Теддер сразу понял, что это "динамитная шашка с очень коротким фитилем", которая может разнести самую основу взаимоотношений союзников. Американцы были оскорблены и взбешены этими сомнениями в боеспособности своих солдат. Сам Эйзенхауэр, который тоже был оскорблен до глубины души, подготовил телеграмму в Вашингтон, требуя своей отставки, так как он не может контролировать подчиненных ему офицеров. Только своевременное вмешательство Бедалла Смита остановило его.
      Теддер немедленно приказал Конингхэму забрать свой рапорт и дезавуировать его, так как Конингхэм взялся судить о вещах, находящихся за пределами его компетенции. 3 апреля вместе со Спаатсом, Кутером и бригадным генералом Полом Л. Уильямсом (XII воздушное командование), он посетил Паттона, который сидел мрачный донельзя. Паттон сказал, что он намерен выпустить бюллетень с возмутительной телеграммой Конингхэма, в которой "он обвиняет меня в глупости и лжи". Паттон никак не мог успокоиться, а когда делегация летчиков села, чтобы обсудить инцидент, "появилась четверка "мессеров", которая пролетела на высоте 300 футов и обстреляла из пулеметов улицы. Задняя дверь дома оказалась заклиненной, и мы не смогли выскочить наружу, когда один из самолетов сбросил бомбу". "И как вам удалось все организовать?" - спросил потрясенный Спаатс. "Будь я проклят, если сам знаю. Но если я все-таки найду подонков, которые сидели в этих самолетах, я каждому дам по медали!" - крикнул в ответ Паттон.
      На следующий день, когда появился Конингхэм, оба генерала уже поняли, что в сложившейся ситуации задний ход следует дать обоим. Конингхэм отправил телеграмму, в которой брал назад всю критику в адрес американских солдат, которую он позволил себе накануне. Паттон сделал то же самое в отношении своего рапорта, выразив сожаление, что тот был неправильно понят, и признав свою "частичную ответственность". Однако позднее он все-таки уточнил: "Фраза насчет "частичной ответственности", которую у меня вырвали, - чистая ложь, чтобы спасти лицо Конингхэма. Однажды мне еще может понадобиться его помощь".
      Инцидент едва не подорвал самые основы англо-американского сотрудничества. Теддер считал, что "плохо обдуманная телеграмма Конингхэма создала колоссальную опасность серьезных политических и международных последствий". Однако в плане долгосрочных взаимоотношений она сыграла позитивную роль. "Теперь Паттон окончательно стал нашим другом, и я считаю, что вероятность претензий со стороны армии значительно снизилась". Однако у Эйзенхауэра осталось еще много забот, так как газеты Херста в Штатах могли использовать инцидент для поддержки кампании на Тихоокеанском театре военных действий в ущерб Европейскому. Теддер также добавил: "Мы должны избегать слишком большого напряжения сил Великобритании в этой кампании".
      Паттон совершенно точно угадал, что произойдет. Если требовались новые доказательства - они не заставили себя ждать. 3 апреля появились новые приказы, доставленные "вестником несчастий" бригадным генералом Холмсом из штаба Александера. В них II корпус низводился до уровня соединения поддержки и был вынужден разделить свои силы.
      34-я пехотная дивизия Райдера, которая пыталась наступать на Кайруан, на подходах к Джебель-Хауареб получила жестокий отпор со стороны частей 961-го стрелкового полка полковника Эрнста-Гюнтера Бааде (999-я дивизия), сведенных в Боевую группу Фуллриде. Многие немцы уверовали, что американцы совершенно небоеспособны. Как заявил один офицер: "Американец отступает, как только его атакуют. Наши солдаты превосходят противника во всех отношениях".
