Хроники Аскета - Вторжение

Роман Артемьев

Хроники Аскета. Вторжение

Часть I

Проба сил

Мои родители умерли, друзья переженились и нарожали детей, сам я остался одиноким – не знаю уж, по какой причине. В каком-то смысле меня можно назвать «человеком-невидимкой»: исчезни я сейчас – и после непродолжительного беспокойства на работе обо мне будут помнить только немногие друзья. Постепенно забудут и они, закрутятся в своей жизни. Впервые эта мысль пришла ко мне в день тридцатилетия и с тех пор неотвязно возникает в голове.

Обычно я провожу отпуск в городе или уезжаю куда-нибудь один. Хочется отрешиться от привычной обстановки, какими бы хорошими ни были отношения с окружающими. Однако на сей раз не удалось отвертеться от приглашения отдохнуть в Средней полосе, на недавно открытом и потому дешевом туристическом маршруте. Старые друзья Ромка и Андрей любили всякого рода походы, бардовские песни у костра, были в этом деле спецами, в отличие от меня. Несмотря на женитьбу и рождение детей, они при первой возможности уезжали из города, вытаскивая меня с собой. В общем-то, они правы: надо чаще выбираться на природу. К сожалению, на работе возник очередной аврал, поэтому пришлось уехать на неделю позже, и к моему приезду группа уже ушла на маршрут. Придется перехватить их на полпути.

Однако по прибытии в маленький город Нижнеивановск обнаружилась не хорошо знакомая компания из отпускников, а деловитая суета спасателей МЧС: вся группа из десяти человек пропала, и было не ясно, где именно. Маршрут составлялся таким хитрым образом, что проходил через малолюдные места и включал в себя пещерный этап. Сейчас, после недавних дождей, часть пещер обвалилась, вести в них поиски было сложно, спасатели матерились и предлагали мне заняться своими делами.

– Почему считается, что ребята именно в пещерах? – Я сидел с представительницей турфирмы Катей и прикидывал свои дальнейшие действия.

Хмурая, расстроенная Катя объясняла, что из последнего контрольного пункта, Тряхино, можно добраться либо к пещерам, либо к болотам на северо-востоке, обогнуть их и подойти к Нижнеивановску с другой стороны. Когда группа выходила, они собирались именно к пещерам.

– Тогда давайте я съезжу в Тряхино, возьму там кого-нибудь, пройдусь до болот и обратно. Когда спасатели разберут завалы, неизвестно, а я могу что-нибудь найти. И делом займусь, и вас не стану нервировать.

Катя позвала директора, втроем мы договорились, что фирма организует мне проезд, а проводника и транспорт легко найти на месте. В тот же день я выехал в Тряхино, куда и прибыл на следующий вечер. Можно было бы приехать и раньше, но дорога не ремонтировалась со времен приостановки строительства коммунизма.

Я переночевал в деревенском домике, с утра же Сашка, деревенский мужик, согласившийся провести приезжего питерца по маршруту, потащил за собой. Как я уже говорил, я не любитель пеших походов, предпочитаю автомобиль, поэтому поначалу идти оказалось непривычно трудно. Потом вроде втянулся, но к вечеру ноги просто отваливались, голова гудела от усталости. Стоило опуститься на лежанку, как организм отключился – провалился в крепкий сон.

Утро вышло жутким. Сашка смотрел на меня с широченной улыбкой на лице: его явно забавляли мучения городского хлюпика. Выглядел мужик лет на сорок пять, но из-за легкого характера и привычки закладывать по всякому поводу особым уважением он не пользовался, хотя была у него репутация неплохого парня и знающего местность человека. Низенький, заросший бородой до самых бровей, Сашка чем-то напоминал мопса моей соседки. Тот тоже при случае норовил стянуть со стола кусочек чего-нибудь вкусненького, но за добродушный нрав ему прощали любые шалости. Я усмехнулся:

– Надо чаще вылезать из-за стола. Если наших найдем, буду каждый год к вам приезжать.

В ответ на это замечание на меня вылился бурный поток заверений в том, что все будет хорошо, кого нужно найдем, кого не нужно стороной обойдем – Сашка охотился без лицензии, – а вообще места замечательные, хорошие места, нигде таких мест нет. В общем, от меня требовалось только время от времени поддакивать – слова лились рекой, и скоро я знал о Сашкиной жизни и жизни его деревни абсолютно все. Кто женился, кто развелся, кто с кем гуляет, зачем Валька Косохин ездит в город и чем это может для него закончиться, и кучу других, абсолютно не нужных мне подробностей. Вот так, болтая, мы дошли до края болот, раскинули палатку и решили с утра пройтись по лесу: охотник мог заметить человеческие следы.

К вечеру зарядил дождь. Капель действовала на нервы, и несмотря на усталость долго не удавалось заснуть. После сегодняшнего марша тело хоть и гудело, но не так, как вчера. Куда-то девался привычный шум машин, свежие запахи и новые звуки пьянили и приводили в какой-то транс. Я лежал одновременно спящий и бодрствующий, не думая ни о чем, позволяя себе просто быть. Еще немного, и я провалился бы в сон, но мешал какой-то странный зуд – словно что-то внутри заставляло бодрствовать. Древний инстинкт, оставшийся от далеких пещерных предков, собиравшихся у костра и со страхом вглядывавшихся в ночь.

Сашка зашевелился, и наваждение пропало. Он внезапно что-то пробормотал, покрутил головой, сморщился, словно понюхал что-то неприятное, а затем полез из палатки. Я видел, что он захватил с собой ружье, и на всякий случай подтянул поближе маленький туристский топорик. Охотник стоял спиной ко мне, взяв ружье наизготовку и чутко прислушиваясь к окружающему лесу: поза его казалась настороженной. Костер потух, в свете луны видно было плохо, ночные тени обманывали зрение, и приходилось полагаться на слух. В такой обстановке немудрено обмануться.

Сашка уже собрался ложиться обратно и развернулся к палатке, когда из кустов за его спиной беззвучно взмыла размытая тень и обрушилась на плечи человека. От удара охотник рухнул на землю, его ружье вырвалось из рук и отлетело ко входу в палатку, прямо в мои руки. Я схватил его и выстрелил немного выше зверя, стремясь не столько попасть, сколько напугать, согнать его с Сашки. Расстояние не превышало трех метров, но, видимо, я промахнулся, потому что никакой реакции на выстрел не последовало, зверюга кинулась на меня. Мне удалось прокатиться у нее под брюхом, я резко развернулся и вскинул ружье – во втором стволе оставался неизрасходованный патрон. Мне повезло: бешеное животное – в тот момент оно казалось крупным волком – запуталось в поваленной палатке, и я мог спокойно прицелиться.

Условия для выстрела были идеальные – дистанция метра два, цель относительно неподвижна. Я задержал дыхание, нажал на курок, и… От увиденного волосы встали дыбом. Картечь, выпущенная из ружья, летела так медленно, что я четко видел траекторию всех трех маленьких горошин: они замедлялись по мере приближения к телу беснующегося зверя, пока не повисли в воздухе в нескольких сантиметрах от его тела, чтобы осыпаться на землю, не причинив твари никакого вреда. На мгновение я решил, что сошел с ума. Впрочем, злое рычание быстро привело меня в чувство, паралич прошел, и с диким криком я принялся избивать ружьем, как дубинкой, скованного тканью палатки зверя. От страха я лупил с такой силой, что скоро разбил в щепу приклад и стал пинать животное ногами, потом заметил топорик и фактически разрубил зверя пополам, прежде чем он перестал шевелиться. Только тогда, тяжело дыша от пережитого шока и обливаясь вонючим потом, я свалился у Сашкиного тела. Разодранное горло и неестественно изогнутая шея говорили, что помощь несчастному охотнику уже не нужна.

