Он говорил намеренно громко, следя за реакцией пленника. Похоже, английский язык тот понимал, но отреагировал для подобных обстоятельств не совсем типично – язвительно хохотнул и не менее язвительно произнес какую-то фразу. Лесник не понял ни слова – но, судя по лицу Андерсона, ничего приятного не прозвучало.

4.

Пленник – доставленный в рубку, перевязанный и получивший обезболивающий укол – повел себя достаточно нагло. Сидел в углу, у переборки, баюкая раненую ногу, и всем своим видом демонстрировал высокомерное презрение. Его брезгливо поджатые тонкие губы порой кривились в странной усмешке, значения которой Лесник не понимал. Ну прямо-таки лощеный английский лорд в лапах грубых и грязных разбойников. Хотя доносящийся от пленника запашок свидетельствовал, что как раз именно он не мылся недели три, а то и дольше...

– Как вас зовут? – обратился к нему Лесник.

Его немытое сиятельство вновь криво усмехнулся, но все же соизволил разжать губы.

– Можете называть меня Зигфридом, – произнес он по-английски.

– Сдается мне, что зовут его не совсем так... – пробормотал Андерсон. Лесник бросил взгляд в его сторону, но ничего не сказал.

– Это вы убили юнгу Торстена?

– Не знаю никаких Торстенов, и никого не убивал.

– А трубой хотел муху на мне прихлопнуть, гад?! – вновь встрял шкипер.

– Помолчите, Андерсон! – осадила его Диана.

– Зачем вы на него напали? – продолжил допрос Лесник.

Молчание.

– Что вы вообще делаете на этом корабле?

Молчание.

– Вы будете отвечать на мои вопросы?

Молчание, сопровождаемое презрительной улыбкой.

– Да что мы вообще с ним цацкаемся? – не выдержал Андерсон. – Прикончить подонка, и дело с концом! Всем спокойнее будет.

– Что с ним делать – решаю я! – резко сказал Лесник.

И тут Зигфрид выдал негромкий лающий смешок.

– Ты думаешь, что хоть что-нибудь тут решаешь? – отсмеявшись, произнес он. – Здесь полные кубрики думавших точно так же. И вы к ним ляжете. А я уйду – так же, как и пришел сюда.

– Как именно? – быстро спросила Диана.

Но пленник вновь замолчал, в рубке воцарилась мрачная тишина.

Диана сделала характерный жест за спиной Зигфрида, и Лесник ее вполне понял. Запас «правдореза» канул вместе с багажом, времени искать психологические подходы нет... Остается одно: применить самый жесткий вариант экстренного потрошения, и, как выразился шкипер, «сбросить остатки в море».

Но Лесник отчего-то медлил.

Затем шагнул к выходу, поманив Диану. Выходя, сказал:

– Андерсон, глаз не спускайте с пленного. Мы ненадолго...

Шкиперу такая перспектива абсолютно не понравилась.

– А почему это вы уходите, а я остаюсь? – с подозрением спросил он. – Сговориться решили за моей спиной? А если он (кивок на Зигфрида) развяжется и выпустит мне кишки?

Лесник глубоко вздохнул.

– Совсем недавно, на палубе, вы отчего-то вели себя смелее, – успокаивающим тоном произнес он. – Вы же сильный мужчина, и с простреленным коленом наш друг никакой опасности для вас не представляет.

5.

Лесник откинул крышку люка и посветил фонарем вниз. Ступени трапа уходили в темноту, матово поблескивая металлом, ни следа ржавчины. Да и вообще все здесь, в отличие от кормы эсминца, выглядело так, словно еще вчера суровый боцман гонял в хвост и в гриву нерадивых матросиков, заставляя драить палубу и подкрашивать надстройки.

– Подсвети, пожалуйста. – Он протянул фонарь Диане, достал из кармана второй – Я спущусь и посмотрю, что там есть.

Он скрылся в темном проеме. Некоторое время оттуда не доносилось ничего, кроме гулкого стука ботинок по металлу, потом и этот звук смолк. Наконец из люка вновь появилась голова Лесника.