      В тот же самый день, когда Паттон получил новый приказ, Александер сказал Алану Бруку, что он надеется на американцев, "которые должны устроить первоклассное шоу" в районе Гафса - Макнаси. "В действительности я преподнес им на блюдечке уже подготовленную победу, но их руки оказались слишком слабы, чтобы удержать ее". Это было совершенно несправедливо, однако Александер уже решил, что сектор Фондука, где планировалось начать новое наступление 34-й дивизии, должен перейти в подчинение формируемого IX корпуса генерала Крокера. Задачи американцев были серьезно ограничены. В Эль-Геттаре 1-я и 9-я дивизии должны были отразить вражеское наступление на Габес, но не вести никаких атак. Как только Монтгомери прорвется, 9-ю дивизию следовало перебросить на север, на левый фланг англичан у побережья. В районе Макнаси следовало вести разведку боем, чтобы не позволить противнику спокойно отступить.
      Практически исключенный из финального наступления Паттон пришел в бешенство, как и следовало ожидать. "Таким способом американские войска полностью выведены из дела. Они потеряют шанс участвовать в разгроме врага и лишатся заслуженной славы. Я надеюсь, что боши вышибут дух из 128-й бригады и 6-й бронетанковой дивизии. Я больше не желаю иметь дело с уродами, вроде англичан". Брэдли тоже злился, но все-таки сдерживался. "Не следует затевать второй скандал столь быстро после окончания склоки между Паттоном и Конингхэмом".
      Чтобы как-то встряхнуть американские войска, Александер сказал Эйзенхауэру, что недоволен действиями 1-й танковой дивизии. Айк в свою очередь сообщил это Паттону. Реальной целью был Уорд. Александер писал: "По моему мнению, он совершенно бесполезен". Он добавил, что некомпетентных командиров следует вообще убирать, а не переводить с повышением, как это сделали с Фридендоллом. Паттон полагал, что Уорд слишком робок, и тоже был убежден, что его следует заменить. Однако он не собирался ничего делать без нажима Александера. "Я задерживал снятие Уорда, надеясь, что дивизия еще себя покажет. Наконец требования генерала Александера и мое собственное мнение совпали. Уорд был снят", - писал Паттон вскоре после этого. Однако Паттон не желал делать это лично и отправил с неприятной миссией генерала Брэдли, который не был согласен с его решением.
      4 апреля Брэдли прибыл в Макнаси, чтобы сообщить Уорду о его отставке. "Люди преданы Пинки, и его потеря будет невосполнима. Однако ситуация требует жертв. Немцы затеяли большую игру, а у нас нет резервов, чтобы состязаться с ними", - писал адъютант Брэдли Честер Б. Хансен. Уорд был сильным человеком и принял свое смещение с достоинством. "Брэдли передал мне приказ о моей отставке. Он жалел об этом гораздо больше меня". Уорд подозревал, что его подставил Паттон. "Я принесен в жертву укротителю львов. Брэд меня жалеет". На следующий день (7 апреля) он встретился с Эйзенхауэром, который тоже сожалел о выпавшем Уорду жребии. "Я слишком мелкая фигура. Англичане считают, что 1-я танковая дивизия не очень хорошее соединение. Не смогла захватить холмы. За этим стоят Александер и его начальник штаба. Они не смогли обеспечить корпус достаточной информацией о противнике, а корпус ничего не сообщил мне. Теперь отправляют домой".
      Эйзенхауэр полностью согласился с решением Паттона сместить Уорда, считая его слишком чувствительным к критике со стороны начальников и слишком переживающим гибель друзей и подчиненных на поле боя. Однако, в отличие от Фридендолла, отставка Уорда была замаскирована под обычную ротацию на командных должностях. Но Уорд никогда в это не верил и считал, что его принесли в жертву амбициям англичан. Многие офицеры дивизии были с этим полностью согласны. Вернувшись в Штаты, Уорд оказался занят "важной и интересной работой" в центре подготовки истребителей танков в Кэмп-Худе. Штаб Уорда тоже был расформирован. Новым командиром дивизии стал генерал-майор Эрнест Хармон, который был вызван Паттоном из 2-й танковой дивизии, стоящей в Марокко. Он прибыл 5 апреля и нашел Паттона в мрачном настроении. "Теперь все ваше, Хармон", - сказал ему Уорд, передавая дивизию.
