1.

… В купе номер четыре скорого поезда Москва — Ташкент воцарилась тревожная обстановка. Начинало темнеть, мелькали поля, леса, чернели деревья… Пыталась как-то оживить гнетущую обстановку журналистка областной газеты Маргарита Палей, но другой обитатель четвертого купе двадцатипятилетний Виталик Алешкин не мог поддержать ее… Виталик просто молчал. Ему было не по себе… Он чувствовал, что тот странный, жуткий случай, который произошел на предыдущей станции, обязательно коснется его собственной жизни.

… Ему до сих пор казалось, что последний год его жизни просто приснился ему в кошмарном сне…Никак не верилось, что все э т о могло произойти в действительности… Тогда, в марте прошлого года он возвращался домой от своей девушки Наташи и к нему пристали трое пьяных парней. Завязался неприятный тягучий разговор, потом к лицу Виталика потянулись потные крепкие кулачки, он увернулся, припомнил бокс, которым занимался в юности и нанес одному из нападавших удар в челюсть. Тот упал, его приятель вытащил из кармана пистолет и направил дуло на Виталия, правда, довольно робко, разгоряченный Виталик ударил и второго, не побоявшись даже пистолета. Пистолет полетел в одну сторону, его обладатель — в другую… Третий даже не стал вмешиваться… Виталик гордым шагом направился домой… Банальная история, которая кончилась бы элементарно, если бы не одно обстоятельство — челюсти оказались не те… Одна из них принадлежала сыну бизнесмена Женечке Семиглазову, вторая — сыну мэра города Огаркова Алику Ярыгину. Одним из любимых занятий двух двадцатилетних акселератов было шляться по ночам по кабакам и просто по улицам, на машинах или пешком и приставать к людям. Обычно с ними ходил телохранитель Женечки Баншивин по прозвищу Баня, но в этот вечер его рядом не оказалось, видимо, он предпочел провести свой досуг иначе, нежели поддерживать великовозрастных недоумков в их забавах. Вместо него компашку поддерживал такой же недоросль, как и они сами, и самоуверенные акселераты вышли на охоту без страховки… Обычно все делалось по наработанной схеме — Алик и Женечка надирались к кому-нибудь, желательно к молодым парочкам, а разрядник по боксу и борьбе Баня избивал недовольных. Грани старались не переходить — изнасилование девушки на глазах у ее избитого парня было чревато статьей, хоть и крайне заманчиво… Так что обходились побоями и унижениями. А за эту, так называемую, работу Баня получал хорошую прибавку к жалованию от недорослей. Оба были балованы родителями и имели немалые карманные деньги. Так что, если бы рядом с ними в тот вечер был Баня, все бы кончилось совсем иначе, и скорее всего Виталик Алешкин попал бы в больницу… Но… попал он на скамью подсудимых. Битыми Алик и Женечка быть не привыкли… Дело обернулось сто четырнадцатой статьей Уголовного Кодекса за нанесение телесных повреждений средней тяжести и годом тюремного заключения в колонии общего режима, которая находилась не так уж и далеко от славного города Огаркова, где и все это и происходило…

…Веселые, шикарно одетые Алик и Женечка сидели в зале суда и откровенно глумились над несчастной матерью Виталика Надеждой Станиславовной. И никто ничего не в состоянии был им ответить.

«Свободу Виталию Алешкину!» — восклицали попеременно оба мерзавца, строя всевозможные гримасы.

… Нанять адвоката было весьма проблематично для семьи Алешкиных. Надежда Станиславовна была на пенсии, Виталик работал учителем истории в школе и получал гроши. Влиятельных знакомых у них не было… Назначенный же адвокат занял такую позицию, которая только устраивала затеявших дело Семиглазова и Ярыгина. Да и судье не было ни малейшей охоты из-за какого-то там учителя Алешкина ссориться с мэром города. Так что получил по статье сто четырнадцатой Уголовного Кодекса Российской Федерации Виталий Сергеевич Алешкин год тюремного заключения. Ярыгин представил справку о том, что Алешкин принес его здоровью вред средней тяжести.

Вот и осталась несчастная пенсионерка-мать одна, а Виталик отправился ни за что ни про что в места, не столь уж отдаленные … Отбывал он заключение в лагере общего режима, сидел довольно спокойно, ни в какие истории старался не встревать, ни с кем не конфликтовать. Мать и Наташа писали письма. Так потихонечку и пролетел этот год. И он возвращался домой. Уставший от нар, от обилия людей, он купил билет в купейный вагон скорого поезда Москва — Ташкент, проходящего и через место его заключения, и через его родной город Огарков. Интересным совпадением оказалось то обстоятельство, что все трое обитателей купе направлялись в одни и те же края. Журналистка Палей ехала в город Склянск, а Екатерине Ивановне Савченко было туда же, куда и Виталику — в Огарков.

Вот именно, с этой самой Екатериной Ивановной Савченко, веселой, разговорчивой, тридцатипятилетней женщиной, работавшей бухгалтером в одной небольшой фирме, и произошла полчаса назад весьма странная и зловещая история…

… На предыдущей станции в городе Уршанске в их окошко кто-то постучал. Все выглянули в окно, выходить никто не собирался, так как стоянка была всего-то три минуты. На перроне стояла толстая женщина с круглым приветливым лицом и улыбалась Екатерине Ивановне.

— Катюша! — крикнула она. — Привет! Ты что, меня не узнаешь?!

— Нет, — покачала головой Катя Савченко.

— Обалдеть…. — развела руками толстуха. — Просто обалдеть, как люди быстро все забывают…

— Извините, я плохо вижу, — смутилась Савченко.

— Ну выйди на секунду-то, — махала толстыми руками женщина.

Савченко накинула на себя куртку и вышла на перрон. Толстушка взяла ее под руку и повела куда-то в сторону… Пристально наблюдавший за всем этим Виталий заметил, как около толстухи и Савченко вдруг как из-под земли возникли двое мужчин неприметной наружности, но весьма крепкого сложения. И они как-то ненарочито стали увлекать Савченко в сторону от платформы… Толстуха все махала руками, продолжая приветливо улыбаться, но Екатерина Ивановна уже почувствовала неладное. Она как-то неловко дернулась в сторону поезда, но тут ее крепко взяли под руки и куда-то повели. И тут же поезд тронулся…

«Надо стоп-кран рвануть», — подумал Виталик, но вдруг почувствовал, что ему страшно, что он не в состоянии сделать это. А журналистки Палей не было — она пила пиво в вагоне-ресторане.

Виталий нашел в себе силы только для того, чтобы броситься к проводнице и сообщить ей о случившемся.

— Ух, ты! — гаркнула шустрая проводница и, бросившись в тамбур, рванула стоп-кран. Сообщила дежурному милиционеру.

Милиционер вышел на перрон, обошел все вокруг. Ни Савченко, ни ее странной знакомой, ни ее спутников нигде не было. Что делать? Сообщили в местное отделение милиции, да поехали дальше…

Пришедшая из вагона-ресторана разрумянившаяся от пива Маргарита Палей была совершенно ошарашена тем, что ей рассказали…

— А ведь вы, друг мой, присутствовали при преступлении, — покачала головой она.

— Возможно, — еле слышно пробормотал Виталик.

Палей пожала плечами…

Так и ехали почти полчаса в гробовом молчании. За окном постепенно темнело, на душе был тяжелый неприятный осадок от этой странной сцены… Палей порой задавала вопросы, иногда что-то рассказывала из своей журналистской практики, а Виталик лишь поддакивал ей из вежливости… Ему отчего-то было страшно… Еще полчаса назад он ехал с какими-то надеждами, он был взволнован от того, что скоро увидит мать, увидит Наташу, которые должны были его встречать, он думал о свободе, о родной, пусть малогабаритной, но уютной квартирке, и тут… э т о… Почти среди бела дня тридцатипятилетнюю женщину, бухгалтера, с которой они только что вели оживленную беседу, уводят неизвестно кто неизвестно куда. И никто ничего не может сделать, ни правоохранительные органы, ни они, соседи по купе — вот что самое страшное… И почему-то Виталику казалось, что это вроде бы не касающееся его происшествие обязательно его коснется в самое ближайшее время…

Ему захотелось курить и он пошел в тамбур. Вытащил пачку «Пегаса», задымил. Тут вагон слегка тряхнуло, приоткрылась дверца из соседнего вагона и на Виталика буквально бросило какую-то здоровенную тушу.

— Поаккуратнее, пожалуйста, — попросил Виталик.

Туша прикидывалась пьяной, при этом отворачивая лицо. Мощная ладонь коснулась ладони Виталика, пробормотала что-то невнятное и исчезла. А Виталик почувствовал, что у него в кулаке что-то зажато. Какая-то бумажка. Он разжал кулак. Треугольный клочок бумаги, на котором написано: «Савченко Олегу Николаевичу лично в руки»… Виталик похолодел от ужаса… Начиналось нечто странное и невразумительное. Бумажка была аккуратно сложена и заклеена. Распечатывать ее Виталик не решился. Первой мыслью было отнести записку дежурному милиционеру, он пошел было узнать, где милиционер, но ему преградил дорогу какой-то длинный сухой человек в темных очках.

— Далеко путь держишь? — спросил он.

— А вам-то что?

— А мне-то ничего, — улыбнулся он. — Тебе бы худо не было… Всякое бывает в пути…Читать умеешь?

Виталик весь как-то сжался и молча глядел на незнакомца в очках.

— Умеешь… Прочитал то, что написано? Прочитал… Так и передавай, кому адресовано, а ни посторонним. А то худое может произойти… И с ней… И с тобой, паренек…

Виталик продолжал молчать.

— Иди в свое купе, — хлопнул его по плечу твердой как палка рукой незнакомец. — Иди. Ты ведь в Огарков едешь, паренек?

Виталик молча кивнул.

— Ну так вот, передай, кому положено, и все. И все твои дела. А про меня никому не говори…А то больше ты белого света не увидишь. Никогда… Понял, паренек, никогда… , — широко улыбался незнакомец. — Ладно, иди. Я вижу, ты паренек неглупый… Все сделаешь, как положено…

Делать было нечего, и Виталик поплелся обратно в свое купе. Так и промолчали до самого Огаркова. Теперь и вовсе говорить было не о чем…

— Внимание, — монотонно объявили по репродуктору. — Скорый поезд Москва — Ташкент прибывает к станции Огарков. Стоянка поезда три минуты.

— Ладно, — вяло улыбнулся Виталик Маргарите Палей. — Мне пора. Пойду я…

— Удачи вам, — улыбнулась и Палей. — Не совершайте больше таких ошибок, Виталик. В наше время они очень даже чреваты… Хотя… В чем, собственно, ваша ошибка? В том, что не дали себя бить? … Ладно, не падайте духом и не вешайте нос… Чего в жизни не бывает?

— Постараюсь, — еле слышно пробормотал Виталик и поплелся со своим нехитрым скарбом к выходу.

— Виталик, дорогой! — крикнула стоявшая на перроне мать и бросилась обнимать сына.

— Мама! — со слезами на глазах воскликнул Виталик.

Да, мать сильно сдала за этот год… А вот и Наташа. Она наоборот похорошела, выглядела очень привлекательно в бежевом длинном пальто и с распущенными каштановыми волосами… Виталик прижал Наташу к себе, нежно поцеловал…

Наташа еще несколько месяцев назад выразила желание навестить его в заключении, но он категорически запретил и ей и матери делать это. Ему не хотелось, чтобы близкие люди видели его в тех унизительных условиях, в которых он находился. Хотя иногда до умопомрачения хотелось видеть их… Но он выдержал… И что его ждет теперь здесь, на воле?

— Простите, — обратился к нему высокий мужчина лет сорока в кожаной куртке и такой же кепочке. — Тут, в четвертом купе должна была ехать моя жена Екатерина Савченко. Вы не видели ее?

Виталик побледнел.

— Извини, мама, — пробормотал он, бросил жалкий взгляд на Наташу, взял под руку Савченко и отошел с ним в сторону. — Что-то случилось? — прошептал Савченко.

— Случилось, — тихо ответил Виталик. — Вам записка.

Он сунул клочок бумаги в его потную ладонь.

Тот дрожащими руками развернул бумажку и быстро прочитал ее. Прочитав, округлил глаза и внимательно поглядел на Виталика.

— Как… Как она…эта записка оказалась у вас? — спросил он.

— Мне ее сунули в руку в тамбуре, когда качнуло вагон.

Затем он рассказал о том, что произошло с его женой в Уршанске. Савченко стоял, ломая пальцы и кусал губы.

— Это дикость, это какая-то дикость. Это какой-то собачий бред, — шептал он. А потом вдруг громко крикнул:

— Да вы лжете! Вы все лжете! Качнуло вагон, вам сунули записку в руку! Неужели вы полагаете, что я поверю этим бредням!

Услышав его крик, вздрогнули мать и Наташа и подошли к ним.

— Что случилось? — встревожилась мать.

— Вы вообще-то кто такой? — вытаращив глаза и сжав кулаки, начал наступать на Виталика Савченко.

— Я Алешкин Виталий Сергеевич. Я ехал с вашей женой в одном купе. Только она из Москвы, а я сел… на одной станции.

— Прекратите! — крикнула Савченко мать. — Я целый год ждала сына, а вы… Вы в чем-то обвиняете его…

— У меня похитили жену, у меня требуют чудовищный выкуп, — истерически произносил Савченко. — Кстати, где был ваш сын этот год?

— Я был в заключении, — выпалил Виталик.

— Ах, вы, к тому же еще и уголовник, — скривил тонкие губы Савченко. — Я все понял… Вы в доле, вы соучастник… Милиция! Милиция!!!

— Прекратите! — вмешалась Наташа. — Он никакой не уголовник. Он сидел из-за того, что его оклеветали. Он учитель истории… Их семью тут хорошо знают. Его покойный отец Сергей Витальевич Алешкин проработал здесь всю жизнь, его дед ветеран войны…

— Какое мое до всего этого дело? Мало ли у кого кто отец и кто дед? Милиция!!!! — визгливым голосом завопил он.

На его крик прибежал дежурный.

— Вот…. — Савченко протянул милиционеру записку. — Этот человек передал мне ее. Он уголовник, только что из заключения. Он сам об этом сказал.

Милиционер прочитал записку, покачал головой.

— Вас придется задержать, — мрачно поглядел он на Виталика.

«Начинается» — подумал Виталик. — «Не успело кончиться, и уже начинается…»

— Документы имеются?

Виталик протянул ему справку об освобождении.

— Так, Алешкин Виталий Сергеевич, отбывал наказание в колонии… общего режима по статье сто четырнадцатой. Следует в город Огарков… Да, Виталий Сергеевич, вас придется задержать.

— Я жду его год! — заплакала мать и стала оседать на землю… — Я жду его год… И она тоже ждет, — показала она на Наташу. — Вы не имеете права… Мы так готовились, чтобы отметить его возвращение… И вы опять его… на родной земле… Не имеете права…

— Что значит, не имею права? Я просто обязан его задержать до выяснения некоторых обстоятельств. Произошло преступление, похищена женщина, ваш сын передал ее мужу эту записку. Если выяснится, что он тут не при чем, его выпустят. У нас ни за что держать не станут, — довольно неуверенным голосом добавил он. Милиционер был молодой, рыжеватый, гладкий, и ему по-человечески было жалко и мать, и самого Виталия, который вовсе не походил на уголовника и похитителя людей, несмотря на его затрепанный вид. Но то, что было написано в записке, производило впечатление, и он никак не мог отпустить того, кто эту записку передал.

— Все, пожалуйста, пройдите со мной, — дотронулся он до плеча Виталия.

— Послушайте, сержант, — жалобным, срывающимся от волнения голосом произнес Виталий. — Я год не видел матери, год не видел своей невесты. Отпустите меня, вы же видели мои документы. Пускай меня завтра вызовут, и я тут же явлюсь, как положено по закону…

— Не уговаривайте меня нарушить закон. И вызвать вас могут не завтра, а сегодня, сейчас. Это очень серьезное дело, я немедленно сообщу обо всем этом, куда положено… Вы должны будете дать показания, гражданин Алешкин…

Сержант взял рацию и сообщил, что произошло похищение и по подозрению к причастности им задержан освободившийся из мест заключения гражданин Алешкин.

— Все. Прошу со мной, — строго произнес он. — Лучше по-хорошему…

— У вас нет сердца! — закричала мать и стала оседать вниз, чуть было не упав на сырой асфальт. Наташа и Виталик подняли ее.

— Катенька, Катенька, — причитал тем временем Савченко. — Господи, какой же все это жуткий кошмар… Что я скажу Сашке и Тоне? Они ждут нас дома… Катенька, Катенька…

— Хорошо, пойдемте, — смирился со своей участью Виталий. — Скорее бы все это выяснилось…

Милиционер повел его по перрону. Наташа взяла жалкий чемоданчик Виталия, другой рукой поддерживала под руку слабеющую мать. Сзади шел, причитая Олег Николаевич Савченко.

Виталия привели в убогое здание вокзала и ввели в дежурную часть. Милиционер открыл крохотную камеру-клетку, где стояла у стены вдребезги пьяная размалеванная девица лет восемнадцати. Посадочных мест в этом заведении не было. Запустив туда Виталия, милиционер запер дверь на ключ.

— Эге, нашего полку прибыло, — заплетающимся языком проговорила девица. — Веселее будет. Как тебя, парень?

Из ее рта страшно разило перегаром, и Виталий отвернулся в сторону от этого ядреного запаха. Не зная, что ему делать, присел на пол. Снова решетки, снова замки…

— Ты что, парень? — пыталась утешать его девица. — Не горюй, к утру выпустят… Что с нас брать? Пиздюлей навешают и выпустят… Что нам, привыкать к этому? Курить есть?

Виталик молча протянул девице пачку «Пегаса». Та вытащила сигарету, щелкнула зажигалкой и смачно затянулась.

— Клевый ты чувак, — похвалила Виталика девица и тоже присела на корточки.

За дверью слышались громкие возмущенные голоса матери и Наташи.

Они продолжали бороться за него. Но он отчаялся. Он был уверен, что его не выпустят. Он знал, что он от природы невезучий, что ему не везет во всем и так же будет и дальше. Об этом ему сообщил один опытный зэк, проведший за решеткой более половины своей жизни, когда Виталик ему рассказал свою историю.

— Непруха, парень… Это называется непруха… Ни за что сел, ни за грош… Не люблю я таких вещей… Я всегда знал, за что садился, а ты… Просто под ноги кому не надо попался, и все… И дальше так же попадаться будешь, помяни меня… Не пугаю — предупреждаю… Осторожней будь до предела, всего опасайся, всех незнакомых людей. Не верь никому, иначе сгинешь….

Вот она — «непруха»… Да еще какая…

Виталий обхватил стриженую голову руками и застонал — от ужаса, от несправедливости, от щемящей жалости и к себе, и к матери, и к Наташе…

— Да ты что, парень? Никак сотворил что-то? — дотронулась до его головы девица. — Да ты какой-то стриженый, да не по моде, да кое-как… Никак, из зоны? И снова попал… Ну, держись тогда…

— Буду, буду держаться! — вдруг закричал Виталик, вскочил, сжал кулаки и погрозил кому-то… — Поглядим еще…

Он, собственно говоря, и не знал, кому грозил, против кого был направлен его гнев. Кому-то и м, неведомым, могущественным… Может быть, Алику Ярыгину и Женечке Семиглазову, может быть, туше в тамбуре, сунувшей ему в ладонь эту проклятую записку, может быть, сухому человеку в темных очках, преградившему ему дорогу, а, может быть, и рыжему служаке-милиционеру. Если бы он только знал, как в самое ближайшее время расширится список этих самых и х…

2.

… — Этот? — прогремел где-то сверху густой властный баритон.

— Этот, этот, товарищ лейтенант…

Виталик открыл глаза, очнувшись от предутреннего кошмарного тяжелого сна. Над ним возвышалась статная фигура в кожаной куртке. Непокрытая светловолосая голова, густые подстриженные усы, небесно-голубые глаза, пристально глядящие на него…

Сам он сидел на холодном бетонном полу, а уронив голову к нему на плечо, рядом посапывала размалеванная девица.

— Встать! — скомандовал мужчина в куртке.

Виталик встал, протер глаза.

Очнулась и девица, стала приподниматься.

— А это кто? — мрачно спросил у милиционера мужчина в куртке.

— Да это Люська, проститутка. Вчера напилась, к мужикам приставала…

— Пошла вон! — гаркнул мужчина в куртке.

Девица одернула юбку, встряхнула волосами, жалостливо поглядела на Виталика и вышла из обезьянника.

— Оперуполномоченный уголовного розыска города Огаркова лейтенант Юрасик, — чинно отрекомендовался мужчина в куртке. — Ты кто?

— Алешкин Виталий Сергеевич…

— Ах, еще и Сергеевич, — ухмыльнулся Юрасик и неожиданно справа ударил Виталика в челюсть. Тот упал на пол.

— Вы что делаете, изверги?! — закричала девица, еще не успевшая выйти из отделения. — За что вы его?!

— Дежурный, дай пинка этой курве, — спокойно произнес Юрасик. — Орет, работать не дает…

Дежурный приоткрыл дверь и буквально выполнил указание лейтенанта. Но Люська и оттуда продолжала кричать и возмущаться…

— Нет, здесь невозможно работать. Вокзал есть вокзал, — недовольно хмыкнул Юрасик. — Его надо в СИЗО…Скажи пока хоть одно, Алешкин, облегчи душу — кто организатор похищения Савченко…

— Я не знаю, я ничего не знаю, — чуть ли не стонал Виталик, вытирая кровь с разбитой губы.

— Нет, я вижу, ты не хочешь добра ни себе, ни похищенной женщине. Ты тупой, понимаешь, тупой, безмозглый мудак… Ты только что вышел из зоны, куда ты угодил опять же потому что ты мудак, но тебя жизнь не научила совершенно ничему… А таких олухов, как ты надо учить… И если некому, то придется уж мне взять это на себя…

И произнеся это, нанес Виталию резкий короткий удар в печень, от которого он застонал от боли и присел на корточки.

— Пошли, Алешкин, — окинув его презрительным взглядом, процедил Юрасик. — В СИЗО у нас с тобой разговор лучше получится, я тебя уверяю. Не хочешь по-хорошему, будет тебе по-другому. Встань! Не придуривайся. Пока тебя никто еще не бьет, пока тебя только гладят…

Он взял его за шиворот потрепанной курточки и легонько подтолкнул к выходу.

В предбаннике никого не было. Видимо, отчаявшиеся мама и Наташа поехали домой. Виталика вывели на улицу. Было довольно прохладно.

По перрону прогуливались равнодушные ко всему пассажиры, ожидая поезда.

Юрасик и дежурный повели Виталия за угол. Там стояла милицейская машина.

— Садись, — спокойно произнес Юрасик. — Ты тоже садись, сержант. Подержишь его…

— А как же здесь? — недовольно произнес дежурный.

— Не болтай, делай, что говорят… Кому ты здесь нужен? Шлюх ловить по перронам, да следить, чтобы лузгу на пол не сплевывали? Тут серьезное дело, а людей, как всегда нет… Работать совершенно некому, черт возьми…

Виталика втолкнули в воронок, и машина тронулась с места. Уже залезая в машину, Виталий заметил стоявшую поодаль Люську, с сожалением глядевшую на него.

… Доехали быстро. Городок Огарков был маленький, все было рядом. Путь их лежал через улицу Виноградную, где и находилась маленькая квартирка Алешкиных. Там сейчас мучалась от неопределенности и ужаса его несчастная мать Надежда Станиславовна. Подумав об этом, Виталик глухо застонал.

— Чего мычишь? — буркнул недовольный сержант. — Рассказал бы все, глядишь, и выпустили бы… А то строишь из себя…

— Я все рассказал, что знал, — тихо произнес Виталий. — Больше мне рассказывать нечего.

— Дело хозяйское. Не пожалел бы потом…

… Подъехали к отделению милиции. Облезлое унылое, ядовито желтого цвета здание… Перед ним загаженный птицами черный бюстик железного Феликса.

— Выходи, Алешкин, — буркнул Юрасик, вылезая из машины. Вытащил из кармана пачку «Парламента», щелкнул зажигалкой, затянулся дымом.

— Погода что-то опять портится, — недовольно произнес он.

— Передавали, завтра сильно потеплеет, — обнадежил его рыжий сержант.

— Правда? — обрадовался Юрасик. — Вот это хорошо. Не люблю я такую погодку… Голова болит…

Виталия ввели в отделение, а уже через десять минут он был заперт в камере.

— Эй! — ощерился на него золотыми зубами лежавший на нарах здоровенный черноволосый мужик. — Компашка все прибавляется и прибавляется. — Вставай, Хорь! — крикнул он. — Привели какого-то фраерка…

На других нарах зашевелилась какая-то хилая фигура, закрякала, зафыркала…

— Кого еще? — прохрипел Хорь и поднял голову. Голова была светловолосая, засаленная, задорно смотрели злые зеленые глаза.

— Здорово, фраерок, — лыбился золотозубый. — За что тебя?

