Помолчав, он добавил:

– Сдается мне, их накидки идеально защищают как раз от оружия такого типа. А относительно медленно летящая и тяжелая пистолетная пуля – калибра так сорок пятого – может оказаться эффективной не только при стрельбе в упор...

Предположения Лесника оставались абсолютно умозрительными, поскольку пистолета сорок пятого калибра у него все равно не было. Диана ничего не успела ответить на слова коллеги – снаружи послышался металлический стук, а затем окрик на английском:

– Предлагаем переговоры!

3.

Лесник сместился так, чтобы видеть не только леерное ограждение и висящий над водой туман, но и часть палубы справа от двери. Так и есть – из-за развернутого поперек палубы ракетной установки торчал железный прут с привязанной к нему белой тряпкой. Владелец прута пошевелил им, чтобы привлечь внимание, и снова крикнул из своего укрытия:

– Предлагаем переговоры!

Лесник посмотрел на Диану:

– Примем предложение?

– Ну а что еще остается делать? Но я выходить никуда не буду, и тебе не советую. Пускай уж Магомет идет к горе.

Лесник крикнул:

– Мы готовы принять парламентера! Пусть подходит один, медленно, держа руки на виду!

Парламентер появился в поле зрения через минуту. Это был крупный широкоплечий мужчина лет пятидесяти пяти на вид, одетый для нынешних обстоятельств весьма необычно – в костюм-тройку, при галстуке.

На боевика он не походил, если не считать ярко выраженной восточной внешности: смуглая кожа, чуть вьющиеся короткие темные волосы, тяжелый подбородок и иссиня-выбритые щеки. Высоко подняв над головой руки и демонстрируя пустые ладони, он неторопливо прошел вдоль борта и остановился напротив открытой двери, не пытаясь войти. Лесник сделал знак: «Заходи!». Под дулом наведенного на него пистолета мужчина плавным шагом прошел внутрь, подчеркнуто стараясь не делать резких движений. Неторопливо наклонился над лежащим в углу мертвецом, приложил палец к шее. На связанного пленника лишь бросил быстрый взгляд, ничего не сказав. Затем уселся на распотрошенный Дианой сверток, демонстративно положив руки на колени. Дескать, глядите: я безоружен и ничего ниоткуда выхватывать не собираюсь.

Лесник тоже присел – прямо на контейнер. Диана осталась стоять возле двери.

– Я могу уступить место даме, – по-английски, но с акцентом сказал парламентер. И изобразил незаконченную попытку встать.

– Не надо, – ответила Диана. – Мне тут гораздо удобнее.

– Хорошо, пусть будет так, – невозмутимо кивнул мужчина. – Если вам это интересно, меня зовут Юхан Азиди. Насколько я знаю, вы меня искали. Ну вот я здесь, и готов с вами поговорить.

4.

Любопытно, любопытно... Юхану Азиди в 2006-м году только-только исполнилось двадцать восемь... В 2018-м стукнуло (стукнет?) сорок. Между тем пришелец выглядит лет на пятнадцать старше. Из каких же времен прибыл этот господин, если он и в самом деле Юхан Азиди? И кто, столь старательно избегающий появляться на публике, живет под этим именем в Эсбьерге начала двадцать первого века?

– Что вы хотите нам сказать? – Лесник решил не изощряться в пустых догадках и не длить обмен любезностями, а сразу взять быка за рога.

Господин Азиди склонил голову и внимательно посмотрел на собеседника, будто изучая его. Выдержав паузу, он произнес:

– Во-первых, мы с вами не являемся врагами. Наши интересы нигде не пересекаются, и я очень хочу, чтобы вы это поняли. Во-вторых, я хочу получить контейнер, на котором вы сейчас сидите.

– Что же вы можете предложить нам в обмен на него? – спросил Лесник.

Господин Азиди усмехнулся, сверкнув в полумраке безупречно белыми зубами.

– В обмен я готов помочь вам выбраться отсюда, – ответил он.