– Логово Зигфрида, – коротко проинформировал он. – Я так и думал – если он и вправду абориген «Тускароры», то обосновался где-то на самом носу корабля.

– Он был один?

– Один... И не барствовал, скажу я тебе. Тюфяк, примус, запасец консервов и концентратов.

– И всё?

– Не совсем... Обнаружился довольно интересный прибор – нечто вроде небольшого телескопа на треноге. Вполне современная штучка – провода от нее тянутся к ноутбуку. Я не стал тащить все хозяйство по этой крутизне, можешь сама спуститься и посмотреть.

Диана с сомнением посмотрела на массивную крышку люка – задраить ее сверху просто и быстро, а вот выломать снизу...

– Повременю, пожалуй... Что-нибудь еще нашлось?

– Вот, взгляни.

Диана взяла в руку протянутый Лесником предмет. Это оказались ножны от какого-то клинка – деревянные, с широкой стальной обоймой, не тронутой ржавчиной. По верхней полоске металла шла гравировка. Диана вгляделась в изображение.

– Орел со свастикой... И две рунические молнии!

– Угу, – подтвердил Лесник – Ножны от форменного эсэсовского кортика. Причем изготовлены из дерева, а не из пластика – довоенная партия. А выглядят, словно вчера сделаны.

– Выходит, наш Зигфрид и в самом деле чистокровный ариец?

– Ариец – в смысле немец? Возможно, что и нет. Но скандинавов нацисты тоже числили арийцами и охотно брали в ведомство Гиммлера, дивизии СС «Норд» и «Викинг» как раз из них и формировались... Эсэсовец с ноутбуком – оригинально, согласись?

– Включить не пробовал?

– Не стал рисковать. Вполне может стоять суровая система защиты, как на наших персиках, – нажмешь не ту кнопку, и случится большой бабах...

– Ничего, спецы из «Трех китов» разберутся, им не впервой.

Лесник помолчал, странно поглядывая на Диану. Потом медленно произнес:

– Давно хотел сказать... Наших спецов здесь не будет. И Юзефа не будет. И вообще никого из Конторы не будет.

– Думаю, шеф со всей командой уже в Эсбьерге, – усмехнулась Диана. – И не станет связываться с рыбачьими суденышками, воспользуется вертолетами, едва рассеется туман.

– Воспользуется... И будет впустую кружить над морем.

– Не блефуй, бесполезно. Мы в нашем времени. У бедолаги Торстена был с собой карманный транзистор, и я попросила на время... Проверяла совсем недавно – FM-диапазон буквально нашпигован музыкой и новостями. Мы в нашем времени.

– Па-а-анятно...

Лесник замолчал. Ему действительно многое стало понятно.

Затем он назидательно произнес:

– Чтобы найти что-то, надо пересечься с этим «чем-то» не только во времени, но и в пространстве. Юзеф не найдет «Тускарору», попросту не успеет. Координаты, которые я при тебе сообщил Андерсону в «Старом Боцмане» – ложные. Лишь в море, едва оставшись со шкипером наедине, я назвал ему истинный район поисков. Не знал и не знаю, зачем тебя приставил ко мне обер-инквизитор, но я учитывал все возможности.

– Дурак... Никто меня к тебе не приставлял, сама напросилась. И в другом дурак... Я понимаю, у тебя СКД-вакцинация так развила чувство ориентировки на местности, что не заблудишься ни в тайге, ни в пустыне, но неужели ты никогда не слышал про существование системы глобального позиционирования? Проще выражаясь – GPS? На море эта штука выдает координаты так же исправно, как и на суше.

Диана вынула из кармана и продемонстрировала упомянутый приборчик – никакого, дескать, блефа.

Ответить Лесник не успел.

Мир вокруг исчез.

