Не уверен! (Смеется).
      По одному из слухов, приземление тарелки в нашем городе связано с появлением в Углове некоегомессии. Инопланетяне, мол, искали с ним встречи...
      Про мессию комиссии пока ничего неизвестно, да и несерьезно это, с научной точки зрения. Хотя... опыт показывает, что очень часто одно аномальное явление сопровождается другим, на первый взгляд ничем не связанным с первым. Такие явления получили название "парных". Так что... чем черт не шутит! А если серьезно, то комиссия не оставит без внимания ни одной версии, даже самой неправдоподобной".
      - Странно, - сказал я, дочитав до конца.
      - Что же здесь странного?! - весело набросилась на меня Ольга. - Инопланетяне узнали о тебе и захотели познакомиться. Снарядили экспедицию...
      - И за три с половиной дня долетели от Альфы Центавра до Углова, - закончил я за нее.
      - Мессия, а такой тупой, - покачала головой Ольга. = Расположение звезд и планет они могли вычислить за несколько тысяч лет до твоего рождения.
      - Нет, мне другое странно, - сказал я, не принимая всерьез Ольгины бредни. - Сегодня я был в магазине, и там говорили про НЛО, а вот про мессию никаких слухов не было. Кстати, интересно, какая... не при дамах будь сказано, распустила слух про мессию?
      - Я - ни гу-гу, - поспешила заверить меня Ольга. - Скорее всего, это кто-то из "Звездочета"... Да, слушай, мне вот странно, почему ты свечения не видел? Ты и в окно-то поленился посмотреть, наверное.
      - Все очень просто объясняется, коллега, - ответил я ей в стиле профессора Чугунникова. - Просто мои окна смотрят в противоположную от Чугунка сторону. А теперь есть предложение приземлиться на кровать.
      - У тебя всегда один конец, - шумно вздохнула Ольга, послушно раскладываясь на своей "полутораспалке".
      - А тебе что, одного мало? - рассмеялся я, расстегивая штаны.
      * * *
      Что же мне теперь делать? - размышлял я, возвращаясь от Ольги домой. - Всего неделю назад я тихо-мирно жил, довольствуясь маленькими человеческими радостями: десятью рублями премии "за выполнение и перевыполнение", стаканом водки на праздник, изменой жене... А теперь и радость не в радость. Порадуешься тут, когда тебя неизвестно зачем разыскивают инопланетяне! Кто их знает, может, они хотят меня отправить в свой зоопарк, чтобы потом показывать любопытным посетителям редкого представителя земной фауны. Клетка, а на ней табличка: "Угловский мессия. Выловлен в 1990 году в г.Углов, СССР, планета Земля. Проводятся опыты по приручению. Руками не трогать и не кормить!" Бред, конечно, но какого черта "вечерние коммунисты" стали писать про мессию в связи с пришельцами?!
      Домой я приехал в поганом настроении и в твердом намерении поцапаться с тещей: она все же какой-никакой, а редактор этой скверной газетенки. Я даже придумал, как ее уколоть побольнее: "Интересные вы статейки тискаете в своем "Бульварном коммунисте"!
      - А где "мама"? - осторожно спросил я у Алены, когда мы сели вдвоем ужинать.
      - Мама поехала к Овновичу выяснять отношения. Сказала, что он без ее ведома дал в газете какие-то "жареные факты".
      - Интересно, чем закончится это "выяснение отношений"? = спросил я как бы между прочим, набивая рот все той же утренней печенкой.
      - А что? - не поняла Алена.
      - Как что?! Ночь ведь на дворе...
      - Опять ты, Серж, со своими пошлостями! - пошла она красно-белыми пятнами. - Меня просто бесит, и я когда-нибудь сорвусь!
      - С чего сорвешься? - попытался уточнить я.
      - Идиот! - завизжала Алена, убегая в спальню.
      "А все же интересно, - подумал я, вылизывая тарелку, = почему человеку становится лучше, когда он сделает так, чтобы другому было хуже, чем ему?" Впрочем, в постели мы с Аленой помирились, и заснул я опять в плохом настроении... Нет, в плохом настроении - это слабо сказано: чувство было такое, будто меня окатили из ушата дерьмом.
