- Ночью сожжешь машину, понял? Это очень просто, даже ты справишься. Объяснить, как это делается?
      - Разберусь, - проворчал Рыжий.
      Однако, сорвалось даже и это. Приехал какой-то человек, сел в машину и отогнал её в ведомственный гараж на Юго-западе. Проникнуть туда было невозможно. Ворон побагровел от бешенства - ну, падлы, как все устроили, не такие уж они губошлепы.
      Когда Катя сообщила ему, что послезавтра на даче свадьба, Ворон заподозрил ловушку. Он решил наведаться на дачу к Корниловым завтра и лично провести разведку.
      - Не надо, Олежек, - отговаривала его Эллочка Жарковская. - Там менты тебе засаду приготовят. Сядешь ни за что, сгоришь из-за своей любви. Бросай все, бери билет, и домой, в Европу. Прими совет старой подруги.
      - Я не могу так уехать. Скучно мне будет, Эллочка, если я им здесь память по себе не оставлю.
      - Ну так выжди момент. Мы им сами сюрпризы будем регулярно готовить. За нами не заржавеет.
      - Надо сейчас, понимаешь, сейчас, дорого яичко к Христову дню.
      - А ты понимаешь, чем рискуешь?
      - Но ведь не повязали же этих придурков тогда, в день бракосочетания. Не менты это были, нанял кого-то жених для охраны. И вообще, кто не рискует, не пьет шампанское. А я без риска не могу - в этом вся соль жизни.
      - Но попусту рисковать - фраерство это, Олежек, - усталым прокуренным голосом произнесла Эллочка. - Не тебе бы всей этой дрянью заниматься. Плюнь на все, лети в свою Прагу, мы и без тебя управимся. А сейчас, сам видишь, какие дела творятся - Соленого убили, Костю свидетели видели, Хряк не сегодня - завтра расколется, не надо бы сейчас всего этого...
      - Не полечу, - коротко отрезал Ворон, и Эллочка поняла, что разговор закончен.
      ... На следующий день на даче у Сереги Заславского раздался звонок. Быки из охраны бросились к воротам.
      - Кто там?
      - Да свои, свои. Мне Серега нужен. Я старый друг его брата Эдика.
      Через некоторое время калитка открылась. Перед Вороном стоял высокий светловолосый мужчина лет тридцати пяти.
      - Я вас слушаю, - надменно произнес он. Из-за его спины пристально и сумрачно смотрели два амбала в полной боевой готовности.
      - Ты не помнишь меня, Серега?
      - Пока не узнаю. - При этих словах амбалы совсем уже напряглись, готовые шмалять в незваного гостя.
      - Ну, память человеческая... Сколько веселых вечеров провели мы здесь с дорогим Эдиком, царство ему небесное. Неужели не помнишь, как ты сигареты у нас клянчил и бутылки потихоньку таскал со стола? - невозмутимо говорил Ворон, улыбаясь металлокерамикой.
      - Дядя Олег? - узнал, наконец, и очень подивился Серега. Быки сразу несколько расслабились, хотя и продолжали стоять рядом.
      - Ну конечно, братишка! Конечно, узнал наконец...
      - Ну заходите, - без особых проявлений радости произнес Серега. - Вы на чем приехали? - осведомился он.
      - Я-то? На электричке, само собой, на чем же еще?
      - Проходите.
      Они зашли в дом. Дом и снаружи был не плох, но то, что было внутри, поразило даже видавшего виды Ворона. В бытность свою Олегом Быстровым, он немало вечеров провел тут, в обшарпанном сельском домишке, где орал и матюгался пьяный отчим Эдика и вечно что-то стряпала, ворча себе под нос угрюмая мать. И вместо этого... великолепный евроремонт, наборная мебель, ковры ручной работы, сверкающий паркет. Поражали и исполинские размеры комнат. Суетились хорошенькие горничные в мини-юбочках, около входа застыл кряжистый морщинистый охранник. В этом доме была атмосфера не то, что благополучия, а подлинной зажиточности и процветания.
      - Хорошо ты живешь, Серега!
      - Да, кручусь помаленьку... Садитесь, дядя Олег.
      Ворона поразило то, что Серега нимало не удивлен тому, что он жив и здоров.