      В тот же день Паттон получил письмо Эйзенхауэра. "Генерал Александер сказал мне, что ваш корпус никто не ущемляет в начинающейся кампании. Поэтому я полагаю, что мы должны пропустить 8-ю Армию. Ваш корпус без 9-й дивизии получит определенный сектор и задание". Этого было вполне достаточно, чтобы удовлетворить амбиции Паттона, однако у него появились более неотложные заботы. Приступ малярии вывел его из строя, и он чуствовал себя "чертовски скверно".
      * * *
      До того как сразиться с 8-й Армией на равнине Туниса, войска Оси могли попытаться удержать последний естественный барьер - Вади Акарит. Его русло перекрывало 4 из 18 миль прохода Габес между берегом моря и скалами Джебель-Хайдуди на западе. Этот горный массив охранял шоссе из Габеса на Эль-Геттар и Гафсу. Далее на запад проход граничил с огромными солеными болотами Шотт-эль-Феджадж, которые уходили на 120 миль вглубь материка. Разведка союзников не подозревала, что в апреле болота пересыхают, и их можно очень легко форсировать. Близко к западной оконечности Вади Акарит находилась группа холмов Джебель-Румана. Они шли параллельно прибрежной дороге. Расположившиеся на них войска оказывались на высоте 500 футов и были недосягаемы для колесных и гусеничных машин. Еще дальше на запад находился Джебель-Фатнасса - примерно 900 футов скальных обломков, превращенных в лабиринт ущелий, оврагов, долин и откосов. Несколько холмистых гряд тянулись к Джебель-Хайдуди, образовав естественное препятствие на пути 8-й Армии. Противотанковые рвы прикрывали подходы к Джебель-Румана и Фатнассе. Перед ними был поставлен обычный забор из колючей проволоки и примерно 4000 мин. По сравнению с линией Марет проволочные заграждения были довольно жидкими, а оборона имела небольшую глубину. Артиллерия могла простреливать ее на всю глубину, уничтожая любые позиции. В свой день рождения фон Арним пригласил Кессельринга и Мессе на торжественный обед: цветная капуста, поджаренная на оливковом масле, и молодое красное вино. Между прочим, немцам приходилось перегонять его на спирт, чтобы пополнить тающие запасы топлива. Кессельринг смотрел на вещи с оптимизмом, он полагал, что можно удержать Вади Акарит. Однако фон Арним сказал ему: "Я доверяю только германским войскам. Плохо вооруженные итальянские части устали от войны и больше не имеют никакой боевой ценности". Амброзио и Мессе испытывали те же самые сомнения, однако они были полны решимости спасти 1-ю Армию от полного уничтожения путем своевременного отвода на север к Анфидавиллю, если оборона на Вади Акарит будет прорвана. Радиограмма фон Арнима Йодлю (начальнику оперативного отдела ОКВ), посланная 29 марта, описывала все сложности положения Группы армий "Африка": "Снабжения нет. Боеприпасов хватит на 1 - 2 дня. Для средних полевых гаубиц снарядов уже нет. Положение с топливом аналогичное. Крупные передвижения больше невозможны".
      Бомбардировки союзников и некомпетентность итальянских чиновников (по крайней мере, так говорили немцы) приводили к тому, что даже прибывшие в Тунис транспорты со снабжением не удавалось разгрузить. 1 апреля с потоплением грузовых судов "Нуоро" и "Крема" завершились попытки использовать Сицилийский пролив. Теперь только маленькие суденышки отваживались по ночам пробираться в Африку из Палермо, Марсалы и Трапани. Зная, что положение с транспортом катастрофическое, не получая никаких известий от Йодля, фон Арним начал втайне готовить план отступления с позиций у Вади Акарит, так как был убежден, что на них не удастся оказать серьезное сопротивление. Однако сведения об этом просочились в войска, и 5 апреля Comando Supremo предупредило итальянскую 1-ю Армию, что следует удерживать позиции, хотя практически вся 90-я легкая дивизия знала, что последняя линия обороны приготовлена севернее.
