Пьяненький Левка, как нам известно, информации не выдает, но несколько зелененьких купюр сделали дело - Левка рассказал все - что Галя сирота, что работает в Феодосии, что в начале марта собирается на две недели к нему. Но джентльмену этого показалось мало. Он стал расспрашивать Левку про интимные подробности Галиного тела. Левка обалдел от таких вопросов - решил, маньяк. Напугался изрядно. Но маньяк этот дал Левке такую сумму наличными, которых тот и в руках-то никогда не держал и в глаза не видывал. Лева и выложил ему про родинку на правой кисти и про родимое пятнышко на левом колене. Тот вежливо и культурно поблагодарил Левку за информацию, но на прощание предупредил, что если тот хоть когда-нибудь где-нибудь свою поганую пасть раскроет про этот разговор, то его разрежут на части. Этим окончательно укрепил мнение Левы, что он маньяк. А потом, как известно, Галя в начале марта исчезла без следа.
      Левка поначалу не колыхался, тем более, что он, получив невероятную сумму денег, пил без просыпа. Потом к нему обратились органы милиции за какой-то информацией о Гале. Левка смекнул, что дело нечисто и закрыл свой ротик на глухой замочек. И сколько я к нему не мотался, только и вижу его пьяного и несущего всякий вздор. И, если честно, решил я его подкупить. А поскольку на мою зарплату не подкупишь и собаку, то я одного крутого попросил, он очень мне был обязан одной услугой, так тот без разговору денежки и выложил, которые я презентовал Левке за его информацию. Вот он, жадный человек, мне и рассказал все, что требовалось. Так то... Все понятно. - похолодел Николаев. - Ну а вторая информация какая? А вторая вот какая... Утонул вчера Левка в Черном море. Пошел купаться и... Вытащили труп, на шее следы пальчиков. Утопили его, короче, Павел Николаевич. Вот такая тебе будет моя вторая информация. Что думаешь? Мы должны добиться вскрытия могилы Лены Воропаевой, - загробным голосом произнес Николаев. Да кто тебе это разрешит, глупый ты человек? Какие у тебя основания? Рассказ Левки нигде не запротоколирован, это все мои словеса. И чтобы так просто раскопать могилу дочери целого города, государственного человека? Да ни в жизнь! Так что, это тебе так - для души. Заело меня, просто, все это, я и мотался к этому Левке, знал, что кроме него никто нам свет на это дело не прольет. Для проверки его слов, кстати, мотался я и в Феодосию, нашел девчат, с которыми Галя в общежитии жила, пока ей комнату не дали подтвердили они и про родинку и пятнышко на левом колене. Странно только, что они не уничтожили этого Левку сразу после того, как он выдал им эту информацию, - заметил Николаев. Вообще-то странновато и мне, но один правдоподобный ответ я на этот вопрос имею. Человечек этот, ну джентльмен уголовного вида, с которым говорил Левка, очень напомнил мне своей внешностью одного братана, исчезнувшего неизвестно куда в марте того же года. И думается мне, что исчез он из машины "Жигули" темно-синего цвета, обнаруженной на обочине у дороги километрах в семи от места убийства Кирилла. Все концы когда-нибудь должны сходиться, я так полагаю. А еще ходил слушок, правда, непроверенный, будто бы в те дни в Ялте видели Палого, довольно опытного киллера, в последнее время обитавшего где-то под Новосибирском. Чуешь, откуда ветер дует, а Павел Николаевич? Так вот, исчез джентльмен с лица земли, а хозяева и решили больше никого в это дело не посвязать и не марать руки о ханыгусторожа. Не до него, словом, было. Галю убили, изуродовали ей до неузнаваемости лицо, подбросили рядом с Полещуком вместо Лены, а этого Левку оставили в покое. А тут кто-то ляпнул, что я Левкой сильно интересуюсь, может быть, и тот крутой, которого я в оборот взял. Не мог же я ему сказать, что деньги беру себе, как взятку за свою услугу. Вот и объяснил ему, для кого деньги беру, без подробностей, конечно. А там народ тертый, и телеграф быстро работает сказал, кому надо, и все. И Левка больше не с Кузьмой Михалычем беседует, а с Господом Богом. А где же Лена? - тупо спросил Николаев. Клементьев расхохотался в трубку. Это ты, Павел Николаевич, много хочешь от меня узнать! Сам вот возьми, да узнай, а на следующий год мне позвони, да поразвлеки старого собутыльника интересной информацией. И про Лену, и про сокровища. А если серьезно, Павел, спроси об этом сам знаешь, у кого. Только очень сомневаюсь, чтобы эта личность что-то тебе ответила. Личность суровая, лютая. Сумеешь добиться вскрытия могилы и экспертизы будешь великим человеком, это ниточку за собой потянет, далеко идущую. Но я в этом сильно сомневаюсь, ты уж извини. Ладно, пока, а то приезжай летом. Покалякаем, есть о чем... Да я в этом году на отпуск и не рассчитываю. Дел столько накопилось - подумать страшно. Ладно, пока, Гриш, спасибо тебе, много интересного ты порассказал, даже жить не хочется после этого. Жить как раз надо, - возразил Клементьев. А то без нас и вовсе все прахом пойдет... Так что, держись...