– Мало, – невозмутимо сказал Лесник. – Контейнер стоит гораздо дороже, и вы это прекрасно знаете.

– Дороже для нас, а не для вас. Кроме того, оставаясь в своей железной мышеловке, вы никак не сможете его использовать. Без нашей помощи вы даже не сможете выбраться с корабля, – даже если вырветесь из этой норы и скроетесь от нас.

– Вы тоже не сможете этого сделать, – парировал Лесник. – Вам не просто нужен контейнер, вам необходимо завладеть им в течение ближайших часов, иначе станет незачем уходить отсюда – хозяева спишут вас в расход и найдут других исполнителей.

Лесник блефовал, наугад говоря о ближайших часах и гипотетических хозяевах. И, похоже, не угадал.

На лице собеседника не отразилось ни малейшей озабоченности перспективой быть списанным в расход. Крепкие нервы? Или на самом деле столь уверен, что чересчур большие неприятности не грозят? Лесник бросил быстрый взгляд на Диану. Она сделала отрицающий жест – завуалированная угроза и в самом деле ничуть не испугала араба.

– Да, ценой своей жизни вы можете доставить нам серьезные неприятности, – продолжал Юхан Азиди. – Серьезные, но преодолимые. Подумайте, надо ли вам это? К тому же вам самим этот контейнер совершенно не нужен. Не уподобляйтесь же собаке, сидящей на сеновале – я правильно выражаюсь?

– Вполне правильно, – Лесник еле заметно улыбнулся: парламентер прилагал все усилия, чтобы установить доверительные отношения. – Однако контейнер нужен вам, и для его получения вы пролили немало крови...

Лицо Юхана Азиди сделалось подчеркнуто скорбным:

– Да, я вас понимаю. Но поверьте, мы не противостоим русским спецслужбам и не считаем Россию своим противником.

«Так, – подумал Лесник, – похоже, про Инквизицию они не знают. Для нас это скорее хорошо, чем плохо. Что ж, будем и дальше играть в агентов ФСБ. А вот противников неплохо бы персонифицировать...»

– «Мы» – определение более чем абстрактное. Хотелось бы узнать, с кем довелось иметь дело.

– Ну что же... Вполне законное желание. Я представляю здесь Халифат, равно как и мои люди.

К 2006 году организация, именующая себя Халифатом, никак не засветилась, по крайней мере Лесник никакой информации о ней не имел. Значит, что-то новенькое.

– Хорошее название, – одобрил он. – Громкое, к тому же с историческими корнями.

– Вы не поняли... Это не просто громкое название – это тот самый Халифат.

– Тот самый? Хм... Насколько я помню, последнего халифа прикончили еще монголы после взятия Багдада.

– История Халифата на этом не завершилась.

– Ах да... Турецкий султан в свое время объявил себя халифом и властителем всех мусульман. Но Мустафа Кемаль Ататюрк в 1924 году ликвидировал это благое начинание, упразднив институт халифата...

– ...за что будет вечно гореть в пламени Джиханнама, – в тон Леснику закончил фразу Азиди. – Но разве Халифат – территория? Халифат в сердцах правоверных, там он жил всегда и живет до сих пор. А территория приложится... Так вот, повторяю: Халифат никоим образом не противостоит русским спецслужбам и не считает Россию своим противником.

Лесник напряженно припоминал всё, что знал о приверженцах идеи возрождения Халифата в новые времена. Их к началу двадцать первого века насчитывалось достаточно, и враждовали они меж собой отчаянно: три главных направления в исламе, каждое со своим взглядом на то, кому именно надлежит занимать престол духовно-светского владыки всех мусульман, – сунниты, шииты и хариджиты – зародились еще в седьмом веке. И к началу века двадцать первого разбились на множество течений, толков и сект...

Если господин Азиди принадлежит, например, к последователям шиитов-имамитов либо шиитов-исмаилитов, то переговоры с ним – дело неблагодарное. Слово, данное иноверцу, эти господа нарушают с легкостью... И зачастую выбирают самые радикальные средства для достижения цели.