Вся схватка заняла от силы секунд двадцать, но чувствовал я себя так, словно пробежал километров десять как минимум. Сердце нервно колотилось не столько от усталости, сколько от пережитого ужаса – нормальная реакция для человека, даже в армии не служившего. Больше всего пугала чертовщина, творившаяся со вторым выстрелом. Я попытался убедить себя, что мне показалось, всему виной простой промах, но найденная в земле картечь убедила в реальности происходящего.

Потребовался, наверное, час, прежде чем я пришел в себя до той степени, чтобы выволочь тварь из палатки и при свете костра рассмотреть ее внимательнее. Вблизи было видно, что волком это назвать нельзя: природа не могла бы породить такого. Короткие передние лапы, вытянутая морда с торчащими клыками и маленькими рожками меж огромных, затянутых черной пленкой глаз, серая шелковистая шерсть. Ушей и хвоста не было. Ни одно животное на земле не должно обладать подобным строением – всем крупным хищникам природа дала либо острое зрение, либо чуткий слух. Есть еще вараны и прочие земноводные, но чудовище производило впечатление млекопитающего, хотя уверенности никакой я не чувствовал: слишком странным выглядело существо.

Если бы я мог, то позвонил в милицию, спасателям, но связь в здешних краях не работала. Единственное, что пришло в голову – это зарыть оба трупа поглубже в землю, чтобы звери не добрались, а утром отправиться по своим следам обратно: дорогу я помнил. Однако меня ждал еще один сюрприз. Тело твари стремительно разлагалось: сначала шкура покрылась бурой слизью, затем гниение затронуло остальные части тела. Слабая надежда, что уцелеет хотя бы скелет, не оправдалась: кости рассыпались темной пылью. Теперь никаких доказательств существования чудовища у меня не осталось.

Пришлось возвращаться в деревню ни с чем. Мне потребовалось трое суток, чтобы выйти к какому-то маленькому хуторку, откуда хозяин подбросил меня до ближайшего отделения милиции. Участковому я соврал – сказал, Сашку загрыз волк. Правда звучала слишком безумно, чтобы в нее поверить, участковый и так подозревал меня в убийстве и не спускал глаз. Он вполне мог бы решить, что перед ним наркоман, под кумаром убивший подельника и теперь валящий все на зверя. Переночевав, следующим утром в сопровождении местного участкового и двух лесников мы отправились на место стоянки. Дорога была знакомой, засеки я оставлял часто, так что место Сашкиной гибели мы нашли легко. Звери не успели откопать тело.

Едва взглянув на мертвого охотника, старший лесник начал ругаться:

– Мать твою, опять людоед. Только одного прибили – как следующий нате вам. – Специально для меня он пояснил: – Волков расплодилось много, три месяца назад один ребенка загрыз. Только-только прибили его – теперь вот этот. Хорошо, деревень рядом нет… У меня все люди в отпуска разбежались – пока не вернутся, травить зверя не с кем.

– Мне показалось, это был не волк.

– А кто ж еще? Рысь так горло драть не станет, медведь тело бы когтями разодрал. Эх, стояла бы погода нормальная – прошли бы по следу, да теперь поздно.

Участковый отозвал лесника в сторонку, тихо о чем-то переговорил с ним, а по возвращении стал смотреть на меня куда дружелюбнее. Собрав оставшиеся на стоянке вещи и упаковав тело на носилках, маленькая процессия тронулась в обратный путь. Я пытался расспрашивать лесников о том, не было ли каких-нибудь слухов о странных чудовищах, но быстро прекратил – на меня стали коситься: мол, «у страха глаза велики».

Я вернулся в Тряхино, отдал Сашкины вещи каким-то то ли родственникам, то ли собутыльникам, посидел на поминках. Мои друзья, как выяснилось после звонка в турфирму, по-прежнему числились среди пропавших. Нового проводника не нашлось: никто не соглашался идти в места, где появился людоед. Выбор был прост – или вернуться в Нижнеивановск и ждать результатов работы спасателей, или идти одному. Сидеть и ничего не делать я не мог, идти в лес без проводника просто глупо. Кроме того, я боялся.

В убитой мной твари было что-то чужое. За все тридцать лет жизни я не встречал ничего сверхъестественного, такого, чего нельзя было бы объяснить логически. Сейчас же в голову лез всякий бред о мутантах, оборотнях и тому подобная глупость. Нет на земле существ, способных наплевать на выстрел из ружья, остановить его на лету!.. То есть не было. При одной мысли о возвращении на болота мысли опутывал липкий страх, хотелось бросить все и бежать туда, где много людей, где никто не набросится со спины. Я обратил внимание, что начал слишком часто оглядываться, стараюсь держаться на хорошо освещенных местах. Немного подумав, понял: если сейчас не разберусь с этой загадкой, то буду мучиться до конца жизни, считая себя трусом. Стало противно.

На следующий день я сходил к местному кузнецу и купил у него длинный широкий тесак.

Палатку брать не стал: построю шалаш. Кое-какие знания по части жизни в лесу в меня все-таки впихнули. Рюкзак набит консервами, за спиной топорик, тесак прикручен на длинное древко с распоркой. Если я смог убить зверя простым топориком, то и получившаяся рогатина сможет остановить его. Вторая ночь прошла недалеко от того места, что и в прошлый раз. Заснуть мне не удалось – все время подкладывал дрова в костер и прислушивался к лесным звукам. Утро встретил совершенно разбитым, но прошел еще километров двадцать, прежде чем принялся обустраивать стоянку. Постройка шалаша из елового лапника не заняла много времени, днем мне даже удалось поспать часок.

Я слишком плохо ориентировался в лесу, поэтому постоянно оставлял засеки, указывающие в сторону лагеря. Опыта туристической жизни у меня мало, краем уха слышал, что поиски нужно вести по схеме спирали, – так и ходил концентрическими кругами вокруг лагеря. Любой деревенский житель уже нашел бы нужные знаки, следы, я же лишь к вечеру случайно заметил на древесной коре свежие царапины, явно оставленные когтями. Рысь? Может быть. Я хотел перенести поиски на следующий день, когда услышал жужжание большого роя мух впереди. Заинтересовавшись и подойдя поближе, я понял, что поиски оказались удачными. От гнилостного запаха затошнило – на земле лежала растерзанная туша какого-то животного. Шкура была наполовину содрана, мясо разбросано по всей полянке, и жутко воняло. Не думаю, что смерть животного произошла слишком давно – в противном случае насекомые и мелкие животные растащили бы все съедобное.

Поздним вечером я сидел у костерка, пытаясь не вспоминать о причине моего похода сюда, размышляя о судьбе пропавших друзей и вслушиваясь в лес. Мы, люди, всего лишь высокоорганизованные животные, город – неестественная среда обитания для нас, и попадая в лес, можно быстро приспособиться к новому образу жизни. Нужно просто не мешать организму настроиться на ритмы природы: они заложены в человеческой крови – иногда достаточно походить босиком, полежать на травяной полянке, и понимание лесных звуков придет само собой. Инстинкты лучше нас знают, что надо хозяину, они старше и вернее рационального разума.

Похолодало. Я хотел подбросить веток, но костер и так горел ярко. Мной овладел странный зуд, хотелось куда-то бежать. Нервишки разыгрались, наверное. Я улегся на лежанку, но беспокойство усиливалось, напряжение поднималось изнутри и никак не давало успокоиться. Внезапно крики ночных животных стали затихать, я ощутил, как напряжение разливается в воздухе, и сам стал пристально вслушиваться в лес. Яркой вспышкой озарения до меня дошло, что встреча с чудовищем состоится раньше ожидаемого. Спина покрылась липким потом: сейчас идея отправиться в лес одному казалась верхом глупости.