Дела минувших дней – V

Северное море, октябрь 1904 года

Уже через час назначенная в абордаж команда полным составом собралась неподалеку от оружейной кладовой – на правом борту под рострами, позади второй дымовой трубы. Лейтенант Новосильцев вполголоса отдавал какие-то приказы; Старцев, не слишком прислушиваясь к нему, придирчивым взглядом изучал собравшихся.

С матросами все было в полном ажуре: все, как на подбор, бравые и крепкие ребята. Выходили по одному из кладовой, вооружившись трехлинейками с примкнутыми штыками. У каждого на стянувшем бушлат ремне, помимо подсумков с обоймами, – висела револьверная кобура. «Правильно, – мысленно похвалил Старцев. – Дойдет дело до абордажа – в тесноте корабельных помещений громоздкая мосинская винтовка не слишком-то удобна...»⁶

Сам капитан-лейтенант в кладовую не пошел, захватил из своей каюты два одинаковых кольта-самовзвода с укороченными стволами, да рассыпал по карманам пачку патронов. После недолго своего увлечения автоматическими пистолетами – и в самом деле, при той же убойной силе более пригодными для скрытного ношения и быстрее перезаряжавшимися, – Старцев вновь вернулся к более надежным револьверам: не так давно, в Одессе, перекос патрона в браунинге чуть не обошелся слишком дорого, смерть просвистела в полувершке от виска...

– Наганы «солдатские»? – спросил он у выходивших из кладовой моряков.

– Офицерские, вашскобродие! Не поскупился Зиновий Петрович! – молодцевато отрапортовал высокий широкоплечий унтер-офицер, окладистой черной бородой напоминавший покойного государя-миротворца Александра Третьего. За поясом у гиганта красовался отнюдь не наган, но огромный револьверище – наметанным глазом лейтенант опознал 4,5-линейный флотский «Галан», стреляющий патронами на дымном порохе.

Сочетание колоритной внешности со старинным оружием, четверть века назад снятым с вооружения, заинтересовало Старцева, и он решил познакомиться с моряком поближе.

– Палубной команды боцман Кухаренко, вашскобродие! – доложил гигант в ответ на его вопрос. – Рево?львер? А что рево?львер? Он у меня еще с туркестанских времен. Хорошая пистоль, надежная...

В ответ на просьбу капитан-лейтенанта он вытащил револьвер из-за пояса и протянул офицеру. Старцев с интересом взвесил «пистоль» в руке, взвел курок, направив ствол на море. «Галан» имел немалый вес, а отдача при таком калибре запросто могла бы вывихнуть или сломать руку неопытному стрелку – особенно если боцман по старинке использует патроны, снаряженные черным дымным порохом. Современный бездымный порох «не так сердито стреляет» – как выражаются бывалые солдаты, успевшие повоевать еще винтовками Бердана...

– Не верю я нонешним пукалкам, что наганам, что этим мериканским смитвесонам, – сказал боцман, как бы отвечая на незаданный вопрос. – Пуля с ног валить должна, так, чтоб супостат не тока что подняться – вздохнуть уж больше не смог. Вот тогда на душе спокой полный: не оклемается вражина и в спину тебе не пальнет...

Лейтенант улыбнулся этим словам, перевернул револьвер, заглянул в каморы... Ого! На свинцовых головках пуль виднелись аккуратные надрезы – крест-накрест. Действительно, не оклемается и не пальнет...

– А ты знаешь, что пули «дум-дум» запрещены Гаагской международной конвенцией девяносто девятого года? – спросил Старцев боцмана. Тот не смутился:

– Так то ж международной! А мы-то в Туркестане, на своей землице басурманов мирно жить учили...

Из дальнейших расспросов выяснилось, что Кухаренко служит уже второй срок, а первый он проходил в Туркестанском крае, на одной из канонерок Амударьинской флотилии. Из отрывочных реплик следовало, что «десантные операции» стали для него там делом привычным – мобильные отряды моряков постоянно использовались местным командованием для операций против разного рода разбойников и мятежных сарбазов.