      - Ходили слухи, что будто вы утонули, дядя Олег, - словно в унисон его мыслям сказал Серега, едва заметно ухмыляясь.
      - Да нет, слухи все. Жив я, как видишь...
      - Как у вас дела? Работаете? - равнодушно спросил Серега.
      - Да, пашу в одной фирме, техникой торгуем, неплохо получаю, загранкомандировки бывают, видишь, приоделся, машину собираюсь купить, "девятку"...
      - Это хорошо... Выпить хотите что-нибудь?
      - Да нет, печень пошаливает. Если только чайком напоишь, спасибо скажу.
      - Будет чай. Эй, принесите чаю, пирожных, конфет, ну, чего в доме есть. Гость у меня.
      Через несколько минут две горничные накрыли на стол. Ворон отхлебнул крепкого чаю. Серега же выжидательно смотрел на него. Он не понимал, зачем к нему пожаловал старый приятель его покойного брата, не понимали этого и быки, примостившиеся в глубине комнаты на диване и не вынимавшие рук из карманов курток. Серега хорошо помнил совместные чудовищные пьянки своего покойного брата Эдика и Олега Быстрова, гонки по поселку на мотоциклах, кровавые драки, но после смерти брата Олег больше не наведывался к ним. Краем уха он слышал, что труп Быстрова выловили весной 1974 года в их реке, но его все это мало интересовало, ему тогда шел четырнадцатый год. Гораздо позднее, когда он стал уже грозой всех окрестностей, контролируя все торговые точки их района, он слышал, что общие знакомые видели живого и здорового Олега Быстрова, гулявшего с каким-то седым мужчиной по их поселку. Серега и этому не придал никакого значения, такие мелочи его уже не интересовали, у него были другие дела. Жив, так жив - пусть живет себе, раз ему не мешает. А будет мешать - замочим. Отождествлять старого приятеля его покойного брата Олега Быстрова с легендарным Вороном, ему, естественно, и в голову не пришло.
      Они посидели, попили чаю, закусили, покурили. Раздался звонок в ворота.
      - Это, возможно, мои друзья, - предупредил Ворон. - Они тут гуляют по поселку. Беспокоятся, наверное, что я у тебя задержался.
      Серега нахмурился. Шла какая-то суета, а он не любил суету. Мало ли кем мог стать за эти годы Олег Быстров? Он едва заметно подмигнул своим быкам, и те мигом улетучились. Через некоторое время в комнату вошло двое мужчин - один рыжий с торчащими усами, другой плотный, коротко стриженый.
      - В чем проблемы, братаны? - спросил Серега вошедших, неприятно улыбаясь.
      - Да мы тут старых друзей решили навестить, - вмешался Ворон, - а их что-то вроде как дома нет. Вот я и решил зайти к тебе, чтобы время скоротать. Не подъехали они еще, ребята?
      - Там микроавтобус "Фольксваген" подъехал, - объяснял Рыжий, искоса поглядывая на двух мрачных быков, стоящих за ними и держащих руки в карманах курток. - Мужики какие-то вытащили продукты, бутылки, побыли немного в доме и отвалили. А в доме, как будто, никого нет. Тихо.
      - А, так вы к Полевицким, что ли? - спросил Серега, уже несколько дружелюбнее. - Я что-то слышал, их Катька замуж выходит.
      - Да, да, к ним, - подтвердил Ворон.
      - А вы их разве знаете?
      - А как же? Мы с Аркадием старые приятели.
      - А мне говорили, Аркадий в больнице, инсульт у него, будто. Тут, понимаете, по поселку слух быстро идет...
      - Да что ты говоришь?! - изумился Ворон. - То-то я звоню, поздравляю, а мне что-то странное про Аркашу говорят. Ну они дают! У отца инсульт, а дочь замуж выходит. Ну бессовестная пошла молодежь...
      - Ой, не говорите! - улыбаясь, смотрел на эту клоунаду Серега. Вообще, все это ему стало здорово надоедать.
      - Дядя Олег, - сказал он. - Вы меня извините, но мне на работу пора. Я ведь тоже в фирме работаю, мне сегодня, правда, разрешили до одиннадцати дома поработать, но уже пора.
      - Да, - вздохнул Ворон. - Работа есть работа, никуда не денешься. А я думал, ты мне поможешь кое в чем. Пойдем, покурим на улицу, душновато что-то.
