Ролевик - Авантюрист

Роман Терехов

Авантюрист

Лесная опушка встретила пришельцев яркими красками и запахами ранней осени. Покрытые дорожной пылью и насекомыми туши внедорожника и микроавтобуса разбавили лесные ароматы зловонной струей, а выбравшиеся на травку из утроб машин люди раскрасили поляну пестротой одежды и огласили округу натужно-радостными воплями. Жизнь прямоходящая и окультуренная, по моим ощущениям, казалась чужеродной на фоне сибирской природы, спешившей насладиться последними теплыми деньками.

Мои ряженые спутники собрались в той или иной мере поучаствовать в ролевке. Я же предвкушал полноценный пикник на свежем воздухе. За все лето я так ни разу и не выбрался на настоящую, дикую природу. Всякие шашлыки на дачах по выходным и даже заморский отдых в расчет не шли. Море, солнце, песок и «все включено» – унылая разновидность эрзац-отдыха. То ли дело – посидеть с удочкой в лодке посреди таежного озерка на рассвете, пугая комарих репеллентом! Или побродить полдня по березовым колкам в поисках грибов, которые уже собрали предприимчивые пейзане. Даже у порошкового пива в хвойном лесу совсем другой вкус, оно у костра не в пример приятнее, чем сваренное в иных заведениях. Сегодня мне была обещана не банальная пьянка «на пленэре», а культурно-массовое мероприятие под названием «Ролевая игра». Здесь уже собрались реконструкторы, медиевисты и всякие дивные люди, ушибленные томами фэнтези, стремящиеся уйти от несовершенства нашей жестокой реальности.

– Богдан, помоги ребятам! – В поле зрения появилась крашеная блондинка. Можно сказать, моя половинка. Милое личико с набросками фэнтезийного макияжа выражало готовое сорваться с язычка «Хватит пить» – как мне надоела эта ее дежурная фраза!

Помогать надо было девам и отрокам, которым предстояло отыгрывать свиту эльфийской не то принцессы, не то жрицы, а груда багажа, по мнению Алки, могла надолго вывести их из образа. Ведь эльфы, как известно, не потеют. И вообще, мужик не должен болтаться сам по себе, а обязан приносить пользу семье и обществу.

– Иду-иду, – отрыгнул ячменным ароматом в сторону мелированной копны волос. Проклиная себя за слабость к большим сиськам, яростно растоптал допитую банку, сунул ее в карман рюкзака – мусора и без моих стараний на поляне хватало – и отправился на подмогу прыщавым лузерам-архимагам и субтильным лучницам-анорексичкам.

Алка, Алка! Клевые буфера, помноженные на практичность! Я всегда к ним стремлюсь, хотя они лишены не только интеллекта, но и терпения, и творят со мной ужасные вещи. То, что не удалось растоптать высокомудрому начальству, досталось на растерзание Алке, ее изящным пальчикам – с ноготками в дорогом акриле за мой, заметьте, счет. Впрочем, как поется в одной песне: «Нас атомной бомбой напугаешь едва ли». Я забыл репеллент против насекомых, зато универсального средства от юной стервы и ее малосимпатичных подружек припас в избытке. Слишком долго ждал отдыха на природе, чтобы позволить кому-то мне его отравить.

Транспорт отогнали на специально отведенную стоянку, а навьюченные рюкзаками и баулами участники, болельщики и просто отдыхающие вроде меня подались по тропе. Туда, где между деревцами виднелись разноцветные палатки, бродили интересные люди и откуда приятно тянуло дымком.

Костер горел ровно и мощно, щедро разливая вокруг тепло и свет. Пламя согревало меня снаружи, а добрый глоток коньяка изнутри. Костер, ночь, звезды – романтика!

Шепот огня и треск пожираемых дров временами заглушали шум лагеря ролевиков. Отбегав в своей амуниции целый день по лесам, ребята «зажигали» до упора. Бессмысленно и беспощадно.

Мне не спалось, я сидел у костра вблизи границы нашей стоянки. Не спалось вовсе не из-за песен, разговоров и пьяной движухи, бурливших в лагере, несмотря на позднюю ночь. Но когда в кустах неподалеку блюют, а соседнюю палатку сотрясают плотские утехи, находиться в таком окружении лично мне некомфортно, хотя уснул бы, конечно, хоть и не сразу. Говоря откровенно, главная причина моего бегства на окраину лагеря – это Алка. Не горел желанием встречаться с ней сегодня вечером. Даже развлечься битьем физиономии ее нового знакомца не хотелось. Я не альфа-самец, и Алка – уже не моя территория. Не нужна мне такая жена.

Поэтому устроился на изрядном удалении от эпицентра хмельного веселья. Приволок два бревна средней толщины и соорудил подобие скамейки. На длинную часть верхнего накинул сложенную вчетверо накидку, чтобы сиделось мягко и без последствий. Запасся дровишками. Из камней соорудил основательный очаг. Развел костерок, утер трудовой пот и откупорил припасенную загодя бутылочку.

Я не искал полного уединения. Едва обустроился, как, подобно мотылькам, на мой огонек вырулила из окрестных зарослей сладкая парочка. Их украшенные пирсингом и затейливыми рисунками лица так и светились от счастья. Скорее всего, нашли друг дружку на ролевке. Я не стал выяснять. Они хотели погреться и помолчать в объятиях друг друга, а мой костерок удачно встретился им по дороге. Когда влюбленные ушли в лагерь, подвалил архимаг в бесформенном плаще и рваных джинсах. Очкастый субтильный стихоплет неожиданно возжелал человеческого общения и признания своих талантов. И, конечно же, «догнаться» на халяву. Парня я выпроводил буквально двадцать минут назад, потратив на него аж полкружки драгоценного эликсира, и теперь жадно ловил момент единения со стихиями огня, воздуха и земли.

Рука прошлась по шершавой коре и наткнулась на вбитый в бревно туристический топорик, который нужно вернуть владельцу. Мой собственный топор – вычурное изделие, приобретенное в бутике бесполезных, но дорогих туристических товаров и оранжевых футболок с игривыми надписями, – пал жертвой гонки эльфийских вооружений. Некто из свиты «Электродрели» смотрелся недостаточно внушительно, и Алка, со свойственной ей бесцеремонностью, решила «как лучше», меня не спросив. Вечером, после игры, видел на поясе у ее приятеля мою собственность: цветная наклейка на кожаный чехол и нитка с бусинами, намотанная вокруг топорища, превратили мой топор в игровой реквизит. Вскипел, но от мордобоя и выяснения отношений удержался. Все-таки не юнец какой.

Так я остался с голыми руками против груды сухостоя, собранного для костра. И когда встал вопрос о рубке дров, пришлось поднять задницу, пересилить себя и топать к соседям. Я патологически не люблю просить. А тут пришлось. Встреченные персонажи либо меня игнорировали, либо «лепили отмазки», ибо отдавать нужную в хозяйстве вещь незнакомцу дураков не было. В итоге, отыгрывая роль эдакого Кисы Воробьянинова и проклиная легкомысленность моей подруги, добрался аж до стойбища орков.

Брутальные мужички с зелеными рожами и вставными клыками, одетые в кожаные и металлические доспехи и вооруженные колюще-режущими предметами, явно собирались в поход. Если они чем и могли снабдить приблудного цивила, то указанием верного пути в русском народном стиле.

Выручил меня некий персонаж, откликавшийся на имя Сан Саныч и среди явных бойцов больше похожий на представителя «интеллигентной профессии» – на шамана. Пусть без бубна, зато с сумкой. Орк Сан Саныч увидел меня не сразу, хотя я, назойливо выпрашивая требуемое, пробрался уже в центр стойбища. Мужик сквозь клыки пробормотал что-то про «наглых глюков», старчески покряхтел, сгибаясь в подкольчужнике, и одарил меня видавшим виды топориком. Если бы знал «зеленокожий», с кем за компанию я приехал на игру, то, возможно, я не в руки получил бы от него вожделенный инструмент, а по темени этим самым инструментом.

Орочья дружина выдвинулась по своим игровым делам, а я вернулся к нашим палаткам и погрузился в медитацию с перерывом на необременительные хозяйственные работы. Потом в лагере развернулись во всю ширь народные гулянья, мне стало некоторым образом не до орков, а Саныч за своим добром не пришел. Затем топор вновь потребовался для устройства нового места дислокации вот здесь, на окраине лагеря. Незаметно стемнело, да и лень-матушка, пользуясь безмолвием утопшей в алкоголе совести, нашептала, что удобнее вернуть взятое утром, на свежую голову.

Стояла на удивление теплая и практически безветренная ночь. Заботы и проблемы растворились в алкоголе или ушли с дымом в небо. Я пошевелил палочкой головни, и столб искр устремился к звездам. Искорки дружным потоком рвались ввысь. Огненный вихрь, мощный в метре от земли, на высоте в полтора метра уже значительно редел. Некоторые искорки гасли в самом начале пути, другие исчезали позже, и лишь несколько искр сверкали чуть дольше и улетели выше прочих. Но и эти тоже гасли. Картина навевала мысли о бренности сущего и предопределенности бытия, что в свою очередь порождало легкую тоску, но я не отказал себе в удовольствии запустить в атмосферу раз за разом несколько сотен стремительных огненных крох.