Старцев, по въевшейся своей привычке контрразведчика отмечать все несообразности, обратил внимание на маленькую странность: речь Кухаренки, несмотря на фамилию, ничуть не напоминает мягкий малороссийский выговор, скорее характерна для уроженца Вологодской или иной северной губернии, с нажимом на «о»... Однако же не стоит ударяться в параноидальную шпиономанию, вполне безобидных причин тому может отыскаться множество. Однако поговорить по душам с боцманом еще придется – жизнь приучила не оставлять за спиной ничего непонятного.

– Кухаренко! – неожиданно окликнули неподалеку. Боцман резко оборвал свою речь и обернулся. К ним подошел мичман Казакевич, неся в руках некий длинный и тяжеловесный сверток.

– Держи, мо?лодец! – сказал он, вручая боцману свою ношу. – Адмирал приказал выдать именно тебе.

В свертке обнаружилось ружье-пулемет Мадсена – немного знакомое Старцеву устройство. Ограниченная партия этих скорострельных игрушек была закуплена в Дании, проводились полевые испытания и рассматривался вопрос о принятии на вооружение, – но дело так ничем и не окончилось. Позиция высших военных и морских чинов оказалась проста: да, конечно, солдат, вооруженный таким легким и мобильным пулеметом, равен по огневой мощи целому взводу. Так ведь и патронов изведет в бою, как целый взвод! Чем остальным стрелять прикажете? В общем, повторилась история с «солдатскими» наганами, когда скорострельность неплохого револьвера намеренно ухудшили, лишив рядовых возможности стрелять «самовзводом» – все ради той же святой экономии патронов... Старцев знал, что лучше всего отрезвляют подобных «экономов» позорные поражения, вроде крымского, – но до чего же не хотелось, чтобы нынешняя компания послужила для их отрезвления...

Кухаренко при виде «Мадсена» буквально просиял: с бодрым «Есть!» он принял оружие, и тут же, усевшись на палубе, начал его аккуратно проверять, одну за другой выщелкивая вороненые, блестящие от смазки детали. Похоже, в своем отношении к оружию боцман отнюдь не был ретроградом.

Ну что же, за личный состав и вооружение можно не беспокоиться, – адмирал и в самом деле выделил для их экспедиции лучших и лучшее. Если тыл будет прикрывать этакий боцман Кухаренко – вперед можно идти спокойно, не опасаясь пули в спину...

Но вот командир партии, лейтенант Новосильцев...

* * *

Лейтенант Новосильцев сразу не понравился Старцеву, – первым же своим вопросом, заданным после совещания у адмирала:

– Ну что, Николай Иванович, накрутим хвост узкоглазым мартышкам?

Очень покоробило капитан-лейтенанта такое фанфаронское отношение к неведомому пока противнику... Закидывали уже шапками, хватит. В дальнейшем первое нелестное мнение лишь укрепилось.

Конечно, Старцев прекрасно понимал некоторую двусмысленность их с Новосильцевым отношений: командует партией младший по званию. Но почему бы тому ни сказать честно и открыто: дескать, согласно воле адмирала, я первый после Бога на вверенном мне корабле – так что извольте, Николай Иванович, в точности исполнять все мои приказания, а буде возникнут непредвиденные затруднения – всегда рад услышать ваше мнение компетентного специалиста. Ан нет: слов много, а что на уме – непонятно... И как поведет себя лейтенант в ситуации критической – совершенно не ясно.

Поразмыслив, капитан-лейтенант решил в крайних обстоятельствах больше полагаться на боцмана Кухаренку и мичмана Казакевича.

– Вооружаетесь? – прервал его раздумья голос Буланского, подошедшего сзади мягким неслышным шагом.

Старцев кивнул и спросил:

– А вы не желаете посетить оружейную кладовую, Богдан Савельевич? Дело предстоит серьезное.

– Я всегда при оружии, милостивый государь. Привычка, знаете ли...