      ...Бледное изможденное лицо Веры Георгиевны стояло перед глазами Николаева как навязчивый кошмар. В ушах звучали ее слова о гордости, порядочности, о чувстве собственного достоинства. Вспомнилось опознание трупа дочери в Ялте, когда она бросалась перед этим трупом на колени и целовала родимое пятнышко на ноге. На чьей ноге? На ноге девушки, которую зверски убили при ее же участии? Но каком участии? Какую роль она играла во всей этой истории? Кто главное действующее лицо этой трагедии во многих актах? Будет ли эпилог? Как подступиться к ней? Только вскрытие могилы, других путей он пока не видел... Ведь уничтожены все свидетели, все исполнители, никого не оставили...
      Николаев закурил сигарету, встряхнул головой. Дома никого не было. Тамара с Верой собирались в заграничную поездку. Николаев купил им путевки по городам Европы. Поездом до Праги, а потом автобусом через Германию в Париж. Хотелось и самому поглядеть мир, но дел накопилось невпроворот. Оставался дома и Коля, у которого школьные дела были как нельзя хуже. А Тамара и шестнадцатилетняя Вера должны были выехать в двадцатых числах мая. Сейчас Вера была в школе, а Тамара бегала по магазинам, покупала для поездки необходимые вещи. Она любила все делать заранее, чтобы в последние дни не устраивать гонку с препятствиями.
      Николаев машинально включил телевизор. Передавали новости, они подходили к концу, шли новости культуры.
      "В Париже западный коллекционер, пожелавший остаться неизвестным, приобрел у гражданина России несколько до того неизвестных полотен Ван Гога. Подлинность полотен установлена. Цена приобретения не называется, но полагают, что речь идет о нескольких миллионах долларов. Кроме того, этот же коллекционер купил подлинные письма Екатерины Второй и неизвестные рукописи Пушкина, - говорила дикторша.
      Внешне спокойный, суховатый Николаев становился вдруг человеком взрывчатым и порой оказывался способен на такие поступки, которых никак не ожидали от него близкие и знакомые. Поступки эти совершенно противоречили здравому смыслу, но Павел Николаевич знал, что он никак в данный момент не может поступить иначе, даже зная наверняка, что через некоторое время он пожалеет о своем порыве. Вот и теперь ему безумно захотелось посмотреть в глаза скромной училке Вере Георгиевне с ее правильными, традиционными понятиями о жизни. Что он будет ей говорить, он еще не решил, но уже накидывал пиджак и бежал вниз к своему "Жигуленку", закуривая на ходу...
      ... Ехать было недалеко. Он остановил машину около подъезда и поднялся к ней. Позвонил. Открыл мужчина лет пятидесяти. Здравствуйте. Мне Веру Георгиевну. А она тут больше не живет. Она нам продала квартиру. Мы с детьми разменялись. Вот ее однокомнатная нас устроила. И дети тут недалеко, на Профсоюзной. А где Вера Георгиевна? Вера Георгиевна в Южносибирск уехала к мужу. Ей теперь такая квартира не нужна. У нее теперь там, небось, особняк с прислугами, бассейнами. Муж-то ее, Верещагин, мэр города, а городок у них сильно нефтью богатый. Не слыхали? Теперь они там сумасшедшие деньги сделают, так что здесь ее не ищите...
