. Еще полгода назад казалось, что решение близко, неделя-другая, и останется лишь протянуть руку да сорвать с ветки созревший плод. Но…
      Но случилась эта идиотская автокатастрофа. И сразу выяснилось, что мозгом команды «Мэйхан», ее интеллектуальным мотором был именно Арт Грейбл. И неважно стало, что он порой свысока посматривал на коллег. Гению многое прощается. Потому что без него все мы — муравьи, ремесленники, рыбы-прилипалы. Вот я уже четыре часа сижу, а что высидел? Вопрос: имеет ли физический смысл второй многочлен в области допустимых значений скорости? Может, и имеет, да только я за целых четыре часа так и не сообразил, при каких именно условиях это возможно!..
      Да, завишу. И не завидуй, а именно гений Артура двигал вперед всю работу. И еще как двигал — уже маячили впереди большие перспективы. Очень большие перспективы. А с ними — очень большие деньги!..
      Но Грейбл погиб, и всё пошло наперекосяк. Как-то сразу выяснилось, что подававший в юности большие надежды Фрэнк Нолет — всего лишь нахватавшийся верхогляд со смазливой физиономией, от которого разве только бабы тащатся. Что Бертрам Сорнуэл давно потерял гибкость ума, стал излишне осторожен, и самое место ему теперь — где-нибудь на берегу речушки с удочкой и банкой безалкогольного пива. А уж о себе и говорить не хочется!.. И в общем-то, стоит ли удивляться стычкам, которые все чаще случаются в последнее время?
      Арни вдруг показалось, что он в лаборатории не один. Он прервал звучание композиции «Welcome to the machine», вытащил из левого уха наушник, медленно обернулся.
      Лаборатория была тиха и пуста. Но не безвидна — под потолком монотонно жужжали лампы.
      Арни вернул наушник на место и кликнул мышью по кнопке «Play». Душа вновь наполнилась неспешным ритмом диска, посвященного Сиду Баррету.
      «Welcome to the machine»… Арни вдруг пришло в голову, что название композиции перекликается с тем, что случилось здесь вчера. Добро пожаловать в машину, Берт Сорнуэл!.. Кой черт понес тебя внутрь аэродинамической трубы при включенной программе? А может, после нашей стычки на тебя накатил очередной приступ уныния? На вчерашний эксперимент были большие надежды — и опять неудача. Вот ты и решил таким образом свести счеты с жизнью?.. Ведь покончить с собой в аэродинамической трубе — раз плюнуть. И защита у нас всегда вырублена, потому что она только мешает работе. Ясно же, что ни один дурак не включит нагнетание при открытой двери в трубу — его ж самого из-за компьютера сдует. А когда люди внутри, дверь всегда открыта… И закрывается она не сразу после запуска программы, а в течение нескольких секунд, которые уходят на срабатывание гидравлики. И за которые ты вполне мог проскользнуть внутрь. Да, все это ты мог — и технически, и психологически. Потому что не верю я в то, что тебя убили. Уборщик не мог, не с его мозгами запустить такую программу. А Фрэнк мог бы, если бы вернулся после моего ухода, но зачем? Какая ему польза от твоей смерти? У Франки мозгов еще меньше, чем у тебя, а на апломбе в нашем деле далеко не уедешь… Нет, старик, никто тебя не убивал, сам ты с собой разобрался! Вот только мог бы и полегче смерть выбрать. Это ж сколько тебе пришлось трястись от страха, уже зная, что пути назад нет, а машина еще только набирала обороты! Почти минуту!.. Уж лучше бы сунул голову в жидкий азот. Минус триста двадцать л по Фаренгейту сделают свое дело мгновенно и без крови! Скажем, Арт Грейбл или Франки, с их любовью к экстравагантным поступкам и реши они покончить с собой, наверняка бы поступили именно так. А ты полез в трубу. Словно бросил ей вызов. Глупо!..
      На дисплее по-прежнему торчало проклятое уравнение с проклятым вторым многочленом, который не желал иметь физического смысла. Нет, пора отвлечься. К примеру, включить «Doom», пройти пару уровней. Очень любопытная игрушка; стрельба по монстрам и беготня по закоулкам прочищают мозги лучше нашатырного спирта! Два уровня — и назад, в аэродинамику… И тогда, может быть, я свалю его наконец, это дьявольское уравнение…
      Арни вышел в корневой каталог, пробежался по дереву. И вернулся обратно.
      Вот он, файл Артура, первый в каталоге. Если б можно было в него проникнуть!.. Может, с Нолетом поговорить, Фрэнк неплохо навострился в программировании? А вдруг сумеет взломать защиту!.. Впрочем, Фрэнки — ушлый тип, кабы мог, давно бы уже ее взломал, тоже ведь часто работает по ночам. А «Артур» как был датирован четырнадцатым ноября прошлого года, так и остался. Никто его не открывал и никогда уже не откроет. Да, может, и незачем… В конце концов, нет никаких доказательств, что там есть что-то новое! Лишь моя вера в Артура…
      Арни вновь вышел в корневой каталог. Но «Doom» запустить не успел — на затылок обрушился удар такой силы, что свет померк в глазах, а очки отлетели в сторону.
      Он не видел, как убийца отвернул никелированные барашки, удерживающие крышку большого — объемом в двадцать галлонов — сосуда Дьюара. Он не почувствовал, как его проволокли за шкирку по полу. Но когда адская волна холода, исходящая от жидкого азота, дохнула Арни в лицо, он пришел в себя. И сразу все понял.
      — Дьявол! — прохрипел он. — Отпустите меня!
      И попытался повернуть разбитую голову.
      Своего мучителя он так и не увидел. Сильная рука схватила Арни сзади за брючный ремень, приподняла. Голова его окунулась в трескучий мороз, и душа доктора Китса навсегда покинула бренное тело.
      Через несколько секунд пальцы, держащие ремень, разжались. Труп отбросили, превратившаяся в ледышку голова ударилась об пол и разлетелась на мелкие кусочки. Словно сосулька, которую сбили с крыши…
      Сосуд Дьюара закрыли, завинтили барашки. Чуть слышно скрипнуло кресло. И вновь в лаборатории «Мэйхан» наступило безмятежное спокойствие.
      Лишь клавиши время от времени пощелкивали в жужжащей тишине ночной лаборатории.

      О том, что в технологическом институте случилось новое несчастье, Скалли и Молдеру сообщили в самом начале рабочего дня. Ничего конкретного звонивший сказать не мог, поскольку расследование только начиналось.
      Когда напарники добрались до лаборатории «Мэйхан», там уже вовсю кипела работа. На полу, рядом с цилиндрической емкостью, на которой было написано «Жидкий азот», лежал безголовый труп в белом халате. Сам пол был усыпан какими-то осколками и ошметками весьма неаппетитного вида.
      — Это все, что осталось от его головы, — сказал представитель коронерской службы. — Судя по состоянию тела, смерть наступила около половины первого ночи.
      — Кто? — поинтересовался Молдер.
      — Доктор Арнольд Китс.
      — Убийство? — спросила Скалли.
      — Пока неясно. Эксперты разбираются. На всякий случай решили снять пальчики. Нас вызвал, — полицейский заглянул в блокнот, — доктор Фрэнк Нолет.
      — А где он сам?
      — Уехал домой. Он прав, здесь не слишком удобная обстановка для работы.
      — Похоже, беднягу макнули в жидкий азот, — сказал коронер, глядя на безголовый труп.
      Один из полицейских снял общий вид лаборатории телекамерой. Потом останки собрали, упаковали в мешок и унесли. От Арнольда Китса остался лишь нарисованный мелом силуэт на полу.
      — Бр-р! — Молдера передернуло. — Никогда бы не подумал, что человеческая голова может так разлететься.
      — В органических материалах, на которые подействовал жидкий азот, при замерзании возникают сильные внутренние напряжения, — пояснила Скалли. — Они делают материалы очень хрупкими. Мне как-то демонстрировали подобную картину. На рыбе.
      — А теперь такой эксперимент произвели на человеке. — Молдер подошел к эксперту, обрабатывающему клавиатуру компьютера. — Есть что-нибудь?
      — Увы, все смазано. Это ж клавиши, а не рукоятка ножа или бутылка. Эксперт освободил стул. — Можете работать. Кстати, когда мы пришли, компьютер был включен. Мы ничего не трогали.
      Молдер сел и тут же сказал:
      — Скалли, иди-ка сюда.
      Скалли подошла, глянула на дисплей. Молдер находился в каталоге, озаглавленном «Теория». Список файлов занимал весь экран. Большинство их были датированы вчерашним либо позавчерашним числом. Кроме двух.
      — «Кейман», судя по всему, — это файл Арни Китса, — сказал Молдер. — Его закрыли в ноль тридцать одну.
      Скалли посмотрела на колонку, содержащую время закрытия файлов. И сказала удивленно:
      — Посмотри, кто-то открыл файл под названием «Артур» уже после нуля тридцать одной.
