— Понял.

— Чиж, едем на Цветной бульвар! — скомандовал Роман.

— Слушай, хоть рассказал бы, что тебе дался этот старик? — не удержался от вопроса Чиж.

— Расскажу, Чиж, все расскажу, братишка. Пока скажу одно — этот старик большая тварь, и это мой главный враг. И нам надо его найти…

— Сделаем, Роман, — уверил Чиж. — Для тебя что угодно. Я твое добро помню.

…На сей раз Валера оказался быстр и оперативен.

Машину, на которой он подъехал к дому на Цветном бульваре, они опередили всего минут на пять-семь.

Видимо, водитель машины лучше Чижа знал путь к Цветному бульвару и не попал в такую жуткую пробку, в какой они проторчали, отчаянно матерясь. Валера влез к ним в машину и гордо улыбнулся.

— Молодец, — похвалил его Роман. — Шустро ездишь.

— Стараюсь, — ответил Валера. — Эй, Роман, ну нам фартит — вот она идет, эта телка. Век свободы не видать — она вышла из подъезда!

Побледнев, Роман вылез из машины и подошел к девушке в длинном черном пальто.

— Здравствуйте, — приветствовал он ее, стараясь быть полюбезнее. — Я приятель Геннадия Петровича доцент Орлов. Он вам про меня не рассказывал?

— Нет, — простодушно ответила девушка.

— Странно. Мы с ним друзья с давних лет. Он просил меня заехать за вами. Разве он вам не звонил?

— Он звонил полчаса назад, но про вас ничего не говорил.

— Ох, забывчив стал Геннадий Петрович. Раньше у него была такая память, он помнил все даты, мельчайшие подробности всех исторических событий, мы просто поражались. Вообще, мы с годами теряем память, становимся рассеянными. Я, например, забыл, как вас зовут.

— Меня? Даша, — наивно отвечала девушка. Ей на вид было не больше двадцати лет. Стройная, невысокая, в длинном черном пальто и модной кепочке.

Большие голубые глаза, длинные ресницы…

— Точно! Даша! А я все вспоминаю — Маша или Даша? Ну, поехали к Геннадию Петровичу, а то он совсем заждался.

— Так мы же с ним договорились встретиться в аэропорту.

— Ну так я вас туда и отвезу! Геннадий Петрович потом-то сообразил, что молодой девушке нечего одной ехать в аэропорт. Садитесь в машину.

Девушка взглянула на «Фольксваген-Гольф», В котором сидели два мордоворота — Чиж и Валера, и что то шевельнулось на ее лице, она поняла, что дело неладно. Она было дернулась в сторону, но Валера и Чиж, мгновенно подхватив ее под руки, усадили в машину.

— Тихо, — прошипел Роман, глядя своим страшным взглядом в ее голубенькие глазки. — Тихо, красавица, целее будешь. Куда ехать?

— В Шереметьево, — прошептала побледневшая от страха девушка.

— Куда намылились лететь со своим кавалером?

— В Нью-Йорк.

— Губа не дура, — заметил Роман. — Не бывали там раньше?

— Я вообще нигде за границей не была.

— А паспорт ваш покажите, пожалуйста.

Не дожидаясь. Роман выхватил у нее из рук сумочку и вытащил загранпаспорт.

— Так… Каратаева Дарья Дмитриевна, 1979 года рождения. Понятно… Поехали, Чиж. В Шереметьево так в Шереметьево. Там мы еще сегодня не были. Пусть Дарья Дмитриевна действительно слетает в Нью-Йорк, а то здесь что-то очень холодно и гнусно, правда, Дарья Дмитриевна?

— Я сейчас позову на помощь! — крикнула было она, но почувствовала, как дуло пистолета ткнулось ей в бок.

— Буду говорить с вами предельно откровенно, Даша, — сказал Роман. — Мы никакие не бандиты, мы частные детективы и не желаем вам лично никакого зла. Нам нужен Геннадий Петрович Серов, он подозревается в совершении тяжкого преступления.

Он скрывается от правосудия и водит за нос следственные органы. Ваша обязанность — содействовать в поимке опасного преступника. Вы поняли меня?