      Николаев не слушал. Он медленно спускался по лестнице. Вспомнились похороны на Востряковском кладбище, согбенная спина безутешной матери в стареньком холодном пальтишке. И роговые очки будущего мэра Верещагина. Как же он тогда смеялся в душе над доверчивым простофилей следователем...
      ...В конце мая Тамара и Верочка уехали путешествовать. Николаев был по горло занят делами, а за это время Коля превратился в заядлого двоечника, совершенно отбившись от рук. Огромных трудов стоило Николаеву, чтобы заставить его закончить учебный год хотя бы на одни тройки.
      Был Николаев и у прокурора. В связи с делами по взрыву автомашины и убийствам Мызина и Юркова, которые он вел, он попросил дать санкцию на вскрытие могилы Лены Воропаевой на Востряковском кладбище для точного установления личности похороненной. Прокурор слушал внимательно, кивал, задавал очень деловые вопросы, но, когда Николаев завершил свой длинный рассказ просьбой о санкции на вскрытие и экспертизе, прокурор снял очки, протер их платком и внимательно поглядел на Николаева, как на сумасшедшего. Вы в своем уме, Павел Николаевич? - тихо спросил он. - Вы знаете, какую поддержку в высоких кругах имеет этот Верещагин? У него есть большие шансы в ближайшем будущем баллотироваться в губернаторы одной из областей Сибири. Через этого Верещагина делаются такие крупные дела... Ведь город Южносибирск богат нефтью и другими природными ресурсами. И если мы тронем такого человека, нам с вами не поздоровится.
      - А каким образом стал мэром города мало кому известный директор завода? - спросил Николаев, хотя вовсе не желал задавать этот вопрос. Ведь шансы у бывшего секретаря райкома Рахимбаева оценивались куда выше. Попал в струю, - лаконично ответил прокурор. - И ходили слухи, что он очень богат, этот Верещагин. То есть, начинал свою предвыборную кампанию с большими деньгами. А на чем он разбогател, никто не знает. На заводе, который он возглавлял года полтора, а до этого лет десять работал главным инженером, все чисто, документация в полном порядке, рабочие и инженеры довольны, Верещагина хвалят, как родного отца. И жил скромно, одиноко, никакой личной жизни, пропадал на работе. Говорили, жена его бросила еще давно. А теперь вот вернулась, когда мэром стал. Вот какие бывают женщины..., - вальяжно рассмеялся прокурор, словно он пропустил мимо ушей все, чем в общих чертах делился с ним битый час Николаев. Понятненько, помрачнел Павел, чувствуя свою полную беспомощность.
      - Так что забудьте вы про то, Павел Николаевич, - широко улыбался металлокерамикой прокурор. - У вас ведь двое детей, прекрасная жена, я много слышал про вас. Вы очень хороший следователь, умный, трудоспособный. Не из краснобаев, которые только тем и заняты, что рисуются своей крутостью. Вы трудяга. Без таких как вы все дела остановятся. Я слышал, что вас скоро должны представить к званию подполковника. Вами очень довольны, и особенно в связи с раскрытием этого дела со взрывом и убийствами. Желаю успехов. Николаев выходил из кабинета униженный и раздавленный. Все то, чем он занимался второй год, было признано ненужным и опасным не только для его жизни, но и для жизней его близких, делом. Убийца четырех людей в машине, убийца Юркова и Мызина был найден, другой следователь доводил до победного конца дело об убийстве Андрея Полещука и Лены Воропаевой. И за все отвечал покойный Кирилл. Поубивал всех, хотел покончить с собой, но его застрелили на берегу моря с целью ограбления. Людей нет, и дел нет. Замкнутый круг.