Буланский мгновенным и почти незаметным движением извлек из кармана пистолет, продемонстрировал, столь же быстро убрал обратно. Старцев, не понаслышке знавший, как много порой значит умение первым выхватить оружие, хмыкнул одобрительно. Но сам пистолет – крохотный никелированный браунинг – абсолютно не впечатлил капитан-лейтенанта, никакого сравнения с «пистолью» боцмана Кухаренки. Ну и ладно, в любом случае чиновник из Синода первым под пули не полезет.

А затем Богдан Савельевич сумел удивить – у Старцева даже мелькнуло дурное подозрение: уж не умудрился ли Буланский только что, подходя, прочесть тревожные мысли капитан-лейтенанта?

– Не нравится мне лейтенант Новосильцев, – сказал Буланский, понизив голос. – И сдается мне отчего-то, Николай Иванович, что и у вас сложилось мнение о нем не самое лестное. Посему предлагаю следующее...

Он сделал паузу, затем извлек из недр сюртука и продемонстрировал Старцеву конверт из вощеной, не боящейся воды бумаги (для экспедиции Буланский не сменил свой штатский костюм, лишь накинул сверху флотский бушлат, да обул туфли на мягком каучуковом ходу).

– Здесь, Николай Иванович, лежит предписание, позволяющее мне в обстоятельствах особых принять команду над любым кораблем эскадры.

НАД ЛЮБЫМ??!! Даже над «Князем Суворовым»? Старцев, уже утративший за время знакомства с Буланским способность изумляться, – изумился-таки.

– Над любым... – повторил коллежский асессор. – Подпись, коей снабжено предписание, даёт практически полный карт-бланш. Естественно, Николай Иванович, у меня нет честолюбивых намерений снискать лавры флотоводца, воспользовавшись этой бумагой. Но когда – и если – мы доберемся до «Камчатки», то фактическим капитаном транспорта станете именно вы. Поелику в морских делах я разбираюсь слабо, а происходящее сейчас с «Камчаткой» не нравится мне категорически. Если же произойдет нечто непредвиденное еще до рандеву с транспортом, и лейтенант Новосильцев оправдает мои нелестные ожидания... Тогда командовать миноноской придется опять же вам. А разбираться со шныряющими вокруг «призраками» будем вместе, думаю, тут и мои скромные умения пригодятся.

Говорил Буланский в обычной своей манере – мягкой, чуть ли не дружеской – но закончил резким, приказным тоном:

– Согласия вашего, господин капитан-лейтенант, не спрашиваю. Человек вы военный, и что такое приказ – понимаете отлично.

Ну и ну... Ошарашенный Старцев подумал, что Буланского компаньоном в опасном деле ему иметь тоже совершенно не хочется. Хотя и по другим причинам, чем лейтенанта Новосильцева.

* * *

– Скоро ли отходим? – спросил Старцев у Казакевича. Признаться, ожидание достаточно утомило лейтенанта – не физически, но психологически. Тем более, что в подготовке партии участия он не принимал, а ощущать себя посторонним было для него довольно непривычно.

Мичман взглянул на часы, затем на небо.

– В пределах четверти склянки, – ответил он. – Ага, господин Буланский уже подошел, значит, все в сборе... Сейчас начнем спускать миноноску.

И точно: вскоре над головой зажужжало, кормовая стрела покатилась вправо, несколько матросов начали споро прилаживать стропы к миноноске, стоящей на рострах. Несколько минут – и продолговатый, хищного вида корпус повис в воздухе, а затем плавно опустился на воду.

За это время Старцев сумел внимательно рассмотреть судно, грозящее в самом ближайшем будущем стать новым видом морского оружия.

Внешне оно ничем не отличалось от малого номерного миноносца – узкий продолговатый корпус с острым форштевнем, небольшая рубка, в которой могли поместиться только два или три человека, закругленный поверху карапасный нос и два неподвижных минных аппарата по обе стороны скошенного назад форштевня. За рубкой на тумбе стояла обычная 37-мм пятистволка – неплохое оружие против шлюпок и катеров, но совершенно бесполезное против более-менее крупных целей. Впрочем, большего здесь и не разместить.