— Но Геннадий Петрович не преступник, я его хорошо знаю, он сослуживец моего отца, мой отец был профессором МГУ, и Геннадий Петрович тоже. Они работали вместе. Он знает меня с детства. Не морочьте мне голову.

— Я знаю, что Серов был профессором МГУ, но это не мешает ему быть преступником. Он что, жениться на вас хочет, что ли? — откровенно спросил Роман.

А машина уже мчалась по Садовому кольцу.

— Может быть, — потупила глаза Даша.

— А извините за нескромный вопрос, у вас со вкусом все в порядке, Дарья Дмитриевна? — спросил Роман, при этих словах Чиж и Валера прыснули в свои здоровенные кулаки.

— Это не ваше дело! — вспыхнула вдруг девушка. — Да, он не молод, но он мужчина, он умеет ухаживать, делать девушке приятное. Я разочарована в своих ровесниках, это чурбаны и болваны, а Геннадий Петрович мудр и галантен.

— А как у него с финансами? — спросил Роман.

— Нормально с финансами. Он всемирно известный ученый, его печатают в зарубежных журналах, он получает прекрасные гонорары, нам хватит!

— А вам известно, что Геннадий Петрович женат? — процедил Роман, — Известно. У него большая беда, его жена алкоголичка. Неизлечимая. И сейчас она находится в психиатрической больнице, где ее пытаются лечить от алкоголизма. Геннадий Петрович мучился с ней десять лет, но больше не может, он пожилой человек, он не в состоянии тянуть этот груз. И никто не имеет права его за это осуждать! — разгорячилась Даша.

— Я имею право, поняла ты? — прошипел вдруг Роман, глядя ей в глаза страшным взглядом. И она отвела глаза, ей стало жутко.

— Что вы хотите от меня? — жалобно проговорила Даша.

— Во-первых, чтобы ты заткнула свою пасть по поводу его жены, а во-вторых, чтобы ты все рассказала о ваших взаимоотношениях с Серовым. И наконец, в-третьих, чтобы ты помогла нам задержать Серова.

Он подозревается в… тяжком, очень тяжком преступлении.

Даша, напуганная жестким разговором, начала рассказывать.

— Я же говорила, он знал меня с детства. Они работали вместе с моим папой. Он приходил к нам, иногда вместе со своей женой Ириной Александровной.

А потом Ирина Александровна умерла, и Геннадий Петрович был так убит горем, папа и мама утешали его как могли. Потом он перешел на другую работу, в НИИ. Я слышала, он снова женился. Папа и мама говорили, что его новая жена Сильно пьет. Потом папа умер. Геннадий Петрович был у нас на поминках.

И после этого… ну он… стал ухаживать за мной. Он тоже рассказывал, что у его жены запои, что он не в состоянии ничего сделать, что не может ее вылечить.

А потом сказал, что хочет с ней развестись. А перед Новым годом сделал мне предложение. Мы с мамой были очень удивлены, все-таки он такой… пожилой.

Но он сказал, что у него большие гонорары за рубежом и что он вскоре переедет жить в Америку, и предложил мне ехать с ним. Я подумала и согласилась.

Потом он уехал на месяц читать лекции. Вернулся и сказал, что в феврале снова поедет туда на месяц. Предложил мне ехать с ним. Вот и все, собственно говоря.

Я оформила загранпаспорт и еду в Шереметьево. Рейс у нас в семнадцать тридцать.

— Так. А про жену он сказал, что она в больнице?

— Да, он сказал, что она надолго легла в больницу, а когда мы вернемся, их разведут. Он сказал, что уже подал на развод.

— А дома вы у него не были?

— Он сдавал московскую квартиру, и туда нельзя было зайти. Говорил, что, несмотря на хорошие гонорары, тысяча долларов не помешает. А на дачу я к нему приезжала, в декабре и январе.

— И ничего странного вы там не заметили?

— Ничего странного. Чисто, аккуратно, так уютно.

Ну, один раз нас увидела издалека его жена. Но что же здесь странного? Она как раз вышла из больницы, а потом снова туда легла.

— А чем занимался Серов, когда вы гостили у него?

— Ничем не занимался. Ухаживал за мной, кормил меня, смотрели телевизор. Иногда он ходил на лыжах.

