«БМВ» начали тормозить, но внезапно взревели моторами и, взвизгнув резиной колёс, рванулись вперёд. В воздухе послышалось завывание полицейской сирены.

Перекатившись на спину, Рейчел стала шарить по поясу брюк в поисках сотового телефона, но чехол из-под него был пуст. Она как раз звонила, когда на неё напали.

— О господи… — пробормотала Рейчел, с трудом поднимаясь на ноги.

Она не боялась, что нападавшие вернутся. На улице уже образовалась пробка — машины останавливались, поскольку её изуродованный «мини-купер» перегородил дорогу. Однако у Рейчел сейчас были более важные заботы. Когда чёрный «БМВ» увязался за ней в первый раз, она не обратила внимания на его регистрационный номер, но когда машина появилась снова, она специально запомнила его номер: SCV 03681. Ей не нужно было наводить справки, чтобы выяснить место регистрации этого автомобиля, поскольку буквы SCV говорили сами за себя: Stato della Citta del Vaticano. Святой град Ватикан.

Голова у Рейчел раскалывалась, а во рту чувствовался вкус крови, но все это были пустяки. На неё напали люди, имевшие какое-то отношение к Ватикану. У женщины вдруг бешено заколотилось сердце: она подумала о том, что теперь они, возможно, попытаются добраться до другой своей мишени. До дяди Вигора.

11 часов 03 минуты

Такома-Парк, штат Мэриленд

— Грей, это ты?

Грейсон Пирс закинул велосипед на плечо и, поморщившись от боли в ушибленных рёбрах, поднялся по ступеням, ведущим к двери родительского дома. Это было бунгало с деревянным крыльцом и широким выступающим фронтоном.

— Да, мам! — крикнул он в полуоткрытую дверь.

Сняв велосипед, он прислонил его к поручням перил. Он позвонил домой от станции метро, чтобы предупредить родителей о своём скором приезде.

— Ужин почти готов, — донёсся голос матери.

— Ты ещё и готовить умеешь? — Грей распахнул дверь, и старая пружина недовольно заскрипела, а затем захлопнула дверь за его спиной. — Чудеса, да и только!

— Прекратите издеваться над матерью, молодой человек! Уж сэндвичи-то я вполне в состоянии сделать. С ветчиной и сыром.

Он пересёк гостиную, уставленную мебелью ручной работы. Это были со вкусом подобранные предметы, как современные, так и относящиеся к антиквариату. У его матери никогда не хватало времени всерьёз заниматься домом. Сначала она преподавала в школе иезуитов в Техасе, а после того, как три года назад они с отцом переехали сюда, стала работать помощником декана факультета биологии Вашингтонского университета. Родители с удовольствием поселились в этом тихом историческом уголке Такома-Парка с его причудливыми викторианскими домами и ещё более старыми отдельными коттеджами. Что касается Грея, то у него была своя квартира в паре миль отсюда, на Пайни-Брэнч-роуд. Он хотел находиться поближе к родителям и помогать им, чем может. Сейчас это было необходимо как никогда.

— А где папа? — спросил он, войдя на кухню и увидев, что отца нет.

Мать закрыла дверцу холодильника. В руке она держала галлонную бутылку молока.

— В гараже. Сколачивает очередной скворечник.

— Как, опять? Мать нахмурилась.

— Ему нравится это занятие. Оно отвлекает его от проблем. Вот и врач говорит: очень хорошо, что у отца есть хобби.

Она протянула сыну две тарелки с сэндвичами.

Судя по всему, мать только что вернулась из университета. На ней все ещё был синий блейзер поверх белой блузки, а светло-серые волосы зачёсаны назад и скреплены большой заколкой. Она выглядела аккуратно, как типичная учительница. Однако вид у неё был измученный: казалось, она истончилась, уменьшилась в размерах, лицо её вытянулось и осунулось.

Грей взял тарелки.

— Может, работа по дереву и помогает папе, но почему он делает одни только скворечники? В Мэриленде и птиц-то столько не наберётся.

Мать улыбнулась.

— Кушай лучше. Хочешь маринованных огурчиков?

— Нет, спасибо.

Так бывало всегда: они болтали о пустяках, лишь бы не говорить о грустном. Однако не все разговоры можно откладывать до бесконечности.

— Где его нашли? — спросил Грей.

— Возле магазина «Сэвен-Илевен» на Кедровой улице. Он заблудился, пошёл не туда, куда было нужно. Хорошо хоть ему хватило ума позвонить Джону и Сьюз.