– А стрельба в Алаш-Тау? А захват заложников в кафедральной мечети? – спросил Лесник. – Вы считаете, что интересы России эти акции никак не нарушили?

Господин Азиди глубоко вздохнул.

– Возможно, вы мне не поверите, но Халифат к событиям в Алаш-Тау не имеет никакого отношения. Ну... или практически никакого. Произошло то, что можно назвать эксцессом исполнителя. Мы провели свое внутреннее расследование и виновные в трагедии будут строго наказаны... Самый главный из них уже наказан.

– А как же с событиями в мечети? Вернее, под мечетью? – перебил его Лесник – И здесь вы тоже не при чем? Учтите, я там был лично, и могу поведать вам многие неаппетитные подробности.

– Не надо, – спокойным голосом произнес Азиди. – Я хорошо знаю, что произошло. И не буду оправдываться. Мы делаем свое дело, вы – свое. Иногда случается то, чего нельзя избежать. Мы ошиблись и связались не с теми людьми, с которыми стоило иметь дело. Поверьте, я очень скорблю о жертвах и приложил бы все усилия, чтобы их не было. Но погибших уже не вернуть. А нам с вами надо наладить взаимопонимание.

– Я не имею ничего против взаимопонимания, – ответил Лесник. – Именно поэтому я и спросил: что вы можете нам предложить?

Азиди широко улыбнулся.

– Вы ведь профессионалы, да к тому же состоите на государственной службе. Вряд ли вы хотите получить от меня деньги. Ведь так?

– Так, – согласился Лесник. Он чувствовал, что араб раздумывает.

– Хорошо, – парламентер снова улыбнулся. – Я могу предложить вам информацию. Думаю, такой обмен должен показаться вам вполне адекватным.

– А где гарантии, что сообщенная вами информация окажется истинной? – впервые подала голос стоящая у двери Диана.

– Вы сможете решить это сами, – пожал плечами араб. – Итак, вы готовы слушать?

– Готовы, – сказал Лесник. – Диана, внимательнее наблюдай за дверью.

К напарнице он намеренно обратился по-английски. Араб усмехнулся:

– Не принимайте нас за... как это говорили по-русски?... за отморозков. Мы не являемся террористической организацией. Мы не боремся ни с Россией, ни с Израилем, ни с Америкой...

– А с кем же вы боретесь? – быстро спросил Лесник.

Юхан Азиди посмотрел ему в глаза:

– На прямой вопрос могу ответить прямо. В данный момент мы боремся с Англией.

Лесник не смог сдержать удивления:

– И чем же она вам так насолила?

– Своим колониальным прошлым, – без тени иронии ответствовал Азиди. – Однако я обещал поделиться с вами информацией, поэтому лучше будет начать с самого начала. Обратите внимание: вы еще не дали никакого согласия на обмен, а я уже начинаю расплачиваться с вами.

Лесник не ответил ничего, и араб продолжил:

– Думаю, вы не очень удивитесь, если я скажу, что корабль, на котором мы все сейчас находимся, пребывает не в нашем времени. Правильнее будет сказать, что он вообще находится вне обычного времени...

Лесник молча кивнул.

– Более того, судя по всему, вы знаете, что из образованного массой корабля локального пространства можно выйти в разные места, и что нам требуется выйти в определенное место. Так вот, эти места – точки не пространства, но времени. Думаю, и это вы знаете или хотя бы подозреваете...

Лесник изобразил удивленное лицо, хотя сказанное арабом не стало для него откровением. Для него – да, а вот для Юзефа? Черт возьми, похоже, что обер-инквизитор все-таки что-то знал или хотя бы подозревал – но не удосужился сообщить своим оперативникам, куда их посылает!