      На фронте перед Вади Акарит Монтгомери имел колоссальное преимущество в силах. Он намеревался использовать X и XXX корпуса, которые насчитывали в общей сложности 44 батальона против 38 вражеских. Англичане имели 400 полевых и средних орудий против примерно 200 вражеских. Еще больше разнилась численность танков: 462 английских против 25. В небе союзники тоже были близки к абсолютному превосходству. Люфтваффе могли использовать только 178 исправных самолетов из имеющихся 324, еще 65 самолетов имели итальянцы. Пикирующие бомбардировщики Ju-87 окончательно устарели. Их, вместе с такими же старыми средними бомбардировщиками, пришлось увести в тыл. Me-109 и Ме-210, используемые для сопровождения морских и воздушных конвоев, не могли соперничать с истребителями союзников. День за днем бомбардировщики А-20В "Бостон" непрерывно наносили удары по вражеским аэродромам, колоннам танков и бронетехники, устроив им настоящее "Бостонское чаепитие". В-25 "Митчеллы" Стратегической авиации Северной Африки уничтожали вражеские укрепления, аэродромы, мосты, маневровые станции, бомбили места сосредоточения войск, порты Сфакса, Суса, Туниса, Ла Гулетт и Бизерты. По ночам эти же цели бомбили "Веллингтоны".
      * * *
      Монтгомери решил провести атаку по той же бездарной схеме, которую он использовал на линии Марет, бросив на штурм две пехотные дивизии корпуса Лииза: 51-ю гайлендеров справа, а 4-ю индийскую слева. X корпус Хоррокса находился в резерве, готовый развить успех, после того как оборона будет прорвана. Когда стало известно, что у противника больше сил, чем предполагалось, Лииз получил разрешение Монтгомери использовать и третью дивизию - 50-ю Нортумберлендскую - для удара между Романой и Фатнассой. Окончательный план был основан на обещании Такера силами 4-й индийской дивизии ночью захватить высоты Фатнасса, в том числе холмы Расс-эз-Зуад и Эль-Мейда до того как 51-я дивизия атакует Джебель-Роману. Предполагалось, что его дивизия обойдет центральный узел обороны и прикроет левый фланг 50-й и 51-й дивизий.
      Восточный фланг линии обороны удерживала дивизия "Молодые фашисты". Она располагалась на берегу Вади Акарит до прибрежной дороги. Саму дорогу перерывали 2 батальона 90-й легкой дивизии. На холмах Джебель-Румана располагались дивизии "Триесте" и "Специя ", позиции которых тянулись до Джебель-Мейды. На западном фланге находилась дивизия "Пистойя" из XXI корпуса, которая защищала Джебель-Зуаи и Фатнассу. Подразделения 15-й танковой дивизии перекрывали проход Хайдуди на дороге Габес - Гафса. Еще дальше на запад на холмах расположились остатки 164-й легкой дивизии. Ее командир фон Либенштейн утверждал, что бессмысленно загонять его солдат туда, где они не принесут никакой пользы. Самой большой головной болью 8-й Армии была 15-я танковая дивизия, которая находилась в резерве позади XX корпуса. 10-я танковая стояла против американских войск в Макнаси, а 21-я танковая находилась в Эль-Геттаре. Одним ночным маршем они могли попасть в любую точку фронта. Всего в составе итальянской 1-й Армии, включая германские войска, имелось 106000 человек.
      При свете молодого месяца ночью 5 апреля Такер отправил вперед тяжело навьюченных солдат 7-й бригады. Он пошли в наступление сквозь клубящийся у земли легкий туман. 1-й батальон 2-го короля Эдуарда VII собственного полка гуркских стрелков легко просочился сквозь вражеские позиции на скалистых холмах. Обнажив свои ужасные ножи кукри, эти прекрасные горные вояки обрушились на заспанных итальянцев. Некоторая суматоха поднялась на подходах к Джебель-Зуаи, когда огневой вал накрыл штаб 7-й бригады, ранив бригадного генерала Ловетта и нарушив связь с головными частями. Однако темп наступления не снизился. Под командованием субадара Лалбахадура Тапа два взвода гурков пробрались по засыпанному обломками камней ущелью между двумя сильными укреплениями и оказались на высотах, господствующих над всем массивом Фатнасса.