Это были соседи родителей. После звонка отца они, видимо, позвонили матери, а она, до полусмерти перепуганная, — Грею. Но уже через пять минут мама снова перезвонила. Отец уже был дома, в целости и сохранности. И все же Грей понял, что просто обязан заехать к родителям, хотя бы ненадолго.

— Он все ещё принимает арисепт? — спросил Грей.

— Конечно, каждое утро. Я слежу за этим.

Вскоре после того, как родители перебрались сюда из Техаса, врачи поставили отцу страшный диагноз: болезнь Альцгеймера. Пусть и в начальной стадии, но болезнь была неизлечима. А начиналось все с невинной, как казалось, забывчивости: он стал забывать, куда положил ключи, забывать телефонные номера, имена соседей. По мнению врачей, дремавшую доселе болезнь пробудил к жизни их переезд из Техаса. Отец стал путать даты, плохо ориентироваться на местности, но, упрямый и непреклонный, он не хотел пасовать перед болезнью и постоянно пытался доказать свою состоятельность. А потом к провалам в памяти добавились вспышки беспричинного гнева. Отец перешагнул через какую-то новую, невидимую грань в своём заболевании.

— Может, отнесёшь ему сэндвичи? — спросила мать. — Тем более что мне нужно позвонить в университет.

Грей взял тарелку, и на какой-то миг их руки встретились.

— Может быть, нам стоит подумать о том, чтобы пригласить к отцу постоянную сиделку?

Мать отдёрнула руки и отрицательно мотнула головой. Не то чтобы она возражала против этой идеи. Она просто не хотела её обсуждать.

Грей не в первый раз наталкивался на эту невидимую стену. Во-первых, на присутствие сиделки никогда не согласится отец, поскольку в глазах окружающих он, по его мнению, станет выглядеть безнадёжным инвалидом. Во-вторых, против этого была и сама мать, считая, что заботиться о муже должна только она, и никто больше. Но каких мучений все это стоило их семье!

— Кении давно приезжал? — поинтересовался Грей.

Его младший брат возглавлял компьютерную фирму в соседнем штате, неподалёку от границы штата Виргиния. Он пошёл по стопам отца и стал технарем, правда, специализировался не на нефти, как отец, а на электричестве.

— Ты же знаешь Кении… — сказала мать. — Ну-ка погоди, я положу отцу маринованный огурчик.

Грей печально покачал головой. В последнее время Кении часто говорил о том, что хочет переехать в город Купертино, что в Калифорнии. Он приводил массу аргументов в пользу этого решения, но Грей-то знал правду. Его брат просто хотел сбежать, уехать как можно дальше от всех проблем. Но Грей не осуждал младшего брата. Когда-то он и сам сделал то же самое, завербовавшись в армию. Возможно, это была фамильная, передающаяся по наследству черта их семьи.

Мать протянула ему банку с маринованными огурцами, чтобы он открыл её, и спросила:

— Как идут дела в твоей лаборатории?

— Отлично, — ответил Грей, а затем откупорил банку, выудил из неё огурец и положил на тарелку, предназначенную для отца.

— Я прочитала в газетах, что правительство собирается сократить финансирование АПРОП.

— Не волнуйся, меня не уволят, — успокоил он её. Родители не знали о том, что такое «Сигма» и какую роль играет в ней их сын. Они считали, что Грей занимается какими-то малозначащими научными изысканиями по заказу Пентагона. У них, разумеется, не было допуска к секретным сведениям подобного рода.

С тарелкой в руке Грей направился к задней двери. Мать смотрела ему вслед.

— Он обрадуется, увидев тебя.

«Если бы только я мог сказать то же самое!» — с горечью подумал Грей, направляясь к сараю, стоявшему в дальнем конце участка. Из приоткрытой двери доносились звуки музыки кантри. Они возродили в памяти не самые приятные воспоминания.

Грей остановился у дверей сарая. Он увидел отца, склонившегося над верстаком, на котором лежали ровно оструганные дощечки.

— Папа! — окликнул он.

Отец выпрямился и обернулся. Он был примерно такого же роста, как Грейсон, только более коренастый, с широкой спиной и плечами. Перед тем как поступить в колледж, он работал на нефтяных месторождениях, зарабатывая деньги и опыт в области нефтедобычи. И все было прекрасно до тех пор, пока однажды в результате аварии на нефтяной вышке ему не отрезало по колено левую ногу. В результате отец вышел на пенсию в сорок семь лет.

