Сон этот приснился Жене уже под самое утро. Он проснулся в ужасе, в холодном поту, вскочил на постели, замахал руками, словно желая отогнать страшное видение, а потом вдруг неожиданно для самого себя снова лег, повернулся на правый бок и заснул. Причем, заснул настолько крепким сном, что проспал до утра и проснулся уже в прекрасном расположении духа, совершенно позабыв о ночном кошмаре. Возраст есть возраст — ведь Жене ещё не исполнилось и двадцати шести лет…
      Было ясное солнечное январское утро. Начинался обычный будний день, но сегодня Жене не надо было идти на работу. По средам у него в институте был не присутственный день… Надо было, правда, докончить одну статью, но это не представлялось ему сложным делом. Так что, в принципе, день был свободным и сулящим немало немудреных радостей…
      Научный сотрудник Женя Прокофьев не был обременен семьей. Он жил в двухкомнатной квартире в Ясенево со своими родителями. Но в настоящее время их дома не было, в кои-то веки они поехали отдыхать в санаторий, и Евгений на целых три недели остался один… Правда, их отпуск уже подходил к концу, и через три дня они должны были вернуться, а поэтому надо было провести эти последние денечки по полной программе…
      Женя сладко потянулся и пошел на кухню заваривать себе кофе…
      … Отхлебнув глоток горячего напитка, он закурил сигарету, и вдруг какое-то неприятное воспоминание поразило его. Ему вспомнилось, что ночью он проснулся от какого-то страшного сна, страшного видения, но он никак не мог припомнить, что именно ему приснилось… Он напряг память, но вспомнить никак не мог. Пил кофе, курил, но сон никак не припоминался…
      Женя хотел отвлечься от мрачных мыслей, смотрел в окно на солнечный зимний день, суетящихся прохожих, занятых своими повседневными делами, но что-то упорно не давало ему настроиться на обычную безмятежную, присущую молодости, волну. Перед глазами мелькало что-то зеленое, какие-то пальцы, тянущиеся к его горлу, какие-то бешеные от ненависти глаза. И слова, какие-то произнесенные непонятно кем странные слова, которые он никак не может припомнить… Что же это были за слова, и почему они так испугали его ночью?
      Он позавтракал яичницей и бутербродом с колбасой и решил сесть за стол и дописать статью, но рабочее настроение никак не приходило…
      «Так», — встряхнул светлыми густыми кудрями Женя. — «Начнем пожалуй…»
      Он взял было ручку, чтобы сделать правку на машинописном листе, но тут неожиданно зазвонил телефон. Женя вздрогнул от этого громкого звонка и побежал к телефону.
      — Женечка, — послышался нежный голосок в трубке. — Привет! Как ты там?
      — Надька! — обрадовался Женя. — Доброе утро!
      — Доброе утро! Ты что не звонишь? Забыл, что мы с тобой договорились встретиться?
      — Честно говоря, да, забыл, — рассмеялся Женя. — Сел было поработать… Да вот еще… — Он хотел было рассказать Надежде про свой сон, но какой-то комок в горле помешал ему сделать это. — Да ещё голова что-то болит…
      — Это, наверное, от магнитной бури, — сообразила Надя. — Сегодня ведь сильная магнитная буря…
      — Наверное, — машинально согласился Женя.
      — Ну так что? — спросила Надя. — Какие у нас с тобой на сегодня планы? Я приезжаю к тебе к часу, как и договаривались?
      — Конечно, конечно, — пробасил Женя. Давешний сон постоянно крутился в голове, и Жене не хватало лишь небольшого усилия воли, чтобы вспомнить его. Более того, вроде бы он уже вспомнил… Только без деталей, лишь общее впечатление какого-то зеленого кошмара…
      — Мне кажется, что ты вообще не хочешь меня видеть, — обиделась его монотонному голосу Надя. — Раз не хочешь, я займусь другими делами. У меня их немало. Прежде всего, я должна быть сегодня на занятиях, как-никак, сегодня обычный учебный день. Я было решила сегодня прогулять, но раз ты не в настроении…
      Женя вдруг испугался, что она действительно обидится и не приедет, и он на целый день останется со своими мрачными мыслями один на один и стал уговаривать её.