      Он ехал домой на своем "Жигуленке" мрачный и рассеянный и едва не врезался в подрезавший его джип. Только в последнюю секунду Николаев успел нажать на спасительный тормоз. Джип проехал пару метров и преградил дорогу Николаеву. Из него выскочило двое здоровенных бритоголовых парней. Они без слов подбежали к николаевскому "Жигуленку", а один из них рванул на себя дверцу машины. Открыв дверь, он схватил Николаева за лацканы пиджака и вытащил из машины. Замахнулся для удара, но Николаев очухался от своего транса и коротко ткнул бритоголовому кулаком туда, куда следовало. Тот согнулся и осел. Второму Николаев заехал ногой в подбородок, и он упал на спину. Вокруг них уже образовалась группа машин, всем было интересно поглядеть на крутую разборку. А по левой полосе уже мчалась милицейская машина с мигалкой. Резко притормозила возле них, выскочили гаишники.
      Бросились к Николаеву, одетому в серый костюм, заломили ему руки. Удостоверение в кармане пиджака, - тихо произнес Николаев. Гаишник вытащил удостоверение. - Извините, товарищ майор. Что произошло?
      - Да ничего, - покосился он на парней, валяв шихся на дороге. Выясняли, кто неправ на дороге. Может быть, кстати, неправ и я. Вот мои права, вот документы на машину.
      - Забрать их? - спросил гаишник.
      - А зачем? Не надо. Надо бы только их как-то с дороги прибрать, чтобы они не мешали уличному движению. А то мигом пробка образуется, час пик скоро. Да она и так уже образовалась, я вижу.
      - Теперь всегда час пик, товарищ майор. Особенно здесь, в центре.
      Джип отогнали к обочине, оттащили к нему начинавших приходить в себя бритоголовых. Если им нужна медицинская помощь, пусть позвонят со своего мобильного телефона, - кивнул Николаев на сотовый телефон, торчавший из кармана того, которого он ударил ногой в лицо. - Но, я думаю, не понадобится, я их несильно. Ладно, старший лейтенант, я поехал, голова что-то болит. Погода нынче такая, - угодливо произнес старший лейтенант.
      - Не погода, а климат, - уточнил Николаев, сел в машину и уехал.
      ... Числа десятого июня приехали Тамара с Верочкой, веселые, до предела наполненные впечатлениями от поездки.
      Николаев встречал их на Киевском вокзале.
      - Ну, как вы?
      - Ой, Паш, сказка, - отвечала Тамара, целуя его.Какой красивый город Прага! Больше всех мне понравился! И такой уютный, спокойный. А цены все гораздо дешевле, чем у нас!
      - К нам-то как относятся после тех... событий?
      - Нормально. Все все понимают. Не мы с Верочкой виноваты в тех событиях. Они прекрасные люди, чехи. Ну а Германия как? - спросил Николаев, заводя машину.
      - Чисто, уютно, вылизано просто все. Все такие уверенные в себе, спокойные, радушные. Неужели у нас когда-нибудь будет так чисто и уютно?
      На этот вопрос Николаев отвечать не стал, хотя знал ответ на него.
      - А Париж? - Машина тронулась с места. Париж, Паш, сразу взглядом не окинешь и за такой короткий срок толком не оценишь. Есть чтото от нашего Ленинграда, но все равно это что-то ни с чем не сравнимое. Ну, Париж есть Париж, и этим все сказано. Были в Версале, на русском кладбище в Сен-Женевьев де Буа. В Лувре два раза были, потом... Да, Паш, слушай. Что я тебе расскажу, ты не поверишь! Были мы на Вандомской площади, ездили смотреть Вандомскую колонну, обзорная экскурсия была по городу. Так вот гуляем мы с Верой по площади, на ней снимался фильм "Фантомас", ну, самое начало, когда они ювелирный магазин грабят. Там на углу самый богатый отель в Париже, да чуть ли не во всей Европе, "Ритц" называется. Так вот. Подъезжает к этому самому "Ритцу" автомобиль. Черный "Мерседес", по-моему, шестисотый, я, правда, плохо разбираюсь в этом, но все на него обратили внимание, и я обратила тоже. Так вот, останавливается этот "Мерседес" у дверей отеля, к нему швейцар подбегает, дверцы открывает. А из машины выходит, знаешь, кто?
