Громкая музыка и смех, доносившиеся из дальнего угла японского ресторанчика «Кабуки», не оставляли сомнений: Бренда и приглашенные на ее торжество гости занимали несколько угловых столиков.
      Беатрис сделала несколько глубоких вдохов, чтобы нормализовать сбившееся от быстрого шага дыхание, и, нацепив на лицо самую ослепительную улыбку из своего арсенала, направилась к веселившейся компании.
      – Всем привет! – громко поприветствовала она гостей. – Дорогая Бренда, с днем рождения! – Беатрис обняла несколько растерявшуюся от неожиданного появления последней гостьи подругу и протянула ей большую коробку.
      Бренда приняла из рук Беатрис подарок и встряхнула.
      – Ого, какой тяжелый! Ты что же, приволокла мне из командировки сталактит?
      Гостьи дружно расхохотались. Судя по всему, их бы уже развеселил обычный палец. Беатрис ненавидела опаздывать на подобные праздники. Чувствуешь себя человеком, попавшим в страну дураков. И при этом страстно желаешь стать таким же, как они.
      – Открой, – с мягкой улыбкой сказала Беатрис. – Не знаю, понравится ли тебе…
      – Конечно, понравится! – совершенно искренне возразила, не дав ей закончить, Бренда. Она быстро разорвала цветастую оберточную бумагу и ленточки и, гордо подняв над головой подарок Беатрис, громко, чтобы все собравшиеся услышали, сказала: – А ну-ка взгляните, какое чудо мне подарила Беатрис! – На ее руке сидел большой упитанный гном с фонариком в руках. Недоумение на лицах гостей тут же сменилось очередным приступом хохота.
      – Его… его можно использовать в качестве настольной лампы, – смущенно пояснила Беатрис. – Похоже, затея с подарком не удалась.
      Приобретенный в одной из сувенирных лавок Рок-Сити гном показался ей отличным подарком для подруги. Бренда обожала – как бы это получше выразиться? – всякую чепуху. Полки и стеллажи в небольшой квартире Бренды были заставлены всевозможными фарфоровыми статуэтками, бронзовыми фигурками рыцарей, гипсовыми игрушками и прочими пылесборниками, как их иронично называла Беатрис.
      Кроме того, Беатрис так устала за время своей командировки, что у нее уже просто не осталось сил на хождения по магазинам в поисках подарка для подруги.
      – Он чудо! – воскликнула Бренда. – Я тебя обожаю. Всю жизнь о таком мечтала! – Она бросилась на шею изумленной Беатрис под всеобщий смех и улюлюканье.
      Видимо, гном стал лучшей шуткой вечера.
      – Что же ты стоишь? Сейчас же марш за стол. Энди, Коул, поухаживайте за нашей очаровательной Беатрис.
      – О, не стоит беспокоиться… – Беатрис попыталась утихомирить двух дюжих парней, наперегонки кинувшихся наполнять ее тарелку и бокал.
      – А теперь рассказывай, как твои пещеры? – без тени улыбки спросила Бренда.
      – Ты ведь видела фотографии.
      – Я – да. Остальные увидят их только через две недели, после выхода свежего номера «Планеты». Кстати, Коллинз в восторге.
      – Не преувеличивай.
      – Нет, правда. Как только ты сегодня ушла из редакции, он тут же начал петь тебе дифирамбы.
      – Представляю выражение лица Миранды, – усмехнулась Беатрис.
      – Даже и не представляй. Спать будешь плохо.
      – Я всего лишь выполнила свою работу, – застеснялась от обращенных на нее взглядов Беатрис.
      – Как всегда на пять с плюсом, – громо-гласно произнесла Бренда. – Предлагаю тост за нашу звезду, лучшего фотографа штата Южная Каролина, Беатрис Ричардс.
      – Бренда, у тебя ведь сегодня день рождения, а ты… – Однако слова Беатрис утонули в общем одобрительном хоре голосов.
      – Мы ведь с тобой толком и не поговорили после твоего приезда. – В голосе Бренды прозвенели нотки обиды.
      – Извини, мне было совершенно некогда. Нужно было привести в порядок дом, разложить вещи, купить продукты…
      – Это заняло бы от силы полдня. Что же ты делала еще целые сутки? – с пристрастием прокурора спросила Бренда.
      – Пока зашла в редакцию, отдала Коллинзу снимки…
      – Ты заскочила всего на пару минут и тут же умчалась восвояси.
