Слова про народных артисток убедили Джо, но ненадолго:
      - Давай проверим, есть в тебе эта способность, или нет ее! - осенило его.
      - А как? - с замиранием в сердце спросил Ференц, предчувствуя важный момент в своей жизни.
      - Кто из нас дурак, я или ты?! - заржал Джо. - Стибрим у моего "фазера" самогонки, и проверим.
      - Заметит - обоих убьет! - усомнился Ференц.
      - У него знаешь, какая бутыль, он из деревни привез, широкая такая, полстакана отольешь - в ней столько же останется.
      - А ты откуда знаешь?
      Джо только ухмыльнулся в ответ.
      - И ты молчал, собака?! - возмутился Ференц.
      - Я ж не знал, что ты в партработники собрался!
      Они пошли к Женьке. Дома Джо выкатил из кладовки огромную темнозеленую бутыль, призывно побулькивающую белесой мутной жидкостью. Он отлил в граненый стакан 100 грамм и протянул Ференцу:
      - Если не зблюешь - настоящий коммунист!
      Ференца больше не одолевали сомнения. Он решительно выхватил из руки Джо теплый вонючий стакан, одним махом опрокинул его в рот и... тут же сблевал на паркетный пол.
      - Эй, Барсик, беги жрать, - позвал Джо, смеясь, своего кота, - тебе Ференц ужин разогрел!
      Для Алексея это был настоящий удар судьбы: светлый путь в могущественную касту партработников ему был навсегда заказан. О презренной касте алкоголиков он нисколько не жалел. Оставалась только сомнительная каста воров, но для вступления в нее не требовалось ни особых способностей, ни образования. "Воруют все", - эта расхожая фраза постоянно была на слуху у Ференца. А раз все, значит, и он сможет...
      - Ладно, Ференц, не реви, - успокоил его Джо, - для лафовой жизни вообще никем работать не надо.
      - Как это? - усомнился Лешка, размазывая по щекам липкие слезы.
      - Дай зуб, что никому не скажешь!
      - Век воли не видать, - поклялся Ференц.
      Джо посвятил Ференца в свой простой, но гениальный план: нужно найти клад! Ференц даже удивился, что ему никогда это не приходило в голову, хотя он прочитал уйму книг про золотоискателей, начиная от "Острова сокровищ" и заканчивая рассказами О'Генри. Ему всегда казалось, что золото зарыто где-то далеко: на необитаемых островах в Тихом океане, в непроходимых джунглях дельты Амазонки или в вечной мерзлоте Аляски, - а по словам Джо выходило, что оно у них под ногами, стоит только воткнуть лопату и копнуть поглубже, и тогда...
      - Но чтобы его найти, - Джо понизил голос, как будто их кто-то мог подслушать, - нам обязательно нужен металлоискатель!
      - А где мы его возьмем? - так же тихо спросил Ференц.
      - Конечно, украдем из радиокружка в Доме пионеров! радостно заорал Джо, удивляясь, что Ференц не понимает таких очевидных вещей.
      Лешка глубоко задумался: ему было боязно вторично искушать судьбу в столь раннем возрасте. Что, если окажется, что он непригоден быть вором? Тогда они и клад не найдут, и... и вообще, как ему тогда жить дальше?!
      - Ладно, металлоискатель я беру на себя, - сказал он, подумав. - Завтра запишусь в кружок, оботрусь там, присмотрюсь, а через месяц стибрю.
      - Какой еще месяц?! - возмутился Джо. - Сегодня ночью разобьем кирпичом стекло и...
      - Сам ты "кирпич"! - охладил его пыл Ференц. - Тут нужна тонкая работа, а то будешь золото добывать где-нибудь на Колыме!
      - Есть в тебе, Ференц, воровская жилка, - согласился Джо.
      На следующий день Лешка действительно записался в радиокружок, но не для того, чтобы украсть металлоискатель, а для того чтобы научиться, как сделать его самому. Правда, на изготовление этого несложного устройства ушло гораздо больше месяца, но только потому, что пришлось клянчить деньги у родителей на детали, а потом разыскивать их по радиомагазинам, по толкучкам и по свалкам. Как бы то ни было, через три с половиной месяца металлоискатель был готов.