Я напряженно ждал, повернувшись спиной к костру и сжимая рогатину. Не знаю почему, присутствие зверя ощущалось ясно и четко – он был похож на пятно инородной плоти в ткани мира. Словами этого не объяснить. Я точно знал, откуда приближается зверь, и что он заметил меня. Чем ближе он подходил, тем сильнее мне хотелось убежать, но, повернись я спиной, шансов выжить не останется.

На сей раз неожиданного нападения не последовало. Зверь вышел из кустов, не скрываясь, и приостановился на расстоянии, чтобы получше разглядеть добычу. Он словно демонстрировал себя, наслаждаясь страхом жертвы. Заминка вышла недолгой – практически сразу последовал прыжок. Зверь попытался вцепиться мне в горло, игнорируя выставленное копье, и с размаху насадился грудью на лезвие. Только распорка удержала тварюгу от того, чтобы протолкнуть древко сквозь тело. Я с трудом удержал оружие в руках: сила удара была очень велика. Если бы не упертая в землю пята копья, оружие точно выскользнуло бы из пальцев. Когти мелькали перед самым лицом, приходилось со всей силы пихать копье от себя, а тварь тянулась и тянулась ко мне.

Не знаю сколько времени так продолжалось, но движения твари постепенно стали слабеть, она уже не так сильно давила на меня, ее удалось повалить на землю. Так я и держал, пока она не затихла, потом свалился рядом сам. За все время борьбы зверюга не издала ни звука. Похоже, голоса у нее не было. Воздуха не хватало, исцарапанные руки тряслись от усталости, силы закончились в тот момент, когда пришло осознание, что я спасся.

Если не считать глубоких царапин на руках, повреждений в схватке удалось избежать. Повезло: окажись древко чуть короче – зверь вполне мог бы дотянуться когтями до горла или глаз. Промыв раны водой и смазав йодом, я перебрался поближе к трупу. В общем, он мало отличался от предыдущего, разве что рогов на носу было побольше и наличествовал короткий крысиный хвост. Откровенно говоря, мне повезло – наконечник копья попал между ребер: попади он в кость, скорее всего, отскочил бы. И что теперь делать? Я сфотографировал тело на камеру в мобильном телефоне – единственная польза от него, все равно связи нет, – затем оттащил труп в кусты и лег спать. Надеюсь, завтра от трупа что-нибудь останется. Забегая вперед, скажу, что надежда эта не оправдалась.

Сон не шел, перед глазами вставали картины схватки – оскаленная пасть зверя, тянущиеся вперед лапы с выпущенными когтями. Сейчас, когда в голове прокручивались события последних часов, я не понимал, как смог почувствовать приближение монстра. Он словно выделялся из окружающего мира, который воспринимался мной на каком-то глубоком уровне, был частью меня. Раньше я за собой такого не замечал. Возможно, следует более внимательно относиться к собственным чувствам – помедитировать, что ли?

Утром, готовя завтрак, я никак не мог решить, как поступить дальше. Никаких человеческих следов поблизости не нашлось, хотя туристическая группа наверняка должна была их оставить. Скорее всего, спасатели правы, и ребят здесь нет. Значит, надо возвращаться в Нижнеивановск и ждать результатов. С другой стороны, по лесу бродит какое-то неизвестное науке чудовище и убивает живых существ, в том числе людей. Реакцию чиновников на мое сообщение я себе представлял, поэтому без твердых доказательств своих слов никуда идти не собирался. Многовековой опыт русского народа заставлял держаться подальше от властей. По идее, надо вернуться в Нижнеивановск, дождаться результатов поисков, потом прийти на болото с камерой и попытаться найти логово этих существ, или даже захватить одного. От сложности задачи волосы вставали дыбом – было даже странно, как такая идея пришла в голову. Поэтому я решил еще один день побродить по лесу – может, найду нечто интересное, а завтра с утра выступлю обратно.

Пройдя немного по своему вчерашнему маршруту, я двинулся на север, планируя дойти до маленькой речушки – своеобразного ориентира в этой местности. Почва стала более сырой, деревья начали чередоваться с полянками мха. Еще не болото, но тяжелая влажность и прочие признаки неопровержимо выдавали его приближение. Погода стояла теплая, день был ясный, дул легкий ветерок, который принес ко мне запах дыма. Принюхиваясь, как собака, я пошел по ветру.

Мне открылся покрытый скошенной травой луг, на котором стояла охотничья избушка – четырехугольный сруб с прямой крышей. Возле сруба горел костерок, на огоньке стояла кастрюля с чем-то булькающим, источавшим аппетитный аромат вареного мяса. В толстый пень воткнут топор, рядом кучка наколотых дров. Скорее всего, хозяева сейчас находились где-то недалеко. Я подошел поближе и закричал:

– Есть кто-нибудь?

Из-за избушки послышался шорох, я подождал немного, но на мой крик никто не вышел. Видимо, придется подойти самому. Обогнув избушку и никого не обнаружив, я зашел внутрь домика. Пара лежаков, открытый очаг, в углу свалены припасы и различная утварь, куча учебников и тетрадей. Интересно, они-то здесь зачем?

Странное поведение хозяев заставляло делать шаг мягче, невольно прислушиваться к доносящимся из-за стены звукам. Колени согнулись, дыхание стало тихим и ровным. Я поймал себя на том, что крепко сжимаю копье, держа его острием вперед и отслеживая все свои движения. Странное чувство помешало открыть дверь и выйти из избушки. Хотя не было абсолютно никаких признаков того, что за дверью кто-то есть, я точно знал, что метрах в трех впереди стоит человек, молодой, волнуется, испуган, сжимает в руках оружие. Скорее всего, ружье. Не знаю, откуда пришла уверенность, но тогда у меня не возникло и тени сомнения в правильности возникшего знания – я словно предчувствовал, предвидел действия незнакомца и точно знал, как уцелеть самому. Повторяю, я не обдумывал ситуацию: я просто знал.

Если дверь откроется – раздастся выстрел: мальчишка со страху нажмет на курок. Надо подойти к двери, шагнуть в сторону, спрятавшись за косяком, одновременно с шагом открывая дверь, затем выпрыгнуть из дверей и подкатиться под ноги, сбить, вырвать ружье. Пора начинать.

Шаг первый… Дверь открывается, мимо проносится заряд дроби. Шаг второй – земля приближается, левое плечо вперед, подбородок к груди, перекат, правой рукой схватить ружье, другой ударить. Шаг третий: ружье отброшено, я сижу на испуганном парне лет восемнадцати, под глазом у него наливается чернотой свежий синяк.

– Ты что делаешь, придурок?

У мальчишки задрожали губы, и он выдавил:

– Извините…

– Что значит – извините? Ты меня чуть не убил!

– Я думал, это волк…

– Ты не слышал моего крика? Разве волки разговаривают по-русски?

– Извините…

В конечном итоге, учитывая хорошее поведение и глубокое раскаяние в содеянном, свободу пацан получил. Звали его Даниилом, в лесу он готовился поступать в медицинский институт. На мой недоуменный вопрос, почему он выбрал такое странное место, удаленное от библиотек и прочих источников информации, прозвучал несколько невразумительный, но логичный ответ: «Зато от военкома далеко». Парень прятался в лесу от призыва. Да, серьезно его обложили.

Куда интереснее мне показалась причина испуга, заставившая его палить в мирного прохожего. Две ночи подряд в дом к нему пыталась вломиться какая-то тварь, Даниил показал длинные глубокие царапины на двери и бревенчатой крыше избушки. Я без особого удивления опознал следы, оставленные моим вчерашним знакомым, и стал выспрашивать подробности. Как оказалось, Даниил истратил коробку патронов на зверюгу, стреляя в узенькие оконца, но никакого эффекта не получил. С рассветом существо исчезало. Рассмотреть зверя тщательно ему не удалось, но когда я начал описывать убитую вчера тварь, он сказал, что похоже. Судя по выражению лица, новость его обрадовала:

– Здорово, авось он там один был, – я уж хотел домой бежать.