      – Тогда считай, что в этих восвоясях я и была, – довольно резко парировала Беатрис. Во-первых, допрос затянулся, чем привлек чрезмерное, по ее мнению, внимание гостей, а во-вторых, ответить честно на вопросы подруги она не могла.
      Не скажет же она, что проявляла, а затем прятала по всем углам негативы и фотографии преступника? Вот смеху бы было! Представляете, ребята, несколько дней назад я стала свидетельницей сокрытия преступления. Каким образом? Нащелкала десяток снимков о том, как парень сбросил в подземное озеро труп. О да, без сомнения, она бы произвела сегодня фурор. Возможно, ее рассказ позабавил бы друзей даже больше дешевого сувенирного гнома.
      Вернувшись домой, Беатрис дала себе обещание забыть о случившемся. Во всяком случае, сделать для этого все возможное. Пусть она поступала не как законопослушный гражданин Соединенных Штатов, нов первую очередь она была обычным человеком. И, как ни стыдно было признаться в этом даже самой себе, Беатрис боялась. Боялась, что ей не поверят журналисты и полиция. Боялась, что ей устроят очную ставку. Вызовут для снятия показаний в Атланту. Попросят опознать преступника. Безусловно, доказательством ее слов послужили бы сделанные в пещере фотографии. Однако их качество оставляло желать лучшего. В режиме ночной съемки очертания предметов получились несколько размытыми. А настраивать «никон» у нее не было времени.
      Предположим, что ей поверили. Приложили фотографии к расследованию убийства. Вызвали на опознание. А она растерялась. Не смогла узнать преступника при дневном освещении. В пещере она была так напугана, что запросто могла мысленно исказить облик злодея.
      А если она ошибется? Обвинит ни в чем не повинного человека? Разрушит его жизнь? Опозорит перед родственниками и знакомыми? Чем она сможет тогда загладить свою вину? Извиниться и пожелать ему счастья в дальнейшей жизни? Вряд ли человек, лишившийся по ее вине семьи и перспективной работы, оценит ее гражданскую позицию.
      А если она ошиблась в другом? Что, если тот парень в пещере всего лишь эксцентрическая личность? Вдруг у него такой своеобразный способ избавления от старой рухляди? Возможно, он всего лишь выбросил протертый до дыр ковер.
      Звучит, безусловно, неубедительно. Кому, скажите на милость, придет в голову выбрасывать мусор в уникальное природное озеро? Впрочем, не все люди столь же благоговейно относятся к природе, как она. Возможно, для кого-то подземное озеро обычная ледяная лужа.
      В любом случае это не ее дело. Ее вообще там не должно было быть. Вот и весь разговор. Ничего не видела и не знаю.
      Не пытается ли она обмануть саму себя? Если ей нет никакого дела до преступника, тогда почему она не уничтожила негативы? Почему потратила полдня на то, чтобы спрятать их в надежном месте? Не проще было бы засветить пленку? Нет, вместо этого она тратила свое драгоценное время на ее проявку. Беатрис Ричардс, кого же ты пыталась обвести вокруг пальца?
      – Значит, не скажешь.
      – Ты удивительно догадлива, Бренда. Давай лучше выпьем за тебя.
      – Тост, блещущий новизной и оригинальностью, – с усмешкой заметил Энди.
      – Какой уж получился, – пожала плечами Беатрис. – К сожалению, я не поэт. Кстати…
      Бренда закатила глаза, осознав, что сейчас Беатрис отыграется на ней за учиненный допрос.
      – Бренда, если не ошибаюсь, перед моим отъездом ты обещала, что прочитаешь в день своего рождения несколько собственных стихотворений.
      Все удивленно уставились на покрасневшую до кончиков ушей виновницу торжества.
      – Я вовсе не…
      – Эй, ребята, давайте хорошенько попросим нашу скромницу, – скомандовала Беатрис и захлопала в ладоши.
      Ее тут же поддержали друзья Бренды.
      Вконец смутившаяся Бренда опустила глаза и, выдержав минуту молчания, кивнула в знак согласия.
      – Хорошо. Только два маленьких стихотворения. А затем Беатрис расскажет подробности своего опасного приключения в неизвестных пещерах Джорджии.
      Вы даже не представляете, насколько опасного, подумала Беатрис, наспех пытаясь придумать, о чем рассказать.