– Я не буду вдаваться в подробности и излагать вам гипотезы относительно предполагаемого эксперимента, жертвой которого стал этот корабль, – продолжал Азиди. – Могу лишь сказать, что он обладает не только значительной собственной массой, но и сильным магнитным полем – значительно более сильным, чем положено предмету такой массы. В совокупности эти два качества позволяют ему иметь свое локальное время, в котором мы все сейчас находимся. Однако для стороннего наблюдателя корабль представляет собой своеобразный маятник, взад и вперед мотающийся по времени.

– А в пространстве? – быстро спросил Лесник.

– В пространстве он тоже передвигается. Именно это и затрудняет поиск конкретной точки соприкосновения. Но могу вас обнадежить: движение корабля в пространстве и во времени описывается неким математическим уравнением, которого я, естественно, не знаю, поэтому пытаться вытянуть его из меня бесполезно. Видите, я с вами откровенен настолько, насколько это вообще возможно

– Вижу, – кивнул Лесник. – А каков размах колебаний корабля во времени?

Араб на минуту задумался.

– Я не математик, не физик, и не могу точно ответить на этот вопрос. Думаю, наши специалисты знают куда больше. Но кое-что могу предположить. Эксперимент проводился в сороковых годах двадцать первого века. Первые легенды о корабле-призраке, время от времени появляющемся в Северном море, относятся к веку четырнадцатому. По крайней мере, церковники занялись изучением этой легенды в конце пятнадцатого века, и в их архивах можно отыскать немало интересного... Но мы отвлеклись. Несложный подсчет показывает, что если отклонение маятника в сторону составляет семь веков, то его полная амплитуда – около тысячи четырехсот лет. Однако я слышал, будто бы время, находящееся далее середины двадцать первого века, закрыто для выхода. На авторитетные источники информации не сошлюсь, почему происходит именно так, – сказать тоже не могу. В конце концов, я ведь не ученый-исследователь, а такой же дилетант, как и вы. Простой солдат тайной войны.

Лесник немного помолчал, раздумывая.

– Вы сказали – «эксперимент». Кто его проводил и с какой целью?

– Увы, мы этого не знаем. Даже версия об эксперименте – это лишь дежурная гипотеза. Возможно, что никакого эксперимента и не было, а произошедшее с кораблем – результат случайного стечения факторов. Единственное, что можно сказать с уверенностью – Германия не имеет к произошедшему никакого отношения.

Почему араб выразил такую уверенность относительно именно Германии, а не какой-либо иной страны, Лесник переспрашивать не стал – версия на этот счет у него уже сложилась...

– Куда вы собирались доставить контейнер и зачем?

Азиди улыбнулся, демонстрируя, что отметил употребленное Лесником в заданном вопросе прошедшее время.

– В 1934 год, в Рейх.

– Атомная бомба...

– Да.

Повисла долгая пауза.

– Кажется, вы говорили, что не являетесь противниками ни России, ни Америки?

– Да, я это сказал. Мы, Халифат, – Азиди обвел рукой вокруг себя, и Диана у двери сразу же насторожилась, – не служим Германии. Мы являемся лишь ее союзником. Не в большей степени, чем в 1940 году таким союзником являлась Россия, – здесь Азиди позволил себе улыбнуться, и от этой улыбки Лесника передернуло.

– Хорошо, не будем ворошить прошлое, – быстро сказал араб, видимо, неправильно истолковав реакцию собеседника. Итак, я представляю Халифат – организацию, работающую над созданием на Ближнем Востоке единого и могущественного арабского государства. Увы, начиная с пятидесятых годов двадцатого такая возможность практически исчезла, – империалисты всеми силами постарались предотвратить единство арабских народов и в этом весьма преуспели. Но если бы Британская империя рухнула десятилетием раньше, локомотив истории мог свернуть совсем на иные рельсы.

– И вы взяли на себя роль исторических стрелочников – пытаетесь направить исторический локомотив на альтернативный путь? – Лесник не счел нужным сдерживать иронию.