Далеко куда-то. Но это уже в начале февраля. И в такую плохую погоду ходил, я даже удивилась…

— В начале февраля?! На лыжах?! — вдруг побледнел Роман и крепко сжал ее руку повыше локтя. Она даже вскрикнула от боли.

— А что в этом такого?

— А почему он вас не брал на лыжные прогулки?

— Я хотела пойти, но он сказал, что в такую погоду только он может получать удовольствие от лыжных прогулок.

— Гони, Чиж, гони! — вдруг заорал Роман как резаный. — Что ты так ползешь?

При этом «Фольксваген-Гольф» мчался по Ленинградскому шоссе со скоростью не менее ста пятидесяти километров. Чиж даже пожал плечами от обиды, но попытался выжать из машины еще больше.

— Слушайте меня, Дарья Дмитриевна, очень внимательно, — уже несколько мягче сказал Роман. — Сейчас мы приедем в Шереметьево, и вашей единственной задачей будет уговорить Серова подойти к нашей машине и сесть в нее. Если вы этого не сделаете, последствия могут быть ужасны и для него, и для вас. За вами будет неотступно следовать вот этот молодой человек приятной наружности, — он указал на сжимавшего баранку машины Чижа. — У него в руке будет предмет, который мгновенно превратит и голову Серова, и вашу очаровательную головку в кровавое месиво. Он стреляет без предупреждения и очень метко.

Если же Серов сядет в машину без всяких эксцессов, то им займется правосудие, а вы, кстати, можете лететь в Нью-Йорк без него, вам никто в этом препятствовать не будет. Мы в ваших показаниях больше не нуждаемся. Он сам поведает правоохранительным органам про свои злодеяния. Вы поняли меня?

— Но почему же тогда нельзя просто задержать его без моей помощи? — резонно спросила Даша.

— А потому, что он очень опасен при задержании.

Я вам говорю, этот человек вел двойную жизнь. С одной стороны, он профессор-историк, автор статей в прогрессивных демократических изданиях, блестящий лектор, но с другой стороны — это хитрый и коварный преступник, который может при задержании лишить жизни неповинных людей в аэропорту. Вы знаете, как опасно задерживать преступника в аэропорту? Телевизор иногда посматриваете? «Криминальные хроники»?

— Неужели?

— Именно так, Дарья Дмитриевна. И ваше счастье, что ваш союз с ним не состоялся, вы даже не представляете, какой опасности вы избежали. Благодарите бога, ну и нас, разумеется.

— Боже мой! Такой тихий аккуратный человек…

Кто бы мог подумать? Да вы говорите не правду, вы сами преступники, это же совершенно очевидно…

— В тихом омуте черти водятся, Дарья Дмитриевна. Но выбора у вас нет. Неужели вы настолько влюблены в Серова, что готовы отдать за него жизнь?

— Да нет, конечно, — вдруг цинично улыбнулась Даша. — Не буду я отдавать за него жизнь. А что же он все-таки такого сделал?

— Не надо бы вам говорить, это тайна следствия, но сейчас именно тот случай, когда в наших интересах сказать вам правду. Он подозревается в убийстве своей жены Ирины и жены Юлии. Так-то вот! Так что будьте благоразумны, вы найдете свое счастье и без этого господина… Вот и Шереметьево замаячило впереди.

Готовьтесь к выходу.

Машина подрулила к залу вылета Шереметьево-2.

Дашу выпустили из машины, за ней вылез Чиж, снявший с предохранителя пистолет. На некотором расстоянии проследовал и Валера, а Роман, боявшийся спугнуть Серова, остался в машине.

Он был очень взвинчен, слова Даши о том, что Серов в начале февраля куда-то далеко ходил на лыжах, вселили в него надежду. Он поверил, что Юля жива, что Серов где-то запер ее. Вспомнилось письмо, в котором она говорила о том, что панически боится закрытого пространства. И, может быть, именно в этом ее спасение. Возможно, Серов решил лишить ее жизни не так, как сделал это с Ирой, он решил убить ее мучительной смертью, заперев в какой-то избушке в лесу.