 
      Праздник был в самом разгаре. Вино лилось рекой. Энди рассказывал анекдоты. Бренда читала одно стихотворение за другим, получая все новые и новые хвалебные отзывы и ругая друзей за пристрастие. Беатрис делилась впечатлениями от поездки…
      – …Там есть еще одно чудо природы, – слегка захмелев от вина и дружеского общения, продолжила Беатрис. – Тысячетонный камень, балансирующий на острие другого камня. Настоящая находка для художника и фотографа!
      – Беатрис, для тебя любая букашка находка, – возразила со смехом Бренда. – Каждый раз удивляюсь твоим фотографиям.
      – Хочешь сказать, что я заставляю тебя взглянуть на мир иными глазами? – улыбнулась Беатрис.
      Бренда кивнула.
      – Именно этого я и добиваюсь.
      – За букашку! – поднял тост Коул.
      Дружный смех потряс ресторан. Да уж, кому-то удавались куда более оригинальные тосты, нежели Беатрис.

      Прошло пять лет.
 
      Беатрис вздохнула и покосилась на спавшего рядом Рона. Что она к нему чувствовала? Привязанность, теплоту, жалость?.. Все что угодно, но только не любовь. Им было удобно вдвоем. Беатрис часто уезжала в командировки. Рон с утра до вечера ворочал миллионами, сидя в своем просторном офисе на пятнадцатом этаже Колумбия-билдинг.
      Беатрис уже и не помнила, как пришло решение жить вместе. Просто в один прекрасный вечер, после десятка прозаических свиданий, Рон признался ей в любви и предложил перебраться к нему. Помнится, самым веским аргументом явилось то, что его дом находится всего в десяти минутах ходьбы от редакции «Планеты». Конечно, не самое романтичное начало любовных отношений, но Беатрис согласилась.
      Чем ближе она подбиралась к тридцатилетнему рубежу, тем острее чувствовала на себе давление матери и подруг, создавших семьи. Кроме того, Рон ее устраивал почти по всем показателям. Красив, умен, добр и заботлив. Без устали повторяет, что любит ее. Более того, терпит ее работу. Конечно, Беатрис чувствовала – не могла не чувствовать, – что Рону не нравятся ее частые отъезды. Однако он благоразумно не выказывал свое недовольство.
      Рон не раз делал ей предложение руки и сердца, однако стоило разговору зайти о свадьбе, как Беатрис тут же меняла тему. Что же ее останавливало на пути к браку? Беатрис уверяла себя, что в том нет ее вины. Просто некоторые женщины не созданы для семьи. Видимо, она именно из их числа. Ее бросало в дрожь от одного упоминания супружеских обязанностей: стирка, уборка, стояние над кастрюлями… Брр, аж мурашки по коже. Наверное, такое же ощущение возникало у Бренды, когда Беатрис предлагала ей совместный спуск в пещеру.
      Рон разлепил глаза и сонно улыбнулся.
      – Доброе утро.
      – Доброе. Тебе сегодня нужно в редакцию?
      – Надо сходить. Босс хотел со мной о чем-то поговорить.
      – Это следует понимать как очередное задание?
      – Мне показалось или ты действительно недоволен?
      – Конечно, недоволен. Черт возьми, за последний месяц мы всего дважды занимались любовью. Все остальное время ты либо носилась на другом конце земли, либо проявляла пленки.
      – Это моя работа, – отчеканила Беатрис. – Мы, кажется, уже не раз обсуждали это.
      – И ни разу не пришли к общему знаменателю, – с горечью признал Рон.
      – Мне жаль, что ты проснулся в дурном настроении. – Беатрис выскользнула из-под одеяла и, надев тапочки, отправилась в ванную.
      – Извини, – донесся голос Рона. – Я люблю тебя и… ревную к работе.
      Беатрис включила воду, словно желая заглушить голос любовника. Глупо обманывать себя, убеждая, что их отношения в том виде, в каком они находятся сейчас, жизнеспособны. Ни Рона, ни ее не устраивает подобная подвешенность.
      Он мечтает о настоящей семье: любящей и заботливой жене, хозяйке и матери его детей. Беатрис же до сих пор не определилась с тем, чего же ей хочется.
      Возможно, Бренда права: ей и в самом деле пора задуматься о детях, о будущем. Нельзя же всю жизнь носиться по миру с камерой в руках?
      Пять лет назад это было вполне естественно. Молодая женщина мечтала о карьере и славе. Теперь же у нее все это имеется. Патрик Коллинз, редактор «Планеты», соглашается на любые условия Беатрис. Без ложной скромности она могла признать себя самым высокооплачиваемым сотрудником журнала. Что же дальше?
      Стук в дверь нарушил ход ее мыслей.