Единственное, что отличало судно от стандартного миноносца – это отсутствие дымовых труб. Газолиновый мотор не требует тяги, занимает мало места, дает высокую скорость и может обслуживаться всего парой механиков. Идеальное средство для неожиданных атак вражеских кораблей, особенно ночью...

«Только вот возникает вопрос, – скептически подумал Старцев, – а как же мы все здесь разместимся?..»

* * *

Разместились все, хотя половине абордажной команды пришлось остаться на палубе – в кубрике места всем не хватило. Старцев предпочел вниз не спускаться. Ближе к вечеру ветер почти утих, волнения было почти незаметно, поэтому заливать палубу не должно даже на самом полном ходу – а в тесном кубрике, расположенном аккурат над моторами, будет жарко и душно.

Облака затянули небо до самого горизонта, свет пробивался сквозь эту пелену будто бы сразу со всех сторон, не давая теней и делая окружающий мир прозрачным и неестественным. Если не глядеть на часы, совершенно непонятно, ночь вокруг или летний день. Однако осенний холодок заставлял отбросить всякие мысли о лете – даже в отсутствие ветра он пробивался через матросский бушлат, заставляя ежиться и жаться поближе к машинному отделению. Можно было надеть что-нибудь более теплое – однако Старцев решил, что для абордажа не стоит наряжаться меховой куклой. Тем более что разместившееся рядом матросы были одеты точно так же.

Раздалось несколько негромких команд, потом стук моторов под палубой стал громче и уверенней. По корпусу миноноски пробежала слабая дрожь, борт броненосца поплыл в сторону, открывая вид на другие корабли эскадры – черные туши, тяжело и неподвижно лежащие на свинцово-серой воде. Набирая ход, миноноска развернулась, описав петлю, и помчалась назад – туда, откуда эскадра пришла менее суток назад.

Ни тумана, ни даже дымки над водой вроде бы не было, однако эскадра скрылась из виду удивительно быстро. Наверное, здесь сыграла роль скорость миноноски – да еще ее низкая палуба, находящаяся почти на уровне воды.

* * *

Окончательно продрогший Старцев достал брегет, отщелкнул крышку: шестой час вечера по Гринвичу, скоро окончательно стемнеет, и тогда поиски весьма затруднятся... конечно, если кто-то не найдет их сам. Кстати, злосчастная «Камчатка» должна уже быть где-то поблизости...

Он решительно поднялся с палубы и двинулся в сторону рубки. Здесь оказалось более тесно, чем он предполагал. В узкое пространство втиснулось четверо – помимо рулевого, здесь находились два офицера и один штатский. Богдан Буланский сохранял молчание, стоя за плечом рулевого и вглядываясь в морскую даль, понемногу затягиваемую вуалью сумерек. Новосильцев и Казакевич о чем-то негромко спорили, разложив на штурманском столике карту.

– Мы прошли уже как минимум сорок миль, согласно счислению, – взволнованно доказывал Казакевич. – «Камчатка» должна находиться в тридцати милях! Следовательно, мы уклонились с курса... ну, или уклонился штурман у Степанова. Надо возвращаться и начинать поиск, приблизительно вот в этом районе – он наклонился к карте и обвел что-то карандашом.

– Адмирал приказал: идти прямо до встречи, – возражал Новосильцев. – Сильно отклониться с курса мы не могли, да и видимость сейчас неплохая. «Камчатка» несет топовые огни, то есть заметить мы ее должны были как минимум с полутораста кабельтовых...

– Мы тут многое должны были заметить! – не сдавался Казакевич. – Да хотя бы кого-нибудь из рыбаков, как прошлой ночью... А море совершенно пустое!

Старцева это замечание заинтересовало. Ему тоже показалось странным, что на пути миноноске пока не попалось ни единого суденышка. А ведь судоходство в этой части Северного моря должно быть достаточно оживленным... Туман, появившийся над морем в последний час, стелется над самой поверхностью воды – высотой в аршин, не более – и едва ли способен скрыть даже рыбачий баркас...