      На следующий день сразу после завтрака я объявил жене с тещей, что иду доигрывать неоконченную партию, а сам отправился в Чугунок на стадион, где договорился встретиться с Ольгой, чтобы посмотреть на место приземления НЛО. Оказалось, что не одни мы такие любопытные: вокруг оцепленного милицией футбольного поля собралось человек двести. Ночью выпал снег, и посреди поля месили жидкую снежную кашу несколько членов специальной комиссии. Ничего интересного, как я и ожидал, не наблюдалось, и обманутые в надеждах на встречу с братьями по разуму земляне от нечего делать обменивались едкими замечаниями в адрес неуловимых тарелочек.
      - Интересно, у них там какой строй? - лукаво спросила высокая и стройная женщина в очках, ни к кому в отдельности не обращаясь.
      - Известно какой, - с готовностью откликнулся стоявший рядом прилично одетый мужчина. -Коммунизм. Иначе бы они в наш "развитой социализм" за лучшей жизнью не прилетели.
      - Они нашего мессию хотят к себе переманить, чтобы он там у них капитализм построил, -подхватил изрядно датый подросток, сидевший на трибуне в обнимку со своей тощей подружкой.
      - Нет, мы ему своего Умку не отдадим! - боевито заявила женщина в очках.
      - Кого-кого, вы говорите? - заинтересованно переспросил мужчина, на полшага придвигаясь к женщине.
      - Угловского мессию, - засмеялась женщина, польщенная откровенным заигрыванием. - Сокращенно - "УМка".
      Ольга выразительно покосилась на меня, но я сделал вид, что не заметил ее испытующего взгляда. Умка! Звучит как дурацкая детская кличка. Ольга продолжала на меня коситься, как глупенькая школьница на соседа по парте, и я зыркнул на нее строгим взглядом: "Вот только назови меня Умкой - я тебе голову отвинчу!"
      - Они у вас и не спросят, отдадите вы или нет, - встрял в разговор старичок со стянутым угрюмыми морщинами лицом. = Отберут - и все дела.
      - А я милицию на помощь позову, - не сдавалась женщина в очках. - Товарищ милиционер, вы меня будете защищать от гуманоидов? - игриво обратилась она к ближайшему милиционеру из оцепления.
      - Я не откажусь - по простому деревенскому лицу стража порядка расплылась радушная улыбка.
      - Ваш пистолет против ихнего пучкового оружия - детская игрушка! - энергично возразил прилично одетый мужчина.
      - Вот я з ими и поиграю,- невозмутимо ответил милиционер, забывая перевести взгляд с женщины на мужчину.
      - Да нет же, они мирные, мы с ними подружимся, - женщина попыталась восстановить статус-кво.
      - Ва-а-ай! - неожиданно завизжала тощенькая подружка датого подростка.
      - Вон он, вон ОН!!! - задорно заорал ее приятель, показывая пальцем на заснеженный холм, возвышающийся за противоположными трибунами.
      Все одновременно посмотрели на вершину холма и увидели, как с нее кубарем скатилось что-то маленькое, зеленое.