Это случилось пятнадцать лет назад. Половина жизни Грейсона. Поганой, надо признать, жизни.

— Грей? — Отец словно не верил своим глазам. Он утёр пот со лба, размазав по нему налипшие опилки, и сердито нахмурился. — Не стоило проделывать столь долгий путь.

— А как же иначе к тебе приехали бы эти сэндвичи? — сказал Грей, показывая отцу тарелку.

— Их приготовила твоя мать?

— Ты же её знаешь. Она старалась как могла.

— Что ж, тогда я, пожалуй, их съем. Добрые порывы необходимо поощрять. — Оттолкнувшись от верстака, отец проковылял на своём протезе к холодильнику. — Пиво будешь?

— Мне скоро нужно возвращаться на работу.

— Одна бутылка пива тебя не убьёт. У меня как раз есть «Сэм Адамс» — помои, которые тебе так нравятся.

Отец был любителем таких известных сортов пива, как «Будвайзер» и «Курс», но тот факт, что он забил холодильник банками «Сэма Адамса», значило в сто раз больше, чем дружеское похлопывание по спине. А может быть, даже больше, чем объятие.

Грей просто не мог отказаться от этого предложения.

Он взял бутылку и откупорил её с помощью открывалки, привинченной к краю верстака. Отец подошёл бочком, примостился на краешек высокой табуретки и поднял бутылку «Будвайзера», салютуя сыну.

— Быть старым, конечно, хреново, но пиво хотя бы немного скрашивает этот недостаток.

— Ты прав, — сказал Грей, сделав большой глоток.

Он подумал о том, что мешать кодеин с алкоголем не самое мудрое решение, но утро у него выдалось настолько кошмарным, что сейчас подобные мелочи уже не имели значения.

Отец молча смотрел на сына, и молчание длилось так долго, что стало неловким.

— Итак, — заговорил Грей, — ты теперь и домой самостоятельно дойти не можешь?

— Да пошёл ты! — с притворной злостью огрызнулся отец, а затем улыбнулся и грустно покачал головой. Он не любил недомолвок и всегда ценил искренность и откровенность. Стрельба прямой наводкой — так называл это отец. — По крайней мере, я, в отличие от тебя, не сидел в тюряге!

— Да уж, до меня тебе далеко. Тебя в Ливенуорт даже за деньги не пустят.

— Вот и замечательно, плакать не буду! Два уголовника для одной семьи — многовато.

Эта добродушная пикировка немного разрядила атмосферу, но, когда их взгляды встретились, Грей заметил в глазах отца то, чего никогда не видел в них раньше. Страх.

Отношения между отцом и сыном всегда были непростыми. После аварии отец стал сильно пить и время от времени впадал в депрессию. Техасский нефтяник в одночасье превратился в домохозяйку, и это сломило его. Он был вынужден сидеть дома и растить двоих сыновей, в то время как его супруга каждый день ходила на работу и зарабатывала деньги. Злясь, но не в силах что-либо изменить, отец превратил дом в подобие концлагеря, а Грей, прирождённый бунтарь, постоянно выступал против драконовских порядков, которые навязывал отец. Когда же ему исполнилось восемнадцать, Грей просто собрал рюкзак, ушёл посреди ночи из дома и записался в армию. После этого отец с сыном не разговаривали целых два года.

Постепенно и очень осторожно мать помирила их, и все же отношения между отцом и сыном напоминали скорее вооружённое перемирие.

«Вы в большей степени одинаковые, нежели разные», — сказала как-то мать. Более пугающих слов Грей не слышал за всю свою жизнь.

— Что за дерьмо! — нарушил молчание отец.

— «Будвайзер»? — подхватил Грей. — Это точно! Вот почему я пью только «Сэм Адамс».

Отец ухмыльнулся:

— Ну и засранец же ты!

— Ты меня сам таким воспитал. По своему образу и подобию.

— То есть я тоже засранец?

— Я этого не говорил.

Отец снова усмехнулся и спросил:

— А что это ты вдруг заявился?

«Потому что я не знаю, как долго ты ещё будешь меня помнить», — мысленно ответил Грей, однако вслух этого не произнёс. За фасадом жёсткости и независимости в душе Грея все ещё жила детская уязвимость, память о прошлых обидах, желание услышать от отца хоть несколько ласковых слов. Но время стремительно таяло, и какой-то частицей своего сознания Грей понимал, что, по всей вероятности, слов этих ему уже не услышать.

— Где ты купил эти сэндвичи? — спросил отец. — Они просто великолепны.