Виталик был не в состоянии говорить. Он как-то нелепо взмахнул руками, беззвучно открыл рот.

— Ты что, немой? — нахмурился Хорь. — Чего клешнями машешь?

— Я не немой, — наконец, произнес Виталий. — Я только что из зоны, год сидел по сто четырнадцатой…

— Да ты, видать, крутой, — усмехнулся золотозубый. — Кого изувечил, говори?

— Сына мэра города Ярыгина и сына бизнесмена Семиглазова, — решил похвастаться Виталий. В таких местах унывать и скулить было не принято, могло получиться еще хуже…

— Ну, крутой, — подивился золотозубый. — Какие люди с нами сидят, Хорь… Гордись…

— Горжусь, Зуб. Весело будет, чую, будет весело. А то с тоски сдохнуть можно в этом клоповнике… Скорее бы суд, да на зону… На зоне кайф… Весна…. — мечтательно потянулся он.

— Суда захотел? — усмехнулся золотозубый. — А еще попаришься в камере в Склянске с полгодика…

— Да не стану я там париться, мое дело ясное. Я во всем признался, чего меня держать…Статья моя сто пятьдесят восьмая, три в… Это тебя еще помурыжат, Зуб, тебе колоться не в кайф… Дороже обойдется…А со мной все ясно… Скоро на зону поеду…

Со скрежетом приоткрылась дверь, и в камеру всунулась хмурая физиономия дежурного. Все трое ее обитателей встали по стойке смирно.

— Каляшкин! — крикнул дежурный. — Выходи!

Хорь заложил руки за спину и вышел из камеры. Тяжелая железная дверь снова захлопнулась и зазвенели многочисленные замки…

— Ну? — уставился на Виталика Зуб. — Говори…

— Что говорить-то?

— Как до жизни такой дошел? Только что из зоны и опять сюда, в камеру… Погулять надо было с полгодика, дурило…

— Не дали вот погулять, — горько усмехнулся Виталик.

— Не дали, — скривил губы Зуб. — Кто тебе, мудаку, не дал? Все виноватых ищешь? Спиздил, небось что-то по пути, и снова в доме родном…Где живешь-то? Откуда сам?

— Здешний, из Огаркова…

— Работал?

— Работал. Учителем истории в школе…

— Хорош учитель, — хмыкнул Зуб. — Хулиган ты, а не учитель… — Он вытащил из кармана спичинку и стал ковыряться в своих золотых зубах.

— Получилось так…

— Чо получилось, фраерок? Чо ты мне тут гонишь? Ох, доиграешься ты…

Виталик присел на свободные нары, вытащил пачку «Пегаса» и закурил.

— Дай и мне, что ли, мастырку, — сказал Зуб, широко зевая своим огромным ртом.

Виталик протянул ему пачку. Тот взял всю пачку, вытащил сигарету, закурил, а пачку положил к себе в карман.

— Ты что? — возмутился было Виталик.

— Как что? — сделал невинные глаза Зуб.

— Отдай сигареты. У меня больше нет…

— Какие сигареты? Я что, брал их у тебя? — привстал с места Зуб.

— Брал, — нахмурился Виталий.

— Ну, фраерок, ты даешь…Ты, вижу, гусь еще тот… Не сдобровать тебе… Помяни мое слово…

В это время дверь снова открылась, и вошел Хорь с довольной физиономией. На тонких губах играла глумливая улыбочка.

— Вы чо такие смурные, братаны? — лыбился Хорь. Какая-то задорная идея блестела в его голубых глазенках. — Никак, не поделили что-то? Что, место у параши?

— Да он гонит, — таращил глаза Зуб. — Ты чуешь, гонит он мне… Сигареты будто я у него свистнул… Такой жучара, я и не ожидал… Он учитель, Хорь. Учитель истории… Чуешь, учитель, а гонит…

— Разберемся, — зевнул развеселый Хорь. — Времени навалом… Разберемся…

Он присел на нары, вытащил пачку «Беломора», закурил.

— Ну и чего ты тут гонишь, братан? — уставился он на Виталия. — Колись, кто ты такой?!

— Я уже сказал, — процедил Виталик, чувствуя неладное.

— Ему сказал, я не слышал. Говори теперь мне. Нам тут долго время коротать, все должны все друг про друга знать. Сидел же, таков закон… Я, например, вор… Кличка Хорь. Я щипач, говорят, не хреновый щипач… Знаешь, что такое щипач?

— Знаю. Карманник.

— Соображаешь, учитель. Не зря институты кончал. Что кончал? Что кончал, спрашиваю?!!!

— Владимирский пединститут.

— И правильно. А у меня три класса и коридор. А чалимся вместе. На хрена же ты его тогда кончал, интересно было бы узнать? Говори, тугодум! За каждым словом в карман лезешь? Как же ты учительствовал, дурило?

— Как умел, так и учительствовал…

— Ты, вижу, парень борзый, — злобно улыбнулся Хорь. — И надо бы тебя хорошенько поучить, чтобы не выпендривался своей ученостью… Но ладно, я нынче добрый, говорят, скоро суд будет. В апреле или в мае… На зону покачу, — зевнул он и потянулся. — Там хорошо, не то, что здесь…Скука непроходимая… А вот что, чтобы нам не было скучно, ты нам что-нибудь расскажи из древней истории… А. Зуб, хочешь послушать из древней истории?

— Ни хера я не хочу, — проворчал Зуб. — Он тут гонит, понимаешь ты, Хорь… Этот жучара тут возбухает… Сигареты я у него спиздил, видите ли…

— Да плюнь ты, — отмахнулся Хорь. — Человек он ученый, с фантазией, не чета нам, говнодавам неграмотным… Давай, учитель, расскажи что-нибудь… Мы с Зубом поваляемся на нарах, а ты выйди на середину камеры и валяй… Представь, что мы твои ученики… А? Придется же еще учительствовать, отбарабанишь еще годик — другой — третий, и снова за работу, если не приколют тебя в зоне за твой гонор. Дадут тебе оклад рублишек шестьсот и шуруй, трепи языком, мели, не остановишь…Столько ведь вам родное правительство положило за вашу ученость, не так ли?

— Не знаю, я уже год как не работаю…

— Я знаю зато. Именно столько или полстолька…А вот мы с Зубом можем за уроки заплатить и побольше. А, Зуб? Можем мы с тобой заплатить побольше?

— Я одним могу заплатить, — набычился Зуб, указывая заскорузлым пухлым пальцем себе между ног. — Иного ничего тут не имею…

— А что, тоже дело, ученому человеку удовольствие доставить, — расхохотался Хорь. — А твой прибор очень даже большое удовольствие может доставить…

— Пока никто не жаловался, — самодовольно улыбнулся Зуб.

— На зоне то кем был? — поинтересовался у Виталика Хорь.

— Шнырем.

— Да? Проверить еще надо…. — сузил глазенки Хорь.

— Проверяй. Я правду говорю…

— Проверим, проверим, будь спок. Но базар не об этом. Тебя малограмотный человек просит его немного просветить, дело-то доброе, разумное, вечное. Вот и давай…А я только пару слов товарищу скажу, наставления сделаю…Ты не возражаешь?

Он отвел в сторону Зуба, и что-то начал яростно шептать ему на ухо. На круглой физиономии Зуба тоже появилось глумливое выражение.

— Так это же совсем другое дело, — заулыбался Зуб.

Они обнялись и прошли к нарам.

— Ну, вещай, учитель, — приказал Хорь. — Мы тебя слушаем… С чего ты нам начнешь? Выходи на середину и шуруй… Ты учитель, мы примерные ученики…

— С чего начать? — побледнел Виталик. — Начнем с начала, как положено. С опроса учеников…

— Вот оно как…. — насторожился Хорь. — Я же говорил, ты парень очень борзой… Давай, опрашивай…Будем отвечать, как положено…

Они стояли напротив. С одной стороны Виталик, побледневший, чувствующий прилив ярости, с другой стороны набычившийся Зуб и глумливо улыбающийся Хорь.

— Вопрос первый — что вам от меня надо?

— Вопрос деловой, — тихо произнес Хорь. — Что надо, говоришь? Ответим… Только позднее, когда ночь наступит. Пока еще рановато…

Виталий вспомнил, наконец, что сюда он попал не из санатория, что за год заключения бывало с ним всякое, что ему приходилось отстаивать свое достоинство в разных ситуациях…Вспомнить, что в целом, к нему относились довольно хорошо. Причем, именно воры относились хорошо, а придиралась только шпана, вроде этих… Всякое бывало. Но достоинство свое он отстоял…Отстоит и теперь. Начинал проходить шок от неожиданного происшествия… Надо было жить и бороться…

— Ладно, — согласился Виталий. — Позже и поговорим…

— Как прикажете, ваше учительское благородие, — усмехнулся Хорь. — Только скучно опять же, размяться надо бы…

Он обошел Виталия с другой стороны и нырнул ему под ноги. И тут же Зуб сильно толкнул Виталика в грудь. Тот споткнувшись о Хоря, упал на спину. Хорь вскочил на него и ткнул ему в лицо горящей папиросой.

— А если я тебе этим бычком шнифт твой наглый выжгу, — прошипел Хорь, — тогда, может, защебечешь по-другому…

Виталик высвободил руку и схватил Хоря за белесые патлы. Резко рванул на себя, а потом ткнул его коленом в пах. Тот отвалился в сторону. Виталий вскочил на ноги. И тут же на него бросился здоровенный Зуб. Виталий успел увернуться и ударил Зуба справа в челюсть. Удар получился не очень сильным, тот удержался на ногах, лишь слегка качнулся.

— Ты труп, парень, — процедил он и снова пошел на него. Вскочил и Хорь. Завязалась драка. Силы были, конечно, не равны, но Виталий старался держаться до последнего…

И когда его уже окончательно приперли к стене, и уже практически не было сил отбиваться, открылась дверь.

— Что тут происходит? — спросил мрачный дежурный.

— Что происходит, гражданин начальник? — сплюнул кровь Хорь. — Попросили у этого придурка закурить, а он, как бешеная собака бросился на нас… Сажают сумасшедших, его в дурдом надо, а не в компанию честных воров…

— Уебу, падло, — хрипел Зуб, почесывая подбитый правый глаз.

— А ну, к стене! — крикнул дежурный. — А ты сюда! Пошел сюда!

Он подошел к Виталию, дернул его за рукав куртки и подтолкнул к двери.

— Сейчас разберемся, — мрачно заявил он.

— Здоровый, однако, твой учитель, — покачал головой Зуб, когда захлопнулась дверь. — На хрена он нам сдался?

— Начальник попросил, — еще раз сплюнул кровью Хорь. — Начальник просит — надо выполнять. Пригодится в будущем…

— А не пошел ли ты вместе с твоим начальником. Он мне чуть глаз не выбил… Учитель… Точно, хулиган… Не хрена нам было к нему прикалываться…

— Ответишь за базар, Зуб, — напружинился Хорь и пошел прямо на своего сокамерника. Но тот молча ударил его здоровенным кулачищем в лоб, и тот отключился прямо на полу…

… — Ты и в камере ведешь себя неприлично, Алешкин, — усмехнулся Юрасик, когда Виталия ввели в его кабинет. Он сидел за столом, курил, потягивал горячий кофе. Только тут Виталий почувствовал, как ему хочется этого горячего кофе, как ему хочется есть. А ведь вчера наверняка мама и Наташа приготовили для него хороший стол, наверняка, были и пельмени, и пирожки с мясом и любимый его Столичный салат, и холодная водка, и много чего еще… Но он быстро попытался отбросить от себя мысли о доме. Они делали его слабым и беспомощным. А слабым и беспомощным здесь нельзя было быть. И надо было думать о другом, настраиваться на другую волну — терпения и борьбы за выживание…

— Драку вот устроил, — продолжал Юрасик. — Нехорошо. Видок у тебя, однако, — покачал он своей крупной со светлыми кудрями головой. — Ладно, все это ерунда. Я задержал вас, Алешкин по подозрению в соучастии в преступлении — конкретно, в похищении Савченко Екатерины Ивановны. Что вы можете показать по этому делу? Я составляю протокол, а затем он будет приобщен к уголовному делу. Садитесь, — указал он массивным подбородком на стул напротив. Виталий сел, преодолевая боль в спине, куда он получил жуткой силы удар ногой от Зуба.

— Слушаю вас, Алешкин, — снова закурил Юрасик.

Виталик подробно все рассказал. Тот слушал, пускал ему в нос кольца ароматного дыма, потягивал уже остывший кофе из большой чашки с изображением какой-то красивой женщины. В его карих глазах стояли насмешка и недоверие ко всему, что рассказывал Виталий.

— Мои сведения может подтвердить корреспондент областной газеты Маргарита Палей, которая ехала с нами в купе.

Легкая тень недовольства пробежала по красивому лицу Юрасика.

— Ну что она может подтвердить? — пожал он плечами. — Разумеется, не вы организатор и не исполнитель похищения. Вы соучастник. Вам было поручено передать мужу Савченко письмо, что вы и сделали. И я очень сомневаюсь, чтобы преступники поручили сделать это совершенно постороннему человеку. Все это было совершенно очевидно задумано в зоне, где вы отбывали наказание. Вам поручили это дело, пообещали денег, разумеется. Скорее всего, заплатили аванс, который вы, видимо, успели передать на перроне либо своей матери либо женщине, которая была с ней. Когда будет санкция прокурора на ваш арест, а она будет, уверяю вас, то будет произведен тщательный обыск на квартирах и вашей матери и той женщины, которая вас встречала. Убежден, что кое-что там найдется… И вообще, в ваших интересах рассказать всю правду вместо того, чтобы вешать мне тут лапшу про какого-то толстого человека, сунувшего вам в руки записку и худого человека, преградившего вам путь к дежурному милиционеру. Прямо толстый и тонкий… Считаете меня за полного идиота… Расскажете все, отдадите деньги, которые вам заплатили, получите срок по минимуму. А то и условно, если сильно поможете следствию. И главное, поможете найти женщину. Ведь она находится в опасности, Алешкин. Вы же интеллигентный человек, учитель… Неужели какие-то деньги настолько замутили вам разум? Или вы там совсем озверели, в колонии? Не опетушили ли вас там часом? — блудливо усмехнулся он.

— Нет. Можете проверить.

— А я и так верю. Врать бы не стали. Но ничего, я полагаю, это у вас еще впереди, — обнадежил Виталия он. — А какая у них на зоне жизнь, сами хорошо знаете…

— А вам-то зачем все это? — прищурился Виталий. — Козла отпущения решили найти? Что, больше некого? И этих вы подговорили докопаться до меня, неужели я не понял?

— Да ты не козел отпущения, — медленно проговорил Юрасик и затушил сигарету в хрустальной пепельнице. — Ты просто козел. Вонючий козел. Да еще с таким гонором…

Он встал, подошел к Виталию и выбил табуретку у него из-под ног. Виталий загремел на пол вместе с табуреткой. Юрасик умело бил его своими замшевыми ботинками под ребра, по печени, по почкам. Бил молча, со знанием дела, лишь иногда шептал себе под нос какие-то бранные слова.

Мероприятие продолжалось довольно долго, сколько именно, Виталий, разумеется, не знал, но ударов он получил немеренное количество. Бить Юрасик мог совершенно спокойно, ведь только что состоялась драка в камере, и определить, кто именно нанес какие удары подследственному, было сложно. И, тем не менее, бить ногами по лицу он избегал.

Закончил так же спокойно, как и начал. Подошел к своему стулу, сел, закурил, помолчал. Виталик так и продолжал валяться на полу, подняться сил совершенно не было, до того болело все тело.

Сделав несколько смачных затяжек, Юрасик произнес:

— Вставайте, а то простудитесь. Нечего тут придуриваться, еще кто-нибудь войдет, скажет, что я вас избил. Хоть вы прекрасно знаете, что я вас и пальцем не тронул. Сами свалились со стула и валяетесь на полу неизвестно зачем…

В принципе, он сказал правду. Пальцем он его не трогал, бил только ногами в модных замшевых ботиночках.

Виталий с трудом встал, поднял стул и сел на него.

— Вы показания давать собираетесь или нет? — спросил Юрасик. — Может быть, хотите закурить? — протянул он ему пачку «Парламента».

— Благодарю вас, — усмехнулся Виталик. — Я такие не курю…

— Вот оно что, — пожал плечами Юрасик. — Изысканный же у вас, оказывается, вкус, гражданин Алешкин.

— Да, предпочитаю отечественные сорта, привык, понимаете ли…. — говорил Виталик, хотя курить хотелось до умопомрачения.

— Дело ваше. А как насчет правдивых показаний?

— А никак. Я все сказал, что знал. Больше мне вам сказать нечего…

— Ладно, поглядим, — махнул холеной рукой Юрасик. — Может быть, ночью сами попроситесь на допрос. Только меня тут не будет. Домой поеду… Спать… Ночью полагается даже нам…

Он нажал кнопку звонка. Вошел угрюмый невозмутимый дежурный.

— Уведите его в камеру, — глядя на стол, произнес Юрасик.

— Руки за спину! — скомандовал дежурный.

Виталия отвели в камеру. С безнадежностью закрылись замки…

— Ну что? Здорово еще раз! — широко улыбался Зуб, глядя в глаза Виталию…

3.

… Воистину мир тесен. И в этом еще раз убедился Игорь Николаевич Дьяконов, когда в марте двухтысячного года судьба занесла его в благословенный город Огарков, находящийся в ста двадцати километрах от того самого Склянска, где несколько месяцев назад развернулись столь трагические и горькие события…

Ярко светило солнце, таял снег, начинали щебетать птички… В Огаркове Игорь оказался по делу довольно нудному, клиенты просили его выяснить кое-что по поводу деятельности местного бизнесмена Семиглазова, который, как подозревали клиенты, обманывает своих партнеров и прикарманивает очень крупные суммы денег. И Игорь за несколько дней выяснил немало. Но работы еще оставалось дня на два, надо было кое с кем встретиться…Он уже нащупал некоторые интересные ходы, его впечатляла сумма, обещанная ему клиентами. А потому работал он с огоньком и изобретательностью.

Вообще, в последнее время их частное сыскное агентство «Пинкертон» весьма-таки раскрутилось, в семье Дьяконовых появились деньги, а отсюда и спокойствие, и уверенность в завтрашнем дне. Жена Галка стала в принципе довольна работой Игоря, хоть и продолжала по инерции ворчать на то, что он пропадает днями, ночами, а порой даже и неделями. Игорь слушал упреки молча, но дело свое он продолжал делать, чувствуя к нему все больший и больший интерес…Воистину, бытие определяет сознание…

Итак, он снова в Средней России, в благословенном, либо Богом проклятом городке Огаркове…

Он шел по весеннему городку, покуривал… Начинало темнеть… Он очень устал за этот день и направлялся в местную гостиницу отдохнуть… Почему-то на душе стало тревожно… Он вспомнил Склянск, вспомнил своего друга следователя прокуратуры Михаила Ладейникова. «Заехать, что ли, к нему в Склянск, когда дела закончу?» — подумал он. — «А, впрочем, зачем?» — сразу же отказался он от своей внезапно возникшей мысли. — «Что ему до меня? Что мне до него? Что там делать? Вспоминать прошлое, пить коньяк и грустить? Нет, не поеду», — твердо решил он… Тем не менее, тревога и грусть не покидали его. У него возникло предчувствие, что что-то должно произойти… Как тогда, в сентябре прошлого года, когда он приехал в Склянск искать афериста Клыча, а оказался втянут в нечто совершенно невообразимое и дикое… И только потому что прогуливался по предутреннему Склянску… А теперь прогуливается по вечернему Огаркову… Неужели опять что-то произойдет?

«Да ну», — махнул он рукой. — «Ничего не произойдет. Выведу на чистую воду этого Семиглазова, и пусть с ним разбираются те, кому положено…И спокойненько поеду в Москву…Надоели мне эти провинциальные засраные городишки…То скука здесь смертная, то какие-то кровавые приключения…»

Игорь почувствовал, что сильно хочет есть. «Ведь я с утра ничего не ел», — только сейчас понял он. — «Пойду в ресторан при гостинице, закажу сборной мясной солянки и свиную отбивную», — предвкушал удовольствие он. — «И пару бутылочек холодненького пивка…», — смаковал он. — «И какой-нибудь соленой рыбки к пиву…»

Он ускорил шаг и быстро дошел до ресторана. В зале было довольно пусто — кто теперь ходит в рестораны? Сел за столик у окна, осуществил свой заказ. Ему принесли пива, и он, отхлебнув пенного напитка, стал смаковать удовольствие…

Огляделся по сторонам…Действительно, народу было мало. В противоположном углу ресторана сидел какой-то грузный человек в красно-синем свитере с белым как снег ежиком коротко стриженых волос и активно поглощал пищу. Да еще совсем молодая влюбленная парочка в другом конце зала. И все… Тихо, спокойно, хорошо… Абрис грузного седого человека показался ему знакомым. «Где-то я его видел», — подумал он. — «А, ладно… Всех-то я когда-то где-то видел… Служба такая…» И снова принялся за пиво…

Однако, только он успел подумать, что все тихо, спокойно и очень хорошо, как в зал с шумом ввалилась веселая компашка.

Их было трое… Двоим было лет по двадцати — двадцати двум… Третий был несколько старше. Молодые были уже ощутимо пьяны, третий держался уверенно, но настороженно, постоянно озирался по сторонам, видимо, это был телохранитель. А одного из молодых Дьяконов узнал сразу. Это был сын того самого бизнесмена Семиглазова, по поводу которого его и занесло в эту дыру. Игорь ненарочито вел наблюдение за шикарным особняком бизнесмена, и видел там этого наглого, развязного юношу с длинными льняными волосами, тощего, вертлявого, как он узнал, безумно избалованного родителями, имевшего в своем распоряжении БМВ с шофером и охранником и неограниченный кредит… Шоферу и охраннику было поручено одно — чтобы Женя не кололся… Это было навязчивой идеей родителей. И отец и мать строго-настрого наказали прислуге — пусть делает, что хочет — пьет, трахается, хулиганит, буянит, только не это… И пока все получалось, как положено… Недорослю было безумно тоскливо, к двадцати одному году ему опостылело абсолютно все — и иномарка, и загранпоездки, он успел поучиться и в МГИМО, и в МГУ…А чувствовал он себя как рыба в воде только здесь, на малой родине, где, как ему казалось, ему принадлежало все…И делать он мог все, что хотел… Второй, тот, кто постарше, был явно телохранителем, а третий, молодой, коротко стриженый, уверенный в себе, явно был тоже чьим-то сынком, но чьим именно, Игорь не знал…

— Баня, что за дела? — крикнул Женя Семиглазов. — Что за дела? Я не понял…Наш столик занят…

Он указал телохранителю на столик, за которым щебетала юная парочка.

— Пошли за другой, — пожал мощными плечами Баня. — Местов-то полно…

— Хоть м е с т о в и полно, — чеканя слова, произнес Женя. — но я привык сидеть за своим столиком. Я чувствую какое-то вдохновение за этим столиком, там так славно пьется… У меня такое ощущение, что там хорошее магнитное поле…И я никому свой столик не уступлю. Гони их на хер, Баня, с нашего уютного столика!

Баня снова пожал плечами и пошел к метрдотелю.

— Куда ты прешься, мудак? — обозлился Женя. — Ничего не понимает, деревня! Хочет, чтобы все было прилично, — подмигнул он своему товарищу.

Пока Баня беседовал с метрдотелем, выговаривая ему, что их место занято, молодые люди сами подошли к любимому столику с хорошим магнитным полем.

— Привет! — осклабился Женя, вытаращившись на прижавшуюся друг к дружке испуганную парочку. — Лижетесь? Ну-ну… Ребятишки, это наш столик, и я от своего имени и имени друга попрошу вас отсюда тихо-мирно уебывать… Фирштейн? Шпрехен зи дойч? Абтретен! — громко заорал он, еще сильнее вытаращив глаза.

Насмерть перепуганная парочка стала робко подниматься с мест. Тут подоспел метрдотель в сопровождении невозмутимого Бани и попытался сгладить конфликт.

— Извините, этот столик заказан. Наш недосмотр… Вы пройдите, пожалуйста, вот сюда, здесь вам будет гораздо уютнее…Сюда, сюда, пожалуйста…. — суетился он. Женя и его приятель насмешливо глядели на эту сцену…

«Да, что-то сейчас будет», — подумал Игорь. — "Недаром у меня было нехорошее предчувствие…Неужели придется ввязываться? Ох, нежелательно, как же это нежелательно…Закон подлости, надо же, как назло, сынок Семиглазова хулиганит, а мне еще эту семейку пасти и пасти… Нет, если они просто будут паясничать и глумиться, я вмешиваться не стану, дорого может обойтись такое благородство…

Но недоросли жаждали приключений. И им вовсе не был нужен их столик, а нечто совершенно иное…Спокойно прожитый день был для них прожитым даром.