      — Что ты, что ты, Надюшка? Приезжай обязательно, я приду в себя, просто что-то голова болит с утра. Но это пройдет… Как только увижу тебя, сразу все пройдет…
      — Ну ладно, — быстро сменила гнев на милость Надя. — А то помимо занятий мне один молодой человек назначил сегодня свидание, — сочла нужным добавить она. — Так что имею право выбора…
      — Как знаешь, — обиделся было Женя, но Надя прервала его обиду в самом начале.
      — Так вот, Женечка, — прощебетала она. — Я выбираю тебя!
      — Жду к часу! — крикнул Женя каким-то сдавленным голосом и из последних сил добавил: — Целую! Жду! — И положил трубку.
      … Ему стало снова жутко от того, что, как только она произнесла эти, вроде бы простые и лестные для него слова, он вспомнил весь свой ночной кошмар, моментально вспомнил. «Я выбираю тебя!» «Я выбираю тебя!»…
      Ведь именно эти самые слова прозвучали, прошелестели, прокричали в его мозгу перед тем, как он проснулся…
      И весь сон представился как наяву…
      …Зал суда. Он сидит в первом ряду. Перед ним строгое лицо судьи, присяжных заседателей… А кто с ним рядом? Эдик Григорянц, Андрюша Левушкин… А с левой стороны к ним идет какая-то высокая женщина. Лица её он не может разобрать, оно как будто бы закрыто прядями длинных непричесанных волос, зато отчетливо видит пальцы. Пальцы длинные и почему-то зеленого цвета… Женщина медленно идет мимо сидящих людей, идет к нему, останавливается около него. И тянет свои длинные зеленые пальцы к его шее… «Я выбираю тебя!» — отчетливо произносит она каким-то громким шепотом, а пальцы все ближе и ближе… Вот они уже касаются острыми ногтями его шеи… И он видит её лицо, вытаращенные глаза, звериный оскал зубов… А сам он стал словно ватный, от ужаса не может даже пошевелиться, вскочить, убежать… «Я выбираю тебя!» — повторяет женщина, он истошным голосом кричит от ужаса и просыпается… Но не только от ужаса он кричит, он кричит ещё и от другого — от жуткого, обнаженного ощущения несправедливости… Почему она выбирает именно его, почему не Эдика Григорянца, не Андрея Левушкина? Почему его? Это же несправедливо!!!
      Несправедливо ли?!!! А, может быть, справедливо?…
      Женя зажмурил глаза, потом снова быстро открыл. Вытащил из пачки сигарету, закурил, смачно затянулся. Вихрем в голове пронеслись события почти десятилетней давности… Лето девяносто первого года, подмосковный лес, глумливая улыбочка Эдика Григорянца… Пьяное красное лицо Андрюши Левушкина, недопитая бутылка пива в трясущихся руках… А потом… А потом?!!! Хватит, хватит, не надо об этом… Только забыть, обо всем забыть… Он, Женя, ни в чем не виноват, это все они, все они… Ему просто не повезло, что он оказался в тот вечер с ними… Ему же было всего шестнадцать лет, он тогда перешел в десятый класс… Что он всю жизнь обязан отвечать за чужое преступление?…
      Но ведь преступление было… БЫЛО!!! А почему, кстати, за него никто не должен отвечать? Ведь никто не ответил за него, никто… Точнее, ответили не те, кто его совершал… Неужели пришла пора расплаты?
