4.

— Ну, что там у тебя? — раздался спокойный властный голос в телефонной трубке.

— Молчит, не сознается ни в чем, — ответил Юрасик.

— Еще бы, в чем ему сознаваться? А вот тебе голова на что дана? Тебе что было сказано, раскручивать дело в противоположном направлении… Этого придурка взяли, ладно, для начала сойдет, а где сообщники? Ты что, прокурору его будешь предъявлять через трое суток? Время-то не терпит, понимаешь, Славочка, не терпит… И не для того мы тебя со скамьи подсудимых сняли и перевели в Огарков, чтобы ты проявлял такую нерешительность и безынициативность… Нужен сообщник, понимаешь…Найди подходящего человека… Ведь завтра будет новое дело, какое именно, не скажу, пусть это для тебя станет приятным сюрпризом, поскольку и ты в доле…. А следствие должно идти в совершенно противоположную сторону, вот наша задача… Следствие идет, а мы работаем… Просто и ясно…Понял?

— Буду стараться, — пробормотал Юрасик.

— Вот и старайся, чтобы к завтрашнему дню сообщник был… В школе учился? Историю своей родины знаешь? Как в тридцатые годы люди работали, приятно читать…. Брали только невиновных, а виновные оставались на свободе. Вот и бери пример со старших товарищей, Славочка… Мужик ты отважный, решительный, спору нет, за то тебя и ценим, а вот смекалки в тебе маловато… Ладно, молодой еще, исправишься… Бывай…Кстати, учти и то, что мы и без тебя свои дела распрекрасно сделаем, только ты в накладе будешь, я тебе это обещаю…Все…

Юрасик положил трубку. Задумался. «Хорошо им говорить, а где я им найду еще человека? По улицам, что ли, стану шнырять в поисках виновного? А, может быть, в СИЗО кого-нибудь подыскать?»

В Огарков Юрасик был переведен из Склянска, где пару месяцев назад состоялся суд над неким Ивочкиным и оперуполномоченным капитаном Стрейкусом, организаторами похищений людей и убийств. Приговор оказался суров — Ивочкин получил пожизненное заключение, а Стрейкус — двенадцать лет. По этому же делу привлекался и он, двадцативосьмилетний лейтенант Юрасик. Но… неожиданно сам для себя был оправдан. Ни Ивочкин, ни Стрейкус не сказали против него ничего, но этого мало — он понимал, что, если бы не некие могущественные силы, не отвертеться бы ему от сурового приговора. Но был оправдан, а через пару недель переведен в близлежащий Огарков. Ему была выделена служебная квартира. Вячеслав Юрасик был холост, переезд не был для него обременителен. Не успел переехать, как получил вызов и новое задание.

Нет ничего тайного, что бы не стало явным. Так и до того, кого нужно, дошли сведения о внезапном обогащении на каких-то махинациях некого Савченко Олега Николаевича. Юрасику поведали, что Савченко было предложено поделиться нажитым, но он категорически отказался. И тогда в ход пошел старый, но испытанный метод — решили похитить его любимую жену, возвращавшуюся из командировки в Москву на поезде. Юрасику же поручили обеспечить прикрытие этой операции. Бригадир поезда выяснил, что в одном купе с Савченко едет некий Алешкин, настоящий стопроцентный лох, отсидевший за якобы нанесение телесных повреждений средней тяжести сыну мэра города Огаркова Алику Ярыгину. Юрасик разработал план, по которому Алешкина надо было представить участником похищения… Но нужен был кто-то еще, слишком уж нелеп и жалок был этот Алешкин, чтобы его можно было представить кем-нибудь, кроме как шестеркой в этом деле.