      – Беатрис, открой мне, пожалуйста, дверь.
      – Рон, я выйду через минуту.
      – Давай я потру тебе спинку, – миролюбиво предложил он.
      – Пошло и банально, – огрызнулась Беатрис, вышла из ванны и обернулась в пушистое полотенце.
      – Еще раз извини.
      Беатрис открыла дверь, впустив Рона.
      Он обвил руками ее талию и уткнулся носом во влажные длинные волосы, однако она поспешила высвободиться из его объятий.
      – Я тороплюсь. Обещала быть в редакции к девяти.
      – Милая, что с нами происходит? – серьезно спросил Рон, взяв Беатрис за руку и заставив посмотреть в его глаза.
      – Все в порядке. Просто мы оба устали.
      – Может быть, отдохнем. Я мог бы договориться с Чарли. Он заменит меня на несколько дней. Отправимся во Флориду. Снимем самый шикарный номер в отеле. Поиграем в пляжный волейбол, поплаваем, позагораем… Разве не заманчиво?
      – Чрезвычайно, – сквозь зубы процедила она.
      – Постой, Беатрис. Я что-то не понял твоей реакции, – опешил Рон. – Ты не хочешь устроить себе маленькие каникулы?
      – Видишь ли, дорогой, не всегда можно поступать так, как хочется. Я рада, что у тебя есть возможность перевалить свои заботы на другого. Чарли – самый ответственный человек на свете. И где ты только раздобыл такое сокровище? У меня же нет подобной палочки-выручалочки. Коллинз разорвет меня на части, если через неделю я не добуду ему эксклюзивные фото.
      – Ты преувеличиваешь. Уверен, что даже твой редактор в состоянии понять естественное человеческое желание отдохнуть. Ты ведь сама говорила, что сто лет не была в отпуске.
      – И боюсь, что еще лет сто мне это не грозит.
      – Кроме того, женушка твоего босса наверняка будет рада избавиться от тебя хотя бы на неделю.
      Беатрис усмехнулась. Рон прав. Только добившись своего и сделавшись супругой Коллинза, стервозная Миранда снова стала прежней по отношению к Беатрис. Однако временами ею снова овладевала ревность к молодой подчиненной мужа, и она готова была сжить Беатрис со свету своими придирками и язвительными замечаниями. Правда, следует отдать должное Миранде, она никогда не выходила за грани допустимого. Все ее замечания, какими бы надуманными и натянутыми они ни были, касались только профессиональной деятельности Беатрис. Опускаться до личных оскорблений Миранда считала для себя недопустимым.
      Впрочем, вспышки ревности случались все реже и реже. Так что Беатрис надеялась, что ко второй годовщине свадьбы Миранды и Патрика они и вовсе прекратятся.
      – Не преувеличивай. Мы с Мирандой нормально общаемся. Редакция все-таки не змеиное логово. Работа всегда доставляла мне удовольствие. В противном случае я бы ее бросила, уверяю тебя, Рон.
      – А вот мне кажется, что тебе просто нравится издеваться над собой, жить на пределе возможностей. Беатрис, ты отказываешься от собственного счастья.
      Беатрис улыбнулась.
      – По-твоему, мое счастье – это ты?
      – Возможно. Однако ты не даешь мне это доказать.
      – Что значит – не даю. Мы живем вместе уже больше года! Достаточный срок для всяческих доказательств, не находишь?
      – Вот именно. Пора перейти на новую ступень.
      Повисла пауза.
      Беатрис удивленно вскинула брови.
      – Ты о чем?
      Неожиданно Рон опустился на колени и обхватил ее ноги.
      – Что ты делаешь?!
      – Беатрис, выходи за меня замуж. Обещаю, что буду любить тебя до конца своих дней, как ни одну женщину на свете. Буду исполнять все твои желания и прихоти. Позволь мне сделать тебя счастливой.
      – Рон, ради бога, прекрати этот спектакль, – вздохнула она.
      – Ты думаешь, это игра? Я люблю тебя. Почему же ты…
      Резкий телефонный звонок раздался настолько неожиданно, что оба вздрогнули.
      Слава богу! – подумала Беатрис, а вслух сказала:
      – Я возьму.
      – Постой, давай закончим, – настаивал Рон, не выпуская ее из своих объятий.
      Раздался очередной пронзительный звонок.
      – Рон, дай мне поднять трубку. Вдруг это что-то важное.
      – Важнее, чем наше будущее?
      – Рон, хватит этих дешевых мелодрам, – осекла его Беатрис.