      — Да, — сказал Молдер. — И работал с ним почти пять часов.
      В колонке закрытия значилось «5.23».
      — Это наверняка был не Китс. — Скалли посмотрела на Молдера. — Он просто не мог сидеть за компьютером в это время.
      — Не мог, — согласился Молдер. — Кто-то убил его и почти всю ночь проработал с файлом «Артур». Получается так.
      — Получается… — Скалли перегнала курсор на файл «Артур» и нажала клавишу «Enter».
      Компьютер пискнул. На дисплее появилось сообщение «Введите пароль».
      — Жаль, не открыть. Но, помимо умершего Артура Грейбла, пароль явно известен кому-то еще.
      — Попробуй-ка набери пятнадцать шестьсот двадцать шесть.
      Скалли, сама не зная зачем, набрала. Скрипнул винчестер. Дисплей погас. А потом на нем появился график — отдаленно смахивающая на гиперболу: кривая в осях координат. Скалли удивленно посмотрела на Молдера.
      Тот тронул клавишу «Page Down». График сменился длинной — в две строчки формулой. Молдер повторил операцию. Формула сменилась новым графиком.
      Молдер нажимал клавишу снова и снова. И, повинуясь ей, графики и формулы принялись менять друг друга с калейдоскопической быстротой. Наконец Молдер успокоился, вернул на дисплей первоначальную кривую и с невинным видом глянул на напарницу.
      — Откуда ты узнал пароль? — Удивление прорвалось в голосе Скалли. Молдер словно не слышал.
      — Думаю, это работа Артура Грейбла по тем же уравнениям аэродинамики, над которыми работали и остальные. Посмотри-ка на этот график… Кто-то продолжил работу над ним сегодня ночью, через шесть месяцев после гибели автора.
      — Это я понимаю! — Скалли тряхнула напарника за плечо. — Но откуда ты узнал пароль?
      Молдер хитро улыбнулся, вытащил из кармана сложенный вчетверо лист бумаги, развернул.
      И Скалли увидела знакомые серебристые звездочки, корявые цифры и пять раз написанное — вкривь и вкось — число 15626.

      Когда Молдер остановил машину возле приюта, Скалли заметила:
      — Ведь он вчера не убирал лаборатории. Во всяком случае, охрана не видела, чтобы он приходил.
      — Человек, работающий в институте, может найти много способов проникнуть туда, минуя охрану! — Молдер выключил зажигание.
      — Человек, — сказала Скалли. — Но не аутетик. Что ты себе вообразил?
      Молдер повернулся к ней и отчеканил:
      — Я знаю одно. В его бумажной игрушке оказался пароль. И мы хотя бы должны выяснить, как он к нему попал! Чем черт не шутит, вдруг между ним и доктором Грейблом существовала какая-то связь… Я возьму на себя Фуллера, а ты побеседуй с хозяйкой.
      Скалли вспомнила вчерашний разговор с аутетиком:
      — Не завидую я тебе. Как ты думаешь его расшевелить?
      — А я знаю?! — Молдер посмотрел на напарницу беспомощным взглядом. — Сам себе не завидую. Но попробовать надо! Чувствую, что Фуллер в этом деле не случайный прохожий.
      Сегодня миссис Стоуди была еще более неприветлива.
      — Роланд еще спит.
      Напарники переглянулись.
      — Он всегда так долго спит? — спросила Скалли.
      — Да нет. — Хозяйка пожала плечами. — Впервые такое… Впрочем, он очень изменился после вчерашнего разговора с вами. Его все время что-то беспокоит. По-моему, вы его очень сильно напугали.
      — А в котором часу он вчера лег? — спросил Молдер.
      — В половине десятого. Он работает через день. Вчера у него был выходной.
      Роланд стоит возле черной машины и смотрит на дом с высоким крыльцом. На ступеньках мама.
      — До свиданья, Роланд! — говорит она. — Мы будем часто видеться.
      Роланд начинает плакать. Потому что ему страшно и грустно.
      Машина исчезает. На месте машины — темнота. Из темноты выходит доктор Сорнуэл. У него нет головы. Она лежит на полу. Возле камина в комнате для занятий.
      Роланд смотрит на голову и понимает, что ошибся. Это голова доктора Китса. Потому что на ней нет крови. А доктор Сорнуэл должен быть весь в крови.
      — Роланд, открой дверь!
      Голова смотрит на него строго. Как миссис Стоуди…
      Раздается щелканье клаветуры. Кричит Ародинамическая Труба. Пищит замок на двери работории.
      — Какой у тебя номер? — спрашивает голова.
      — Три и пятнадцать, — говорит Роланд.
      — Здравствуй, Роланд! — Голова улыбается. — Ты любишь звездочки? Ты хочешь работать в лаборатории?
      Роланд кивает. И вновь видит дом с высоким крыльцом.
      — До свиданья, Роланд! — говорит мама. — Мы будем часто видеться.
      Щелкает клавиатура. Кричит Ародинамическая Труба.
      — До свиданья, Роланд! — говорит мама.
      Щелкает клавиатура.
      — До свиданья! Мы будем часто видеться…
      Кричит Труба.
      — До свиданья! До сви… — Роланд зажал уши. И проснулся. В комнате было совсем светло. Рядом стояла миссис Стоуди.
      — Роланд, ты почему спишь в одежде?
      Роланд сел на кровати и убедился, что она права: на нем были куртка и штаны, в которых он обычно ходил в работорию.
      — И вчера ты тоже спал нераздетым! — Миссис Стоуди покачала головой. Ладно, давай-ка переоденемся. К тебе гости. Они хотят с тобой побеседовать.
      В дверях стояли мужчина и женщина, от которых ему становилось плохо. И сейчас ему тоже стало плохо. К тому же сегодня у женщины не было платка со звездочками. Роланд отвернулся от нее и поманил миссис Стоуди.
      Та села рядом, склонилась.
      — Я не должен с ними беседовать, — шепнул Роланд прямо ей в ухо. А она шепнула в ответ:
      — Кто тебе сказал! Помнишь, я тебе уже говорила, что ты слишком застенчив? Это хорошие люди, Роланд, хорошие.
      Раз миссис Стоуди так считает, значит, эти люди и в самом деле хорошие. Пусть у них и нет сегодня звездочек… Но Роланду все равно было плохо.
      Спальни в приюте находились на втором этаже.
      Когда миссис Стоуди открыла дверь нужной комнаты, ее обитателю явно снился кошмар. Лицо Фуллера было искажено гримасой страха, нижняя губа прикушена, руки метались по одеялу. Будто искали что-то и не могли найти…
      Хозяйка определенно имела большое влияние на своих питомцев. Во всяком случае, когда, разбудив Фуллера, она шепнула ему несколько слов, тот сразу успокоился.
      А Молдер решил сегодня провести разговор на самой дружеской ноге — может быть, так удастся наладить с аутетиком контакт.
      — Привет, Роланд! — Молдер подошел к открытому платяному шкафу. — Ого, да у тебя рубашек больше, чем у меня! — Он снял с вешалки ближайшую, сиреневую, в крупную клетку. — Вот эта, я думаю, тебе очень пойдет. Ты согласен?
      Фуллер помотал головой:
      — Не-а, зеленая лучше.
      — Зеленая? — Молдер принялся перебирать рубашки. — Сейчас найдем!
      Он чувствовал, что его поведение весьма смахивает на сюсюканье, но как, скажите, вести себя с человеком, чей ай-кью не превышает семидесяти?..
      — Привет, Роланд! — сказала Скалли. — Миссис Стоуди, можно вас на секундочку?
      Женщины удалились.
      Молдер наконец отыскал рубашку нужного цвета.
      — Вот эту зеленую? Прошу! — Он подал рубашку Фуллеру, чувствуя себя полным идиотом. — Значит, тебе нравится работа в институте, да, Роланд?
      — Угу. — Роланд принялся расстегивать пуговицы на куртке.
      — Я слышал, ты хорошо там работаешь. — Молдер поежился от нелепости прозвучавшей фразы. — А ты помнишь, как получил эту работу?
      Роланд снял куртку и остался в белой футболке, сквозь которую рельефно проступили мышцы.
      «А ведь он вполне мог справиться с Китсом», — подумал Молдер.
      — Человек поговорил с миссис Стоуди.
      Молдер насторожился и сделал все, чтобы его настороженность не вырвалась наружу.
      — Что за человек? — Вопрос прозвучал мягко и ненавязчиво.
      «Не исключено, что я и вправду кретин, — подумал Молдер. — Возможно, Скалли права, и этот парень ни в жизнь не сумеет оценив интонацию заданного вопроса… Все возможно. Но осторожность еще никогда никого не подводила…»
      Роланд натянул зеленую рубашку и сказал:
      — Доктор Грейбл.
      — А доктор Грейбл хорошо с тобой обращался? — продолжал корчить идиота Молдер.
      — Угу. — Роланд принялся застегивать пуговицы на рубашке, неторопливо и безмятежно. От его начального беспокойства не осталось и следа.