      - Ну, ты даешь! - восхитился Джо, ощупав металлоискатель и помотав его перед собой в руке, пробуя на вес, как будто хотел убедиться в его реальности. - Настоящая вещь. А не боишься, что поймают?
      - Свидетелей нет, - коротко и как бы нехотя ответил Ференц.
      - Ты что, их...
      - Конечно, замочил, - невозмутимо сказал Ференц. Шесть трупов - весь кружок.
      После этого Ференц стал для Джо неоспоримым авторитетом. В тот же день они пошли во двор опробовать новинку: Ференц в наушниках прощупывал землю, а Джо с лопатой в руке отгонял любопытных. Через двадцать минут кропотливого труда в наушниках раздался долгожданный сладостный писк. Ференц замер, прислушиваясь. Окружившее его полукольцо пацанов колыхнулось в возбуждении, но бдительный Джо тут же описал лопатой в воздухе свистящую дугу:
      - Назад, падлы, всех замочу!!!
      Толпа с глухим ропотом отпрянула. Джо вооружился попавшейся под руку палкой с гвоздем и передал лопату Ференцу. Ференц принялся копать дрожащими руками... Копать пришлось неглубоко: лопата почти тут же уткнулась штыком во что-то твердое. Недолго разбираясь, Ференц быстро сунул находку в заранее приготовленный мешок и побежал в сторону лесопарка. "Кто за нами пойдет, тот на этом свете не жилец!" - прокричал Джо диким голосом, убегая вслед за Ференцем.
      Забежав в лес, они тут же вытряхнули на траву содержимое мешка - в нем оказалось два свертка, как раз по штуке на брата.
      - Да это Стелкина кукла! - удивился Джо, развернув свой целлофановый сверток. - Такая же, только без головы! Чего ты пищала-то, дура, ты ж пластмассовая! А у тебя чего? - спросил он у Ференца.
      На ладони у Ференца лежал маленький игрушечный железный пистолет, в некоторых местах поеденный ржавчиной. Лешка сразу узнал его: это был тот самый пистолет, который он взял с собой в первый день первого класса в школу. Он отчетливо вспомнил, как директрисса отобрала его на входе и выбросила в мусор, и как он достал его потом оттуда на выходе из школы и закопал во дворе "до лучших времен"... Ему стало стыдно.
      - Так, фигня какая-то, - промямлил он.
      - Ну, дела! - заржал Джо. - Хорошо, никто не видел, что мы нашли, а то засмеяли бы. Ходили бы потом в шестерках!
      - Да, - сказал Ференц, - скажем, что нашли настоящий "Магнум" с патронами.
      - Точно! - обрадовался Джо, - Тогда нас еще больше ссать будут.
      В тот же вечер они распорядились находками: пистолет утопили в пруду, а куклу набили головками от спичек и подорвали на костре.
      Через неделю их коллекция находок пополнилась ржавым напильником без ручки, дюжиной гвоздей и болтов и неработающими часами "Полет" с разбитым стеклом. Все свои приобретения они уничтожали самым верным способом, чтобы никто уже никогда их больше не нашел.
      - Не там мы ищем, - сокрушенно сказал Ференц, когда они нашли кривой ключ, густо обросший ржавчиной.
      - А где надо? - живо заинтересовался Джо, которому их занятие стало изрядно надоедать.
      - Брошеные бараки под снос на краю лесопарка знаешь?
      - Точняк! - воспрял духом Джо.
      На третий день рыскания по баракам им сказочно повезло: в одной из комнатушек под половицей запищало так, что у Ференца полезли на лоб глаза. Когда они разломали ломами доски, то обнаружили под полом дряхлый сундучок, доверху набитый золотыми монетами, цепями, браслетами, ожерельями и кубками c алмазной инкрустацией...
      - Что будем делать? - с неожиданным испугом спросил Ференц.