Юрасик призадумался, почесал голову, закурил… Надо было придумать что-нибудь интересное, необычное… Городок Огарков — гнусная провинциальная дыра, в котором обитатели изнывают от тоски… Зарядить этот городок отрицательным зарядом, возмутить общественное мнение — вот в чем он смог бы проявить себя. Тем более, что общество было и так возбуждено страшной историей, происшедшей осенью прошлого года в соседнем Склянске. Люди уже не знали, кому можно верить, боялись всего и всех… Ну? Почему бы не Алешкин? Тоже учитель, к тому же имевший судимость, человек, возвращающийся из заключения, без средств к существованию… А почему бы ему не поучаствовать в похищении Савченко, чтобы нажиться на этом деле? Вполне резонно, люди могут поверить…Но обязательно нужна кандидатура для организатора похищения…

Но тут Юрасику ничего не приходило в голову, сколько он ее ни ломал…К тому же он понимал, что дело будет сделано и без его помощи, просто те, кто нанимали его, хотели обставить все наилучшим образом, устроить представление… И считали его самой лучшей кандидатурой для режиссуры этого кровавого спектакля. И он должен был оправдать доверие… К тому же и сумма, обещанная ему, была внушительна…

… Вечером в его холостяцкой квартире раздался телефонный звонок. Ему позвонил участковый Тарасов и сообщил, что только что в местном ресторане были избиты Алик Ярыгин и Женя Семиглазов, местные, так сказать, «сливки общества», сыновья мэра и крутого бизнесмена. Избил их некий пожилой седой человек, а когда опростоволосившийся телохранитель Баншивин вызвал подмогу, человек этот как сквозь землю провалился… История была довольно поганенькая и позорная, родители Ярыгина и Семиглазова, естественно, никакого шума поднимать не хотели, но папаша-Семиглазов намекнул Тарасову, что если бы он отыскал этого человека, ему были бы весьма благодарны. Не хотелось ему, чтобы его отпрыск был безнаказанно бит на глазах ресторанной публики, это могло пошатнуть его собственный авторитет… Ни мэра Ярыгина, ни его жены в городе в этот день не было..

— Так что же вы не ищете? — крикнул в телефонную трубку Юрасик, взволнованный внезапно возникшей мыслью. Надо было обязательно найти этого человека и именно его сделать организатором похищения… Это явно был не простой лох, зашедший пожрать в ресторан. Избить сыновей некоронованных королей города, избить натасканного телохранителя на глазах у метрдотеля, официантов, посетителей — это было далеко не просто… Кто же это такой, интересно было бы узнать? И куда он мог деться? Да, разумеется, в гостиничный номер, это почти наверняка… Но шнырять по гостиничным номерам в поисках обидчика никто не решился, все это попахивало скандалом, которого, естественно, ни Семиглазов, ни Ярыгин не хотели… А вот он найдет этого человека, обязательно найдет… И сделает большое добро и отцам города, и своим хозяевам… Убьет тем самым двух зайцев… И свяжет этого человека с глупым Алешкиным, который, как ему было известно, сел именно за то, что ударил этого самого Женю Семиглазова… Исключительно удачное стечение обстоятельств…

… Юрасик посмотрел на часы — шел уже двенадцатый час ночи… Но медлить было нельзя, уже утром этот человек мог исчезнуть куда угодно, а скорее всего, вообще покинуть Огарков…

… Надо было обойти все заселенные номера местной гостиницы и посмотреть, кто там обитает на деле. Но самому ли? Хоть он живет в Огаркове и недавно, городок настолько маленький, что кто он такой, многие знают… А публика в гостинице живет весьма разношерстная, там вполне могут и снимать номера местные жители… Но кому можно доверить такое важное дело?