      2-й батальон 36-го полка "Пистойя" попытался остановить гурков, ведя огонь из минометов и пулеметов, но субадар Тапа захватывал одно пулеметное гнездо за другим. Гурки поднялись на гребень, чтобы атаковать позиции, блокирующие тропу. После того как двое итальянцев пали под ударами ножей, остальные с воплями бежали. Субадар Тапа после боя был представлен к награждению Военным Крестом, однако Монтгомери изменил документы и представил его к Кресту Виктории, который и получил отважный субадар.
      Путь был свободен, и незадолго до рассвета вперед двинулась 5-я бригада Бейтмена, во главе которой шли жилистые горцы 1/9-го батальона гурков. Они проникли на 3000 ярдов вглубь оборонительной позиции Фатнассы, штурмуя один гребень за другим. Они взяли в плен более 2000 итальянцев. Единственная остановка была сделана, чтобы пропустить 4-й батальон 6-го стрелкового полка раджпутов. Солдаты подполковника Скотта повернули вправо, выходя в тыл немцам, стоящим против 50-й дивизии.
      Когда 1/2-й батальон гурков расчистил путь к подножию массива Фатнасса, следом за ним двинулся 1-й батальон Сассекского полка, который атаковал Джебель-Мейду. Батальон понес большие потери от вражеского минометного огня. Когда солдаты находились в 1000 ярдов от цели, был ранен адъютант батальона, и атака захлебнулась. Однако сосредоточенный огонь артиллерии двух дивизий позволил батальону вскоре после рассвета все-таки захватить Джебель-Мейду. Англичане также заняли 600 ярдов западного противотанкового рва у подножия холмов. Было взято много пленных, а четыре захваченные 75-мм пушки были немедленно повернуты в сторону противника.
      Пока шли эти тяжелые бои, 4/16-й пенджабский батальон ждал своей очереди. Когда вскоре после полуночи стали слышны разрывы мин и треск пулеметов, подполковник Хыоз повел своих солдат в атаку на низкие гряды слева от места основного боя. Всю ночь над холмами можно было слышать старый боевой клич "Аллах акбар!", которым пенджабцы сопровождали свои атаки. Они занимали один холм за другим, а перепуганные солдаты дивизии "Пистойя" в панике бежали от них. Батальон взял около 800 пленных. Следя за боем из расположения артиллерии 4-й индийской дивизии, капитан Джефсон едва не погиб, когда маленький бронебойный снаряд пролетел прямо между его ног и разбил прожектор машины, на кабине которой он стоял.
      В 4.15 в атаку пошли 50-я и 51-я дивизии. Перед этим на позиции итальянцев обрушился апокалиптический ураган огня и стали, как это назвал генерал Мессе. Джебель-Руману обстреливали более 300 полевых и средних орудий. Сержант Каффел отметил: "Обстрел начался в 4.00 и продолжался до 5.40. В это время нас, используя лунный свет, атаковали вражеские самолеты и уничтожили одно орудие, убив рядового Нейла и ранив еще несколько человек. Это было очень неприятно, однако остальные орудия продолжали стрелять. Я был рад, когда наконец рассвело. Мы слышали, что гурки и камеронцы захватили свои цели. Мимо нас прошли тысячи пленных".
      На правом фланге атаки 5-й батальон королевы собственного полка камеронских гайлендеров и 5-й батальон гайлендеров Сифорта (оба из состава 152-й бригады 51-й дивизии) начали выдвигаться к хребту Румана еще в темноте, чтобы пересечь противотанковый ров и минное поле и постараться захватить противника врасплох. К рассвету они захватили хребет и пропустили через свои порядки 2-й батальон камеронцев, продолжая наступать вдоль гребня. Через час они заняли высоту 112 на северо-восточном конце хребта. Камеронцы установили два мостика через ров, и по ним двинулись "Валентайны" 50-го танкового полка. Итальянские солдаты 1-го и 2-го батальонов 126-го пехотного полка "Специя" ударились в панику, началась массовая сдача в плен.