Новосильцев явно не нашелся, что ответить на последнюю реплику мичмана – опять взял линейку, приложил ее к карте, нацелившись карандашом...

И в этот момент впередсмотрящий, занимавший свой пост прямо перед рубкой, громко закричал:

– Судно по правому крамболу!

Новосильцев с биноклем буквально приник к ограждению рубки, напряженно всматриваясь в горизонт.

– Право руля! – скомандовал он через некоторое время. – Черт возьми, почему они не несут никаких огней? Так мы бы и проскочить могли...

– Может быть, чего-либо опасаются? – предположил Казакевич. – Если вчера их действительно атаковали миноносцы...

По тону мичмана было ясно, что в историю с миноносцами он если и верил, то не до конца. Старцев усмехнулся. Интересно было бы узнать, какие слухи об этом инциденте ходят на эскадре? Честно говоря, будь он обычным морским офицером – и ему бы появление японских миноносцев на противоположном от театра боевых действий краю земного шара показалось бы крайне маловероятным. Впрочем, читающий газеты обыватель эту историю сжует и не поморщится.

Капитан-лейтенант еле заметно пожал плечами и попытался вглядеться в горизонт. Бинокля у него не имелось, но и простым глазом уже можно было разглядеть на самой границе темного неба и еще более темного моря очертания крупного судна – тоже темного, без единого огонька.

– А вы уверены, Александр Николаевич, что это действительно «Камчатка»? – подчеркнуто вежливо поинтересовался Казакевич. – Силуэт-то у нашей мастерской должен быть совсем другим. И, кстати, почему она идет без огней?..

– Я ни в чем не уверен! – неожиданно резко ответил Новосильцев. – Но у меня есть приказ адмирала: подвергнуть досмотру любое встреченное судно, не открывающее огней.

«Если это чужой боевой корабль – не по зубам орешек нам окажется, – подумал Старцев, искоса поглядывая на Буланского. – Пользуясь темнотой и скоростью, можно решиться на минную атаку практически любого противника, но идти на абордаж с горстью моряков, пусть даже лучших из лучших... Авантюра...»

Богдан Савельевич словно бы и не прислушивался к спору в рубке, – приник к биноклю, которым успел где-то разжиться, и внимательно рассматривал приближающееся судно.

Мичман Казакевич пробормотал себе под нос:

– Что ж это такое, право слово! Силуэт клиперский, но ни мачт, ни парусов не видно. Вроде бы лежит в дрейфе, но покинутым не выглядит...

– Сейчас мы это выясним, – заявил Новосильцев. – Кухаренко! Готовь команду к абордажу!

– Что скажете, Николай Иванович? – Буланский протянул Старцеву бинокль. Тот приник к окулярам, и через минуту уверенно заявил:

– Никакой это не клипер... Военный корабль.

– Крейсер, – подтвердил Казакевич, уже убедившийся в своей ошибке. – По тоннажу – крейсер второго ранга... Только не бывает таких крейсеров... Вы видите хоть одну дымовую трубу? Совершенно неизвестная доселе конструкция.

Лейтенант Новосильцев опустил свой бинокль и в разговоре не участвовал, нерешительно поглядывая то на одного офицера, то на другого. Затем приказал:

– Сбавить ход до самого малого! Кухаренко, отставить абордаж...

Последняя фраза, явно вопреки намерению говорившего, прозвучала отнюдь не приказом – растерянной просьбой.

«Начинается», – неприязненно подумал Старцев.

* * *

Миноноска застыла в дрейфе – не далее как в четверти кабельтова от борта загадочного корабля.

Отсюда можно было бы даже различить проклепанные швы на стыках металлических листов – но отчего-то ни единой заклепки Старцев разглядеть не смог... Впрочем, эта мелкая странность не надолго привлекла его внимание – странного тут хватало с избытком.

– Похоже на минные аппараты уменьшенного калибра, – задумчиво говорил Казакевич, обозревая загадочные устройства на палубе и надстройках якобы крейсера. – Но отчего так высоко расположены? И задраны чуть ли не к самому небу... А про тарелки эти железные и предназначение их даже гадать боюсь... Чудны дела твои, Господи...