      Сбежав вниз по скамейкам, подросток прошмыгнул между двумя зазевавшимися милиционерами и выскочил на поле. Не успев ничего сообразить, все, кто стоял рядом, а за ними и все остальные с нашей стороны устремились за ним. "Назад! - гаркнул "наш" милиционер, складывая в гармошку свою широкую улыбку. - Назад!" - огрел он прилично одетого мужчину резиновой дубинкой по андатровой шапке. Но было поздно: толпа человек в сто, из которых большинство не понимало, куда и зачем бежит, понеслась через поле. Увидев это, милиция на другой стороне крепко взялась за руки, но неожиданно получила удар в спину: те из зевак, кто стоял на другой стороне, вообще ничего не поняли и, решив, что мы увидели нечто необычайное на середине поля, прорвали милицейскую цепь и помчались на встречу нам. Одна только комиссия застыла посреди места посадки, не зная, в какую сторону ей бежать. Был какой-то момент, когда обе летевшие навстречу друг другу толпы замедлили свой бег, почти достигнув центра поля и не зная, что дальше делать, но тут с обеих сторон подоспела милиция, и, получив новый импульс, как в деревенском кулачном бою, одна стенка сошлась с другой. И завертелось... Перед глазами все замелькало, а в уши ударил тугой волной звуковой шквал, в котором можно было различить тяжелое дыхание, крики, глухие удары дубинок, шипящие плевки милицейских раций, хруст заламываемых рук и снова крики... "Только не упасть, а то затопчут", - заевшей пластинкой крутилось в голове. Меня толкнули в спину, я полетел вперед, ударился лицом о чью-то голову, отлетел в сторону, и перед самым моим носом мелькнуло красное ольгино пальто. Извернувшись, я схватил Ольгу за меховой воротник и, сбив с ног двух человек, выволок ее из толпы. "Бежим!" - пихнул я Ольгу в пушистый загривок, отпуская воротник.
      Выбежав со стадиона, мы очутились в березовой роще и побежали по тонкой снежной простыне, оставляя на ней следы из бурых опавших листьев. Так бежали мы до тех пор, пока не сели прямо на снег, окончательно выбившись из сил.
      - У тебя кровь... изо рта, - тяжело дыша, Ольга протянула мне душистый носовой платочек.
      - Ерунда, - прохрипел я. Вытерев подбородок, я провел кончиком языка по верхним и по нижним зубам. - Зубы целы, только губа разбита. А у тебя пуговицу от пальто оторвали.
      - Да еще и "с мясом", - вздохнула она, запихивая пальчиком в дыру клок ватина.
      - Как на Ходынке...
      - Слу-ушай, - удивленно протянула Ольга, - а ведь это та самая полянка!
      - Да, действительно, - оглянувшись, я увидел, что мы сидим на той самой полянке, на которой встречались теплыми летними вечерами.
      - Неужели, это то самое место?! - вздохнула Ольга. - Его теперь не узнать, - задумчиво сказала она. - Так преобразилось... Вроде то же самое, но будто на другой планете.
      - Да-а, - согласился я.
      - Ты меня любишь? - неожиданно спросила Ольга.
      Вместо ответа я нежно притянул ее к себе и поцеловал.
      - У тебя губы от крови соленые, - сказала она, жалея меня тыльной стороной ладони по щетинистой щеке.
      - А у тебя - сладкие, - поцеловал я ее еще раз.
      - Тише, - вдруг испуганно прошептала она, - на нас смотрят.
      - Кто?
      - Не знаю... но я чувствую.
      Я резко встал и увидел, как за припорошенными снегом кустами мелькнуло что-то зеленое.
      - С меня хватит! - взревел я, бросаясь к кустам.
      - Ты с ума сошел! - закричала в ужасе Ольга. - Сережа, не надо!
      Но я уже не думал, надо или не надо - в бешенстве я гнался за ненавистно-противным маленьким зеленым существом. Не пробежав и двадцати метров, существо споткнулось и, неуклюже подпрыгнув, плюхнулось на снежный ковер. С ходу я набросился на него, чтобы тут же придушить, но существо неожиданно пропищало испуганным детским голоском: "Дяденька, не бей!" Отпрянув, я увидел под собой мальчишку лет десяти, в зеленом комбинезоне и с намазанным аквамариновой гуашью лицом.
      - Я пошутил, - плаксиво прогнусавил он, растирая кулаком зелено-голубые слезы.
      - Я тебе пошучу! - зачерпнув в ладонь снега, я умыл им доморощенного инопланетянина. -Сейчас вот мы с тобой в милицию пойдем, - схватил я его за шиворот.
      Внезапно за спиной раздался истеричный хохот - смеялась Ольга.
      - Что ты ржешь?! - набросился я на нее.
      Воспользовавшись заминкой, мальчишка вырвался и пустился наутек. Тут мне тоже стало смешно.
      - Беги-беги, Фантомас сопливый! - хохоча, я запустил ему вслед бледноаквамариновый снежок.