И Юрасик решился. Он надел на себя старую куртку и потертые джинсы, прополоскал рот водкой, взъерошил волосы и поехал в гостиницу. Портье его прекрасно знал, он подмигнул ему, дав знак, что нужно переговорить. Уединившись в кабинете, Юрасик просмотрел список занятых номеров. Их было всего семнадцать… Довольно большая, построенная еще в застойное время, гостиница почти пустовала… Фамилии… Места работы… Иванов, директор фирмы… Владимирский, председатель теннисной ассоциации, Дынин, сотрудник музея… Да место работы можно написать любое, это все ерунда… Интересно, остановился ли этот человек в гостинице, или скрылся у кого-то другого? Юрасик расспросил у портье о человеке примерно шестидесяти лет, седоволосом, крупного, грузного сложения. Он такого не видел… А если бы видел, наверняка бы запомнил. Нет, такого не было…

… Было без десяти двенадцать. Юрасик стал тарабанить в двери, прикидываясь пьяным…

Открылась одна дверь — солидный мужчина в пижаме с сигарой в зубах. Нет… это не то… Глаза спокойные, взгляд уверенный…

— Извините, ошибся номером…

Так… следующий… Женский голос…

— Кто там?

— П-почему мой номер занят? — спрашивал Юрасик заплетающимся языком. — Откройте немедленно! Я спать хочу!

— А какой у вас номер? Я Виктория Борисевич, актриса. Это мой номер. И открывать я вам не стану… Обратитесь к портье или в номер сто семь. Там наши ребята, вам объяснят…

Не то… И в сто семь нечего идти… Так, теперь двести третий, на втором этаже…

Юрасик подкрался к двери, стал прислушиваться… Мужские голоса… Эх, плохо слышно… Ну, плотнее, плотнее…К замочной скважине прижаться…

— Вот так-то, Игорь Николаевич, — услышал Юрасик мужской голос. — Так что освободился вчистую…Еду к семье в Москву… Пять лет ни жену, ни сына не видел…Запретил я им себя в зоне навещать…Нечего им там делать…

— Зла-то не держишь на меня, Дмитрий Степанович? — другой мужской голос.

— Да нет, Игорь Николаевич, если бы я на всех, кто хотел зла мне, копил обиду, давно бы лопнул… Зла не хватит… А сегодня ты мне помог, и я тебе просто благодарен…

— Ты знаешь, Дмитрий Степанович, на человека иной раз достаточно поглядеть один раз в деле, чтобы понять, что он из себя представляет… А ты мужик…

— Я не м у ж и к, — усмешка в голосе. — Я в о р…. — произнес Хряк довольно громко, с гордостью в голосе…

… А вот это то, что нужно… Это он, точно он. Юрасик понял, что нашел, что искал…

…Двести третий… Здесь должен был проживать председатель теннисной ассоциации Владимирский…А интересно было бы на него взглянуть… Что же это за Владимирский такой?

Вдохновленный Юрасик отошел от двери метров на десять и загорланил пьяную песню…. Потом с шумом грохнулся на пол, круто выматерился и лишь затем стал тарабанить в дверь двести третьего номера.

Он совал в замочную скважину ключ от собственной квартиры и продолжал стучать в дверь…

— Да что же это такое, твою мать? Что за гребаная гостиница такая, твою мать? Водка херовая, замки не открываются…

За дверью наступила тишина, а затем щелкнул замок, и дверь стала потихонечку открываться…

— Ну? — белозубо улыбался хозяин номера, стоя перед Юрасиком в красивом тренировочном костюме салатового цвета. — И чем же могу?

Увидев этого человека, Юрасик потерял дар речи. Он готов был к встрече даже с чертом с рогами, но только не с ним… Обнадеживало лишь одно — человек этот не должен был знать Юрасика в лицо…

— Из-з-звини, б-б-братан, ошибся…. — продолжал играть свою роль Юрасик. — Что-то я перебрал малость… Скука тут такая в этом Огаркове, сил нет… И вместо водки, братан, какую-то гадость продают…Гадом буду, братан…

— А документы у тебя имеются? — продолжал улыбаться обитатель двести третьего номера. — Предъяви… Б р а т а н…. — фыркнул он. — Что-то мне морда твоя не нравится…