– Что значит «там»? Ты знаешь, где его логово?

– Ну, не то чтобы знаю – прошелся позавчера по следам, думаю, смогу найти. А что?

Такого шанса упускать было нельзя. Возможно, звучит глупо, только после ночной схватки я чувствовал себя намного увереннее, чем раньше, и был готов идти хоть к черту на рога. Соблазн выяснить, откуда взялись загадочные твари, оказался непреодолимым. Надо убедить парня показать мне дорогу – благо, узнав, что я убил уже двоих загадочных хищников, он стал относиться ко мне с почтением необычайным.

– Значит, ты останешься здесь?

– Ну да – ты ж его убил, что ж теперь.

– Так где один, там и другой. – Мальчишка нервно сглотнул. – Сам понимаешь, возможно, их здесь не одна пара охотилась, а целая стая. Пока не выясним, сколько их на самом деле, расслабляться не стоит.

– Так что делать-то?

– Надо сходить посмотреть. Если эти звери были парой, можно логово поискать. Ты говоришь, они днем не показывались?

– Да, до рассвета уходили.

– Странно: сами слепые, а солнечного света боятся.

Даниил долго не соглашался идти со мной, но в конечном итоге признал, что сходить надо. Выходить решили завтра ранним утром: лучше иметь в запасе целый день. Вечером мы долго сидели у костра, разговаривали о жизни, строили предположения, откуда взялись опасные гости. Даниил согласился с тем, что они выпадают из обычной классификации животных нашего мира – он тоже уловил ауру чуждости вокруг приходившей к избушке твари.

Ночь, перед самым сном, Даниил долго глядел в огонь, а потом сказал:

– Вроде, нет никого, спать можно спокойно.

– Откуда ты знаешь? – удивился я.

– Да когда эта зверюга подходила, я ее чуял. Ну, и она меня. Сидишь, на огонь смотришь, мысли твои далеко бродят, всех животных в округе видишь. А тварь эта на меня глядела в ответ – как будто шершавую лапу на затылок положили. Я почему сегодня днем испугался? Ты на меня так же глядел – вот я и решил: все, зверь днем пришел. Днем-то я в огонь не смотрел.

Я только пожал плечами. Со мной тоже происходили всякие странности, слова Даниила показались заслуживающими внимания, но не более. Появится время – тоже так попробую, а сейчас надо спать.

Раннее утро в понимании Данила означало часов пять, поэтому выспаться не удалось. Впрочем, поход по сырому утреннему лесу быстро прогнал сон. Идти пришлось всего ничего – километров шесть. Следы привели нас к небольшому оврагу, в глубине которого виднелась пещерка метра полтора высотой. Вокруг нашлось много следов когтистых лап, кусты оказались помятыми и частично выдранными, словно по ним волокли что-то тяжелое. Мы медленно приблизились. Солнечный свет не попадал внутрь пещеры, однако нам удалось разглядеть, что она уходит далеко вглубь, медленно сужаясь. Идти в эту опасную темноту не хотелось – было страшно. Я начал быстро привязывать к поясу веревку, усердно подавляя липкий голосок внутри себя, настойчиво советовавший не ходить, остаться на поверхности.

– Слушай внимательно. Сейчас я пойду внутрь, а ты через каждые пару минут дергай веревку. Если я дерну в ответ, все в порядке, если нет, начинай тащить. Веревка длинная?

– Метров двадцать.

– Должно хватить. Все, я пошел.

Мне потребовалось определенное усилие, чтобы сделать первый шаг. Вход в пещерку был словно прикрыт какой-то пленкой, возникало впечатление, что невидимая паутина на мгновение опутала все тело. Сделав еще шаг, я прорвал эту завесу.

Внутренний мир пещеры поражал. Мои чувства словно приглушило, зрение отказывало, даже фонарик не позволял видеть дальше, чем на пару метров, уши словно забили ватой. То ощущение единства с окружающим миром, которое возникло у меня в летнем лесу, исчезло окончательно. Зато ясно ощущалось давление окружающего пространства. Волосы вставали дыбом, кожу покалывало от чувства чужеродности. Возможно, это клаустрофобия, и все-таки я ощущал странные токи, текущие вокруг меня, коридор воспринимался всем телом, можно было идти с закрытыми глазами и ни разу не споткнуться. Предметы обрели темные ореолы – я знал, что если смотреть в одну точку слишком долго, глаза начнут слезиться и заболят. От увиденного во рту пересохло, кончики пальцев принялись нервно подрагивать.

Веревка натянулась, и я дернул в ответ. Растерянный от навалившихся ощущений, крался вперед мелкими шажками. Так прошло метров десять, затем потолок опустился, и мне пришлось встать на колени. Передвигаться было неудобно, но любопытство одолело окончательно – мысли о возвращении отошли в дальний уголок сознания. Да и ничего опасного вроде бы не происходило, никаких звуков не доносилось. Я решительно пополз вперед. Там виднелась какая-то светящаяся точка, ориентир в темноте. Она притягивала взгляд – маленькая золотистая веточка, лежащая на полу, ее пульсирующий свет приближался, мне казалось, откуда-то возникла тихая мелодия. Тонкий, невероятно красивый звук, возникший не в ушах, а шедший из глубины разума. Звук очаровывал, манил, он был столь же прекрасен, как и испускавший свет тоненький ствол. Я не мог отвести глаз: такое чудо послужит доказательством моих слов лучше всего другого, я должен ее взять. Должен! Должен!

Резкий рывок потащил меня прочь от прекрасного растения, я потянул копье, чтобы перерезать веревку. Невольно взгляд оторвался от света хрупкого чуда, упав вниз. На земле лежало тело человека, наполовину разложившееся, мои руки упирались в гниющую плоть его бедер. С диким криком, отбросив копье, я побежал обратно по коридору. Не знаю, как я не запутался в веревке и не поранился.

Пришел в себя, только выбравшись из оврага. Рядом стоял Даниил и с ужасом заглядывал мне в лицо, в руках он продолжал сжимать веревку, второй конец которой все еще был привязан к моему поясу. От пережитого шока челюсть тряслась, губы дрожали, потребовалось минут пять, прежде чем язык стал повиноваться и мне удалось заговорить. Сначала я мог только ругаться. Объяснил, когда немного полегчало:

– Внизу труп человека. Кажется, один.

Даниил нервно сглотнул. Такого результата от нашего похода он не ожидал.

– Еще там есть какая-то дрянь, которая меня загипнотизировала. Вовремя ты веревку потянул.

Мы уселись рядом и долго молчали.

– И что теперь делать? – наконец спросил парень.

– Что делать? Ты сиди в избушке, а я поеду в Нижнеивановск, напишу заявление в милицию – пускай приезжают, разбираются. Второй раз туда я не полезу.

Чтобы добраться до Нижнеивановска, потребовалась пара суток. Конечно, я мог бы написать заявление в любом местном отделении милиции, но в мой рассказ наверняка не поверили бы – не занимается милиция мутантами, растениями-гипнотизерами и прочими инопланетными тварями. Заявление принять они, скорее всего, примут, но для начала вызовут плечистых парней в белых халатах. Лучше идти в сразу в ГУВД. Если же там отфутболят – направлюсь в ФСБ.