      6. Сам Занзибаров
      Всю следующую неделю на работе только и было разговоров, что про тарелки, гуманоидов, Угловского мессию и массовый психоз на стадионе. Кстати сказать, тот самый психоз закончился не столь уж безобидно: одной женщине разбили лицо дубинкой, двум мужчинам продавили в свалке грудные клетки и арестовали пятерых "зачинщиков". Я терпеливо старался не вступать в эти разговоры, но когда Митрофанская объявила в четверг утром, что ночью видела сон, в котором ей явился "мессия в белом балахоне и с нимбом над темечком" и поведал ей, что он предназначил угловитян быть своим богоизбранным народом, я, наконец, не сдержался и окрестил Митрофанскую "яснопиздящей". То есть я, конечно, выдал этот неоматеризм не прямо ей в глаза, а поделился им с коллегами-мужиками, но в тот же день он шелестом пронесся, передаваясь из уст в уста, по всему нашему предприятию. В ответ на это Митрофанская, как истинная пророчица, ушла в себя, затаив обиду на весь коллектив. Ну и Бог с ней!
      К концу рабочей недели я уже стал надеяться, что разговорами все и кончится: пошумят-пошумят и успокоятся, а там, глядишь, Съезд народных депутатов СССР какую-нибудь хохмочку похлеще этой выдаст, и про таинственного мессию совсем забудут. В пятницу вечером, придя с работы домой, я облегченно вздохнул: целых два дня я не буду выслушивать этот бред. Спасибо теще - она запретила Алене даже вскользь упоминать о "всей этой недобитой нечисти". Но только я было расслабился, развалившись на диване перед телевизором, как позвонила Ольга и поставила меня в известность, что в субботу вечером мы идем на день рождения в "один дом, где будет сам Занзибаров". Что бы это значило?! Никогда раньше Ольга не брала меня в свои "походы по гостям", как она выражалась. А тут еще и "сам Занзибаров"! Причем, в ольгиных устах это "сам- Занзибаров"прозвучало не иначе как "виконт де-Бржелон". Но больше всего меня смутило то, что я понятия не имел, кто такой этот Занзибаров и почему он именуется не иначе как с приставкой "сам", а выяснить у Ольги я не мог, потому что на кухне, откуда я говорил по телефону, вдруг срочно что-то понадобилось и жене, и теще.
      - Звонил председатель шахматного клуба, - сказал я, положив трубку. - Завтра в Углове будет проездом сам Ботвинник, и в клубе устраивают маленький прием в его честь.
      - Смотри не напивайся, Сержик, - предупредила Алена.
      - Когда это я напивался?! - возмутился я. - Ты ж меня знаешь...
      - Потому и говорю, что знаю.
      Я лишь тяжело вздохнул, ничего не ответив: в другой раз точно бы "из искры возгорелось пламя" - пламя семейной ссоры, -но теперь я был слишком озадачен ольгиным звонком.
      * * *
      На следующий день в шестом часу вечера мы встретились на условленной трамвайной остановке и отправились в гости.
      - Куда мы все-таки идем и кто такой этот "сам Занзибаров"? - спросил я у Ольги по дороге.
      - Идем мы к моему бывшему однокласснику Юрку, - спокойно объяснила она, беря меня под руку. - Я узнала, что у него на дне рождения будет Занзибаров и напросилась в гости. Понятно?
      - Ничего не понятно, - нахмурился я. - Зачем тебе нужен этот самый Занзибаров?
      - Лично мне он не нужен, - заверила она меня. - Я хочу тебя с ним познакомить, вот и все.
      - А мне он зачем нужен?
      - Для далеко идущих целей, - загадочно вымолвила Ольга, прижимаясь ко мне.
      - Все ясно, - демонстративно зевнул я. - Но кто он такой, раз он мне нужен?
      - Ты был в театре "На паркете"? - ответила она вопросом на вопрос.
      - Кажется, был.
      - Так вот, Юрок выступает в этом театре, а Занзибаров у них - главный режиссер.
      - Похоже, я имел честь лицезреть этого Занзибарова.