Сегодня я снова один. Подобен этому костру: пока есть топливо – интерес к жизни, – я горю, а людям рядом со мной тепло и уютно. Им хорошо быть рядом со мной. Но вот вокруг костра собирается слишком много желающих тепла, уюта и вкусностей. На всех костра уже не хватает. Костер горит ярче, а топливо расходуется быстрее. А потом… Потом – кому охота сидеть на пепелище? Неуютно им… И так раз за разом.

– Хорошее место выбрал. Правильное.

К моему костру подвалила еще одна неприкаянная душа. Отметил слегка покровительственную манеру разговора, но поставить пришельцу на вид помешал коньяк. Вспыхнувшее с силой пламя высветило лицо, и я узнал визитера.

Мастер игры Арагорн собственной персоной, какая честь! Пламя опало, но огоньки в глазах пришельца остались. Или мне показалось?

– Место хорошее, – согласился я. – Да только ходят тут всякие. Налить?

Если он и действительно оценил грамотное расположение моего лагеря, то хороший коньяк тем более оценить обязан.

– Не откажусь.

Выпили не чокаясь и без тоста. Помолчали.

– Как игра? – Пришлось поддерживать разговор, отыгрывая роль хозяина локации.

– Могло быть и лучше. Участников много, настоящих героев мало, – пожаловался гость.

– Жизнь такая. Там, где серые будни, нет места ярким характерам.

Сказал – и вдруг понял, что солгал. Говорить общие фразы легко, но зачем с напыщенным видом врать незнакомцу? Ведь случайные попутчики – самые лучшие собеседники, или я никогда не ездил в поездах по великой и необъятной?!

– Выходит, скучно тебе? – ухмыльнулся Арагорн. – А почему в игре не участвовал?

Нехотя отбрехался, что вообще попал сюда случайно. Познакомился недавно с девушкой. У той брат – ролевик со стажем, своя тусовка. Я же поехал с ними за компанию: любопытство свое потешить и на природе развеяться. Господа настоящие ролевики костюмы чуть не полгода готовили, в роли вживались, и сегодня им было счастье. Что до меня, то наряжаться эльфом западло, ворюгой или некромантом – просто лень, дефилировать доспешным воином весьма накладно даже для холостяцкого бюджета, поэтому приехал балластом. Сегодняшний день тупо протолкался в лагере, хотя впечатлений получил выше башки, отчего к вечеру уединился медитировать. Хотя неправда, что «балластом». Палатки ставил, дрова таскал, ямку под сортир копал. Попойку спонсировал да своей команде превосходный шашлык на обед обеспечил. Да и вообще, тот, кто воевал, имеет право у тихой речки отдохнуть. Или у костра. Ведь на огонь и воду человек может смотреть бесконечно.

Если честно, мечи и магия хороши лишь в компьютерных игрушках, а не в реальной жизни. Эльфийские напевы меня никогда не вдохновляли, а сегодня так просто бесили. Великого и Ужасного Толкиена оценил только в виде фильма и только в переводе Гоблина. Разве что закованные в железо мужики вызывали чуточку уважения, да отряд зеленомордых и клыкастых урукхаев улыбнул изрядно. Вот такой я скучный и не игровой человек сегодня. Прогоревший к своим тридцати годам до углей. Снова один, аки перст. «Мотылек с армированными крылышками» – Алка погрелась возле и была такова.

Как обычно, крайняя мысль в потоке сознания сделала крутой вираж, резанув по самолюбию. На последней сентенции организм потребовал отхлебнуть чудодейственного эликсира, и я ему не отказал в этой маленькой слабости.

– А ты не думал о том, что родился не в том веке? – Арагорн ловко перескочил с мелких жизненных неурядиц на самое главное – мою персону. Еще и глазищами зыркнул – проникновенно, оценивающе.

– Нет. Не думал. Но ты не первый, кто мне это говорит. – Чуть было не сказал грубее, но благородный градус смягчил мой ответ. Пусть я не числю себя в неудачниках, но что, если действительно отдельные пробелы моей жизни объясняются несоответствием моей личности духу времени?

Собеседник взял паузу и продолжал буравить меня черными глазами, в которых мерцали огоньки – словно плясали языки пламени. Трюк, достойный Мефистофеля. Если этот странный человек предложит нечто непристойное, то у меня уже колышек заготовлен. Осиновый.

– А тебе еще не надоело здесь? – сделал неожиданный заход кучерявый парень, действительно смахивающий лицом на актера, сыгравшего Странника во «Властелине колец».

– На игре, что ли? – вопросом на вопрос ответил я, прекрасно понимая, что мастер спрашивает отнюдь не про игру. Да и мастер ли спрашивает? Чтоб так угадать человечью душу, мало быть просто психологом.

– На Земле, – терпеливо уточнил собеседник, отчетливо и без скрытых смыслов. – Не скучно тебе?

– За всю Землю не скажу. Мало где был и еще меньше видел… – Пусть в свое время объехал половину необъятной Родины, не раз и не два побывал за границей, я ничуть не лукавил. Смотреть и видеть – разные вещи. Впрочем, юлить вокруг да около мне уже самому надоело.

– А разве у меня есть выбор?

– Выбор. Есть. Всегда.

Смысл ответа пронзил мое сознание острым кинжалом.

– Предлагай мне свой выбор, рассмотрю обязательно. Еще по одной?

Арагорн перевел дух, не то согласно, не то разочарованно тряхнул кудрями и протянул кружку.

– Ты ведь азартный человек…

– Где-то в глубине души есть маленько, – согласился я и поднес кружку к губам.

– Погоди! Ты мне нужен трезвый, – остановил мой порыв собутыльник. – Потом обмоем твое согласие.

Казалось, шум и гам в лагере ролевиков доносились слабее, словно клочок земли с костром и нами переместился на значительное расстояние. Мы оба взяли паузу. В наступившей тишине отчетливо слышался треск дров и гул пламени. Наполнившие каменный очаг угли щедро источали жар. А я покрылся холодным потом, по моей спине маршировали мурашки. Подкрадывался озноб – верный признак либо простуды, либо ключевого момента в биографии, когда от принятого решения будет зависеть очень, очень многое, если не все.

– Ты можешь принять участие в увлекательной игре. Нет, не в этом мире. Да, все по-настоящему. И любовь, и ненависть. И жизнь, и смерть. И награда.

Арагорн начал фразу скороговоркой, а последние слова не произносил – ронял, словно пудовые камни со стены в орду серых мыслишек, штурмующих твердыню моего разума.

– Мечи и магия? Спасать мир от великого зла? А в финале – вино и женщины?

Лицо собеседника резко поскучнело, и мне стало немного стыдно за примитивный и скептический образ моих мыслей.

– Миров множество. Подходящий уже готовится принять тебя. Нужно только немного веры и терпения. А финал полностью зависит от тебя. Ты и только ты хозяин своей судьбы, и никто больше.

– Вот это по мне! – выкрикнул я, салютуя небесам почти пустой бутылкой. Мандраж потихоньку меня отпускал. Как когда-то на экзаменах, а впоследствии на собеседованиях и трудных переговорах, волнение уступило место деловой сосредоточенности. Легкий алкогольный туман растаял, голова прояснилась.

– Что ж, тест-драйв не предусмотрен, но ознакомительный обзор я провести обязан, – по-деловому сухо информировал меня устроитель игр.

Рука его поднялась над костром и с некоторым усилием вошла в дымный, удивительным образом загустевший воздух, затем опустилась рубящим ударом вниз. Ткань нашего мира беззвучно разошлась по линии «разреза», края ее подернулись разноцветной рябью, смешиваясь с роем пляшущих искр, распахнулись и…

Не скажу, как долго длился сеанс погружения в иной мир. Сложно вести счет времени, когда без остатка растворяешься в иной, без преувеличения более увлекательной реальности. Где даже в роли простого зрителя испытываешь яркую гамму эмоций – такого дома, на Земле, давно не приходилось ощущать! Картины безмятежной жизни иномирян – труда, веселья и всевозможных событий – сменяли боевые действия. Вот многолюдная ярмарка, а здесь городское собрание, ритуальные хороводы вокруг гигантского дерева. Шествие цеховых мастеров и подмастерьев. Вот семьи добропорядочных горожан, поутру спешащих к культовому сооружению, а вот уличные девки, завлекающие клиентов в омут порока. Караван повозок, запряженных ящерицами, медленно везущий людей и тюки с товарами по мощеной дороге. Колонна солдат – латников, пикинеров и стрелков, – марширующих по проселку к насыпным укреплениям с деревянными башенками. С кровавого поля боя мы переносились в набитый веселыми подмастерьями кабак, а разудалая деревенская свадьба сменялась церемонией похорон монаршей особы. Блеск богатых нарядов и жалкие лохмотья нищих калек. Грубые доспехи и тонкие кружева. Храбрые мужчины и прекрасные женщины.

Красной нитью через весь этот колдовской перформанс проходила жизнь. Насыщенная, интересная, другая. Мир менялся и развивался, люди жадно спешили жить и чувствовать, превращая серые будни в яркий праздник, а обычные поступки – в достойные эпоса деяния. Зрелище радовало и одновременно печалило меня как стороннего наблюдателя.

Сознание воспринимало не просто объемное изображение, но и звуки, солнечный свет, ветер, запахи, дрожь земли и множество другой информации. Эффект полного присутствия достигался либо гипнозом, либо реальностью происходящего!