      «Ну как его расшевелить?!» — подумал Молдер. И решился на прямой вопрос:
      — В последний раз ты с доктором Грейблом когда говорил?
      Роланд молча застегивал пуговицы.
      — На прошлой неделе? Позавчера?
      Роланд застегнул последнюю пуговицу и равнодушно сказал:
      — Доктор Грейбл умер.
      — Извини, пожалуйста! — Молдер чуть головой не замотал от стыда за себя.
      А Роланд сел на кровать и с прежним равнодушием, не глядя на гостя, произнес:
      — Люди умирают. Исчезают. Уходят. И обратно возвращаться не должны.
      — Что ты имеешь в виду? — Молдер слегка опешил.
      Фуллер не ответил: его внимание привлекли обои на стене.
      И больше Молдер — как ни старался — ничего от него не добился. Обои для Роланда Фуллера были куда важнее как умерших, так и живых людей.
      Трейси подметала столовую и думала о Роланде. И о тех двух людях, что опять пришли в дом. Из-за них вчера Роланду стало плохо. А значит, это плохие люди. Вот миссис Стоуди — хороший человек, из-за нее никому не бывает плохо. Она научила Трейси подметать полы и мыть посуду. А Роланда научила клеить звездочки и рисовать. Правда, это случилось давно, когда миссис Стоуди была совсем молодой, а Роланд и Трейси были мальчиком и девочкой. Но хуже с тех пор миссис Стоуди не стала. Миссис Абрахам, которая готовит обеды, как-то сказала, что Стоуди, дура, променяла семью на своих нынешних детишек. Она сказала это так, будто миссис Стоуди сделала плохо. Но Трейси ей не поверила. Не может быть, чтобы миссис Стоуди променяла семью. Если бы у Трейси была семья, она бы ее ни некого не променяла. Разве лишь на Роланда. Потому что Роланд хороший. Он никогда не делает Трейси больно. Зато дарит ей все свои рисунки со звездочками. Миссис Стоуди говорит, что он добрый…
      В коридоре послышались голоса, и в столовую вошли миссис Стоуди и вчерашняя плохая женщина. Плохая женщина не обратила на Трейси внимания. А вот миссис Стоуди посмотрела, как Трейси подмела пол возле окон, и одобрительно кивнула головой. В другое бы время Трейси обрадовалась. Но при плохой женщине она радоваться не стала.
      — Роланд когда-нибудь упоминал имя «Артур»? — спросила плохая женщина.
      Трейси насторожилась. Эти гости опять хотят сделать Роланду плохо…
      — Так звали доктора Грейбла, — сказала миссис Стоуди. — Но мы его называли только «доктор Грейбл». Вряд ли Роланд знал, что его зовут Артур.
      — А могу я получить копию досье Роланда с его биографией?
      — Истории наших пациентов конфиденциальны, — строго сказала миссис Стоуди. Она всегда была строгой, когда кого-нибудь ругала. И тому становилось стыдно.
      Плохой женщине стыдно не стало.
      — Я понимаю, — сказала она тоже строго. — Но в таком случае у меня есть все основания затребовать его досье через суд. И чем меньше времени мы потратим на судебные разборки, тем больше его останется для помощи Роланду.
      Трейси не поняла, что плохая женщина хотела сказать этими словами.
      Но миссис Стоуди поняла. Потому что вздохнула и ответила:
      — Хорошо. Пойдемте в мой кабинет.
      И они ушли. А Трейси продолжала подметать пол, раздумывая, кто они такие, этот Артур и этот Досье…

      Просмотрев бумаги из приюта, Молдер сказал:
      — Ты знаешь?.. Оказывается, Фуллер был нанят на работу Артуром Грейблом. Он специально отправился в приют для аутетиков, чтобы найти там такого человека.
      Скалли, изучающая документы, присланные по факсу, подняла голову:
      — То есть ты предлагаешь версию, будто Артур Грейбл нанял Роланда с целью использовать его. — В голосе ее не было и подобия усмешки. — Ты, случайно, не считаешь, что Грейбл на самом деле вовсе не умер?
      Молдер сложил руки на груди:
      — Если он замыслил убийство Сорнуэла, Китса и Нолета, то почему бы ему не подставить уборщика? Это был бы очень неглупый замысел.
      Скалли порылась среди бумаг:
      — Да, но ты посмотри… — Она протянула напарнику фотографию. — Это же настоящий сандвич из человеческой плоти и металла!
      Молдер взял фотографию.
      Картина аварии была впечатляющей. Видимо, машина врезалась в железобетонный столб на сумасшедшей скорости: по обломкам даже нельзя было понять, на какой марке катался погибший.
      Молдер вернул фотографию Скалли:
      — А может, он все это подстроил… Во всяком случае, такая версия вполне объясняет продолжение работы с файлом через шесть месяцев после смерти Грейбла. Надо будет еще раз проверить, что есть по этой аварии в полицейском архиве.
      Скалли пожала плечами и вновь углубилась в бумаги.
      — Согласно полученным документам, Артур Грейбл родился в Сиэтле, — сказала она через некоторое время. — Отец его был крупным банкиром, мать активно участвовала в различных благотворительных организациях. Единственный ребенок в семье. Докторат по физике, постдокторат по аэродинамике. Руководитель — Генри Мэйт. Учился блестяще. Родители умерли. Отец пять лет назад, мать в позапрошлом году.
      Молдер перелистал досье Фуллера:
      — Роланд тоже из Сиэтла. Почти всю свою жизнь провел в приюте для аутетиков «Наследие». В решении суда о его родителях нет никаких упоминаний. Нет сведений и о его жизни до трехлетнего возраста. Именно тогда он попал в психиатрическую лечебницу.
      — Бедняга! — Скалли принялась изучать очередной документ. — Это ж сколько лет он живет такой жизнью? Там не указана дата его рождения?
      Молдер глянул на первый лист истории болезни:
      — Указана. Пятнадцатое июля тысяча девятьсот пятьдесят второго года.
      — Значит, его упрятали в лечебницу в пятьдесят пятом. Тридцать девять лет… — Она вдруг замерла, стремительно перелистала несколько бумаг и подняла на партнера расширившиеся глаза. — Слушай-ка, у Артура Грейбла указан тот же самый день рождения.

      Роланд рисовал самолет.
      Самолет получался большим и красивым. На таком самолете можно улететь далеко-далеко, туда, где все люди как миссис Стоуди или Трейси. Туда, где не снятся истошные сны. Туда, где не задают вопросов, от которых становится плохо… Крылья тоже получились большие и красивые. Надо только наклеить на них по две звездочки. И на хвост одну…
      Роланд открыл коробочку, достал звездочку, наклеил. Снова полюбовался самолетом. Трейси понравится. Вот бы ему, Роланду, такие крылья. И улететь…
      — Трейси! Тебе не жалко, что ты не умеешь летать?
      Сидящая напротив Трейси подняла голову:
      — А я умею. Во сне. Во сне люди могут вытворять все что угодно… — Глаза Трейси сделались большими и красивыми. Будто крылья самолета. — Как-то раз мне приснилось, будто мы с тобой настоящие муж и жена. И живем в таком большом-большом доме, где люди ездят на лифтах… — Трейси отложила фломастер и улыбнулась. — Роланд, а тебе что-нибудь снится во сне?
      — До свиданья, Роланд! — говорит мама. — Мы будем часто видеться…
      Задрожала рука, и звездочка приклеилась мимо крыла. Самолет сразу перестал быть красивым. Роланд отвернулся от него и от Трейси.
      Трейси встала, подошла, наклонилась и заглянула ему прямо в глаза.
      — Ну мне-то ты можешь сказать, Роланд. — Она положила руку ему на плечо. И вдруг спросила: — А кто такой Артур?
      Боль сжала Роланду виски. Он вскочил, оттолкнул Трейси. И услышал чей-то крик.
      Как страшно!.. Рука сама собой размахивается и бьет Трейси. Прямо в лицо. Трейси падает на пол; спиной вниз. Роланд бросается на нее, прижимает к полу. Трейси кричит и в страхе закрывает глаза. Теперь обе руки Роланда — и тоже сами собой — сжимают шею Трейси. Трейси хрипит. А рядом лежит голова доктора Китса и смотрит.
      — Дьявол! Отпустите меня!
      Какой истошный сон! Ну почему мне всегда снятся одни только истошные сны?
      Откуда-то прилетает жуткий холод. Забирается к Роланду в сердце.
      Нет, он вовсе не прилетел. Он был тут, во мне, с самого начала. Это из-за него снятся истошные сны. Надо бежать. Иначе смерть!.. Кто так громко кричит? Неужели это я кричу? Неужели это не сон?..
      — До свиданья, Роланд! — говорит мама. — Мы будем часто видеться…
      Нет, мама! Останься со мной! Я не хочу уезжать от тебя!
      Когда Роланд пришел в себя, справа от него была ванна, а слева раковина, и он сидел на полу.