— Идея! — нарушил молчание коротко стриженый. — Мы не какие-нибудь моральные уроды. Тут дама, симпатичная молодая дама. И я предлагаю ей остаться на своем месте… За столиком ведь четыре посадочных места, не так ли? Нас трое… Одно место свободно… И вы вполне можете остаться на своем месте, юная и очаровательная мадмуазель… Только вот для вас, юноша, к сожалению, места за нашим столиком нет. И поэтому я бы рекомендовал вам присесть вон там… — Он поднял свое указательный палец, украшенный большим перстнем и властным жестом указал бледному от страха юноше место за соседним столиком. — Но вы будете иметь возможность подходить иногда к нашему столику и выпивать с нами по бокалу легкого вина… Вы не возражаете, юноша?

— Пошли отсюда, Коля, — сказала девушка, хватая за рукав своего кавалера. — Расплатись с официантом и пошли…

— Да ну, что вы, зачем же так? — расхохотался Женя Семиглазов. — Невежливо и неэтично. Вас приглашают джентльмены, отказываться грех… Прошу! Что тут у вас на столе? Боже мой, какая гадость! Эй, халдей! Убери все это хозяйство к едреной бабушке и накрой как положено. И галопом!

Суетливый официант пулей бросился выполнять приказ.

— Я рассчитаюсь, — дрожащими губами пролепетал незадачливый кавалер. — Сколько с меня?

— Минуточку, минуточку, — суетился официант. — Обождите немного…У нас почетные гости, сейчас все будет в порядке… С чего начнете, Александр Иванович? — обратился он к стриженому. — С крепенького? Коньячок имеется ваш любимый…

— Тащи и коньяк, и шампанского французского для дамы! А то он тут ее каким-то пойлом поил… Гондон штопаный, — вдруг грубо добавил он, сплюнув прямо на пол около начищенного ботинка насмерть перепуганного парня…

И вот постелена чистая скатерть, поставлены хрустальные бокалы и рюмочки. Коньяк, шампанское в ведерке со льдом, вазочка с икрой…

— Семужка малосольненькая, Александр Иванович, — осклабился официант… — Как вы обожаете…

— Спасибо, халдей! Хотя я и сам не знаю, что обожаю… Надоело все до смерти…. Хочется чего-нибудь такого, остренького, перченого, — подмигнул он оторопевшей от страха девушке. — Но не бойся, халдей, не обижу… Прошу всех за стол. А тебе, юноша, сюда! — скомандовал он.

— Коля! — жалобно вскрикнула девушка. — Расплатись и немедленно пошли отсюда!

— Тихо, тихо, чего орешь? Режут тебя, что ли, тоже мне, кусок, — проворчал Баня, сильно взял девушку за локоть и усадил за столик. — Сядь и сиди, пока сидится…

— Оставьте ее! — попытался вмешаться ее юный кавалер. Но он был настолько молод и хлипок, что на него было просто жалко смотреть. И тем не менее, Баня ткнул его мощным кулаком в солнечное сплетение. Тот согнулся.

— Не трогай его, негодяй! — закричала девушка. — Что мы вам сделали?!

— Халдей! Убери этого юношу с нашего горизонта, он тут буянит, как я погляжу, — вальяжно развалившись за столиком, произнес уважаемый Александр Иванович. — И куда только милиция смотрит? Давай, давай, ты же, как никак, на работе! А еще именуетесь рестораном высшей категории! Нет, не заслуживаете, я поговорю, с кем надо, чтобы вас лишили этого статуса…Забегаловка гребаная… А ты, Баня, что расселся? Давай открывай шампусик и разливай!

— Расплачивайтесь и уходите, — прошипел юноше официант. — Из-за вас меня с работы выгонят…Заказали на копейки, а выпендриваетесь… Быстрее, быстрее, а то хуже будет…Вам же хуже будет…

Делать было нечего, юноша разогнулся и стал считать купюры. Протянул их официанту.

— Сдачи нет, — чинно произнес официант. — Давайте без сдачи…

— Не надо, — махнул рукой несчастный юноша.

— И мне не надо ваших чаевых… Ладно, пойду разменяю…

Девушка пыталась подняться с места, но ее держали мощные руки Бани, мрачно глядевшего на нее.

— Совершенно невозможно отдыхать, — вздохнул Женя Семиглазов. — Самому придется открывать шампанское. Разве так положено в приличных ресторанах? Нет, Алик, в нашей несчастной стране никогда не будет порядка… Я в полнейшем отчаянии…

Он открыл шампанское, причем, сделал это специально так чтобы пена брызнула прямо в лицо и на светлое платьице девушки.

— Ой, извините, ради Бога, извините мою неловкость, — замахал руками он и стал рукой вытирать девушке лицо, а затем стряхивать пену с платья, постоянно дотрагиваясь до ее грудей. Та побледнела и съежилась. Юноша как-то слабо дернулся, но Александр Иванович встал и поднял перед его лицом свою холеную руку.

Тем временем подбежал официант и протянул юноше сдачу.

— Идите, идите, пока не поздно, советую вам уйти, — шипел он в ухо дрожавшему от страха парню.

Но он не хотел оставлять свою подругу в лапах у подонков. Он еще раз попытался что-то сделать, дернулся к столику, но Баня, не вставая с места ударил его ботинком по коленной чашечке. Парень застонал от боли….

«Мать их, придется вмешиваться», — подумал Игорь и привстал с места. — «Не фига мне было по публичным местам шляться… Все напортил… Черта с два мне теперь после этого подобраться к этому мерзавцу Семиглазову, если я попорчу вывеску его сыночку…А так все хорошо шло… В принципе-то, и осталось, что изучить уровень жизни этого жулика…»

Он уже сделал шаг по направлению к их столику, но его опередил кряжистый человек с седыми коротко стрижеными волосами. Он медленно вразвалочку, словно что-то обдумывая на ходу, глядя вниз, шагал из другого конца зала в том же направлении. Подошел, взглянул на столик, схватил Баню за шиворот его модного клубного пиджака и приподнял с места. Баня хотел было провести хук справа, но седоволосый увернулся, а затем слегка толкнул Баню в сторону и нанес ему левой ногой сильный удар в челюсть. Баня отключился мгновенно, упав на спину. Александр Иванович и Женя Семиглазов приподнялись было с места, но седоволосый ребрами обеих рук нанес им удары в горло. И те отключились тоже.

— Да что вы делаете? — схватился за голову официант. — Вы знаете, кто это? Это же Саша Ярыгин, сын мэра города Ивана Александровича Ярыгина. А это сын бизнесмена Евгения Евгеньевича Семиглазова. Господи, что сейчас будет!

— Что будет? Ничего не будет, — проворчал седоволосый. — Плевать я хотел и на вашего мэра и вообще на ваш город. Как он, кстати, называется, я что-то позабыл…

— Огарков! — с гордостью произнес официант.

— Ах, Огарков…Огарков, Огрызков, Ошметков…Тоже мне… Чего перебздел, халдей? Тебе-то что будет? Ты-то не пропадешь…

Игорь предпочел вернуться за свой столик. Он закурил и его вдруг осенило, он мгновенно вспомнил этого человека…. Он видел его пять лет назад в следственном изоляторе в Москве. Тогда он помогал Павлу Николаевичу Николаеву вести его уголовное дело Это был легендарный Хряк, недавно коронованный в воры в законе, человек, проведший в заключении чуть ли не половину своей почти шестидесятилетней жизни. Он был осужден на пятнадцать лет за участие в ограблении банков и обменных пунктов валюты и за убийство двух человек, напавших на него в Ялте. Обвинялся он и в других преступлениях, в том числе, и в умышленном убийстве, но опытный адвокат Сидельников. сумел доказать, что этих преступлений он не совершал… Игорь же был тогда уверен в его виновности и пытался сделать все, чтобы Хряку дали высшую меру… Только потом он усомнился в своей уверенности…Сидел Хряк, как помнится, в Мордовии, совсем недалеко отсюда… Неужели бежал?

— А вы, ребятишки, идите отсюда и побыстрее, — сказал Хряк ошарашенной парочке. — А то они очнутся, и могут начаться большие неприятности…Такие как они не привыкли проигрывать, и свидетелей поражений не любят… Идите подобру-поздорову…

— Спасибо вам, — сквозь рыдания произнесла девушка. — Если бы не вы… Если бы не вы…

— Да ну, не за что, — произнес Хряк смущенно. — Подумаешь…

Она встала, одернула платье, гордо взяла спутника под руку, смерила презрительным взглядом официанта, и они пошли к выходу… Тем временем Баня оклемался и стал приподниматься с пола.

— Тебе не жить, — прошипел он. — Ты труп, понимаешь ты, труп… — И вытащил из кармана пиджака мобильный телефон. Но Хряк медленно подошел к нему, вырвал телефон из рук и швырнул его в стену. Телефон разбился.

— Сам ты труп, — проворчал он. — Тоже мне — крутой какой. Чуть что, за телефон хватается, вместо того, чтобы защищать своих хозяев… Еще телохранитель, называется…. Я бы тебе гусей сторожить не доверил…

Произнеся эти слова, он ударом своего мощного кулака отправил в нокаут ошарашенного его странным поведением Баню.

Очнулись и недоросли, стали подниматься со стульев и озираться по сторонам. Руки опять же шарили по карманам в поисках спасительных мобильных телефонов.

— И эти туда же, — нахмурился Хряк. — Давайте сюда телефоны…

Те молча протянули телефоны своему обидчику. Хряк поступил с ними так же, как и с телефоном Бани.

— Халдей! — крикнул он. — Получи! Я пожалуй пойду отсюда. Херовый ваш ресторан, должен заметить. И городок ваш очень даже херовый… Не нравится мне у вас, совсем не нравится…

На прощание он схватил акселератов за воротники клубных блейзеров и сильно столкнул лбами. Потом подошел к столику, взял бутылку шампанского и вылил ее содержимое на головы обоих. Затем взял пальцем из вазочки икру, попробовал на вкус, брезгливо поморщился, затем взял из вазочки всей пятерней большую порцию и стал тщательно размазывать ее по лицам своих дергающихся как картонные паяцы противников.

— Ну вот, выпили, закусили, теперь отдыхайте, — произнес он, вытер руки носовым платком, швырнул платок в перемазанную черной икрой физиономию Женечки Семиглазова и пошел к выходу. Но тут Баня, словно бесстрашный Ванька-Встанька оклемался, вскочил и ринулся к служебному выходу, видимо, звонить по телефону, просить подмогу.

Его подопечные стояли друг напротив друга и глотали слезы унижения, не в состоянии произнести ни слова, как-то нелепо взмахивая руками.

— Телохранителя другого наймите, фраера! — посоветовал Хряк и вразвалочку вышел из ресторана, даже не подумав расплатиться за ужин.

Игорь понял, что такой походкой далеко он не уйдет, и скоро придет многочисленная подмога. Он бросил купюру на столик и побежал вслед за ним. «Уголовнику помогаю, делаю черт знает что», — подумал он.

— Постой! — крикнул он спускающемуся по лестнице Хряку. — Погоди!

— Еще кто-то, — резко повернулся Хряк и сделал стойку. — Ого, знакомая морда… Старший лейтенант Дьяконов! Какая встреча! Неужели ты теперь тоже в телохранителях в городке Огаркове? Ну, докатился…Давай и с тобой посчитаемся, есть, за что, — усмехнулся он. — Ты тогда настойчиво добивался для меня вышака, Игорь Николаевич…Помню твое добро… Но не вышло у тебя… Получил я пятнашку с конфискацией, а теперь освобожден вчистую по состоянию здоровья… Похвастаться справочкой? В Москву еду, к семье…

— Не надо мне твоей справочки, Рыщинский. Скажу одно — сейчас тут будет несметная орава народу… Они же порвут тебя и не увидишь ты своей семьи…

— Никак помочь хочешь, старший лейтенант? Вот уж не никак не ожидал от тебя такого благородства…. — подивился Хряк.

— Потом потреплемся, Рыщинский…. — досадливо говорил Игорь. — А сейчас рвем отсюда. В моем гостиничном номере схоронишься… Я сам хотел заступиться за ребят, но нельзя мне, пасу я Семиглазова-папашу… Встал уже было, не выдержал, а тут ты…

— Да мне не очень-то желательно рисоваться, — широко улыбнулся Хряк. — Биография больно интересная…Долго я терпел, видит Бог…

— Хорошо ты их, — хлопнул Хряка по плечу Игорь. — Такое удовольствие мне доставил… — Ого, слышишь, вот они уже здесь… Тут из ресторана в гостиницу есть проход. Быстро за мной!

— А у меня в гардеробе куртка…Хорошая куртка, теплая, на лебяжьем пуху…

— Хрен с твоей курткой…Порвут они тебя… Не такие уж безобидные эти люди… Они в страхе весь городок держат… Да пошли же, наконец…

Он потащил Хряка в гостиницу, загораживая его своим мощным телом от взгляда портье, у которого взял ключ от номера… На счастье, народу в вестибюле никого не было, не было никого ни в лифте, ни в коридоре… И вот они в номере…

— Неужели бы и вправду порвали? — зевнул Хряк, рассаживаясь в мягком кресле.

— Еще как порвали бы…. — подтвердил Игорь. — Отморозки… Хозяева городка… Ничего, сюда не сунутся… А на крайний случай телефон есть, знаю, куда звонить…

— Да и я знаю, — лукаво усмехнулся Хряк. — Только мои друзья далековато… Сюрприз хотел, понимаешь, сделать… И поспешил. Надо было через Рузаевку ехать, но местный поезд быстро подошел, я и сел на него, толком не разобравшись, что к чему… А теперь отсюда первый поезд на Москву только завтра утром… Вот и поперся пожрать в этот гребаный кабак после казенных-то харчей… А тут такие катаклизмы и интересные сюрпризы… Ну, не ожидал, старший лейтенант, следователь Дьяконов…

— Уже капитан, и уже не следователь. Частный детектив, к твоим услугам… Слышал я про твое благородство, не верил, думал, воровские байки… Правда, однако… Я потом еще раз твое дело изучил, немного с другой стороны… И попался ты, получается, из-за своей же порядочности…

— Да что об этом! — отмахнулся Хряк. — Заказали меня, капитан… Что мне было делать, жизнь-то одна… Одного пришил, другой, раненый, под дулом мне и поведал о заказчике, на меня ведь много, кто охотился, от кого угодно такого мог ожидать. Я и пообещал ему, скажешь, кто заказал, в больницу отвезу. А нет — сдохнешь тут на дороге от потери крови. Он сказал, я отвез, как и обещал. А только отъехать от больницы успел, как и повязали… Я не сопротивлялся, и ноги делать не пытался, с одной стороны море, с другой — ваша братия при пушках, бесполезно, — вздохнул Хряк. — А заказал меня Ворон. За все мое добро. Не объявился он, кстати?

— Не нашелся Ворон. Может быть, и жив, кто его знает… Ни слуху, ни духу уже пять лет… Так-то вот, Рыщинский…

— Дмитрий Степанович меня зовут… Позабыл, капитан?

— Позабыл, — признался Игорь.

— Ладно, капитан, о покойниках поговорили, а о живых говорить я с тобой не стану. Выпьем лучше за то, что не удалось тебе и Николаеву меня под вышак подвести, и за нашу интересную встречу в этом засраном кабаке… Есть выпить-то?

— Найдется… — И Игорь вытащил из мини-бара початую бутылку коньяка.

Хряк подошел к окну.

— Шухер там, однако… Прав ты оказался, капитан…

Из окна гостиничного номера хорошо просматривался вход в ресторан. Там уже стояло несколько иномарок, сновали какие-то люди… Под руки вывели размахивавших руками Алика и Женю. Сзади плелся оплеванный Баня. Хряк с удовольствием наблюдал, как светловолосый Женя на глазах у всех отвесил опростоволосившемуся охраннику звонкую затрещину… Тот съежился и отошел в сторону.

— Шнырять по гостинице не станут, — спокойно заметил Хряк. — Нужен им этот шухер… Ничего ведь не случилось, обосрались просто и все… Не хера ему было вообще звонить, слиняли бы, и все…Но в одном твоя правда — нашли бы меня, порвали бы… Такого хозяева города не прощают… Так что, считай, что ты почти спас мне жизнь, которую пять лет назад хотел отнять. За это и выпьем…

4.

— Ну, что там у тебя? — раздался спокойный властный голос в телефонной трубке.

— Молчит, не сознается ни в чем, — ответил Юрасик.

— Еще бы, в чем ему сознаваться? А вот тебе голова на что дана? Тебе что было сказано, раскручивать дело в противоположном направлении… Этого придурка взяли, ладно, для начала сойдет, а где сообщники? Ты что, прокурору его будешь предъявлять через трое суток? Время-то не терпит, понимаешь, Славочка, не терпит… И не для того мы тебя со скамьи подсудимых сняли и перевели в Огарков, чтобы ты проявлял такую нерешительность и безынициативность… Нужен сообщник, понимаешь…Найди подходящего человека… Ведь завтра будет новое дело, какое именно, не скажу, пусть это для тебя станет приятным сюрпризом, поскольку и ты в доле…. А следствие должно идти в совершенно противоположную сторону, вот наша задача… Следствие идет, а мы работаем… Просто и ясно…Понял?

— Буду стараться, — пробормотал Юрасик.

— Вот и старайся, чтобы к завтрашнему дню сообщник был… В школе учился? Историю своей родины знаешь? Как в тридцатые годы люди работали, приятно читать…. Брали только невиновных, а виновные оставались на свободе. Вот и бери пример со старших товарищей, Славочка… Мужик ты отважный, решительный, спору нет, за то тебя и ценим, а вот смекалки в тебе маловато… Ладно, молодой еще, исправишься… Бывай…Кстати, учти и то, что мы и без тебя свои дела распрекрасно сделаем, только ты в накладе будешь, я тебе это обещаю…Все…

Юрасик положил трубку. Задумался. «Хорошо им говорить, а где я им найду еще человека? По улицам, что ли, стану шнырять в поисках виновного? А, может быть, в СИЗО кого-нибудь подыскать?»

В Огарков Юрасик был переведен из Склянска, где пару месяцев назад состоялся суд над неким Ивочкиным и оперуполномоченным капитаном Стрейкусом, организаторами похищений людей и убийств. Приговор оказался суров — Ивочкин получил пожизненное заключение, а Стрейкус — двенадцать лет. По этому же делу привлекался и он, двадцативосьмилетний лейтенант Юрасик. Но… неожиданно сам для себя был оправдан. Ни Ивочкин, ни Стрейкус не сказали против него ничего, но этого мало — он понимал, что, если бы не некие могущественные силы, не отвертеться бы ему от сурового приговора. Но был оправдан, а через пару недель переведен в близлежащий Огарков. Ему была выделена служебная квартира. Вячеслав Юрасик был холост, переезд не был для него обременителен. Не успел переехать, как получил вызов и новое задание.

Нет ничего тайного, что бы не стало явным. Так и до того, кого нужно, дошли сведения о внезапном обогащении на каких-то махинациях некого Савченко Олега Николаевича. Юрасику поведали, что Савченко было предложено поделиться нажитым, но он категорически отказался. И тогда в ход пошел старый, но испытанный метод — решили похитить его любимую жену, возвращавшуюся из командировки в Москву на поезде. Юрасику же поручили обеспечить прикрытие этой операции. Бригадир поезда выяснил, что в одном купе с Савченко едет некий Алешкин, настоящий стопроцентный лох, отсидевший за якобы нанесение телесных повреждений средней тяжести сыну мэра города Огаркова Алику Ярыгину. Юрасик разработал план, по которому Алешкина надо было представить участником похищения… Но нужен был кто-то еще, слишком уж нелеп и жалок был этот Алешкин, чтобы его можно было представить кем-нибудь, кроме как шестеркой в этом деле.

Юрасик призадумался, почесал голову, закурил… Надо было придумать что-нибудь интересное, необычное… Городок Огарков — гнусная провинциальная дыра, в котором обитатели изнывают от тоски… Зарядить этот городок отрицательным зарядом, возмутить общественное мнение — вот в чем он смог бы проявить себя. Тем более, что общество было и так возбуждено страшной историей, происшедшей осенью прошлого года в соседнем Склянске. Люди уже не знали, кому можно верить, боялись всего и всех… Ну? Почему бы не Алешкин? Тоже учитель, к тому же имевший судимость, человек, возвращающийся из заключения, без средств к существованию… А почему бы ему не поучаствовать в похищении Савченко, чтобы нажиться на этом деле? Вполне резонно, люди могут поверить…Но обязательно нужна кандидатура для организатора похищения…

Но тут Юрасику ничего не приходило в голову, сколько он ее ни ломал…К тому же он понимал, что дело будет сделано и без его помощи, просто те, кто нанимали его, хотели обставить все наилучшим образом, устроить представление… И считали его самой лучшей кандидатурой для режиссуры этого кровавого спектакля. И он должен был оправдать доверие… К тому же и сумма, обещанная ему, была внушительна…

… Вечером в его холостяцкой квартире раздался телефонный звонок. Ему позвонил участковый Тарасов и сообщил, что только что в местном ресторане были избиты Алик Ярыгин и Женя Семиглазов, местные, так сказать, «сливки общества», сыновья мэра и крутого бизнесмена. Избил их некий пожилой седой человек, а когда опростоволосившийся телохранитель Баншивин вызвал подмогу, человек этот как сквозь землю провалился… История была довольно поганенькая и позорная, родители Ярыгина и Семиглазова, естественно, никакого шума поднимать не хотели, но папаша-Семиглазов намекнул Тарасову, что если бы он отыскал этого человека, ему были бы весьма благодарны. Не хотелось ему, чтобы его отпрыск был безнаказанно бит на глазах ресторанной публики, это могло пошатнуть его собственный авторитет… Ни мэра Ярыгина, ни его жены в городе в этот день не было..

— Так что же вы не ищете? — крикнул в телефонную трубку Юрасик, взволнованный внезапно возникшей мыслью. Надо было обязательно найти этого человека и именно его сделать организатором похищения… Это явно был не простой лох, зашедший пожрать в ресторан. Избить сыновей некоронованных королей города, избить натасканного телохранителя на глазах у метрдотеля, официантов, посетителей — это было далеко не просто… Кто же это такой, интересно было бы узнать? И куда он мог деться? Да, разумеется, в гостиничный номер, это почти наверняка… Но шнырять по гостиничным номерам в поисках обидчика никто не решился, все это попахивало скандалом, которого, естественно, ни Семиглазов, ни Ярыгин не хотели… А вот он найдет этого человека, обязательно найдет… И сделает большое добро и отцам города, и своим хозяевам… Убьет тем самым двух зайцев… И свяжет этого человека с глупым Алешкиным, который, как ему было известно, сел именно за то, что ударил этого самого Женю Семиглазова… Исключительно удачное стечение обстоятельств…

… Юрасик посмотрел на часы — шел уже двенадцатый час ночи… Но медлить было нельзя, уже утром этот человек мог исчезнуть куда угодно, а скорее всего, вообще покинуть Огарков…

… Надо было обойти все заселенные номера местной гостиницы и посмотреть, кто там обитает на деле. Но самому ли? Хоть он живет в Огаркове и недавно, городок настолько маленький, что кто он такой, многие знают… А публика в гостинице живет весьма разношерстная, там вполне могут и снимать номера местные жители… Но кому можно доверить такое важное дело?

И Юрасик решился. Он надел на себя старую куртку и потертые джинсы, прополоскал рот водкой, взъерошил волосы и поехал в гостиницу. Портье его прекрасно знал, он подмигнул ему, дав знак, что нужно переговорить. Уединившись в кабинете, Юрасик просмотрел список занятых номеров. Их было всего семнадцать… Довольно большая, построенная еще в застойное время, гостиница почти пустовала… Фамилии… Места работы… Иванов, директор фирмы… Владимирский, председатель теннисной ассоциации, Дынин, сотрудник музея… Да место работы можно написать любое, это все ерунда… Интересно, остановился ли этот человек в гостинице, или скрылся у кого-то другого? Юрасик расспросил у портье о человеке примерно шестидесяти лет, седоволосом, крупного, грузного сложения. Он такого не видел… А если бы видел, наверняка бы запомнил. Нет, такого не было…

… Было без десяти двенадцать. Юрасик стал тарабанить в двери, прикидываясь пьяным…

Открылась одна дверь — солидный мужчина в пижаме с сигарой в зубах. Нет… это не то… Глаза спокойные, взгляд уверенный…

— Извините, ошибся номером…

Так… следующий… Женский голос…

— Кто там?

— П-почему мой номер занят? — спрашивал Юрасик заплетающимся языком. — Откройте немедленно! Я спать хочу!

— А какой у вас номер? Я Виктория Борисевич, актриса. Это мой номер. И открывать я вам не стану… Обратитесь к портье или в номер сто семь. Там наши ребята, вам объяснят…

Не то… И в сто семь нечего идти… Так, теперь двести третий, на втором этаже…

Юрасик подкрался к двери, стал прислушиваться… Мужские голоса… Эх, плохо слышно… Ну, плотнее, плотнее…К замочной скважине прижаться…

— Вот так-то, Игорь Николаевич, — услышал Юрасик мужской голос. — Так что освободился вчистую…Еду к семье в Москву… Пять лет ни жену, ни сына не видел…Запретил я им себя в зоне навещать…Нечего им там делать…

— Зла-то не держишь на меня, Дмитрий Степанович? — другой мужской голос.