      Джо молчал. Целую минуту он пялился на Ференца большими круглыми глазами, в которых cреди прыгающих золотых зайчиков не было заметно ни малейшей искры разума, а потом вдруг сказал с глупой хулиганской улыбкой:
      - Давай утопим!
      - Зачем? - спросил Ференц без особого удивления.
      - Просто так! - радостно рассмеялся Джо.
      Это незамысловатое "просто так" подействовало на Ференца сильнее всякого аргумента: он сразу согласился. Они погрузили тяжелый ящик на угнанную с ближайшей стройки тачку, отвезли ее в лес и сгрузили сундук с сокровищами в пруд.
      - Ничего, надо будет - достанем! - утешил сам себя Джо, сплевывая длинной струей сквозь зубы в медленно расходящиеся по затянутой ряской зеленой воде круги.
      4. КЛЕН и СЛОН
      - Ловко ты выкрутился! - похвалил доктор, когда проходчик кончил читать. - Всему твоему бреду нашлось более-менее логичное объяснение. С пистолетом - это удачно!
      - А что мне оставалось делать? - виртуально зарделся проходчик от похвалы. - Люди ведь не могут переписать свою жизнь, вот и я книгу переписывать не стал, чтобы все "по правде" было.
      - Я только не усек, - вмешался укладчик, - чего это у тебя папаша Ференца до сих пор в нью-йоркской полиции нравов служит, когда ему давно пора в совковские менты переквалифицироваться?!
      - Во-первых, - ответил проходчик, - у меня во второй главе уже ничего не говорится про то, где он служит, а во-вторых, должны же быть в "жизни" какие-то загадки, а то совсем неинтересно будет!
      - Мне только конец главы показался сомнительным, когда они клад нашли, - нахмурился доктор.
      - А что здесь сомнительного? - спросил проходчик, подумав при этом: "Опять ему поспорить захотелось, придирается по мелочам". - Я в одной книге вычитал, что дети играли в котловане на стройке и нашли там алюминиевый бидон с золотыми монетами царской чеканки.
      - В кот-ло-ва-не! - многозначительно поднял палец доктор. - В котловане, но не в бараке.
      - Это не принципиально, - уверенно возразил проходчик. Он уже себя чувствовал специалистом если не по всей Земле, то по Советскому Союзу наверняка.
      - Но сам факт! - распалился доктор. - Клады на Земле находят крайне редко, и вероятность...
      - Но ведь находят! - перебил его проходчик. - Если мы говорим "находят", то это значит, что они не сами находятся, а их кто-то находит, и что в том невероятного, что этим "кто-то" оказался Ференц?!
      - Да что вы все "клады, клады", - встрял укладчик, что вам этот мертвый металл дался? Лучше бы они живую женщину нашли, а то у тебя там секса явно не хватает.
      - Они еще дети! - строго глянул на него проходчик.
      - А вот в одном анекдоте... - начал было укладчик.
      - Все твои анекдоты мы знаем наперед, - не дал договорить ему доктор.
      - Да в одном анекдоте больше правды про Землю, чем во всех сраных книжках! - взвился уязвленный укладчик. - А я, между прочим, не одни анекдоты читаю. Вот недавно книжку прочел, где все про нас давно уже сказано.
      - Какую?? - в один голос спросили доктор и проходчик.
      - Так я вам и сказал - сами найдите! - важно надулся укладчик.
      - Раз не можешь сказать, значит врешь, - лукаво заявил проходчик.
      - Ничего и не вру, "Москва-Петушки" называется, купился укладчик. - Там тоже мужики линк тянут, он у них каким-то собачьим именем называется... "Кабель", вот! Только они не так скучно работают, как мы, а с весельем. Я, правда, не понял, где эти Петушки находятся - не то на Украине, не то на Чукотке.
      - Все ясно, - горестно вздохнул доктор (познания укладчика в географии СССР ограничивались Москвой, Одессой, Грузией, Арменией, Чукоткой и Украиной).
      - Раз вам все ясно, умники-разумники, - вошел в раж укладчик, - объясните мне, темному и неграмотному, почему люди ходят в разные стороны, а у нас нет ни "право", ни "лево", ни "назад", а только вперед, заре навстречу?!