Экипаж таинственного крейсера – если то был действительно крейсер и действительно нёс на борту экипаж – полностью игнорировал появление миноноски. Ни единого звука не доносилось с застывшей в неподвижности громады. Ни в одном иллюминаторе не было видно и отблеска света. Корабль, вопреки первоначальному мнению Казакевича, смотрелся мертвым и покинутым... Но при всем том не имел ни единого видимого повреждения.

Рассматривать сию плавучую загадку и дивиться ее странностям можно было бесконечно – однако же время шло, и предстояло принять решение. А лейтенант Новосильцев, похоже, оказался к тому не способен. Единственная внятная реплика, услышанная от него офицерами и Буланским после сближения с как бы крейсером, прозвучала следующим образом:

– Не знаю, что и делать... Необходимо доложить Зиновию Петровичу... Жаль, что на миноноске нет радиотелеграфа...

Но отдать даже такой сомнительный приказ – вернуться к флагману эскадры за дополнительными инструкциями – Новосильцев не решался.

– Считаю, что по размерам своим наблюдаемый корабль вполне способен служить плавучей базой миноносцам, атаковавшим эскадру и «Камчатку», – сказал Старцев. – И мнение мое – незамедлительно высаживать абордажную команду. Миноноске же быть наготове в случае враждебных действий поддержать высадившихся орудийным огнем либо минным залпом.

Он искоса взглянул на Буланцева. Коллежский асессор едва заметно кивнул.

– Я имею ясный и недвусмысленный приказ адмирала! – немедленно ощетинился Новосильцев. – Приказ отыскать «Камчатку» и, при возможности, захватить один из «миноносцев-призраков»! И никаких иных боевых действий сим приказом не предусмотрено!

«При возможности... но был ты, братец, уверен, что возможности такой не представится... – презрительно подумал Старцев. – А ведь только что собирался геройски брать на абордаж мирное безоружное судно – чем не случай заработать лишнюю хвалебную строчку в аттестацию? Тьфу...»

Новосильцев неожиданно сбавил тон, заговорил чуть ли не просительно:

– Ну вы же понимаете, Николай Иванович, что ответственность за любые негативные последствия предлагаемой вами ав... хм... предлагаемого вами рискованного плана, – ляжет на меня, и не на кого иного...

«А ведь он боится не только ответственности и гнева адмирала, – понял вдруг Старцев. – Меня тоже. Ишь как буквально проглотил «авантюру»... Мало ли, что я лишь капитан-лейтенант – но в Главный штаб вхож, с адмиралами за руку здороваюсь: вдруг да отразится размолвка со мной на карьере лейтенантской? Нет, каким бы флотоводцем ни был Рожественский, людей на командные посты он подбирает явно неудачно...»

Казакевич вдруг протиснулся к выходу из рубки, шагнул за порог – и слышно было, как он демонстративно, громко и смачно, сплюнул за борт. Ни малейшего замечания вернувшемуся подчиненному лейтенант не сделал, смотрел затравленным зверьком.

Старцев вновь взглянул на Буланцева – не пора ли, наконец, вскрыть конверт и предъявить предписание? Однако Богдан Савельевич медлил. Неужели до сих пор не считает обстоятельства «особыми»?

Пришлось самому искать выход.

– В сложившейся чрезвычайной ситуации, не предусмотренной полученными приказами, принимаю командование абордажной партией на себя, как старший по званию, – командирским тоном заявил капитан-лейтенант. – Под вашим же началом, Александр Николаевич, останется достаточное число матросов, дабы выполнить первоначальные распоряжения адмирала. В случае нужды пополните личный состав на «Камчатке» – если с поднявшимися на борт неизвестного корабля приключатся... хм... обстоятельства вовсе уж непредвиденные.

Такая самодеятельность в корне противоречила Уставу, но в глазах Новосильцева заплескалась нескрываемая радость.