Потрясающее шоу продолжалось и продолжалось, но все хорошее имеет свойство заканчиваться. Когда я «вынырнул» в свою реальность, то ощутил нечто сравнимое с первым уколом разочарования, болезненно воспринятым неокрепшей душой ребенка. Бесконечно давно во времена тотального дефицита и всеобщей унылости мне удалось посмотреть красочные импортные мультфильмы. То ли кассета попалась пиратская, то ли взрослые спешили, но сеанс быстро закончился. Моему сожалению не было предела. Впоследствии купил все серии и просмотрел их много раз подряд, но момент был категорически упущен, и ощущения я испытал на два порядка слабее. Вот и сейчас захотелось вернуть исчезнувшую реальность, ухватиться всеми конечностями и не отпускать. Потому как мое.

Я потрясенно молчал. Сердце колотилось, как у загнанного кролика. Меня сильно повело в сторону, на голых инстинктах ухватился руками за бревно и только благодаря этому удержался в вертикальном положении. Немного коньяка пролилось из упавшей бутылки на выкатившиеся из костра угольки…

– Итак, готов ли ты отправиться в мир, назначенный тебе?

Смысл произнесенных Арагорном слов дошел до меня не сразу.

– Это зачем? – я протянул ослабевшие руки к рдеющим углям. За просмотром чудесного блокбастера я совсем забыл, что надо подкидывать дрова.

– И ты еще спрашиваешь? – Голос собеседника обрушился на меня лавиной, словно стало в Арагорне не меньше полусотни метров роста.

Мои конечности вдруг ослабели, и я полетел лицом прямо в ревущее раскаленное марево, отчетливо пахнущее кровью, металлом и смертельной опасностью. Твою ж налево!

Пробуждение в новом мире походило на удар только что освежеванной тушей в лицо. Словно некий затейливый шутник извалял парную говядину в навозе и от всей души приветил меня. С прибытием! Желудок очнулся вслед за обонянием. Наше вам «здравствуйте»!

Прежде чем я успел что-либо осознать и предпринять, поток рвоты кавалерийской лавой пронесся по пищеводу и вырвался на свободу. Острый спазм определил центр моего тела, а отголоски спазма проникли во все клеточки и доложили мозгу о состоянии и положении организма. Состояние – паршивое. Положение – лежачее. В ребра впились острые камни, а голова покоилась на мягком и высоком подобии подушки. Отчего блевалось мне особенно некомфортно.

Вдыхая через раз, медленно встал. Глаза не хотели открываться! Удар дубинкой говномяса не прошел бесследно. Лоб и лицо покрывал слой липкой, пахнущей медью гадости. Слабыми дрожащими пальцами ощупал голову, чтобы убедится в отсутствии ран. На лице подсыхала чужая кровь, но не она являлась причиной намертво сомкнутых век. Страх. Сильнейший страх перед неизведанным. Нелегко было прекратить детскую игру в прятки с самим собой.

– Да твою ж налево!

Я. Один. Дрожащий. Жалкий. Посреди бескрайнего поля, усеянного трупами. Людей. Нелюдей. Странных животных. Ветер трепал лоскутки одежды на близлежащих телах. Хрипло кричали и хлопали крыльями стервятники. По соседству за кучей мертвечины мародеры делили хабар, ругаясь на незнакомом языке. Отличные соседи, помнится, я со своими-то миролюбивыми на Земле не ладил.

Нет, я не потерял ни сознания, ни дара речи. Холод пронизывал кожу. Упав на колени, я мысленно взмолился: «Боже! Как же так? Я ведь не об этом мечтал! Разве этот ад мне обещал Арагорн?» Стоп, стоп, стоп, дружище! Говорила тебе бабушка, не садись играть с чертом в карты? Говорила! Так при чем тут Бог? Что-то ты о нем не вспоминал, попивая у костра коньячок с каким-то подозрительным типом! Так, не в ту степь лихие скакуны мыслей понеслись. Я практически гол и бос. Нахожусь непонятно где. Обращение в местное общество защиты прав лохов отложим на потом, а пока есть более насущные задачи.

– Сначала умойся, – предложил тихий голос за спиной, угадывая мою мысль «С чего бы начать?». В трех шагах совершенно индифферентно висело объемное изображение человека в пыльнике и капюшоне, который указывал правой рукой на ближайший солдатский ранец.

Поскольку голографический «император из звездных войн» предлагал разумный поступок, выяснять происхождение говорящего глюка не хотелось. Не вставая, подтянул к себе ранец, извлек притороченную сбоку круглую кожаную флягу, умылся и прополоскал рот.

– Хороший мальчик. Теперь сними с меня сапоги.

Послушался и в этот раз. Переминаться с ноги на ногу на острых камнях – удовольствие сомнительное. С обувью у ближайших покойников дела обстояли скверно. Какие-то грубые тряпочные полуботинки на деревянной подошве с обмотками. Еще и убитые совсем. Как и их хозяева. У нелюдей вместо нормальной обуви на ногах имелись чувяки, мокасины или копыта. Взгляд вернулся к трупу человека в пыльнике, что послужил мне подушкой. Страшная рана на спине ставила крест на идее присвоить модный и, наверное, удобный наряд. Зато покойный носил приличные на вид сапоги из натуральной кожи, с высоким голенищем и шнуровкой. Прикинул по подкованной ровными рядами металлических гвоздей подошве – размер подходящий!

– Быстрее! – торопил меня неугомонный призрак.

В ответ ругнулся шепотом. Ослу понятно, что покинуть поле боя надо как можно оперативнее. Желательно в удобной обуви, в одежде и с оружием в руках. Злобные крики моих опасных «соседей» тому изрядно способствовали: бежать, скорее бежать!

Чтобы ловчее стаскивать обувку, с усилием перевернул неподатливый труп с живота на спину. Вот так сюрприз! Рука покойного сжимала револьвер оригинальной конструкции. Звякнувшее о стальное зерцало на груди кожаного жилета оружие словно обострило мой слух. Где-то неподалеку глухо и натужно стонал раненый. Каркали и хлопали крыльями падальщики. Вдалеке продолжалась перестрелка. Окинул взглядом окрестности – ниже по склону начинался хвойно-лиственный лес. Вот туда мы и направимся, после того как…

Голограмма пошла полосами, словно кто-то глушил сигнал или батарейки садились. Постепенно окружающий мир становился ярче: алела кровь на камнях, на светлой солдатской форме, сочно зеленели пучки травы между черными и серыми буграми тел зверолюдей, сверкала нагрудная пластина у мага, сватающего с того света мне свои зачетные боты.

– Постарайся меньше шуметь. У нас мало времени! – спокойно констатировал «призрак», но это спокойствие из тех, что побуждало к действию сильнее истеричных воплей.

Перевел дыхание, а заодно собрался с духом. Все-таки грабить покойника при свете дня – это вам не яблоки из соседского сада под покровом ночи тырить. Тут перед самим собой стыдно, не говоря о том, а ну как увидит кто? Особенно из тех, кто это побоище учинил! Тогда мне револьвер очень пригодится…

Нашлась веская причина, чтобы все-таки отсрочить любимый момент сталкеров, тру-выживальщиков и мародеров всех мастей – отъем хабара у покойников. Прежде следовало разобраться с устройством трофейного оружия. Цельнометаллическое исполнение с воронением превосходной сохранности. Длинный восьмигранный ствол с крупной мушкой. Жестко закрепленный барабан, снаряжаемый по одному патрону через специальное оконце. Вот только на месте курка конструкцию дополнял странный цилиндр, который, впрочем, не мешал заряжать револьвер, поскольку был чуть уже барабана.

Револьвер сел в ладонь удобно, если отбросить ощутимую тяжесть и габариты. Качество обработки, совершенство линий, эргономичность – за всем этим виделась основательность мастера. Рукоять оканчивалась четырехгранным шипом, таким, наверное, удобно пробивать висок противника в ближнем бою.

– Пули на поясе, – пояснил призрак, равнодушно взирая, как я схожусь на импровизированном татами с его мертвым телом. – Сними все вместе.

– Спасибо, – поборов глупую брезгливость, я расстегнул литую пряжку толстого кожаного пояса с кобурой и коробками и вытащил его из-под неподъемного тела. – Про сапоги помню.

Беседа с призраком ничуть не смутила мой рассудок. Здесь недавно сотни людей коллективно и в муках ушли в лучший мир, а этот задержался, чтоб дать мне ценные указания. Ведь без гида мне в чужом мире совсем никак…

Не откладывая в долгий ящик, приладил приобретение себе на туловище, прямо поверх рубахи навыпуск и грубых холщовых штанов свободного покроя, которые каким-то чудом оказались на мне вместо моей земной одежды. В двух кожаных коробках из четырех в специальных гнездах покоились боеприпасы – тупоконечные полуоболоченные пули с выемкой в донце. В одной оказался металлический цилиндр – двойник прикрученного к револьверу. Та сторона, которой он, как подсказывала логика и живой пример, должен прилегать к барабану, блеснула поверхностью темного камня.

– Так, не понял, пули есть, а патронов нет? – озадачился я, теребя револьвер за выступающие части.

– Поворотный механизм… вижу, разобрался, – прокомментировал призрак мои манипуляции по перезарядке револьвера.

Рычажок, взведением которого прокручивался барабан, обнаружился с левой стороны под цилиндрическим выступом как раз в зоне досягаемости большого пальца. Но я предпочел взводить рычажок по-ковбойски «об рукав». Похоже, барабан придется крутить после каждого выстрела, чтобы совместить со стволом следующую камору.