      - Знаю, - вдруг побледнел как смерть Николаев и поехал очень медленно, опять боясь что-нибудь нарушить.
      - Откуда ты знаешь? - удивилась Тамара. Что с тобой, Паш? Тебе плохо?
      - Да нет, - взял себя в руки Николаев. - Мне хорошо, раз вы приехали. Просто, я, кажется действительно знаю, о ком ты говоришь.
      - Ну и кто же это? - обиженно спросила Тамара, досадуя на то, что муж помешал ей доставить ему сюрприз. Сослуживица твоя бывшая, бедная библиотекарша в стоптанных сапогах и стареньком пальтишке. Леночка Верещагина. Ведь так? - Он повернулся к сидящей с ним рядом на переднем сидении жене.
      - Так... Откуда ты знаешь? - поразилась она. А кем я работаю? Я следователь, - усмехнулся Николаев. - Это мой долг знать все. Чуть раньше бы только все узнать... Ты прости меня, что я не дал тебе сделать мне сюрприз. Продолжай.
      - Выходит из "Мерседеса" шикарно одетая женщина лет двадцати пяти. Платье Бог знает от кого, на пальцах бриллианты. Спокойная, уверенная, без особой важности, словно все это для нее не в диковину. Но глаза грустные, печаль в них какая-то, молодым не свойственная. Вышла она из машины, равнодушно оглядела все вокруг. А мы совсем рядом стояли. Она на нас даже не взглянула. А я внимательно рассмотрела ее. Она это. Точно, она. Такого сходства быть не может, Паш. И родинка на правой щеке, я ее хорошо помню.
      - Да не доказывай ты мне это, раз я сам догадался, что ты ее видела.
      - Но она же...
      - Тайна, покрытая мраком. Тайна следствия. И не надо об этом никому рассказывать, Тамара. И ты, Вера, ни в коем случае об этом никому не рассказывай. Опасно это.
      - Да, интересное продолжение имела эта новогодняя история..., покачала головой Тамара. - И, кажется, теперь я все понимаю, до мелочей...Так, я закончу. Выпустив даму, швейцар открыл водительскую дверцу, и из машины вышел пожилой джентльмен лет шестидесяти. Женщина взяла его под руку и они прошли в отель. А за ними лакеи везли на колесиках два огромных чемодана. Так вот... Хорошая погода сегодня в Москве, правда? спросил Николаев. Они ехали по Бережковской набережной в сторону Университета.
      - Да неплохая, - согласилась Тамара.
      - Ты, надеюсь, никому из экскурсантов не рассказывала про свою чудесную встречу с воскресшей покойницей? А ты, Вера? Я жена следователя, гордо произнесла Тамара. - А она дочь следователя. - Молодцы вы у меня! широко улыбнулся Николаев. - А Колька все-таки год без двоек закончил. Одни, правда, трояки, кроме физкультуры.
      Там у него отлично. Здоровый у нас балбес...
      Где-то в начале октября в десять вечера в квартире Николаевых раздался телефонный звонок. Подошел Павел.
      - Алло! Павел Николаевич! Ты? - раздался в трубке знакомый голос.
      - Григорий Петрович? Клементьев?
      - Он самый, - словно задыхаясь, говорил Клементьев. - Я говорю из автомата. У меня для тебя есть важная информация. Но я не могу говорить, за мной следят. Но я хитрый, я от них оторвался, их пока нет поблизости.
      - Кто следит?
      - Узнаешь, кто. Дело не в этом. Я раскрыл тайну твоих сокровищ. Знаю все в подробностях. Кроме одной, правда. Я боюсь, что меня опять начнут преследовать. Я лечу из Новосибирска через Москву к себе в Симферополь.
      - Так заезжай. Или я приеду, куда нужно. Скажи, куда?