      Они вышли на улицу.
      - Серега, слушай, - начал на сей раз без предисловий Ворон. - У меня тут дело. Подстрахуешь меня со своими парнями? Тут на меня может быть засада. Я отблагодарю, я умею быть благодарным.
      - Вы о чем говорите, дядя Олег? - круглыми глазами глядел на него Серега. - Я что-то вас не понимаю. Вы меня за кого-то другого принимаете. Какие парни? Это мои двоюродные братья Леха и Саха. Я же вам объяснил, что работаю в фирме, а вы понаслушались, наверное, про меня каких-то слухов, сплетен, я знаю, тут болтают, что я чуть ли не мафиозо какой-то, так я ничего этого не знаю. Как это я могу кого-то подстраховать? Что такое засада? Я такие вещи только в кино вижу, да детективы люблю перед сном читать - спится под них хорошо...
      Ворон нахмурился. До него дошло, что он и тут прокололся, решив попросить помощи у братишки своего старого приятеля, в прошлом мальчонки Сереги, хулигана и проныры, а теперь известного всей округе бандита. После того, как был убит Соленый, а Костя находился в бегах, доверить такое важное дело было, практически некому. А довести его до конца он хотел во что бы то ни стало, вопреки здравому смыслу и советам Эллочки. Но здесь он наткнулся на каменную непробиваемую стену.
      - Поеду я, дядя Олег. Вы извините, мне пора. И братья тоже со мной, они ведь из Томска приехали, я хотел им Красную площадь показать, Ленинские горы, ну, сами понимаете... Леха он в Томске бизнесом занимается, вот машину купил. - Он показал на белый "Мерседес"-500, около которого суетились мрачные как тучи Саха и Леха. - И мне здорово помогает, спасибо и ему и Сахе, - продолжал Серега. - Ну какая у меня зарплата? Неплохая, разумеется, тысяча баксов в месяц, но разве на них так жить будешь, а братаны мне здорово помогают, сибиряки, сами понимаете... А вот Москву плохо знают, они только в детстве тут были, посмотреть хотят. А вечером Леха и Саха меня в ресторан приглашают, "Золотой олень", слышали? Я-то сам по ресторанам не хожу, на что? Сейчас такие цены, одну зарплату за вечер оставишь...
      Закусив губу от бешенства, Ворон глядел в наглые голубые глаза Сереги, потом перевел взгляд на шикарный особняк, никак не менее трехсот пятидесяти метров площади.
      - Эх, дядя Олег, знали бы вы, сколько сил и трудов стоило мне все это построить, - поймал его взгляд Серега. - Да если бы не братья, жил бы я в старом доме. Помните нашу верандочку заплесневелую, сколько вы с покойным братухой там выпили, эх, весело было с вами, бабы какие, музыка... Вы мои учителя... Через вас и жизнь настоящую познал, мужскую. Жаль, братуха пил так сильно, не дожил до светлых времен... И мать не так давно преставилась, ангельская её душа... Ладно, дядя Олег, хотите, вечерком присоединяйтесь к нам, приезжайте в "Золотой олень" часикам к семи, Саха и Леха банковать будут, а мы с вами за их счет погудим. У Лехи столько денег, - подмигнул он. - Расколем его... Лады?
      - Послушай, Серега, помоги мне, - тихо произнес Ворон. - А я помогу тебе, когда придет время. Я пригожусь тебе... Ты слышал такое погоняло Ворон?
      - Что-то не припомню. И как это так "погоняло"? Это что, на жаргоне? Так я в этом ничего не понимаю.
      - Что ты придуриваешься, Серега?! Это я Ворон, мне нужна твоя помощь. По старой дружбе! Мне нужно прикрытие. Я бы не обратился к тебе, если бы не крайняя необходимость.
      - Вы хамите, дядя Олег, - спокойно возразил Серега. - Какой такой Ворон? Я этого ничего не знаю, и никакой такой помощи оказать вам не могу.