Одну за другой зарядил пять увесистых окольцованных медью тупоконечных пуль – последнюю бывший владелец выпустить по врагам не успел – и сунул оружие в кобуру. Надо отдать должное, навалил он знатную баррикаду из тел – она-то сейчас и укрывала меня от глаз банды грабителей. Значит, ствол вполне рабочий, а не для красоты присутствовал. С зарядами, правда, непонятно. Транслировал вопрос призраку. Оказалось, он не понял слова «патроны», потому как унитары да и порох тут не в ходу, а насчет зарядов меня успокоил: мол, «гамион свежий поставил, только пять раз успел выстрелить». На человеческом языке это означало, что тридцать один выстрел у меня в активе, если своевременно набивать барабан свинцом. А уж этого добра в пульницах на поясе имелось изрядно.

Когда я, пыхтя от усилий и шепотом матерясь, стащил второй сапог, в полный рост нарисовалась проблема портянок. Мотать их я совершенно не умел, а носить сапоги без оных – моветон. Памятуя о нестыковке с патронами, насчет носков пытать призрака не решился, к тому же голопроекция за последние минуты весьма побледнела. Дрожа от прохладного ветра и от страха, впопыхах натянул обувку на босу ногу, затянул шнуровку и с выражением внимательной заинтересованности на лице повернулся к призраку.

– Браслет, – прошептал мой бестелесный благодетель, после чего картинка окончательно поблекла и «схлопнулась». А я уж было приготовился отмазываться от каких-нибудь невыполнимых поручений вроде спасения мира…

Еще разгибая холодные пальцы на рукояти оружия, ощутил под своей ладонью нечто любопытное. Рукав рубашки покойного сполз, обнажив бледный безволосый локоть. Чуть выше запястья руку плотно обхватывал широкий массивный браслет с темным крупным камнем, закрепленным с наружной стороны. С внутренней стороны браслета гнездо пустовало.

Я вдруг почувствовал, что эта вещь, без сомнения, мне жизненно необходима! Никаких глупых мыслей, вроде «вот доберусь до обжитых мест, загоню первому встречному ювелиру, куплю баб деревеньку да заживу помаленьку». Наоборот, лучше лишиться моих единственных штанов, чем расстаться с волшебной штуковиной. Никаких сомнений в магическом происхождении артефакта у меня не возникло. Увесистый браслет самостоятельно щелкнул застежкой, раскрывшись наподобие пасти хищного зверя. Сходству особенно способствовали крупные пазы. Десница покойника безвольно опала, оставляя занятную вещь мне.

Ровно секунду помедлил, после чего с каким-то торжественным чувством нацепил трофей на правую руку. Раздался металлический щелчок. Вот черт! Массивный тяжелый наручник очень плотно обхватил запястье, едва не перекрывая ток крови. Этот прекрасный новый мир встретил меня в целом неприветливо, и колдовской браслет не сделал для меня исключения.

Дальнейшие ощущения можно назвать как минимум… хм… необычными. Будто все альбомы «Рамштайн» за тридцать секунд прослушал. Разнополая многоголосица прокаркала, прошелестела, прогавкала на все лады одновременно, за малым не учинив мне разрыва мозга… Грозящие безумием буря и натиск утихли, схлынули, оставив в постепенно светлеющем сознании хаос обрывков фраз чужеродного языка. Вдобавок ко всему камешек на браслете сверкнул, а кожу под металлом начало ощутимо покалывать. Пока удивлялся, задавая сам себе глупый, но закономерный вопрос: «Это что такое было, а?» – покалывание перешло в неприятный зуд.

– Везет, как утопленнику! – в сердцах воскликнул я. Вот ведь меткие попадания – то мордой в чужую кровищу, то рукой в капкан!

Естественно, в ту же минуту попытался снять предательскую вещь дрожащей с перепуга левой рукой. В процессе возни с неподатливой железякой заметил, что камень начал светлеть. Зуд еще немного усилился, по руке медленно распространилось онемение.

Внезапно по организму разошлась теплая волна, выжигая дрожь и озноб до выступившего пота, вселяя уверенность и наполняя свежими силами. Еще несколько секунд я наслаждался необыкновенным ощущением – во мне словно «прорастал» другой человек. Новый, более приспособленный к изменившимся условиям жизни. Предательская дрожь в частях тела унялась, голова просветлела. Даже дышать стало легче – смрад поля недавней битвы словно ушел на второй план.

Видимо, отмеренное мне на вхождение в реальность этого мира время истекло, создаваемый призраком защитный покров пал, и мой отчаянный крик привлек внимание конкурентов по ограблению павших. Из-за распоротого крупа звероящера показалась отвратительная перемазанная в крови морда… котопса. Чудо-юдо, словно собираясь с мыслями и дыханием, громко фыркнуло, подняв тучу насекомых, набившихся в рану. Через мгновение хищная тварюга, не спуская с меня крупных желтых глаз, выбралась на тушу целиком. Возмущенное фырканье перешло в глухой клокочущий рык. Пришелец, похожий обликом на карликового, измученного жизненными невзгодами и стригучим лишаем льва, показал мне полную пасть желтых клыков. Я перехватил злобный взгляд и ответил хищнику той же монетой, непонятно как издав могучий рев. Зверюга слегка потеряла запал, припав на задние лапы, и отвела взгляд, обернувшись за моральной поддержкой к своим, пока что незримым для меня, хозяевам. Заодно продемонстрировала мне широкий строгий ошейник, а также костлявый бок, украшенный струпьями и жидкими пучками волос.

Тяжелый солдатский ранец, принадлежавший покойному магу, птицей взлетел мне за спину. Сражаясь с лямками, цепляющимися за браслет и локти, я ни на секунду не отрывал взгляда от фыркающего «четвероного друга», умудряясь еще уточнять обстановку на флангах боковым зрением. Правой рукой обнажил револьвер, которым погрозил агрессивной скотине. В крови моей бушевал адреналиновый шторм, помогая выбрать верную последовательность действий и трезво оценивать ситуацию.

Я сделал несколько шагов назад и оглянулся, чтобы проверить, нет ли какой предательской запинки на дороге. В ту же секунду драный «бойцовый кот» распластался в полете. Забыв про пистолет, я тупо закрылся от удара летящей туши руками. Клацнули желтые зубы. Меня сильно качнуло от удара – котопес шмякнулся со всей своей дури о незримый щит и рухнул на залитую кровью каменистую землю. Правая рука рефлекторно дернулась, направляя ствол на врага.

Револьвер бахнул, слегка «лягнулся», выпустив пулю прямо в черепушку коварного врага. Гром выстрела заставил меня вздрогнуть, а отдача, вполне умеренная для приличного калибра, напомнила, что в моей руке грозное оружие, которое грех не использовать для самозащиты.

Я сделал несколько неуклюжих прыжков по направлению к лесу, когда интуиция заставила меня обернуться. На кучу тел успели взгромоздиться агрессивные оборванцы в количестве трех рыл: один целился в меня из ружья, двое других заряжали свои «карамультуки», переломив их наподобие охотничьих ружей. Странно, выстрелов я не слышал, наверное, забыли перезарядить. Расстояние позволило разглядеть желтые редкозубые оскалы на лицах престарелых даунов.

Наползающая на глаза большая каска с гребнем помешала уродцу взять верный прицел, его пуля прошла высоко над моей головой. Вместо того чтобы дать ему вторую попытку, я выписал ему две свинцовые пилюльки прямехонько в центр затянутого в шкуры и кожаную портупею организма. Игнорируя голливудские стереотипы, стрелок не брызнул во все стороны потоками крови, отлетая на полтора метра, а банально скрючился, выронил свой длинный неказистый «транклюкатор» и умер с хриплым ругательством на окровавленных губах. Второй мародер рыбкой полетел за баррикаду из трупов, не выронив при этом оружия, а вот третий замешкался – нога, обутая в обмотки, соскользнула и застряла в капкане мертвячьих конечностей. Выстрел пришелся в правую сторону лба – теперь плеснуло красненьким от души, и завал вырос еще на одно бьющееся в агонии тело.

Признаюсь, я испытал прекрасное чувство радости от удачных попаданий, чисто выполненной работы, словно как когда-то с отцом мишени в тире укладывал на спор, а не по живым и разумным существам палил. Револьвер бил точно, посылая увесистые снаряды именно туда, куда я хотел. Выдавал в окружающую среду умеренный шум, с легким дымком и слабой вспышкой. Просто сказка: знай не забывай после каждого выстрела рычаг большим пальцем взводить да жать на спуск. Вражеский выстрел так же обошелся без ожидаемого облака дыма. Призрак не соврал – местные «транклюкаторы» метали пули без пороха.

– Жрите дерьмо, сквернавцы проклятые! – выкрикнул первое, что пришло в голову.

Охреневать в атаке не наш метод, и я энергично припустил к леску. Ноги мчали, выбирая путь между трупами, сторонясь острых предметов и всяких нежелательных сюрпризов, коими поле боя изобиловало. Глаза искали укрытие и признаки врагов на маршруте. Пальцы путались в патронташе, вытаскивая пули для перезарядки. Всего-то две штуки уронил, зато барабан револьвера наполнил. Голова вполне успешно управляла всеми действиями сразу, сообщив мне, что я понимаю отдельные крики нападающих: «русин» и «шакал». Во время забега в меня выстрелили раза четыре, подтверждая правоту моего выбора: рвать когти, вместо того чтобы стоять и сражаться.