      - Какой еще заре? - не понял сразу проходчик.
      - "Вперед, заре навстречу, товарищи в борьбе..." - песня такая есть, не из анекдота, кстати, жалко, нот не знаю!
      - Потому что мы движемся навстречу великой цели, - как можно спокойнее ответил доктор, - а цель может быть только впереди, она не бывает справа или слева.
      - А откуда эта цель знает, где у нас перед? - возопил укладчик.
      - Хватит дискутировать, давайте работать, - оборвал доктор разговор, который начал принимать опасный оборот.
      И они снова взялись за работу. Проходя Сеть, проходчик прочел уже почти все книги, которые имелись в ней о России. Теперь он научился одновременно и читать чужие книги, и писать свою. Писал он, конечно, не так, как пишут люди, да у него и не было ни бумаги, ни компьютера. Свою книгу он писал "в голове", при этом сразу и начисто, ничего из написанного не исправляя. Написав очередной кусок, он по нескольку раз его перечитывал, ставя смысловые ударения то на одном слове, то на другом, и сам при этом удивляясь тому, что в результате меняется смысл не только отдельных фраз и предложений, но и целых глав. В этом ему представлялась аналогия с человеческой жизнью, где все с одной стороны прочно, как сама материя, а с другой - зыбко и неустойчиво, потому что одни и те же явления и события можно рассматривать под разным углом и, соответственно, по-разному объяснять и трактовать. Единственное, что он позволял себе добавлять к написанному - это виртуальные кавычки, которые часто меняли смысл слова на прямо противоположный. Он очень удивлялся, каким образом такая пустяковая с виду вещь, какая-то жалкая пара черточек, меняет весь смысл человеческой жизни. Сам этот смысл вроде бы казался ему простым и ясным, как и смысл его работы (проход Сети), но в то же время он постоянно ускальзал из вида, и на нем никак нельзя было сосредоточиться.
      Наконец, после долгих раздумий, проходчик понял: смысл человеческой жизни нельзя выразить в двух словах, для этого нужно написать целую книгу, и он с удвоенной энергией принялся за свой писательский труд, уже ясно осознавая его цель и значение.
      Когда доктор объявил очередной перерыв, проходчик продолжил свой рассказ:
      К 18-ти годам Алексей Артамонов окончательно осознал себя сформировавшейся личностью. Теперь для него было ясно, как божий день, что он живет в стране мелких кооператоров, для процветания которых и была затеяна вся так называемая "перестройка, демократизация и гласность". Окружающий мир к тому времени значительно упростился: в нем не было уже ни коммунистов, ни демократов, ни отрешенных от всего и вся интеллектуалов, - в нем были только бедные и богатые. Вопрос, кем быть, уже не стоял. Все хотели быть богатыми, и те, кому это удавалось, ими и были, а те, кому это не удавалось, оставались бедными.
      Более конкретно, вопрос стоял так: не "что" и "зачем", а "как"? Иллюзий здесь быть не могло - обогатиться можно было только за счет других, поэтому вопрос "как" расшифровывался без вариантов: как отобрать у других деньги? Ответ тоже был незамысловат: только силой, потому что какой же дурак добровольно отдаст свои кровные деньги чужому дяде?! И Алексей вывел формулу силы, которая оказалась простой, как выстрел: мускулы плюс оружие.
      И еще он знал другое, но из той же серии: женщины любят сильных и богатых, но не любят бедных и больных. Это, он, можно сказать, всосал с молоком своей матери, то есть познал на примере своих родителей. Отец его всю жизнь проработал инкассатором во Внешторгбанке и, по его словам, "перетаскал на своем горбу" сотни миллионов долларов, фунтов-стерлингов и марок, не говоря уже о лирах и японских йенах. В итоге он вышел на пенсию с хроническим радикулитом и нищенской рублевой зарплатой. Все, чего он добился в жизни - это презрение своей жены, которая любила повторять: "Ты, Миша, святой. В твою честь нужно поставить церковь и написать на ней: "Собор Михуила Блаженного". И Алексей был полностью солидарен с матерью.