      Он прекрасно знал, кто такой Ворон, хоть ему ни разу и не доводилось сидеть с ним. Он даже поверил в то, что Олег Быстров и Ворон одно лицо. Но он не собирался помогать ни Ворону, ни черту с рогами. У него свое дело, а у тех дела свои. Ворон так Ворон, ну и что? И никто бы не осудил его за то, что он не помог какому-то старому знакомому его брата, голословно утверждавшему, что он Ворон. Да и незачем было заниматься чем-то сомнительным на той улице, где жил сам. Еще если бы где-то на стороне, да что-то незначительное, можно было бы посодействовать, но здесь... засада, прикрытие... Странно даже, что такой человек как Ворон мог вообще подумать, что он на это решится.
      - Все, дядя Олег, до свидания. Вы не обижайтесь, поймите меня правильно. Саха, Леха, братаны, поехали, мы ещё успеем Красную площадь посмотреть, а уж на Ленинские горы сами съездите, мне на работу пора, а то шеф такой строгий... Уволит еще, что я буду делать? Пельмени сибирские вам лепить?
      Здоровенные и невозмутимые быки Саха и Леха, мрачно глядя на седого Ворона в золоченых очках, чинно прошествовали к белому "Мерседесу". Один из них сел за руль, другой - рядом. Серега пропустил в калитку Ворона и его спутников, а суровый охранник закрыл за ними и калитку и ворота.
      - Ну ладно, дядя Олег, до встречи, будьте здоровы, - улыбнулся весьма довольный собой Серега и сел на заднее сидение "Мерседеса".
      - Счастливо, - буркнул Ворон. Сказать что-нибудь крепкое на прощание он не решился. Перед ним был хитрый опасный зверь совершенно новой формации, не признающий никаких старых знакомств, ностальгии по прошлому, дружеской помощи. Это был человек, не сделающий без очевидной выгоды ни одного шага. В сущности, он и сам был таким. И встречая такого же, как сам, испытывал чувство раздражения.
      "Мерседес" быстро рванул по узенькой улице, взметая пыль и скоро скрылся из виду. За воротами щелкнул замок, и трое остались стоять, не солоно хлебавши.
      - Прогуляемся, что ли, по свежему воздуху, - предложил Ворон.
      Спутники молча пошли тихим шагом рядом с Вороном. Дошли до дачи Полевицких. Ворон приостановился, остановились и те.
      - Тишина, - сказал Ворон. - Вроде бы, никого.
      - Да мы же говорили, все уехали.
      - Ладно, подождите меня здесь. Я сам зайду.
      Он открыл калитку и вошел в сад. Вспомнилось то утро семьдесят третьего года, осень, мокрые красные и желтые листья под ногами. И он, двадцатипятилетний Олег Быстров, шагающий по этим листьям отсюда прочь, ещё тогда понятия не имеющий о том, что где-то меньше, чем через полчаса он перестанет существовать в лице Олега Быстрова, вспомнился и ноябрьский полдень девяносто второго, когда они с Хряком отправили под мост бежевую "Волгу", отправили на тот свет Машу. Что-то роковое связывало его с этим местом, с этим подмосковным сосновым лесом. "Не остановиться ли в самом деле?" - подумалось ему. - "Пропади пропадом эта семейка..." И тут же вздрогнул от стыда - до него дошло, что это слабость. Ведь сейчас ему не нужно ничего - ни деньги, ни власть, ни покой... Ему нужна она, а раз она так поступает, она ответит за это... Он побеспокоится, чтобы она всю жизнь была несчастна. Он бы мог мигом организовать исчезновение, гибель её муженька, который перебежал ему дорогу, но это было бы романтично, она будет горевать, она останется молодой прекрасной вдовой... Нет уж, эта участь не для них... Он превратит её жизнь в нелепый фарс, он будет издеваться над ними ежедневно и каждый вечер наслаждаться их унижением. Поначалу он сорвет-таки их свадьбу, он доведет до смерти припадочного Аркашку, сожжет их ничтожный "Жигуленок", этого пацана ежедневно будут метелить пудовые кулаки и превратят его в полного дебила, их доконают звонки, угрозы, издевательства, ну а потом, когда она морально созреет, её привезут к нему, и здоровенные бугаи будут на его глазах насиловать её, он дождется того часа, когда она будет ползать перед ним на брюхе, придурочная сучка. Если она забеременеет от этого своего недоумка, то он и об этом побеспокоится. Словом, отныне он все дела бросит и займется только ей горе ей отныне. И он не станет откладывать эти дела в долгий ящик, сейчас это ударит гораздо больнее, пусть даже это рискованно. Что, этот припадочный Аркашка заявит на него в милицию? А что он там скажет? Что он, когда-то, двадцать с лишним лет назад, пытался его от ревности утопить и не дотопил, а потом их пугал пьяница Николашка, а потом он не сумел справиться с управлением машины и угробил свою жену, а потом его дочка тусовалась неизвестно с кем неизвестно где? Да что он о нем знает, этот дебил, этот вшивый интеллигент? Да кто его в наше время будет слушать?