      - Нет, рискованно, Павел, очень рискованно. Я в самолете накатал письмо, там все подробно изложено, и как я получил эту информацию, и сама информация. Теперь слушай меня внимательно. Я в Москве, приехал на частнике из Домодедова. Вышел из машины на пересечении Ленинского и Ломоносовского проспектов. Там есть шашлычная "Ингури" Знаешь? - Знаю, как же! - Так вот. Здесь работает официанткой некая Валя Сорокина. Эта женщина была мне близка когда-то, ну, любила меня безумно, когда я в Москве в высшей школе МВД учился. Она не подведет. Так вот - письмо у нее. Езжай туда немедленно, тебе недалеко, она будет тебя ждать. На крайний случай, у нее есть твой номер телефона. А я исчезаю. Попытаюсь долететь до Симферополя, а там со мной шутки плохи, все схвачено. Ты меня понял?
      - А, может быть, тебе все-таки лучше приехать ко мне? Здесь бы все и рассказал, и отсиделся бы здесь. А потом бы мы твоих преследователей в оборот взяли... Нашли, кого пугать...
      - Глуп ты, Павел Николаевич. Неужели меня у тебя эти люди не будут искать? А в оборот их взять не так-то просто, что с санкцией на вскрытие могилы вышло? А? То-то... И риску я тебя подвергать не стану. Сейчас и х нет, в Домодедове я им следы запутал, сел на одну машину, заплатил водителю и тихонько чуть не на ходу из нее и выскочил. А сам на другой приехал. Но они обязательно снова сядут ко мне на хвост, сомнений нет очень уж дела тут серьезные, и бабки серьезные тоже замешаны... И, наверняка, они уже едут в твою сторону, знают, что мы с тобой корешились. А я теперь их во Внукове встречу, не раньше. А ты выезжай скорее, так будет лучше. Все. Пока. Привет Тамаре!
      Николаев как угорелый вскочил, натянул на себя, что попало и бросился вниз к машине, даже не сказав ни слова Тамаре. Только в дверях крикнул на ходу: - Скоро буду! Дверь никому не открывай! Хорошо, наши все дома! Если кто позвонит, скажи - с работы не возвращался!
      Уже в половине одиннадцатого он был у шашлычной "Ингури". Нашел Валю Сорокину, получил от нее письмо в мятом конверте.
      - Да, какой-то ошалелый был сегодня Гриша, никогда его таким не видела, - заметила официантка. Но Николаев уже мчался вниз к машине.
      Доехал назад без приключений. У подъезда чернела незнакомая "Волга" с замазанными грязью номерами. Интуитивно Николаев почувствовал опасность, исходящую от этой машины. Он снял с предохранителя пистолет, сунул за пояс. И пожалел, что не прочитал письмо в машине. Если бы прочитал, подошел бы к "Волге" и побеседовал бы с ее пассажирами. А так рисковать было нельзя ведь об этом просил его Клементьев.
      Павел медленно, в полной готовности выхватить из-за пояса пистолет, зашагал к подъезду. Дверца "Волги" приоткрылась, но оттуда никто не вышел. Павел нажал код, дверь отворилась, и он нарочито медленно вошел. Лифт был на первом этаже. "Неплохая вещь - код в подъездах", - подумал Николаев, нажимая на кнопку в лифте. "А вообще-то, меня и на улице могли запросто принять в лучшем виде", - возразил он сам себе. "Нет, не сочли нужным, как видно..." Тебе тут какие-то люди звонили, - встревоженным голосом говорила Тамара. - То один мужской голос, то другой. Незнакомые... И какие-то неприятные... Я сказала, что ты на работе.
      - Умница моя! - крикнул Николаев и бросился в свою комнату, на ходу распечатывая конверт.