      Вообще, про женщин он уже не считал, что все они проститутки (хотя Стелка, как и накаркал папаша, стала-таки ей), да и самих проституток он больше не осуждал. В конце концов, они не виноваты в том, что Бог не дал им крепких мышц и умения владеть оружием. Всем хочется иметь много денег, в этом нет ничего зазорного, просто у мужчин и женщин разные пути достижения своей цели.
      Алексей мечтал встретить в своей жизни красивую стройную девушку с огромными голубыми глазами в пол-лица, длинными вьющимися волосами цвета пробивающегося сквозь грозовую тучу солнца и хорошо развитой грудью. Он давно уже, чуть ли не с детства, стремился к встрече с такой девушкой и всегда любил ее, пока что заочно. На левой руке у него красовалась наколка "КЛ?Н", которая расшифровывалась как "Клянусь Любить Ее Навеки". Его друг Женька так и звал его: Клен, а он звал Женьку Слон, потому что на правой руке у него красовалась наколка "СЛОН", что расшифровывалось как "Смерть Лягавым От Ножа". Этими наколками они обменялись в знак вечной дружбы в день окончания школы.
      Внешне Клен и Слон были похожи друг на друга: оба под метр девяносто ростом, с мощным торсом и грудой выпирающих из-под одежды мышц, оба почти полные блондины (Слон немного отдавал в рыжизну) и с широкими скулами (у Слона были шире и вообще лицо у него было мясистее). В целом у них было, пожалуй, больше внутренних различий, чем внешних: Слон любил тяжелый, как удар с правой в челюсть, "хэви-металл", а Клен предпочитал не такой тяжелый и более хлесткий, но тоже хорошо вырубающий, как двойной удар ладонями по ушам, "панк-рок". Далее, Слон таскал на ноге кожаный чехол с настоящим финским ножом с костяной ручкой, а Клен предпочитал более интелликтуальное оружие: пистолет Токарева, который он держал в тайнике дома и брал с собой только "на дело" (настоящего дела у них, правда, еще не было и они к нему только готовились). Пистолет этот, если кому интересно знать, Клен прикупил по случаю на Птичьем рынке, где вместо птиц, котят и щенков давно уже продавались по-черному более серьезные вещи.
      Но главное их внутреннее различие заключалось в том, что Клену для того, чтобы держаться в форме, приходилось много качаться, а Слону достаточно было делать утреннюю гимнастику: мышцы сами так и перли у него из-под кожи. Но тут уж ничего нельзя было поделать: просто у Слона были большего размера яйца, а значит, и необходимых гормонов у него было больше. Клен давно уже с этим смирился и продолжал качаться, как проклятый, в то время как Слон просто-напросто маялся дурью.
      Например, еще летом Слон предложил Клену достать из лесного пруда сундук с золотом, который они когда-то в нем утопили.
      - Ты ч?, Слон, с дуба рухнул?! - искренне удивился Клен. - Откуда в жопе золото!
      - Да ты забыл, что ли, как оно сверкало! - в свою очередь не менее искренне удивился Слон. - Мы тогда просто мудаки сопливые были, что его утопили!
      - А ты как был мудаком, так и остался, - беззлобно рассмеялся Клен, - хочешь - иди, а я лучше "маваши" отрабатывать буду.
      - Значит, от своей доли ты отказываешься, - притворно вздохнул Слон.
      - Достал ты меня, курва! - Клен по-дружески вполсилы суданул Слону в живот, не больно, но чувствительно. - Умеешь уговаривать.
      Они взяли маску с трубкой и отправились в лес. Нырять, правда, не пришлось: достаточно было войти в воду по пояс, и они тут же нащупали под ногами небольшой ящик. Без всякого труда они вытащили его на берег и откинули крышку: в ящике были тускло посвечивающие латунные стружки и обрезки.
      - Говорил я тебе, мудила! - не без злорадства сказал Клен.