Грею пришлось приложить определённое усилие, чтобы на его лице ничто не отразилось.

— Мама сделала, — ответил он.

— А-а, ну да… — смущённо проговорил отец.

Их взгляды снова встретились, и помимо страха Грей заметил в глазах отца ещё и стыд. Пятнадцать лет назад он перестал быть мужчиной, а теперь перестаёт быть человеком.

— Пап, я…

— Пей своё пиво!

В голосе отца прозвучала прежняя злость, и Грей по привычке, оставшейся с детства, немного испугался.

Он молча пил пиво, не в состоянии говорить. Возможно, мать была права: они действительно слишком похожи друг на друга.

Запищал прикреплённый к поясу пейджер. Поспешно схватив его, Грей увидел на дисплее телефонный номер «Сигмы».

— Это с работы, — пробормотал он. — У меня на сегодня запланирована ещё одна встреча.

— Ну и ладно, — кивнул отец, — а мне пора заняться скворечником.

Они обменялись рукопожатиями — отец и сын, два извечных соперника, не желающие уступать друг другу даже в мелочах.

Вернувшись в дом, Грей попрощался с матерью, забрал с крыльца велосипед и, сев на него, быстро поехал в сторону станции метро. На дисплее его пейджера помимо телефонного номера «Сигмы» значился ещё и пароль.

Экстренный вызов.

Ну наконец-то!

15 часов 03 минуты (местное время)

Ватикан

Поиск истины о судьбе останков трех волхвов напоминал тяжелейшие археологические раскопки, разве что монсиньору Вигору Вероне и его помощникам-архивариусам пришлось копаться не в пыли и камнях, а в грудах книг и древних свитков. Целая команда библиотечных работников провела кропотливую подготовительную работу в главной библиотеке Ватикана, и теперь Вигор в поисках путеводной нити просеивал информацию, находясь в самой закрытой зоне Святого города — Archivio Segretto Vaticano, печально известных секретных архивах Ватикана.

Вигор вошёл в длинный подземный коридор. По правой стене тянулась вереница ламп. При его приближении каждая из ламп загоралась, а после того, как он проходил мимо, гасла. Свет словно сопровождал монсиньора и его молодого студента Джейкоба.

Коридор на самом деле являлся депозитарием манускриптов, получившим прозвище bonile, или бункера. Построенное в 1980 году, это подземное помещение имело два этажа, разделённые дырчатым стальным полом и соединённые крутыми лестницами. По одной из его сторон на многие километры протянулись стальные полки, на которых хранились миллионы документов и пергаментов. По противоположной стене тянулись точно такие же полки, но они были закрыты дверями из стальной сетки. Здесь хранились документы наиболее деликатного характера.

О Ватикане говорили, что Святой престол обладает слишком большим количеством тайн, но ему все мало. Шагая по депозитарию, Вигор усомнился в истинности этого суждения: секретов в Ватикане было слишком много даже для самого Ватикана.

Джейкоб нёс лэптоп, в котором содержалась информация, касающаяся проводимого ими расследования.

— Выходит, волхвов было не три, а больше? — спросил молодой человек, когда они подошли к выходу из депозитария.

Монсиньор Верона и Джейкоб пришли сюда, чтобы перевести в цифровой формат фотографии вазы из так называемого музея Кирхера[11]. Рисунок на ней изображал библейских волхвов, но их было не три, а целых восемь! На фреске кладбища Святого Петра волхвов было всего два, а на картине в склепе Домициллы — четверо.

— В Евангелии нет упоминания относительно того, сколько было волхвов, — сказал Вигор. День выдался тяжёлым, и он чувствовал огромную усталость, но, несмотря на это, не стал отмахиваться от расспросов помощника. Ещё Сократ утверждал, что лучший способ разобраться в своих мыслях — проговорить их в слух, и Вигор не раз убеждался в эффективности этого метода. — О них говорится лишь в Евангелии от Матфея, да и то весьма расплывчато. Общепринятое предположение о трех волхвах опирается на количество принесённых новорождённому даров: золото, ладан и смирна[12]. Может, они и не были никакими царями. Слово «волхв» означает также «волшебник», «чародей», «маг».

— Они были чародеями?

— Не в том смысле, какой мы сегодня вкладываем в это слово. Скорее всего, они использовали некую тайную мудрость. Ведь помимо волшебника и чародея слово «волхв» означает также мудреца. Большинство исследователей Библии сегодня уверены в том, что это были последователи Заратустры, пришедшие из Персии или Вавилона. Они толковали расположение звёзд и предсказали, что на западе по божественному промыслу будет рождён новый царь, а о его появлении на свет возвестит особый знак.