      Почему такие женщины, как покойная Маша, как Катя - красивые, умные, гордые достаются такой швали?! Ничего, он исправит эти ошибки природы. Не ему, так пусть никому. Немало ему попортила крови семейка Корниловых Полевицких, этих надменных, высокомерных людишек. Когда он, одноглазый инвалид, гнил в лагерях, Аркашка с Машей и Катей наслаждались воздухом Европы и Америки, а теперь, когда ему под пятьдесят, он знает, как сладок этот воздух. Они жрали авокадо с креветками и лобстерами, да закусывали черной икрой, запивая "Мартелем" и "Мартини", шлындали по раутам и приемам, катались на лимузинах и носили смокинги и платья от Кардена, он ежеминутно рисковал жизнью и жрал гнилую капусту в лагерях, боролся за то, чтобы хоть как-то вырваться из этого совкового порочного круга нищеты и унижений. У него не было влиятельных родителей, не было денег, не было поддержки, и он зубами и когтями пробивал себе дорогу к благополучию. А что теперь? Маша погибла, Аркашка инвалид, дача вон вся гниет и разваливается, участок зарос бурьяном, Катька радуется как последняя дура поганому "Жигуленку", а у него дом в Европе, лимузины, деньги, здоровья хоть отбавляй, и даже правый глаз, хоть плохо, но видит. Так-то вот, смеется тот, кто смеется последним, господин Корнилов, простой советский дипломат. Аркашка проживает последние накопления, скоро спустится за грань прожиточного минимума, а он колесит и летает по всему миру, наслаждаясь его прелестями и красотами... И надо же, при всем этом эти людишки умудряются пренебрегать им... Ничего, ещё не вечер, самое интересное впереди, он увидит их всех, ползающих в грязи, молящих его о пощаде. Что ж, он будет великодушен - когда он вдоволь насмеется над ними, когда он разорит их до конца, тогда, может быть, он и отпустит эту Катьку со своим изувеченным придурком доживать свою убогую жизнь где-нибудь на окраине Москвы или лучше в дальнем Подмосковье в комнате в коммуналке на грошовый оклад, пусть себе радуются, даже пусть плодятся, беднее будут. Все впереди, господа хорошие, и дачку вашу полуразвалившуюся сожжем дотла, и квартирки потребуем продать нам за бесценок, все сумеем сделать, чтобы вас осчастливить...
      Он стоял перед терраской и курил. Предстоящая месть будоражила ему душу. Он даже вспотел, лоб покрылся испариной. Хорошо, что он зашел сюда, эти места, где им впервые пренебрегли, придали ему сил для возмездия... Может быть, даже он наберется выдержки и завтра даст им отгулять свою жалкую свадебку, но потом...
      Он обошел весь дом вокруг и вдруг остановился, пораженный увиденным им в окне.
      Несмотря на яркий солнечный день за окном горела настольная лампа. А рядом с лампой он увидел силуэт человека. Ворон приблизился к окну и вгляделся. Вот это да! Это был Аркашка Корнилов, седой, с усами, он сидел на чем-то и как-то странно глядел вперед. Голова его подергивалась, как у припадочного. Потом Ворон с удивлением увидел, что голова стала куда-то удаляться. Он прильнул к окну и обнаружил, что Аркадий едет вперед на инвалидной коляске. Ну дела! Ну надо же! Неудачи, неудачи, и вот - как это все замечательно. Сам Дьявол кидает Аркашку в его лапы. Ворон стал обходить дом с разных сторон и наблюдать, куда денется жалкий инвалид, куда он поедет на своих колесиках. Зрелище настолько радовало его, настолько восхищало, что он не мог оторваться. Какое удовольствие смотреть на это! Чего стоят все жизненные блага перед таким удовольствием? Вот теперь он его навестит... Ох, как сейчас он над ним покуражится, слава Богу, что он не разбился тогда вместе с Машей! Но... радость радостью, а хорошо бы проверить, нет ли кого ещё дома.