      — Роланд, — донесся из-за двери перепуганный голос Трейси. — В чем дело? Почему ты убежал? И зачем тут заперся? Открой, Роланд! Тебе плохо?
      «Ну что ей надо?! — подумал Роланд. — Ведь я ударил ее! Я ударил Трейси! Неужели это был я?!. Да, мне плохо! Как же мне плохо от всех вас! И зачем вы все задаете вопросы, от которых мне снятся истошные сны?»
      — Уходи!
      — Роланд, прости! — Трейси заскреблась в дверь. — Прости меня, Роланд!
      Руки сжимают ее шею, и Трейси умирает. Как доктор Сорнуэл и доктор Китс… Как доктор Грейбл…
      — До свиданья, Роланд! — говорит мама. — Мы будем часто видеться…
      — Уходи, Трейси! — закричал Роланд. — Я не хочу делать тебе больно! Уходи!.. Уходи-и-и!!!
      И тогда Трейси принялась громко плакать.

      Фрэнк Нолет покинул лабораторию, едва полицейские записали его показания. Впрочем, ему сегодня и нечего там было делать. Из тупика, в который полгода назад попала работа, был только один путь. Уравнение, неизвестно кем написанное на доске в тот вечер, когда убили Сорнуэла…
      А то, что старого хрыча убили, теперь — после смерти Арни Китса — стало ясно, как дважды два. Такие разные люди не могут покончить жизнь самоубийством. В течение тридцати часов, друг за другом, столь необычными способами…
      Всю первую половину дня Нолета занимал вопрос: кто отправил их к праотцам? Если бы Артур был жив, Фрэнк голову бы дал на отсечение, что это его рук дело. Только Грейбл был способен на подобные выходки… Но он мертв!
      В виновность уборщика Фрэнк не верил ни минуты. Не с его умом и талантами!.. Просто при первом убийстве кто-то мастерски подставил безмозглого. И это был человек, прекрасно знавший лабораторию и распорядок дня. Таким мог оказаться либо Китс, либо кто-то из лаборантов. А поскольку Китса убили, остается второе. То есть Китс мог, конечно, убить Сорнуэла, но главная инициатива все равно должна исходить от кого-то еще. Иначе концы с концами не сходятся! Есть, правда, еще один вариант, совсем нереальный. Если Китс по какой-то причине решил угробить всю работу… Но тогда вслед за старым хрычом он убрал бы меня, а потом уже сунул голову в жидкий азот!.. Впрочем, ладно, этим пусть занимаются ФБР и полиция. А у меня есть заботы и поважнее!
      На дисплее светилось то самое уравнение — результат размышлений неизвестного автора.
      Интуиция говорила Нолету, что это предпоследний и решающий шаг к окончательному успеху. Остается сделать последний, и можно подставлять прическу под лавровый венок. Одна беда — ногам Фрэнка Нолета, похоже, сей шаг был не по силам. То ли обувь малого размера, то ли по колено в болоте увяз… Да, Фрэнки, не вышел из тебя гений, хоть тресни! И Арт это прекрасно понимал. Сколько высокомерия ты терпел от него в последние годы! Сорнуэлу и Китсу все же было попроще — они принимали Артура таким, какой он есть. Но ты-то, Фрэнки, помнил, кто подавал больше надежд в студенческие годы (неважно, что в основе твоих успехов всегда лежала интуиция). И ни у кого не было причин убить Арта больше, чем у тебя. Только ты бы на это никогда не пошел. Потому что без Грейбла ты ноль! И это Арт тоже прекрасно понимал…
      Нолет помотал головой.
      Дьявол, да что же это! Мысли все время возвращаются к Арту… А думать надо об уравнении. Или хотя бы о том, что следующей жертвой неизвестного убийцы должен стать ты… И как бы парадоксально это ни звучало, спасти тебя может только успешное окончание работы: Тогда убивать тебя станет бессмысленно. А чтобы закончить работу, надо разобраться с этим уравнением. А чтобы разобраться с ним, надо оживить Артура Грейбла…
      Зазвенел входной звонок.
      Нолет вздрогнул. Похоже, таинственный убийца пожаловал в гости к своей последней жертве…
      Нолет достал из ящика стола пистолет. Потом мысленно обругал себя и включил телекамеру наблюдения за коридором.
      Возле двери стояли мужчина и женщина, которые ничем не могли ему угрожать. Агенты ФБР…
      Когда они позвонили в двери комнаты, которую занимал Фрэнк Нолет, хозяин открыл не сразу. Признаки жизни за дверью обнаружились лишь после того, как Молдер в третий раз нажал кнопку звонка.
      Впрочем, Нолет открыл тотчас, едва гости назвали себя.
      — Простите, заработался! — Хозяин, проведя гостей в комнату, тут же сел за письменный стол, на котором стоял персональный компьютер. — А ведь ждал вашего прихода. С кем же вам еще разговаривать, если теперь от всей нашей команды остался в живых один я? — Нолет нажал несколько клавиш и виновато развел руками. — Я не смог сегодня работать в лаборатории.
      «Еще бы, — подумала Скалли. — Всякий нормальный человек бы не смог… Да вот только не очень похож ты на смертельно перепуганного хлюпика. Скорее уж на коммивояжера, который — кровь из носу! — должен сбыть лопухам залежалый товар… У смертельно перепуганного не может быть такого оценивающего взгляда: проглотят или нет. Проглотим, не волнуйся! Или сделаем вид, что проглотили…»
      — Где вы были сегодня ночью?
      — Значит, Арни убили ночью. — Нолет вздохнул. — Раз Китс работал, значит, я был дома. Если кто-то из нас решил остаться на ночь в лаборатории, другие ему не мешают. Я спал. Это вряд ли кто может подтвердить, но я спал. И я не убивал Берта и Арни.
      — Это вы здесь, крайний слева во втором ряду?
      Скалли оглянулась.
      Молдер рассматривал фотографию, висящую на стене. Скалли подошла к напарнику. И тоже сразу узнала Нолета. Да, должно быть, немало девичьих сердец разбил в молодости этот тип! Ишь, красуется! Так и просится на обложку шикарного журнала!.. Она вдруг почувствовала отчетливую неприязнь по отношению к хозяину.
      — Я, — в голосе Нолета прозвучало легкое самодоволвство. Он встал из-за стола, приблизился и немного полюбовался своей молодой физиономией. — А вот это мой профессор, преподаватель по квантовой физике.
      Профессор был как профессор. Обычные регалии — борода лопатой, непременные очки, рассеянный взгляд устремлен куда-то поверх объектива…
      — Однажды он завалил меня на экзамене, — продолжал красавчик. — Ему не понравилась одна из моих идей, та, которую я потом опубликовал в журнале «Нэйчер». — Нолет усмехнулся, и усмешка эта показалась Скалли неприятной. Короче, чтобы свести с ним счеты, как-то раз мы разобрали его машину. Он на ней почти не ездил… А потом снова собрали ее в профессорском кабинете и оставили с работающим двигателем.
      Молдер рассмеялся:
      — Классические развлечения яйцеголовых…
      — Идея принадлежала Артуру Грейблу, — сказал Нолет, и Скалли показалось, что он вложил в эту фразу какой-то дополнительный смысл.
      Она снова посмотрела на фотографию, пытаясь вычислить Грейбла. Вот он, тот же, что и на фотографии в присланных документах, — бородач почище собственного профессора. И вообще смахивает на обезьяну, вся голова покрыта жгуче-черной буйной порослью. Эдакий хиппи с ехидством в глазах…
      — В кресле он сидит? Грейбл?
      — Да. — Нолет снял очки и глянул на Скалли.
      Даже близорукие глаза не придавали его лицу душевности. Ишь, смотрит, словно змея на лягушку! Нет, такой вполне мог ухлопать всех своих компаньонов…
      — Грейбл часто подшучивал над людьми? — спросил Молдер.
      Нолет перевел змеиный взгляд на него:
      — Помимо прочих своих талантов, он был гениальным зачинщиком всяких пакостей. Вы даже не представляете, на что он был способен!
      Молдер хохотнул:
      — К примеру, прикинуться человеком с ай-кью семьдесят? А по ночам работать в лаборатории на компьютере?
      — Ну, для этого Артур прежде всего должен быть живым.
      И вновь Скалли показалось, что красавчик вложил во фразу какой-то иной смысл. Словно пытался подтолкнуть агентов ФБР к некоему, нужному ему выводу…
      — У вас случайно нет отдельной фотографии Грейбла? — спросил Молдер. Последних лет?..
      — Случайно есть! — Нолет порылся в ящике стола и протянул найденное. — Арт подарил мне ее год назад. Мы ведь были друзья со студенческих времен.
      Скалли глянула на фотографию. Год назад доктор Грейбл был таким же, как в молодости, — волосатая обезьяна с ехидным взглядом.
      Молдер перевернул бумажный прямоугольник. На обороте было написано: «Фрэнки от Арта с уверенностью в скором будущем».