С правой стороны, где, как я отметил на бегу, трупы солдат в светлых одеждах лежали особенно кучно, по мне дали мощный залп. Уж не знаю, какое чудо в ответе за это, но вражеские пули взрыли землю и состригли макушки пахучих луговых трав там, где я находился полсекунды назад. Жуткий свист резал не воздух, он терзал душу, заставляя втягивать голову в плечи и совершать непредсказуемые прыжки, игнорируя слабость в коленях.

На самой опушке вражеская пальба достала меня – пуля-дура ощутимо толкнула в правую лопатку. От боли захотелось тут же сбросить ношу и сплясать на месте зажигательный танец, но, собрав все силы в кулак, я юркнул в кусты.

Одним попаданием враги не удовлетворились – судя по крикам и стрельбе, к травле подключилась изрядная толпа. Через считаные мгновения «свинью» и «шакала» поминали уже со всех сторон. Вот же как бывает: никогда в великих бегунах не значился, а тут, гляди-ка, мой забег оказался заметным событием в местной спортивной жизни и собрал толпу фанатов. Помимо зоологических оскорблений и интенсивной стрельбы, камрады подбадривали меня странным кличем: «Аг-р-р-а-а!»

– За-аряжай! Целься-а! Бе-ей! – скомандовал мерзкий голос у дороги. Изнемогая от усиливающейся боли, я ежился от дружного раската ружейных выстрелов, шарахался от тупых ударов пуль в стволы деревьев и вздрагивал от шороха опадающих веток и коры.

Некстати дал знать о себе браслет. Рука онемела настолько, что револьвер пришлось перебросить в левую. Да что за напасть, что за гон, чертов Ара-гон! Мы ж так не договаривались! По спине текла теплая и липкая кровь, смешиваясь с едким потом. Внезапно в какие-то мгновения первая острая боль ушла, оставив пекуче-кусачее ощущение. И ведь не почешешь! Одно хорошо: похоже, пуля застряла в подкожном слое, обошлось без серьезных травм. Точно, она ведь через ранец с барахлом прошла.

Продравшись сквозь подлесок, благо по нему до меня, похоже, уже доброе стадо слонов туда и обратно пробежало, я оказался в вековом лесу, полном мертвых тел. Пейзаж изменился, картина осталась прежняя – смерть во всех ее проявлениях. Разгоряченные беготней ноги споткнулись о какую-то фузею с ножевидным штыком. Руки сами потянулись схватить новое оружие. По причине агрессивно настроенной похоронной команды я нуждался в любом усилении огневой мощи. Револьвер – хорошо, а винтовка – тоже штука полезная. С ней, конечно, в этих полутемных дебрях с мачтовыми стволами в два обхвата не особо развернешься, только… С этой мыслью я, тяжело дыша, ускоренным шагом двигался от тела к телу в глубь чащи. Всякие одно-, двух– и даже четырехствольные «пищали» нескромного калибра и ужасного качества изготовления, лежащие неподалеку от «оборванцев», я отвергал с ходу. Как и длинные, почти в рост человека «фузеи» с намертво посажеными четырехгранными штыками. Эти дульнозарядные гладкостволки, напоминающие короткие копья, принадлежали русоволосым солдатам в светлых мундирах. Стальные, деревянные и комбинированные арбалеты всех размеров по понятным причинам я тоже игнорировал. Богатый выбор колюще-режуще-рубящих предметов также оставил меня равнодушным. Никогда не питал к «холодняку» никаких теплых чувств, и сейчас отягощать себя какой-нибудь саблей, палашом или топориком смысла не видел.

Едва успел шагнуть за толстый ствол дерева, как неугомонные враги вновь дали раскатистый залп по подлеску. За грохотом пальбы не заметил, откуда прилетела короткая стрелка, – словно «выросла» из бугристой коры у самого виска. Глаза искали стрелка недолго: закутанный в звериные шкуры чумазик с морщинистым лицом идиота даже не прятался, а энергично крутил своими лапками ворот агрегата. Гад оказался с противоположной стороны от погони. Когда успел меня обойти?!

Стрелять с левой руки оказалось весьма неудобно. Арбалетчик отреагировал на вскинутый ствол резвым скачком влево, пытаясь укрыться за корневищем. Промахнувшись, я сделал два шага вперед и пальнул в видневшийся широкий участок спины. Снова промах! Пуля выбила фонтан земли у локтя противника. Еще два шага – и снова выстрел! Попал!

Вражина заорал благим матом, перевернулся на спину и засучил конечностями, как жук, нанизанный на булавку. Я сделал еще шаг, прицелился и украсил шкуры на рахитичной груди кровавым цветком…

Справа! Быстрее, чем боковое зрение успело засечь движение в мою сторону, сознанию просигнализировала о направлении опасности красная вспышка.

Гах! – выскочивший из-за дерева сквернавец покачнулся, неуклюже махнул копьем, распарывая широким листовидным наконечником воздух в метре от моего живота. Животный оскал сменила гримаса боли. Лишь на миг встретился взглядом с большими желтыми глазами, что «брызгали» в меня концентрированной ненавистью из-под косматой гривы. Моя рука не дрогнула.

Гах! – револьверная пуля нанесла копьеносцу сокрушительный удар в солнечное сплетение. Позади врага дерево и траву щедро окропило красным. Ноги «чертика из табакерки» разъехались, и он грохнулся на землю, кашляя кровью.

Да сколько же вонючек в этом лесу?!

Торопливо шагая прочь и озираясь, зарядил револьвер. В этот раз не уронил ни одной пули, зато «уронил» себя, споткнувшись о тело «дупарского наемного стрелка». Вылезшими на лоб от боли глазами уставился на интересное ружьишко – барабанную винтовку с восьмигранным вороненым стволом. Подхватив ее с земли свободной рукой, я с удивительной для раненого ловкостью юркнул за широкий и поросший мхом ствол лесного гиганта.

Погоня шла по пятам, и секундой раньше тяжелые пули выбили облако пыли и опилок, дополнив новыми ингредиентами мою слипшуюся в кровавые сосульки прическу.

Стволы сросшихся деревьев подарили мне надежную защиту от обстрела. Здесь я неосторожно упал своей раненой лопаткой на ранец и взвыл от свежей порции боли. Слезы, брызнувшие из глаз, не помешали рукам отправить револьвер в кобуру. Затем, сжав зубы, присел и потянул к себе тело, рядом с которым подобрал оружие. И откуда только силы взялись, но труп в зеленых шароварах и кожаном доспехе с перекрестьем патронташей удалось немного перетащить и перевернуть на бок.

Здоровой рукой я проворно расстегнул патронташ и дернул его в укрытие. Потому что боеприпасы от моего револьвера ружью очевидно не подходили.

Немеющая ладонь легла на резную «пистолетную» рукоять, пальцы прошлись по выступающим частям конструкции, и пятиместный барабан откинулся влево. Деревянный приклад и ложе украшала затейливая резьба, но, главное, удерживать трофей оказалось легко и удобно. Пока перезаряжал, таская увесистые тупоконечные цилиндры из остающегося на наемнике патронташа, поразился, как мои руки умело управлялись с оружием, которое они держали – могу поклясться – впервые в жизни. Сразу понял – мое.

Традиционный цилиндрический набалдашник, неизменный атрибут всех виденных образцов местной «стрелковки», превосходил деталь моего револьвера раза в полтора. Что вкупе с длиной ствола и крупным калибром пуль наталкивало на логичный вывод о разной мощности этих самых… «гамионов» – нашлось в голове нужное слово. Последующий поток информации разложил все по полочкам, объяснив отсутствие унитарного патрона и пороха вообще. А еще пришло знание, как наполнять волшебные аккумуляторы энергией. Если в револьвере еще оставалось двадцать два заряда, то резервов трофея хватит на два барабана. Поэтому никаких позиционных боев, просто по-мальчишески хочется испытать приобретение разок-другой на живых мишенях. Заодно дыхалку в норму приведем и снова побегаем – подыграл здравый смысл злости и азарту.

Левая рука, как единственная пригодная для мелкой работы, проворно наколупала из второго патронташа пригоршню боеприпасов – автоматически засунул их в карман своих «шаровар». Затем меня осенило пошукать у пана наемника запасной гамион. Но не успел. «Болельщики», будучи не в силах пережить разлуку с кумиром, приближались с двух сторон, покрикивая, постреливая и варварски доламывая кусты. Пули стригли ветки и ранили стволы лесных гигантов на предполагаемой траектории моего бегства, но совсем не там, где я залег. Вредно судить всех по себе. У меня стиль жизни: убегая от неприятностей, периодически останавливаться и крепко давать им по зубам. Дабы не наседали.

В просвете между кустами появилась фигура большеголового рахита, собравшегося расстрелять из своего непомерно длинного ружьишка прямо весь темный лес сразу. Качающиеся от воздействия моей туши ветки ему мешали, вот он их неуклюже отгибал ложем фузеи. Искать меня глазами в такой ситуации ему несподручно.

– Аг-р-ра! – выкрикнул враг и несмело шагнул вперед.

– Агр-р-а-а! Агр-р-а-а! – откликнулись его подельники полудюжиной голосов, благоразумно оставаясь на опушке.