Но ничего, сейчас он все узнает от него самого…

Вот он! Молодец Даша! Они идут под руку, оживленно болтают. Как же он мерзок, этот Серов! Сзади идет Чиж, держа руку в кармане, на почтительном расстоянии Валера… так… ТАК… Роман пригнулся в машине, чтобы Серов не увидел его. Вот… Они подошли к машине… Тут Чиж резко втолкнул маленького Серова в заднюю дверцу, предусмотрительно открытую Романом. Туда же мгновенно втиснулся здоровенный Валера, а Роман железной рукой зажал Серову рот.

Чиж сел за руль, и машина дернулась с места. Ошеломленная Даша осталась стоять на месте, — Глянь-ка! — крикнул вдруг Чиж. — Сыскарь приперся!

И действительно, к входу подрулило такси, и из него выскочил взъерошенный Савельев.

— Допер, однако, — подивился Роман. — Умен парень. Жаль, нельзя его с собой взять, у нас иные методы борьбы с преступностью. Вы поняли меня, Геннадий Петрович? — Он открыл ему рот. А машина уже мчалась по шоссе в сторону Москвы.

— Роман Ильич? — побледнел Серов.

— Я самый. Знаешь, какое сегодня число?

— Знаю.

— Запомни его хорошенько. Это день твоей смерти. Сколько тебе лет?

— Шестьдесят восемь, — пролепетал Серов.

— А сколько лет было твоим женам, Синяя Борода? — спросил Роман.

— Юля жива! — закричал истошным голосом Серов. — Если вы сохраните мне жизнь, я скажу, где она!

Иначе делайте со мной что хотите, я ничего не скажу!

— Скажешь, падло! И так и так скажешь! Учти только одно — смерть бывает разной. У тебя есть выбор — сказать и получить пулю в свой поганый лоб или морочить мне голову и подвергнуться очень интересным биологическим экспериментам.

— Роман! Я тут его портфельчик прихватил, — сказал Валера. — А то он у него из ручонок-то вывалился, когда он в машину усаживался. Открыть, что ли?

— Глянь, что там, — согласился Роман.

— Ух ты! — протянул Валера, открывая потертый старый портфельчик. — Профессор-то и впрямь богат!

Роман заглянул в портфель и присвистнул. Пачки долларов были под какой-то тряпицей, лежавшей сверху.

— Считай, — приказал он Валере.

— Куда ехать? — спросил Чиж.

— В Воронцово, и чем быстрее, тем лучше. Там и будем беседовать с профессором.

Смертельно бледный Серов молчал, глядя, как Валера шурует у него в портфеле.

— Здесь двести тысяч долларов, Роман, — подытожил Валера.

— Как же вы, если это не секрет, хотели провезти этакую сумму за границу? — подивился Роман. — Можете ответить, вам это теперь все равно не пригодится.

— Ехал знакомый дипломат, американец, — прохрипел Серов. — У него разрешение на вывоз. Я не успел передать ему. Тут появилась Даша.

— Откуда столько? — спросил Роман. — Говори, говори, мне, в принципе, все равно, да и тебе тоже.

— Квартиру он продал и дачу, — ответил за него Валера. — Это еще сыскарь Костик выяснил. Толковый парень, между прочим, если бы не эта гребаная вьюга, мы бы с ним первые Дашку подхватили.

— Сочтемся славою, — буркнул Роман. — Не в том дело, важен результат. Важно, что мы вытянем из нашего общего друга. Думаю, тут мы тоже окажемся проворнее Константина. Хотя он далеко не дурак, но методы у него принципиально иные. И заинтересованность не та. Ладно, может быть, здесь все расскажешь, Геннадий Петрович, нет такого желания?

— Нет, — набычился Серов, кутаясь в свое пальто. — Ничего я вам не расскажу.

— Скажешь, все скажешь, когда на куски тебя начну резать, — пообещал Роман. — Вот этими самыми ручками. Ладно, Чиж, гони в Воронцово, там разберемся, кто кого круче.

— Это все мое состояние, — простонал Серов. — Вы не можете меня всего лишить.

— Ты погляди на него, у него на носу смерть, а он о поганых деньгах думает, — удивился Валера. — На кой ляд они тебе, отродье?

— Один бог ведает, когда наступит чей смертный час. Все в его руках.

— Не надо о боге, Геннадий Петрович, — тихо произнес Роман. — А насчет смертного часа — мы постараемся в данном случае господу богу помочь. Это, думаю, будет справедливо.