      Я поворошил мозговые извилины и вспомнил, как мы с Аленой ходили прошлой весной в этот любительский театрик. Спектакль был по рассказам Шукшина, но вместо светлой шукшинской иронии со сцены пер в зал беспросветный экзистенциализм. В общем, впечатление от спектакля осталось тяжелое, хотя в постановке чувствовалась рука если и не мастера, то знатока своего дела. Помню я еще задался вопросом, хотел ли режиссер добиться именно такого эффекта - чтобы зритель себя чувствовал сидящим на собственном дерьме. Когда занавес опустился, на сцену выбежал из зала крупноголовый мужчина в массивных очках, встал впереди цепочки актеров и, сияя лучистой творческой энергией, стал отвешивать в зал благодарные полупоклоны, как будто слышал не жидкие аплодисменты, а гром оваций. Было очевидно, что это сам режиссер, и - странное дело - зал и правда сильнее забил в ладоши, заражаясь режиссерским энтузиазмом. Короче, получилось как в старом анекдоте: "Все в дерьме, а я - в белом фраке".
      - Надеюсь, ты не намерена предложить мне, как начинающей актриске, отдаться Занзибарову, чтобы получить в награду роль мессии в его новом спектакле? - усмехнулся я.
      - Занзибаров больше не ставит спектаклей, - серьезно ответила Ольга. - Теперь он занимается бизнесом и политикой и весьма в этом преуспел. Странно, что ты про него не слышал.
      - Из театра - в политику! Вполне в духе времени, хотя и отдает клоунадой, - заметил я не безиздевки.
      - Он - универсал, - заверила меня Ольга, не сбиваясь с серьезного тона. - По рассказам Юрка, он закончил политехнический институт, получил степень кандидата физико-математических наук и неожиданно ушел из науки в творчество: окончив высшие режиссерские курсы, практически с нуля создал свой театр, стал писать сценарии и ударился в публицистику. Когда разрешили заниматься бизнесом, он учредил свой Творческо-экспериментальный концерн. Этот концерн скоро перерос во всероссийский - слышал про ВТЭК? - а сам Занзибаров стал первым в Углове легальным миллионером. Кроме того, в марте Занзибарова выбрали в совдепы, и теперь он стал "правой рукой" первого секретаря горкома КПСС Проскудина, которого "прокатили" на выборах.
      - Сам Занзибаров проводит в совдепах политику самого Проскудина, - констатировал я.
      - Да нет, - возразила Ольга, - если верить Юрку, то получается, что Проскудин проводит политику Занзибарова, потому что сам он "разбит параличом власти", как выразился Юрок, а у Занзибарова - масса идей, которые разрабатываются в его ВТЭКе. У нас в исполкоме рассказывали, что Занзибарову звонят по засекреченной связи из самой Москвы, из Политбюро и Совмина: консультируются с ним накануне принятия ответственных решений.
      - Да-а, большой человек этот Занзибаров! - попытался я в последний раз поддеть Ольгу, когда она уже давила на кнопку дверного звонка.
      Дверь открыл высокий белобрысый юноша с красным лицом, который больше походил на колхозного комбайнера, нежели на артиста. Впрочем, в том спектакле, который я видел в театре Занзибарова, он, кажется, действительно играл деревенского "водилу". Церемонно представив меня хозяину квартиры, как и следует представлять мессию-инкогнито, Ольга сунула Юрку-имениннику подарок-сверточек, чмокнула его в щечку и шутливо предложила "пройти в залу". Ольгино волнительное нахальство передалось и мне, и неизвестно, что я бы, в свою очередь, учудил, если бы артистическая братия не оказалась на редкость нечванливой и даже добродушной.
      Самого Занзибарова пока не было, и разговоры шли в основном на бытовые темы: где можно раздобыть талонов на сигареты, какие кроссовки лучше, "Найк" или "Рибок", и как прожить на жалкую зарплату, не растеряв при этом последних крох достоинства творческой личности. Ольга тут же вступила в разговор, присоединившись к женской половине общества, которая обсуждала картинки из осеннего выпуска "Бурды", а я расслабленно скучал, как и подобает истинному мессии-инкогнито, делая вид, что внимаю мужской светской беседе про цены на автомобильные запчасти, тем паче что автомобиля у меня не было. Водки было много, но пили мало, и от того разговоры велись трезвые и невеселые.