В город я приехал вечером, отзвонился Кате, чтобы поинтересоваться поисками, и узнал, что останки моих друзей вчера самолетом отправили домой, в Питер, похороны сегодня. Спасатели раскопали завалы, и в дальней пещере обнаружили тела всей группы. Связаться со мной по мобильнику не удалось: связь не работала. Известие подкосило, второй раз в жизни я закурил, хотелось напиться. Как я уже говорил, у меня всегда было мало друзей – получается, теперь их не осталось совсем. Не думал, что в возрасте тридцати лет окажусь в полном одиночестве. Заснуть удалось только перед рассветом, ненадолго.

Паршивое настроение испортило мне утро. Не радовало ничто – ни пробуждение в мягкой постели, а не на твердой земле, ни завтрак, приготовленный профессиональным поваром, ни еда без плавающих в тарелке комаров. Возникло сильное желание наплевать на случившуюся со мной историю и вернуться в Питер. Порыв удалось подавить, но какое-то чувство обреченности осталось. Я вернулся в номер и уже собирался уходить, когда в дверь постучали. Открыв на стук, я увидел двух здоровенных парней в штатском, предъявивших мне раскрытые корочки:

– Коробов Виктор Андреевич?

– Да, это я.

– Федеральная служба безопасности, лейтенант Ковалев. Мой коллега лейтенант Петров. Мы хотели бы задать вам пару вопросов, если не возражаете.

– Заходите.

Я присел на край стола, указав неожиданным гостям на табуретки:

– Простите за беспорядок, я не ждал гостей. Тем более из вашей организации. Чему обязан визитом?

Оба гостя скорее напоминали переодетых спецназовцев, чем интеллектуалов из ФСБ. Высокие, крепко сбитые, оба двигаются легко и непринужденно, стрижки короткие, Ковалев одет в джинсы и белую футболку, на втором светлый летний костюм. Настораживало то, что от Петрова исходила едва заметная эманация, похожая по ощущениям на атмосферу логова тварей. Он безусловно являлся человеком, но такое чувство, словно долго соприкасался с явлениями того же характера и «пропитался» ими.

– Приблизительно неделю назад вы пошли в поход с местным охотником Ивановым Александром Ивановичем, который позднее был растерзан волком. Нам стало известно, что после этого вы вернулись к месту его гибели. Мы расследуем дело, которое может быть связано с этим происшествием. Вы не могли бы рассказать, как и где это произошло? Возможно, вам что-то показалось странным?

Кажется, мой поход в милицию отменяется. Значит, любимые органы что-то знают о пещере или выходящих оттуда существах.

– Ну, я полагаю, вы читали мои показания по этому поводу, подшитые к делу. Там все описано верно, за исключением одного момента. Сашку убил не волк, а неизвестное мне существо, тело которого после смерти разложилось. Мне нечего было предъявить милиции, поэтому я соврал.

– Вы сказали – после смерти? – переспросил Ковалев.

– Да, я убил это существо.

– Как оно выглядело?

– Размером мне до бедра, передние лапы короче задних, широкая морда с рожками на носу, слепое, мягкая шелковистая шерсть. Во время боя молчало.

Повисла тягостная тишина. Визитеры недоверчиво переглядывались между собой, услышанные слова вызвали у них какую-то странную реакцию. Похоже, их не столько удивило описание странной твари, сколько то, что мне удалось ее убить. Значит, раньше они с такими встречались, знают их возможности.

Я с интересом анализировал свое внутреннее состояние. Дело в том, что контакт с людьми всегда вызывал у меня большие сложности: нормально разговаривать с представителями госучреждений – милиционерами, врачами, налоговиками и т. д. – я не мог, мекал, заикался, путался в словах. Сейчас же никакого волнения не чувствовал. Думаю, произошла смена приоритетов. Побывав в опасной для жизни ситуации, человек невольно начинает совершенно иначе оценивать окружающих.

– Простите, вы уверены, что вам не показалось? Ваше описание как-то…

– Уверен.

– Скажите, пожалуйста, еще раз – где именно это произошло?

– На месте нашей стоянки. Разве вы не ознакомились с протоколом?

Парочка вновь запереглядывалась и, видимо, пришла к какому-то молчаливому соглашению. Ковалев медленно кивнул, заговорил его напарник.

– Послушайте, вы же понимаете: таких животных не существует. Не может существовать. – Петров говорил тихим, мягким голосом. – Посудите сами, вы долго шли, устали, было темно, вы хотели спать, ваши веки смыкались сами собой, вы лежали в полностью расслабленном состоянии, ваши руки и ноги не хотят двигаться…

Голос убаюкивал, заставлял расслабиться, хотелось закрыть глаза и лечь вздремнуть, ничего не делать… Я с размаху ударил ладонью о край стола. Он меня гипнотизирует! Если бы недавно я не испытал нечто подобного, то сейчас оказался бы в полной власти незнакомых людей, и неизвестно, что бы они со мной сделали! Не знаю, кто эти двое, но явно не те, за кого себя выдают.

События развивались стремительно, времени на размышление не оставалось. Увидев, что гипноз не подействовал, Петров предупреждающе вскрикнул, и его напарник резко вскочил, вытянув руку в мою сторону. От неловкого удара Ковалев закрылся, зато мне удалось перепрыгнуть через стол и вскочить на подоконник. Второй этаж это ерунда, прыжок – и я уже убегаю, затеряюсь среди домов: окрестности гостиницы я знаю хорошо. Бежать, быстрее бежать, как-нибудь доберусь до болота: надо предупредить Даниила – сначала он. Потом буду решать, кто эти люди и что делать дальше, а сейчас – на болото. Жаль, не смог забрать приготовленных вещей… Впрочем, деньги есть: они помогут добраться до любого места.

Метров за сто до избушки я ощутил нечто неладное. Чувство не было связано с потусторонними тварями – определять их присутствие я наловчился, – скорее, возникло некое неопределенное присутствие постороннего, словно взгляд в спину. Можно было бы повернуть назад, только какой в этом толк? Пока не узнаю, с чем я столкнулся на сей раз, бежать бессмысленно. Тем более что ощущения враждебности не появилось – скорее, присутствовали легкая симпатия и ирония: мол, здравствуй, голубок.

Выглянув из кустов, я увидел стоящий на лугу вертолет. Нельзя было не восхититься мастерством летчика, сумевшего поместить машину на крохотный пятачок возле Данииловой избушки. Сам пилот лежал в тенечке возле шасси и, по-видимому, спал. Внутри избушки раздавались голоса, хорошо различался юношеский говорок Дани, второй что-то ему отвечал. За моей спиной вежливо кашлянули.

– Что же вы, Виктор Андреевич, из кустов аки тать выглядываете? Не злоумышляете ли вы супротив нас, трех сироток, прилетевших с чисто познавательной целью в этот дивный уголок? Честный человек от гостей не прячется, знаете ли.

Позади меня стоял амбал. Мужчина лет сорока, метра два ростом, одетый в камуфляжную форму, он выглядел настолько внушительно, что мысль о сопротивлении сразу исчезла, не успев оформиться. Я осторожно стрельнул глазами по сторонам… Собеседник немедленно отреагировал:

– Не стоит этого делать, Виктор Андреевич, не стоит. Вреда мы вам не причиним, а убежать от нас не получится, да и не нужно. Просто поговорим: есть у нас пара вопросов, – и все, пойдете вы на все четыре стороны. Пройдемте в избушку, там майор с вашим другом беседует.

Стронувшись с места, я убедился в правильности своего решения не сопротивляться. Мужчина двигался легко, скользил над землей, как кошка, одновременно не выпуская меня из центра внимания. Любая попытка убежать была заранее обречена на провал. Придется подождать, пока этого типа не будет рядом. Странное у него лицо. Узнать при встрече я его узнаю, а вот в памяти не откладывается совершенно.

Возле потухшего очага сидели двое: мой знакомый Даниил, спиной к входу, и еще один мужик в камуфляжной форме с майорскими погонами. Он поднял на меня спокойные глаза и улыбнулся:

– Виктор Андреевич, надо полагать?