      - Эй! - крикнул он своим людям. - Идите сюда!
      Те быстренько подбежали.
      - Вот что, зайдите в дом, ну, скажите - проверяем, нет ли утечки газа, пройдите по всем комнатам и посмотрите, кто дома. Ну, пошли! А я выйду за калитку.
      Они постучали в дом. "Открыто, войдите!" - ответил им слабый голос. Они вошли и минут через десять вышли.
      - Ну что? - с нетерпением в голосе спросил Ворон.
      - Там какой-то инвалид ненормальный на коляске по дому катается, дергается весь, смотреть противно, - сказал Рыжий.
      - А больше никого нет?
      - Нет никого. Он пытается что-то сказать, свадьба, мол, дочери, скоро продукты привезут. Предлагал нам даже выпить с ним. Но мы отказались.
      - Зря отказались. Он ведь от души предлагал, на радостях.
      - Да ну, - брезгливо поморщился Рыжий. - Западло с таким пить, он весь дергается, подмаргивает, руки ходуном ходят. Не люблю я эти дела.
      - Напрасно. Старость надо уважать. Ладно, идите к машине. Я буду примерно через часочек, мне надо с этим инвалидом потолковать, давно мы с ним не виделись, смолоду.
      На лице его была написана такая нескрываемая радость, что Рыжий и его спутник даже поразились - обычно Ворон был мрачен и суров, а тут буквально лучился от радости. Рыжий, конечно, частично понимал, в чем дело, инвалид был отцом той самой Кати, которую они с Помидором изнасиловали по приказу Ворона и которая теперь выходит замуж. Второму же все было непонятно, и Рыжий ничего ему объяснять не стал.
      Ворон поправил рубашку, причесал свои седые бакенбарды и направился к дому.
      Постучал.
      - Открыто, открыто, входите! - раздался дребезжащий голос.
      Ворон вошел. Перед ним в инвалидной коляске, весь дрожащий и дергающийся сидел Аркадий Корнилов. Ворон пристально глядел на него, наслаждаясь этим зрелищем.
      - Здравствуй, Аркадий, - наконец, произнес он.
      - З-з-здравствуйте... А в-вы кто?
      - Неужели не узнал? Пригласи зайти, поговорим.
      - Д-да, п-проходите, пожалуйста, вы извините, я вот... После инсульта.
      Аркадий проехал на коляске в комнату, за ним вошел Ворон.
      - Сесть приглашаешь?
      - Д-да, конечно... В-вот здесь вам будет удобно.
      Да, эта комната была ему знакома! Вот здесь он сидел рядом с Машей, здесь он в первый и в последний раз поцеловал её в лоб, что, разумеется, видел через окно ревнивец Аркашка. И вот... Маши нет, а они с Аркашкой здесь. Но каждый на своем месте.
      - С-слушаю вас, - проговорил Аркадий, вглядываясь в лицо гостя.
      - Помнишь, Аркаш, осень семьдесят третьего? Мостик, Олега Быстрова. Как я тогда глупо поскользнулся на этих мокрых листьях и в воду грабанулся. А ты подумал, что я утонул. - Ворон расхохотался. - Я, Аркаш, с метромоста прыгал на спор, что же мне этот мостик? Это ты мостика побоялся, и Машеньку свою гордую под мостик и отправил, на сей раз уже насовсем. Узнал теперь друга Олега, тобой убиенного, из-за которого ты столько лет места себе не находил?
      Видимо, Аркадий узнал, потому что весь покраснел, задергался, как картонный паяц на веревочке. - "М-м-м", - замычал он, пытаясь что-то сказать.
      - Вижу, узнал, дорогой ты мой друг. Но я не затем здесь. Я слышал, что дочь замуж выдаешь, так я пришел тебя поздравить с этим знаменательным событием.
      Аркадий весь задергался, попытался встать, но не получилось, и он беспомощно откинулся в инвалидной коляске.
      - Не пытайся, не встанешь. Я закурю, ты не против? Ты, вроде бы, моим людям предлагал выпить. Они отказались, а я вот выпью. Мне можно, я здоров и весел, и у меня такое славное настроение. И все оттого, что я вижу тебя, мой дорогой, и в таком замечательном виде, в каком даже и не мог себе представить. Где у тебя угощение твое? Что пьешь?