— Да нет, Игорь Николаевич, если бы я на всех, кто хотел зла мне, копил обиду, давно бы лопнул… Зла не хватит… А сегодня ты мне помог, и я тебе просто благодарен…

— Ты знаешь, Дмитрий Степанович, на человека иной раз достаточно поглядеть один раз в деле, чтобы понять, что он из себя представляет… А ты мужик…

— Я не м у ж и к, — усмешка в голосе. — Я в о р…. — произнес Хряк довольно громко, с гордостью в голосе…

… А вот это то, что нужно… Это он, точно он. Юрасик понял, что нашел, что искал…

…Двести третий… Здесь должен был проживать председатель теннисной ассоциации Владимирский…А интересно было бы на него взглянуть… Что же это за Владимирский такой?

Вдохновленный Юрасик отошел от двери метров на десять и загорланил пьяную песню…. Потом с шумом грохнулся на пол, круто выматерился и лишь затем стал тарабанить в дверь двести третьего номера.

Он совал в замочную скважину ключ от собственной квартиры и продолжал стучать в дверь…

— Да что же это такое, твою мать? Что за гребаная гостиница такая, твою мать? Водка херовая, замки не открываются…

За дверью наступила тишина, а затем щелкнул замок, и дверь стала потихонечку открываться…

— Ну? — белозубо улыбался хозяин номера, стоя перед Юрасиком в красивом тренировочном костюме салатового цвета. — И чем же могу?

Увидев этого человека, Юрасик потерял дар речи. Он готов был к встрече даже с чертом с рогами, но только не с ним… Обнадеживало лишь одно — человек этот не должен был знать Юрасика в лицо…

— Из-з-звини, б-б-братан, ошибся…. — продолжал играть свою роль Юрасик. — Что-то я перебрал малость… Скука тут такая в этом Огаркове, сил нет… И вместо водки, братан, какую-то гадость продают…Гадом буду, братан…

— А документы у тебя имеются? — продолжал улыбаться обитатель двести третьего номера. — Предъяви… Б р а т а н…. — фыркнул он. — Что-то мне морда твоя не нравится…

Юрасик понял, что в своих верноподданнических и шкурных интересах он попал в скверную историю… Он очень хорошо знал, что с этим высоким блондином с орлиным носом и голубыми глазами шутки очень даже плохи… О том свидетельствовала прошлогодняя история в Склянске…Это был частный детектив из Москвы Дьяконов, которого показывал ему его покровитель Алик Стрейкус… Но он-то не должен был помнить Юрасика в лицо… Не должен…

— Да, в номере документы, — махнул рукой Юрасик. — Извини, братан… Пойду я…

— Да нет, просто так ты не уйдешь… Ты беспокоишь меня по ночам, а я этого не люблю… Предъяви документы, а завтра я на тебя пожалуюсь администратору… Ты знаешь, что беспокоить людей после одиннадцати часов воспрещается? Правила читал?

— Да перебрал же, братан, говорю, перебрал, и все…. — продолжал надеяться на благополучный исход Юрасик. В кармане у него лежало удостоверение оперуполномоченного угрозыска города Огаркова Юрасика Вячеслава Васильевича. Не хватало только, чтобы Дьяконов увидел это удостоверение… Ему и на следствии говорили благожелатели — моли, Славочка, Бога, чтобы этот Дьяконов не приехал показания давать, въедливый как клещ… Не приехал… И Юрасика с Божьей и человеческой помощью оправдали… А теперь он должен оправдать оказанное ему доверие… И вляпаться в такую историю… Надо давать деру… Вроде бы, он не знает, кто он. Просто именно он, Дьяконов дал приют тому человеку, который задал трепака сынкам Алику и Женечке…И сейчас этот человек тоже в этом номере…Естественно, что Дьяконов будет подозревать любого, кто бы ни постучался в его номер в этот час…

— Все путем, братан, — бубнил озадаченный Юрасик и стал потихонечку отступать назад. Но Дьяконов шел на него, медленно и очень уверенно, с улыбочкой на губах… Юрасик понял, что дело плохо, и ввязываться в драку для него совершенно неприемлемо… Он сделал резкий рывок в сторону…Дьяконов напрягся, собираясь нанести удар незваному гостю, но тут пришла неожиданная помощь в лице портье…

— Самохин, опять ты? — крикнул портье. — Опять безобразит… Куда только охрана смотрит? Ради Бога, извините, господин Владимирский… Это лично мой недосмотр… Это же Самохин, он работал у нас грузчиком, но уволен за пьянство уже два месяца назад… Так время от времени приходит сюда и хулиганит… Я дал указание охране не подпускать его близко к гостинице… А они задремали… Пошел вон, Самохин! Пошел…

Игорь пристально поглядел на портье и Юрасика, а затем повернулся и пошел к своей двери. Дверь захлопнулась, и воцарилось зловещее молчание.

Юрасик поглядел на портье, незаметно подмигнул ему и, продолжая шататься, пошел восвояси…

… В машине вытащил мобильный телефон и позвонил шефу.

— Есть идея, — коротко произнес он. — Только мне нужна помощь…

— Помощь-то? — хмыкнул басок в трубке. — Помощь будет. Разве тебе когда-нибудь отказывали в помощи, Славочка? Говори, что нужно…

5.

— Ну что, братан? — широко улыбался Зуб, глядя в глаза Виталию.

— Все путем, — мрачно ответил Виталий, делая неуверенный шаг по направлению к нарам. — Все очень даже замечательно…

— Вижу, досталось тебе, братан, — хмыкнул Зуб.

На нарах лежал, ворочаясь и постанывая, Хорь. Зуб подмигнул Виталию.

— И не только тебе, — добавил Зуб. — Мы тут тоже побалакали по душам.

— И что ж не поделили?

— Место у параши, братан… Я решил уступить…

Виталий с удивлением поглядел на него и пошел к своим нарам. Попытался прилечь, но тело болело жутко… Юрасик умудрился не оставить на нем ни одного живого места… А лицо тем не менее было совершенно цело…

— Что-то, братан, ты здесь кому-то не нравишься, — заметил Зуб. — Я, кстати, по ошибке взял твои сигареты, возвращаю… — Он протянул Виталию пачку «Пегаса». Тот молча взял, вытащил сигарету и закурил…

— Кури на здоровье, братан, — присел на свои нары Зуб и уставился на него. — Вижу, ты парень — молоток… А ссученных не люблю, — мрачно поглядел он на Хоря. — Не люблю, — повторил он.

Они помолчали минут с пять. Виталий затягивался табачным дымом, пытался хоть как-то осмыслить происшедшее и происходящее с ним. А Зуб сидел, глядел на него и молчал.

— Расскажи, брательник, свое дело, — произнес он, когда Виталий докурил сигарету до конца. — Глядишь, и присоветую что… Мужик я тертый, опытный в некоторых вопросах…

Виталий угостил его сигаретой, закурил еще одну сам, потом покосился на ворочающегося на нарах Хоря.

— Не опасайся его, — сказал Зуб. — Он ссученный, падло. Я ему устрою сладкую жизнь…

Виталий внимательно поглядел на него, а потом тихим голосом, монотонным, равнодушным тоном рассказал Зубу и про то, что случилось год с лишним назад и про то, что произошло только что…

Зуб курил, позевывал, но взгляд его блестящих черных глазенок свидетельствовал о том, что он всю информацию наматывает на ус…

— Невезучий ты, парень, — заметил он, когда рассказ был окончен. — Подставы за подставами… Берегись…

— Мне уже об этом в зоне говорили, — тяжело вздохнул Виталий.

— И правильно говорили…Но ты не вешай нос, паренек, подбери сопли… Глядишь, и улыбнется тебе судьба… Она переменчива, всякое может случиться… А пока что никудыха ты, чего уж там… Сам кумекаешь…

… День прошел нудно и бессмысленно. Накормили их какой-то дрянью, к которой ворочающийся на нарах Хорь даже не притронулся. Зуб и Виталий нехотя похлебали…

— Дома-то, небось, с обедом праздничным ждали тебя, — вздохнул Зуб. Виталий не ответил, сглотнул комок, подступивший к горлу. Он не мог думать ни о матери, ни о Наташе… С ненавистью вспоминал тушу в тамбуре, тощего человека в затемненных очках в проходе, рыжего дежурного на перроне, шустрого лейтенанта Юрасика, хладнокровно бившего его по почкам и ребрам своими модными замшевыми ботиночками… И постоянно всплывали в памяти физиономии Алика Ярыгина и Женечки Семиглазова, развалившихся в зале суда, паясничающих и издевающихся над его матерью, съежившейся от непосильного, свалившегося на ее слабые плечи горя…

… Так и прошел день… А ночью под тяжелый храп Зуба Виталий не мог заснуть… Ему снова стало страшно, ему казалось, что против него организован какой-то жуткий заговор, что все сговорились сжить его со света… Заходился в храпе Зуб, стонал и кряхтел Хорь…И вдруг ему послышалось, что тихо открываются многочисленные замки в железной двери…

Он открыл глаза и приподнялся на нарах…

Снова гнетущая тишина, тускло горящая лампочка…

— Эй, ты, — послышался с верхних нар приглушенный шепот Хоря. — Слышал?

— Слышал, — ответил Виталий.

— Дверь открылась…

— Ну и что?

— Как что? А не рвануть ли нам отсюда? Охота тут гнить?

— Гнить неохота, а пулю в затылок тоже неохота получить за побег. Кто мог открыть дверь?

— Мало ли кто? Может, доброжелатели…Не все же такие, как этот… Может, твои в лапу кому дали…

— Если бы было, чем платить, меня бы просто выпустили… И не пойду я отсюда никуда…

— А я попробую. Нечего мне терять!

Хорь соскочил с нар и бросился к двери. Тихо приоткрыл ее и выглянул в коридор.

— Точно открыта, учитель… И не твои это доброжелатели, кому ты на хрен нужен? Я знаю, кто это…Это мои друзья… Мне не меньше пятерки ломится, а здоровья нет — язва, подохну я там… Мне усиленное питание нужно, диетическое, подохну, век свободы не видать… Не хошь со мной?

— Нет, — неуверенным голосом ответил Виталий.

И тут произошло неожиданное. В камеру вошел угрюмый дежурный.

— Что тут происходит? Кто открыл дверь? — пристально глядя на Хоря спросил он.

В ответ на это Хорь молча ударил дежурного ногой в живот. Тот согнулся, Хорь разогнул его ударом кулака в челюсть. А затем двумя сплетенными в один кулак руками ударил его по затылку. Тот мешком рухнул на пол.

— Ты что наделал? — вдруг начал наступать на Виталия Хорь.

— Я?!!!

— Ну не я же…Ты избил дежурного, мудак…

Виталий взглянул было на Зуба, но тот продолжал мощно храпеть, никак не реагируя на происходящее в камере.

— Ты избил, сволочь, а отвечать мне…. — шипел Хорь. — Все на меня спихнут, я вор, мне за тебя отвечать… Ну, подстава…

Он бросился к Виталию и сильно ударил его кулаком в челюсть. Виталий повалился на нары, но тут же поднялся и ответил Хорю таким же ударом. Удар получился вовсе не сильный, но Хорь неожиданно грохнулся спиной на пол и застонал.

— Ну, падло, ну, бандюган, беспредел творишь…. — хрипел он, не вставая с бетонного пола и потирая ушибленную челюсть. — Ответишь, фраер, ох, за все перед народом ответишь…

— Что тут у вас? — очнулся, наконец, и Зуб. Приподнялся на нарах, стал продирать заспанные глазенки. — Ты что, Виталик? Я как во сне вижу — глазам не верю. Ну Хорю-то за дело, а что ты на дежурного-то налетел? За это, сам понимаешь… Крутая статья…

— Я налетел? — похолодел от этих слов Виталий.

— Ты, конечно, — приподнялся Зуб и подошел к лежавшему без сознания дежурному. — Своими глазами видел, думал, поначалу, что снится мне, ан нет — все наяву, взаправду все… Крут ты, однако… Не зря по сто четырнадцатой сидел… Вроде бы на вид — интеллигентик, а лаптя у тебя тяжеленькая… На себе испытал… Неуемный ты какой-то.. В дурдом бы тебя, а не в камеру, в смирительную рубашку… С тобой хлопот не оберешься, паренек… Ты бузишь, а мне отвечать…

Он подошел к дежурному, присел на корточки, стал ощупывать его.

И в гробовой тишине раздались страшные слова.

— А не прикончил ли ты его, паренек? — сузив глаза, произнес Зуб.

Хорь тоже бросился к дежурному, ухом приник к его груди.

— Не дышит, — прошептал он. — Все…Вышак тебе, учитель… Или пожизненное… Ну и повезло же нам с тобой…

— Но это же ты его, — задыхаясь от страшной несправедливости, от всего этого дикого кошмара, говорил Виталий. — Это же ты…

— Да не он это, — развел руками Зуб. — Я сам видел — ты это… Я этого ссученного Хоря сам не выношу, но правда есть правда — и там где надо, покажу, кто его отоварил…

— Ну и тварь же ты, — прошептал Виталий. — Ну и тварь… Позорная тварь…

— Ладно, за базар с тебя спрашивать не буду… Ты и так влип, паренек, — широко улыбнулся Зуб. — На сей раз ты очень крепко влип, паренек…И двое свидетелей нападения покажут, что ты на наших глазах убил дежурного с целью побега, который тебе организовали твои сообщники… Крупная ты, видать, птица…А, Хорь?

— А я еще все тебе рассказал, — чуть не плача от ужаса и жалости к себе проговорил Виталий. — Ты же мне сочувствовал…

Хорь и Зуб прыснули в кулаки.

— Ну и лох же ты, — прошептал Зуб, давясь от смеха. — Сколько чалюсь, но таких лохов отродясь не видел… И теперь ты крепко сядешь, лох позорный… Тебе мало не покажется…

— За что же вы так меня? — прошептал Виталий.

— А чтоб знал, — резонно заметил Зуб. — Чтоб знал, что, как и где почем… Учитель гребаный… Не захотел нам урок преподать, так мы тебе его преподали… Классный урок, а, лох? Что молчишь, сопишь? За людей нас не считаете, фраера, так теперь поглядим, кто человек, а кто нет… Сейчас сюда придут вертухаи, посмотрим, что они с тобой сотворят…

Виталик каким-то мутным странным взглядом оглядел резонерствующего Зуба и навострившегося, с хитринкой в глазах Хоря и сделал неуверенный шаг к двери. Потом еще один… Взялся за ручку и дернул… Выглянул в коридор… Хорь и Зуб внимательно, словно на подопытного кролика, глядели на него…

Виталий вышел в коридор… Он был пуст, тускло освещен… Выкрашенные ядовито-зеленым цветом стены, железные двери… И никого…

Он пошел налево, по направлению к выходу… Находился в каком-то сомнамбулическом состоянии…Ноги сами несли его… Какие-то мысли, разумеется, были в голове, он понимал только одно — его подставили, и, если он останется тут — ему конец… Но там, впереди, там-то что? Там ведь тоже конец…Непременный конец…Да, может быть, ему прямо сейчас пустят пулю между лопаток или в затылок… И все — при попытке к бегству… Только зачем все это надо? И кому все это надо? Чтобы свалить на него похищение Екатерины Савченко?…

Он повернул еще раз налево… И был поражен тем, что дежурный у входа облокотился о столик и храпит… Дверь открыта…Выход отсюда свободен… А там свежий воздух, там весна… Там нет решеток, нет засосов, нет бесконечных ударов по почкам, по ребрам, нет глазенок с хитринкой Хоря и Зуба, нет уверенной сытой морды лейтенанта Юрасика… Там свобода, по которой он так стосковался за этот год…

Будь, что будет… Виталий еще раз поглядел на храпевшего дежурного и открыл дверь…

Было довольно холодно… С запада дул свежий ветер. Виталий закутался в свою старенькую курточку и побрел в темноту… Над отделением милиции тускло горел убогий фонарь, справа чернела голова железного Феликса… Никого — ни машин, ни пешеходов…

Виталий уже не думал, насколько все это странно и непонятно.. Он просто брел, куда глаза глядят…

Пройдя некоторое, довольно почтительное расстояние, даже не прибавив ходу, он впервые задумался о том, куда, собственно говоря, ему идти… А до наступления утра он обязательно должен исчезнуть из города… Его же здесь все знают, ему никак нельзя здесь оставаться… Но куда идти? На вокзал и сесть в первый же поезд? Нельзя, на вокзале его наверняка будут искать… Домой, само собой, идти тоже нельзя… Но куда деваться? Его снова охватило чувство отчаяния и безнадежности… Хоть сквозь землю провалиться…

Он понял, что ноги сами несут его к западной окраине города… Когда-то его покойный отец начал строить домик километрах в пяти от города. Ему на работе выделили участок, и они ездили туда весной и летом, сажали картошку, огурцы, помидоры и зелень…Накопив некоторую сумму и пригласив на помощь друзей, он возвел маленький фундамент, а затем сколотил небольшой домишко из двух крохотных комнатушек… Перекрыл крышу шифером. Собирался построить печку и провести электричество… Но… скоротечный рак легких, и… Так и остался недостроенным этот домик…

Поначалу Надежда Станиславовна и Виталий ездили туда, продолжали сажать картошку и помидоры… Но потом наступили тяжелые голодные времена, и кто-то стал систематически выкапывать, картошку, воровать клубнику, огурцы и помидоры, даже зелень… Надо было либо постоянно торчать на участке, либо вообще этим не заниматься… Не было никакого смысла тратить свое время на то, чтобы кормить неизвестно кого… И они забросили свое «имение»…

… И вот теперь, в эту странную ветреную мартовскую ночь ноги сами понесли Виталия Алешкина к этому домику. Он даже не думал, насколько это целесообразно идти туда… Ему просто больше было некуда идти…

Он вышел на освещенную главную улицу города. Ему надо было пройти мимо единственной местной гостиницы… Было довольно опасно, но это был самый короткий путь… Да и людей около гостиницы не было…

Он шел по противоположной стороне и, уже проходя мимо, неожиданно увидел, что на втором этаже гостиницы приоткрылось окно, и из него вылез какой-то мужчина. Мужчина был немолод, грузен, даже в темноте было хорошо видно, что у него коротко остриженная седая крупная голова…

Мужчина вылез из окна… Прямо под ним была пологая крыша ресторана. Он прыгнул на нее. Прошел до края, постоял там немного, поглядел вниз, потом огляделся вокруг и прыгнул…

Еще через некоторое время из двери гостиницы вышел высокий мужчина с сумкой на плече… Он небрежно закурил, постоял у входа… Виталий, однако, заметил, что он только хочет казаться спокойным, на деле же все его жесты выражали напряжение…

Постояв немного, он спустился по лестнице и пошел налево, в ту сторону, где должен был находиться тот, кто прыгнул из окна второго этажа…

Виталий на все это время замедлил свое движение, а затем и вовсе остановился, до того ему стали любопытны действия этих двух мужчин. «Номер обокрали, наверное», — подумал он. — «А мне-то что до этого?» — встряхнул он головой и снова продолжил движение…

Пройдя метров пятьдесят, он заметил, что на противоположной стороне улицы идут два человека. Это были они — тот, кто прыгнул из окна и тот, кто вышел из дверей гостиницы…

Они шли довольно быстро, но постоянно озирались по сторонам. Высокий был в темном пуховике, коренастый — в одном свитере, несмотря на весьма прохладную погоду. И тот и другой свои правые руки держали в карманах…

Внезапно взгляд высокого упал на семенящего по другой стороне улицы Виталия. И тот глазом не успел моргнуть, как высокий бросился к нему. «Час от часу не легче», — с горечью подумал Виталий. — «Ну и жизнь… Фантасмагория какая-то, театр абсурда, просто Кафка, и все тут… Из камеры просто так ушел, а тут, на улице ухлопают почем зря только из-за того, что стал невольным свидетелем ограбления… Воистину, настоящий я никудыха…»

Виталий попытался прибавить шаг, но это получилось у него скверно. Высокий в несколько прыжков догнал его.

— Здравствуйте, — улыбаясь, произнес он.

— Здравствуйте, — угрюмо ответил Виталик.

Высокий внимательно глядел ему в глаза. И постепенно азарт и недоверие сменились в его глазах одобрительным спокойствием. Видимо, Виталий не показался ему подозрительным.

— Гуляете по ночам? — спросил длинный.

— Да, что-то не спится, — ответил Виталий. Почему-то этот высокий человек в темно-синем пуховике не вызывал у него опасений, более того, он был ему симпатичен.

— А документики у вас в порядке? — спросил, однако, длинный, и этот вопрос не показался приятным Виталию. Документики были совсем не в порядке, а вернее, их и вовсе не было…

— Нет, не в порядке, — честно ответил Виталий. — У меня нет с собой документов.

— Не имеете привычки таскать с собой в бессонные мартовские ночи? — усмехнулся длинный.

— Да, вот не заимел такой привычки..

— И видок у вас какой-то подозрительный…Вы не пьяны, случайно?

— Нет, я не пьян…

— Голова стриженая, куртка плохонькая… Вы не из заключения, часом, следуете? Что это вы так побледнели?

Тут походкой вразвалочку к ним подошел и товарищ длинного, коренастый седой человек, тоже довольно коротко стриженый.

— Чего пристал к человеку, капитан? — спросил он, закуривая.

— Да так… Много что-то тут больно всяких ходит…

— Пусть идет себе подобру-поздорову… И нам пора, капитан…

Длинный еще раз подозрительно поглядел на Виталия и махнул рукой.

— Иди, парень, — произнес он. — Только чем-то ты очень напуган, я гляжу…

— Мало ли чем в наше время можно напугать человека? — поддержал Виталия коренастый. — Это только нас с тобой напугать уже трудновато…

— Можно и нас, — возразил ему длинный, и как бы в подтверждении его слов, к гостинице на огромной скорости подъехали три машины, темно-синяя «Вольво» и две «девятки», одна белая, другая — красная. Из них выскочили человек десять и бросились к двери гостиницы.

Двое встало у входа, остальные ринулись внутрь…

— Можно и нас, — повторил длинный. — И на старуху бывает проруха… Надо бы нам куда-нибудь нырнуть, а то они нас тут быстро вычислят… Ты местный, паренек? — спросил он Виталия.

— Был местный, — вздохнул он.

— Пока не попал за решетку, — продолжил его мысль Игорь. — Ты ведь из заключения, парень, у тебя это на физиономии большими буквами написано. Причем, ушел оттуда добровольно, не так ли?

— А откуда вы знаете? — похолодел Виталий.

— А мне положено знать, я частный детектив. Я Пинкертон, Шерлок Холмс, комиссар Мегрэ и Эркюль Пуаро

в одном лице… Похож?

— Вообще-то, не очень, — усмехнулся Виталий.

— Об этом позже… И о тебе потом… Раз ты местный, помоги нам нырнуть куда-нибудь, чтобы нас не нашли…Я тебе верю, лицо у тебя честное, это такая редкость в наше время.

— А у вас нет с собой сотового телефона?

— Обязательно…Как без него?

— Пригодится. А сейчас бежим сюда!

Он полез налево в кусты, его собеседники за ним. И сделали совершенно правильно, так как из гостиницы выскочила орава качков и рассыпалась по сторонам в поисках беглецов.

Виталий же знал, что, повернув налево, можно проходными дворами выскочить на параллельную улицу. А именно на этой улице, носящей по-прежнему имя вождя мирового пролетариата, жила Наташа. Ему захотелось спасти от преследователей этих двух людей, пусть даже они и ограбили гостиничный номер.. Только к Наташе было нельзя. Там наверняка его уже ждали. Но так уж ему хотелось помочь им… Давно он не слышал ни от кого доброго слова, не получал ни от кого никакой моральной поддержки…

Они решили переждать погоню в подвале, который был хорошо знаком Виталию по детским играм… Там он взял у собеседника телефон и набрал Наташин номер.

— Боже мой, боже мой, Виталька, родной… Откуда ты? — заплакала Наташа. — Тебя, наконец, выпустили?

— Нет, — коротко ответил Виталий. — Ладно, Наташка, сейчас речь не обо мне… Тут двум людям надо помочь…. — деловито произнес он. — Может быть, подскажешь какой-нибудь вариант?

— Что ты имеешь в виду? — испугалась его вопроса Наташа.

— Милиция не приходила? Засады нет? — спросил Виталий. При этих словах его собеседники переглянулись и перемигнулись. На губах у длинного заиграла одобрительная усмешка, коренастый мрачно покачал крупной седой головой.

— Какая засада? — недоумевала Наташа. — Значит… Значит, тебя забрали за дело? Ты стал настоящим преступником? Какой все это кошмар…Ты бежал, и с тобой другие бандиты? И я должна их приютить?

— Да не так все! — вдруг разозлился Виталий. — Это мои знакомые. Их зовут… — Он вопросительно поглядел на собеседников.

— Игорь Николаевич и Дмитрий Степанович…. — шепнул высокий.