      Еще правее наступлению 154-й бригады тоже сопутствовал успех. 7-й батальон гайлендеров Аргайла и Сатерленда аккуратно форсировал минное поле и сумел перебраться через русло Вади Акарит. Там гайлендеры обнаружили, что путь преграждает восточный противотанковый ров. Однако благодаря умелому руководству подполковника Лорна Кэмпбелла пехотинцы с помощью веревочных лестниц пересекли ров. Отсюда батальон под огнем противника повернул налево вдоль рва к Румане.
      Единственная серьезная неудача имела место в центре, где 69-й бригаде пришлось довольно туго. 7-й батальон Зеленых Говарда сумел захватить вражеский аванпост на высоте 85, однако 5-й батальон Восточно-Йоркширского полка не сумел выйти к противотанковому рву у подножия гор. Он попал под сосредоточенный артиллерийский и минометный огонь итальянских полков "Тобрук" и 39-го берсальеров. Командир был ранен, и батальон начал окапываться. Рядовой Андерсон, санитар йоркширцев, совершенно не обращая внимания на вражеский огонь, вынес с поля боя троих раненых. Когда он вернулся за четвертым, то сам был убит. Его посмертно наградили Крестом Виктории. После некоторой заминки к атаке подключился 1/4-й Эссекский батальон, выделенный из 5-й индийской бригады. Он совершил марш вдоль линии огня, взобрался на эскарп у западного конца рва и повернул в направлении Руманы.
      Такое развитие событий вызвало тревогу у генерала Мессе. Он приказал 200-му панцер-гренадерскому полку отбить холм. 361-й панцер-гренадерский полк вместе с батальоном дивизии "Пистойя" должен был отбить Джебель-Зуаи. Одновременно 15-я танковая дивизия и две батареи 88-мм орудий получили приказ двинуться в сектор дивизии "Специя". В бой были брошены все силы 1-й Армии, и почти 80 танков двигались ей на помощь из Эль-Геттара.
      Монтгомери позднее заявил, что "серьезные усилия" противника позволили Хорроксу прорвать оборону на рубеже Вади Акарит только к вечеру 6 апреля. Это звучит неубедительно, да и вообще просто ложь. Опираясь на свой большой опыт и чутье командира, Такер понимал, что настал момент, когда следует двинуть танки Хоррокса через позиции его бригады. Это можно было сделать или по мосткам, сооруженным его саперами через Вади Акарит, или по дороге юго-западнее Джебель-Руманы. Поэтому, когда в 8.45 Хоррокс прибыл на его командный пункт, Такер изложил ему обстановку и предложил бросить X корпус в погоню за неприятелем. Он добавил, что "немедленный переход в наступление завершит кампанию в Северной Африке. Наступило время отбросить сомнения и не жалеть ни людей, ни технику". Очевидно, это убедило Хоррокса, потому что он позвонил по телефону Монтгомери и попросил разрешения ввести в бой X корпус, чтобы не снижать темпа наступления.
      Одним из серьезнейших недостатков слишком самоуверенного Монтгомери было то, что он ограничивал самостоятельность своих командиров, даже если они обладали огромным опытом, как Такер и Фрейберг. Начальник штаба Такера Альфред Кокседж писал: "Я полагал, что Монти передаст командование боем на Вади Акарит генералу Лиизу, что было удобно и разумно. План атаки был подготовлен Лиизом после консультаций с командирами дивизий, однако он считал обязательным получить визу Монти перед тем, как начать выполнение плана. Точно так же генерал Хоррокс не решился ввести в бой свой корпус без консультаций с главнокомандующим".
      Эта задержка оказалась роковой и провалила весь план окружения армии Мессе. Хоррокс утверждал, что сначала он хотел немедленно двинуть вперед свои танки, используя быстрый успех 4-й индийской дивизии. В 10.45 Лииз приказал начать движение новозеландской дивизии, которая через полчаса перешла под командование X корпуса. Но Фрейберг не знал, следует ему двигаться восточнее или западнее Джебель-Румана. В полдень он встретился с Хорроксом, вскоре после чего стаффордширские йомены и 3-й танковый полк (из состава 8-й бронетанковой бригады) начали наступление через бреши на обоих концах западного противотанкового рва. Однако очень быстро стаффордширцы оказались под огнем немецких 88-мм орудий, умело расположенных на склонах Джебель-Руманы. Вдобавок они попали на плотное минное поле и застряли на нем. 3-й танковый полк натолкнулся на противотанковые орудия на выходе из массива Фатнасса.