Я же молча приладил оружие, используя покойника вместо бруствера, прицелился и нажал на спусковую скобу. Винтовка – а кованый ствол, несомненно, имел нарезы, – отрывисто и зло бахнув, ощутимо толкнула в плечо. Враг сложился пополам и тонко завопил. Я же, напротив – выгнулся между замшелых корней дугой – засевшая в спине пуля бередила рану просто зз… замечательно, но героически промолчал. Правая рука, пронзенная молнией вдоль нервов и «забитая» до полного онемения колдовским браслетом, воевать категорически отказалась. Больше прицельно вести огонь я не мог: пот, слезы и какие-то странные крапинки в глазах крайне усложняли поиск цели.

Бахнув в ближайшие кусты на характерный шум еще пару раз для острастки с левой руки, я выронил ружье и, руганью заглушая боль, потянул бывшего обладателя моего оружия на себя. Ценой титанических усилий удалось сдвинуть тушу на полметра и перевалить ее через вздыбленный корень. Ежесекундно рискуя шкурой, обшарил район гузки «дикого гуся».

Правая рука продолжала бастовать, и в голове не укладывалось, как тащить награбленное и одновременно отстреливаться. Не успел отругать себя за логическую нестыковку, как пальцы сами щелкнули нужными защелками и притянули тяжелую поношенную сумку к груди.

Ради чего рисковал жизнью? Само собой пришло знание, что многие дупарские наемники таскают сзади на поясе хабарник с продуктами, запасными боеприпасами и прочими ништяками. Мне, на первый и второй взгляд, достался весьма состоятельный покойник: оружие дорогое, прикид добротный, кожаная с латунным замком сумка просто неприлично трещала по швам. Удачливый был дядя, судя по полупустым патронташам, много успел пострелять по русинам, да только не угадал, когда в лес полез. Здесь-то «засадники» досыта отведали солдатских штыков с тесаками – по два, а то и по три к одному размен пошел. Иных так и вовсе пошинковали: тот головенки лишился, этот с рукой по плечо простился, третий, пардон, сизый клубок кишок вывалил. Совсем иная картина, чем на дороге, где русинские стрелки умирали, как стояли, – рядами. В ближнем бою русинский пехотинец страшнее медведя, а лес ему – дом родной.

Откуда мне известны повадки наемников? Почему я уверен, что погибшие солдаты в светлых суконных мундирах – это русины из числа княжьих стрелков? А хрен его знает. Наверное, оттуда же мне известно, что гладкоствольные ружья системы Дербана – вооружение этих частей – мало к чему, кроме траурного салюта, пригодны. Их главная сила – длинный четырехгранный штык, раны от которого не закрываются и плохо заживают. Оружие сквернавцев за редким исключением – просто союз трубы и полена. Ах да, мои преследователи – это жители гигантской области, где царит немыслимое беззаконие и полнейший хаос, в просторечии называемой Скверной. Вот сколько новостей в голове образовалось сразу…

К слову, мой трофей тоже не лишен недостатков: в отличие от «дербанок» и прочего здешнего металлолома, пули для него на коленке не изготовишь. Наивно рассчитывать, что где-нибудь под соседним кустом разлегся еще один наемник со стволом штучной работы того же калибра и полным боекомплектом…

– Ах ты ж падаль!

Нехорошо, конечно, так о покойных, но простите великодушно, вырвалось. Запасной гамион преспокойно лежал в специальном кожаном чехле на поясе наемника! В карман его, пусть компанию пулям составит.

Убрался за дерево вовремя. Осмелевшие сквернавцы полезли сквозь кусты, бахвалясь на своем паскудном наречии порезать проклятого недобитка в скором времени на ремни.

Бах! – сказал им на это мой «мастерворк», созданный оружейником Клементом Лоше по заказу арсенала города Плежа в год шестьсот третий. Вдруг осознал, что умею читать на имперском! Гравировку на латунной табличке на прикладе я прочел сразу, как поднял трофей, но смысл фразы сделался понятен только сейчас. Круговерть в глазах получила новый импульс. Если верить нервам, вгрызающаяся в меня пуля достигла размеров яблока.

Гах! Д-дах! Ба-бах! – ответил ему разноголосый и неслаженный хор. По-прежнему под аккомпанемент перестрелки солировал вражий подранок, слегка деморализуя неприятелей. Победный клич сквернавцев звучал от случая к случаю, упоминания вслух «русин-шакала» тоже сошли на нет.

Патронташ повесил на шею, одним концом зажав под лямкой ранца. Отнятая у пана наемника сумка оказалась позади меня. Пришлось, поскуливая, привстать. Щелкнул застежкой, прикрепляя сумку к поясному ремню, взятому у мага вместе с кобурой. До второго крепежа не успел дотянуться – пришлось возобновить отстрел «зверья».

Бах! – снова рявкнул шедевр мастера-оружейника, и крадущийся в кустах слева по курсу злодей ткнулся лицом в прелую листву.

– Вот так стреляет сын офицера, ублюдки!

– Шакал, твоя смерть идет! – не осталась безучастной противная сторона.

Тем временем проклинаемый мной на все лады браслет продолжал свою работу. Молнии боли, простреливающие руку от раны до кончиков пальцев, резко снизили свою мощность, и рука вновь согласилась функционировать. Весьма кстати. Пошарил напоследок во втором патронташе усатого пана. Три пули загнал в пахнущий сгоревшим маслом и горячим металлом барабан и еще три кинул в рот, удивляя себя самого. Нет, слюна у меня не ядовитая, просто это самый удобный в моем случае способ для быстрой перезарядки.

Бах! Поворот рычажка. Бах! Поворот. Бах! Уж не знаю, задел ли кого пальбой от бедра, но попытку создать «завесу огня» сквернавцы мне зачли, спрятавшись за деревьями и попадав на землю. Закусив губу до крови, резво рванул прочь, прикрываясь необъятными и замшелыми «отпрысками Фангорна». Лес за моей спиной наполнился сплошным гулом выстрелов и близкими ударами пуль в древесину, на время даже заглушившими крик раненого сквернавца.

Вдох-выдох. Вдох-выдох. Сплюнул пули в руку, огляделся по сторонам. Ни живых, ни мертвых не видно, далеко забрался. Не любят сквернавцы лесов, им степь милее, да холмы, да многоярусные каменные клоаки-лабиринты, да пещеры. Хорошо их угостили стрелки Светлейшего Князя Белоярова, страшно подумать, что бы случилось с засадой сквернавцев, будь у солдат нормальное оружие и командиры! Мне-то повезло и с командиром, и с оружием. Перезарядка закончена, да и привал тоже. Вот только хабарник к ремню вторым карабином пристегну, а то лупит по заду на бегу, вроде как «ускорение придает», а на деле только мешает. Патронташ пока так повисит, вроде зацепился крепко и теряться не намерен. Смена гамиона, как выяснилось, дело не быстрое: выкрутить один с почти почерневшим «стеклышком» да вкрутить наподобие лампочки свежий. Вот пусть теперь супостатам через канал ствола «засвечивает».

Усталость и боль вынесли постановление: еще секунду отдышаться, затем забиться в Грымскую пущу на пару километров – пользуясь кабаньими тропами, иначе бурелом диколесья не преодолеть, – где предстоит заняться раной и активным отдыхом. А дальше видно будет. Кабаньими тропами? Это где на маршруте «работа – дом – работа – пятничный кабак» я видел «кабаньи тропы»? Я снова сам себя удивляю!

С места недавней перестрелки донесся выстрел, похожий на пистолетный, – раненый мгновенно заткнулся. Не теряя времени, вражий командир активировал «ревуна», созывая не слишком занятых мародеркой бойцов и зверье по мою душу. В чем-то я его понял, нельзя такие художества оставлять безнаказанными. Я б на его месте ни за что не стерпел такого плевка на ботинок. Догнал бы, убил бы цинично и жестоко да об тушку поганца харкотину бы вытер.

Первый раз стало по-настоящему страшно. Причем испугался не тот тюфячок и брюзга, который пил коньяк у костра на ролевке, а новый я – весьма ловкий и безбашенный парнишка, который успешно вел бой с превосходящими силами. Было отчего сдрейфить: мой след взял брутальный мерзавец, добивающий своих. У такого не забалуешь. А еще рассудительный – вон, свежих загонщиков позвал на подмогу, этим-то требования морали не предъявишь. Если главарь банды – профи, то по следу пустит бойцовых котов, а может, даже изверга. Бойцового кота – побитого молью «льва» – я не просто видел, но даже успел каким-то фокусом удивить до смерти. А вот с другим «домашним питомцем» сквернавцев ситуация обстояла не в пример хуже. Опять пришел и самостоятельно распаковался в мозгу очередной массив информации. Возникший в голове образ изверга был напитан лютой ненавистью и ужасом. Косматая рогатая тварь, стремительная и мощная, кажется, подобный «минотавр из Бухенвальда» смердел с сильно попорченной шкурой неподалеку от павшего мага. Да, с дрожью в членах тела припомнил все, как видел: широкие копыта, вывернутые назад колени, куцый, словно купированный, хвост, тощая горбатая спина, заросшая жесткой шерстью с мощным костяком хребта, которую гармонично дополняли два окровавленных наконечника пик… Я вспоминал то, что было не со мной…

Гах! Гах! Гах-х! – револьвер в «моей» руке деловито добивал в упор звероящера и его наездника в богатом пластинчатом доспехе. Какофония битвы почти заглушала револьверную пальбу. Рядом в агонии бился, размазывая по наждаку придорожной земли своего седока, еще один диковинный «конь». Пораженный в грудь и живот всадник выронил копье, в попытке удержаться за шею раненого животного. Ящер вздыбился в двух шагах, в предсмертном крике распахнул смрадную пасть, залитую потоком густой крови из глазницы, и медленно завалился на бок. Вопль-стон порождения Скверны на время заглушил все звуки кипевшей вокруг меня схватки.