— Игорь Николаевич и Дмитрий Степанович, — повторил Виталий. — Они не бандиты. Наоборот — Игорь Николаевич — частный детектив. Шерлок Холмс и Эркюль Пуаро в одном лице. — Отчего-то Виталию внезапно стало жутко весело.

— Это за нами гонятся бандиты, — шепнул Игорь.

— Это за ними гонятся бандиты, — повторил Виталий. — И их жизнь в опасности… Помоги им…

— Хорошо… Есть, кстати, один вариант, — пролепетала пораженная всем услышанным Наташа. — Тут Вадим Гораховский в командировку уехал и оставил моей маме ключи от квартиры и машины.

— Гораховский?! Вы, что, дружите с этим мерзавцем?

— Мама дружила с его покойной матерью. Сам понимаешь, соседи с давних времен, в одном подъезде столько прожили. Вадик и оставил ей ключи на всякий пожарный. Чтобы следила за квартирой, а ключи от машины передала мастеру. Что-то там у него не в порядке. Но мастер так и не пришел. Ну что, раз надо, приходите в квартиру восемнадцать, четвертый этаж… Я буду там. Маме я все объясню. Она даст ключи.

— Твоя мама хороший добрый человек. Я помню, как она выступала в суде… Она все поймет…

— А ты-то как сам? Что с тобой?

— Объясню… Ладно, — откашлялся он. — Короче, я бежал из-под стражи. Ты погляди повнимательнее, нет ли никого в подъезде и около…

Игорь и Хряк переглянулись и покачали головами.

В это время послышались голоса сверху.

— Бля, куда они запропастились? Как сквозь землю провалились…

— Я говорил вам, медленно собираетесь, медленно едете…Шустрее надо, шустрее… Теперь он нас с потрохами сожрет… Если он что-то решил, от своего не отступится никогда…

— Ищите, что встали? Где-то здесь они должны быть…

Потом голоса стали все глуше и глуше и, наконец, стихли…

— Так что? Нам приходить? — спросил Виталий.

— Неужели я тебе откажу? — прошептала Наташа.

— Жди…

Они подождали еще немного и выбрались наружу. Вдалеке слышались голоса, переругивавшиеся между собой. Виталий повел дворами своих товарищей по несчастью.

Они вышли на улицу Ленина и быстро перебежали дорогу.

— Сюда! — приглушенно крикнул Виталий, указывая на средний подъезд четырехэтажного дома.

Он пропустил вперед Дьяконова и Хряка.

— Поднимайтесь наверх. Восемнадцатая квартира, — сказал он, а сам встал у подъезда и стал оглядываться по сторонам.

— Вот он! — откуда-то справа послышался грубый голос, а затем послышались топот ног и грязная остервенелая брань.

Виталий и бросился в противоположную от голосов сторону. А Хряк и Игорь уже были на третьем этаже совершенно темного подъезда…

— А туго, видать, парню-то, — покачал головой Хряк, ощупывая рукой дорогу. — Небось, куда хуже, чем нам с тобой, капитан…

— Куда это он пропал? И голоса какие-то… А ну, побежали вниз, что-то там не так…. — встревожился Дьяконов.

Они выскочили на улицу, огляделись, но не увидели никого, ни Виталия, ни его преследователей.

— Что делать будем? — спросил Хряк. — Не нравится мне что-то это все…

— Да, что-то мы с тобой не так сделали, — вздохнул Дьяконов. — Чувствую я, мы скоро встретимся с этим парнем… И в очень необычных обстоятельствах… Пошли, однако, снова наверх… Ух, зараза, — выругался он, больно ударив правую ногу о сломанные перила… — Ох уж эти наши подъезды… А вон, вижу свет в конце тоннеля… Это нас с тобой ждут, Дмитрий Степанович…

6.

… Виталий и сам не понимал, почему от этой ночной встречи у него настолько поднялось настроение…Он вдруг почувствовал себя сильным, нужным людям, способным бороться за свою жизнь, за свою честь и достоинство…До него дошло, что на свете есть не только о н и — лейтенант Юрасик, Женя Семиглазов и Алик Ярыгин со своими крутыми папашами, паскудные Хорь и Зуб со хитренькими глазенками…На свете есть еще и м ы, и эти м ы — это не только беспомощные мама и Наташа, и он сам, затравленный, загнанный в угол… В это понятие может входить кто-то еще, смелый, умелый, способный дать отпор врагам… И не так уж важно было, кто эти люди — Игорь Николаевич и Дмитрий Степанович, частные детективы они или воры. Они свои, они на его стороне. А те на противоположной…

…Виталий со страшной скоростью понесся от Наташиного подъезда и проходными дворами снова выскочил на улицу Ленина. Однако, за ним никто не гнался, и это показалось ему странным. Делать было нечего, надо было добираться до своего недостроенного домишки. Он прошел пешком с километр и заметил у обочины старенький грузовик. В него как раз садился водитель. Виталик подбежал к грузовику и нырнул в кузов, почему-то уверенный, что машина поедет в нужном направлении. И действительно, грузовик поехал прямо, выехал из города и на довольно малой скорости ехал по трассе. Ему повезло еще раз — водитель притормозил у обочины и пошел справлять малую нужду. Как раз до необходимого поворота оставалось метров двести. Виталик выпрыгнул из кузова и побрел к повороту…

Усталый, голодный, продрогший в своей холодной курточке, в кромешной темноте он таки добрался до места. Домик за это время успел превратиться в настоящую халупу… Как ни странно, дверь была на замке, зато выбито стекло. Из домика повытащили все, что возможно было вытащить. Ни чашек, ни ложек, ни вилок, ни свечей…Вытащили старые половики, одеяла, простыни, нехитрые инструменты… В домике пахло мочой и гнилью. Было жутко холодно, зябко, промозгло…Посередине одной из двух комнат одиноко стоял перекореженный от сырости стул.

Прежде, чем пройти в домишко, Виталий пробирался сквозь не успевший еще растаять снег, несколько раз навернулся в темноте, чуть не выколол себе сухой веткой глаз, разодрал куртку…

В домик вошел так же, как и те, кто его обчищали — через окно… А, войдя, повернул ручку замка, и дверь открылась…Только тогда, стоя на полусгнившем крылечке, он ощутил, что находится д о м а, находится в доме, который строил его отец…По этой земле он бегал подростком, справа был огород, в котором с такой любовью отец и мать сажали огурцы и помидоры, бережно накрывая их пленкой… Неподалеку было футбольное поле, где они с ребятами гоняли мяч… А черное небо было полно звезд… И полная луна равнодушно смотрела на него, почти потерявшегося на этой огромной злой земле, но нашедшего эту крохотную точку опоры, для того, чтобы защищаться…Да, для того, чтобы защищаться от своих врагов.

Откуда появились эти враги? Кому он в этой жизни сделал зло? Почему судьба была так безжалостна к нему? Только за то, что он той ночью подвернулся этим подонкам Семиглазову и Ярыгину? Что он должен был тогда делать? Позволить им избить себя? Он хорошо помнит, какими глазами смотрел на него белобрысый длинноволосый Семиглазов. Он размахивал своей тощей рукой, с сигаретой, зажатой между пальцами и пытался ткнуть этой сигаретой ему в лицо, не переставая говорить какие-то гадости… И тогда он ударил его в челюсть…

…Их было трое… Они не признавали никаких честных правил драки… Ярыгин выхватил из кармана газовый пистолет и попытался выстрелить ему прямо в лицо… Он успел выбить у него пистолет и вышвырнуть его в кусты…Все трое категорически отрицали наличие пистолета и на следствии, и на суде… А что говорил прокурор? Кем он его представил? И какими он представил этих «замечательных, одаренных молодых людей, лучших представителей молодого поколения, великого будущего возрождающейся России, патриотов своего города, студентов, спортсменов, подвергшихся нападению озверевшего от материальных неудач дегенерата, недочеловека, место которого только за решеткой…» А что говорил адвокат? То же, что и прокурор, только просил снисхождения для подзащитного, умоляя суд учитывать его крайне бедственное материальное положение, отсутствие отца, болезни матери… Он притащил какие-то справки, пытаясь доказать, что у Виталика были большие проблемы с психикой… Еще, слава Богу, что судебно-медицинская экспертиза признала его полностью вменяемым… А то бы вместо годичного заключения он мог бы надолго угодить в Склянскую психиатрическую больницу, о которой ходили весьма зловещие слухи далеко за пределами города Склянска и его окрестностей… Если попавший туда здоровый человек и выходил оттуда когда-нибудь, то полностью больным и морально сломленным человеком…Так что, лагерь оказался для него далеко не худшим местом на земле…

.. Ладно, это в прошлом, что об этом вспоминать? Но что произошло теперь? Что это? Случайность? Подставка с самого начала? Что это за побег такой? Да, наверняка, все это устроил с какой-то жуткой целью коварный садист лейтенант Юрасик… И что же ему от него надо?

Об этом Виталию вскоре предстояло узнать…

… Он стоял на полусгнившем крылечке и курил. С досадой подумал о том, что кончаются сигареты… Не было у него ничего — ни сигарет, ни денег, ни жалкой справки об освобождении… Все осталось там, в местном отделении милиции… А у него нет ничего — только он сам, с избитым Юрасиком, Хорем и Зубом телом, облаченным в жалкую куртку, постоянно спадающие брюки, под которыми были рваные тренировочные штаны, в прокуренном свитерке и в кирзовых сапогах… Вот и все, что осталось от него… Кирзовые сапоги стоят на построенном покойным отцом крылечке…А звезды и луна с сожалением глядят на него с неба…

… В это же самое время на балкон своей служебной квартиры вышел покурить лейтенант Юрасик. Он глубоко затягивался и думал о только что состоявшемся телефонном разговоре… Ему было досадно за случившееся и обидно за несправедливые упреки хозяина… «Что им не делай, все будет плохо…», — думал он. Он-то все сделал, как надо… Он устроил побег Алешкину и был абсолютно уверен, что этот лох попрется в садовый домик, который не достроил его покойный отец… К великому сожалению, было мало людей, надо было подстраховывать группу, которая поехала брать того человека, которого приютил в своем гостиничном номере частный детектив Дьяконов. Это был какой-то пожилой вор, имени которого он не знал, и именно его он собирался сделать организатором похищения Савченко, именно на него и на Алешкина он собирался натравить весь город, тем самым отвлекая внимание обывателей и правоохранительных органов от истинных похитителей. И из-за этого дефицита людей, он пошел на то, чтобы прекратить слежку за Алешкиным… Пошел на риск, будучи совершенно уверенным, что тот попадется в его сети, как бабочка прилетит на огонь, как мышь сама влезет в мышеловку… Более никудышной и нелепой фигуры, нежели этот учитель истории Юрасик доселе не видел… Какое прекрасное стечение обстоятельств — лох, отсидевший за бесчинство и вор, случайно попавший в их город…К тому же представился случай отомстить Дьяконову за свои злоключения полугодовой давности, за своего покровителя капитана Стрейкуса…Хозяин дал своим людям серьезное задание — убить детектива Дьяконова и специально отпустить вора, которому он покровительствовал. В глазах правоохранительных органов именно вор должен был стать убийцей Дьяконова и похитителем Савченко… А отпустить его следовало именно около садового домика Алешкина… А утром туда должны были явиться разгневанные обитатели города, чтобы линчевать и вора, и Алешкина… А уж как дальше стал бы действовать хозяин, Юрасик не знал…

Но люди хозяина и подстраховывавшие их люди Юрасика упустили Дьяконова и пожилого вора. Они словно сквозь землю провалились… Так, по крайней, мере сообщили Юрасику. Зато ему было доложено, что Алешкин как миленький приперся в свой полуразрушенный домик. Беглецов же продолжали искать, но пока безуспешно…

И почему-то раздосадованный хозяин сделал ему по телефону строгий выговор, е м у, который все это так здорово придумал, который, рискуя, обошел гостиничные номера и вычислил местопребывание человека, который должен был стать разменной картой в этой игре. О н и упустили, а выговор е м у… Обидно и досадно….Но, как говорится, и ладно… Надо действовать дальше, ему светят очень хорошие деньги…

Юрасик был человеком вдохновения, и не обязательно похвала должна была вдохновлять его, строгая критика порой вдохновляла не меньше…

Он бросил сигарету и вошел в комнату. Музыкальный центр источал легкую музыку, на экране телевизора бесчинствовала крутая порнуха, так же поднимавшая тонус шустрого лейтенанта.

Юрасик набрал номер телефона мэра города Ярыгина.

— Алло, извините, ради Бога, — откашлявшись, произнес он. — Вас беспокоит оперуполномоченный уголовного розыска лейтенант Юрасик. Мне срочно нужно поговорить с Иваном Александровичем. Как, нет в городе?!!! — Юрасик прекрасно знал о том, что мэр Ярыгин еще вчера выехал в Москву и именно поэтому и звонил ночью ему домой. — Так позовите его супругу или сына? Супруги тоже нет? Отдыхает на Канарах? А сын? Позовите сына, раз он дома… Поверьте мне, если бы не срочное дело, я бы не стал в такой дом звонить в столь поздний час… Как его зовут? Александр? А вы-то кто? Охранник? Я и вас должен предупредить, товарищ охранник, что над сыном Ивана Александровича зреет опасность. Только что по недосмотру наших сотрудников из местного СИЗО удалось бежать опасному преступнику Алешкину Виталию. Мне известно, что он сидел за причинение телесных повреждений близкому другу Александра Евгению Семиглазову. Знаю, что при этом присутствовал и Александр… Сейчас Алешкин подозревается в более серьезном преступлении и находится в розыске… Поняли? Хорошо… Жду…

Через минут пять — семь подошел и Алик Ярыгин.

— Алло, Александр Иванович. Лейтенант Юрасик беспокоит…

— Ну беспокойте, беспокойте, — гундосил заспанным голосом Алик. — Конкретнее, пожалуйста… Что, терракт готовится? Наш Огарков должен взлететь на воздух? Скажите когда, и я отвалю… А потом пущай взлетает, туда ему и дорога. Я давно уже мечтаю переселиться куда-нибудь позападнее, в Лозанну, например, или в Цюрих…

— Извините меня, Иван Александрович, — елейно заговорил Юрасик. — Но по-моему, вы совершенно недооцениваете опасность, нависшую над вами. Зря вы иронизируете, вместо того, чтобы поблагодарить меня за усердие…

— Ну, благодарю, благодарю за усердие, — нудным голосом протянул Алик и смачно зевнул. — Говорите, наконец, что к чему… Не тяните резину…

— Я в курсе того, что произошло в ресторане…Более того, я знаю того, кто напал на вас… — Он не давал Алику раскрыть и рта, стремясь ошарашить трусливого и подлого недоросля своей сногсшибательной информацией. Только информация, и все… Остальное сделает трусость Ярыгина и его связи в городе… Если бы в городе был мэр, охота на Алешкина стала бы вполне официальной, Ярыгин любил порядок. А вот без него начнется беспредел, который закончится судом линча… Что им и нужно…

— Более того, могу вам сообщить, что ваш прошлогодний обидчик Виталий Алешкин, не успев ступить на родную землю, ввязался в уголовную историю, поучаствовав в похищении гражданки Савченко Екатерины Ивановны с целью вымогательства денег у ее мужа, по нашим сведениям, человека с более, чем скромными доходами…

— Это Савченко-то со скромными? — фыркнул Алик, однако насмерть перепуганный известием о происках Алешкина.

— Дело не в этом, Александр Иванович. Человек, напавший на вас в ресторане, крупный вор и бандит. Залетный, так сказать… Гастролер… Мы хотели задержать его, но ему удалось скрыться. Не исключено, что он захватил заложника… Вы поймите меня, я разглашаю служебную тайну, но делаю это из личного расположения к вашей семье, зная, как много Иван Александрович сделал для родного города…

— Хотите выслужиться? — нагло спросил Алик. — Ладно, зачтется вам…

Юрасик сглотнул хамство недоросля. Все это было ему на руку…

— Ну раз вы так, — имитировал он обиду. — Так я умываю руки, Александр Иванович…

— Не надо, не надо мыть ваши руки, — уже гораздо почтительнее проговорил Алик. — Они вам еще пригодятся, и чем они будут грязнее, тем лучше для дела. Я даю вам слово, что вы получите повышение и в звании и в должности, как только приедет из Москвы отец… А такие дела в перчатках не делаются, — почти процитировал он самого человечного человека. — Как ваше имя отчество? Я ведь с вами не знаком. Вы тут, очевидно, недавно?

— Меня зовут Вячеслав Васильевич. Фамилия Юрасик. Недавно пострадал от происков недоброжелателей, консервативных, так сказать, сил общества… Мои друзья помогли мне перевестись сюда, в Огарков… Из-за служебного усердия чуть было не оказался за решеткой. Я обезвредил банду кровавых бандитов в соседнем Склянске, и был привлечен к уголовной ответственности, что, не выдержав, выстрелил в главаря банды… Я очень горячий человек, Александр Иванович, и мне всю жизнь это мешало по службе. Я ярый поборник справедливости….

— Ладно, Вячеслав Васильевич, — уже вполне дружелюбно произнес Алик. — Будем дружить. И спасибо вам за информацию… Где, вы полагаете, могут скрываться эти бандиты? Надо организовать засаду, — посоветовал недоумок. Юрасик едва не расхохотался в трубку. Как прекрасно, что есть на свете такие идиоты, как эти Семиглазов и Ярыгин с одной стороны, и Алешкин с другой… Что бы он без них делал? А между ними в их мутной водичке можно словить прекрасный улов в виде вполне реальной туго упакованной зелени…

— Я не знаю точно, где они, — задумчиво произнес Юрасик. — Но…. — чинно откашлялся он, — нами получены сведения, что у покойного отца Алешкина был садовый домик в пяти километрах от Огаркова… Вполне возможно, что они решили укрыться именно там… Тем более, что там может быть подвал, где они и скрывают похищенную гражданку Савченко…

— Логично, — поддакнул глупый Алик, польщенный тем, что именно ему, а не отцу-мэру опер выкладывает ценную информацию. — И мне кажется, общественность должна помочь правоохранительным органам… Именно в этом залог успеха правопорядка в нашей стране…

«Клюнуло!» — подумал обрадованный Юрасик. — "Остальное они сделают сами… Этот амбициозный щенок из-за своей трусости и влюбленности в себя носом землю будет рыть… И от одного, и от другого он получил по морде… А в ресторане его еще и шампанским облили и икрой перемазали на глазах у халдеев… Он за это этого вора живьем сожжет… Как и его дружок…Тот, вроде бы, еще похлеще, как мне рассказывали. Еще трусливее и еще подлее… Самое главное в нашем деле пользоваться человеческими пороками, которых предостаточно… Эта парочка со своим обосранным телохранителем понаделают таких дел, какие никакой мафии и не снились…

— Так как же насчет засады? — начальственным тоном спросил Алик, воображая себя чуть ли не начальником угрозыска. — Или, напротив, осады, если они уже там?

— Извините, Александр Иванович, — заканючил Юрасик. — Совершенно нет людей… Дефицит кадров… Вы знаете, какая у нас зарплата… За какие деньги люди ежедневно рискуют жизнью? Но лично я готов… Я постараюсь найти людей. Я вам перезвоню попозже…

— Перезвоните, — чинно согласился Алик. — Только мой мобильный телефон вышел из строя при… той драке, когда я… когда мы… Ну, в ресторане, когда этот бандит…

Юрасик, которому сцену в ресторане поведал с подробностями метрдотель, едва не расхохотался в трубку и зажал себе рот рукой.

— Я возьму телефон матери, — пришло в голову недорослю. — Она его с собой на Канары не взяла, забыла впопыхах. Запишите номер, Вячеслав Иванович… Записали… Хорошо…Будем действовать по обстоятельствам и держать друг друга в курсе…

«Все», — прошептал Юрасик, положив трубку. — «Процесс пошел… Эх, теперь бы этих найти… Впрочем, можно обойтись и без них…Хотя… что там хозяин еще придумал? Держит в потемках, однако…»

… Потемки рассеялись через полчаса. Раздался телефонный звонок. Звонил начальник угрозыска, начальник милиции был в командировке.

— Слава, — гробовым голосом произнес он. — Кремнев на проводе. Только что мне звонил банкир Шубников. — На их дом совершено дерзкое нападение. Банкир избит, охранник застрелен, жена банкира похищена нападавшими и увезена в неизвестном направлении.

«Вот тебе и хозяин…», — покачал головой Юрасик. — «На ходу подметки рвет… Впрочем, как и я», — с гордостью за свои действия подумал он. — «Как я вовремя позвонил Ярыгину… Как все прекрасно складывается… Мэра нет в городе, недавно назначенного начальника милиции нет, начальник угрозыска — по уши в дерьме… Ну, сейчас закрутится, завертится… И все же, как бы было здорово найти этого пожилого вора…Куда же они, однако, запропастились?»

7.

— Выпустите меня!!! — надрывая горло, кричала несчастная Екатерина Савченко. — Немедленно выпустите меня отсюда!!! Я больше не могу! Здесь ужасно холодно, здесь страшно! Здесь бегают крысы!

Никто не реагировал на ее истошные вопли и просьбы о помощи. Она находилась тут уже несколько часов. Когда ее выманили из поезда в Уршанске, ее провели с платформы, сунули ей в нос тряпку, пропитанную какой-то вонючей жидкостью, и она потеряла сознание… А очнулась уже в этом бетонированном глубоком подвале. Подвал был метра четыре в высоту и столько же в длину и ширину. Самое удивительное заключалось в том, что лестницы, ведущей наверх, вовсе не было. На потолке подвала была едва заметная дверца, а сбоку тускло постоянно горела лампочка. И все. Больше ничего — ни стульев, ни ящиков, ничего вообще. Совершенно пустой подвал… И тишина, гробовая тишина…

Она кричала, ответом было лишь глухое эхо. Она сходила с ума, не понимая, что происходит. Кто эти люди, похитившие ее? Зачем они это сделали? Выкуп? Что ее муж Олег может заплатить за нее? Это же бред, абсурд… Олег работал в фирме самым скромным служащим, получал немногим более ста долларов в месяц, что по огарковским понятиям было очень даже неплохо. Найти работу даже на шестьсот рублей в Огаркове было весьма проблематично. Сама она работала в другой фирме бухгалтером и получала даже чуть больше мужа. У них было двое детей — сын и дочь. Жили в трехкомнатной неплохой квартире. Не было ни дачи, ни машины… Врагов тоже не было… Поэтому, все произошедшее казалось фантасмагорией, страшным ночным кошмаром…

Она присела на пол и тут же вскочила. Пол был холодный, бетонный, сырой. Температура в подвале была не выше ноля, а скорее всего — еще ниже. На стенах выступали от сырости капли, ползали мокрицы… Из угла выскочила здоровенная крыса, пискнула, нагло пробежала по полу, выискивая, что бы ей сожрать, ничего не обнаружила и юркнула в свою дыру. От ужаса Катя чуть снова не потеряла сознание и истошным голосом закричала…Никто не откликнулся…

Она стояла у стены, прислонившись к ней и рыдала. А через некоторое время даже задремала. Тогда бесшумно открылась дверца в потолке и какой-то сверток упал вниз. Она вздрогнула и очнулась. Бросилась к свертку, развернула его… Там был кусок заплесневелого черного хлеба, гнилая луковица, сморщенный огромный соленый огурец и селедочный хвост. К обеду прилагалась полуторалитровая бутылка из-под «Пепси-колы». Она открыла бутылку и стала жадно пить, этого ей хотелось больше всего…. Это была, разумеется, не «Пепси-кола», хотя жидкость по цвету и напоминала ее. Это была какая-то ржавая коричневого цвета вода… И тем не менее, она напилась… С ужасом взглянула на причитавшейся ей как узнице обед. Отшвырнула угощение в угол. И тут же дала о себе знать крыса. Она высунула мордочку из дыры и навострилась на пакет. Катя вздрогнула и закричала на крысу. Та недовольно зашевелила мордой и исчезла. Катя подняла пакет и стала держать его в руках, по-прежнему стоя у стены.

Сколько она так простояла, она и сама не знала. Постепенно захотелось есть, и она вгрызлась зубами в соленый огурец. Оттуда брызнул омерзительного цвета сок. Катя закусила огурец плесневелым хлебом… Аппетит быстро успокоился, до того все это было противно, но ей просто было совершенно нечего делать. И она машинально продолжала поглощать угощение…Грызла луковицу, хлюпала размякшим огурцом, жевала хлеб, сосала селедочный хвост…В процессе поглощения пищи меньше думалось…

Но скоро она уничтожила все, что ей было предложено на обед. Оставлять она ничего не хотела, боясь очередного появления крысы… Поела и снова стояла, прислонившись к стене…

Она ужасно устала, гудели опухшие от долгого стояния ноги, она совершенно одеревенела от холода. Она все же присела на корточки, но и в таком положении долго находиться не могла. Делать было нечего — она села на холодный бетонный пол, обхватили голову руками и отчаянно зарыдала.

— Помогите! Выпустите меня!!! — кричала она. — Что я вам сделала плохого?! Мы отдадим все, что у нас есть!!! Только выпустите!!!