– Мы не пытаемся, мы направляем, – ответил араб. – Если Третий рейх нанесет удар по Британии, подкрепив его ядерным оружием, история пойдет по другому пути – и этот путь откроет перед нашим народом новое будущее!

Азиди, сам того не замечая, повысил голос и перешел на патетические обороты. Леснику показалось, что при этом араб не играл – а действительно искренне увлекся изложением своей мечты. И все же он не удержался от ехидной реплики:

– А как же Израиль? Вы ведь и с ним не воюете?

– Безусловно. Зачем воевать с тем, чего нет и никогда не будет?

На это Лесник даже не нашелся, что сказать. Немного подумав, он задал другой вопрос, давно вертевшийся у него на языке:

– Почему вы думаете, что, получив ядерное оружие, Германия применит его против Англии, а не против кого-либо другого?

– А по кому еще она сможет нанести ядерный удар? – искренне удивился собеседник. – С Россией немцы пока не воюют, с Америкой тоже. Да если бы и воевали – военный потенциал Америки одной или двумя, да хотя бы и десятью бомбами уничтожить не удастся – а на большее их количество Гитлеру не набрать урана. Кампания против России тоже слишком масштабна, чтобы единомоментное использование атомной бомбы могло дать в ней решающее преимущество. А если учесть размеры обеих стран и отсутствие у рейха соответствующих средств доставки ядерных зарядов, – до жизненно важных центров и России, и Америки наци попросту не дотянутся. Зато при высадке в Англии применение даже одной бомбы будет иметь решающее значение – например, если сбросить ее на Лондон непосредственно перед началом вторжения. Правительство и парламент страны будут уничтожены либо деморализованы, связь и система управления войсками нарушатся... Ну, а применение двух или трех бомб непосредственно вблизи места высадки полностью расстроит английскую оборону и даст немцам возможность завершить кампанию практически одним ударом. Естественно, что германское руководство ни за что не откажется от гарантированного успеха ради призрачной надежды разгромить Россию или напакостить Америке.

Парламентер перевел дыхание. Лесник и Диана молчали. Снаружи тоже не доносилось никаких звуков.

– Теперь вы понимаете, что мы не враги вашей стране? – спросил араб. – Наши действия должны привести к таким изменением истории, от которых выиграет не только Германия, но и Россия. После быстрого захвата Британских островов наступит очередь британских владений на Ближнем Востоке. При таком повороте событий Гитлеру совершенно не с руки ссориться с Советским Союзом, да и возможностей таких не будет – ведь германские силы окажутся брошенными в противоположном направлении. И для военной машины, любовно созданной Сталиным, найдется иная цель, – перевалить Тибет и Гималаи, продолжить экспансию, искусственно заторможенную в свое время британцами.... А все, до чего не дотянутся немцы и русские, будет захвачено Америкой и Японией. Короче говоря, мир будет поделен между четырьмя странами: недовольных не останется, не будет повода для взаимного конфликта, да и необходимых сил и средств тоже – все они уйдут на освоение британского наследства. У нас больше не будет никаких препятствий для объединения арабов в единое государство, а территория и запасы нефти гарантируют новому Халифату достойное нашего народа место в мировом сообществе

– Исключительно благостная картина, – констатировал Лесник. – Только к территории и нефти я добавил бы и технологии из будущего – на которых, кстати, вы сейчас так удобно сидите. Почему-то мне кажется, что все эти микропленки предназначены отнюдь не Германии... Пожалуй, при таких стартовых условиях достойное вашего народа место в мировом сообществе окажется первым. Первым с большим отрывом...

Юхан Азиди предпочел промолчать, благо прямого вопроса не прозвучало. Лесник поинтересовался:

– А что вы собираетесь делать с евреями?

– При чем тут евреи? – в голосе араба прозвучало неприкрытое удивление. – Какое нам до них дело? Пусть свои отношения с немцами они улаживают сами, а наша земля останется свободна от пришельцев!