Юрасик понял, что в своих верноподданнических и шкурных интересах он попал в скверную историю… Он очень хорошо знал, что с этим высоким блондином с орлиным носом и голубыми глазами шутки очень даже плохи… О том свидетельствовала прошлогодняя история в Склянске…Это был частный детектив из Москвы Дьяконов, которого показывал ему его покровитель Алик Стрейкус… Но он-то не должен был помнить Юрасика в лицо… Не должен…

— Да, в номере документы, — махнул рукой Юрасик. — Извини, братан… Пойду я…

— Да нет, просто так ты не уйдешь… Ты беспокоишь меня по ночам, а я этого не люблю… Предъяви документы, а завтра я на тебя пожалуюсь администратору… Ты знаешь, что беспокоить людей после одиннадцати часов воспрещается? Правила читал?

— Да перебрал же, братан, говорю, перебрал, и все…. — продолжал надеяться на благополучный исход Юрасик. В кармане у него лежало удостоверение оперуполномоченного угрозыска города Огаркова Юрасика Вячеслава Васильевича. Не хватало только, чтобы Дьяконов увидел это удостоверение… Ему и на следствии говорили благожелатели — моли, Славочка, Бога, чтобы этот Дьяконов не приехал показания давать, въедливый как клещ… Не приехал… И Юрасика с Божьей и человеческой помощью оправдали… А теперь он должен оправдать оказанное ему доверие… И вляпаться в такую историю… Надо давать деру… Вроде бы, он не знает, кто он. Просто именно он, Дьяконов дал приют тому человеку, который задал трепака сынкам Алику и Женечке…И сейчас этот человек тоже в этом номере…Естественно, что Дьяконов будет подозревать любого, кто бы ни постучался в его номер в этот час…

— Все путем, братан, — бубнил озадаченный Юрасик и стал потихонечку отступать назад. Но Дьяконов шел на него, медленно и очень уверенно, с улыбочкой на губах… Юрасик понял, что дело плохо, и ввязываться в драку для него совершенно неприемлемо… Он сделал резкий рывок в сторону…Дьяконов напрягся, собираясь нанести удар незваному гостю, но тут пришла неожиданная помощь в лице портье…

— Самохин, опять ты? — крикнул портье. — Опять безобразит… Куда только охрана смотрит? Ради Бога, извините, господин Владимирский… Это лично мой недосмотр… Это же Самохин, он работал у нас грузчиком, но уволен за пьянство уже два месяца назад… Так время от времени приходит сюда и хулиганит… Я дал указание охране не подпускать его близко к гостинице… А они задремали… Пошел вон, Самохин! Пошел…

Игорь пристально поглядел на портье и Юрасика, а затем повернулся и пошел к своей двери. Дверь захлопнулась, и воцарилось зловещее молчание.

Юрасик поглядел на портье, незаметно подмигнул ему и, продолжая шататься, пошел восвояси…

… В машине вытащил мобильный телефон и позвонил шефу.

— Есть идея, — коротко произнес он. — Только мне нужна помощь…

— Помощь-то? — хмыкнул басок в трубке. — Помощь будет. Разве тебе когда-нибудь отказывали в помощи, Славочка? Говори, что нужно…

5.

— Ну что, братан? — широко улыбался Зуб, глядя в глаза Виталию.

— Все путем, — мрачно ответил Виталий, делая неуверенный шаг по направлению к нарам. — Все очень даже замечательно…

— Вижу, досталось тебе, братан, — хмыкнул Зуб.

На нарах лежал, ворочаясь и постанывая, Хорь. Зуб подмигнул Виталию.

— И не только тебе, — добавил Зуб. — Мы тут тоже побалакали по душам.

— И что ж не поделили?

— Место у параши, братан… Я решил уступить…

Виталий с удивлением поглядел на него и пошел к своим нарам. Попытался прилечь, но тело болело жутко… Юрасик умудрился не оставить на нем ни одного живого места… А лицо тем не менее было совершенно цело…

— Что-то, братан, ты здесь кому-то не нравишься, — заметил Зуб. — Я, кстати, по ошибке взял твои сигареты, возвращаю… — Он протянул Виталию пачку «Пегаса». Тот молча взял, вытащил сигарету и закурил…

— Кури на здоровье, братан, — присел на свои нары Зуб и уставился на него. — Вижу, ты парень — молоток… А ссученных не люблю, — мрачно поглядел он на Хоря. — Не люблю, — повторил он.