Гах! – и высокий узколицый сквернавец в помятой кирасе, железной каске, срубивший русинского стрелка в спину бердышом, повалился на землю.

Гах! – и сквернавец-стрелок уронил только что перезаряженную картечницу и сложился пополам. Время не тянется, оно разбито на вдохи и выдохи. Ведь это последний бой. Без шансов выжить. С единственной надеждой забрать с собой побольше врагов. И прикрыть отход горстки солдат, спасающих тело княжны.

Горячий ствол револьвера с хищным азартом выбирал новую цель – их много, но это все одноразовые бездоспешные бойцы с холодным оружием. Одной пулей тут никак не справиться, для них наготове последнее средство.

Сдвоенный тычок в спину сбил прицел и дыхание, но не заклятье. Пусть вместо радости от очередного меткого выстрела сознание заполонила боль. Пусть. Ни боль, ни смерть уже не в силах помешать. Незримый вихрь, порожденный выбросом огромной силы, смел на землю первый ряд бегущих на меня врагов. Они уже никогда не поднимутся – мой последний удар распылил два десятка темных сгустков, заменяющих сквернавцам души.

Но этой прекрасной картины я не увидел, перед глазами лишь капельки свежей крови, облепленные пылью. Чувство жесточайшей несправедливости не способна загладить мучительная смерть твари, убившей меня в спину своими острейшими рогами. Два русина-пикинера слаженно подняли рычащего и брыкающегося изверга на полукопья и тут же сами пали, порубленные…

Ноги, перебирающие между корнями, пнями и покрытым пожухлыми растениями хворостом постепенно наливались нехорошей, неправильной тяжестью. Еще не усталость, но беготней лучше не злоупотреблять, чтобы мышцы вдруг не перехватила судорога. Дыхание выровнялось, пришло в рабочий ритм, пот уже основательно пропитал одежду. Пока чужие видения тревожили душу и грузили мозг, тело двигалось на автопилоте. По ощущениям, метров на восемьсот от кромки леса ушел. Причем как-то само собой получалось прерывать оставляемую цепочку следов в жидкой траве и палой листве – то на валун запрыгнешь, а с него по крепкому еще стволу упавшего дерева пройдешь… Конечно, ни коту, ни извергу это не помеха, они по густому шлейфу из крови и пота меня найдут легко.

В ответ на неуклюжие акробатические этюды рана генерировала боль на грани терпимости. Приходилось останавливаться, переводить дух и дожидаться, пока глаза снова начнут различать предметы. При размеренной ходьбе рана сужалась до пекучего ожога размером с два пальца и жалила под лопатку в такт учащенному пульсу. Вполне терпимо.

Последние мгновения жизни мага, прокрутившиеся в моем разуме красочным клипом, привели все чувства в смятение. На некоторое время тема загонной охоты, инициированной решительным и жестоким противником, ушла на второй план. Не мои это воспоминания и эмоции, вот что странно! Если включить логику, то очутился я на поле брани после того, как камрад, снабдивший меня ценной экипировкой, испустил дух. А может, в меня вселился призрак погибшего мага, вот его предсмертные переживания и наложились на мой разум? А еще, похоже, он щедро поделился со мной навыками и жизненным опытом. Да и знание некоторых местных реалий всплывает в мыслях вполне к месту. Опять же с необычным револьвером и винтовкой освоился в экстремальной ситуации очень быстро. Еще бы с браслетом разобраться для полной ясности, как эта деталь моего костюма работает… Браслет! До того, как его надел, бормотание мародеров оставалось тарабарщиной, а во время погони уже понимал отдельные слова сквернавцев.

Ничего. Чую, вещь мне досталась непростая. Р-р-разберусь! Вот тогда и повоюем!

Да уж, храбриться в моем положении просто необходимо. Отдельные мелкие достижения меркли на темном фоне зловонной пропасти, в которую я провалился. Все благодаря мозгам, затуманенным книжками и играми. Благодаря розовым очкам, возникшим от сытой и легкой жизни. Разнообразия захотелось. Адреналина. Что ж, хлебай полной ложкой, бродяга! А как расхлебаешь, тебе идущие по пятам поклонники еще порцию подвезут. Мало не покажется.

До чего ж скверно складываются мои дела! Арагорн, пора бы заканчивать эту нелепую шутку! Я ранен, загнан в чащу, смертельную для дитяти асфальта. Да, я облажался! Готов признать, у меня ничего не вышло, не принял меня этот проклятый мирок! Еще шаг, теперь надо ухватиться свободной рукой покрепче за эту елку. Не принял, а разжевал и выплюнул! Так, аккуратно ножки между корней ставим, обходим этот «баобаб» слева, так ловчее… Арагорн, будь ласков, забери меня отсюда, я тебя как человек человека последний раз вежливо прошу!

– Ой, дрянь!!! – Поверьте, это не все, что я воскликнул, когда мои ноги пробили лиственный ковер и реликтовые хвощи больно хлестнули по мокрому лицу, а я на собственной заднице банально, причем совсем не грациозно, съехал на дно оврага. Чертова пуля, не иначе со смещенным центром тяжести, оснащенная головкой самонаведения и бурильной установкой. Похоже, гадина, добралась до серого вещества. Физически ощущал, как волны раскаленного масла омывали кору моего родного, головного. Что же я не подох до сих пор? Как же мне удается игнорировать болевой шок, кровопотерю и все такое прочее? А вот так. Глаза не закрылись, просто перед ними вдруг не стало ничего.

А в лесу вековом раскидала первые краски осень. И дышалось особенно легко. Воздух чистый и чуть сырой, с оттенками листвяной прели, позднеспелых трав, влажного мха и грибов. Часть листвы на кустах, качающихся над моей головой, окрасилась желтыми и красными пятнами. Как говорил классик, красота-то какая, даже матом ругаться не хочется! Высокие стройные сосны, разлапистые каштаны, сребролистые тополя тянулись к чистому голубому небу. Не пора ли тебе вслед за ними, парень?

– Вашбродь, давайте руку! – прошептал небритый детина в светлой униформе и какой-то арестантской шапочке с нечитаемым символом. Русые волосы, голубые глаза, нос картошкой да, похоже, ломаный, на правой щеке свежая ссадина. Роста высокого, телосложения спортивного. Из особых примет вроде все.

Вместо руки доброхота встретил ствол винтовки – рефлексы меня не подвели. Мало ли кто мог нацепить заляпанный кровью мундир русинского стрелка?

– Кто такой? – услышал я свой хриплый голос.

– Буян. Третьего батальона князя Белоярова мастер стрелок, – представился собеседник.

Раз говорит, а не стреляет, значит, свой. А стрельнуть у нового знакомца есть из чего. Огромный арбалетище со стальными дугами, заряженный оперенным болтом с металлическим трехгранным наконечником. Такой кабана, лося или медведя остановит, а не только из тщедушного сквернавца поганый дух выбьет. От одного вида грозного оружия кишкам в животе сразу сделалось неуютно, а ствол «мастерворка», ушедший было в сторону, вновь прицелился в центр мощной груди. Хорошо бы проверить свежеиспеченного знакомца.

– Победа или смерть! – с подачи незримого советника озвучил официальный девиз русинских частей.

– Третьего не дано, – грустно улыбнулся Буян. Чтобы дать верный отзыв, нужно быть русинским солдатом, нужно думать, как русинский солдат. Или быть осведомленным шпионом. Или дезертиром.

– По форме доложись! – я чуть повысил голос, продолжая проверку и заодно проясняя положение вещей. Вышло вроде убедительно.

– Осади, вашблародь! – отмахнулся Буян, опасливо вглядываясь в чащобу – рост позволял делать это из оврага. – Ох и зря нашумели вы, ох и зря. Не отступятся теперь поганые.

Вот наглец! Зато вроде свой наглец. Стоном-покряхтыванием привлек к себе его внимание. Русин тут же помог мне подняться на ноги и выбраться на противоположную сторону оврага. На несколько мгновений стрелок задержал мою ладонь в своей грубой мозолистой клешне. Полагаю, в моем взгляде он уловил удивление, в его же голубых глазах мне почудилась незлая усмешка.

– Старшие по званию есть? – перейдя на шепот, поинтересовался причиной неучтивого ответа «моему благородию». Накосячил я с погоней, не вопрос, но вдвоем-то легче отмахаться?

В ответ Буян повернулся левым плечом, молча демонстрируя нарукавную повязку и абсолютно пустой погон. Так, а где очередная посылочка с информацией? А то я в здешних воинских званиях не силен. А сабля полагалась простым чинам или боец ее затрофеил? Нет ответа.

Отошли на дюжину шагов от оврага – здесь в корнях гигантского дуба мой спутник оставил свою котомку из мешковины и тубус с болтами к арбалету.

– Сымайте ранец, надо пулю достать.