      — Он и не догадывался, какое будущее его ждет! — Нолет вздохнул.
      — А он не мог сымитировать свою смерть? — спросила Скалли.
      — Нет.
      — Судя по отчетам полиции, авария, в которой погиб Грейбл, кажется достаточно странной, — сказал Молдер. — Сухая дорога, свободная автострада…
      — Арт всегда и во всем любил быструю езду. Вот и не удержался на повороте.
      «А ведь ты, красавчик, завидуешь своему приятелю», — подумала вдруг Скалли.
      — Труп не поступал в окружной морг, — продолжал Молдер, — не было похорон. Вам не кажется все это странным?
      — Если вы считаете, что Артур Грейбл убил Сорнуэла и Китса и следующим буду я, — Нолет усмехнулся, — то это не лезет ни в какие ворота.
      — Почему вы так в этом уверены? — Скалли все силы приложила, чтобы неприязнь не отразилась на ее тоне.
      Ей показалось, что красавчик глянул на нее с благодарностью. Как будто она помогла ему в чем-то крайне важном. К примеру, сбыть лопухам залежалый товар…
      — Артур Грейбл мертв, — сказал он, сделав ударение на последнем слове. Для того чтобы убедиться в этом, вам достаточно обратиться в фонд «Авалон».
      И Скалли поняла, что многозначность слов этого типа была всего лишь плодом ее личного воображения. Просто он тоже ломал голову над тем, кто убил его соратников. И похоже, у него имелись кое-какие мысли. Но выложит он их только в том случае, если ему будет, выгодно.

      В фонде «Авалон» их встретил некий живчик, назвавшийся доктором Ларри Бэрингтоном. Мельком взглянув на удостоверения, он сопроводил гостей в подвал, провел между рядами никелированных цилиндрических капсул — футов трех диаметром и семи в длину.
      — Наш фонд, — рассказывал живчик с воодушевлением, — был создан для обслуживания заказчиков, пожелавших сохранить свое умершее тело в надежде на то, что в будущем его сумеют оживить.
      Доктор явно рассчитывал поразить гостей необычностью своего детища, и Скалли не стала разочаровывать его — сделала вид, будто слышит о фонде «Авалон» впервые. Напарник же слушал вполуха, погруженный в собственные мысли, и, мгновенно заметивший её неинтерес, словоохотливый Бэрингтон стал обращаться только к Дэйне. Впрочем, «экскурсия» продолжалась недолго — видно, немногие «заказчики» осмеливались нарушать правила погребения, установленные Святым Престолом.
      — Вот капсула Артура Грейбла.
      Капсула оказалась гораздо короче и уже своих соседок.
      — Его тело было слишком сильно повреждено в аварии, и мы решили сохранить только голову, — пояснил Бэрингтон. — Пришлось изготовить капсулу меньших размеров.
      — А заказчик не обидится, узнав, что у него осталась только голова и он не сможет двигаться? — спросила Скалли.
      — Мы полагаем, что к тому времени, когда наука научится оживлять наших клиентов…
      — …она сумеет создать и новое тело, — закончил Молдер. Возле капсулы Грейбла задумчивость покинула его.
      Табло показывало минус триста двадцать градусов — температуру жидкого азота.
      — Вот именно! — с энтузиазмом ответил Молдеру хозяин. — Эти технологии развиваются гораздо быстрее, чем можно было бы предположить. Спросите кого угодно здесь, в институте! — Он улыбнулся. — И если нас с вами каждая секунда приближает к смерти, наших заказчиков та же секунда приближает к новой жизни.
      Послышался негромкий писк. Двойка на табло сменилась единицей, а ноль девяткой. Через мгновение компьютер вновь пискнул, и все вернулось к первоначальному виду.
      — Эти флуктуации в температурном режиме запланированы? — спросил Молдер.
      Живчик поморщился. Воодушевление его испарилось.
      — Нет. Такое происходит лишь с капсулой доктора Грейбла. Техник проверил ее, но поломок не нашел.
      — А возможно ли, чтобы сам замороженный мозг вызывал подобные флуктуации?
      Скалли с удивлением посмотрела на партнера. Тот вновь впал в задумчивость. И Скалли поняла, что у него родилась очередная «паранормальная» идея.
      — Нет, — сказал Бэрингтон. — Мы, конечно, пытаемся разобраться в происходящем. Однако заказчик при столь малых изменениях температуры никакой опасности не подвергается. Главное, чтобы в капсуле постоянно присутствовал жидкий азот.
      «Главное, что все рассказанное вами представляет для нас лишь академический интерес, — подумала Скалли. — В расследовании нам эта информация не поможет».
      — А можно нам посмотреть на дело Артура Грейбла? — спросила она. — У вас, полагаю, существуют какие-то регистрационные документы?
      Бэрингтон кивнул:
      — Да, конечно… Прошу!
      Он завел их в какой-то закуток. Там стояли стол с персональным компьютером и стеллаж. Верхнюю полку стеллажа занимали обычные полиэтиленовые папки для бумаг. Бэрингтон вытащил необходимую, подал Скалли.
      — Спасибо! — Скалли принялась просматривать бумаги.
      Их было немного — график профилактических осмотров капсулы да анкета заказчика.
      — Скажите, доктор Бэрингтон… А что потребуется в будущем от донора, который согласится предоставить ткани?
      Бэрингтон вновь воодушевился:
      — К донору будут предъявлены те же самые требования, что и сегодня. Главное, совместимость генной структуры… Лучше всего, если донор окажется его родственником.
      Скалли просмотрела анкету до конца. И сказала:
      — Молдер! Артур Грейбл написал имя лишь одного донора. Роланд Фуллер.
      Ей показалось, что напарник даже обрадовался.
      — Ну разумеется! У них же одна дата рождения. Значит, Роланд Фуллер… Теперь я просто уверен: они — близнецы.
      И Скалли поняла, что эта версия Молдера вовсе не кажется ей «паранормальной».

      — Сделать младше или старше? — спросила эксперт.
      — Возраст менять не надо, — сказал Молдер. — А вот волос у него слишком много.
      С дисплея на Скалли смотрел доктор Артур Грейбл. Заросшая обезьяна в очках…
      Эксперт пробежалась пальцами по клавишам.
      Обезьяна начала медленно превращаться в человека.
      — Какой формы усы?
      — Убрать усы, — сказала Скалли. — И бороду тоже убрать.
      С фотографии исчезли усы, оголился подбородок.
      — Дальше что?
      — Сделайте волосы еще пореже, — попросил Молдер. — Впереди большая залысина.
      Эксперт вновь коснулась клавиатуры. Лицо на дисплее продолжало изменяться, приобретая столь знакомые Скалли черты.
      — Теперь снять очки.
      Скалли перестала дышать.
      Очки, повинуясь программе, исчезли.
      — Это Роланд! — Скалли с шумом перевела дыхание.
      — Да. Плюс-минус несколько фунтов, — голос напарника прозвучал отрешенно. Похоже, секунду назад Молдера осенила совершенно новая идея. — Поехали-ка опять в приют!

      Миссис Стоуди встретила гостей по-старому — с каменным выражением лица.
      — Он очень нервничает. После вашего ухода с ним был какой-то припадок. Я уже хотела вызывать врачей, но он, к счастью, успокоился.
      Скалли глянула на Молдера:
      — Может, мне с ним поговорить?
      Молдер покачал головой:
      — Я сам… Где он?
      — В комнате для занятий. — Миссис Стоуди обреченно вздохнула.
      Скалли виновато улыбнулась ей и попросила напарника:
      — Ты не очень дави на него.
      Фуллер был не один. Он сидел за столом у камина и клеил свои звездочки. У окна, за другим столом, неторопливо переставляли шахматные фигуры (а может, и в самом деле играли — кто их знает?) еще двое аутетиков: уже знакомая Молдеру женщина и плюгавенький мужчина. Женщина посмотрела на Фуллера жалобным взглядом и вроде бы попыталась встать. Но не встала.
      «Кажется, ее зовут Трейси, — вспомнил Молдер. — Ладно, пусть остаются. Может, в компании сожителей парень поведет себя спокойнее…»
      — Привет, Роланд!
      Аутетик поднял голову, тупо глянул на гостя и взялся за очередную звездочку.
      Молдер переставил стул, сел рядом. Негромко попросил:
      — Роланд! Расскажи мне, пожалуйста, про свои сны.
      Фуллер вздрогнул. Правая рука его сжалась в кулак.
      — Ничего, ничего, не бойся, — Молдер сделал все, чтобы в голосе не было ничего, кроме спокойствия и безмятежности. — Я никому не расскажу…
      Рука аутетика разжалась.
      — Ты знаешь, вчера вечером мне приснился сон, — продолжил Молдер. (Рука вновь сжалась и разжалась.) — Мне снилось, будто я плаваю в бассейне и вижу под водой собственного отца. Но когда я нырнул, вода начала мне жалить глаза. А в бассейне оказался совсем другой человек. Он смотрел на меня так, что я расстроился. Он задавал мне вопросы, на которые я не хотел отвечать. Мне пришлось уйти. Я не мог найти отца.