      Женя встал и начал ходить по маленькой кухоньке, затягиваясь сигаретным дымом. То останавливался у окна и смотрел с пятого этажа на солнечный зимний день, а затем продолжал мерить шагами крохотное пространство…
      «Я ни в чем не виноват!» — сказал он себе и пошел умываться. — «Да, абсолютно ни в чем не виноват!» — подтвердил он…
      Умывшись, он решил пойти в магазин и купить кое-что к приходу Нади — вина, фруктов, какой-нибудь закуски. А потом бы осталось ещё немало времени, и он мог бы заняться своей статьей…
      Он надел джинсы, свитер, свою куцую потертую, коряво залатанную в некоторых местах дубленочку и вышел на улицу… Да, было довольно холодно, градусов пятнадцать мороза… Слава Богу, хоть идти было недалеко, универсам находился в соседнем доме. Там можно было купить все, что нужно…
      …Когда Женя уже подходил к дверям универсама, он непроизвольно повернул голову налево и увидел стоящую у обочины темно-зеленую «девятку» с тонированными стеклами. Он сам не понимал, откуда у него возникло такое ощущение, что из этой машины веет какой-то опасностью. Ему показалось, что он уже видел эту машину, припаркованную около его подъезда. И не раз видел… Он встряхнул головой, убеждая себя, что все это от нервов, но вдруг припомнил свой сон, и невольно убыстрил шаг. Прошел в стеклянные двери универсама…
      «Нервный я стал какой-то», — с досадой подумал Женя. — «А и поневоле будешь тут нервным», — попытался перевести он свою тревогу на некую реальную основу. «Жизнь такая собачья, если разобраться…»
      Жизнь Женя вел более, чем скромную. Он год назад защитил диссертацию в своем институте и получал в месяц тысячу рублей. Этих денег, в принципе, хватало дня на три-четыре нормальной жизни, и фактически он существовал за счет родителей, хоть они и получали немногим больше него. Отец, доктор исторических наук Николай Иванович Прокофьев, однако, умудрялся печататься в различных научно-популярных изданиях и получать некоторые гонорары, мать работала заместителем директора научной библиотеки…
      А вот друзья его детства Эдик Григорянц и Андрюша Левушкин вполне приспособились к новым условиям жизни. Андрюша владел несколькими коммерческими киосками, и хоть жизнь его была тоже весьма своеобразна — рэкет, наезды, налоги и тому подобные прелести новой жизни, Женя завидовал ему. Андрей купил трехкомнатную квартиру на улице Гарибальди, где проживал один, то и дело меняя любовниц, имел хорошую машину «Ауди»-100, порой ездил отдыхать в Анталию и Испанию. А уж Эдик… Ему даже завидовать было невозможно, до такой степени он процветал, настолько велика была разница в их уровне жизни. Директор процветающей фирмы Эдик Григорянц в свое время окончил финансовый институт, а затем помогли старые связи отца, известного адвоката. Он действительно попал в струю…
      Пятикомнатная квартира на Арбате, дача на Рублево-Успенском шоссе, несколько машин… В настоящее время он находился в Испании, где только что приобрел виллу. Общались они в последнее время редко, Женя к этому и не стремился, каждая встреча с Эдиком ввергала его в такое осознание собственного ничтожества, что он не мог прийти в себя несколько дней. Правда, последняя встреча несколько отличалась от прежних. Они собрались на день рождения Андрея на его квартире на улице Гарибальди. Осчастливил своим посещением и Эдик, прибыв на час в сопровождении двух могучих молчаливых телохранителей. Поначалу был малоразговорчив и надменен, но затем, выпив принесенного им самим безумно дорогого французского коньяка, разговорился, развеселился и на короткое время снова стал тем весельчаком и балагуром Эдиком, которого они с Андреем знали с юных лет. Появилась гитара, и Эдик спел несколько старых дворовых песен к вящему удивлению лупоглазых телохранителей, мрачно сидевших около двери.