Дальнейший путь продолжался в гробовом молчании. Серов сидел между Валерой и Романом и мелко дрожал. Роман чувствовал, помимо оглушающей его ярости, такую чисто физическую брезгливость, что его даже начало тошнить. И сильно кольнуло в печени.

Такие денечки были малополезны для его здоровья — он ничего не ел, много курил, не принимал лекарств и находился в невероятно возбужденном состоянии.

Этим и объяснялись его ошибки — и то, что он с утра не понял, что Серова надо хватать немедленно, и его дурацкий поступок на дороге. Серов мог улизнуть, еще час-другой задержки сделали бы его неуязвимым.

Уж из Америки бы он никогда не вернулся. Тут единственной надеждой мог быть Константин Савельев, и Роман думал об этом толковом и отважном сыскарем благодарностью, хотя тот тоже совершил немало ошибок, и прежде всего ту, что поверил в виновность его, Романа, и поначалу совершенно не понял, кто такой этот Серов. А и неудивительно, поглядеть на него — самый замшелый интеллигенток, способный разве что писать жалобы на соседей и бунтовать на кухне из-за мизерной зарплаты, ан нет — сексуальный монстр, извращенец… Разумеется, это он убил свою жену Иру и сунул окровавленный нож в руки пьяной Юле. Как он умел пользоваться человеческими слабостями, все оборачивал себе во благо. И умело воспользовался тем, что Роман дал взаймы денег этой аферистке Нине.

Кстати, что с Ниной? Она-то ведь тоже пропала! Роман как-то забыл про нее.

— Где Нина Красильникова? — прервал молчание Роман.

— Откуда я могу знать? — вздрогнул Серов. — Я за нее не отвечаю. Какое она имеет ко мне отношение?

— Такое отношение, что она пропала вместе с Юлей.

Так что придуриваться вам осталось примерно с полчаса. Вообще, с вами у нас мог бы произойти долгий разговор, но, по-моему, это предмет изучения психиатров, тех, кто специализируется на сексуальных извращениях. А мне важно выяснить, где Юля и Нина, и еще один вопрос. Я его вам потом задам, когда вы созреете для серьезного разговора.

Серов не ответил, он снова съежился и мелко дрожал.

Они уже ехали по Волоколамскому шоссе в сторону Воронцова. Вот и поворот, сельская завьюженная дорога, сумерки, хотя было еще довольно рано, метель. Мрачная погода, унылый ландшафт… Серов дрожал все сильнее и сильнее, его просто начало колотить.

— Успокойтесь, Геннадий Петрович, — сказал Роман. — Все в ваших руках. Поверьте мне — смерть не самое страшное. Вы уже пожилой человек, вы прекрасно прожили эту жизнь, насладившись вдоволь чужими страданиями. Неужели вы сами не понимали, что вам придется за них когда-нибудь ответить? И не только перед богом.

— А я не хочу умирать! — закричал Серов истошным голосом. — Я еще полон сил! Меня ждут в Америке! Я хотел начать новую жизнь! Я здоров, несмотря на возраст, у меня нет ни одной болезни!

— Новую жизнь с двадцатилетней барышней Дарьей Дмитриевной? Чтобы лет через десять угробить и ее и снова взять себе молоденькую? Своеобразный у вас подход к жизни, однако…

— А у вас какой подход к жизни?! — завизжал Серов. — Вы-то кто такой? Вы просто бандит, сколько жизней отняли вы?! Из-за таких, как вы, вся страна живет в страхе — именно вы стали хозяевами жизни!

И вы, именно вы судите меня! Ваш суд не правомочен, вы совершаете преступление, только и всего. Сдайте меня правоохранительным органам, пусть меня судят, и посмотрим, каков будет приговор. По крайней мере, к смерти меня не приговорят!

— Я не собираюсь вступать с вами в дискуссии, тем паче что теоретически я с вами согласен. Сейчас вы мне просто скажете, где Юля, и тем самым избавите себя от мучений. А дальше разберемся. Так… Чиж, сворачивай налево.

— Почему налево?

— Потому что едем ко мне!

— К тебе?!