Они помолчали минут с пять. Виталий затягивался табачным дымом, пытался хоть как-то осмыслить происшедшее и происходящее с ним. А Зуб сидел, глядел на него и молчал.

— Расскажи, брательник, свое дело, — произнес он, когда Виталий докурил сигарету до конца. — Глядишь, и присоветую что… Мужик я тертый, опытный в некоторых вопросах…

Виталий угостил его сигаретой, закурил еще одну сам, потом покосился на ворочающегося на нарах Хоря.

— Не опасайся его, — сказал Зуб. — Он ссученный, падло. Я ему устрою сладкую жизнь…

Виталий внимательно поглядел на него, а потом тихим голосом, монотонным, равнодушным тоном рассказал Зубу и про то, что случилось год с лишним назад и про то, что произошло только что…

Зуб курил, позевывал, но взгляд его блестящих черных глазенок свидетельствовал о том, что он всю информацию наматывает на ус…

— Невезучий ты, парень, — заметил он, когда рассказ был окончен. — Подставы за подставами… Берегись…

— Мне уже об этом в зоне говорили, — тяжело вздохнул Виталий.

— И правильно говорили…Но ты не вешай нос, паренек, подбери сопли… Глядишь, и улыбнется тебе судьба… Она переменчива, всякое может случиться… А пока что никудыха ты, чего уж там… Сам кумекаешь…

… День прошел нудно и бессмысленно. Накормили их какой-то дрянью, к которой ворочающийся на нарах Хорь даже не притронулся. Зуб и Виталий нехотя похлебали…

— Дома-то, небось, с обедом праздничным ждали тебя, — вздохнул Зуб. Виталий не ответил, сглотнул комок, подступивший к горлу. Он не мог думать ни о матери, ни о Наташе… С ненавистью вспоминал тушу в тамбуре, тощего человека в затемненных очках в проходе, рыжего дежурного на перроне, шустрого лейтенанта Юрасика, хладнокровно бившего его по почкам и ребрам своими модными замшевыми ботиночками… И постоянно всплывали в памяти физиономии Алика Ярыгина и Женечки Семиглазова, развалившихся в зале суда, паясничающих и издевающихся над его матерью, съежившейся от непосильного, свалившегося на ее слабые плечи горя…

… Так и прошел день… А ночью под тяжелый храп Зуба Виталий не мог заснуть… Ему снова стало страшно, ему казалось, что против него организован какой-то жуткий заговор, что все сговорились сжить его со света… Заходился в храпе Зуб, стонал и кряхтел Хорь…И вдруг ему послышалось, что тихо открываются многочисленные замки в железной двери…

Он открыл глаза и приподнялся на нарах…

Снова гнетущая тишина, тускло горящая лампочка…

— Эй, ты, — послышался с верхних нар приглушенный шепот Хоря. — Слышал?

— Слышал, — ответил Виталий.

— Дверь открылась…

— Ну и что?

— Как что? А не рвануть ли нам отсюда? Охота тут гнить?

— Гнить неохота, а пулю в затылок тоже неохота получить за побег. Кто мог открыть дверь?

— Мало ли кто? Может, доброжелатели…Не все же такие, как этот… Может, твои в лапу кому дали…

— Если бы было, чем платить, меня бы просто выпустили… И не пойду я отсюда никуда…

— А я попробую. Нечего мне терять!

Хорь соскочил с нар и бросился к двери. Тихо приоткрыл ее и выглянул в коридор.