      «Эх, старина,» — сказал Жене Эдик после очередной рюмки. — «Возьму-ка я тебя на работу… А то гляжу я на тебя, какой-то ты обтрепанный и потасканный… Подучишься малость и будешь менеджером. Вот вернусь из Испании, звякну тебе…»
      Покровительственный тон Эдика не понравился Жене, но финансовые дела его были настолько плохи, до того надоело ему клянчить гроши у родителей на сигареты и пиво, что он предпочел не заметить этого тона… Хотя… Работать под началом Эдика Григорянца ему не очень хотелось. Да и вообще встречаться и с ним, и с Андрюхой…
      Все трое знали друг о друге слишком много… Невозможно было вытравить из памяти тот летний вечер девяносто первого года…
      Но и вспоминать тоже не хотелось… Женя словно вычеркнул из памяти тот страшный день. Он говорил себе, постоянно говорил: «Не было этого, вообще не было… Я был пьян, я ничего не помню, лично я ни в чем не виноват…» Но память штука непростая. Хочешь не хочешь, а воспоминания о том дне кололи его словно иголка в сердце…
      «И что это за сон дурацкий такой?!» — попытался было улыбнуться Женя. — «Я выбираю тебя!» Надо же! И рожа такая поганая, пальцы длинные, зеленые… Приснится черт знает что… Все ведь от нервов, только от нервов…
      Воспоминания десятилетней давности он попытался заглушить воспоминанием о давешнем сне… Клин, так сказать, вышибить клином… Только не получилось. Вернее, получилось совсем даже наоборот… Клин не вышиб клин, а получилось целых два клина…
      Женя купил бутылку недорогого красного вина, полкило докторской колбасы, несколько яблок… «Дорого все, черт возьми», — проворчал он и пошел к выходу. «Нет, надо все же соглашаться на предложение Эдика, пока он не передумал. Так то жить совсем уж невмоготу. Нищета кромешная, даже девушку принять у себя дома не могу, я, кандидат наук…
      Однако, он не очень-то верил в благородные чувства Эдика. Более того, он прекрасно ощущал, что ни Эдик с ним, ни он с Эдиком общаться не хотят. Слишком тяжелое воспоминание их связывает. Правда, теперь Эдик настолько крут, настолько недоступен, что ему, вроде бы, на все это наплевать, ему и думать западло о прошлом десятилетней давности… «Ладно, предложит ещё раз, я соглашусь, а не предложит, и не надо, проживу как-нибудь…»
      — Приятного вам аппетита, — послышался вдруг откуда-то справа негромкий мужской голос, когда Женя уже подходил к стеклянным дверям универсама. Женя резко обернулся.
      Он увидел перед собой невысокого человека лет сорока довольно крепкого сложения. Он был одет в черное кожаное длинное пальто, на шее — белый вязаный шарф. Голубые глаза пристально, без всякой насмешки смотрят на него из-под густых бровей… Голова непокрыта, волосы темно-русые, густые, с пробивающейся проседью на висках. Небольшой шрам на гладко выбритом подбородке.
      — А? — вздрогнул Женя.
      — Приятного, говорю, вам аппетита, — повторил человек в кожаном пальто. — Я вижу, вы накупили продуктов питания, так в связи с этим обстоятельством я желаю вам приятного аппетита. Что в этом плохого, как вы полагаете?
      И продолжал строго и внимательно изучать Женю. Тому стало не по себе от этого пристального взгляда, хотя в нем он не видел никакой угрозы.
      — А почему вы желаете приятного аппетита именно мне, а не кому-нибудь другому? — отважился спросить Женя. — Тут ведь все покупают продукты питания… — Он пытался даже иронизировать, но тон его получился довольно жалкий.
      — Я не имею ни возможности, ни желания желать приятного аппетита всем клиентам этого славного универсама. Я решил сделать это только в отношении одного клиента, особо приглянувшегося мне…
      Тон его был монотонный, голубые глаза продолжали холодно, совершенно не мигая, глядеть на Женю.
      — И вы… выбрали меня? — задал Женя вопрос, который вертелся у него на языке. Но только он произнес эти слова, как почувствовал, что ему страшно. Очень страшно…
      — Да, — уголком рта усмехнулся человек в пальто. — Я решил выбрать именно вас…
      — А что, вы знаете меня? — Жене пришло в голову, что это может быть кто-то из его каких-нибудь случайных знакомых. Он ведь частенько бывал в разных компашках, а память на лица у него была неважная, тем более, что в этих компашках всегда много пили… А больше всех пил он сам, ударяясь в многодневный изнуряющий запой. А запомнить всех людей, с которыми общался на протяжении этих запоев он не мог… Так что все могло быть очень просто. Но нет, человек в кожаном отмел его надежды немедленно.