      Аркадий бешеными, налитыми кровью глазами глядел на своего врага. А тот невозмутимо встал, пошел на кухню, вытащил из холодильника бутылку коньяка, пару яблок, вернулся в комнату и поставил все это на стол.
      - Обжирать я тебя, Аркаша, не стану, ты не боись. Ты человек бедный, проживаешь, вижу, последнее, чтобы дочке стыдно не было. А я вот разбогател, дом под Прагой имею, три машины, денег... счета не знаю, и весь мир объездил. Где я только не был?! Раньше вы с Машенькой ездили, теперь я езжу, а ты вот тут ездишь по этой халупе. - Ворон оглядел комнату, презрительно поморщился. - Стены бы хоть покрасил... Людей тебе, что ли прислать? Задаром, на бедность твою...
      - С-сволочь, м-м-мерзавец, - промычал Аркадий, сжимая кулаки.
      - Ну это понятно! Ты у нас зато молодец, дальше некуда! Пить со мной будешь? Где у тебя рюмки? А, помню, помню, вот здесь. С Машей твоей, царство ей небесное, вино распивали тогда в семьдесят третьем, а потом повеселились, ох повеселились, оттянулись, пока ты мамашу свою на курорт провожал грыжи-геморрои лечить...
      - Н-ничего у в-вас не б-было..., - произнес, весь дрожа, Аркадий. Все в-врешь...
      - Ну не было, так не было, какая теперь разница? Маша сама выбрала свою дорогу. Под мост, - помрачнел на минуту Ворон. - а вот с Катюшей твоей было. Не у меня только, а у того рыжего, который только что сюда заходил Они тогда с одним мужиком её по очереди трахали. Она тебе не рассказывала? Ну, тогда, когда ты в больнице лежал. Она хорошо у нас время провела. Случай ей помог, а точнее - один паскудный человечек, гуманист великий, а то бы никогда ты её, Аркаша, не увидел. Ездила бы она со мной по Европам и пропивала бы воровские деньги, а ты бы здесь сопли свои глотал.
      Ворон встал, достал две рюмки и разлил коньяк. Аркадий сидел, весь налившись кровью и молчал.
      - Коньяк-то какой? Армянский? Ну, ничего, сойдет. Ладно, наливаю. Аркадий задрожал, пытаясь дотянуться руками до Ворона.
      - Выпить хочешь? Понимаю... На, я поухаживаю, возьми. - Он подошел к Аркадию и протянул ему рюмку. Тот ударил по рюмке, и она упала на пол, обрызгав белую рубашку Ворона.
      - Хам ты, однако, Аркаша, а ещё дипломат в прошлом, - отошел от него Ворон. - Рубашку забрызгал, рюмку разбил, хрусталь, между прочим. У меня-то рубашек много, от Валентино, от Кардена, от Версаче, а вот ты новые рюмки вряд ли себе купишь. Да и не нужно тебе, вижу я, не жилец ты на этом свете. А что ты одеялом-то накрылся, да таким поганым, как будто на нем черти срать ездили? Жара такая, а ты под одеялом сидишь... Ноги, что ли, зябнут?
      От всего этого ему стало так забавно, что он расхохотался и смеялся долго, даже весь вспотел. Ну до чего же Аркадий был смешон, с трясущимися руками, дергающимся лицом на инвалидной коляске да под этим нелепым одеялом. Ну и потеха! Вот радости-то доставил ему Аркаша, ну, спасибо!
      - Ой, сдохну сейчас, ну и комик ты! - вытирал он слезы с глаз. Ладно, хватит, выпью за счастье твоей Катюши! - Поднял рюмку, залпом выпил и стал смачно хрустеть яблоком.