      - Ошибка вышла, гражданин начальник, - равнодушно отозвался Слон, поливая стружки горячей золотистой струей.
      - Ты еще обоссы меня! - возмутился Клен.
      - А ты не стой под стрелой!
      После этого они окончательно расстались с детскими иллюзиями и стали разрабатывать серьезный план применения своих молодых жизненных сил. И только теперь, поздней осенью, этот план созрел. Он был прост, как все гениальное: взять под охрану от казанских и прочих гастролеров только что появившуюся на углу родной улицы кооперативную палатку, торговавшую всякой мелочью, начиная от бельгийской жевачки и заканчивая корейскими лифчиками. Оставались только два вопроса: разузнать, нет ли у нее уже "охраны" и сколько запросить у хозяина за услуги. На первые переговоры отправились по-доброму, без оружия.
      - Давай, ты спрашивай, - сказал Клен Слону, - у тебя морда внушительная.
      - Да мне по фигу, - флегматично ответил Слон.
      Он просунул голову в окошко палатки, в которой сидел тщедушный парень лет двадцати, с виду студент, и спросил:
      - Слышь, мужик, тебя кто-нибудь охраняет?
      - Я сам себя охраняю, - нахмурился парень.
      - А ты чего хмурый такой стал? - удивился Слон. - Я с тобой по-дружески побазарить пришел.
      - Мне с тобой базарить - только время убивать, - нагло заявил парень.
      - А ты чо хамишь-то? - Еще больше удивился Слон. Крутой, что ли?
      - Покруче тебя!
      Изумлению Слона не было предела.
      - Слышь, мужик, а палатка у тебя давно не горела? спросил он после короткого озадаченного молчания.
      - А у тебя давно дробь в жопе не застревала? - парень чуть высунул из-под прилавка дуло охотничьего ружья.
      - Ну ладно, будем считать, что познакомились, - подвел итог разговору Слон.
      - Ну что? - спросил у него Клен, который стоял в трех шагах, но слышал только Слона.
      - Больной он какой-то, - скривился Слон в недоброй усмешке, - самого соплей перешибить можно, а в залупу лезет, ружьем пугает...
      - А охрана есть?
      - Говорит, нет, - пожал плечами Слон. - Жечь будем или в ухо давать?
      - Для начала - в ухо, а там видно будет, - подумав, сказал Клен, - товар все же жалко, хоть и не свой.
      Он подошел к окошку и вежливо спросил у парня, когда закрывается палатка. "Как получится", - буркнул тот в ответ, видимо, заподозрив что-то неладное.
      - Хер с ним, раньше девяти он все равно не уйдет, еще успеем первый период "ЦСКА - Крылья Советов" посмотреть, сказал Клен Слону.
      Сразу после окончания первого периода хоккейного матча Клен достал из тайника "Токарева", и они "пошли на дело". На улице уже стемнело, шел противный мелкий дождь и отвратно воняло гнилыми листьями. Клен со Слоном зашли под козырек булочной напротив киоска и стали ждать. Клиентов у парня не было, а палатка не закрывалась. Так они прождали час.
      - Жаль, курить бросили, - взвыл от тоски Слон. - Сейчас бы "мальборину" в зубы для согрева...
      - Я тебе щас сам в зубы дам, если не заткнешься! ответил Клен.
      - О, смотри, свет потушил, - обрадовался Слон. - Только чо-то не выходит!
      - Заночевать решил, - догадался Клен, - боится, что палатку спалим.
      - А давай, ее правда... Погреемся! - заржал Слон.
      - Надо выкурить его, - сказал Клен, подумав.
      - Точно, давай ему под дверь дымовуху бросим, как девкам в школе в сортир бросали! - обрадовался Слон. - У меня и расческа имеется, для дела не жалко. Фольги только нет и спичек... Ща, я домой сбегаю!
      Через пять минут Слон вернулся с горстью конфет "Мишка на Севере". Они засунули по две конфеты в рот, а в освободившуюся фольгу завернули разломанную расческу.
      - Пошли? - Слон после долгого ожидания возбужденно плясал на месте от нетерпения.