      "Привет, Паш! Пишу в самолете, так что, извини за сумбур в мыслях. Доконала меня эта история, места я себе не находил. Хрен с ними со всеми, с их гребаными сокровищами, но жалко мне девчонку-сироту, которая погибла из-за их махинаций, только из-за своего сходства с Воропаевой. Из за нее я и затеял все это. Хорошая была девчонка, добрая, чистая, черт ее дернул связаться с этим Левкой, прожила бы еще лет пятьдесят, детей бы народила. А я помню мертвецкую, и лицо ее изуродованное. Ладно...это так...Был я в командировке в Новосибирске, туда следы одного нашего бандюгана вели. Сделал, что положено и решил рвануть в этот Южносибирск, где мэром этот пресловутый Верещагин. Окраску сменил, переоделся в бомжа и нашел его особнячок. Ничего избушка - четыре этажа, ограда непробиваемая, не подберешься. Иномарки то и дело подъезжают, одна краше другой. Потолкался я там денек, видел и учительницу твою, скромницу. Вышла она из шикарной иномарки, разодета - никакой кинозвезде такое и не снилось. Важная, надменная, не подступиться. Короче, на другой день угнал я тачку из города, подогнал поближе к их вилле. А когда она из машины выходила, сбил я с ног пару ее быков, так, чтобы они долго встать не смогли, а ей пушку между лопаток и повел к своей угнанной. Увез ее в тихое место, приставил пушку ко лбу и сказал: "Если ты, падла, мне сейчас все не расскажешь, больше ты ничем не воспользуешься, тебе ничего не нужно будет, кроме нескольких квадратов сырой земли". Покривилась, глазами посверкала, но рассказала. Вкратце, разумеется - времени, сам понимаешь, не было.
      Организовала все она. Понаслушалась рассказов про смерть Остермана, про его сокровища и поняла, что там они, в комнате. Почитала кое-какую историческую литературу про сокровища дворянских родов. Про цены на них на западных аукционах, обалдела и решила, так сказать, поправить свое жалкое материальное положение. Рассказала все дочери, объяснила, что к чему, какие бывают на белом свете деньги, и как можно на них существовать. Лена прощупала почву, нашла список драгоценностей и ключ от тайника, только заветную кнопку они так и не обнаружили. А потом, когда все на несколько дней из дома уехали, они с матерью вдвоем все разобрали, умудрились стеллаж этот сдвинуть, тайник открыли и... Там на миллионы долларов бриллиантов, сапфиров, рубинов, изумрудов, и тому подобных прелестей. Картины, рукописи, письма, и так далее.. Вытащить бы им все это спокойно, и все дела. Но не тут-то было. Перехитрили сами себя. Решили пока оставить все на месте. Так, несколько бранзулеток мамаша взяла для раскрутки. Задвинули две дамы стеллажи на место и сделали вид, что все так и было. А тут эта дура Ленка затеяла шашни с Андреем, решила чуть ли не бежать с ним, до того ей ее Кирюша опротивел. Поделилась с ним тайной сокровищ, тот прибалдел от радости, решили спереть все с помощью мамаши и бежать, пока наследники не очухались. Дураки, короче, чуть всю малину учительнице не обосрали со своей любовью. Главное, правда, в другом. До того их распирало от радости, что Кирюша догадался, что что-то тут не так. Тоже ведь не забывал про дедов тайник, только лень-матушка дремала в нем до поры, до времени. Стал он за влюбленными послеживать. И умудрился как-то подслушать их очень важный разговор. И потом, уже наедине заявил Лене, чтобы она убиралась вон из его дома и никогда больше сюда не приходила. А со своими сокровищами он и сам разберется. Лена, естественно, вся в слезах и соплях рассказала это мамаше. Ну та ей всыпала по первое число, но делать-то что-то надо! И она вступила в переговоры с Кириллом. Угрозы, посулы, сказала, что имеет возможность реализовать все это по самой выгодной цене. И это была правда она уже связалась со своим муженьком Верещагиным, тот очень сильно заинтересовался и обещал помочь надежными крепкими людьми. Кирюшу взяли в оборот, побеседовали с ним и предложили разделить все по-братски, а то за его жизнь никто и ломаного гроша не даст. Он согласился, вроде бы, паритет. Поначалу они все из тайника повытащили, а потом устроили представление, сам знаешь, какое, под Новый Год. Андрей Полещук понятия не имел о том, что Кирилл что-то знает. Он думал, что кидает его, как щенка. Нанял он для этого дела Максимова, сказав лоху, что, мол, романтическая любовь, псевдопохищение, тот в свою очередь нашел каких-то лохов-бомжей за сотню зеленых каждому, и украли они Лену с дочкой. Кирилл бабке с соседнего подъезда номер ма шины сказал, а сам нанял дом в Жучках и сво его знакомого Мызина посадил там караулить.