— Точно открыта, учитель… И не твои это доброжелатели, кому ты на хрен нужен? Я знаю, кто это…Это мои друзья… Мне не меньше пятерки ломится, а здоровья нет — язва, подохну я там… Мне усиленное питание нужно, диетическое, подохну, век свободы не видать… Не хошь со мной?

— Нет, — неуверенным голосом ответил Виталий.

И тут произошло неожиданное. В камеру вошел угрюмый дежурный.

— Что тут происходит? Кто открыл дверь? — пристально глядя на Хоря спросил он.

В ответ на это Хорь молча ударил дежурного ногой в живот. Тот согнулся, Хорь разогнул его ударом кулака в челюсть. А затем двумя сплетенными в один кулак руками ударил его по затылку. Тот мешком рухнул на пол.

— Ты что наделал? — вдруг начал наступать на Виталия Хорь.

— Я?!!!

— Ну не я же…Ты избил дежурного, мудак…

Виталий взглянул было на Зуба, но тот продолжал мощно храпеть, никак не реагируя на происходящее в камере.

— Ты избил, сволочь, а отвечать мне…. — шипел Хорь. — Все на меня спихнут, я вор, мне за тебя отвечать… Ну, подстава…

Он бросился к Виталию и сильно ударил его кулаком в челюсть. Виталий повалился на нары, но тут же поднялся и ответил Хорю таким же ударом. Удар получился вовсе не сильный, но Хорь неожиданно грохнулся спиной на пол и застонал.

— Ну, падло, ну, бандюган, беспредел творишь…. — хрипел он, не вставая с бетонного пола и потирая ушибленную челюсть. — Ответишь, фраер, ох, за все перед народом ответишь…

— Что тут у вас? — очнулся, наконец, и Зуб. Приподнялся на нарах, стал продирать заспанные глазенки. — Ты что, Виталик? Я как во сне вижу — глазам не верю. Ну Хорю-то за дело, а что ты на дежурного-то налетел? За это, сам понимаешь… Крутая статья…

— Я налетел? — похолодел от этих слов Виталий.

— Ты, конечно, — приподнялся Зуб и подошел к лежавшему без сознания дежурному. — Своими глазами видел, думал, поначалу, что снится мне, ан нет — все наяву, взаправду все… Крут ты, однако… Не зря по сто четырнадцатой сидел… Вроде бы на вид — интеллигентик, а лаптя у тебя тяжеленькая… На себе испытал… Неуемный ты какой-то.. В дурдом бы тебя, а не в камеру, в смирительную рубашку… С тобой хлопот не оберешься, паренек… Ты бузишь, а мне отвечать…

Он подошел к дежурному, присел на корточки, стал ощупывать его.

И в гробовой тишине раздались страшные слова.

— А не прикончил ли ты его, паренек? — сузив глаза, произнес Зуб.

Хорь тоже бросился к дежурному, ухом приник к его груди.

— Не дышит, — прошептал он. — Все…Вышак тебе, учитель… Или пожизненное… Ну и повезло же нам с тобой…

— Но это же ты его, — задыхаясь от страшной несправедливости, от всего этого дикого кошмара, говорил Виталий. — Это же ты…

— Да не он это, — развел руками Зуб. — Я сам видел — ты это… Я этого ссученного Хоря сам не выношу, но правда есть правда — и там где надо, покажу, кто его отоварил…

— Ну и тварь же ты, — прошептал Виталий. — Ну и тварь… Позорная тварь…

— Ладно, за базар с тебя спрашивать не буду… Ты и так влип, паренек, — широко улыбнулся Зуб. — На сей раз ты очень крепко влип, паренек…И двое свидетелей нападения покажут, что ты на наших глазах убил дежурного с целью побега, который тебе организовали твои сообщники… Крупная ты, видать, птица…А, Хорь?

— А я еще все тебе рассказал, — чуть не плача от ужаса и жалости к себе проговорил Виталий. — Ты же мне сочувствовал…

Хорь и Зуб прыснули в кулаки.