      — Нельзя рассказывать, что мне снится, — Фуллер произнес эту фразу, не поднимая головы.
      — Почему?
      — Это… плохо…
      Молдер осторожно коснулся руки аутетика:
      — Роланд, плохо — это твои сны, а не сам ты. Ты-то на самом деле человек хороший.
      Роланд помотал головой:
      — Нет! Я ударил Трейси.
      — Это твои сны заставили тебя ударить Трейси? — воодушевился Молдер.
      И тут же понял, что совершил ошибку. Что ответа он не дождется… Надо было срочно менять тему разговора.
      Он обвел глазами комнату и увидел на стеллаже для игрушек радиоуправляемую модель летающей тарелки. Встал, взял игрушку в руки, поставил на пол, нашел среди других игрушек пульт управления.
      — Ты знаешь, Роланд, как работает эта штука?
      Аутетик поднял голову:
      — Дай сюда.
      Молдер подал ему пульт. Фуллер тут же принялся жать на кнопки, с явным увлечением следя за катающейся по ковру тарелкой.
      Молдер вновь сел рядом с ним. И сказал самым доброжелательным тоном:
      — Видишь ли… Вот то, как ты управляешь игрушкой, очень похоже на то, что происходит сейчас с тобой. Ты — космический корабль, Роланд. И сны твои — это ручки управления.
      Роланд опять вздрогнул. Медленно повернул голову:
      — Но тогда… кто же… крутит ручки?
      Молдер достал из кармана фотографию Артура Грейбла:
      — Ты давно видел этого человека?
      Аутетик посмотрел на заросшее волосами лицо. Задрал голову. И заверещал, как будто Молдер воткнул ему нож в живот…
      Дом с высоким крыльцом. На ступеньках мама. Кто-то большой и сильный, держа Роланда за руку, ведет его к черной машине. Роланд не желает идти, ему жутко и хочется вырваться, побежать назад, к дому. К маме…
      — До свиданья, Роланд! — говорит мама. — Мы будем часто видеться.
      Рядом с мамой он видит себя.
      Окровавленный доктор Сорнуэл… «Роланд, открой дверь!»
      Доктор Китс без головы… «Дьявол! Отпустите меня!»
      Задушенная Трейси… «Роланд, прости меня!.. Прости меня, Роланд!»
      — До свиданья, Роланд! Мы будем часто видеться.
      Аутетик перестал верещать, но принялся колотить себя ладонями по макушке. Молдер вскочил:
      — Роланд!.. Роланд! Перестань!
      Фуллер перестал. Для того чтобы вскочить и опрометью кинуться вон из комнаты. Молдер услышал, как затряслась лестница, ведущая на второй этаж.
      Трейси забыла о шахматах и бросилась следом. Весь приют наполнили ее отчаянные крики:
      — Роланд! Роланд, подожди!.. Роланд!!!
      Молдер выскочил за ней и едва не столкнулся со Скалли.
      — Молдер! Что случилось?
      — Не знаю, — крикнул на бегу Молдер, — но дело с этим парнем явно нечисто.
      Он взлетел по лестнице на второй этаж и тут же увидел Трейси, стоящую на коленях возле одной из дверей.
      — Роланд! — голос Трейси был переполнен мольбой. — Роланд, открой!
      — Уходи! — донеслось из-за двери. — Я не хочу делать тебе больно! Я никому не хочу делать больно!
      Молдер подошел к двери, постучал:
      — Роланд, открой, пожалуйста!
      Трейси смотрела на него волком. За дверью послышался какой-то шум. А потом зазвенело стекло.
      — Скалли! Кажется, он пытается сбежать!
      Поднимающаяся по лестнице Скалли повернула назад. А Молдер одним ударом вышиб дверь.
      За дверью оказалась ванная комната. Она была пуста. Лишь сквозняк шевелил занавески на разбитом окне.
      Молдер выскочил из ванной, кинулся к лестнице. И услышал голос Скалли:
      — Оставайся здесь! Мы справимся без тебя!

      После того как миссис Стоуди помогла Скалли поймать и вернуть беглого подопечного, Молдер развил активную деятельность. Сначала он организовал наблюдение за приютом — в случае, если Роланд Фуллер покинет родные стены, агент должен был немедленно сообщить. Потом позвонил в лабораторию «Мэйхан» и спросил, не появлялся ли на работе доктор Фрэнк Нолет. Выслушав ответ, сказал:
      — Нолет не появлялся. Надо съездить к нему домой. Есть у меня серьезные опасения за жизнь этого ученого мужа.
      Было ясно, что именно уборщика он считает виновным в смерти Сорнуэла и Китса, но почему он пришел к такому выводу, Молдер не сказал. И Скалли не стала спрашивать — чувствовала, что очередная «паранормальная» идея в голове напарника оформилась окончательно. А спорить не хотелось. С тем они и направились в жилой городок технологического института.
      Когда федеральные агенты, взяв фотографию Артура, удалились, Фрэнк поблагодарил судьбу за то, что она привела их сюда. И пусть эта фэбээровская штучка хоть всю жизнь подозревает доктора Нолета в убийстве старого хрыча и Арни. Главное, именно в разговоре с федералами к нему явилась мысль, безумная настолько, что, выскажи он ее среди своих коллег, ему бы посоветовали обратиться к психиатру. Но эта мысль полностью объясняла все происходящее в последние дни…
      Уравнение было забыто — голова Фрэнка занялась теперь другой задачей. И вскоре он нашел решение. Оставалось дождаться ночи.
      В ожидании ее он прилег отдохнуть, но тут раздался новый звонок в двери. Фрэнк встал, включил телекамеру.
      Оказывается, федералы вновь решили побеседовать с доктором Нолетом. Интуиция подсказала Фрэнку, что доктору Нолету сейчас — самое время не оказаться дома. К примеру, пребывать на вечерней прогулке. Или ужинать где-нибудь в городе с красивой девушкой. Не одной ведь наукой жив человек!..
      Молдер нажал кнопку звонка раз, другой, третий.
      Из-за двери не донеслось ни звука.
      — Похоже, дома его тоже нет. — Молдер снова позвонил, но в комнате Фрэнка Нолета по-прежнему царила тишина, — Надо попросить охранников городка… Пусть передадут ему, чтобы немедленно связался с нами.
      Скалли-наконец не выдержала:
      — Молдер, я не сдвинусь с места, пока ты не объяснишь свою версию. Как Роланд Фуллер сумел оказаться способным на все эти убийства?
      Молдер хитро глянул на нее:
      — Скалли! У тебя, случайно, нет брата?
      — Есть целых два. Старший и младший.
      — А ты никогда не попадала в следующую ситуацию?.. Скажем, ты хочешь позвонить брату. И вдруг звонит телефон. Ты берешь трубку и слышишь голос того, с кем хотела поговорить секунду назад… Было?
      — Не помню такого, — Скалли фыркнула. — А ты никак решил изобрести новый способ снизить собственные затраты на междугородную связь?
      — Нет, просто я верю в ментальные связи, — Молдер даже не улыбнулся. — Я верю в то, что они сильнее между ближайшими родственниками. А самые сильные ментальные связи должны быть между близнецами, которые родились из одной яйцеклетки.
      — Ну, хорошо. — Скалли сдержала очередную усмешку. — И ты считаешь, что в данном случае возникла связь между Фуллером и его умершим братом? Так, что ли?
      — Да не мертв он вовсе! Просто он в том состоянии сознания, из которого не возвращался еще ни один человек. — Голос Молдера дрогнул. — А вдруг охлаждение жидким азотом усиливает потенциал ментальных способностей мозга! И этот потенциал оказывается настолько силен, что способен управлять братом-близнецом, заставляя его убивать всех этих ученых…
      — Ну и почему же он убивает коллег, с которыми долгие годы работал вместе?
      Молдер посмотрел на запертую дверь:
      — Вот на этот вопрос теперь может ответить только доктор Нолет и больше никто.
      — Ладно, пойдем к охранникам, — сказала Скалли. — А потом я пожелаю позвонить брату, и мы тут же проверим твою новую теорию.
      Молдер нажал кнопку звонка в последний раз, и они двинулись к лифту, не зная, что тот, кого они ищут, слышал их разговор от начала до конца. И лишь утвердился в своих подозрениях…

      Защищенные многочисленными электронными программами, в ледяных объятиях жидкого азота, спали мертвым сном те, от кого в этой жизни больше ничего не зависело. Заснувшие в надежде когда-нибудь вновь проснуться, они не могли сейчас ни слышать, ни видеть. И потому не услышали, как радостно пискнул на входных дверях хранилища кодовый замок, приветствуя человека, сумевшего обмануть первый барьер защитной электроники. И потому не увидели, как этот человек, подождав, пока глаза привыкнут к полумраку, двинулся вдоль рядов никелированных капсул, внутри которых время от времени пощелкивали реле, включающие программу охлаждения содержимого. Уверенные движения ночного гостя говорили о том, что он появляется здесь не впервые.