Я кивнул. Почему-то я ждал реплики от перегородившего выход поймавшего меня мужика, но тот промолчал – видимо, посчитав свою роль отыгранной. Весь его облик крупными буквами выражал фразу: «Я свое дело сделал». Интеллигентное лицо майора еле уловимо скривилось, потом он вновь перевел взгляд на меня.

– Позвольте представиться: майор ФСБ Уряхин Павел Аркадьевич. Вот мои документы.

– Спасибо, не нужно, я такие два дня назад видел.

– Да, мы в курсе. Извините нас, пожалуйста: наши сотрудники превысили свои полномочия в разговоре с вами и будут строго наказаны. – Или он очень хорошо играл, или действительно испытывал неловкость. – Нам очень жаль, что произошла подобная накладка: ребята хотели найти Гнездо как можно скорее, поэтому решили слегка разговорить вас. Кроме того, ваш рассказ показался им подозрительным – на моей памяти еще никто не убивал чужаков холодным оружием. А вы возьми да и убеги.

– Гнездом вы называете пещеру, откуда выходят твари?

– Да, Даниил уже рассказал нам, где она находится. Так что, собственно говоря, напрасно мы вас потревожили, еще раз извините.

И что теперь?

– И что теперь?

– Все зависит от вас. Вы, я имею в виду и вас, Даниил Иванович, тоже, оказались связаны с весьма деликатной сферой государственных интересов. К счастью, вам фактически ничего не известно, доказательств у вас никаких, попытка же рассказать кому-то о своих приключениях закончится предсказуемо: вам банально не поверят. Мы даже подписку о неразглашении с вас брать не станем.

Если же вы желаете знать подробности происшедшего, то придется испытать все прелести жизни носителя государственной тайны. Скорее всего, вам предложат работу в наших структурах: Гнезд становится все больше, людей не хватает. Соглашаться или нет – решать вам, давить никто не будет. Время на размышление есть: вы уж простите, но в ближайшую неделю отпустить вас мы не имеем права. Если требуется сообщить родным или на работу – скажите, официальную справку мы выдадим.

Мы второй день куковали на болоте. Майор предложил совершенно добровольный выбор: или мы тихо сидим в избушке и никому не мешаем, или нас перевозят в некое специализированное учреждение с комфортными условиями. В учреждение не хотелось. Делать было нечего, вертолет с фээсбэшниками улетел, мы остались одни. На прощание Уряхин оставил ящик консервов и предупредил, что район оцеплен, суетиться не надо, посидите немного – и по домам. Судя по количеству громыхающей в небе техники, слова майора были правдой: идти куда-либо действительно не имело смысла. Все прошедшее время было потрачено на обсуждение любимого отечественной литературой вопроса: что делать? Что делать дальше, я имею в виду. Данил еще не определился, в отличие от меня. На похороны не попал, надо съездить хотя бы на девять дней – может быть, успею. А потом приму предложение Уряхина.

В тридцать лет я остался совершенно один. Ни дома, ни семьи, ни интересной работы. На душе было настолько гадостно и пусто, что единственным островком в море серости стала история с тварями из пещеры. Гнезда, как говорил Уряхин. Парадоксально? Да. Но, вспоминая свои схватки с чужаками – я не сомневался, что эти существа нашему миру не принадлежат, – вспоминая все события, произошедшие с момента моего решения самому искать тургруппу, я понимал, что старая жизнь закончена. Невозможно будет продолжать монотонно ходить на работу, по выходным смотреть кино или бывать в театре, посещать знакомых. Всего одна неделя полностью изменила меня: показала простому обывателю, что он может стать кем-то большим, – и было бы глупостью отворачиваться от этого.

Даниил в конце концов тоже собирался принять предложение ФСБ, но по своим причинам. Поступит он в медицинский или нет – неизвестно, а работа в такой конторе предполагала широкие возможности для карьеры. В конце концов, этой организации банкротство не грозит. Парню из деревушки в российской глубинке выпал реальный шанс устроить свою жизнь, и Даниил не собирался его упускать.

В общем, через три дня мы готовы были волком выть от скуки и начать делать глупости, когда на полянку перед домиком приземлился уже знакомый вертолет. Выползший из него майор выглядел усталым и хмурым. Взглянув на нас, он бросил:

– Ну что, надумали?

– Хотелось бы узнать, во что именно мы влезли. Собственно, мне кажется, вы этот ответ заранее предполагали?

– Все люди, которые оказывались в сходных ситуациях, приходили к нам. Из тех, с кем я работал. Ладно, распишитесь вот здесь и устраивайтесь поудобнее…

Он немного помешкал, потом уверенно заговорил. Видно было, что рассказывает майор не в первый раз:

– Если честно, известно нам крайне мало. Эксперты не знают, откуда приходят чужаки, разумны ли они, выдвинута масса гипотез, и найдено крайне мало подтверждений. Впервые чужаков заметили три года назад, во Французских Альпах. Местная полиция обнаружила Гнездо, несколько полицейских были убиты и съедены. В другое время такое стало бы сенсацией, но тогда шли президентские выборы, спецслужбы вовремя все засекретили, утечки не произошло. Гнездо удалось зачистить, хотя потери среди штурмующих оказались просто чудовищными.

Приблизительно через три месяца такая же ситуация возникла в США. Гнездо обнаружили на ядерном полигоне в Неваде, – тогда решили, что появилась какая-то мутация. Американцы скинули атомную бомбу, верхний ярус полностью разнесло, однако через полгода твари стали опять появляться. Аналитики быстро нашли связь между французским Гнездом и Невадой, предположили тенденцию к росту и забили тревогу. Чужаков стали искать целенаправленно, нашли два Гнезда в США, одно в Канаде и два в Европе.

К тому времени все серьезные службы знали о Гнездах, и мы попросили наших американских и европейских коллег поделиться информацией. Естественно, мы тоже начали поиски – и сразу нашли четыре Гнезда. Сами знаете, страна большая, плотность населения не такая, как в Европе, пропажу людей списывали на волков. В целях предотвращения паники информацию решили засекретить, поэтому за пределы нашей организации ничего не вышло. Думаю, долго так продолжаться не может, уничтожение Гнезд требует больших материальных и человеческих ресурсов. Сейчас ситуация такова, что новые Гнезда находят по всему миру, между правительствами идет активный обмен информацией. Вообще если вы смотрите телевизор, то увидите, что терактов стало меньше, политики чаще договариваются между собой, идут на компромисс.

Мы с вами сейчас полетим в Исследовательский Центр в Москве. Дело в том, что все люди, контактировавшие с Гнездом или с отдельными чужаками, приобретают некоторые способности, современной наукой малообъяснимые. У большинства просто усиливается слух, зрение, шрамы рассасываются, но приблизительно один процент получает нечто большее… Подробнее вам позже расскажут. Причины таких изменений нам неизвестны. Научники ссылаются на всякие излучения, – в действительности они сами ничего не понимают. Зато выяснилось, что чужаки обладают схожими способностями. Они вообще в бою используют не оружие, а физическую силу и эту «псионику». Помните, вы описывали, как стреляли из ружья и картечь остановилась в воздухе? Если произвести несколько выстрелов подряд, защита исчезает – спецназовцы опытным путем установили.

Обстановка сейчас сложная. Каждое Гнездо полно всяких сюрпризов, любая зачистка обходится не в один десяток, а то и сотен, убитых людей. Опытных, подготовленных бойцов. В этот раз повезло: ваше Гнездо застали на ранней стадии. Они растут со временем, в вашем всего два яруса, а в старых иногда по четыре-пять попадается. Точнее говоря, никому не удавалось проникнуть ниже пятого яруса – всего однажды чистильщики спустились настолько глубоко. И чем ниже ярус, тем сильнее твари. Старые Гнезда штурмовать бесполезно: в России один раз попробовали – в результате потеряли два батальона спецназа. Новое оружие специально против чужаков появляется, но медленно: знаний не хватает. Говорят, лучше всего псионика работает – вроде склепали что-то такое.