— Ну и лох же ты, — прошептал Зуб, давясь от смеха. — Сколько чалюсь, но таких лохов отродясь не видел… И теперь ты крепко сядешь, лох позорный… Тебе мало не покажется…

— За что же вы так меня? — прошептал Виталий.

— А чтоб знал, — резонно заметил Зуб. — Чтоб знал, что, как и где почем… Учитель гребаный… Не захотел нам урок преподать, так мы тебе его преподали… Классный урок, а, лох? Что молчишь, сопишь? За людей нас не считаете, фраера, так теперь поглядим, кто человек, а кто нет… Сейчас сюда придут вертухаи, посмотрим, что они с тобой сотворят…

Виталик каким-то мутным странным взглядом оглядел резонерствующего Зуба и навострившегося, с хитринкой в глазах Хоря и сделал неуверенный шаг к двери. Потом еще один… Взялся за ручку и дернул… Выглянул в коридор… Хорь и Зуб внимательно, словно на подопытного кролика, глядели на него…

Виталий вышел в коридор… Он был пуст, тускло освещен… Выкрашенные ядовито-зеленым цветом стены, железные двери… И никого…

Он пошел налево, по направлению к выходу… Находился в каком-то сомнамбулическом состоянии…Ноги сами несли его… Какие-то мысли, разумеется, были в голове, он понимал только одно — его подставили, и, если он останется тут — ему конец… Но там, впереди, там-то что? Там ведь тоже конец…Непременный конец…Да, может быть, ему прямо сейчас пустят пулю между лопаток или в затылок… И все — при попытке к бегству… Только зачем все это надо? И кому все это надо? Чтобы свалить на него похищение Екатерины Савченко?…

Он повернул еще раз налево… И был поражен тем, что дежурный у входа облокотился о столик и храпит… Дверь открыта…Выход отсюда свободен… А там свежий воздух, там весна… Там нет решеток, нет засосов, нет бесконечных ударов по почкам, по ребрам, нет глазенок с хитринкой Хоря и Зуба, нет уверенной сытой морды лейтенанта Юрасика… Там свобода, по которой он так стосковался за этот год…

Будь, что будет… Виталий еще раз поглядел на храпевшего дежурного и открыл дверь…

Было довольно холодно… С запада дул свежий ветер. Виталий закутался в свою старенькую курточку и побрел в темноту… Над отделением милиции тускло горел убогий фонарь, справа чернела голова железного Феликса… Никого — ни машин, ни пешеходов…

Виталий уже не думал, насколько все это странно и непонятно.. Он просто брел, куда глаза глядят…

Пройдя некоторое, довольно почтительное расстояние, даже не прибавив ходу, он впервые задумался о том, куда, собственно говоря, ему идти… А до наступления утра он обязательно должен исчезнуть из города… Его же здесь все знают, ему никак нельзя здесь оставаться… Но куда идти? На вокзал и сесть в первый же поезд? Нельзя, на вокзале его наверняка будут искать… Домой, само собой, идти тоже нельзя… Но куда деваться? Его снова охватило чувство отчаяния и безнадежности… Хоть сквозь землю провалиться…

Он понял, что ноги сами несут его к западной окраине города… Когда-то его покойный отец начал строить домик километрах в пяти от города. Ему на работе выделили участок, и они ездили туда весной и летом, сажали картошку, огурцы, помидоры и зелень…Накопив некоторую сумму и пригласив на помощь друзей, он возвел маленький фундамент, а затем сколотил небольшой домишко из двух крохотных комнатушек… Перекрыл крышу шифером. Собирался построить печку и провести электричество… Но… скоротечный рак легких, и… Так и остался недостроенным этот домик…

Поначалу Надежда Станиславовна и Виталий ездили туда, продолжали сажать картошку и помидоры… Но потом наступили тяжелые голодные времена, и кто-то стал систематически выкапывать, картошку, воровать клубнику, огурцы и помидоры, даже зелень… Надо было либо постоянно торчать на участке, либо вообще этим не заниматься… Не было никакого смысла тратить свое время на то, чтобы кормить неизвестно кого… И они забросили свое «имение»…