      Возле капсулы Артура Грейбла человек остановился.
      — Не думал я, Арт, что придется еще раз навестить твою могилу, пробормотал он.
      Словно приветствуя долгожданного гостя, обслуживающий капсулу компьютер пискнул, и табло показало, что температура ледяных объятий повысилась на один градус. Потом последовал новый писк, и на табло вновь загорелось «-320°F».
      Ночной гость хмыкнул, достал из кармана блокнот, фломастер и маленький фонарик. Зажатый между зубами фонарик осветил клавиатуру компьютера, и человек, время от времени сверяясь с записями в блокноте, принялся нажимать фломастером клавиши.
      Когда он закончил работу, компьютер вновь пискнул. Табло отозвалось очередной сменой двух последних цифр.
      Человек убрал в карман фонарик, блокнот и фломастер и принялся ждать.
      Вскоре раздался новый писк, и концевая девятка сменилась на восьмерку.
      — Вот и ладно, — сказал ночной гость. — Где бы ты ни был сейчас, Арт, я думаю, у тебя осталось не так много времени. — Человек усмехнулся. — Да-а-а, наверное, много бы ты дал за то, чтобы твои уши, глаза и руки были в эту секунду здесь. Впрочем, ты ведь даже ни о чем пока и не догадываешься. Но скоро поймешь многое. И у тебя еще будет время почувствовать состояние, когда от тебя ничего уже не зависит.
      Теми же уверенными шагами ночной гость направился к выходу. Когда он захлопнул дверь, цифра на табло возле капсулы Грейбла в очередной раз сменилась.
      Теперь там горело «-317°F».
      А в это время человек, которого звали Роландом Фуллером, скрючившись в три погибели, склонился над лежащей на полу толстой тетрадью.
      Стояла глухая ночь, но в спальне горел свет. В углу негромко урчал холодильник. Рядом, у стены, сиротливо ютилась неразобранная кровать. На тумбочке возле кровати стояла позабытая коробка с серебристыми звездочками хозяину было сейчас не до нее.
      Карандаши время от времени рвали бумагу, но Роланд Фуллер не обращал на это никакого внимания. Левая рука его чертила график — эту кривую Молдер и Скалли видели не так давно в файле «Артур» (и могли бы увидеть на домашнем компьютере Фрэнка Нолета, если бы им было это позволено), — а правая быстро писала знакомые тем же Молдеру, Скалли и Нолету уравнения.
      Минута бежала за минутой, и под обеими руками рождалось то, что заставляло Фуллера жмуриться от удовольствия.
      А потом что-то случилось.
      Нет, уединение работающего никто не нарушил — Трейси, миссис Стоуди и прочие обитатели приюта видели сейчас десятый сон. И холодильник по-прежнему тихо урчал в углу. Но карандаши вдруг зависли над бумагой, словно не знали, чем им дальше заняться.
      Фуллер мотнул головой и поморщился. Замер на мгновение, прислушиваясь к самому себе, вздохнул. И карандаши запорхали над бумагой с удвоенной скоростью.

      Скалли выдернула из факса полученный документ, прочла и сказала:
      — Артур и Роланд Грейблы родились в семье пресвитерианского священника пятнадцатого июля пятьдесят второго года. Артур на две минуты старше Роланда. Идентичные близнецы. Это означает, что они — результат оплодотворения одной яйцеклетки одним сперматозоидом. — Она села напротив Молдера и передала ему бумагу. — Некоторые исследования показывают, что на ранней эмбриональной стадии одна из клеток в результате мутации отторгается и начинает развиваться самостоятельно. Так получаются близнецы.
      — Значит, болезнь Роланда вызвана повреждением хромосомы в одной из, клеток Артура? — Молдер просмотрел бумагу и покачал головой. — Ну что ж… По крайней мере, это хоть как-то объясняет связь между гением Артура и странным математическим даром Роланда.
      Зазвонил телефон. Скалли взяла трубку:
      — Агент Скалли!
      — Это Ларри Бэрингтон, — донесся знакомый голос. — Из фонда «Авалон». У нас тут серьезная ситуация.
      — Что случилось? — встревожилась Скалли.
      — Ночью кто-то проник в помещение фонда и сменил программу, управляющую внутренним термостатом на контейнере с головой Артура Грейбла.
      — Ткани как-нибудь пострадали?
      — Вот это мы как раз и пытаемся сейчас определить. Температура продолжает подниматься. Доступ к программе заблокирован. Если в ближайшее время нам не удастся разобраться, все пропало. — В трубке раздались короткие гудки.
      Скалли растерянно посмотрела на партнера:
      — Ночью кто-то повредил капсулу Артура Грейбла. Сейчас они пытаются восстановить программу, но, похоже, надежды мало.
      — Это наверняка дело рук Нолета! — Молдер схватился за мобильник: — Надо его срочно отыскать. Видно, нам с доктором пришли аналогичные идеи…
      И тут мобильник подал голос. Молдер приложил аппарат к уху:
      — Молдер слушает!.. Понял! Продолжайте наблюдение! — Он выключил мобильник и вскочил. — Поехали! Несколько минут назад Роланд Фуллер покинул приют «Наследие». Судя по всему, он направляется к технологическому институту.

      Человек, которого звали Роландом Фуллером, сидел за компьютером. Слева от клавиатуры лежала толстая тетрадь, и Фуллер добросовестно переносил содержимое последних страниц в файл «Артур». Закончив набор, он потянулся. А потом нажал несколько клавиш.
      Послышался негромкий вой — аэродинамическая труба за стеной очнулась от спячки. Табло на стене принялось отсчитывать десятые доли маха.
      Вой стал громче. Десятые превратились в полноценный мах.
      Фуллер мотнул головой и поморщился. Замер, прислушиваясь к себе. Пробормотал:
      — Да что же это со мной происходит?
      Светящиеся цифры на табло мелькали все быстрее и быстрее. Скорость истечения воздушного потока росла. Три маха, пять, семь, десять, тринадцать…
      Пальцы Фуллера вцепились в подлокотники кресла, глаза не отрываясь следили за сменой цифр на табло.
      Скорость перевалила за четырнадцать махов. Вой продолжал нарастать.
      За спиной Фуллера открылась дверь, но он ничего не услышал.
      Теперь за цифрами на табло следили две пары глаз.
      Наконец на табло загорелось «15», и раздался победный звонок.
      Фуллер ожил, потряс сжатыми кулаками, пробежался по клавишам. Цифры на табло побежали в обратном порядке, вой стал тише.
      Когда он стих совсем, раздался восхищенный голос:
      — Я бы тоже мог видеть дальше других людей, но только в том случае, если бы стоял на плечах титанов.
      Фуллер вздрогнул, обернулся. Но на незваного гостя посмотрел спокойно.
      — Для тебя, Фрэнки, подобные слова слишком умны! У кого украл?
      Нолет криво усмехнулся:
      — Замечательно! Сидит сейчас передо мной это тело, сыплет оскорблениями. Но ведь на самом деле этим телом управляешь ты, Артур, не так ли? — Нолет поаплодировал. — Одного я не пойму, Артур… Почему ты убил старого хрыча и Китса?
      Фуллер закрыл тетрадь с графиками и уравнениями, встал.
      — Потому что они помешали мне закончить теоретические изыскания! А главное, потому что хотели воспользоваться плодами моей работы. — Фуллер мотнул головой и поморщился. — Ты ведь тоже не прочь украсть у меня мою работу!
      Нолет изумленно поднял брови:
      — А какое тебе дело теперь до этой работы? Ты ведь умер, не закончив ее. И не сумев ее опубликовать.
      — Да, но это была моя работа.
      — Твоя, твоя! — Нолет снова усмехнулся. — Кстати, она была гениальной… Не побоюсь этого слова, Артур. Когда я увидел уравнение на доске, я сразу сообразил, что кто-то подобрался к решению очень близко. Оставалось дождаться, пока этот кто-то все решит окончательно.
      — И ты дождался? — Фуллер сделал шаг к Нолету. Тот отступил:
      — Как видишь, дождался. — Он сунул руку в карман. — Теперь пятнадцать махов у меня в руках и мое будущее гарантировано. — Он усмехнулся в третий раз. — Вот уж ирония судьбы, правда? Ты выполнил всю работу, а я получу всю славу.
      — Не получишь!
      — Получу! — Нолет выдернул из кармана пистолет, щелкнул предохранителем.
      — Получу, Артур! Ну-ка, отойди от компьютера!
      Фуллер одарил Нолета злобным взглядом, но вынужден был подчиниться отодвинулся в сторону.
      — Все будет очень просто. — Нолет, не сводя оружия с Фуллера, шагнул к столу. — Я работал над проблемой угла атаки. И уже нащупал решение, когда на меня напал уборщик. К счастью, у меня в кармане оказался пистолет. После убийства моих коллег мог ли я вести себя иначе? И кто станет обвинять меня?