Ответом была гробовая тишина, нарушаемая лишь шуршанием недовольной и возбужденной запахом съестного крысы…

Она делала резкие движения руками и ногами, чтобы отпугнуть мерзкую тварь. И пока это помогало. Крыса так или иначе опасалась ее, высовывалась из дыры и тут же снова пропадала… «Только бы не заснуть», — с ужасом думала Катя. — «Крыса может быть не одна, они могут сожрать ее в этом жутком подвале… Хорошо еще, что горит свет…»

И тут же, словно желая опровергнуть ее мысли, свет неожиданно погас. Она оказалась в кромешной темноте, и поняла, что самое страшное еще впереди…

То, что ужаснуло ее, понравилось другим обитателям подвала. Послышался шорох и писк, а затем топотанье по полу…

— Помогите!!! — закричала она. — Помогите!!! Я больше не могу!!! Выпустите меня отсюда!!!

…И через несколько минут она услышала шум сверху, скрип двери, а затем увидела узенькую полоску света…

… Дверца наверху открылась, и Катя увидела спускающуюся оттуда веревочную лестницу.

— Поднимайся! — раздался властный голос сверху. — Поаккуратней только…

Как утопающий за спасательный круг Катя ухватилась пальцами за лестницу и стала карабкаться вверх. Лестница качалась, а снизу шуршали лапками недовольные крысы.

— Поаккуратней, не упади, — равнодушно говорил голос сверху.

Только когда Катя вылезла наверх, до нее дошло, как ей было холодно в подвале. Она была в куртке и в джинсах, в том самом, в чем вышла на перрон в городке Уршанске, когда ее поманила пальцем та проклятая толстуха с таким открытым приветливым лицом…

…Ей подали руку, она схватилась за мощную мозолистую ладонь… Зажмурилась от яркого света…

… Захлопнулась дверца в полу… Катя открыла глаза…Она находилась в небольшой комнате с выбеленными стенами. В комнате стоял маленький квадратный столик и два венских стула около него. Маленькое окно с решетками, замазанное белой краской…

Напротив нее стоял высокий человек с наголо бритым черепом, какой-то совершенно безбровый, со страшным, злым и в то же время равнодушным лицом. Он был одет в полувоенный китель защитного цвета и такого же цвета широкие брюки. Круглые бесцветные глаза холодно глядели на нее.

— Садись, — приказал он, указывая длинным пальцем на стул.

Она покорно села и как кролик на удава глядела на бритого человека. Тот сел напротив и буравил ее глазами, не говоря ни слова.

— Фамилия, имя, отчество? — ледяным тоном спросил человек.

— Что? — подавилась слюной Катя.

— Фамилия, имя, отчество, спрашиваю? От русского языка отучилась, что ли?

— Савченко Екатерина Ивановна, — жалобно пролепетала она.

— Год рождения? — мрачно продолжал допрашивать бритый.

— Тысяча девятьсот шестьдесят пятый.

— Число и месяц рождения?

— Двадцать третьего марта.

— Надо же, — подивился бритый. — Сегодня у тебя день рождения. Сегодня же как раз двадцать третье марта… Какое совпадение… Не знаю уж, поздравлять тебя или нет…

Екатерина Ивановна выехала из Москвы двадцатого марта. А двадцать третьего ей должно было исполниться тридцать пять лет… Обычно этот день был самым веселым днем в году, звонки, поздравления, подарки мужа и детей… И тут…

Она вдруг заплакала от щемящей жалости к себе.

— Не надо, — сморщился бритый. — Вот этого как раз не надо… Не люблю… И меня этим не проймешь…Совершенно бесполезно…

— А что же мне делать? — продолжала рыдать несчастная женщина. — Зачем вы меня здесь держите?

— Держим мы тебя здесь за дело, без дела никто никого нигде не держит, — проворчал бритый.

— И сколько же я тут еще пробуду?

— От мужа твоего зависит, — произнес бритый, вытащил из кармана железную красивую коробочку, открыл ее, достал оттуда маленькую сигарку и закурил. Комнатушка наполнилась приятным сладковатым дымом. — Может быть, завтра выйдешь, а может быть, не выйдешь и вообще.

— Как это так, вообще? — окаменела от ужаса Катя. — Вы что, убьете меня?

— Зачем нам тебя убивать? — пожал плечами бритый. — Мы не убийцы, никого мы не убиваем и убивать не собираемся. Будешь сидеть там, где сидела, и все…

— С и д е т ь т а м? В с ю ж и з н ь?!!! — пролепетала Катя.

— Ну и что в этом такого? — равнодушно произнес бритый, пуская кольца дыма. — Жрать будем спускать, с голоду не помрешь… Долго-то, разумеется, не протянешь, но женщина ты вполне здоровая, глядишь, лет десять и продержишься…

— Что вы говорите? — одними губами прошептала Катя.

— Твоему мужу была передана записка, в которой ему было предписано передать нам энную сумму денег. Кстати, он мог бы давно это сделать, ему говорили по-хорошему… Он отказался, проигнорировал, так сказать… Вот и результат. Вообще, твой муж наглый, жадный и бесчувственный господин, должен тебе заметить. И судьбу твою ни в грош не ставит… — С этими словами бритый раздраженно бросил недокуренную сигарку на пол и стал яростно давить ее своим остроносым черным ковбойским сапожком.

— И сколько же вы хотите с него получить за меня? — пролепетала Катя.

— За тебя ни копейки. А вообще, он должен заплатить двести пятьдесят штук баксов… Это его должок…

— Двести пятьдесят тысяч долларов? — не верила своим ушам Катя. — Да откуда они у него?

— У него есть, есть, есть, — вскочил с места бритый и стал быстро ходить по комнате туда-сюда. — Не было бы, не спрашивали. Он ведь отсутствовал недавно с месяца полтора, не так ли?

— Да, он ездил в командировку в Сибирь.

— Он провернул там хорошую аферу с цветными металлами и заработал не менее пол-лимона баксов, если не больше… А делиться не хочет, Екатерина Ивановна… Ему бы и половины на долгие годы красивой и, главное, спокойной жизни хватило… Вот и плачевный результат… Наглый, жадный и бесчувственный человек твой муж… Двое детей, мальчик и девочка, тринадцати и десяти лет…Александр и Антонина… Как он их один будет воспитывать, без тебя? Впрочем, за такие бабки он кого хочешь себе взял бы… Если бы ему, разумеется, дали жить… Не хочет платить за тебя, заплатит за детей… Жены приходят и уходят, а дети-то свои, кровные…. — ощерился бритый.

— Вы что, собираетесь похитить моих детей? — привстала с места Савченко.

— Собираемся, собираемся, равнодушным голосом проворчал бритый. — Не заплатит, похитим и детей, не постесняемся… Ты меня на испуг и на жалость не бери, все это пустое, дамочка…

— И что я должна сделать, чтобы этого не произошло?

— Что сделать? Раздевайся, — спокойно произнес бритый.

— Ч т о?

— Глухая ты, что ли, все время переспрашиваешь, — проворчал бритый. — Раздевайся догола, тебе говорю… А сама не разденешься, поможем… Народ есть… Эй!!! — крикнул он, приоткрыв дверь. — Идите сюда! Хватит жрать, ненасытные… Жрут и жрут целыми днями, сволочи, — пожаловался он Кате, как своей хорошей знакомой. — Как это только все в них влезает?

… В комнату вошли два здоровенных мужика явно кавказской национальности. Один весил не менее килограммов ста тридцати… Загорелое лицо, по которому обильно тек пот, ежик черных волос, на голове повязка… Одет он был в черную рубашку и черный кожаный жилет. В руках держал автомат… Второй был еще выше ростом, но строен и подтянут. Черные, с проседью кудри, усы, густая борода. Одет в камуфляжную военную форму, за поясом тесак, на ногах мягкие сапожки…

— Что жрали-то? — недовольно спросил бритый.

— Шашлык пожарили, — с акцентом ответил толстяк.

— Из собачьего мяса, что ли? То-то Полкан перестал лаять…

— Обижаешь, Кандыба, — скривился толстяк. — Вчера барашка зарезали…

— Зарезали, и ладно…Мне все равно нельзя, у меня язва, — бритый снова апеллировал к Кате, словно призывая ее посочувствовать его состоянию здоровья. — Жрите, пока не треснете, оглоеды… Только, чтобы в форме были. А сейчас помогите даме раздеться…

— Это мигом, — произнес бородатый и сделал шаг к Кате.

— Не надо!!! — закричала она. — Я сама…

Как будто бы это что-то меняло…

Дрожащими пальцами она стала снимать с себя одежду… Куртку, джемпер, джинсы… Когда стала стягивать колготки, черные как маслины глазки кавказцев заблестели. Бритый же смотрел на все происходящее в комнате совершенно равнодушным взглядом, как на нечто, не заслуживающее его внимания.

— Все снимать? — пролепетала Катя.

— Говорил же, догола, бестолковая какая, — скривился бритый Кандыба. — Да поживее, поживее… Экая неповоротливая ты женщина…

Катя, покраснев до корней волос, сняла с себя лифчик и трусики.

— Ничего, — причмокнул губами толстяк. — Сойдет…

— Не в этом дело, — махнул рукой Кандыба. — Все к удовольствиям сводите… Жрать, пить, да трахаться — больше вам ничего не надо… Но сейчас все нужно для дела… Давайте, трахните ее по очереди. Скидывайте свои грязные штаны, и за работу! Живее, живее, неповоротливые вы какие, — продолжал кривиться он.

Сладострастно улыбаясь, кавказцы стали разоблачаться. И вот, голые до пояса, они стояли перед окаменевшей от ужаса и омерзения Катей, демонстрируя свои мощные прелести.

— Минутку, минутку, я сейчас, без меня не начинайте, — произнес Кандыба и вышел из комнаты.

— Развлечемся, дамочка, — улыбался толстяк, наступая на нее. — Получишь кайф. Пока никто не жаловался…

Катя отступала к стене, медленно, как кролик под взглядом удава. А они так же медленно шли на нее.

Тут вошел Кандыба с фотоаппаратом в руке. Щелкнул раз, потом подошел к Кате поближе.

— Раком становись! — приказал он. — Так будет нагляднее…

— Не надо!!! — истошно закричала она, но мощные руки кавказцев поставили ее в нужную позу. Толстяк пристроился сзади, приготовился начать, демонстрировал перед объективом гигантский орган. Кандыба щелкнул еще раз, еще…

— Хватай ее!!! — приказал он, и толстяк мгновенно выполнил столь приятный приказ. Кандыба щелкнул еще раз. Катя закричала так, что казалось, у нее от этого крика вот-вот разорвется горло…

Тут послышались шаги, и дверь приоткрылась.

— Что за шум? — раздался негромкий голос. — Что такое? А ну прекратить безобразие… Покоя от вас нет… Приведите себя в порядок! Все время хотите совместить полезное с приятным…

Толстяк поднялся и как ни в чем не бывало, стал натягивать свои широченные штаны прямо на голую волосатую задницу. Трусов у него не было вовсе. У длинного же, наоборот, были и трусы, и в дополнение к ним голубые грязные кальсоны. Он натянул их, и уже после засаленные шаровары и мягкие сапожки.

Катя с ужасом подняла глаза, продолжая стоять на коленях. В двери стоял невысокий человек с азиатским типом лица, смуглый, с жиденькими усиками, одетый в белый модный свитер и бордовые брюки. Шею обматывал пестрый шейный платок. Глаза волчьи, желтого цвета. На вид ему было лет сорок.

— Одевайтесь, — приказал он Кате. Но та от ужаса не могла и шевельнуться.

— Помогите ей, — произнес властным тоном вошедший. Кандыба молча, с равнодушным видом приподнял ее с пола и сунул ей в руки трусы, лифчик, колготки.

— Одевайся, — проворчал он. — А то простудишься…

Одевалась Катя долго, пальцы не слушались, дрожали от страха.

— Красивые у вас пальчики, — заметил вошедший. — Жаль, что один из них сейчас придется отрубить… Эй, Абибон! — крикнул он бородатому. — Принеси топорик, только тот, что поострее, незачем женщину мучить… Это не в моих правилах.

Катя в этот момент как раз натягивала джинсы. Услышав страшные слова вошедшего, она в ужасе присела на пол…

— Да не беспокойтесь вы, будет не очень больно, — произнес вошедший. — Но посудите сами, должны же мы вместе с фотографиями послать Олегу Николаевичу от вас сувенир… А потом мы обработаем рану, перевяжем вас, аптечка у нас имеется…

Катя нашла в себе силы застегнуть пуговицу на джинсах и встать с пола.

— Садитесь, — он указал ей на стул. — Поговорим…

Она присела.

— Как вам у нас? — улыбнулся вошедший.

Катя, как затравленный мышонок взглянула на него.

— Понял. Кандыба, принеси бумагу и ручку.

В двери появилась бородатая физиономия Абибона. В руках он держал топорик.

— Этот? — спросил он.

— Нет, не этот!!! — рассердился хозяин. — Не этот, понял ты?! Этот тупой, тупой, такой же как и ты сам… Мы не собираемся мучить женщину, мы должны сделать ей ампутацию, как можно менее болезненную… Помоги ему найти острый топор, Абди…

Бритый Кандыба принес несколько листов бумаги и шариковую ручку.

— Пишите, — приказал хозяин. — Под мою диктовку.

Катя взяла дрожащими пальцами ручку и умоляюще поглядела на хозяина.

— Дорогой Олег, — стал диктовать хозяин, заложив ногу на ногу. Катя послушно стала писать. — Я нахожусь в ужасных условиях, сижу в холодном подвале, где кишат голодные крысы. Кормят меня ужасно…Они меня изнасиловали… — При этих словах Катя вопросительно поглядела на него. — Вы что, плохо слышите? — холодно спросил он. — Меня изнасиловали… Сейчас мне отрубят палец на правой руке и пошлют тебе…

Ручка выпала из ее рук на стол, она обхватила лицо руками и зарыдала. Хозяин помолчал.

— Ладно, — произнес он. — Пишите так — если ты немедленно не передашь требуемую сумму, они отрежут мне не только один палец, но и все пальцы на руках, а что будет дальше, ты можешь себе представить…Пожалей меня, Олег… Разве деньги — это самое главное в жизни? Пожалей хотя бы детей. С ними тоже может случиться самое страшное… Сделай, как тебе говорят, умоляю тебя. Твоя жена Катя. Все…

— Этот? — в комнату вошел толстый Абди и показал топор хозяину.

— Этот, этот, но ты унеси его, припрячь пока. Кандыба, отправь письмо и фотографии Савченко. А вам придется пока отправиться обратно в подвал, Вы там будете находиться пока ваш муж не заплатит деньги, которые он нам должен. Все, — встал хозяин. — Разговор окончен. Абди, Абибон!!! — крикнул он. — В подвал ее!!! А я пошел обедать!

Приоткрылась дверца. Там продолжала висеть веревочная лестница.

— Вниз!!! — скомандовал Кате Кандыба. Та встала и побрела к дыре в полу.

— Сильно не расстраивайтесь, — обнадежил ее хозяин. — Скоро вам будет не так скучно. Скоро вы будете находиться в приятной компании!!! Это будет мой подарок к вашему дню рождения…

Катя полезла вниз. Там уже горел свет.

— Свет пока не тушить! — скомандовал хозяин. — И дайте ей покушать что-нибудь приличное! Поделитесь, наконец, вашим хваленым шашлыком, если вы еще не все сожрали. А ты, Кандыба, не теряй времени! Оно в наше время очень дорого!

8.

— Так что, он точно там? — спросил у Юрасика Алик Ярыгин, крепко сжимая от возникшего волнения телефонную трубку.

— Там, там, Александр Иванович… Ой, Александр Иванович, знали бы вы, какие дела в нашем городе творятся… И, самое главное, все шишки на наши головы… Как будто мы одни в состоянии бороться с этой стихией преступности…Честное слово, я в отчаянии, — стараясь придать своему голосу как можно больше жалкий тон, говорил Юрасик.

— Да что вы там причитаете, как баба? — властно спросил Алик. Юрасик самодовольно подмигнул сам себе.

— Я не могу!!! — крикнул Юрасик, но тут же остановил сам себя, боясь переиграть. Должен же быть предел у глупости этого наглого самонадеянного щенка… — Я разглашаю служебную тайну, но я вынужден взывать о помощи… Вы понимаете, Александр Иванович, в городе снова похищение. На сей раз похищена жена банкира Шубникова.

— Юлька, что ли? — вздрогнул Алик. Двадцатишестилетняя Юлька Шубникова была его любовницей, и об этом прекрасно знал Юрасик.

— Да, Юлия Даниловна Шубникова, — подтвердил Юрасик.

— Когда?!!!

— Этой ночью. Примерно в то же время, когда мы с вами разговаривали по телефону…

— И вы полагаете…

— Я полагаю, что это дело рук того вора, который напал на вас в ресторане. — Юрасик умел использовать в своих целях даже ошибки и промахи. Раз вор сбежал, он и мог совершить новое похищение… А, между прочим, не пришло ли это в голову хозяину, раз его люди дали уйти Дьяконову и его товарищу из гостиницы? Ну, хитер…

— Так…. — побледнел напуганный и взволнованный Алик. — Чувствую, дело серьезное. И мы обязаны помочь вам поймать этих мерзавцев. Я уже предпринял кое-какие шаги, — произнес он деловым тоном. — Я звонил Евгению Семиглазову и многим своим друзьям. Через полчаса все собираются на машинах у Плешки. Подъезжайте туда и вы со своими людьми. Будем брать приступом домик этого Алешкина. Никуда он от нас не денется. А что Шубников? Они что, с него требуют денег?

— Разумеется. Ему уже звонили.

— И сколько же с него требуют, интересно было бы узнать?

— Полтора миллиона долларов.

— Не слабо… Откуда же он возьмет столько наличных денег?

— Это, как говорится, его проблемы. Но он на все готов. Сами знаете, как Павел Петрович любит свою красавицу-жену.

— А кто же ее не любит? — усмехнулся Алик. — Фотомодель… Такую красоту и слепой оценит, — причмокнул он губами, вспоминая сладкие минуты.

— Самое интересное заключается в том, что передать определенную часть денег он должен неподалеку от того места, где находится домик этого самого Алешкина. Так что, имеем основания полагать, что женщин прячут где-то там…

— Что, в домике Алешкина? Так что же вы сидите без дела? Ехали бы туда и брали его…

— Неужели вы полагаете, что они так глупы и наивны. Алешкин простая шестерка, он только и сделал, что передал записку мужу Савченко. Разумеется, такой человек не может быть в курсе того, где бандиты прячут несчастных женщин. За его домиком постоянное наблюдение, и я, просил бы вас не устраивать никакой осады, чтобы не спугнуть организаторов похищения… Ведь женщин могут убить…

— Ну и пусть убивают, — сорвалось было с губ Алика, но он остановил себя. Юрасик, тем не менее, расслышал и оценил сказанное. — Да вы, пожалуй, правы, — деловито произнес Алик. — Но ни в коем случае нельзя идти на поводу у бандитов. Этак они весь город к рукам приберут и станут в нем хозяйничать…

«Наконец-то ты сказал довольно неглупую вещь», — усмехнулся Юрасик. В принципе, именно этого и хочет тот, кто все это затеял…

— Да, станут хозяйничать, — повторил юнец. — Я разговаривал с Савченко. Ему доставили записку от жены и жуткие фотографии. На них она голая, и с ней какие-то головорезы кавказской национальности. Нигде без них не обходится… Они пишет, что ее изнасиловали, держат в подвале с крысами и собираются отрубить пальцы. Савченко готов заплатить. С него требуют двести пятьдесят штук зеленых. А денежки у него есть, я знаю точно… Он считает себя самым умным, а многие тут уже наслышаны о его командировочке в бескрайние сибирские просторы и афере с цветными металлами… Секрет полишинеля… Вот время, а, Славик? Вагонами воруют…. — фамильярно и доверительно произнес Алик.

«Воруют целыми городами», — мысленно возразил ему Юрасик. — «Твой папаша украл город Огарков, а теперь и у него собираются это украсть, а вернее — отобрать силой…»

… Выходец из глухой белорусской деревни, сын абсолютно неграмотных родителей, Славка Юрасик почувствовал себя человеком только после армии, а точнее — на втором году армии, когда мужественно и покорно прошедший сквозь все положенные мучения дедовщины, сам стал дедом. Он выполнял роль деда также по всем предписанным «неуставными отношениями» правилам. А после службы, которую проходил тут неподалеку, прочитал объявление и пошел служить в органы. Затем окончил школу милиции и снова вернулся в полюбившиеся ему края средней России. В родную деревню Бульбу, где ему до гробовой доски суждено было заниматься этой самой бульбой, свекольной ботвой и другими дарами природы, где как вековые пни сидели в полуразвалившемся доме неграмотные родители и впридачу к ним девяностолетний дед, восьмидесяпятилетняя бабка и трое младших сопливцев, ему никак не хотелось. Там пределом мечтаний была работа комбайнера, за которую велась ожесточенная битва. Он благодарил судьбу, что Союз развалился уже после того, как он попал в Россию… Он буквально впрыгнул в последний вагон. Юрасик очутился в Склянске в должности оперуполномоченного угрозыска и поначалу работой своей был премного доволен, он любил власть над задержанными, любил интересные приключения, не боялся рисковать жизнью. Самым страшным воспоминанием была родная нищая деревня Бульба, где неделями не было электричества, а единственным развлечением было жрать самогон и махаться на окраине Бульбы неподалеку от вонючей помойки стенка на стенку с представителями соседней деревни Ботвиньи, или наносить в Ботвинью ответный визит вежливости, чтобы дробить там чьи-то зубы. В кулачных драках он, кстати, весьма преуспел, и это впоследствии ему пригодилось. От остальных же примет прошлого он хотел откреститься полностью. Юрасик старался говорить правильным литературным языком, не материться, быть всегда чистым и опрятным — в их деревенском хозяйстве не было даже сортира на улице — нужду справляли в специально выделенном углу хлева, в котором оголтело кудахтали куры и недовольно мычала тощая корова Грибуля.

Здесь же были перспективы… А на совсем уже правильный путь направил его старший товарищ выходец из Литвы капитан Стрейкус. Именно он подсказал ему, что не одними властью и гонором сыт человек, что главное в жизни — это деньги, большие деньги… Стрейкус сорвался, слишком уж круто начал… А он, Славка, выплыл…

После суда, вынесшего ему оправдательный приговор, он вышел на улицу, потянулся, с удовольствием закурил. И тут же к нему подошел высокий, безбровый, наголо бритый человек в длинном черном пальто и теплом белом шарфе.

— Кандыба, — произнес он непонятное слово, пристально глядя на Юрасика.

— Что? — не понял Юрасик.

— Фамилия моя Кандыба, — злобно уточнил бритый. — Зовут Яков Михайлович. Но я не еврей. Я хохол, понятно вам, Вячеслав Иванович?!

— А мне-то что с того, как вас зовут и какой вы национальности? — насторожился Юрасик.

— Мы все интернационалисты, я просто уточнил…А вот, как меня зовут, придется запомнить. Вы полагаете, что оправдательный приговор к вам свалился на голову просто так, или от того, что вы такой умный? — проворчал Кандыба. — До чего же не люблю я в молодых людях этакую самонадеянность… Ладно, — хлопнул он его по плечу. — Пройдет с годами. Садитесь в машину, вон мой УАЗик стоит. Не «Мерседес», конечно, но до Огаркова надеюсь, не развалится…Всего-то сто двадцать верст…

— А почему я вам должен верить?

— Пораскиньте мозгами и поверите. А не поверите, будет пересмотр вашего дела. И поедете вслед за бедным Альбертом Генриховичем в места не столь отдаленные лет эдак на пять — семь… Мало не покажется… Вам там дадут прикурить… Идите в машину, черт вас побери, — нахмурил он надбровные дуги, ибо самих бровей не было и в помине. Отсутствие всякого вида растительности на голове и лице и глубоко посаженные бесцветные глаза делали внешность Кандыбы весьма зловещей. И разговаривать с ним было очень неприятно. Все время хотелось отвернуться, отвести взгляд.

Юрасик пораскинул мозгами и полез в облезлый УАЗик Якова Михайловича Кандыбы. По дороге Кандыба угрюмо молчал и лишь чертыхался по поводу плохих дорог и тупых водителей. Впрочем, он и сам водил машину как-то неуверенно, и пару раз они лишь чудом избежали аварии.

— Любите жизнь? — позволил себе усмехнуться Кандыба, увидев испуг Юрасика.

— А что мне ее не любить? Мне еще тридцати нет…

— Оно и верно, — согласился Кандыба. — Вся жизнь впереди, надейся да жди… Только сейчас не то время, эпоха не та, Юрасик. Ни на что надеяться не надо, кроме как на свою голову… Или на сильные руки, ноги, если ума не дано… На себя, короче говоря, надо надеяться. И не совершать ошибок…

Это было все, что он произнес за более, чем двухчасовую дорогу…

…В малогабаритной огарковской квартире состоялось знакомство Юрасика с хозяином.