      Тем временем 200-й панцер-гренадерский полк мощной контратакой при поддержке танков 15-й танковой выбил гайлендеров с северной оконечности хребта, однако 5-й батальон Сифорта сумел зацепиться за южную его часть. Началась ожесточенная борьба за обладание хребтом. На помощь 5-му батальону пришел 2-й батальон того же полка и пулеметчики роты D 1/7-го батальона Миддлсекского полка. Бои продолжались весь день. На помощь гайлендерам был брошен 5-й батальон Черной Стражи. Чуть правее 154-я бригада все-таки сумела занять намеченные рубежи, форсировав восточный противотанковый ров, но при этом не смогла закрыть брешь шириной примерно милю между двумя своими батальонами - 7-м Аргайла и 7-м Черной Стражи. Солдаты подполковника Кэмпбелла штыками и гранатами отбили контратаку двух батальонов 90-й легкой дивизии, поддержанной танками 15-й дивизии, и он сам за выдающуюся храбрость был награжден Крестом Виктории.
      Артиллерийский обстрел был таким сильным, что командиры "Валентайнов" 40-го танкового полка, поддерживавшие шотландцев, даже не могли выглянуть из люков. Когда они пересекли ров, то были встречены немецкими 88-мм орудиями. На место "Валентайнов" выдвинулись "Шерманы" 4-го полка йоменов графства Лондон. Не захватив Руману, солдаты Лииза могли только удерживать пятачок на другой стороне рва. К вечеру туда был переброшен 1-й батальон Черной Стражи.
      * * *
      После трудного старта началось продвижение на участке 50-й дивизии. Танки "Шерман" форсировали минные заграждения к западу от Руманы, и 6-й батальон Зеленых Говарда захватил 400 итальянцев на противоположной стороне противотанкового рва. Они расчистили место, чтобы саперы смогли построить мостки для противотанковых орудий. В 16.00 вражеский снаряд разорвался рядом с группой офицеров, наблюдающих за работой индийских саперов. Среди них был невозмутимый подполковник Бланделл, который скончался в лазарете от кровотечения. На левом фланге Зеленых Говарда бой закончился, но 1/2-й батальон гурков подполковника Шоверса все еще пробивался к вершинам Джебель-Зуаи и массива Фатнасса.
      Командование уже собиралось заменить Николса генерал-майором Киркманом на посту командира 50-й дивизии, так как Николс плохо показал себя во время боев на линии Марет. "У него не было мозгов, и он был настоящим глупцом", объяснил Монтгомери. Однако в этой битве Николс не тратил времени попусту и в 12.25 сообщил, что сопротивление врага на фронте 50-й дивизии окончательно сломлено. Командир 5-й индийской бригады Бейтмен тоже считал, что танки следовало двинуть сразу вслед за 50-й дивизией. "Примерно в поддень я сообщил, что 4-й батальон раджпутских стрелков вышел на равнину. Мы даже попытались устыдить наших танкистов, предложив, чтобы их в бой вели наши транспортеры "Брен"! Что касается слухов о последовавшей контратаке противника, они так и не материализовались. 5-я бригада со своей выдвинутой позиции ясно видела всю равнину, и нам с самого начала никто всерьез не угрожал. Если бы в этот день противник провел контратаку или оказал серьезное сопротивление, мы первыми бы ощутили это на себе".
      Остальные командиры придерживались такого же мнения. Подполковник Роше из 1/9-го батальона гурков писал: "Когда я занял высоту 182 с ротой С, я мог видеть всю равнину. У меня создалось впечатление, что артиллерия противника отступает. Я не ожидал серьезных боев у себя на правом фланге".