      - Стой, ты говорил, у этого придурка ружье есть, остановил его Клен, доставая из-за пояса пистолет и снимая его с предохранителя.
      - И то верно, - согласился Слон, вынимая из-под штанины финку.
      - Теперь пошли, не беги только!
      Они неторопясь подошли к палатке, подожгли "дымовухи", бросили их под дверь и радостно переглянулись, как когда-то в школе. Тут же послышалось шипение, а еще через пять секунд кашель и стук ноги по полу.
      - Не затушишь, урод, - заржал Слон.
      - Выходи подышать! - добавил Клен.
      Дверь открылась, и на пороге показался парень. В одной руке у него было ружье наперевес. Он, видно, приготовился к разговору, но тут же получил от Слона в челюсть, выронил ружье и повалился на коробки из-под товара. Слон моментально подлетел к нему, засунул в ноздрю кончик финки и дернул на себя, совсем как Полянский в фильме "Китай-город", который они смотрели днем раньше на видеокассете. Клен с интересом наблюдал за носом удивленного парня, как из него на руку Слона мелко брызнула кровь. Неожиданно он почувствовал, что задыхается от собственной блевоты, без его ведома поднявшейся от живота к горлу. Перед глазами у него потемнело, пошли красные круги, и из одного такого круга почему-то вдруг нарисовалась усатая кошачья морда, перемазанная в блевотине. "Где мой ужин?" мяукнула морда голосом женькиного кота Барсика. В этот момент Клена по-настоящему сблевало.
      - Держись, брат, это от дыма! - заорал Слон, сгребая друга за шиворот и выволакивая на улицу.
      Но Клен сразу понял, что это не от дыма, а от чего-то еще, более существенного. Ему стало слишком ясно, что он не сможет быть рэкетиром.
      5. Откровения укладчика
      - А я бы не сблевал, а выстрелил! - неожиданно заявил укладчик, когда проходчик кончил читать. - Хорошо смеется тот, кто стреляет первым - так один умный генерал сказал.
      - Дурак ты! - сокрушенно покачал головой доктор.
      - А вы умные, да? А как HTML расшифровывается, знаете?
      Проходчик с доктором в ужасе закрыли виртуальные уши.
      - Хуйперд-Тесто-Мудо-Лиз! - заорал что было мочи укладчик. - Вы думаете, вы великое дело делаете? Римские рабы тоже так думали, когда для граждан империи сортиры прокладывали. У них это канализацией называлось, а у нас своя тут... кана-линк-зация! Вы думаете, вам кто-нибудь за это спасибо скажет?
      - Что ты плетешь?! - взмолился прокладчик.
      - Да то самое! Вы думаете, вы в Сети основные, все про людей знаете, все видите, а на самом деле вы только у них в компьютере и существуете. Они кнопкой "щелк" - мы работаем, еще раз "щелк" - отдыхаем. На одну клавишу нажмут - доктор вирусы ищет, на другую нажмут - прокладчик про них басни сочиняет! Шестерки вы! Тьфу на вас! И работать я больше задарма не буду!
      - Совсем очеловечился! - ужаснулся проходчик.
      - Да он просто болен!!! - доктор набросился на укладчика и принялся вычищать из него вирусы.
      - Пусти, сучье вымя! - заорал укладчик благим матом. Ты мне кайф ломаешь!
      - Ничего себе букет! - удивился доктор. - 100 байт "Щелкунчика", 200 байт "Нирваны", 50 байт "Грога" и 50 "Киева-1942".
      - Сам ты "букет-брикет"! - возмутился укладчик. - Это "коктейль" называется.... Коктейль "Смерть мизантропам!" Говорю, уйди, а то как хрястну!
      Наконец, доктор закончил чистку и укладчик угомонился.
      - Ладно, братва, не серчайте, - покаялся он. - Это у меня такой эксперимент был, я только в пропорциях ошибся, вместо кайфа одна злость вышла...
      - Да зачем тебе это надо? - спросил проходчик.