— Люди нужны, люди, — вместо приветствия произнес невысокий желтолицый человек лет сорока. Черные густые, без малейших признаков седины волосы, желтые злые хитрые глаза, жидкие усики… Одет красиво — приталенная рыжая куртка из мягчайшей кожи, твидовые серые брюки, ботинки из крокодиловой кожи. Вошел в комнату и сел на кривой стул, даже не протягивая руки Юрасику. Подбородком указал ему на еще более кривой стул.

— Принеси нам кофейку, Яков! — попросил он Кандыбу.

— А может лучше чаю? — недовольно переспросил Кандыба.

— Можно и чаю. Мне зеленого чаю, а Юрасику крепкого кофе. Надо, чтобы голова у него хорошо работала. Предстоит важный разговор.

Кандыба вышел, а хозяин внимательно, изучающе глядел на Юрасика.

— Знаете меня? — спросил он.

— Нет, — робко ответил Юрасик. От его собеседника исходила какая-то жуткая опасность.

— Знаете, знаете, вы же мент, опер… Должны знать. Я Тагай, слышали? — предвкушая впечатление, произнес он.

Юрасик вздрогнул. Разумеется, он слышал эту кличку. Личность легендарная. Крупный уголовный авторитет, славившийся совершенно лютой жестокостью, и в то же время необычайной изворотливостью, умением сваливать на других свои преступления.

Про Тагая ему рассказывал Алик Стрейкус. Тагай в семнадцатилетнем возрасте участвовал в зверском убийстве целой семьи. Двое его подельников получили высшую меру. Он не дотянул по возрасту, хотя было доказано, что именно он, своими молодыми крепкими руками перерезал горло мужу и жене, которых они пришли грабить. Тагай получил восемь лет, как несовершеннолетний. В зоне он совершил еще одно убийство, участвуя в потасовке. Ему добавили всего два года, он сумел доказать, что оборонялся. Ответил лишь за то, что в его руках оказался острый как бритва нож. Не досидев срока, он совершил побег вместе с одним авторитетным вором. Они бежали по бескрайней тайге, и обоим грозила голодная смерть. Тогда Тагай зарезал товарища и сожрал его мясо. А потом вышел к геологам, которые накормили и обогрели его. Им крупно повезло, благодарный Тагай не стал их убивать. А, скорее всего, ему это просто не было нужно. Они вывезли его из тайги, и он растворился в бескрайних просторах бывшего Союза. Никто толком не знал его местонахождение, не знали даже, жив ли он или нет. А вот оно как, мало того, что он жив, так он еще тут, поблизости…

— Вижу по глазам, вы слышали обо мне… А ваш товарищ Стрейкус даже работал на меня, при этом сам того не зная. Ведь Стрейкус был нашим человеком в органах. Он прикрывал наших на Чертовом поле. Тогда там погибла женщина, вы слышали, наверное, что с ней сделали?

Юрасик вздрогнул. О том, что с ней сделали, ему тоже рассказывал Стрейкус. Только он не говорил, что прикрывал в этом деле бандитов.

— А вы знаете, к т о это сделал? — усмехнулся Тагай.

Юрасик промолчал и побледнел.

— Вижу по глазам, что вы догадались, — улыбнулся Тагай. — Тогда наших взяли, мой кореш Марс получил пожизненное и зарезался в камере. Щур на острове Огненный, еще двое в лагерях… А я здесь, в этом славном городишке. Стрейкус и понятия не имел, кто руководит делом. Дело тогда провалилось, — с досадой произнес он. — Одно было удовольствие разобраться с этой дамочкой, сорвать, так сказать на ней зло, — широко улыбнулся он. — А вот Яков принес нам чаю и кофе. Мне нельзя кофе, у меня больное сердце… Да, да, — покачал головой он, заметив какое-то недоумение на лице собеседника. — Как ни странно, но сердце у меня есть, как и у остальных людей, причем не вполне здоровое… Тоже ведь, не на курортах валялся свои сорок лет… Пейте кофе, Юрасик…И напрягайте ваши мозги. Я предлагаю вам работать на меня. Впрочем, выбора у вас нет. Работать вы все равно будете, или вы труп, причем, сильно обезображенный, — спокойно произнес он, отхлебывая из пиалки жиденький зеленый чай. — На меня многие тут работают, даже сами не зная того. У меня много людей, техника, оружие, боеприпасы. У меня есть подземный бункер, есть вертолет…Связи, короче говоря, налажены… Все нормально, Юрасик. А люди нужны, я с этого начал наш разговор, если вы помните. Ваш новый начальник милиции Гамаюн мне очень не нравится. Он глуп и уперт как осел, типичный представитель застоя… И его отставка — вопрос времени. А начальник угрозыска Кремнев ни на что не годен, он просто тряпка. И жаден до предела, как выяснилось. И именно вы должны со временем возглавить милицию Огаркова. Мы возлагали большие надежды на Стрейкуса, но он решил затеять свое дело. И сразу же погорел, поспешил очень… Мы тогда не препятствовали их деятельности, только наблюдали. С ними здорово разобрался сыскарь из Москвы. А если бы у них что-то получилось, мы бы их навестили, и им бы все равно пришлось работать на нас… Но… сорвалось, как срывается у всех дилетантов. И ничуть их не жалко…Мы, разумеется, помогли Стрейкусу получить по возможности поменьше, работал все же на нас человек, сам того не подозревая… Получил, как вы знаете, он двенадцать лет, а там видно будет, посидит, подумает на досуге, что почем на этой земле и с кем ему следует в будущем работать, если ему суждено выйти на волю… Теперь надежда на вас, Юрасик. Вы именно то, что нужно. И ваше деревенское происхождение, и жадность к деньгам, и определенные решительность и отвага — все это именно то, что нам нужно. Так что, работать на нас вы все равно будете, но вот кем, зависит от вас, от ваших талантов. Вы будете переведены сюда, в Огарков, работать будете в угрозыске. Получите служебную квартиру. Делайте то, что вам приказывает начальство. А мы к вам обратимся, когда придет время. Все. Допивайте кофе, и Кандыба отвезет вас в отдел кадров местного управления Внутренних дел. Будете оформляться.

Вот так все и началось… Обратились к нему уже через месяц. Готовилось похищение Савченко, Юрасик должен был подготовить почву и навести следствие на ложный след. Что он и сделал…

— Так что не спугните, ради Бога этого Алешкина, — предупреждал Алика Юрасик.

— Не спугнем, не бойтесь, — пробормотал в трубку Алик, а сам подумал: «Как бы не так, мент… Выволочем за яйца и поработаем с ним… Как миленький выдаст, где его друг-уголовник… А уж найдем того», — потер он свои хилые холеные ручки, — «Он нам по полной программе ответит за ужин в ресторане… Тоже мне, крутая мафия», — хмыкнул он, возбуждаясь от осознания собственной значимости.

Через полчаса на окраине города, на так называемой Плешке собралось человек двадцать. Было еще совершенно темно, местность освещалась ярким светом фар, которые придавали и без того мрачному ландшафту некий причудливый и зловещий вид. Все приехали на хороших машинах, сидели в них, слушали музыку, попивали легкие напитки, лапали телок, которых тоже привезли с собой. Ждали Ярыгина и Семиглазова, чтобы начать развлечение.

На темно-синем БМВ подъехал Семиглазов. Женя сам был за рулем, хотя водил машину очень плохо, и садящиеся в его шикарный лимузин, никогда не были уверены, что доедут живыми и невредимыми до конца пути. На заднем сидении пригорюнился жаждущий мщения Баня, которого Семиглазов пока решил не увольнять. «За битого двух небитых дают», — посоветовал ему отец, которому он рассказал про фиаско Бани в ресторане. Рядом с Женей на переднем сидении сидела очаровательная длинноногая блондинка Алиса, которой он обещал «крутейшие развлечения».

«Кто-то на зайца ходит, кто-то на утку, мой папаша — на кабана. А мы с тобой, бикса, на человека пойдем», сверкнул глазами он. — «А точнее — на недочеловека, возомнившего себя человеком. Поняла, бикса?», — похлопал он ее по щеке.

«Как ты грубо со мной разговариваешь, Женечка», — надула губки Алиса. — «И почему ты называешь меня биксой?»

«А как же прикажешь тебя называть?» — рассмеялся Женя. — «Ваше величество, что ли? Бикса ты, и есть бикса. На вот тебе двести баксов, бикса. Купи себе что-нибудь. А когда зверя затравим, там на месте и трахнемся на его глазах. А, хороша идейка?»

«Спасибо, Женечка», — схватила Алиса деньги холеной ручкой и спрятала в лифчик.

«Смотри, чтобы не выпали», — предупредил Женя.

"Обижаешь, Женечка. Оттуда не выпадут. Сидит крепко, — расхохоталась Алиса, а Женя покровительственно похлопал ее по тугой ляжке.

— Здорово, орлы! — приветствовал ораву Женя, выходя из БМВ и поигрывая мобильным телефоном. — Готовы к охоте? Царская будет охота, нам сам Иваныч обещал. Сам-то где?

— Ждем-с…

— И мы подождем-с, — согласился Женечка и снова полез в машину.

Но руководителя операции что-то долго не было.

— Выйди на хер, Баня, мы, пожалуй, с биксой потрахаемся, благо стекла тонированные, — пришло в голову Жене.

Но претворить в жизнь эту столь полезную для здоровья идею ему не удалось. Не успел Баня вылезти из машины, как послышался звук сирен, и на огромной скорости к ним подрулил «Мерседес» Алика Ярыгина. Да так лихо, что притормозил буквально за сантиметр от заднего бампера Семиглазовского БМВ.

— Лихачишь, Александр Иваныч, — покачал белобрысыми патлами Женя.

— Мелочи, Жендук, — махнул рукой Алик. — Тачки вообще пора менять. «Порше» хочу, вот хоца, и все… Понимаешь, Жендук, хоца, и все тут. Буду на батяню наседать, когда вернется… А это кто тут примостился? Да никак, пани Алиса…. — он плотоядно поглядел на ее ноги в черных блестящих колготках, и чмокнул ее в щеку. — Ладно, не ревнуй, Женька, сочтемся славою…

— Я предложил ей крутой трах после удачного окончания охоты, я прав, Алик?

— С удовольствием присоединюсь к вам. Но…. — он помрачнел. — Есть проблемы… Иди сюда на тет-а-тет, Евгений Евгеньевич.

Они отошли в сторону.

— Охота грозит быть более опасной и более интересной, чем предполагалось, — прошептал Алик. — Дело в том, что наш вчерашний обидчик оказался другом этого засранца Алешкина.

— Вот оно как…. — позеленел от злобы Женя. — Значит, это тот его подослал…

— Не знаю, не знаю, может быть и стечение обстоятельств. Но оно нам на руку. Хотя дело и опасное. Понимаешь, он вор, этот человек, он уголовник со стажем… И вот еще что, — он понизил голос до предела. — Мне только что сообщили, что похищена Юлька Шубникова. За нее требуют полтора лимона баксов.

— Дороговато что-то за эту блядь, — недоумевал Женя. — Хотя. Если рассуждать логически, наш местный богатей Пашка Шубников за нее и больше готов выложить, так уж он с ней носился.

— А что, плохая телка, что ли, моя Юлька? — подмигнул ему Алик.

— Не знаю, не пробовал. Но моя Алиса ничуть не хуже. Больно уж эта Юлька длинная и худая…

— Заткнись, ни хрена не понимаешь в женщинах…Тебе бы деревенскую бабищу вот с такой жопой, возился бы на ней, как лягушонок…

Это утверждение не понравилось Жене, он нахмурился и решил перевести разговор на другую тему.

— Так что, получается, что тот, кто похитил Савченко, похитил и Юльку?

— Получается так. И сделал это тот самый вор, который…. — покраснел от досады Алик, вспомнив свою физиономию, облитую шампанским и перемазанную черной икрой.

— А на хрена ему тогда было тусоваться в кабаке, если он затеял серьезное дело?

— Как на хрена? А алиби? Его же все там видели, значит, он к похищению отношения не имеет…Он организатор, понимаешь, делалось все другими руками. А они коварные и изобретательные, эти старые воры… Короче, наше дело правое, а наша задача выкурить оттуда этого Алешкина и получить от него сведения о своем крутом друге, с которым он, очевидно, вместе сидел. Кстати, если я помогу папаше навести порядок в городе, он будет мне весьма признателен… А когда у него хорошее настроение, он бывает очень даже щедр… И купит мне новенькую «Порше»…. — потер он ладошками. — Ладно, все, хватит болтать! Командовать парадом буду, с вашего разрешения я. Пушку взял с собой?

— При мне, — похлопал себя по карману Женя. — Мой маленький «вальтер». Теперь с газовыми больше не ходим…

— Молодец, но без дела не шмаляй… Пошли…

Алик и Женя с видом полководцев подошли к машинам и скомандовали полную боевую готовность.

— Все по коням! Моя машина головная! — крикнул Алик. — Метров через пятьсот сворачиваем направо на проселочную дорогу. Проедем с километр, там будет площадка, там и тормознемся. Дальше идем пешком, пистолеты снять с предохранителей! И главное, помните — стрелять только по ногам и то в случае необходимости. Брать надо живым. Или живыми, если их там несколько…

… Вдохновленная предстоящим удовольствием орава расселась по машинам.

— Ныряй, Баня, — пригласил сконфуженного телохранителя Женя. — У тебя есть шанс поправить свой имидж…

— Зубами разорву гадов, — прошипел верноподданный Баня и полез в машину.

— Вперед! — сказал сам себе Алик Ярыгин и тронул с места свой черный «Мерседес»…

9.

… — Да, еще раз убеждаюсь в том, что мир до какого-то кошмара тесен, — произнес Игорь Дьяконов, когда Наташа закончила свой рассказ о злоключениях Виталия. — Надо же, чтобы и эти подонки, и сам он встретились нам в один и тот же вечер…

Они сидели в мягких креслах в просторной гостиной квартиры Вадима Гораховского. На всякий пожарный около Игоря лежал его боевой товарищ ПМ с передернутым затвором… На стенах гостиной висели красочные плакаты с полуголыми красавицами.

— Как это он умудрился бежать из-под стражи, — недоумевал Хряк. — Поверьте мне, это не так-то просто сделать…

— И я знаю, что это совсем не просто сделать, — подтвердил Дьяконов, подмигивая вчерашнему заклятому врагу. — Довольно странно и то, что произошло только что около подъезда. Полагаю, что его кто-то хочет очень крупно подставить…

— Кто? Эти салажата?

— Да нет, конечно… Кто-то другой, очень могущественный человек… А он стал козлом отпущения, видимо, его просто приглядели в поезде… Человек возвращается из зоны, житель того же самого городка Огаркова, и плюс к тому доверчив до предела… Лучшей кандидатуры, чтобы передать мужу записочку от похитителей и не придумаешь… Ну а дальнейший ход мыслей этих людей мне пока непонятен. Ясно одно — они затеяли что-то очень мерзкое. Ясно и другое — кто-то в органах имеет отношение к этому похищению. Тот, кто устроил Виталию этот, так называемый, побег… Короче, Наташа, парня надо спасать. Эх, жаль, тогда не было времени порасспросить его обо всем. Мы бы его не отпустили на растерзание… Но… надо искать Виталия. Где он может быть, как вы полагаете?

Бледная черноволосая Наташа сидела с заплаканными глазами, и кусала губы от отчаяния и чувства щемящей жалости к невезучему Виталику.

— Я не знаю, куда он денется. Может пойти к друзьям, к Сашке, к Игорьку Голованову. Но ведь там его уже могут ждать. На вокзал он не побежит, это уж совсем нелепо… Ну, к матери, понятно, не пойдет… Вот что…. — задумалась она, закусив губу, — он так любит садовый домик, который не достроил его покойный отец. Он всегда возил меня туда, нужно или не нужно. Как выдавалось свободное время, сразу туда мчался. Ему там легче дышалось, он там словно бы набирался сил… Конечно, и это совсем нелогично, но почему-то мне кажется, что он пойдет туда…

— Точно так же может показаться и кому-то другому, — задумчиво произнес Игорь. — Надо бы съездить туда на разведку, там могут твориться весьма-таки интересные дела… Далеко это отсюда?

— Да нет, от моего дома километров десять. У нас тут все близко.

— Транспорт нужен, позарез нужен транспорт. Угоним какую-нибудь тачку, а, Дмитрий Степанович? Сумеешь?

Солидный Хряк снисходительно усмехнулся. Угон машин был его профессией в течение долгого времени. А потом, когда он решил завязать, он бомбил в аэропорту Домодедово. Что-что, а угонять и водить машины он умел. И вряд ли разучился этому за пять лет заключения. Он прекрасно разбирался во всех марках машин — от «Мерседеса» до КАМАЗа.

— Вижу по глазам, что сумеешь, — усмехнулся Дьяконов.

— Не надо ничего угонять, — сказала Наташа. — У нас есть ключи от «девятки» соседа. Он оставил их маме, чтобы она передала мастеру. Но он так и не появился.

— Ну, это же просто прекрасно! Пошли, Дмитрий Степанович, время не терпит…

— И я с вами, — сказала Наташа. — Я не могу оставаться здесь, когда Виталька подвергается опасности.

— Разумеется… Хоть и не женское это дело, но показывать дорогу кто-то должен. Так что вам так или иначе придется ехать с нами. Только, ради Бога, будьте предельно осторожны и выполняйте все, что я вам скажу. Беспрекословно, — сказал Игорь.

Мать Наташи, скрестив руки на груди, стояла в крохотной прихожей квартиры Гораховского, прислушиваясь, не шевелится ли кто за входной дверью и молча смотрела на них.

— Господи, какой все это кошмар, — сказала она. — Как мы хорошо жили… Кто мог год назад предположить, что все так получится…

— Как кто? Новые хозяева жизни, — спокойно ответил Игорь. — Считают, что им позволено все. Так что, нам предстоит серьезная борьба…

— В час добрый, — тихо произнесла мать. — Помогите Витальке. Я никогда не видела человека, порядочней, чем он. И никто за него не заступился на суде, даже директор школы говорил о его неуравновешенном характере и больше ни о чем.

— Ты заступилась, мама, — обняла мать Наташа. — Слышали бы вы, как она говорила…

— Я говорила, но никто меня не послушал… Такому человеку и дать год заключения… И за кого? Эта парочка Ярыгин и Семиглазов проходу никому в городе не дают… Изнывают от тоски и жаждут развлечений… Хлеба и зрелищ, так сказать… Хлеба у них более, чем достаточно, а вот со зрелищами таким пресыщенным молодым людям не повезло… Провинция…

— Мы постараемся помочь ему, — твердо произнес Игорь. — Пошли, нам пора…

— В час добрый…. — сказала мать и протянула ему ключи от машины соседа. — Я взяла с собой, знала, что вам понадобятся…

Наташа вышла из подъезда первой, огляделась вокруг. Вроде бы, никого не было…

Она махнула рукой своим спутникам. Те осторожно вышли на улицу.

— А странно, однако, что Виталика кто-то спугнул, и сразу же исчез, а Дмитрий Степанович, — покачал головой. Дьяконов, закуривая.

— Все это довольно странно, — подтвердил Хряк. — Но у нас нет другого выхода. Мы должны ехать и помочь парню, благое дело… А там будь, что будет. Разберемся по ходу дела.

Наташа показала им на вишневую «девятку», стоявшую у одного из подъездов.

— Вот она, машина Гораховского Вадима. Работает в строительной фирме, живет сами видели где, а дружит он с Ярыгиным и Семиглазовым. Сейчас в загранкомандировке.

Игорь протянул ключи Хряку. Они сели в машину, Игорь еще раз внимательно огляделся по сторонам, и тем не менее он не заметил нескольких пар глаз, наблюдавших за этим действием из машин, стоявших с потушенными габаритными огнями метрах в двадцати от «девятки».

… Уже через несколько минут «девятка» мчалась по пустынным улочкам славного города Огаркова.

— Сюда, сюда, там направо…. — показывала дорогу Наташа. — А вон там налево… Проедем по этой улице и выедем к Плешке. А там рукой подать…

… — Хозяин, они сели в вишневую «девятку» и едут в сторону Плешки, — произнес в одной из машин, стоявших во дворе Наташиного дома мужской голос. — Видимо, у них были ключи, больно быстро отъехали. Следовать за ними?

— Не надо, — раздался в телефонной трубке спокойный голос Тагая. — Они едут именно туда, куда нужно, и ни в коем случае их нельзя спугнуть. Я же вам говорил, тот высокий, это сыскарь из Москвы Дьяконов. Именно его мой человек видел в гостиничном номере. Его нельзя недооценивать, очень опасен… Кто второй, пока не знаю, его вблизи никто не видел, но его безусловно тоже надо опасаться судя по тому, как он действовал в ресторане… И вот еще что… Только что я разговаривал с Савченко и Шубниковым. Они везут деньги на назначенное место. Дуйте туда. Все идет по плану. Деньги будут, жертвы будут, преступники будут, возмущенное общественное мнение будет… И все останутся при своих…

— Понял.

— Все останутся при своих, — довольным голосом повторил Тагай. — А теперь надо бы пойти проведать наших прекрасных дам, томящихся в заточении… Жалко их, особенно эту Шубникову, до чего хороша…Но, — вздохнул он, апеллируя к смотревшего на него безразличным взглядом Кандыбу. — Дело есть дело, не правда ли, Яков Михайлович?

В ответ Кандыба только утвердительно кивнул своей наголо бритой головой.

10.

… — Успокойся, дорогая, успокойся, — гладила Юлю Шубникову по ее роскошным белокурым волосам Катя Савченко…

Тагай сдержал обещание и сделал ей на день рождения подарок. Вскоре после того, как она написала письмо мужу и ее снова отправили в подвал, дверца наверху приоткрылась, и вниз упала веревочная лестница. Наверху происходила какая-то возня, борьба, приглушенные стоны.

— Пошла вниз! — раздался грубый голос толстого Абди.

Катя увидела, как вниз карабкается женщина, одетая в короткий домашний изящный халатик голубого цвета. Она рыдала и стонала, но делать нечего — лезла вниз… Ее голые ноги осторожно ступали на веревочные ступени, она постоянно вскрикивала от того, что лестница качается… Наконец, спустилась вниз и наступила босыми ступнями на холодный бетонный пол.

— Ой, — вскрикнула она, увидев Катю. — Вы кто?

— Я Катя Савченко. А вы?

— А я Юля Шубникова, — всхлипнула женщина. Она была очень красива, на вид ей было лет двадцать пять. Белокурые длинные волосы, стройные голые ноги… На них не было даже домашних тапочек. — Вас тоже? — спросила она.

— Тоже, — кивнула головой Катя.

— Кто это? Что они хотят?

— А что могут хотеть бандиты от жены банкира, как вы полагаете? — пожала плечами Катя. — Денег, разумеется. А вот откуда они в нашей семье, этого я никак в толк взять не могу…

— Значит, мы с вами заложницы?

— Значит, так, — горько вздохнула Катя.

— И давно вы здесь?

— С вчерашнего вечера.

— А, припоминаю, мне вчера муж что-то говорил про женщину, которую похитили прямо из поезда. Значит, это вы? А я тогда пропустила его информацию мимо ушей.

— Мы все пропускаем мимо ушей, когда это нас не касается, — вздохнула Катя.

— Это точно, — подтвердила Юля. — Но здесь же даже негде сидеть. Как же вы тут?

— А вот так… То прислонюсь к стене, то присяду на пол. Только здесь крысы…

— Боже мой!!! — истошным голосом закричала Юля. — Я так боюсь всего этого. Даже мышей. А живых крыс я вообще никогда не видела!

— Еще увидите, — обнадежила Катя.

— А вас хоть кормили?

— Вот недавно нормально покормили… Шашлыком угостили с барского стола. А так — плесневелый хлеб, селедочный хвост, гнилая луковица… А уж что дальше будет, не знаю, я сама тут недавно…

— Нет, Паша заплатит за меня, я уверена! — крикнула Юля, обращаясь скорее не к Кате, а к тем, кто наверху. — Он заплатит, он заплатит столько, сколько они потребуют…Он так любит меня!

— А вот мой Олег не пока платит, — вздохнула Катя. — Может быть потому, прошло слишком мало времени, может быть, потому что нечем. А они говорят, потому что он очень жадный…

— Но мой Паша так любит меня, — с каким-то вызовом повторила Юля. — Он заплатит столько, сколько они скажут…

— Дай Бог, я этого искренне желаю, — сказала Катя.

…Она несколько часов подряд утешала Юлю, хоть и та постоянно старалась подчеркнуть, что она и Катя это совершенно разные и несравнимые понятия, как и их мужья. Она была уверена, что именно ее-то скоро выпустят отсюда, а вот судьба Кати находится под очень большим вопросом.

Когда из дыры появились крысы, Юля закричала так громко, что у Кати чуть не лопнули барабанные перепонки. От этого истошного крика крысы, недовольно поморщившись, нырнули обратно в дыру. А дверца наверху приоткрылась.