— Да, ко мне, ко мне. У меня тоже есть тут небольшое бунгало. А то к Геннадию Петровичу скоро пожалует Константин Дмитриевич, к которому он обратился с нелепой просьбой найти его пропавшую жену, и может помешать нам побеседовать с господином Серовым как положено. Он хоть и частный, но официальный детектив. И вряд ли ему удастся обломать этого профессора.

— А я не знал, что у тебя тут дом. Вот куда ты постоянно ездил один.

— Есть, есть, построился на старости лет, на природу потянуло. Вот он, кстати, сюда подруливай. Занесло-то как, сейчас лопаты принесу. Машину надо во двор загнать.

Чиж остановил машину перед калиткой. Роман внимательно поглядел на Серова.

— Места тут тихие, Геннадий Петрович, сами знаете. Дергаться и орать не советую. Сейчас вы имеете дело с такими людьми, с какими вам раньше не приходилось общаться. Мы шутить не любим. Можем и язык отрезать, когда он нам уже не понадобится…

— Не отрежете, — ответил вдруг успокоившийся Серов. — Он вам очень даже понадобится, Роман Ильич. И вы дорого дадите за мою информацию. Потому что, кроме меня, никто вам ее не предоставит.

И жизнь Юли в моих руках. Моя смерть — ее смерть.

Роман сделал глотательное движение и смолчал.

— Порвать его, что ли, падлу? — предложил Чиж. — Он ведь еще Косого заложил, заметил «хвост» в электричке.

— А вы не думайте, что я глупее вас, — сардонически улыбнулся Серов. — Я вашего мордоворота давно приметил. Вас вот только в Москве раскусил, — обратился он к Валере. — Стар стал. Понял бы раньше, черта с два вы вычислили бы Дашенькин дом.

— У, падаль! — замахнулся на него Валера, но Роман остановил его.

— Хватит базарить. Караульте его, я лопаты принесу, надо машину во двор загнать, мало ли что…

Он вышел и принес лопаты. Чиж и Валера стали разгребать снег. Роман и Серов сидели в машине и напряженно молчали.

Роман бешено ненавидел своего собеседника. Но он понимал, что от его сдержанности сейчас зависит жизнь Юли. Он старался думать только о ней.

Наконец снег был расчищен, и Чиж загнал машину во двор. Роман открыл дверь, и странная компания вошла в дом.

— Хорошо у тебя, — сказал Чиж. — Уютно.

— Не хоромы Сержа, разумеется, — усмехнулся Роман.

— Да ну их, там хлопот выше крыши, — согласился Чиж, хотя он не уставал восхищаться особняком Сержа. — А здесь чисто, уютно, и мебель классная.

Когда ты успел все это построить? Или купил в таком виде?

— Сарай был, — махнул рукой Роман. — Ладно, об этом позже. Итак, Геннадий Петрович, говори, где Юля, и дело с концом. И быстрее, пожалуйста.

— Я должен иметь гарантии своей жизни.

— Не дам я тебе никаких гарантий! — прохрипел Роман. — Мы тебя сейчас на куски порежем, если не .скажешь, вот и все тебе гарантии. Вяжите его, ребята, привязывайте к стулу.

Чиж и Валера подхватили под руки старика и привязали его накрепко к стулу.

— Где Юля? — тихо спросил Роман, вытаскивая из серванта длинный нож.

— Вы что? Вы что? Вы не посмеете!

— Юля мне написала письмо, я его прочел, — сказал Роман. — Я все знаю про тебя, про историю с прежней женой, про то, как ты шантажировал Юлю… Говори, даю полминуты на размышление…

— Я хочу жить! Дайте гарантии, и я все расскажу!

Роман поднес острый нож к глазу Серова, предварительно легким движением руки сбив с него очки.

— Где Юля?

— Я сейчас потеряю сознание от страха, и вы ничего не узнаете! Я старик, у меня больное сердце!

— Где Юля?

— Не скажу!!! — истошным голосом завопил Серов и действительно потерял сознание, беспомощно повиснув на туго стягивающих его руки веревках.

— Придуривается, падло! — заметил Чиж. — Прижги его утюжком, Роман, чтобы оклемался.

— А если и вправду сдохнет? — задумался Роман. — Откуда мы узнаем правду? Принесите воды.