      — Будь ты проклят!
      — Буду, буду… — Нолет глянул на дисплей и ошарашенно вытаращился. Боже, ну почему это преобразование не пришло мне в голову?! Впрочем, какая разница…
      — Нет! — надрывно закричал Фуллер, делая шаг к столу, стоящему у стены.
      — Да, Артур! — Нолет счастливо рассмеялся. — Да!
      Он не успел повернуться и победно глянуть на оппонента — тот схватил лежащую на столе запасную клавиатуру и одним ударом по затылку отправил Нолета в глубокий нокаут.
      Охранник позвонил в дверь лаборатории. Ответом была тишина.
      — Нам надо убедиться, что там никого нет, — сказал Молдер. — После убийства доктора Сорнуэла вам выдали карточки к кодовому замку этой лаборатории. Откройте дверь!
      Охранник поразмыслил немного и, решив не связываться с агентами Бюро, достал из нагрудного кармана карточку. Из-за двери послышался легкий гул.
      — Быстрее! — рявкнул Молдер. Дверь распахнулась. Скалли и Молдер вбежали в лабораторию.
      Роланд Фуллер сидел перед компьютером. А за стеклом, внутри аэродинамической трубы, была видна копошащаяся на полу человеческая фигура. Заглушая нарастающий гул, донесся крик:
      — Артур, открой дверь!
      Молдер сразу все понял. Повернулся к охраннику:
      — Вызывайте «скорую помощь». Охранник схватился за мобильник. А Молдер бросился к лихорадочно нажимающему клавиши Фуллеру:
      — Артур, как это выключить? — Он потряс Фуллера за плечи. — Скажи, как это выключить, Артур! Как?
      Он глянул сквозь стекло. Окровавленный Нолет пополз к решетке, закрывающей нагнетающую турбину.
      Нарастающий гул еще не мог заглушить его вопли:
      — Артур, открой дверь!.. Артур, я прошу тебя! Помогите!
      На табло, все ускоряясь, сменяли друг друга цифры.
      Молдер продолжал трясти Фуллера за плечи.
      — Выключи ее, Артур!
      Скалли подбежала к Молдеру.
      — Подожди! — Она взяла Фуллера за руку. — Роланд, нам надо, чтобы ты нам помог. Пожалуйста. — Она заглянула в невидящие глаза аутетика. — Помоги нам остановить эту машину!
      Тот мотнул головой и поморщился.
      Компьютер возле капсулы с головой доктора Грейбла пискнул в очередной раз. На дисплее загорелось «-150°F». Тут же тревожно зазвонил звонок, говоря дежурному персоналу фонда «Авалон», что произошло непоправимое.
      Окружавшая Роланда тьма отступила. Он тряхнул головой и посмотрел по сторонам.
      Когда это он успел прийти в лабораторию? И почему сидит за компьютером? И почему кричит Ародинамическая Труба… Ох, опять эти двое здесь! Опять они будут задавать вопросы, от которых Роланду плохо!
      — Артур! — крикнул мужчина. — Будет поздно!
      Дом с высоким крыльцом. На ступеньках мама. Кто-то большой и сильный, держа Роланда за руку, ведет его к черной машине. Роланд не хочет идти, ему жутко и хочется вырваться, побежать назад, к дому. К маме…
      — До свиданья, Роланд! — говорит мама. — Мы будем часто видеться.
      И тут из дома выбегает он, Роланд, и мама говорит ему:
      — Артур, попрощайся, помаши ручкой, скажи брату «До свиданья».
      И он машет себе. А доктор Сорнуэл кричит:
      — Роланд, открой дверь!
      А доктор Китс говорит:
      — Отпустите меня!
      А Трейси плачет:
      — Ты сделал мне больно!
      — У Артур! — крикнул Молдер. — Будет поздно!
      Он глянул в окно.
      Нолет подполз к ограждающей решетке и вцепился в нее. Его вопли уже были не слышны.
      Невидящие глаза Фуллера вдруг изменились — стали обычными глазами аутетика, с тупым, но существующим взглядом.
      — Роланд, попытайся вспомнить, как остановить машину! — Скалли заглянула в лицо аутетику. — Ты должен помочь доктору Нолету. Иначе он сейчас умрет!
      До свиданья, Роланд!.. Артур, попрощайся, помаши ручкой, скажи брату «До свиданья».
      «Чего надо этой женщине? — подумал Роланд. — Опять вопросы, от которых будет плохо?..»
      И вдруг понял: женщина хочет, чтобы он, Роланд, заставил замолчать Ародинамическую Трубу. Его еще никто никогда не просил об этом. А он никогда не знал, как это сделать.
      Он беспомощно глянул на женщину и вдруг обнаружил, что сегодня знает много больше, чем вчера. И много больше помнит.
      Он помнил, как закрывал в Трубе доктора Сорнуэла. Помнил, как перебирался через институтский забор и пролезал в заранее открытое окно мужского туалета. Помнил, как превратил в ледяную сосульку голову доктора Китса. И как писал по ночам в тетради многочисленные цифры и буквы. И как затащил сегодня в Трубу доктора Нолета…
      А главное, он помнил, как заставить умолкнуть Ародинамическую Трубу.
      Молдер не мог глаз оторвать от окна. Набегавший воздушный поток приподнял тело Нолета над полом, вытянул в струнку. Теперь все зависело от выносливости его пальцев. Если слабые — через несколько секунд все будет кончено. Если крепкие — тело доктора Нолета попадет под лопасти чуть позже.
      Молдер не слышал, как защелкали клавиши. Но вой вдруг стал резко стихать. И тут пальцы Нолета не выдержали. Тело его оторвалось от заградительной решетки и в быстро ослабевающем потоке спланировало на пол.
      А поверх затихающего воя прозвенел ликующий голос Скалли:
      — Роланд! Ты сделал это!

      Сегодня у миссис Стоуди не было каменного лица. Не казалась она и похожей на клушу. Сегодня она была матерью, у которой закон отнимает любимого сына, а она не может воспротивиться, потому что законопослушна…
      — Пока он будет под наблюдением психиатров, — сказала Скалли. Миссис Стоуди вздохнула:
      — Его обвиняют в преступлении, да?
      — Окружной прокурор еще не вынес определения по его поводу, — сказала Скалли.
      Лицо хозяйки приюта сделалось таким несчастным, что Молдер поспешил добавить:
      — Но мы настоятельно рекомендовали, чтобы его отправили под ваш присмотр, как только суд сочтет это возможным.
      Хозяйка вновь вздохнула:
      — Почему он пошел на это? Ведь у него никогда в жизни не было тяги к насилию. Такой добрый мальчик!..
      — Я считаю, он действовал не по собственной воле.
      Миссис Стоуди вскинула на Молдера широко открытые глаза:
      — Что вы хотите этим сказать?
      Молдер показал ей папку, которую держал в руках:
      — Вот тут работа Артура Грейбла, брата Роланда, по реактивной тяге. Артур Грейбл не закончил ее, потому что умер. За две последние недели Роланд закончил все вычисления.
      Глаза хозяйки стали еще шире. Но она поверила сразу.
      — Как же он сумел?
      — Этого мы и сами не знаем, миссис Стоуди, — сказала Скалли. — Нам известно только, что Роланд каким-то непостижимым образом сумел закончить исследования, начатые собственным братом.
      Роланд уже сложил нижнее белье и рубашки, когда в спальню с улыбкой вошла Трейси. Увидев на кровати раскрытый чемодан, она испугалась:
      — Роланд! Ты куда?
      Роланд молча закрыл чемодан, поставил на пол. Выглянул в окно. Черная машина по-прежнему стояла возле дома, ожидая его. Он еще помнил, что знал, зачем она приехала, но зачем она приехала, уже не помнил. Наверное, он сделал кому-то больно…
      Трейси стиснула руки:
      — Роланд, не уезжай!
      Роланду захотелось кричать, как кричала Ародинамическая Труба, когда он сделал очень больно доктору Сорнуэлу. Но он справился с собой, сказал тихо:
      — Я должен!
      Трейси опустила плечи, сморщилась и заплакала.
      — Хорошо… — Она отвернулась. — До свиданья! — И сделала шаг к двери. До свиданья, Роланд! Мы будем часто видеться…
      «До свиданья!» — хотел сказать Роланд. Но подумал вдруг, что это будет плохо. Как будто им опять управляют истошные сны…
      — Трейси, постой!
      Она замерла на пороге, обернулась. В глазах ее блестели слезинки.
      Роланд взял с тумбочки коробочку, подошел к Трейси:
      — Возьми себе мои звездочки.
      Трейси несмело взяла коробочку, прижала к груди, шмыгнула носом. Потом встала на цыпочки, коснулась губами его щеки и прошептала:
      — Я люблю тебя.
      — Я тоже, — сказал Роланд. И понял, что истошные сны им больше не управляют…