      От нечего делать я стал всматриваться в лица актеров из "На паркете" и по-настоящему заинтересовался, обнаружив, что в них есть нечто общее, будто все они приведены к единому знаменателю. И действительно: когда я еще раз обвел взглядом напаркетовскую труппу, то обнаружил, на всех них, даже на казалось бы смазливеньких актрисках, лежит печать угрюмой невыразительности. "Интересно узнать, - подумал я, - были они такими, когда их подобрал Занзибаров, или он их специально так "вылепил" для своего экзистенциалистского (язык сломаешь!) театра".
      Но оказалось, что я поторопился с выводами: через пять минут появился сам Занзибаров, и на моих глазах гадкие артистические утята превратились в озаренных светом Мастера = именно так они его называли - прекрасных творческих лебедей. И понеслось-поехало... Кто читал монологи, кто декламировал стихи, кто пел песни под гитару, а кто и вовсе отплясывал под хлопки в ладоши. При этом было очевидно, что все они и каждый в отдельности стараются не для того, чтобы как-то выделиться перед главрежем, к тому же бывшим, а просто из любви к своему учителю. Сам Мастеррасслабленно развалился на диване и, улыбаясь всем своим крупным телом, благодарно одарял талантливых учеников своей лучезарной энергией. Вместе с тем, видно было, что он скромно и терпеливо ждет окончания импровизированного представления, чтобы сказать свое последнее слово. В завершение домашнего концерта на середину комнаты вышел худенький паренек с синяками под глазами и, сияя отраженным светом Мастера, прочел, обращаясь к нему, свое стихотворение "из только что написанного":
      "Сон подсказал мне ненароком
      сюжет картины без холста:
      толпа в молчании глубоком
      ждет появления Христа.
      К киноподелкам Голливуда
      померк в глазах их интерес
      в надежде на святое чудо
      вонзились взоры в синь небес.
      Забросив школьные тетрадки,
      сбежались дети на гостинцы,
      а рядом в боевом порядке
      стоят морские пехотинцы.
      В волненьи смотрит ввысь калека:
      вот-вот приидет Исцелитель,
      и ждет с небес сверхчеловека
      официальный представитель.
      Старушки крестятся украдкой,
      слезами полон тихий взор,
      а между ними с черной папкой
      таится мрачный ревизор.
      Меж тем вдали, на заднем плане,
      молчанье кроткое храня,
      стоит обычное созданье,
      такое же, как ты и я.
      зор всех витает в вышине
      в порыве неземных страстей,
      и только тот, что в стороне,
      с любовью смотрит на людей.
      И прыгает в восторге мальчик:
      "Я вижу!" - маме он кричит
      и тычет влево тонкий пальчик...
      но мама бдительно молчит.
      Ушел мой сон своей дорогой,
      но все же стало ясно мне:
      прав атеизм, нет в небе Бога
      Он вместе с нами, на Земле!"