Как-то тревожно поворачиваться спиной к незнакомому человеку. Но выбора-то нет. Двум смертям не бывать…

– Надо бы тебе руки продезин… помыть.

– Не извольте беспокоиться. Прислонись к дереву. Полегчает.

Буян помог мне снять ранец, а с рубахой мне пришлось возиться самому. Разве что, видя мои мучения, солдат плеснул немного воды из своей фляги на прилипший к коже участок ткани. Затем я встал на колени и ухватился обеими руками за шершавую кору векового гиганта. Русин покопался в своей котомке, пошуршал какими-то бумажками, затем обратился ко мне:

– Вашбла-ародие, дозвольте, ранец гляну. Небось у вас берлист имеется.

Снова я оказался в тупике. Как ответить на вопрос, который не понимаешь? Правильно, промолчать. Благородиям позволено падать в обмороки? А то ветерок рану «ласкает», браслет опять руку высушил, а солдатик отчего-то копается. Когда же мне полегчает, а, дуб кудрявый?

– Нафол. Потерпи, вашбродь, фейчас, – сообщил мне Буян. Я не видел, но каким-то образом знал, что говорить ему мешал оказавшийся между зубами край бумажного пакета с… пластырем. Или Бернадотовой бумагой, он же Бернадот-лист, по фамилии врача-изобретателя, сокращенный неграмотными солдатиками до «берлиста». Снова сами собой всплыли в моей памяти знания, которых никогда там не было. Прежде чем я подумал, что одному недостреленному долбодятлу-попаданцу сказочно повезло заиметь суфлера-всезнайку, как самозваный медбрат засадил мне в рану раскаленной кочергой. Я совсем не по-мужски зарыдал в голос, но быстро спохватился и прикусил многострадальную губу. Говорят, малая внезапная боль отвлекает от большой, но мне не особо помогло. Однако не стоило указывать сквернавцам наше местонахождение, да и обогащать лексикон Буяна простыми русскими словами также нежелательно.

На мох перед глазами упал окровавленный кусочек металла. Как там говорится про «мал золотник да дорог», только сильно наоборот?

– Шушяс-шушяс, – Буян чпокнул пробкой, но против предположений не плеснул алкоголем в рану, а смочил край полотняного бинта и обтер кровь вокруг горящей огнем выбоины в моем организме.

Самочувствие мое стремительно улучшалось: браслет прекратил свое непонятное воздействие на руку, камень продолжал светлеть прямо на глазах. Боль ушла на задворки сознания, где оказалась на правах бедной родственницы – вроде терпимое беспокойство, а хрен ты ее выгонишь, поселилась на несколько следующих дней. Шепот Буяна доносился сквозь набившуюся в уши вату. Измученный болью и пережитыми ужасами разум пал легкой добычей нового пьянящего состояния. Но с действием алкоголя сравнивать это ощущение было примитивным кощунством. Я плыл на волнах чистоты и радости. Я воспарил над действительностью с удивительной силой. И тело, и разум, и душа мгновенно настроились утолять жажду жизни.

– Хватит, нельзя много брать! – оборвал мою медитацию Буян, отняв мои конечности от прохладной шершавой коры. Пока я радовался жизни, напитываясь жизненными силами мощного и мудрого дерева, мой товарищ закончил обработку раны и заклеил ее пластырем.

– Идти нам надо. Молчун их недолго задержит. – Буян вытер и поместил в ножны «свинорез» приличных размеров. Это им он пулю из меня доставал?

Несмотря на пережитое единение с деревом, ноги в коленях вдруг потеряли силу, а тело одолел озноб – то ли от приличной кровопотери, то ли от вида испачканных моей собственной кровью орудий убийства. Все ж права та медсестричка, слабый мы народ, мужики, плохо вид крови переносим. Собственной. Потому как месячные нам с ней никогда грешить не мешали.

Вновь не туда помчали скакуны моих мыслей шальных. Вон Буяну строго параллельно, что своя кровь, что чужая, которой его суконный кафтан заляпан сверх меры. Нож в руках держал, как профи, и выражение лица при том сохранял невинное: мол, людей, бывает, им режу, но хлебушек чаще. Пули иногда из попаданцев достаю. Работа у меня такая, ваше благородие.

Первым делом, как добрался до ранца, я напился воды. Осушил свою флягу до дна – и ведь не хватило. Тоскливо стрельнул взглядом на Буянову емкость, но сами знаете, чем просить и унижаться… Кроме того, неизвестно, сколько нам еще идти и встретится ли нам источник воды.

Я достал из ранца чистую рубаху и, превозмогая себя, оделся. Окровавленную рубаху скомкал и было собрался сунуть под куст, да наткнулся на неодобрительный взгляд Буяна – как ни прячь, а получится знак для погони. И сунул мокрый комок на самое дно, стараясь избежать его контакта с продуктами, аптечкой и запасными бриджами.

Чтобы согреться, развернул скатку одеяла из шерстяной ткани тонкой работы. Благодаря заранее сделанному отверстию с обметанными краями, оказалось возможным надеть его как пончо. Даже не подпоясанный ощутил, как плечи, а затем остальное тело постепенно укутало ласковое доброе тепло. Одеяло порадовало и разумным зеленовато-серым цветом – маскировочным и немарким. Чем больше я вступал в нежданное, но весьма богатое наследство, тем сильнее уважал бывшего владельца.

Сдвинув в сторону пенал с письменными принадлежностями, блок чистых прошитых листов для записей, пробитый пулей точно посредине, запустил здоровую руку в распотрошенный грубыми клешнями Буяна бумажный пакет-аптечку. На свет извлек сушеный листик не больше лаврового, оторвал половину и бросил в рот. Вторую бережно и аккуратно положил обратно. Возникло стойкое ощущение, будто в тот момент кто-то другой руководил моими действиями.

Буян сам без просьбы взял мой ранец, помог застегнуть на спине трофейный патронташ. Я поднял винтовку, автоматически проверил, застегнута ли кобура револьвера. Машинально поднял сплющенный свинцовый комок и сунул в карман. Надо при случае обязательно вернуть владельцу. Так чтоб наверняка, без мучений. Далекий ружейный выстрел ударом кнута подстегнул нас к быстрому шагу.

– А Молчун как же? Не будем его ждать? – вопрос задал с целью узнать про нового персонажа, а вовсе не из-за тревоги за незнакомца.

– Не впервой. Поводит супостата за нос, добудет снеди какой и прибежит, – охотно пояснил Буян. И добавил: – Не бывало такого, чтобы без прибытка возвращался.

– А с чего взял, что я «ваше благородие»?

– Так известное дело – фигулька на руке мажеская. А еще лицо бритое да руки холеные. Что спина не поротая, зубы целехонькие и тело гладкое – это я уж опосля разглядел. Али не угадал?

Спасибо, что пояснил. Значит, маги здесь, можно сказать, люди первого сорта, носят отличительные знаки вроде моего браслета. Жалуют ли здесь чародеям и волшебникам дворянство? Не испытывают ли простолюдины к одаренным людям классовой ненависти? И как тут обстоят дела с инквизицией или аналогичными органами? Если бы только это! Столько вопросов! Жаль, не спросишь напрямик. Не время, не место, и не в тех мы отношениях, чтобы доверительно беседовать. Все-таки очень наблюдательный тип этот Буян. Надо держаться с ним осторожнее. Уж как минимум не одолевать пустяковыми вопросами, когда ребром стоит вопрос жизни и смерти.

– Прости, браток, от боли и с перепугу совсем разум помутился, – слова лились сами, и я с удивлением заметил, что стал подражать речи собеседника. – За малым не убили меня проклятые. А насчет снеди в ранце запас есть.

Мое щедрое предложение осталось без внимания – у стрелка котомка тоже не пустовала. Мы вплотную приблизились к непроходимым зарослям. Здесь Буян по обыкновению замер и осмотрелся, после чего сделал шаг прямо в ветви и совершенно пропал из виду! Я храбро шагнул следом и оказался в темном и стиснутом с обеих сторон тонкими стволами пространстве. Три шага вперед, поворот налево с наклоном, еще пришлось сделать три или четыре шага в полуприсяде, затем ход повернул направо, и дюжина шагов привела к просветам в листве. Вот так: вплотную не увидел, а если бы проводник не полез первым, то и я бы тоже не отважился. Если б не коты да изверги, поставил бы годовое капральское жалованье против банковских сбережений, оставшихся на Земле, что сквернавцам нас нипочем не сыскать. Мысленно одернул себя: сам-то понял, с кем и на какой заклад спорить собрался?

Пейзаж в очередной раз изменился. Через полсотни метров вековая чаща оканчивалась подлеском, в просветы которого виднелось мертвое редколесье. Ветер донес запах сырости и гниющей растительности. Неужели прямо по курсу болото?

– Где мы, Буян?

– Не шуми. – Арбалетчик замер и сделал знак остановиться.

Погоня осталась далеко позади, ни выстрелов, ни командирского «ревуна» мы уже давно не слышали. Впрочем, пением птиц и прочими звуками дикой природы лес нас не баловал. Мы затаились за последними мощными деревьями, после чего мой проводник издал горлом птичий крик. Из зарослей донеслись два ответных. Кажется, нас опознали. Кому как, а мне одной пули на сегодня хватило по самые брови. Получить еще от своих будет смертельно обидно.

– Буян, ты? – из кустов донесся молодой голос.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.