      — Нет, молодой человек, я не имею чести знать вас, но будьте уверены, у меня ещё будет такая возможность. В самом ближайшем будущем она мне обязательно представится. Возможность узнать вас очень близко, прощупать, так сказать…
      — А з-зачем? З-зачем вам это нужно? — смертельно побледнев, спросил Женя.
      — Всему свое время, молодой человек приятной наружности, всему свое время, — вдруг широко улыбнулся своими крепкими, хоть и неровными зубами незнакомец. — Все вы скоро узнаете. И не торопите события, это далеко не в ваших интересах…
      — Как это понимать?
      — А ну, — раздался грубый женский голос сзади. — Встал как пень и пройти не дает пожилому человеку. Стоят, базарят в рабочий день, молодые люди — работать надо, а не лясы точить. А ну, посторонись!
      — Женщина права, — поддержал её незнакомец в пальто. — Вам действительно не помешало бы отойти в сторону и дать ей и другим посетителям универсама свободно пройти. И кстати, в самом деле — почему вы не работе в такое время?
      — А почему вы не на работе? — дрожащим голосом спросил Женя.
      — А я первый спросил! — расхохотался человек в кожаном. — Отвечайте же!
      — У меня присутственные дни по понедельникам, вторникам и четвергам, — промямлил Женя, находясь под гипнозом голубых глаз незнакомца.
      Тот вытащил из внутреннего кармана маленькую записную книжечку и ручку и аккуратно записал сказанное Женей.
      — Так… И по четвергам… Хорошо… Очень хорошо… А в остальные дни вы, значит, дома? Теперь вот что, любезнейший… Адрес я ваш знаю, телефон тоже, одна неувязочка имеется — мне нужен код вашего подъезда. Не могу же я расспрашивать соседей, подумают еще, что я какой-нибудь преступник, собирающийся взорвать ваш подъезд. — При этих словах он хохотнул негромким баском, но голубые глаза остались при этом совершенно серьезными.
      — Знаете что, — вдруг возмутился Женя и резко дернулся в сторону выхода. — А не пошли бы вы… Код ему ещё скажи… А, может быть, сразу вручить вам ключ от квартиры?
      Он открыл двери универсама и быстро зашагал по направлению к дому. Пройти, однако, ему пришлось очень мало. Метров через десять ему преградили дорогу двое мужчин в коротких дубленочках, один в черной, другой в желтой. На крупных головах были спортивные шапочки, надвинутые на самые брови.
      — Куда прешь, сволочь? — спросил один. — Ты чего на людей прешь? У тебя что, глаза на затылке?
      — Да я… Я…вы сами… Я вас не толкал…
      — Да он борзеет, Вилька… Дать ему по тыкве, что ли? — сказал другой.
      — Да не помешало бы… Для ума…
      После этих слов Женя получил несколько ощутимых и болезненных тычков по печени и в солнечное сплетение.
      Женя ни в коем случае не мог справиться даже с одним из этих качков, и стал оглядываться по сторонам, чтобы позвать на помощь. И увидел сзади того самого человека в кожаном пальто и белом шарфе с непокрытой русой головой, уверенной поступью направляющегося к ним.
      — Прекратить безобразие! — крикнул он.
      — Так ведь борзеет…, — протянул качок в желтой куртке.
      — А я говорю, прекратить! — строгим и внушительным тоном повторил незнакомец. — Я вас провожу до подъезда, молодой человек. А то, вижу, тут у вас как-то неспокойно.
      Качки остановились, переглянулись и закурили. А озадаченный Женя в сопровождении незнакомца зашагал к подъезду, словно побитый пес.
      Шли молча, довольно быстрым шагом.
      — Так, вот ваш подъезд. Так какой у вас, говорите, код? — как ни в чем не бывал спросил незнакомец.
      — Три пять восемь, — пробормотал ошалевший от всего этого странного фарса Женя. Незнакомец снова вытащил записную книжечку и записал там и эти данные.