      Паренек кончил читать... Все молчали, и он немного растерялся: не мог понять, понравилось или нет. Первым очнулся Мастер. Порывистым движением он спрыгнул с дивана и, выбежав на середину комнаты, разлаписто сгреб паренька в свои объятия. Грянул гром аплодисментов, юноши кричали "браво", а девушки плакали восхищенными слезами. Поддавшись общему порыву, я тоже забил в ладоши, но тут поймал на себе восхищенный взгляд Ольги, говоривший: "Да-да, мой дорогой инкогнито, это про тебя!" - и опустил руки, спустившись с небес на землю. Когда аплодисменты стихли, Занзибаров сказал:
      - Я как раз об этом думал, - он сделал долгую паузу, давая слушателям возможность сосредоточиться. - Прав ли был Маркс, принижая роль личности в истории? Вы скажете, не было бы Христа - был бы другой, тот же Савл, или Павел, как утверждал Тендряков. Да, в этом есть доля истины: идеи буквально витают в воздухе, пропитывая ноосферу живительной влагой своей запредельной энергии, но где есть гарантия того, что найдется человек, который, как губка впитав в себя эту влагу, этот божественный нектар, скажет: "Имеющий уши да услышит!" - и проговорит вслух то, о чем остальные люди лишь интуитивно догадываются... Или знают, но боятся сказать... Или просто стесняются... "Вначале было слово", известно всякому, но всякий ли возьмет на себя смелость сказать это первое слово? Это потом будут ученики и критики, адепты и гонители, догматики и ренегаты, но вначале должно быть слово, Слово с большой буквы, соизмеримое с тем, которое сказали Иисус и Магомет, Будда и Конфуций, Спиноза и Маркс. И кто знает, сколько великих идей погибло в зародыше только потому, что не нашлось человека, который, встав во весь рост и сбросив с себя груз обыденности, сказал бы: "Я есмь Альфа и Омега, имеющий уши да услышит!" Вы скажете, что для этого мало быть человеком - надо быть по крайней мере полубогом, но, друзья мои, верьте мне, тот, кто дерзнет сказать "Я есмь Альфа и Омега, начало и конец", тут же и станет богочеловеком, Сыном Божьим. В этом и есть смысл непорочного зачатия, зачатия духа, а сказка про деву Марию и ангела - всего лишь мудрая аллегория.
      - В чем же смысл всего мною сказанного применительно к текущему моменту? - продолжил Занзибаров, обведя свою аудиторию светлым взглядом. - Вы сами знаете, в какое тяжелое для России время мы живем, не мне вам рассказывать. Всюду грязь, тлетворный дух разврата, злоба и одичание. Отцы насилуют своих грудных еще дочерей, а матери выбрасывают новорожденных первенцев в мусоропровод! Мы пугаем детей волками, а сами, того не замечая, стали для них страшнее всякого зверя. И не про нас ли с вами сказано: "И проклянет плод чрево, его родившее"?! В чем причина всех наших бед? "В развале экономики", - скажете вы, и будете правы, потому что человек может голодать без ущерба для своей психики максимум неделю, но когда он голодает или питается впроголодь на протяжении нескольких месяцев или даже лет, как в нашем случае, нормальное функционирование клеток мозга нарушается, и он элементарно теряет разум и из Венца Творения превращается в дрожащую тварь с инстинктами насекомого, то есть, в существо,неспособное к восприятию каких бы то ни было, хоть самых распрекрасных, идей, и озабоченное лишь тривиальной проблемой пропитания. Но нельзя винить в этом человека, потому что суть его есть плоть и кровь, и здесь тоже есть свой высший смысл, ибо идея не может существовать в чистом виде - ей нужен проводник, а какой может выйти проводник из полутрупа?!
      - Что же из этого следует? - вопросил Занзибаров хранящую мертвое молчание аудиторию. -Надо накормить народ! А кто его накормит? Рынок? Нет, дорогие мои, рынок будет держать народ на голодном пайке, потому что ему важно диктовать свои условия, свои цены. Подачками рынка сыт не будешь, нужно мощное плановое хозяйство на основе высокоразвитой информатики. А чтобы не считать бюджет на абаках, нужна широкая компьютеризация...
      - Советская власть плюс компьютеризация всей страны, = усмехнулся я, устав от занзибаровских бредней.
      Несколько человек повернули головы, удивленно посмотрев на меня как на чужеродный элемент, а сам Занзибаров ответил, снисходительно улыбаясь:
      - Да, батенька, представьте себе, компьютеризация, но без советской власти.
      - А как же коммунизм?! - сделал я удивленное лицо.
      - Коммунизм для меня - это метарелигия, - серьезно изрек Занзибаров. - Это сплав лучших идей, высказанных лучшими мыслителями человечества, начиная от Христа и кончая Марксом. Но ошибка Маркса заключалась в том, что он спутал божий дар с яичницей и распространил свою теорию на экономику, а его верный ученик Ленин - и того лучше: стал подгонять экономику под теорию. Но причем здесь, скажите на милость, экономика, когда коммунизм - это учение о нравственности. И оставим Кесарю кесарево! А вот когда мы накормим народ и покончим с демократами...