      - У тебя зубы-то ещё есть? - осведомился он. - А мне вот повыбивали, Аркаш, пока я в лагерях сидел. Это когда вы с Машей по Европам и Америкам путешествовали, омаров жрали, а я гнилую картоху обломками зубов. Пришлось вот металлокерамику ставить - хорошая, дорогая, из Европы, в Германии делали. Ладно, все, Аркаш, хватит нам веселиться, теперь ты поплачь немного, как настоящий паралитик. Я пришел тебе сказать, что я вашу семейку поганую выведу под корень. Ни тебе, ни Катьке твоей, ни мужу её, щенку позорному, жизни не будет. Вы поиздевались надо мной, теперь мой черед. Дача твоя сгорит, может быть, даже сегодня, и с тобой, дураком припадочным, вместе, это я ещё подумаю, как лучше, квартирки ваши вы продадите за гроши и спасибо скажете, нет, не продадите, а подарите и ещё денег добавите за то, что мы согласимся принять их в дар, жениха вашего будут херачить каждый день, а Катьку твою будут...
      - Ты что, бандит?! - вдруг истошным срывающимся голосом заорал Аркадий, да так громко, что Ворон невольно схватился за уши. - У тебя, что и пистолет есть?"
      Ворон опешил на мгновение от его эксцентричности, а потом снова расхохотался. Ну до чего же нелеп был Аркашка! Ну, умора, до чего человек дошел! Цирк, да и только.
      - Пистолет-то есть, да ты что, полагаешь, я на встречу с такой швалью как ты, пистолет буду таскать в кармане брюк? Дурак ты совсем, посмотрел бы ты на себя в зеркало.
      Он взял с серванта зеркало и поднес к лицу Аркадия.
      - Ты посмотри, посмотри, какой ты мудак, шут гороховый. - От ткнул ему несколько раз в нос зеркалом, а затем швырнул его обратно на сервант, да так сильно, что зеркало разбилось.
      - О как! Видать, к погибели твоей, Аркашка! - хмыкнул Ворон.
      - Это з-зеркало так любила Маша..., - еле слышно пробормотал Аркадий.
      - Не грусти из-за барахла, доходяга! Ты из-за дочери своей грусти! входил в раж Ворон. - Сейчас тебе порасскажут кое-что!
      Он открыл входную дверь, высунулся и знаком велел Рыжему подойти к нему, а второму оставаться на месте.
      Рыжий быстро подбежал к двери.
      - Заходи. Подухаримся сейчас. Лишнего только не говори, понял? прошептал Ворон.
      - Знакомься, Аркаш, это Рыжик, наш друг. Вернее, близкий человек твоей Катьке. А ты вот что, Рыжик, ты Катькой попользовался, так изволь платить. Вот человек сидит пожилой, инвалид. Ты видишь, как он бедно живет - стены облупились, как шкурка на одном месте, и покрасить ему их не на что. Ты можешь увагу сделать пожилому человеку, инвалиду?
      - А почему нет? - пробасил Рыжий. - Мы готовы... Если...
      - Вот и хорошо. Рыжий у нас половой гигант, на не одни изнасилования да убийства на сексуальной почве. За прошлые услуги твоей дочери он тебе, Аркашка, стены покрасит, но вот если ты время от времени Катьку ему будешь предоставлять, он тебе все краны со смесителями поменяет и крышу перекроет. Он мастер на все руки. Правда, Рыжик?
      - А почему нет? - повторил Рыжий. - За хорошее дело... Она девка фартовая, телом богатая...
      Ворон с одобрением в глазах глядел на Рыжего, продолжай, мол...
      - Очень даже страстная..., - продолжал Рыжий, чувствуя поддержку босса. - Ее сначала Помидор трахал, а у него такой инструмент, глядеть и то страшно, во... - Он согнул локоть. - С места не сойти. Так после него она очень даже в силах была и вертелась как заведенная, извивалась вся, падлой буду...
      - Как же вы..., - бубнил Аркадий со слезами на глазах, сжимая кулаки.
      - Как? - ощерился Рыжий, окончательно набирая силы. - А вот так! - Он широко расставил ноги и показал себе на известное место. Глянул на довольного улыбающегося Ворона и начал делать неприличные движения вперед-назад.
      - Жалко, - тихо произнес Аркадий.
      - Чо тебе жалко-то? Дурошлеп! - подивился его словам Рыжий.
      - Он тебе больше не пригодится, - ещё тише сказал Аркадий.
      - Это почему-й-то? - успел произнести Рыжий, и тут одеяло слетело с колен Аркадия, и грянул пистолетный выстрел. Пуля попала Рыжему в то самое место, которым он только что так бахвалился. Ворон отпрыгнул к стене.