      — Так… Три пять восемь… Очень хорошо. Просто замечательно. Дом девять, квартира сорок три, код три пять восемь… Фамилия ваша Прокофьев, зовут Евгений, отчество Николаевич… Ладно, Евгений Николаевич, — нахмурил брови человек в кожаном. — Идите домой, поглощайте ваши продукты питания. И, самое, главное, не подавитесь, я очень вас прошу, не подавитесь вашей колбасой и не отравитесь вином… И ждите в гости… Когда вам удобнее нас принять?
      — Кого это… нас? — пролепетал одними губами Женя.
      — Меня и моих друзей, разумеется, — спокойно ответил незнакомец. — Вы ведь человек холостой, живете с родителями… Вам как удобнее, чтобы мы пришли в присутствии ваших родителей или же в их отсутствие? Решайте сами, мне, собственно, все равно.
      — А з-зачем вам… ко мне…?
      — Послушайте, — досадливо скривился незнакомец. — Вы меня начинаете раздражать… Дурашливый вы какой-то, Евгений Николаевич, честное слово. Поглядите на меня внимательно — неужели я похож на человека, расположенного к глупым шуткам? Говорю — надо прийти, значит, надо. И неужели вы сомневаетесь в том, что если мы захотим к вам прийти, то вы будете нам в состоянии помешать сделать это? Ну, что же вы молчите как сыч, извините за невольную грубость?
      — Н-но, я… Я просто не понимаю, что вам от меня нужно?…
      — Так я же вам говорю, что я вам все это объясню в свое время, — с нарастающим раздражением произнес человек в кожаном…
      — Но… Хотя бы примерно, можете объяснить, в чем дело, — бормотал жалкие слова насмерть перепуганный Женя.
      — Да…, — криво усмехнулся незнакомец. — Действительно, личность вы мало почтенная, Евгений Николаевич… Вы все время полагаете, строите какие-то иллюзии, что все это шуточки, розыгрыши и вообще какая-то мелочь, не заслуживающая внимания… Смею вас уверить, что все происходящее заслуживает внимания и серьезного отношения. И поэтому созревайте для серьезного разговора и ждите. Кстати, где сейчас ваши родители? — строго спросил он.
      — Они… М-м-м… Их нет… Они на работе. Заходите сейчас, если вам так нужно поговорить со мной…
      — Нет, сейчас я не расположен к беседе. Говорю же вам, всему свое время… И особенно торопить события далеко не в ваших интересах… Будьте здоровы, ещё раз желаю вам приятного аппетита…
      Резко повернулся и пошел по направлению к универсаму.
      Женя ещё немного постоял, поежился и вошел в подъезд…
      «Как все это странно, странно и непонятно», — думал он, сидя на кухне и куря сигарету за сигаретой. — «Что же все это может означать?» И этот странный ночной кошмар… «Я выбираю тебя… Я выбираю тебя…» И этот незнакомец в кожаном пальто и белом шарфе тоже выбрал меня. Но для чего? Кому мог понадобиться он, скромный научный работник с грошовым окладом, свободный от всякого ценного имущества, человек, с которого абсолютно нечего взять…
      Войдя в квартиру, Женя скинул дубленку, прошел на кухню, откупорил бутылку вина, налил себе полный стакан и залпом выпил. Научная статья, которую ему надо было закончить, просто вылетела из головы… После выпитого вина стало как-то легче, он тут же налил себе ещё один стакан…
      Когда он выпил целую бутылку, ему захотелось еще. И он снова оделся и отважной поступью зашагал к близлежащему ларьку.
      — Бутылку водки, бутылку «Каберне» и две бутылки пива, — заявил он продавщице, уже позабыв про всякую экономию. Впрочем, через три для уже вернутся родители, и теперь можно себе позволить погулять и расслабиться…
      Получив то, что требовалось, он зашагал было к дому, но тут, откуда ни возьмись, появились двое тех самых качков, которые преградили ему дорогу около универсама и угостили несколькими ощутимыми тычками, от которых до сил пор болели ребра с обеих сторон. Теперь они снова встали на его пути.
      — Ты много пьешь, — заявил один, сурово глядя на него.