— Звезда Вифлеема? Вигор кивнул.

— В отличие от того, что изображено на многочисленных картинах, восхождение Вифлеемской звезды не стало грандиозным событием. Как следует из Библии, никто в Иерусалиме даже не замечал его до тех пор, пока волхвы не пришли к царю Ироду и не рассказали ему об этом. Из их слов следовало, что, судя по расположению звёзд, на свет появился новый царь, перед которым преклонит колени весь мир. Царь Ирод был потрясён, выслушав эти вести, и спросил волхвов, где они увидели взошедшую звезду. Затем он воспользовался священной книгой иудейских пророчеств, чтобы выяснить, где мог родиться новый царь, и послал волхвов в Вифлеем.

— Значит, это Ирод сказал им, куда идти?

— Да, и послал за ними шпионов. Но, как пишет Матфей, на пути в Вифлеем звезда снова взошла и указала волхвам путь к новорождённому. После этого, получив предупреждение от ангела, они тайно ушли, не сказав Ироду, где находится ребёнок и кто его родители.

Джейкоб почти бежал, чтобы не отстать от своего учителя.

— Но ведь Мария и Иосиф вместе с новорождённым уже бежали в Египет, также предупреждённые ангелом. Что же произошло с волхвами?

— Действительно — что?

На протяжении последнего часа он исследовал гностические и апокрифические тексты, в которых могли содержаться любые упоминания волхвов — от Протоевангелия от Иоанна[13] до Книги Сифа[14]. Что стоит за похищением мощей библейских волхвов — тяга к наживе либо что-то другое и более серьёзное? Именно его теперешние изыскания должны дать ответ на этот вопрос.

Вигор посмотрел на часы. Времени у него оставалось совсем чуть-чуть. Однако он знал, что главный архивариус продолжит его работу, передавая любые новые данные Джейкобу, который, в свою очередь, будет пересылать их ему по электронной почте.

— А верны ли исторические имена волхвов: Каспар, Мельхиор и Балтазар?

— Об этом можно только гадать. Эти имена впервые упомянуты в труде «Excerpta latinabarbari»[15], относящемся к шестому веку. Впоследствии появлялись и другие сообщения, но лично я воспринимаю их как сказки, а не как серьёзные исторические доказательства. Впрочем, отбрасывать нельзя ни одну версию. Выяснить это я поручаю тебе и нашему архивариусу отцу Альберто.

— Я сделаю все, что в моих силах.

Вигор нахмурился. Это была непростая задача, но, если посмотреть с другой стороны, так ли уж это важно? Сейчас главное — найти ответ на другой вопрос: зачем и почему похитили кости волхвов? Ни один правдоподобный ответ ему на ум не приходил, и Вигор сомневался, что он будет найден на тридцати километрах полок с документами секретных архивов. Но одна мысль все же начала складываться в его голове. Все истории, связанные с волхвами, намекали на существование некоего тайного знания — объёмного, закрытого для непосвящённых и доступного лишь для секты волхвов.

Кем же они были на самом деле? Чародеями, астрологами или служителями какого-то культа?

Вигор миновал Комнату пергаментов, и на него дохнуло запахами инсектицида и фунгицида. Должно быть, здесь недавно проводилась санитарная обработка. Эта процедура была чрезвычайно опасной, поскольку от едкого фунгицида многие пергаменты принимали фиолетовый оттенок, становились хрупкими и могли быть утеряны навеки.

Впрочем, опасность представляли собой не только химикалии, но и многое другое, и в первую очередь огромный объём хранящихся здесь документов. Добрая половина документов даже не была каталогизирована, а с каждым годом в хранилище поступало огромное количество новых, присылаемых послами Ватикана в разных странах, главами епархий и настоятелями отдельных приходов. Прочитать, описать и зарегистрировать все это было попросту невозможно.

Секретные архивы разрастались подобно раковой опухоли, распространяясь из помещения, отведённого для них изначально, на старые чердаки, в подземелья и заброшенные кельи. Вигор потратил полгода на изучение документов, составленных своими предшественниками, прежними шпионами Ватикана, тайными агентами Святого города, занимавшими различные и зачастую высокие посты в правительствах многих стран мира. Донесения были зашифрованы и содержали отчёты о политических интригах за последнюю тысячу лет.