… И вот теперь, в эту странную ветреную мартовскую ночь ноги сами понесли Виталия Алешкина к этому домику. Он даже не думал, насколько это целесообразно идти туда… Ему просто больше было некуда идти…

Он вышел на освещенную главную улицу города. Ему надо было пройти мимо единственной местной гостиницы… Было довольно опасно, но это был самый короткий путь… Да и людей около гостиницы не было…

Он шел по противоположной стороне и, уже проходя мимо, неожиданно увидел, что на втором этаже гостиницы приоткрылось окно, и из него вылез какой-то мужчина. Мужчина был немолод, грузен, даже в темноте было хорошо видно, что у него коротко остриженная седая крупная голова…

Мужчина вылез из окна… Прямо под ним была пологая крыша ресторана. Он прыгнул на нее. Прошел до края, постоял там немного, поглядел вниз, потом огляделся вокруг и прыгнул…

Еще через некоторое время из двери гостиницы вышел высокий мужчина с сумкой на плече… Он небрежно закурил, постоял у входа… Виталий, однако, заметил, что он только хочет казаться спокойным, на деле же все его жесты выражали напряжение…

Постояв немного, он спустился по лестнице и пошел налево, в ту сторону, где должен был находиться тот, кто прыгнул из окна второго этажа…

Виталий на все это время замедлил свое движение, а затем и вовсе остановился, до того ему стали любопытны действия этих двух мужчин. «Номер обокрали, наверное», — подумал он. — «А мне-то что до этого?» — встряхнул он головой и снова продолжил движение…

Пройдя метров пятьдесят, он заметил, что на противоположной стороне улицы идут два человека. Это были они — тот, кто прыгнул из окна и тот, кто вышел из дверей гостиницы…

Они шли довольно быстро, но постоянно озирались по сторонам. Высокий был в темном пуховике, коренастый — в одном свитере, несмотря на весьма прохладную погоду. И тот и другой свои правые руки держали в карманах…

Внезапно взгляд высокого упал на семенящего по другой стороне улицы Виталия. И тот глазом не успел моргнуть, как высокий бросился к нему. «Час от часу не легче», — с горечью подумал Виталий. — «Ну и жизнь… Фантасмагория какая-то, театр абсурда, просто Кафка, и все тут… Из камеры просто так ушел, а тут, на улице ухлопают почем зря только из-за того, что стал невольным свидетелем ограбления… Воистину, настоящий я никудыха…»

Виталий попытался прибавить шаг, но это получилось у него скверно. Высокий в несколько прыжков догнал его.

— Здравствуйте, — улыбаясь, произнес он.

— Здравствуйте, — угрюмо ответил Виталик.

Высокий внимательно глядел ему в глаза. И постепенно азарт и недоверие сменились в его глазах одобрительным спокойствием. Видимо, Виталий не показался ему подозрительным.

— Гуляете по ночам? — спросил длинный.

— Да, что-то не спится, — ответил Виталий. Почему-то этот высокий человек в темно-синем пуховике не вызывал у него опасений, более того, он был ему симпатичен.

— А документики у вас в порядке? — спросил, однако, длинный, и этот вопрос не показался приятным Виталию. Документики были совсем не в порядке, а вернее, их и вовсе не было…

— Нет, не в порядке, — честно ответил Виталий. — У меня нет с собой документов.

— Не имеете привычки таскать с собой в бессонные мартовские ночи? — усмехнулся длинный.

— Да, вот не заимел такой привычки..

— И видок у вас какой-то подозрительный…Вы не пьяны, случайно?

— Нет, я не пьян…

— Голова стриженая, куртка плохонькая… Вы не из заключения, часом, следуете? Что это вы так побледнели?

Тут походкой вразвалочку к ним подошел и товарищ длинного, коренастый седой человек, тоже довольно коротко стриженый.