      То же самое пишет и подполковник Скотт, командир 4/6-го батальона раджпутов: "Я не помню каких-либо серьезных боев на Вади Акарит днем 6 апреля. Мы в то время удивлялись, почему наши танки стоят на месте, когда ситуация была совершенно спокойной и находилась у нас под контролем".
      Командир 1/4-го батальона Эссекского полка подполковник Нобл совершенно не понимал, "почему X корпус не входит в прорыв. Единственные стыки у нас на правом фланге, насколько я помню, имели место, когда 51-я дивизия закреплялась. Нам казалось, что наши танкисты просто спят, что вызвало у нас настоящее разочарование".
      Утром 6 апреля имелись прекрасные возможности отрезать и уничтожить большую часть войск итальянской 1-й Армии. Монтгомери радировал Александеру в полдень: "Все главные цели захвачены согласно плану. X корпус выдвигается, чтобы пройти через брешь, пробитую XXX корпусом". Но почему Хоррокс не двинул свои танки, когда все от него этого ждали? Может быть, он не желал понести тяжелые потери, проявив неуместную для военного гуманность. Его провал, ошибки Монтгомери и промахи Александера, навязавшего американскому Н корпусу неправильную стратегию, а также неспособность Паттона завершить начатый прорыв на Макнаси привели к тому, что борьба затянулась еще на месяц, а союзники потеряли лишние 10000 человек.
      Если бы 4-я индийская дивизия имела третью бригаду, потерянную после Эль-Аламена, и разведывательные подразделения, Такер несомненно бросил бы свои войска следом за 4/6-м батальоном раджпутов. Разведывательные подразделения были бы направлены на дорогу Габес - Сфакс и перерезали бы коммуникации противника, по которым доставлялось снабжение, а позднее начался отход. Такер был вполне удовлетворен действиями дивизии, которые стоили ей 400 человек, и тем, что индийская армия показала себя реальной силой. Однако он обвинил танкистов в том, что они упустили инициативу, задержав наступление на целые сутки, не смогли выйти на открытую равнину и захватить в плен целую армию. "В этом месте мы обязаны были уничтожить всю армию Роммеля, после чего весь Тунис был бы нашим. И снова были упущены открывшиеся возможности и плоды нашей победы".
      * * *
      Штаб 8-й Армии вовремя получил предупреждение службы радиоперехвата о готовящейся контратаке 90-й легкой и 15-й танковой дивизий. Мессе толком не знал, что происходит с его итальянскими частями, и того, что немцы крепко увязли на Джебель-Румана. Жестокая критика, которой подвергались итальянцы за нехватку решимости, подтвердилась, когда целый батальон строем отправился сдаваться в плен. "Спасать одновременно их и самих себя оказалось довольно трудно", - прокомментировал Лииз.
      В течение 3 часов 6 апреля в штабе 1-й Армии фон Арним, Гаузе (его начальник штаба), Крамер (командир Африканского корпуса), Мессе и Байерлейен обсуждали ситуацию. Пессимист фон Арним полагал, что настало время отходить. Мессе сказал, что сумеет продержаться до следующего вечера и даже дольше, если они "бросят в топку последнего солдата". В это время поступили сообщения, что дивизии "Специя" и "Триесте" практически уничтожены, и англичане уже появились у них в тыл.
      Во второй половине дня командиры 90-й легкой и 15-й танковой дивизий пришли к заключению, что только отступление может спасти их от уничтожения на следующий день. "Противник захватил все ключевые пункты на линии Акарит, и она может полностью рухнуть в любой момент. Все войска брошены в секторы, занятые итальянскими дивизиями, и резервов больше нет. Однако штаб армии никак не может согласиться с отступлением. Завтра будет уже поздно", таков был мрачный вывод, сделанный штабом 90-й легкой дивизии вечером.
      Через час Байерлейн получил приказ отходить под прикрытием огневого вала. Мессе уже приказал остаткам дивизий "Тресте" и "Специя" отступить к Анфидавиллю, находящемуся в 140 милях севернее. Дивизия "Молодые фашисты" должна была уходить в Эль-Джем.