Рассекретить пора все к чертовой матери: смысла нет скрывать.

Рассказ смертельно уставшего Уряхина дал нам ответы, зато прибавил вопросов. Мы хотели задать их майору, но тот отговорился – мол, «у научников все узнаете». Проверка на «магию» – так на жаргоне называли странные новоприобретенные способности – была обязательной: считалось, что людей с большим потенциалом можно как-то использовать в изучении Гнезд. В каком-то смысле так оно и есть – практика показывала: «зараженные» чаще выживали в зачистках.

В Москве я не задержался. Как мы с Уряхиным и договаривались, сначала мне дали возможность съездить в Питер уладить личные дела, чтобы потом, в спокойной обстановке, пройти тестирование – обследование? – и принять решение, какой работой заниматься. Если бы не жесточайший кадровый голод, черта с два мне предложили такие удобные условия. Но, как бы то ни было, на девять дней я успел.

Разговор с родителями Ромки вышел сложный: они еще не отошли от шока, кажется, винили меня в гибели сына. Точнее говоря, не могли взять в толк, как же так – я жив, а их ребенок нет. Прощание вышло скомканным. У Андрея остался малыш, надо приглядеть за ним.

На работе с увольнением сложностей не возникло. Текущие дела я сдал перед отпуском, а все возможные проблемы быстро снял запрос о переводе в ФСБ. Не знаю, какие мысли возникли в голове у нашей бухгалтерши, но лицо ее приобрело выражение просто неописуемое. Документы мне выдали не просто скоро, а стремительно.

В Москву я добрался своим ходом, на поезде и в тот же вечер пришел по указанному адресу. Здание, принадлежащее моим новым нанимателям, стояло на тихой улочке в центре, никакой таблички на входе не виднелось, сидел усатый вахтер. Я показал ему направление, и вахтер сразу вызвал сопровождающего, который представился Максимом и провел меня в комнату на четвертом этаже, обстановкой схожую с гостиничным номером. Окна комнаты выходили во двор.

– Обследование занимает приблизительно двое суток, пока что поживете здесь – все равно выходить куда-либо времени у вас не будет. Вам объяснили цель тестирования?

– Нет, сказали, что все объяснят на месте. Может быть, вы расскажите?

– Да, конечно. – Максим тоном опытного рассказчика начал излагать: – Вам, вероятно, уже сообщили, что люди, контактировавшие с чужаками, приобретают различного рода способности, изначально не присущие человеческому организму. Например, их слух улучшается в достаточной степени, чтобы услышать тихий разговор на расстоянии десятка метров, некоторые могут видеть ауры у предметов, способны безошибочно определять ложь, есть еще некоторые способности. Как правило, эти «дополнения» незначительны и проявляются спонтанно. Однако один-два процента от общего числа людей, побывавших в Гнезде, могут контролировать свои способности, находя им практическое применение. Ученые еще не определились, мутация это или новый виток в развитии человеческого организма.

Псионика подчиняется определенным закономерностям – никакой магии или колдовства. Речь идет о новой отрасли человеческого знания, причем, по нашим предположениям, с ее помощью мы сможем лучше изучить чужаков. Если рассматривать появление Гнезд как вторжение, то мы сейчас проигрываем войну: нет достаточно эффективных средств, чтобы бороться с тварями. Наше оружие плохо приспособлено для их убийства, псионика же позволяет играть на равных. Конечно, есть только предварительные результаты, методики подготовки бойцов пока что не существует. Серьезные исследования по этой теме начались всего год назад.

Первый тест, на который меня привел Максим, потряс своей заурядностью. В лекционной комнате с партами на стульчике сидел мужик в свитере и печальным взором смотрел на группу их четырех человек, к которой я присоединился. Максим откашлялся:

– Внимание! Сейчас вам предстоит тест на выявление силы ваших способностей. Александр Евгеньевич, – кивнул он на мужика, – создаст энергетическую конструкцию, которую вам предстоит разглядеть и, по мере возможности, описать. Процесс ее создания опишите, пожалуйста, как можно точнее, если получится, нарисуйте этот знак. Вслух говорить ничего нельзя, свои впечатления запишите на листке бумаги. Прошу вас, приступайте.

Александр Евгеньевич вытянул вперед руку, воздух над ней задрожал, словно из руки поднималось невидимое пламя. Судя по выступившему на висках мужчины поту, действие сил отнимало немало. Внезапно над ладонью возникла тускло сияющая точка, из нее медленно поползли полупрозрачные линии – сначала в одну сторону, потом в другую. Продолжался рост приблизительно минуту, затем получившийся знак начал наливаться ярким светом, он уже не выглядел прозрачным. Александр Евгеньевич облегченно выдохнул. Знак еще какое-то время повисел над ладонью, после чего «кудесник» метнул его в лежащую на столе темную каменную пластину, в которой знак исчез.

Я быстро записал процесс создания и уничтожения, а вот с описанием знака возникли проблемы. Он четко отпечатался в памяти, опознать его еще раз не составит труда, но при попытке перенести изображение на бумагу рисунок отличался от оригинала. Что поделать, рисование никогда не было моей сильной стороной. Пришлось написать, что нарисовать знак не удалось.

Потом последовало еще несколько тестов, во время которых нужно было узнать, какая лежит карта на столе, в каком наперстке шарик и тому подобные вещи. В конечном итоге Максим увел остальных, меня же пригласили в кабинет, битком набитый аппаратурой, собранной, как говорится, «на коленке».

– Вы не удивляйтесь внешнему виду приборов. Постоянно приходится что-то переделывать, корпуса ставить бессмысленно – вот и держим в полуразобранном виде. Электроника плохо переносит всю эту магическую хрень, часто портится. Садитесь в кресло. – Человек в докторском халате приглашающе указал рукой.

Я уселся в кресло, на руки мне ассистент налепил манжеты, глаза завязал плотной повязкой, в довершение ко всему на голову надел глухой шлем. В наушниках зазвучал гнусавый голос:

– На столе перед вами лежат несколько предметов. Ваша задача – увидеть их и описать. Постарайтесь расслабиться и посмотреть сквозь шлем: вы должны увидеть эти вещи не глазами, а сознанием, представьте себе, что шлема нет и вам ничто не мешает.

Задача оказалась несложной, мне без особых проблем удалось ощутить лежащие на столе ножницы и отвертку. Со времен моего знакомства с Даниилом я не раз пытался войти в то состояние, когда восприятие мира обретает объем, предметы обладают собственной сущностью, а живые существа видятся в ореоле недоступных человеческому глазу красок. Эту картину невозможно описать – только увидеть.

Я отдыхал пару минут, затем тест повторился. Когда наконец мне разрешили снять шлем и повязку, на лице доктора (?) играла широкая улыбка. Что-то ему понравилось в результатах, хотя вслух он ничего не сказал. Ну и не очень-то хотелось. На сегодня программа была закончена, я был свободен.

Как ни странно, тесты действительно вымотали, так что желания куда-то идти не возникло. Я еле доплелся до своей комнаты и сразу заснул. Долго отдыхать не пришлось: меня разбудил часа через полтора зашедший в сопровождении низенького толстого мужчины Максим.

– Вот, познакомьтесь. Это Кор… капитан Коробков Моисей Львович, он является специалистом в области экстрасенсорики. У вас, Виктор Андреевич, очень интересные результаты. Моисей Львович сейчас объяснит, что им…

– Да! – Коробков вскочил со стула. – Девяносто две единицы не каждый день встречаются! Вы молодец, юноша (разница между нами составляла лет пятнадцать), такой результат просто замечателен, можно сказать, будущее у вас огромное! Мы с вами далеко пойдем, будьте уверены!