      — Да, ты очень много пьешь. И это никуда не годится…
      Женя хотел было что-то ответить, но вместо этого из его уст извергся жалкий судорожный смешок.
      — Чего ржешь, падло позорное? — напрягся качок в желтой дубленке и сжал мощные кулаки.
      — Д-д-д, — бубнил Женя, сам не свой от страха.
      — Дурачина, — произнес качок в черной дубленке. — Дай сюда бутылку пива, горло смочу…
      Женя охотно подал ему бутылку пива. Тот открыл её зубами и выпил из горлышка, ни разу не оторвавшись от бутылки.
      — А мне воды купи, — потребовал первый. — Не могу пиво на морозе…
      Женя купил в ларьке бутылку минералки и подал её качку. Тот открыл, сделал два глотка, а потом швырнул бутылку на искрящийся на солнце снег.
      — Береги себя, — произнес он, смачно плюнув себе под ноги.
      — Иди пока, — пробасил второй.
      Женя, обрадованный, что его отпустили, засеменил к дому…
      … Когда пришла Надя, он был уже здорово пьян.
      — Ничего себе, в каком виде ты меня встречаешь, — покачала головой она. — Никогда не замечала, что ты пьешь с утра…
      — Да вот, — нелепо захохотал он. — Захотелось что-то… Извини, — поцеловал он её в румяную от мороза щеку.
      Она пожала плечами, но, делать нечего, стала снимать шубу.
      Они пили на кухне вино, закусывали бутербродами, Женя пытался шутить и острить… Щеки его раскраснелись, он находился в каком-то невероятном возбуждении. Он говорил, не переставая, словно желая этим оживленным разговором забить, затереть, вычеркнуть из памяти то, что он видел во сне, то, что происходило с ним утром… Вскоре полез целоваться, а затем, разгоряченный спиртным, повел Надю в свою спальню…
      … В самый интересный момент раздался телефонный звонок.
      — Не подходи, — томным голосом прошептала Надя.
      — Не могу, — обреченно произнес Женя и подошел к телефону. Подходить, наверное, и впрямь было не надо, но он действительно не мог не взять трубку. Ноги сами его несли к телефону. Моментально вспомнились все тревоги и страхи.
      — Евгений Николаевич? — раздался голос в трубке, и Женя тут же узнал человека в черном кожаном пальто, хоть и разговаривал с ним всего один раз в жизни. — Ваши родители дома?
      — Их нет, — задыхаясь, проговорил Женя. — Их нет и не будет сегодня…
      — Ах вот как… А где же они? В гости поехали?
      — Они в санатории, — выпалил Женя и тут же пожалел о сказанном.
      — Ах вот как…, — задумчиво повторил незнакомец и положил трубку.
      — Кто там? — крикнула из спальни Надя. — Что ты там делаешь? Иди же скорей сюда!
      — Сейчас, — чувствуя подлинное отчаяние, проговорил Женя.
      Хмель как рукой сняло. Плотское желание также. Остались только страх и полная безнадежность…
      — Ну что же ты там?! — кричала Надя.
      — Да иду же, иду! — с каким-то надрывом в голосе крикнул Женя и поплелся в спальню.
      Он лег на кровать, и Надя было прильнула к нему, но он вдруг неожиданно для самого себя с каким-то остервенением оттолкнул её.
      — Ты что?! — со слезами на глазах крикнула Надя и вскочила с кровати.
      — Ну извини, извини, — бубнил он, ероша волосы обеими руками. — У меня… Понимаешь, неприятности у меня…
      — Но я-то в чем перед тобой виновата?!
      — Да ни в чем, ни в чем, ну иди сюда, иди, — пытался улыбнуться он, но вместо улыбки на лице появилась жалкая гримаса.
      Надя в жуткой обиде отвернулась от него и стала медленно одеваться. Евгений молчал, не в состоянии произнести ни слова. И тут напряженное молчание разрядил резкий звонок в дверь.
      — Это кто? — с ужасом спросила Надя. — Ты мне не говорил, что кого-то ждешь…
      — Так ведь я и сам не знал, что кто-то придет! — петушиным голосом воскликнул Женя, накинул на себя махровый халат и пошел на одеревеневших ногах к двери.
      Он сделал несколько шагов и на этом коротком отрезке пути внезапно понял, отчего ему так страшно, отчего его напугал ночной сон, отчего он так испугался странных непонятных слов незнакомца в кожаном пальто. Он внезапно понял то, что все происходящее сегодня, в этот морозный ясный январский день начала третьего тысячелетия непременно связано с тем далеким, казалось бы, навсегда ушедшим в забвение пасмурным летним днем девяносто первого года…

      … Партия товара была благополучно продана, Андрей Левушкин получил ощутимую прибыль, заплатил кому положено необходимую дань и мог позволить себе на несколько дней расслабиться… Он понимал, что заслужил этот отдых.
      Вот уже около пяти лет Андрей вел напряженную, полную риска и тревог жизнь мелкого предпринимателя, он привык к ней. Теперь, как он полагал, все у него схвачено, за все заплачено, и ждать неприятных сюрпризов было, вроде бы, неоткуда…
      Было около десяти часов вечера, и на сегодня у Андрея не было иных планов, кроме как поехать к себе домой и элементарно выспаться. В последние дни он спал не более пяти часов в сутки, занятый строительством и оборудованием нового небольшого магазинчика у метро «Юго-Западная». А сегодня магазинчик, находящийся на бойком месте и сулящий неплохую прибыль, наконец, открылся. Так что, в этот морозный день конца января было сделано столько важных дел…
      «Так», — подумал он, садясь в свой «Ауди»-100 и заводя двигатель. — «Так… Сегодня отсыпаюсь, а завтра… Рвану-ка я завтра в теплые края… Ну, скажем в Сочи, в Дагомыс, например… Отличная идея… Съезжу, оттянусь денька на три — четыре, винца попью, с бабами погуляю, в бассейне поплаваю… Надо, надо, вот уж, действительно, заслужил…»
      Пришедшая ему в голову идея отдохнуть, вдохновила его и привела в отличное расположение духа… Да, сколько терний и подводных камней было на его нелегком пути… В самом начале карьеры предпринимателя его два раза довольно прилично избили, когда он наотрез отказывался платить вполне весомую дань неизвестно кому неизвестно за что, затем несколько раз грабили его склад, один раз залезли в прежнюю квартиру…
      Он терпел, долго не сдавался. Но умные люди убедили его. Лучше часть, чем все. Ему доказали с калькулятором в руках, что его жизнь при всех её негативных сторонах все равно гораздо слаще жизни бюджетника, и что неписаным законам надо подчиняться не менее строго, чем писаным… И он стал делать все, как положено…
      Да, кем бы он теперь был, если бы в свое время резко не свернул с наезженной колеи?!
      Андрей Левушкин закончил технический ВУЗ и два года проработал инженером в КБ. А потом не захотел жить на жалкую зарплату бюджетника и ушел в никуда, в черный, полный тревог и опасностей, бизнес. Эдик Григорянц дал ему кредит. Молодец Эдик, поверил ему, настоящий друг, помог, хоть и рисковал своими деньгами. Но Андрей все вернул, вернул в положенный срок… Он не привык быть никому должен…
      И что? Вот результат! Андрей, проживший всю жизнь сначала в коммуналке, а потом в двухкомнатной хрущебе в Марьиной роще вместе с матерью, отцом и младшим братом, купил себе прекрасную трехкомнатную квартиру на улице Гарибальди, сделал там евроремонт, обставил заграничной мебелью, приобретал то одну машину, то другую, на последний момент остановив свой выбор на серебристом «Ауди»-100, он несколько раз ездил отдыхать на заграничные курорты, а теперь, когда ему пошел тридцатый год, имел намерение жениться и создать семью. Во-первых, так было надо, он хотел во всем подражать своему старшему товарищу Эдику Григорянцу, а во-вторых, судьба свела его с девушкой, которая, как он полагал, могла бы составить его счастье. Ее звали Зоя, ей было девятнадцать лет, она работала продавщицей в фирменном магазине телевизоров и видеотехники, находящемся неподалеку от его дома…