– Вы всерьез думаете, что нацисты беспрепятственно завершат геноцид евреев, прогонят англичан, передадут вам власть, бесплатно подарят нефть и добровольно уйдут с Ближнего Востока? – с иронией спросил Лесник. – Насколько я помню историю Второй мировой войны, такого не случалось ни разу. Почему вы вообще считаете, что немцы окажутся лучше англичан?

– Немцы всегда дружили с мусульманами, что в Первой мировой, что во Второй, – ответил Азиди, но в голосе его уже не чувствовалось уверенности.

– Немцы дружили со слабыми, которым можно наобещать что угодно. И охотно использовали их как пушечное мясо либо для выполнения самой грязной работы, вроде уничтожения тех же евреев. Так уж получилось, что до выполнения данных обещаний дело так ни разу и не дошло. Вы всерьез верите, что окажетесь самыми хитрыми?

Наступила долгая пауза. Азиди явно что-то обдумывал. Затем он пожал плечами:

– А что это меняет лично для вас и для вашей страны? Взаимоотношения с немцами будут только нашими трудностями. Если же вы сочувствуете ближневосточным евреям, то могу вас успокоить – в отличие от Гитлера, мы вовсе не ставим своей целью их физическое уничтожение. Пусть уезжают из Палестины, куда хотят, Америка примет их с распростертыми объятьями...

Вновь повисло молчание, на этот раз ставшее тягостным. Лесник задумался. Если бы он действительно был сотрудником российских спецслужб, наверное, он бы мог согласиться с арабом и, по некотором размышлении, отдать ему контейнер. Но он служит не государственной безопасности, а Инквизиции...

А в чем, собственно разница? Или Инквизиция служит не России? Но тогда кому же?.. И кому служит Лесник – Пес Господа, солдат Инквизиции? Некоей абстрактной идее: уничтожить в мире всё зло, чтобы добро могло без помех жить-поживать? А чем она, эта идея, лучше идеи Юхана Азиди? Да ничем, похожи они, как близнецы-сестры, весь вопрос в том, кого считать носителями зла и добра... Для господина Азиди холокост – личная проблема немцев и евреев, зато палачи Сабры и Шатилы, бульдозерами сгребавшие трупы убитых арабов, – наверняка страшнее любого вампира, ликантропа, тенятника...

Он посмотрел на Диану, словно в поисках ответа на все свои сомнения. Та застыла неподвижно, как статуя, как ждущий команды боевой робот: трофейный автомат нацелен на проем двери, пистолет – на голову Азиди.

Неверно истолковав взгляд Лесника, она едва заметно кивнула: насколько позволяли ее эмпатические способности, никакой прямой лжи в словах араба Диана не отметила.

С ней всё понятно: приказ есть приказ, а что есть зло и добро, – Юзеф лучше знает. Он знает, да... Он придумает, как укротить машину времени, сбросившую седоков, словно норовистый мустанг... И Псы Господа двинутся по минувшим векам – Дыев нож в руке, ни тени сомнения во взоре, – и враги Инквизиции будут гибнуть, едва появившись на свет, не успев стать врагами... У Лесника вдруг появилось странное желание: чтобы рядом – здесь и сейчас – оказался коммандер Патрик Донелли...

Юхан Азиди терпеливо ждал ответа.

5.

Размышления Лесника прервали донесшиеся снаружи звуки. Звуки выстрелов. Один, второй, третий... Диана сделала неуловимое взглядом движение и оказалась рядом с Азиди – ствол пистолета прижался к затылку араба.

Тот остался невозмутим. Проговорил спокойно:

– Ну вот и еще одно доказательство, что наш союз с немцами – временный и тактический, никакой симпатии к нацистам мы не испытываем.

– Зигфрид? – догадался Лесник.

– Он самый, – кивнул Азиди. – Между прочим, на руках этого ублюдка немало крови, в том числе и крови евреев.

За иллюминатором быстро темнело, чтобы разглядеть собеседника, приходилось напрягать ночное зрение. Разговор вновь забуксовал – Лесник молчал, глубоко задумавшись. И Диана взяла нить беседы в свои руки. Вопросы ее звучали резко, отрывисто, как одиночные выстрелы. Юхан Азиди отвечал, не задумываясь.