– Простите, капитан, – пришлось мне прервать собеседника, поскольку останавливаться он не собирался, – вы не могли бы объяснить, чего такого хорошего нашлось в моих результатах? Попроще, пожалуйста. – Думаю, последнее уточнение было не лишним. Коробков моргнул, потом яростно закивал:

– Вы же не знаете ничего! Говорил я Уряхину: объясняй все на месте! Чего сложного?! Что?! – внезапно он уселся на стул и доверительно наклонился ко мне: – Дорогуша, вы ведь помните тот тест, когда вас просили знак нарисовать? Самый первый?

– Да.

– А если я вам скажу, что кроме вас никто никакого знака не увидел?

Я пожал плечами:

– Меня это удивит, но не сильно.

– А ведь так оно и есть! – непонятно чему обрадовался ученый. – Остальные абсолютно ничего не увидели, какое-то напряжение ощутили, только видеть – ничего не видели! Знаки, юноша, могут видеть только люди с сильной энергетической составляющей ментальной оболочки, наполнением не менее десяти единиц, – у обычного же человека больше двух не бывает! У тех, кто в Гнезде побывал, доходит до восьми! Но редко, слишком редко, случается, что в момент инициации «барьер десяти» преодолевается, и организм выходит на качественно иной уровень. Вот вы как себя чувствуете? Ничего не болит?

– Не болит.

– Конечно, не болит! И не будет болеть! У вас сейчас организм перестраивается на свой оптимум, микрошрамы исчезают, вредные вещества выводятся, мышцы укрепляются, зрение в норму приходит. Вот увидите: скоро реакция улучшится. Вы месяца через полтора Супермена побить сможете!

Я перевел взгляд на Максима, который, стрельнув глазами на Коробкова, еле заметно кивнул.

– Но у вас, солнце мое, случай особый, – продолжал радоваться капитан. – Вы не просто перепрыгнули этот чертов барьер: у вас сильнейший уровень. Девяносто две единицы, причем рекорд по миру – сто шесть! Вы сейчас не то на пятом, не то на шестом месте по всей стране. А, каково?

– И что мне это дает? – Новость на меня не особо подействовала. – По вашей реакции я понимаю, что событие неординарное, но вы же не объяснили мне, что это значит. И во что выльется…

Коробков посмотрел на меня так, словно я был умственно отсталым, но любимым его ребенком. Его рука потянулась – кажется, он хотел погладить сидящего дебила по голове, однако, заметив выражение моего лица, в последний момент капитан опомнился:

– Поймите, чем сильнее ваша энергетическая оболочка, тем большим потенциалом вы обладаете. Развитие способностей пойдет намного быстрее, но это не главное. Помните знак, который создал Александр Евгеньевич? Если бы он тогда не избавился от знака, а активировал его, возникла бы такая же воздушная стена, как у некоторых чужаков. Чем больше ваш потенциал, тем легче и чаще вы можете создавать знаки, а знак, между прочим, напрямую воздействует на мир. Это магия! Современная наука даже не представляет, каким образом может происходить подобное, да что там – эти закоснелые маразматики из Академии Наук отвергают саму возможность подобного! – Под конец речи Коробков бегал по маленькой комнате, наступая нам на ноги, и размахивал руками. – Можете себе представить, они запороли мою диссертацию! Козлы! Я еще десять лет назад утверждал, что человеческий организм не использует своего потенциала и его можно улучшить до той степени, когда речь пойдет о создании новой расы, а меня…

– Короб… Моисей Львович, я полагаю, нашему гостю интереснее, где он может научиться пользоваться своими возможностями и какую работу мы можем ему предложить, – вмешался Максим. Судя по всему, он посчитал вводную часть законченной. – Виктор Андреевич, раз вы обладаете настолько сильной оболочкой, мы можем предложить на выбор несколько вакансий, которые помогут и вам развить свои способности, и нам значительно облегчат работу.

Во-первых, вы можете устроиться испытателем в Исследовательский отдел. Моисею Львовичу нужны сотрудники с высоким пси-потенциалом. – Коробков яростно закивал. – Сейчас там числятся в основном псионики с уровнем тридцать-сорок единиц, этого не хватает для некоторых экспериментов. Присутствие сильного псиона очень помогло бы. Исследователи работают по двум направлениям: занимаются изучением новых возможностей человеческого организма, разработкой наиболее перспективных из них, и собирают информацию по чужакам – к ним стекается все, что наши бойцы приносят из Гнезд. Советую подумать над этим предложением.

Если вас прельщает более активный род деятельности, вы можете пойти на полевую работу – искать Гнезда. Сейчас создана целая сеть аналитиков и псионов, которые занимаются подобной деятельностью, результаты весьма интересны. Собственно говоря, этот отдел занимается не только чужаками: разведка и обеспечение безопасности тоже на них. Все-таки организация у нас государственная, и интересы самые разные.

Кроме того, недавно создана экспериментальная группа, в которую принимают псионов с наполнением оболочки не менее восьмидесяти единиц. Предполагается, что эти люди пойдут в Гнезда, станут участвовать в их зачистках. Защищаться против пси-воздействия простые люди не умеют. Участвующие в штурмах подразделения несут большие потери. В то же время ряд случаев показал, что люди, подобные вам, более устойчивы к влиянию чужаков и при правильном обучении способны использовать свои силы для борьбы с тварями. Поэтому наше командование приняло решение создать группу, членов которой целенаправленно обучают действовать против чужаков, уничтожать их. Учитывая имеющийся у вас опыт, вам нашлось бы место в этих рядах. Признаюсь честно, бойцы нам нужны. Но, как я уже сказал, группа экспериментальная.

Решение, конечно, за вами. Подумайте, какой путь выбрать. Если у вас возникнут дополнительные вопросы, я на них отвечу. Свой выбор сообщите, пожалуйста, завтра вечером: мы несколько ограничены во времени. Вот, собственно, все, что я хотел сказать.

Я уточнил несколько деталей, потом распрощался. Коробков пытался уговорить меня идти к нему в Исследовательский, утверждая, что я буду там примадонной, но Максим настойчиво выпроводил его за дверь. После такого разговора сон не шел, голова пухла от обилия мыслей. Событий за последнюю неделю накопилось предостаточно, выбор предстоял более чем трудный. Проворочавшись на койке до часу ночи, я, наконец, умудрился заснуть.

Клянусь, я до последнего момента не мог определиться – куда пойти!

Я целый день расспрашивал ошивавшегося рядом Коробкова, чем занимается Исследовательский отдел, что приходится делать его сотрудникам. Такая работа казалась очень перспективной – новая отрасль науки, первооткрыватели получают все награды, пусть работа сложная, зато интересная. Честно говоря, слова Коробкова о моих гипотетических возможностях особо не впечатлили, гнуть ложки взглядом, конечно, интересно, но не более. В конечном итоге сила – не более чем приложение к разуму и духу, морали. Поэтому новые способности для меня казались чем-то вроде полезного бонуса, я не рассматривал их как конечную цель. Просто хотелось изменить свою жизнь, сделать ее интересной. Наполненной.

Следует признать, что в моем отношении к Исследовательскому отделу присутствовал элемент недоверия. Повлиял просмотр различных фильмов, связанных с научной тематикой. Образ безумного ученого, с маниакальным смехом распиливающего подопытного испытателя, не то чтобы сидел в моих мозгах – я просто учитывал такую возможность. Коробков производил впечатление фанатика от науки, способного на любые жертвы ради своих теорий, и доверия не внушал.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.