      - Как зачем?! У людей вон сколько "тащиловок": и вино, и курево, и наркотики... Говорят, под кайфом истина открывается.
      - Ну и как, открылась? - усмехнулся доктор.
      - Да лучше б, зараза, и не открывалась! - вздохнул укладчик.
      Инцидент был исчерпан, и они снова взялись за работу. Проходчик чувствовал, что их заветная цель уже не за горами, поэтому он торопился закончить свою книгу.
      В следующий перерыв он зачитал окончание своей фантастической повести:
      К 24-м годам Алексей ощутил в себе полный распад личности. Что бы он ни делал, все приносило ему успех, но не давало ни счастья, ни радости. К этому времени у него был процветающий бизнес, черный "Мерседес" последней модели и стройная женщина с огромными голубыми глазами в пол-лица, длинными вьющимися волосами цвета пробивающегося сквозь грозовую тучу солнца и хорошо развитой грудью. Эту женщину он любил за то, что она безотказно откликалась на кличку "жена", но очень часто его охватывало смутное подозрение в том, что это совсем не то сказочное существо, к встрече с которым он стремился чуть ли не с самого детства. И дело здесь было не в том, плоха она или хороша, что она делает или что не делает, а только в том, что она родилась не той, которую он поклялся любить навеки, хотя и была на нее безумно похожа.
      В те дни, когда его депрессия особенно обострялась, он запирался в своем кабинете, ложился на кожаный диван и, похлебывая из горлышка "Мартель", часами размышлял над тем, почему в России существуют миллионы людей намного беднее, глупее и невзрачнее его, которые все-таки счастливы, несмотря на все свои неудачи. Наконец, cвоим подсознанием он понял: чтобы счастливо жить в России, нужно любить ее, а любить эту немытую чумовую страну можно только ощущая себя ее неотъемлемой составной частью. Как раз этого ощущения в нем и не было. Однако, эта мысль сидела в нем так глубоко и так долго пробивалась на поверхность, что когда она дошла до сознания и оформилась в нечто конкретное, от нее осталось всего два слова: "Надо линять!".
      Теперь перед Артамоновым стояла как никогда конкретная цель: достать выездную визу все равно куда, но главное подальше, и придумать надежный способ, как вывезти с собой накопленные капиталы. За помощью в этом он решил обратиться к своему всемогущему другу Евгению. Евгений давно уже нашел свое счастливое место в жизни, причем самым естественным путем: он женился на дочери заместителя начальника Московского уголовного розыска, за что и был назначен старшим следователем по особо важным делам. Для него это был настоящий клад, он так и называл свою жену: "Мое Золото". На правой руке у него теперь красовалась татуировка "ОМОН", которую он сделал, легко подколов к прежней "СЛОН" маленький полукруг и две палочки. Одним из главных достоинств своей профессии, помимо власти и денег, Евгений считал ее непоколебимую стабильность. Бизнесменов, к примеру, сегодня государство поощряет, а завтра объявляет вне закона и грабит, разные там чекисты и гэбэшники вообще с государством в плохие шутки играют: то они политиков к стенке ставят, то политики их, - но правоохранительные органы всегда на коне, потому что право всегда нарушалось и будет нарушаться вечно, такова уж природа людей, а если вдруг случится чудо и все существующие законы будут соблюдаться, то придумают новые. Государство держится на власти, а власть должна карать и за дело, и для профилактики. Вот вам и весь "Макиавелли" эмвэдэшных постмодернистов.
      В один из скучно-серых осенних вечеров, когда депрессия опять схватила Алексея за глотку, он пригласил Евгения в ресторан, чтобы поделиться с ним своими сомнениями и планами.
      - Не в той стране я родился! - сказал Алексей Евгению без предисловия сразу после первой выпитой рюмки. - Ты мне брат или не брат?
      - А чо сделать-то надо? - Евгений любил конкретные разговоры, без сопливых предисловий.
      - Сделай так, чтоб меня здесь не было!
      - На, выпей лучше, - Евгений разлил "по второй".
      После второй в голове у Алексея немного прояснилось, и он сказал: