Какие длинные у нее ресницы! Без макияжа она еще красивее, она прекрасна в своей естественности, непосредственности. А прежде всего прекрасна тем, что как две капли воды похожа на Карину. Только постарше. Ведь его Карине было всего двадцать пять лет, когда она умерла. А Юле далеко за тридцать. Правда, теперь, по прошествии стольких лет, возрастные параметры стали какими-то абстрактными. Вот ему уже сорок седьмой год идет, а Карина так и осталась двадцатипятилетней, хотя была моложе его всего на два года. То есть она молодая, а он уже почти пожилой человек. Хотя пожилым себя не считает и делами занимается такими, что большинству молодых не по зубам. Лишь приступы печени напоминают о возрасте. А Юля так или иначе намного моложе его... Только теперь он другой. Совсем другой. Видела бы Карина, его большеглазая, наивная учительница, честная до умопомрачения, чем теперь занимается он. Она бы перевернулась в гробу. Скольких людей отправил он на тот свет вот этой сухонькой, вроде бы хилой ручкой... К каким средствам прибегал он, чтобы заставить непокорных платить деньги, - пытки, шантаж, похищения родных, даже детей. И делал все это спокойно, без угрызений совести - он возненавидел богатых еще с семьдесят восьмого года, когда никто не дал ему ни копейки на лечение Карины. Он теперь знал точно - она бы выжила, если бы ей сделали своевременно операцию. И Сашка, его кудрявый, лупоглазый, умненький Сашка погиб из-за этого, из-за неухоженности, из-за недогляда. И, может быть, тот белесый верзила не так уж был виноват в смерти Сашки, может быть, Сашка сам рванулся под колеса. Но никогда, ни на одну секунду Роман не жалел о том, что убил этого шофера. Потому что ни в грош не ставил ничью жизнь после смерти Карины и Сашки. Все мы - твари, и жизнь наша копейки не стоит. Ничья - и тех, кто лечится в Кремлевке и на каждый свой прыщ на заднице приглашает консилиум медицинских светил, и тех, кто ютится в подвалах и продлевает свою никчемную жизнь пожиранием объедков. Нет Карины, нет Сашки у них тоже была только одна жизнь.
      И эти две жизни были прерваны из-за рокового стечения обстоятельств и паскудства мелкой обывательской душонки. Сколько раз могли ухлопать его, Романа, в разборках, перестрелках, сколько раз могли взорвать в машине, убить в подъезде его дома. Иногда он ходил с огромной сворой телохранителей, а порой, как, например, теперь, он совершенно один. Любой может войти сюда и размозжить ему башку. И он ничуть этого не боится. Он прожил почти пятьдесят лет, почти вдвое больше, чем Карина, во много раз больше, чем прожил на этом свете Сашка. Чего ему бояться? И именно поэтому он непобедим.
      ...Юля открыла глаза и с удивлением посмотрела на Романа. "Вы? прошептала она. - Как я здесь очутилась? - оглядела она комнату. - Я ничего не помню. Нет, - помрачнела она. - Помню то, что было дома, а дальше..." "Я привез вас сюда на машине, - тихо сказал Роман. - Ваш муж приходил сюда. Он в курсе. Он не будет беспокоиться". В ее глазах Роман увидел благодарность, у него защемило сердце, и к горлу подкатил какой-то непривычный, забытый с давних времен ком. Он помолчал, потом встал. "Я сварю вам кофе", - произнес он и вышел, Через десять минут он принес кофе и бутерброды.
      Юля сидела в кресле и пыталась привести в порядок волосы. "У меня здесь ничего нет, даже расчески", - извиняющимся голосом сказала она. "Все будет", - пообещал Роман. "В каком смысле?" - удивилась его словам Юля. "В прямом. Все у вас будет". - "У меня и так все есть. Только дома". - "Разве я не вижу, что вам там плохо? Оставайтесь здесь. Я сам съезжу за вашими вещами. А лучше всего я куплю вам все новое.
      Пусть ваши вещи останутся там". - "Вы говорите такие странные слова", бормотала Юля, налившись краской. И краснела она точно так же, как Карина, покрываясь яркими пунцовыми пятнами. "Я не говорю ничего странного, Юля, сказал Роман, прямо глядя ей в глаза; - Я хочу, чтобы вы стали здесь хозяйкой моего дома. Я не буду говорить расхожих пошлостей, что вы мне очень нравитесь, что вы мой идеал.
      Здесь нечто большее, я вам все потом объясню. Я знаю одно - вы мне очень нужны. И, извините за мою самонадеянность, мне кажется, что и я нужен вам.
      Я постараюсь сделать вас счастливой. Человек должен быть счастлив. Пусть ему не так много времени дается на счастье, но он должен его испытать. Иначе не стоит появляться на свет. А вот вы никогда не были счастливы, Юля. Я точно знаю. Никогда". - "Это правда, - прошептала она. - Извините, Роман Ильич, а не найдется у вас чего-нибудь..." - "Нет. Этого я вам не дам.
      Я привезу к вам хорошего врача, не коновала, каких большинство, а действительно хорошего врача-нарколога. Он поможет вам". - "Вы считаете, я нуждаюсь в этом?!" - глаза Юли стали внезапно злыми, взгляд жестким. "Да, считаю, - спокойно ответил Роман, не пугаясь ее взгляда. - Потому что так оно и есть. Вы будете счастливы и без употребления спиртного. Юля.
      Я вам даю слово. А теперь выпейте кофе. А вот бутерброды с черной икрой. Кушайте, вам надо подкрепиться. Еще принесу апельсиновой сок, да много чего, но только без этого", - он улыбнулся вдруг и подмигнул ей. Она поняла и тоже улыбнулась.
      Она провела у него полдня, а потом все же попросила отвезти ее домой. Он не задавал лишних вопросов, надо так надо. А она сама была немногословна, То есть о посторонних вещах она говорила много, но о своей семейной жизни ничего. Словно какое-то табу было наложено на эту тему.
      Теперь, спустя два месяца после этого, он жалеет, что не расспросил ее подробно о ее семейной жизни.
      Что может связывать высокую красивую Юлю и почти семидесятилетнего маленького Серова? Все могло бы произойти по-другому, если бы он изменил своей манере не задавать лишних вопросов и был полюбопытнее.
      Через несколько дней после того, как Юля переночевала в доме Романа, она позвонила ему в Москву и сообщила, что Серов на Новый год уезжает в загранкомандировку. Его пригласил какой-то американский университет прочесть несколько лекций по истории бывшего Советского Союза. Он должен был уехать тридцатого декабря.
      Роман даже не думал, что он может быть так счастлив после того, что пережил. От этого сообщения он чуть не подпрыгнул, как ребенок. "Мы встретим Новый год вместе?" - прошептал он. "Да", - тоже прошептала она в трубку, и у него яростно забилось сердце.
      После этого у Романа было очень много дел.
      Нужно было выполнить ряд поручений Сержа Заславского, сидящего во французской тюрьме. Весточки от него уже начали поступать Роману. Одно дело было связано с выездом из Москвы, и Роман вынужден был на два дня отлучиться. Причем поездка эта была очень рискованная, все должно было делаться в полном секрете от братвы. То, что знают двое, уже не секрет, это правило было усвоено Романом железно. А о местонахождении Татьяны Гриневицкой знал он один. И ему надо было добраться до аэропорта Внуково, сесть в самолет, долететь до тихого городка и доехать до тихого уютного домика с выдрессированной и запуганной прислугой, где находилась Таня, так, чтобы никто его не заметил. А ведь за ним могли следить совершенно для других целей и менты, и конкуренты.
      Он воспользовался другим паспортом на имя Борисова Ивана Ивановича. Фотография в паспорте была его, но в сложном гриме, с усами и бородой. В таком виде он и выехал из конспиративной квартиры, которую снимал втайне ото всех...
      Поездка была удачной, никто не выследил его, но записка, которую вез Роман для мужа Татьяны Андрея Дорохова, поразила его. Она была беременна - в таких условиях, скрываясь ото всех, постоянно рискуя оказаться за решеткой и подвергнуться суровому приговору... Он не уставал удивляться этой женщине, не по-женски жестокой, но в то же время обладавшей каким-то странным обаянием. И она верила ему, она сама сообщила ему об этом и в записке мужу написала.
      Роман летел на самолете в Москву и думал о перипетиях судьбы. Он тоже хотел ребенка, хотел, чтобы у них с Юлей был ребенок, такой же славный, каким был покойный Сашка. И уж этого ребенка он от себя ни на шаг не отпустит...
      Выполнив поручение Татьяны, Роман поехал к Юле. Серов уже улетел, и она была одна. Роман вошел к ней в дом, она напоила его кофе. "Где встретим Новый год?" - спросил Роман. "У тебя", - ответила она тихо, впервые назвав его на "ты". Он встал с кресла, подошел к ней и обнял ее за плечи. На ней был толстый ангорский джемпер и длинная черная шерстяная юбка. Она была такая теплая, такая домашняя, и так она была похожа на Карину... У Романа слегка закружилась голова. Он потянул ее к себе, и губы их слились в поцелуе. А потом он попросил ее собраться, и они поехали к нему домой.
      За несколько часов до Нового года Роман выполнил поручение Татьяны Гриневицкой и отвез письмо Дорохову. Сам же помчался на свою уютную дачу, которая теперь была в миллион раз уютнее, потому что там находилась очаровательная женщина Юля, словно бы Карина воскресла из мертвых. Но теперь должен воскреснуть и Сашка. Его сын, у них обязательно будет сын...
      Как чудесно они встретили Новый год! Покой, уют, вкусная еда, протопленный дом, дрова в камине, свечи, елочка в углу, которую Юля успела нарядить к его приезду... Французское шампанское, тосты за новый, девяносто девятый, который принесет им счастье... А потом была ночь, любовь, ласки, счастье...
      И первое января, безмятежный день, прогулки по заснеженному поселку, по лесу, вкусный обед, опять шампанское. И Юля не заводилась, не просила подливать еще, налить чего-нибудь покрепче. Она была молчалива, спокойна, влюбленными большими глазами смотрела с благодарностью на Романа. И снова они были вместе - теперь днем, что было еще прекраснее. Лаская Юлю, Роман заметил у нее на плече какой-то странный след, будто от укуса. Он почему-то вздрогнул, а потом поглядел на ее спину. Несколько продольных рубцов проходили вдоль спины. Юля вдруг резко отодвинулась от него, закрыла лицо руками. "Что это?" - спросил Роман. "Не спрашивай ничего. Я сейчас уйду, понимаешь ты, уйду от тебя и больше не приду! Понял?" Он взглянул в ее глаза, мигом ставшие несчастными. Он все же хотел ответа.
      Ему не нравились такие загадки. Не говоря ни слова, Роман глядел в глаза Юле. Она обняла его, крепко прижала к себе и стала покрывать поцелуями. "Я тебя очень прошу, Роман, если ты любишь меня, не задавай никаких вопросов". - "Я твоего муженька..." - вдруг прошипел Роман, и глаза его стали наливаться кровью. Юля зажала ему рот своей теплой ладошкой, а потом резко выскочила из постели. Она стояла перед ним совершенно обнаженная, с разрумянившимися щеками и растрепанными каштановыми волосами.
      "Роман, - сказала она, - я уже пыталась покончить с собой, у меня есть опыт. Если ты будешь действовать в этом направлении, я доведу дело до конца. Поверь мне, я не пугаю. Мне терять нечего". Они долго смотрели друг другу в глаза. Роман отвел взгляд, не выдержав выражения ее глаз, беззащитно-детских и одновременно по-взрослому решительных и несчастных.
      Он не хотел ее несчастья, он хотел, чтобы она была жива. И они наслаждались счастьем весь январь. Однажды Роман все же спросил Юлю: "Ну скажи мне, Юленька, что же, однако, связывает тебя с твоим мужем? Я не могу этого понять, дорогая моя. Мы же стали с тобой близкими людьми, ну почему между нами должно быть что-то недоговоренное? Почему ты не можешь уйти от него совсем? Я не буду мстить ему, оставлю его в покое, пусть живет, но что мешает тебе стать моей женой? Я люблю тебя, ты любишь меня, в чем же дело?" И снова этот странный взгляд, прикушенная нижняя губа... "Я не могу ответить на этот вопрос, Роман. Кстати, я была вчера дома, принесли телеграмму завтра он прилетает. И завтра я пойду туда". Роман вздрогнул, как будто ему причинили внезапную боль. Ничего не произнес. "Рома, он и так ведь задержался на целых десять дней", - словно извиняясь, сказала Юля. "Да что мне эти десять дней?! - закричал Роман. - Мне не нужны эти несчастные десять дней! Мне нужна вся жизнь, мне нужно, чтобы мы были вместе! Неужели ты этого не понимаешь?!" - "И я этого хочу", - тихо сказала она. "Так в чем же дело?" Она не отвечала, глядела куда-то в сторону. Так он ничего от нее и не добился. На следующий день Юля собрала свои вещи и ушла к мужу. И видел ее Роман с тех пор только раз.
      Это было двадцать восьмого января. Он подъехал на машине к ее дому и стал ждать. Он решил ждать до победного конца, сколько бы ни понадобилось времени. Но ждать как раз пришлось недолго. Минут через двадцать Юля вышла из дома. Она была в длинной коричневой дубленке и меховой шапке. Роман подал ей световой сигнал, и она подошла к машине. Села. Она была тиха и спокойна. Не смеялась, не плакала, но была какая-то чужая. "Что с тобой?" - спросил Роман.
      "Ничего, - улыбнулась она. - Я сегодня еду на день рождения к отцу. У меня ведь есть отец, я тебе об этом не говорила. Его зовут Павел Андреевич. Он живет... - И она сказала его адрес. - Он у меня такой смешной, после смерти мамы такой беспомощный, все делает сам, солит капусту, помидоры, огурцы, грибы. А мамины письма он хранит в такой забавной шкатулочке, вроде маленького сундучка. Как-нибудь пойдем с тобой к нему, и я тебе покажу этот сундучок". - "На кой черт мне этот сундучок? - вдруг обозлился Роман. - Ты извини, - опомнился он. - Мне нужно твое решение, а не рассказы про старые вещи твоего отца". - "Как знать, - пожала плечами Юля. - Может, и это пригодится". Роману показалось, что она опять пьяна, но от нее спиртным не пахло. "Слушай, Роман, - вдруг сказала она. - Я же Понимаю, чем занимаешься ты, я не дурочка, эти звонки по мобильному..." - "А я не скрываю от тебя ничего. Мне неприятно только одно - ты скрываешь от меня свою жизнь, не желаешь быть со мной откровенной. А вот я буду откровенным до конца". И он рассказал Юле про Карину, про Сашку, про три свои ходки в зону. Она слушала, открыв рот. "Роман, - сказала вдруг она, сузив глаза. - А ты бы мог убить?.." - "Его? - скривился в издевательской улыбке Роман. - Да мне крысу трудней пристрелить, зрение неважное". - "Да? - переспросила она, глядя в сторону. - Извини, мне пора, - сказала она, помолчав с минуту. - Муж меня проводит до электрички, и я поеду к отцу на день рождения. Давай увидимся завтра, нет, лучше послезавтра. Только не бери в голову то, что я тебе сказала. Я пошутила. Никого не надо убивать. Никого. Никто никого не имеет права убивать. Руки должны быть чистыми. - Она протянула ему две ладошки и странно поглядела ему в глаза. - Чистыми..." - "А вот у меня они грязные!" крикнул Роман, не зная, как с ней вести разговор. Он не понимал ее странного тона. "И у меня тоже! - вдруг расхохоталась она. - И у меня тоже! Ладно, мне пора! Послезавтра я к тебе приду. Роман. Тогда и поговорим".
      Она выскочила из машины, даже не поцеловав его, и бросилась обратно в дом. На пороге оглянулась и махнула ему рукой. Все. Больше он ее не видел.
      А потом они пропали вместе с Ниной. Но что же, однако, могло произойти? И дела, постоянные окаянные дела, разборки, пальба, дележ территорий съедают все его время. И он не может заняться поисками любимой женщины.
      Он сидел в машине, курил и вспоминал, прокручивал в памяти их немногочисленные встречи, ее загадочные слова про грязные руки... И эти рубцы на спине, и след от укуса на плече... Она поехала надень рождения отца. И сундучок с мамиными письмами...
      Сундучок! Его вдруг осенило. Она же не зря сказала про этот сундучок ее отца. "Может, и это пригодится", - сказала тогда она совершенно непонятные слова. В этом сундучке что-то есть для него. Надо ехать туда, к ее отцу, и найти этот старый сундучок. Только ведь он забыл адрес ее отца. Он не придал значения ее словам и не запомнил его. Адрес он сейчас узнает у Серова. И заодно поглядит на него. Роману обязательно надо поглядеть на него.
      Была только половина восьмого, но свет в домике Серова уже горел. Роман остановил машину и зашел в калитку. Постучал в дверь.
      - Кто там? - испуганным голосом спросил Серов за дверью.
      - Я, Роман Ильич Дергач. Мне надо с вами поговорить. Срочно.
      - Я не могу открыть вам, Роман Ильич, - ответил Серов.
      - Это почему еще? - нахмурился Роман.
      - Это небезопасно.
      - Вы полагаете, я не смогу проникнуть к вам в дом? - усмехнулся Роман.
      - Я уверен, что сможете. Но это уже другая история. Насилие, проникновение в чужое жилище, взлом.
      А поговорить мы сумеем и через дверь. Скажите мне, где Юля?! Я умоляю вас, скажите мне, где Юленька?! - В его голосе появились истерические нотки, он перешел на визг.
      - Почему вы меня об этом спрашиваете?
      - Потому что она была вашей любовницей. Потому что они с Ниной поехали к вам и исчезли! Потому что вы ужасный человек!
      - Вот что, не помню, как вас по имени-отчеству, хватит болтать чушь. Не стану я ломиться к вам в дом, мне нужно только одно - адрес Юлиного отца. Я хочу поехать к нему. Я, разумеется, узнаю его и без вас, но у меня нет времени. Скажите адрес, и я уеду. А с вами поговорим в другой раз.
      Серов подумал с полминуты и назвал адрес.
      - Езжайте, - сказал он. - Думаю, вы не станете убивать бедного старика-вдовца. По-моему, это не ваш объект.
      Роман почувствовал, что у него сжимаются кулаки и глаза наливаются кровью, но сдержал себя.
      - Вы правы, он не мой объект.
      Он пошел к машине, а открыв дверцу, сразу же набрал по мобильному номер Чижа.
      - Чиж, - сказал он. - Это я. Дело есть. Личное.
      Подваливайте в Воронцово, Привокзальная улица, дом восемь. Там живет некто Серов. Так вот. Не спускайте с него глаз. Пусть идет, куда хочет, но следите за ним. За любыми его передвижениями. Личная просьба. Как друга.
      - Понял, Роман. Мы с Валерой приедем и Косого с собой прихватим, рука у него вроде бы зажила, шмалять сможет.
      - Этого как раз не надо. Только следить.
      - Когда приезжать?
      - Да прямо сейчас. Я как раз здесь. Буду ждать вас.
      Этот дом нельзя оставлять без присмотра ни на минуту.
      - Да кто ж тебя так достал в этом Воронцове? - подивился Чиж.
      - Расскажу. Только учти - дело очень важное.
      Хоть и личное. Давайте. Жду.
      Роман отъехал на некоторое расстояние от домика Серова и встал так, чтобы было видно калитку. Время тянулось долго; Роман поражался сам себе, как ему не пришло в голову раньше поехать к ее отцу. И каждая минута ожидания казалась ему часом. Наконец он увидел две иномарки, медленно едущие по заснеженной сельской дороге.
      - Караулишь? - улыбнулся белыми зубами Чиж.
      - Я поехал. Чиж, глаз не спускайте. Как рука, Косой? Заживает? А Валера, вижу, с похмелюги? Ну все. Пока.
      Роман тронул "Ауди" с места и помчался по указанному Серовым адресу.
      Припарковав машину у подъезда, Роман быстро поднялся на второй этаж "хрущобы". Нажал кнопку звонка.
      - Кто там? - послышался за дверью хриплый голое.
      - Я знакомый вашей дочери Юли. Мне надо с вами поговорить. Откройте, пожалуйста.
      Дверь открылась, и Роман увидел высокого мужчину в плохо выстиранной майке.
      - Проходите, - равнодушно сказал тот.
      Роман вошел, снял дубленку и шапку.
      - На кухню, что ли, проходите, - сказал хозяин. - В комнате у меня не прибрано, сегодня у меня выходной, отсыпаюсь.
      Роман прошел на засаленную, обставленную старой мебелью кухоньку. Ощущалось жилище холостяка - грязная плита, пивные бутылки в углу какие-то огрызки на крохотном столе.
      Отец заметил его взгляд, усмехнулся.
      - Я вообще-то живу аккуратно, чищу, прибираюсь. Только вот последние.., дела меня доконали. Жена умерла, теперь вот Юлька... Приезжал тут какой-то частный детектив Константин Дмитриевич, его Юлькин муж нанял. Обещал найти. А я что-то уже стал сомневаться. Вас как зовут?
      - Роман Ильич.
      - Меня - Павел Андреевич. А вы откуда знаете Юльку?
      - У меня серьезные отношения с вашей дочерью, Павел Андреевич. Более чем серьезные. Я люблю ее.
      И она любит меня. Понятно вам? - Он пристально поглядел в глаза отца. Тот невольно отвел взгляд.
      - Понятно. Чего уж понятнее.
      - У меня к вам вопрос, Павел Андреевич. Где сундучок, в котором вы храните письма вашей покойной жены?
      - Сундучок?! - подивился Павел Андреевич. - Да вон там, в комнате стоит. А что вам этот сундучок-то?
      - Вы давно его открывали?
      - Давно уже. Там письма моей покойной жены.
      А больше ничего нет. Иногда я их перечитываю.
      - Принесите его сюда, пожалуйста.
      Павел Андреевич внимательно поглядел на Романа и понял, что надо выполнять. Он встал и принес сундучок. Маленький такой, зелененький, со смешным замочком.
      - Вот он, - сказал Павел Андреевич. - Только я что-то не пойму, вам-то что до него?
      - Откройте, пожалуйста, и посмотрите, не прибавилось ли в нем чего-нибудь за последнее время.
      Павел Андреевич открыл сундучок и стал перебирать старые письма. "Так, так, так", - бормотал он.
      Роман внимательно следил за ним.
      - А это что? - Отец поднял над головой свеженький запечатанный конверт. - Так, здесь написано:
      "Дергачу Роману Ильичу. Лично". Это что, вам?
      - Да, это мне, - спокойно произнес Роман, хотя сердце бешено застучало. - Давайте.
      Он взял конверт и хотел было сунуть его в карман пиджака, но увидел умоляющие глаза отца и остановил свое движение.
      - Письмо адресовано мне, - спокойно сказал Роман, пристально глядя на отца.
      - Это моя единственная дочь, - прохрипел отец, сжимая кулаки. - Она исчезла, я не имею о ней никаких сведений. Неужели вы так просто уйдете с этим письмом?
      Роман молчал, держа в руках конверт.
      - Хорошо, - тихо сказал он:
      - Я прочитаю его при вас. Только про себя. А что смогу, расскажу вам.
      Роман вскрыл конверт и начал жадно читать. Отец, напрягшись, ловил каждый жест Романа. И его изможденное лицо бледнело по мере того, как наливались кровью глаза Романа. Не дочитав письмо, тот вытащил из кармана мобильный телефон и набрал номер.
      - Чиж, - сказал он. - Это я. Где он?
      - Поперся куда-то полчаса назад. За ним Валерка вдет. Мы с Косым около дома пасем.
      - Хорошо. Только лучше бы ты сам за ним пошел.
      - Да что это за гусь такой? Тоже мне, вшивота. Валерка его скрутит и в карман сунет, если что.
      - Ладно. Я ему позвоню.
      Роман набрал Валеркин номер.
      - Валера, это я. Где он?
      - На электричку поперся. В Москву намылился.
      - Глаз не спускай. Отвечаешь мне, понял?
      - Понял.
      - И главное, чтобы он тебя не заметил.
      - Постараюсь.
      - При любой возможности звони мне.
      - Понял.
      Роман сунул телефон в карман и стал дочитывать письмо. Отец так же молча следил за его лицом.
      - Ну что там? - приподнялся он на табуретке.
      - Там-то? - каким-то странным тоном произнес Роман. - Там много чего, Павел Андреевич... Ох, как много...
      В кармане у него зазвонил мобильный телефон.
      - Алло. Чиж, ты? Что такое?
      - Роман, тут какой-то тип приехал к дому Серова на "Волге". Морда знакомая.
      - И что он делает?
      - В дверь тарабанит. Сейчас все - к машине идет.
      - Это мой старый знакомый Константин Савельев, - сказал Роман. - Только теперь мы с ним движемся в одном направлении.
      - Что-то я не понял, Роман.
      - Объясню, когда будет время. Подойди к нему и скажи, что Серов поехал в Москву. Пусть гонит свою лайбу к вокзалу Рижскому, может быть, примет его там. Хотя сомнительно. А когда он умотает, войдите с Косым в дом. Хотя нет, подождите меня. Я сам войду туда.
      - Ты чего такой прибалдевший, Ром? Случилось что?
      - Да, случилось, - закусил губу Роман. - Теперь я точно знаю, что что-то случилось. И что-то жуткое.
      - Что случилось?! - вдруг душераздирающе закричал Павел Андреевич.
      - А то случилось, - тихо произнес Роман, кладя мобильный телефон на заляпанный кухонный стол, - что думать вам надо было, когда вы дочь выдавали за Серова.
      - Но что в этом письме?!
      - Расскажу, Павел Андреевич, - глядя на грязную стену кухоньки, сказал Роман. - Сейчас я вам расскажу очень интересные вещи...
      Глава 11
      "Истина будет ужасна!" Эти слова старухи Ульяны Осиповны звучали в ушах Константина, когда он возвращался из Петербурга в Москву. Он ворочался на верхней полке "Красной стрелы" и думал о своем клиенте Серове. Умершая жена Вера, исчезнувшая бесследно в Курске жена Ира, а теперь пропавшая вместе с подругой Юля. Как он говорил: "За какие грехи меня преследует этот рок?!!" Так рок ли его преследует или во всем этом есть некая страшная последовательность?
      Константин заснул только под утро, а вскоре поезд прибыл в Москву. Опухший, невыспавшийся Константин, не успев даже умыться, напялил дубленку и шапку и вывалился на заснеженный перрон. Было еще совсем темно, и надо было бы ехать домой отсыпаться, но он не позволил себе этого. У Константина было много дел. Он решил как можно больше узнать о второй жене Серова Ире, позвонить своим друзьям в МУР и попросить поискать в архивах дело о ее исчезновении. А прежде всего ему захотелось проникнуть в дом Серова. Он почему-то понял, что иначе не сможет дальше заниматься этим делом. Но для начала, может быть, стоило еще раз побеседовать с ним самим.
      Константин поехал на автостоянку, где находилась его "Волга", и долго пытался завести непослушное авто. Если бы не посторонняя помощь, машина так бы и осталась на автостоянке куском металла, но братство автолюбителей великая вещь. А машина очень нужна была Константину в этот вьюжный февральский день.
      Константин очистил машину от снега, как следует прогрел и помчался в Воронцово. Неподалеку от дома Серова он увидел припаркованную иномарку. Свет в доме не горел. На всякий случай Константин постучал - в дверь довольно настойчиво, но ему не открыли. Он пошел к машине, но дорогу ему преградил здоровенный мужик уголовного вида, вышедший из иномарки.
      В машине торчала еще чья-то башка. Константин инстинктивно потянулся к кобуре пистолета, но громила примиряющим жестом успокоил его.
      - Не дергайся, парень, - улыбнулся он. - Лучше слушай сюда. Тебе просили передать, чтобы ты дул на Рижский вокзал, и, если сможешь, найди там хозяина этой хазы. Я вижу, тебе он очень нужен.
      - Сами чего не едете? - спросил Савельев.
      - Мне-то он на хрен сдался? - продолжал улыбаться верзила. - А тебе вот, чую, шибко надо с ним перебазарить.
      - Я бы не отказался побазарить и с тем, кто тебя попросил мне это передать, - сказал Костя.
      - Хочешь - жди. Но, я думаю, тебе лучше бы время не терять и ехать туда. А с этим человеком ты успеешь побазарить. Он сам тебя найдет, если надо.
      Константин не стал удивляться тому, какие странные обстоятельства снова свели его с Романом Дергачом, в его практике бывало всякое, а просто поразмыслил, что ему делать, и решил последовать совету.
      Не говоря больше ни слова, он сел в машину и помчался в Москву.
      - Его там уже пасут, - крикнул ему вдогонку громила. - От нас не скроется, парень.
      Найти Серова на вокзале было делом почти безнадежным, но Константин вдруг понял, что это очень нужно, и если бы это удалось, могло проясниться многое...
      Самое поразительное - Косте повезло. Он припарковал машину так удачно, что ему был хорошо виден вокзал, все его выходы, зрение у него было отменное. И все же Серов мог исчезнуть куда угодно.
      Но.., не исчез. Вот он! В своем стареньком пальто, в шапке-пирожке, в старомодных очках, весь какой-то вертлявый, суетящийся, нелепый. А.., вот и "хвост" за ним, сутулый парняга в кожанке и с непокрытой, несмотря на холод и вьюгу, головой. Привык, видно, к машинам, а тут послали его в электричку, следить за объектом. Недовольный парень кутался в свою куцую кожанку и потирал громадными ручищами бритую голову. А Серов, ничего не замечая, двигался к метро.
      Константин закрыл машину и тоже пошел за Серовым, слегка отставая от парня в кожанке. Вдруг от колонны метро отошла совсем молоденькая тоненькая девушка в длинном пальто и подошла к старику. Он галантно поцеловал ей руку и о чем-то оживленно заговорил. "Умел ухаживать, - вспомнились Константину слова первой тещи Серова Ульяны Осиповны. - Умел казаться внимательным, нежным. Дарил цветочки. Вежлив был до ужаса".
      Серов взял девушку под руку, и они вошли в метро.
      А Константину больше не захотелось следить за стариком и его молодой подругой. Он оставил Серова на попечение мрачного парняги в кожанке и направился к машине. Поехал в свою контору и оттуда позвонил старому приятелю в уголовный розыск. Попросил узнать как можно больше о второй жене Серова Ире и о ее загадочном исчезновении. Майор Молодцов, часто помогавший Косте в, его розысках, обещал все выяснить.
      Константин заварил кофе, выкурил очередную сигарету. Какое-то чувство подсказывало ему, что сегодня не надо расслабляться и ему предстоит многое узнать и понять. Впрочем, он и так уже многое понял...
      Он курил и думал, на душе было скверно. Перед глазами стояло нелепое лицо Серова в круглых очках.
      И полубезумная бабка Ульяна Осиповна, и сутулый дворник-инженер Петя... Он понимал, что пропавшую Юлю ищет теперь не только он. И весьма странный у него союзник...
      Он чувствовал, что это дело затягивает его в какой-то омут, что из реальной жизни он попал в фантасмагорию, во что-то ирреальное и отвратительное. И все же дело надо было доводить до конца.
      Позвонил майор Молодцов. Он сообщил, что действительно в августе 1991 Года в органы обратился профессор Геннадий Петрович Серов по поводу исчезновения по дороге из Сухуми в Москву его жены Ирины Александровны Серовой. Были проведены розыскные работы, группа выезжала в санаторий в Сухуми, где отдыхала женщина, было точно установлено, что она ехала в поезде, были даже найдены ее попутчики по купе. Они сообщили, что их соседка вышла часов в двенадцать ночи на перрон в Курске и исчезла в темноте. Больше она в вагон не заходила. Вот, собственно говоря, и все. Следствие зашло в тупик, Ирину Серову объявили во всесоюзный розыск, но больше она нигде никогда не появилась. Работала же Серова учительницей в одной московской школе.
      Константин выслушал информацию, поблагодарил Молодцова и положил трубку. Он написал записку начальнику, оделся и бросился вниз к машине. Его путь теперь лежал в эту самую московскую школу...
      Прошло уже почти восемь лет, как пропала Ирина, но наверняка в школе должны были оставаться люди, знавшие ее. Попав в школу, первым делом Константин пошел к директору. Это оказалась директриса, очень крутая и наглая. Она высокомерно глядела на бледного, небритого, непроспавшегося Константина ив толк не могла взять, что ему, собственно говоря, надобно.