– Как здесь оказался Зигфрид?

– Пытался в сорок пятом сбежать из Нидерландов на рыбачьем суденышке на родину, в Норвегию.

– Зачем вы его ликвидировали?

– Когда мы обнаружили его здесь – ничего не понимающего и одичавшего от двухмесячного одиночества, он согласился поработать на Халифат, поработать кем-то вроде хранителя машины времени. На берег Зигфриду не хотелось – за голландские делишки его ждал трибунал и петля. Но эсэсовский ублюдок быстро разобрался, что к чему, – и затеял собственную игру. Попытался меня обмануть... Судя по прозвучавшим выстрелам, мои люди как раз закончили его допрос. И сейчас эта коричневая мразь кормит треску, или что тут еще плавает.

– Как вы узнали про «Тускарору»?

– Так я же ее и нашел – по вашему времени семь месяцев назад. Вернее, нашел глупый молодой щенок Юхан Азиди.

– По нашему времени семь месяцев... – медленно повторила Диана. – А по вашему?

– Почти двадцать лет.

– Значит... – Диана не договорила, но Азиди понял невысказанный вопрос.

– Да, именно так. Мне уже довелось пожить в разных временах. Не слишком долго и не слишком давно, но довелось. Кстати, вы не могли бы убрать ствол от моей головы? Через пару минут предстоит временной скачок, и мне совсем не хочется стать жертвой рефлекторного движения вашего пальца.

Диана хмыкнула, но отодвинула пистолет от затылка араба.

– Можете и в дверь так напряженно не целиться, – посоветовал Азиди. – Я приказал своим людям отойти и собраться в носовых помещениях. Не хочу, чтобы эти горячие головы затеяли без меня какую-либо авантюру.

Диана выслушала внимательно, однако последовать совету не спешила. Кивнула на вторую дверь, запертую:

– Между прочим, один из ваших людей ушел из этого коридора лишь пару минут назад. У меня очень хороший слух, господин Азиди. Очень.

«Могла бы и поделиться услышанным...» – подумал Лесник.

Араб казался искренне удивленным. Хотя его боевики вполне могли оказаться непричастными – где-то в недрах корабля до сих пор скрывался шкипер Андерсон. Если, конечно, не поддался панике и не прыгнул за борт без спасательного жилета.

– Вы, кстати, вполне можете воспользоваться моментом и спустить шлюпку, – предложил араб несколько провокационно. – Мы мешать не станем. Наверное, и в средневековой Европе можно сносно прожить... Разумеется, для этого нужен какой-то срок на адаптацию: не угодить сразу же на костер инквизиции и не подхватить смертоносный вирус, привычный местным жителям и совершенно незнакомый иммунным системам ваших организмов...

Комментариев со стороны агентов не последовало. Хотя Лесник мысленно хмыкнул: сгореть на костре инквизиции – какой символичный конец для сотрудников Конторы!

Оставшиеся до момента хроноперехода секунды все трое провели в молчании. И все повторилось – исчезновение и мира, и себя, и растянутый на века миг беспросветного ужаса, и осознание того факта, что мир остался на месте, лишь сместился во времени...

Подождав, пока во взгляде араба появится осмысленность, в разговор вновь вступил Лесник:

– Вы не боитесь, что в результате своих попыток глобального вмешательства в ход истории попросту не появитесь на свет? И некому будет найти «Тускарору»?

Юхан Азиди рассмеялся совершенно безрадостно.

– Ну, напугали... Меня, между прочим, убили в две тысячи шестом. Застрелили... И ничего, живу...

– Кто застрелил? – быстро спросила Диана. – «Барсы»?

– Нет. Я сам.

И он заговорил без всяких вопросов – быстро, горячо, словно осужденный на смерть преступник, торопящийся произнести последнюю исповедь...

6.