      Когда машина подъехала, Мызин прикрепил взрывчатое устройство к днищу машины. Короче - все сходилось к тому, что преступник Полещук. А тот еще сдуру снял все деньги со счета горе-фирмы, которая практически разорилась от бездарности своих руководителей. Никакими долларами он, понятно, не обменивались, но жадный и мстительный Полещук еще и десять тысяч долларов слупил с Кирилла. Полагаю, более для того, чтобы его посильнее унизить. И сообщил, где найти Вику. Тот поехал и забрал. Каждый считал себя очень умным в то утро первого января. А Кирилл уже снял домик для молодой пары у своей знакомой Ворониной. Лена же сказала Полещуку, что и тот дом, и другой - надежные места, дома ее друзей, которые не подведут. А Воронину предупредили строго, чтобы про Кирюшу - ни слова. Дурак был этот Полещук, царство ему небесное. А без дураков таким аферюгам жизни нет.
      А потом Кирюшина мамаша дело подпортила своей дотошностью. Они-то ее совсем за придурочную считали. А она вышла своими умозаключениями на этого Мызина. И пришлось бедному Кирюше мочить и Юркова, и Мызина. Училка заставила его самого это сделать, решила завязать покруче. Могла бы и других нанять, но рискнула, к тому же уже знала, что Кирюша вовсе не такой хлюпик, каким представлялся нам. Угробил с помощью Мызина четырех человек и глазом не моргнул. И тут не сробел, топориком обоим головы раскроил и спасибо не сказал. Потом он по совету же училки выдумал появление Полещука в Москве в такомименно виде, в каком сам зарисовался и в Лосинке, и в Медведкове. А рост кто там заметит в полутьме? Но дурак есть дурак. Сокровища-то давно преспокойно лежали в квартирке Веры Георгиевны в той самой шкатулочке на самом видном месте. И этот глупый Полещук в тайне от Лены примотался в Москву и стал требовать от мамаши хоть часть драгоценностей. И тут ты чуть его за руку не поймал. Но если бы и поймал, это ничего бы не дало, так что ты сильно не переживай. Сокровища были у мамаши. Полещук ее в жизни бы не выдал, свалил бы все на романтическую любовь. А убийства те, это еще доказать надо было бы, что он сделал. Он-то ведь и в самом деле не убивал никого. Но... факт есть факт, ты его не узнал. Мамаша его тихо спровадила, а тебе потом рассказала, что они в Крыму. Крым большой, так уж сразу не нашли бы, тем более, в таком месте. А зато потом мы ей поверили и дали возможность достойно завершить комедию.
      А до этого, чтобы опять-таки свалить все на Лену и Андрея, Кирюша подвел свою мамашу к разборке кабинета. Ну понятно, тайник пуст, все они украли. Но драгоценностей никто не видел в глаза, искать их никакие органы не будутю Пусть ищут беглецов-преступников.
      Ну а потом Лена заставила Полещука появиться на людях - у Исаака Борисовича, в ресторане. Колечко заставила зарисовать, она умела надавить на влюбленного дурака. А потом она исчезла, он ее несколько часов искал, а нашел лишь собственную смерть. Шлепнули его по дороге, а рядом с ним положили тело несчастной сироты Гали, которую отследили заранее. Нужна была такая, похожая на Лену. А она по всем параметрам идеально подходила, плюс сирота, никто искать не будет. Сам дьявол им помогал. Подробностей убийства Гали мне училка не поведала за отсутствием времени, но, полагаю, они очень суровы. Сначала заманили куда-нибудь, продержали там некоторое время. А потом отвезли к месту убийства Андрея и убили. Падлы...
      Кирилла привезли на опознание. Именно поэтому его и не тронули в Москве. Нужен он был. Ну, а когда он опознал в Гале свою жену, ему училка велела исчезнуть. Написать письмо, что он, мол, всех порешил, а сокровища в море выбрасывает и с собой кончает. Но поспешили очень, потому что Кирилл оказался покруче, чем от него ожидали. Он оказал сопротивление и ранил одного из них. Ну а другой прикончил и Кирилла, и немного позже своего раненого коллегу.