Роман окатил старика ковшом ледяной воды. Тот встрепенулся и открыл глаза.

— Я умираю, — застонал он.

— Какие тебе гарантии, упрямый старикан? — спросил Роман. — Сам знаешь, у нас нет времени. Ты же ее держишь где-то в лесу. Где она?

— Если Юля жива, вы отпустите меня?

— Отпустим, хрен с тобой, живи, падло, если сможешь, — пообещал Роман, вздохнув.

— Но гарантии?

— Спроси у ребят, если я чего-то пообещал, значит — выполню. Но гляди, если ее нет в живых…

— Послушайте меня, вам я могу сказать — на мне кровь, я убил Нину Красильникову, меня будут судить. Я покажу вам, где Юля, и вы отпустите меня, хорошо?

— Как же ты ее убил?

— Они вдвоем отправились к вам. Роман Ильич.

Мы с моим приятелем подъехали к дому Красильниковых, они голосовали на дороге, я спрятался в машине, они сели туда. По дороге я убил Нину, а Юле вкололи снотворного. Нину закопали по дороге в Воронцово. А Юлю я отвез в одно место. Она там и сейчас.

— А на хрена тебе это надо? — спросил Роман.

— Я больной человек, я психически болен! Мне доставляет удовольствие мучение женщины. Я не могу ничего с собой поделать, поймите!

— Однако подстроил ты все так, чтобы подставить меня, зная, что Юля стала мне близким человеком, а у меня сложная профессия и на меня можно свалить все. Вадим Красильников знал, что они поехали ко мне, значит, я их обеих убил из-за тех денег, которые дал Нине и которые Вадим потратил. Так что башка твоя работает неплохо.

— В остальном я здоровый человек, но это… выше меня. Я не могу без этого жить.

— Ты и эту Дашу так же хотел замучить?

— Я не хотел, но за дальнейшее я не могу отвечать, сначала я испытываю к женщине нежность, но потом мне начинают доставлять удовольствие ее страдания.

— Хрен с тобой, все это мне не нужно. Руку я не подниму на такое падло, как ты. И уж заявлять в органы на тебя за то, что ты угробил эту Нину, не стану. Говори, где Юля, и если она жива, я тебя отпущу на все четыре стороны. Уберешься гол как сокол. У тебя теперь ни квартиры, ни дачи, ни денег. Сам подохнешь под забором. Веди, сучара! И не тяни больше резину! Наверняка она заперта в холодной избе, волк позорный!

Может, ее уже нет на свете, она умерла. Она же боится быть запертой, ты об этом знаешь! Но учти, если она умерла или умрет на наших руках, ты увидишь небо в алмазах, гнида! Говори!

— Развяжите меня, поедем. Кроме меня, никто вам не покажет дорогу.

— А что же это за приятель такой у тебя, который с тобой на такие дела пошел? Ради чего?

— Ради денег, конечно. Только они ему уже не понадобятся. Он недавно скончался.

— С твоей помощью?

— Жизнь наша в божьих руках, — пожал плечами Серов.

— Развязывайте, — скомандовал Роман. — Пусть ведет.

Чиж и Валера развязали Серова, старичок стал забавно встряхивать затекшими руками, потом пригладил свои седенькие волосики.

— Одевайся, поехали!

Серова вывели из дома, посадили в машину.

— Сюда, — показал он. — Мне надо заехать домой, у меня там ключ.

— Пошел на хрен со своим ключом, мои ребята высадят любую дверь.

— Ее трудно высадить, — возразил Серов. — Можно долго провозиться. Так будет быстрее.

— Ладно, поехали, тут рядом. Только без фокусов!

Подъехали к дому Серова, где, покрытая снегом, стояла Балерина машина. Подвели старика к двери, он открыл ее ключом. Роман, Чиж и Валера неотступно следовали за ним. Но тут произошло совершенно неожиданное. С поразительной для его возраста прытью он сделал резкое движение в сторону, моментально открыл дверку погреба, прыгнул туда и захлопнул за собой эту дверку. Послышался грохот, видимо, Серов скатился вниз по лестнице.

— Открывайте! — крикнул Роман. — Быстро за ним!

Валера и Чиж бросились к дверке в полу. И сразу же отскочили в сторону. Раздался оглушительный выстрел.