Вигору было известно, что Ватикан, будучи не только религиозной, но и политической организацией, является объектом постоянных атак со стороны своих врагов. Именно такие люди, как Вигор, стояли между Святым престолом и внешним миром. Тайные воины, держащие линию обороны. И пусть Вигор был согласен не со всем, что делалось в прошлом и даже сегодня, его вера оставалась несокрушимой. Как и сам Ватикан. Он гордился тем, что служит Святому престолу.

Возникают и рушатся империи, рождаются и умирают философии. И только Ватикан остаётся несокрушимым и непоколебимым. В его камне слились и затвердели навеки история, время и вера.

Даже здесь, в сейфах, запертых сундуках и потемневших от времени деревянных шкафах архивов, хранились многие сокровища мира: письмо, написанное Марией Стюарт за день до того, как она была обезглавлена, любовная переписка Генриха VIII и Анны Болейн. Тут были документы времён инквизиции и охоты на ведьм, крестовых походов, письма от персидского хана и императоров династии Минь. И наверное, самый таинственный артефакт хранился в запертом железном ларце, помещённом в специальное подземелье. Это было Третье пророчество Богоматери Фатимской. Одному только Папе было дозволено читать этот текст, представляющий собой воспоминания монахини Лусии душ Сантуш из Фатимы, которой в детстве, в 1917 году, явилась Богоматерь. Она предсказала начало третьей мировой войны и назвала точную дату конца света.

Однако то, что искал сейчас Вигор, охранялось не так тщательно. Вот только идти за этим нужно было очень далеко. До отъезда вместе с Рейчел в Германию он хотел проверить ещё одно своё предположение.

Вигор достиг небольшого лифта, поднимавшегося на верхние этажи архива, которые назывались «piani nobli», или «благородные этажи». Придержав дверь для Джейкоба, он нажал на кнопку. Покачиваясь и дребезжа, кабина поехала вверх.

— Куда мы теперь? — спросил Джейкоб.

— В Torre dei Venti.

— В Башню ветров? А зачем?

— Там хранится один древний документ, копия «Описания мира» шестнадцатого века.

— Книга Марко Поло? Вигор кивнул.

Лифт, вздрогнув, остановился, и мужчины вышли в длинный коридор.

Джейкоб снова ускорил шаг, пытаясь не отстать от учителя.

— А какое отношение приключения Марко Поло имеют к волхвам?

— В этой книге он рассказывает о легендах Древней Персии, в которых говорится о волхвах и о том, что с ними стало. Главное тут — подарок, который они получили от младенца Христа, камень, обладающий огромной силой. Именно этот камень стал центром, вокруг которого волхвы, как предполагается, создали тайное братство мистического знания. Я хочу проследить эту легенду.

Коридор привёл их к Башне ветров. Пустующие комнаты башни были отданы под секретные архивы. К сожалению, комната, которая была нужна Вигору, находилась на самом верху. Проклиная отсутствие лифта, он начал взбираться по крутой винтовой лестнице и временно перестал читать своему ученику лекцию, чтобы сберечь дыхание для долгого подъёма. Они молчали до тех пор, пока не достигли цели — одного из самых старых и удивительных помещений. Комнаты меридиана.

Джейкоб вытянул шею, чтобы лучше рассмотреть фрески, которыми были покрыты полукруглые стены и потолок. Они изображали библейские сцены, херувимов и облака. Из отверстия в стене размером с небольшую монету тянулся похожий на копьё луч света, утыкавшийся в мраморный пол комнаты, на котором были выложены знаки зодиака. По нему тянулась линия, отмечавшая меридиан. В XVI веке здесь была организована обсерватория, результатом работы которой впоследствии стало принятие григорианского календаря. Здесь трудился Галилей, пытаясь доказать, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот. К сожалению, ему это не удалось. Церковь тогда показала себя не с лучшей стороны перед научным сообществом и с тех пор всячески пыталась оправдаться за подобную недальновидность.

Вигор постоял, пытаясь отдышаться, а затем вытер со лба пот и указал Джейкобу на дальний конец комнаты, где стоял массивный книжный шкаф. В нем-то и хранился необходимый им документ.

— Если верить каталогу, то нужная нам книга находится на третьей полке.

Джейкоб шагнул вперёд и задел ногой тонкую верёвку, натянутую вдоль порога. Вигор услышал тонкий звук натянутой струны, но предупредить парня уже не успел. Взрыв швырнул тело Джейкоба обратно к двери, прямо на Вигора. Они оба упали на спину, и в следующий миг над их головами пронёсся огненный смерч, словно дыхание огнедышащего дракона.