Убил... А что он мог еще сделать? Что?! Если молодой ублюдок не желал ничего слушать, не желал понять, что связался с еще большими ублюдками, готовыми устроить миру Армагеддон за лишнюю пачку долларов? С «барсами», задумавшими ни много, ни мало – бартер с Гитлером: ядерные технологиив обмен на пару готовых зарядов? Если щенок уже заказал аппаратуру, позволяющую уверенно находить появляющуюся и исчезающую «Тускарору»? Если не внял последнему предупреждению – взлому склада и пожару, уничтожившему его приборы?

Если, наконец, первым потянулся к пистолету?!

Хотя и молодого Юхана можно понять, еще как можно... Да и он сам в молодости, наверное, отреагировал бы точно так же, – если бы заявился не пойми кто и стал уверять, что он и есть Юхан Азиди, и начал бы командовать и указывать... Да, он, наверное, поступил бы также, но отчего-то в свое время к нему никто не пришел.... Или приходил? А он успел первым выстрелить в пришельца? Может быть... Память порой вытворяет странные трюки – пласты её то исчезают, словно стертые ластиком, то вдруг появляются два, три, четыре воспоминания об одном и том же событии, накладывающиеся, противоречащие друг другу – и не понять, какое истинное...

Иногда ему кажется, что он вообще не рождался... Что никогда не умрет... Что будет вечно кружить по временам на этой проклятой Аллахом посудине...

«Да он просто спятил, – понял Лесник на середине сбивчивой исповеди. – Несмотря на первоначальную внешнюю вменяемость, на логичные рассуждения, – спятил...»

Тогда он был в шоке, продолжал изливаться Азиди, в полном шоке... Он закопал контейнер с бумагами, и бросился на «Тускарору», и отпустил катер с экипажем, и очень долго сидел здесь, именно здесь, на этом железном полу, ничего не зная, не понимая, как и зачем жить дальше... А потом спустил шлюпку и поплыл в одиночестве – не зная куда, не зная в когда, не зная зачем... Его подобрал рыбачий баркас старика Кристиансена, подобрал в 1974 году, и рыбаки быстро излечили от меланхолии – рабочих рук не хватало, давай-ка, парень, расплачивайся за спасение, становись выбирать сети... Зачем-то он назвался именем отца, он сейчас уже не помнит причину, вернее, помнит их слишком много, не то пять, не то шесть версий, голова раскалывается на куски от избытка разных воспоминаний...

На Марте Кристиансен, давно заглядывавшейся на смуглого красавчика, он женился спустя три года, когда наконец понял, что никакой другой Хафис Азиди, выходец из Ливана, на горизонте уже не появится... Он думал, что сойдет с ума, когда родился будущий халиф мусульман, маленький Юхан, – он сам, сам, сам родился!!! – и вскоре ушел в море, чтобы никогда не вернуться, а Марта...

7.

Рассказ араба вновь прервали выстрелы – удивившие Лесника, совсем не походившие на звуки, издаваемые скорострельными трещотками арабов.

Все трое настороженно прислушались, причем Азиди был изумлен никак не меньше собеседников. Либо очень удачно изобразил изумление...

– Что это? – резко спросил Лесник. Араб пожал плечами.

Еще несколько одиночных выстрелов – похоже, винтовочных. После короткой паузы в дело вступил пулемет... И лишь затем начали свой перестук автоматы бойцов Халифата.

Лесник быстро захлопнул дверь, крутнул штурвал засова. На всякий случай. До выяснения – что за новые игроки вступили в игру, сколько их, чего хотят, и каким оружием и индивидуальными средствами защиты обладают.

Непонятно лишь, как узнать эти сведения, не предпринимая рискованную вылазку...

Дела минувших дней – VI

Северное море, октябрь 1904 года

Старцев с удовольствием наблюдал, как матросы споро, без лишней суматохи, занимают свои места вдоль правого борта – ожидая, пока высокий борт корабля-незнакомца накатится на них.