      - Неужели, демократы едят больше остальных? - перебил я, снова задавая "наивный" вопрос.
      - Представьте, да, - заверил меня Занзибаров, - потому что они существуют на подачки ЦРУ, действуя по сценарию, разработанному в этой щедрой на подкуп организации.
      - Что же это за сценарий? - поинтересовался я.
      - Это сценарий развала Союза.
      - И все демократы подкуплены?
      - Нет, не все, - терпеливо взялся разъяснять Занзибаров. = Среди них есть и честные люди, действующие по ошибочному убеждению, но сценарий от этого не меняется. А покончить с ними нужно, в первую очередь, не по причине их продажности, хотя и этого довольно с лихвой, а потому, что они проповедуют плюрализм, который действует на зарождающуюся идею так же растленно, как сексуальный маньяк на малолетку.
      - А что это за "нарождающаяся идея"? - попыталась выведать, в свою очередь не выдержав, Ольга.
      - Хороший вопрос, - одобрительно закивал Занзибаров, откровенно любуясь Ольгой. - Эта идея - спасение мира от сползания в "черную дыру" потребительской бездуховности, = объявил он Ольге, глядя ей в глаза.
      - А может, в этой "дыре" не так уж и плохо? - я предпринял отчаянную попытку вызвать огонь на себя.
      Занзибаров лишь мельком глянул на меня и перевел глаза обратно на Ольгу, которая, к моей досаде, начала заметно розоветь.
      - Плохо, ох, плохо, - сказал он, демонстративно вздохнув. = Я недавно побывал в Америке, и меня поразила там полная бездуховность, я бы даже сказал, бездуховность со знаком минус на фоне забитых товарами витрин и прилавков. Духовный вакуум засасывает страшнее любой черной дыры!И вот, когда мы накормим наш народ и он проникнется идеями неокоммунизма, он вернет Россию и весь Союз в число мировых лидеров и укажет всему миру путь к подлинным вершинам духовности. В этом и состоит величайшая миссия русского народа!
      - Мне понятна ваша идея, - сказал я, стараясь говорить как можно более спокойно, - но мне непонятно, почему вы вещаете ее от имени русского народа, Занзибаров!
      - Вы, очевидно, хотите меня оскорбить, потому что я имел неосторожность засмотреться на вашу девушку, - Занзибаров наконец-то перевел взгляд с Ольги на меня.
      - Я хочу вас оскорбить, чтобы вы спустились со своих эмпирей на нашу грешную землю, как бы вам это ни было противно ввиду всяческой грязи и дерьма, так живописно нарисованных вами в вашем монологе для театра одного актера, - потерял я терпение. - А теперь я вам покажу, что на самом деле нужно русским, - я взял со стола едва початую поллитровку "Московской" и покрутил ее в руке, любуясь тонко закрученной воронкой. - Вы когда-нибудь пили водку из горла, Занзибаров?
      Не знаю, ответил ли что-то Занзибаров на мой вопрос, потому что в следующую секунду мне заложило уши клокочущим бульканьем водки в гортани.
      - Фу-у, горькая! - звякнул я пустой бутылкой об стол, опрокинув винный фужер. - Как только коммунисты ее пьют?! = спросил я и сам же тотчас засмеялся, вспомнив, что пока что тоже коммунист, вернее, член КПСС. - А теперь я ухожу. Пошли! = кивнул я головой на дверь, глядя на Ольгу.
      Ольга сидела, не двигаясь с места, и даже отвернулась в сторону. Выждав еще секунду, я покинул немую сцену в собственной постановке, оделся в прихожей и вышел. Хохоча и матерясь, я благополучно скатился по ступенькам до самого первого этажа и собрался было открыть дверь подъезда, но промахнулся рукой мимо ручки, упал и провалился в темную пустоту. "Черная дыра!" - только и успел я подумать.
      7. Занзи-барщина
      Наутро я проснулся в твердой уверенности, что мне в рот нагадили дикие кошки.