— У него пистолет, Роман! — крикнул Чиж.

— Попробуйте откройте! — крикнул в ответ Серов. — Я хоть и стар, но стреляю метко. Черта с два вы меня отсюда вытащите. Перестреляю вас, а последнюю себе!

— Вот положение, — почесал стриженую голову Валера.

— Что делать? — закусил губу Роман, — Швырнуть гранату, и шандец, — посоветовал Чиж.

— А Юля как же? Он так и не сказал, где она, — ответил Роман. — Я уверен, что надо спешить. Послушай, Серов, я тебе обещаю, что ты останешься жив, мы и денег тебе дадим, только скажи, где она. Скажи нам, мы привезем ее сюда и выпустим тебя. Пойдешь с деньгами на все четыре. Мне не нужны твои деньги, у меня своих полно. Только верни мне Юлю!

Хриплый хохот из погреба был ему ответом.

— Нашел дурака! Да моя жизнь копейки стоить не будет! Чтобы вы меня выпустили живьем, да еще с деньгами… Пусть сегодня последний день моей жизни, но я кого-нибудь из вас с собой прихвачу. Я старше вас, я свое пожил и поиздевался всласть над всеми, с кем имел дело. Не судьба мне было улететь от вас навсегда, ну так и что же? Но и ты ее никогда не увидишь! Она подохнет в холодной землянке или сойдет с ума! Да наверняка это уже произошло! Как она боялась быть запертой, я ее этим шантажировал, после того как своей рукой всадил нож в сердце Иры! Я рисовал перед ней ужасы советской тюрьмы, как там над ней будут издеваться, насиловать ее во все места. И она стонала, просила, чтобы я пощадил ее. Какое наслаждение доставляло мне глумление над ней. Роман Ильич, не затыкайте уши, послушайте, что я творил с вашей любимой женщиной… Как я ставил ее на колени, приковывал наручниками к батарее и трахал ее… Как я хлестал ее…

Выстрелы прервали его речь. Не выдержавший Роман выхватил «беретту» и начал шмалять в пол. Но у Серова было где спрятаться. Когда выстрелы прекратились, он снова подал голос.

— Руки коротки, Роман Ильич, — хохотнул Серов, — Лучше сразу взорвите меня здесь. Глядя на мой изуродованный труп, вы будете знать, что Юля сидит неизвестно где в холодной землянке под снегом и кричит от ужаса, голода и холода. Я ведь уже вторые сутки не навещаю ее. Ох, не сладко ей там…

Роман швырнул «беретту» на пол, сел на табуретку и закрыл лицо руками. Полное отчаяние охватило его.

Чиж и Валера с сожалением глядели на него.

— За братанами поедем, выкурим его, падлу, оттуда, — предложил Чиж.

— Что, мы сами этого не сможем? — тихо ответил Роман. — Подожгли бы дом, и все… Проблем нет. Но он ведь не скажет, где Юля.

— Станет дымом задыхаться — еще как скажет, — возразил Чиж.

— Он не боится смерти, — сказал Роман. — Пыток он боится, но он их избежал. Пустит себе пулю в лоб, и все. Нам надо искать Юлю самим. Эта шмара говорила, он ходил куда-то на лыжах. Надо обшарить всю округу.

— Гнилое дело, — покачал головой Валера. — К тому же темнеет уже. А российские просторы бескрайни…

— Но не можем же мы сидеть тут и ждать, пока Юля там умрет. Делать-то что-то надо…

— Не всесильны вы, господа крутые! — закричал из подвала Серов. — Ох, посмеюсь я над вами сегодня в последний день своей жизни! У меня тут и винцо есть, я сейчас выпью, закушу сальцем и буду рассказывать вам очень интересные вещи. И самое забавное, что вы будете меня слушать. Вынуждены будете, Роман Ильич. Хорошо, что я не улетел в Нью-Йорк, подумаешь, чего я там не видел. А вот сегодня я перед смертью получу огромное наслаждение, какого никогда не испытывал. Никогда я еще не мучил женщину на глазах любящего ее человека. А сегодня я почти сделаю это. Рассказы мои будут красочны, я буду рассказывать вам все в интереснейших подробностях. Итак…