— Что тут такое? — послышался сверху голос Абди. — Не убиваете друг дружку? Вот этого как раз нам не надо…

— Ей плохо! — крикнула Катя. — Она боится крыс. Она может умереть от разрыва сердца, и тогда вы не получите за нее денег!

Дверца снова захлопнулась. Видимо, Абди пошел докладывать об этой информации хозяину.

… А через минут двадцать дверца снова приоткрылась.

— Ты! — указал на Юлю толстый палец Абди. — Поднимайся наверх! Разговор будет…

— А я? — жалобно проговорила несчастная Катя.

— А с тобой уже разговаривали, дорогая…Не завидуй, с этой красоткой беседа может получиться куда покруче… Ты старовата и для нас, и для хозяина. А эта…. — причмокнул он языком. — как раз то, что надо… Ладно, все, хватит болтать, лови лестницу и лезь наверх! Живо! Только не упади, красотка, костей не соберешь…

Юля окинула высокомерным взглядом Катю и полезла наверх. Она была уверена в том, что Паша заплатил выкуп, и теперь она свободна. Сейчас ее выведут, посадят в машину и отвезут в их шикарный трехэтажный особняк. Там она примет ванну, выпьет виски с содовой и будет рассказывать любящему мужу про свое ночное приключение. С такими обнадеживающими мыслями она и полезла наверх…

— Позвольте помочь, — Ей была протянута небольшая, но очень твердая, словно каменная, рука. Юля схватилась за руку и вылезла наверх.

Перед ней стоял невысокий черноволосый человек с жиденькими усиками, желтым лицом и раскосыми глазами, одетый в бежевую тройку, белую рубашку и бордовый галстук. От него пахло дорогим одеколоном. Он выглядел довольно экзотически в этой по-спартански обставленной комнате рядом с кавказцами, одетыми в какое-то засаленное тряпье и бритым человеком в полувоенном френче, мрачно подпиравшем стену.

— Садитесь сюда, Юленька, — приветливым голосом произнес он. — Вы очень красивая женщина, и я приношу вам свои искренние извинения за причиненные вам неудобства.

Юля села на стул, закинула ногу за ногу. Стоявшие у двери Абди и Абибон переглянулись и подмигнули друг другу, халатик Юли был до неприличия короток, едва прикрывал ее трусики. Стоявший же у стены Кандыба же остался совершенно равнодушен к ее прелестям.

— Сигаретку не желаете? — спросил Тагай.

— Угостите, закурю, — вальяжным тоном произнесла Юля. Она была уверена, что всем ее злоключениям пришел конец. Она не какая-то там Савченко, за которую нечем заплатить. Она жена Шубникова, она красавица, бывшая фотомодель…

Тагай протянул ей пачку «Парламента».

— Крепковаты для меня, но ладно, — снизошла до его сигарет Юля. — Я люблю с ментолом…

— Извините, других нет, — развел руками Тагай и щелкнул золоченой зажигалкой.

Юля, попытавшись развалиться на венском стуле, задымила сигаретой.

— Может быть, выпьете чего-нибудь? — спросил Тагай.

— Смотря что, — произнесла Юля. При этих словах стоявший у стены Кандыба едва заметно усмехнулся. А Тагай даже бровью не повел.

— Есть французское вино, русская водка, шотландский виски, — стал перечислять он. — Да, и еще чешское пиво, люблю, понимаете…

— Пожалуй, немного виски, — сделала выбор Юля.

— Ребятки, принесите даме виски! — скомандовал Тагай, хлопая в ладоши. Те переглянулись своими черными глазами и вышли.

— Нам есть за что выпить, дорогая Юленька, — улыбнулся Тагай, глядя ей в глаза немигающим взглядом. — Ваш муж Павел Петрович согласился заплатить за вас требуемый нами выкуп, и скоро вы будете дома. В самое ближайшее время вас повезут в условленное место, там Павел Петрович заплатит деньги, и мы передадим вас ему в целости и сохранности. А за подвал прошу извинить. Мои ребятки не поняли, с какой важной персоной они имеют дело. Простые ребята, они даже по-русски плохо говорят, как вы изволили заметить. Охранника убили… Впрочем, он сам виноват, нечего было из кожи вон лезть, все равно бесполезно… С этими ребятишками трудно справиться, они проходили специальную подготовку для боевых действий в горячих точках… И вели-таки боевые действия, пока им не поступило предложение сменить климат… А, вот и виски…. И содовую принесли, соображают, становятся на глазах цивилизованными людьми. — При этих словах Юля снисходительно улыбнулась. Кандыба же продолжал стоять у стены, скрестив руки на груди и слегка покачивая бритой головой, словно поражаясь нелепому поведению столь экзотической гостьи…

— Итак, за ваше освобождение! — провозгласил Тагай, поднимая рюмку. — Надеюсь, Павел Петрович нас не обманет, а, точнее, не обманет вас. Так как именно вы здесь самое заинтересованное лицо. Ведь мы как-нибудь проживем без его денег, а вот вы без своей прекрасной головы вряд ли…

— Что? — поперхнулась виски Юля.

— Как что? Мы совершенно открытым текстом, без всяких недомолвок сообщили вашему уважаемому супругу, что, если он не заплатит требуемой суммы, вам отрежут голову. Причем, отрежут не мертвой, а живой, дорогая Юленька, — спокойно произнес Тагай. — Тут есть специалисты высокого класса по таким вопросам, ни для кого из присутствующих это деяние не составит ни малейшего труда… Итак, за ваше здоровье и за то, чтобы все обошлось без подобных столь неприятных и очень болезненных операций!

— Вы шутите? — пролепетала Юля, едва не выронив из рук рюмку с виски.

— Нисколько, — покачал головой Тагай. — Поверьте мне, ни в малейшей степени. Я говорю совершенно серьезно. Да вы пейте, пейте, Юленька…

— Но ведь… Но ведь он заплатит, — преодолевая спазмы в горле, говорила Юля.

— Я вам сказал, что он обещал заплатить. Это совершенно точно. Обещал. Но пока еще не заплатил. Всякое в нашем деле бывает… Вот когда он заплатит, мы и будем говорить о вашем освобождении как о свершившемся факте. А пока мы лишь можем выпить с вами за благополучное разрешение конфликта…

— А п-п-почему надо т-так… голову… Почему нельзя по-другому? — лепетала Юля. В горле у нее стало сухо-сухо, она не могла шевельнуть рукой, а ноги словно одеревенели от ужаса.

— Потому что мы это пообещали вашему мужу, а то, что мы обещаем, мы всегда выполняем, моя дорогая… И если мы пообещали вас выпустить, когда он заплатит, мы выпустим. А если пообещали отрезать вам голову в том случае, если он не заплатит в срок, то отрежем… Таково наше мужское слово… Иначе никак нельзя… Да вы уж так сразу-то не падайте духом от моих слов, Юленька…Давайте с вами выпьем за все хорошее, а плохое, оно само собой придет совершенно незваное… Поднимайте, поднимайте вашу рюмашечку, виски поднимет ваш тонус…

— А… А женщина, которая там, — она указала пальцем вниз.

— А что женщина? Что вам до нее? Вы беспокойтесь за себя. А она будет за себя… Я полагаю, что так будет правильно…

— А ей тоже… того… если…

— Вы голову имеете в виду? Нет, ее мужу мы предложили иной вариант. Отрезание головы для Екатерины Ивановны не предусмотрено…

— Но почему? — почти простонала ошеломленная такой несправедливостью Юля.

При этих словах из уст окаменевшего у стены Кандыбы раздался негромкий отрывистый смешок. Тагай укоризненно поглядел на него.

— А потому, Юленька, что там другие деньги, другие условия, другие возможности… Но вы так уж сильно не переживайте, что у нее предвидится столь легкая судьба. У них двое детей, подумайте сами, как воздействовать на любящих родителей. А у вас с Павлом Петровичем детей нет, он вас любит, как жену и ребенка одновременно. Так что мы пообещали ему в качестве сувенира вашу голову, и обязательно выполним свое обещание, если он не выполнит свое.

Юля вздрогнула, резко подняла рюмку и залпом выпила. Поперхнулась и закашлялась. Тагай услужливо хлопнул ее по спине, потом еще, еще, потом стал гладить по спине, по волосам, потом тяжело вздохнул, убрал руку и с грустью поглядел на стоявшего у стены как истукан бритого Кандыбу. Тот едва заметно покачал головой.

— Выпили, и славно… Сейчас вам сразу станет легче. Это очень хороший напиток, мне, например, он всегда поднимает настроение. А теперь посидите тут немного и отдохните, погрейтесь. Внизу очень холодно и сыро. Скоро мы поедем на место встречи с вашим мужем. Жаль, что вы так легко одеты, но нам нечего вам предложить, разве что вам одолжит свои брюки кто-нибудь из этих славных ребят. Но это навряд ли, так как запасных у них нет. Ладно, в машине будет тепло, а потом вас либо увезет на своем шикарном лимузине любящий муж, либо…. — Он развел руками.

После выпитого виски Юля находилась в совершенной прострации. Она молча сидела и глядела в одну точку. Она поймала себя на мысли, что не уверена на сто процентов в том, что Паша привезет за нее выкуп. При этом она не знала, сколько именно требовали за ее голову. А если бы знала, сошла бы с ума от ужаса, потому что была бы уверена в том, что он ничего не привезет. А значит, последует страшная, лютая казнь. Казнь ни за что. Только за то, что она в течение двух лет была женой банкира, самого богатого человека в городке Огаркове…

Кстати, она совершенно зря сомневалась в своем муже. В то самое время, когда она вела столь страшную беседу с Тагаем, Павел Петрович напряг все свои возможности, уже собрал необходимую сумму для выкупа похитителям и готовился ее везти. Условия были жесткие — деньги наличными, привозит один. Гарантии — честное слово похитителей, и ничего больше. Только на этих условиях ему возвращают жену. В случае последующего обращения к правоохранительным органам похитители клятвенно гарантируют лютую смерть и жены и его самого в ближайшее время. В случае засады на назначенном месте ему была обещана отрезанная голова Юли. Гарантией того, что никто блефовать не собирается, были недавние события в Склянске, засада на Чертовом поле, замученная женщина… И Павел Шубников не верил правоохранительным органам, он верил только в силу своих денег…

Также собирался привезти деньги за жену и Олег Савченко. Письмо и фотографии убедили его, как ему ни было жалко своих денег… Но плачущие дети, умоляющая мать Кати, угрызения совести, ужас за ее судьбу, и он сдался. Тоже готовился к поездке. К тому же Юрасик сообщил ему, что бандиты уже умудрились вызволить из заключения своего курьера Алешкина, чтобы он их не выдал. «Они всесильны» , — вздохнул в телефонную трубку Юрасик. — «Мы ничего не в состоянии сделать с этой могучей лавиной преступности…»

А об истинных планах Тагая не знал никто, даже его ближайший помощник Яков Кандыба. Он мог только догадываться о том, что хитроумный Тагай ни за что в жизни бы не выпустил живыми отсюда женщин, видевших его в лицо. Никаких свидетелей преступления, таков был девиз Тагая. Живые свидетели смерти подобны, верить нельзя никаким честным словам, никаким клятвам. Свидетели их преступлений просто должны исчезнуть… Так что несчастные женщины, каждая по-своему надеявшиеся, что их мужья вызволят их отсюда, были изначально обречены…

— Ребятишки! — крикнул Тагай. — Принесите нашей дорогой гостье чего-нибудь покушать…Что-то мне не нравится ее вид, слишком уж она бледна… Вы должны быть в форме, Юленька и не падать духом… Берите пример с меня…Я никогда в жизни не падал духом. Вы представляете, мне не хватило всего двух месяцев до высшей меры… Я своими руками перерезал глотки двум прекрасным людям, мужу и жене. И мне на тот момент было семнадцать лет и десять месяцев… Я был совсем ребенок, и даже не слышал о существовании Уголовного Кодекса… Дай Бог здоровья моей, надеюсь, здравствующей матери, которая не родила меня на два месяца раньше… Мои друзья получили по пуле в затылок, а им-то было всего двадцать два и двадцать один… Хорошие были ребятки, отважные, крепкие, — с горечью вздохнул он. — И, между прочим, слушались меня во всем, хоть я был и пацан… Что мы с ними только не творили, самому вспомнить страшно… Так-то вот, Юленька… А потом в зоне я выпустил наружу кишки одному козлу…Они прямо вывалились наружу, представляете себе, — расхохотался он. — Но правосудие восторжествовало…Он бы меня убил с одного удара, у него кулак был больше моей головы… А потом… Что было потом… Это какой-то кошмар… Я шел по глухой тайге с прекрасным человеком, заслуженным вором. Именно он устроил этот побег, так долго готовился, взял именно меня, а не кого-нибудь другого… Такой был хороший человек, — покачал головой он. — Но… нечего было жрать, понимаете, совсем нечего…. И мне пришлось прирезать его спящего… Какая это была для меня душевная травма перерезать ему горло, потом членить его тело, свежевать, жарить из него шашлык и есть его… Он был такой жесткий, невкусный, ему уже было за пятьдесят, он пил, курил всю жизнь, жрал, что попало… Кошмар, Юленька… А вот как раз шашлык принесли…Что это с вами? Да нет, — расхохотался он, видя ужас в ее глазах. — Этот шашлык не из человечьего мяса. Абди и Абибон зарезали барашка втайне от меня и Якова Михайловича, они у нас шустрые и изобретательные… Соус подайте! — крикнул он. — Овощей, зелени! Вина красного принесите… Нет, далеко им еще до цивилизованного обращения, этим горным орлам, — подмигнул он бледной как смерть Юле. — Они, дети природы, не умеют даже ни читать, ни писать… По-русски, во всяком случае… А вот головы отрезают профессионально, этого у них не отнимешь… Сам имел удовольствие наблюдать… Я вообще люблю людей, близких к природе, не имеющих дурных привычек и комплексов… Они с гор, еще один товарищ из засраной белорусской деревни, где нет электричества, сам я… тоже… не из Царского Села и не из Версаля… Только вот Яков Михайлович человек интеллигентный, городской, он, кажется, из Ужгорода или из Мукачева. Но он лишь исключение из правил…

— Я тоже деревенская, — вдруг неожиданно для самой себя проговорила Юля.

— Да ну? — искренне поразился Тагай. — Вот уж никак бы не подумал…

— Честное слово. Я до семнадцати лет жила в деревне под Черниговом. Моя девичья фамилия Перепелюк. Мой отец Данила Перепелюк работал скотником в колхозе. А потом мы переехали в Чернигов. И там я участвовала в конкурсе «Мисс Украина».

— Ну? — отчего-то посерьезнел и напрягся Тагай, внимательно глядя на нее. — Дальше что?

— Что? — тяжело вздохнула Юля, тоже отвечая ему взглядом своих больших красивых карих глаз с черными ресницами. — Выиграла я его. И меня пригласили в Москву. Я была фотомоделью… Потом познакомилась с Пашей… И уже два года мы женаты… Все, — томно опустила она свои длинные ресницы. — Вот и вся моя биография…

Тагай помолчал, задумался о чем-то. Потом, не глядя ни на кого, вытащил сигарету и закурил. Сделав несколько затяжек, бросил быстрый взгляд на Кандыбу. Тот мрачно глядел на него.

— Интересная у вас биография, Юлия Даниловна, — сказал, наконец, Тагай. — И должен вам сказать, она мне нравится… У вас благородное происхождение… Жалко, что я не присутствовал на подиумах в Москве, где вы блистали в всей красе и не листал журналов в красивых обложках с вашим изображением в роскошных нарядах или без них… Глядишь, ваша судьба была бы иной…

При этих словах Кандыба недовольно кашлянул.

— Да что ты кашляешь, Яков Михайлович? — раздраженно произнес Тагай. — Обнял бы лучше свою землячку, вместо того, чтобы стоять, как истукан. Она из-под Чернигова, ты из Мукачева или из Ужгорода, я забыл… Впрочем, это совершенно неважно…Факт, что земляки…

— Мне все земляки, мой адрес — не дом и не улица, — проворчал Кандыба, однако, делая небольшой шаг по направлению к столу, за которым сидели Тагай и слегка воспрявшая духом Юля.

— Мой адрес — Советский Союз, — добавил Тагай и расхохотался. — За что люблю Якова Михайловича, так это за врожденное чувство юмора. И главное — всегда суровое выражение лица…Такое ляпнет, а сам не смеется… Пропал в тебе великий комик, Яков Михайлович… А, Юленька, нравится тебе наш Яков?

— Не знаю, — кокетливо повела глазами Юля, бросая взгляд на Тагая и давая понять, кто в этой комнате более других симпатичен ей. Тот пристальным странным взглядом поглядел на нее.

— Ладно, давайте немного закусим и выпьем, — предложил Тагай, а потом поедем на встречу с Павлом Петровичем. Опаздывать грех, человек может сойти с ума от такого ожидания… Слышал ведь, наверное тоже, как пару лет назад под Склянском…

— Это что, тоже вы? — пролепетала Юля, с ужасом глядя на хозяина.

— Я, — честно признался Тагай. — Кто же еще мог такое сделать? Все чистоплюи, только языком горазды молоть… Моих горных орлов тогда здесь не было…

— И… меня… тоже вы сами, если…? — путала слова Юля.

— Могу, могу и я, — равнодушным голосом ответил Тагай. — А могут и они, — он махнул рукой в сторону примостившихся около двери Абди и Абибона, с вожделением глядящих на длинные голые ноги бывшей «Мисс Украины». — А вам бы самой как хотелось? — улыбнулся он.

— Мне бы хотелось еще пожить, — еле слышно пролепетала Юля и закрыла глаза руками. Тагай нахмурился и вздрогнул.

— Он не принесет денег!!! — вдруг закричала истошным криком Юля и упала на колени перед Тагаем. — Я знаю, вы запросили очень много! У него мало наличных, все у клиентов, он мне говорил… Он не сможет или не захочет!!! От вас зависит, жить мне или нет! Пощадите меня! Пожалейте меня! Я не знаю, как вас зовут, но я вас прошу, умоляю, пожалейте меня, мне нет и двадцати шести лет… Поглядите, какая я красивая, вы еще не знаете, какие вещи я умею делать в постели! Вы попробуйте, сейчас, прямо здесь!!! При них, при них, я согласна!

Она сбросила халатик и осталась одних белых эфемерных трусиках. Вскочила с колен и сбросила их на пол. А затем бросилась на шею к оторопевшему Тагаю и села к нему на колени.

— Возьмите меня, здесь, прямо здесь!!! — кричала она, покрывая желтое лицо Тагая поцелуями. — Вы сильный, а, значит, великодушный! Зачем вам отрезать мне голову? Ради денег? Ради вашего слова моему мужу? Чего все это стоит? Я буду вас любить, я буду исполнять все ваши желания, поверьте женщине, это стоит гораздо дороже!!!

Тагай окинул мрачным взором совершенно одеревеневшего Кандыбу и источающих слюни, покрывшихся красными пятнами Абди и Абибона. А затем отстранил от себя Юлю, поставил ее на ноги, поднял халатик и накинул на нее.

— Ты будешь жить, — тихо произнес он. — Будешь. Принесет он деньги или нет, но будешь. Даю тебе слово…

И вышел из комнаты…

11.

… — Так, все! — скомандовал Алик, тормозя свой «Мерседес» и махая рукой следующим за ним. — Далее пешая прогулка…

— А далеко идти? — заныл было самый здоровенный из парней, одетый в короткую рыжую дубленку.

— Нет, не далеко. А вообще, сколько надо, столько и будем идти… Ты что, Формалин, полагаешь, что на охоту ездят на тачках? На охоту пешком ходят с ружьями наперевес, понял ты, вахлак дремучий? Вымахал в два метра, а ума не нажил… Ты что, шофер, чтобы никогда не вылезать из своего сраного «Пежо», который того и гляди развалится от твоего веса… Сегодня ты охотник, понял, охотник… Ты охотишься на опасного двуногого зверя, в кармане у тебя пушка, из которой ты будешь стрелять… А он говорит — далеко идти? — передразнил он голос Формалина. — Все, хватит болтать, все вылезли, и вперед с песней! Я ведь и сам-то дорогу плохо знаю, только по словам… Здесь-то я бывал, а вот дальше… Все! Паркуйте тачки и вылезайте! Предупреждаю, кто останется в тачке, будет судим, как дезертир и подвергнут публичной экзекуции, неважно кто, мужчина ли это будет или дама! Так что не рискуйте, господа, понапрасну, риск вам еще предстоит и надо знать, ради чего этот риск…

Все вылезли. Алик окинул свою ораву зорким взглядом. Набралось человек двадцать пять, из них семь телок… Нормально, для одного сойдет…Для двух тоже…

— Эге! — крикнул Женя, обнимая за талию Алису. — Еще кто-то валит. Да на такой скорости, офонарел, что ли?

Алик вышел и встал посередине дороги. Поднял руку.

— Поаккуратней, — предупредил Женя. — Гонит с такой скоростью.

— Да это Гораховский на своей сраной «девятке», — усмехнулся Алик. — Откуда он взялся? Он же должен быть в городе Варшаве по своим коммерческим делам.

Но машина продолжала мчаться прямо на него.

— Ослеп он, что ли? — крикнул Алик и в последний момент прыгнул из-под колес. — Вот мудак-то…

— Точно, Гораховского машина, — произнес озадаченный Женя. — Его номер, четыре семерки. — Неужели он нас не заметил?

— Не мог не заметить, — проговорил Алик, задумываясь о чем-то. — Мне показалось, что за рулем…

— Что за рулем? — заволновался Женя.

— Да ничего, спросонья показалось. Пошли, нечего время терять. Пистолеты сняли с предохранителей и вперед!

Пошли в темноту по лесной дороге. Все были довольно оживлены, один лишь лидер после того, как увидел вишневую «девятку» Гораховского, примолк и приуныл. Никак не мог избавиться от видения, которое мелькнуло на миг в машине перед его глазами.

— Куда дальше-то? — спросил Женя.

— Вперед, вперед… Однако, что-то он дорогу плохо объяснил…Боюсь, что заблудимся в темноте… Подождать утра, что ли? — неуверенным голосом произнес Алик.

— Да ты что?! Затеял всю эту заваруху, а теперь назад? Нет уж…

— Да кто говорит, назад? — взвизгнул Алик. — Никто и не говорит, что назад… Ты что, меня за труса считаешь, Жендук? Выбирай выражения, чувак!

Женя промолчал, покосился на набычившегося Баню в кожаной куртке на меху и в маленькой кепочке, надвинутой на глаза.

— Хотите заблудиться впотьмах, так пошли, — нервно хохотнул Алик. Вот уж чего ему вовсе не хотелось, так прослыть перед этой оравой трусом.

И компания со смехом и гиканьем двинулась вперед по лесной дороге…

… И никто из них не знал, что километрах в трех от этой дороги, на уютной лесной полянке стоял с портфелем, полным денег, насквозь промерзший и насмерть перепуганный и взволнованный Олег Николаевич Савченко. Он то садился в свой «Жигуленок», включал печку, но ему совершенно не сиделось на месте, и он снова выскакивал в холодную тьму и мерил шагами лесную поляну.

«Черт меня дернул заработать эти деньги», — бормотал он, куря сигарету за сигаретой. — «В наше время, без денег плохо, а с деньгами еще хуже… Воровская, бандитская страна, будь она проклята! Ладно, еще останутся, возьму Катерину, детей, и продерну на Запад…Обоснуюсь где-нибудь, в Чехии или в Германии… Не могу здесь больше…И что они не едут, черт побери? Уже двадцать минут прошло с назначенного времени… А, — вздрогнул он. — Вот, кажется, наконец, и они…»

… По лесной дороге на медленной скорости ехал УАЗик. Подкатил к Савченко и остановился. Из машины вылез человек в камуфляжной форме и черной шапочке с прорезями для глаз на лице.

— Савченко? — уточнил он.

— Савченко, Савченко. Где Катя?

— Как где? В машине, разумеется, — показал он рукой в черной перчатке на УАЗик. — Как договаривались. А где деньги?

— Деньги здесь, — Савченко показал на портфель.

— Давайте сюда.

— А где Катя? Покажите мне ее. Вы обманываете меня, — дрожал всем телом Савченко, предчувствуя беду.

— Экой вы Фома неверующий, — усмехнулся человек в маске. — Эй, ребята! — крикнул он. — Предъявите этому Фоме неверующему его дорогую супругу.

Из машины вылезли два человека в масках, один толстый, другой длинный… А затем вылезла и Катя.

— Олег! — крикнула она. — Ты приехал за мной! Я верила!

— Не верила она, не верила, — опроверг его слова первый в маске. — Сомневалась, что вы с такими деньгами ради нее расстанетесь…

Катя бросилась к мужу, крепко обняла его за шею и поцеловала. У того выступили слезы на глазах. «И я еще сомневался, платить ли», — с чувством стыда подумал он. — «Пропади они пропадом, эти деньги…»

Он передал портфель с деньгами человеку в маске. Тот спокойно принял.

— Надо пересчитать, проверить купюры, — деловито произнес он.

— Вы что, все купюры будете проверять на предмет подлинности? — спросил Олег, однако уже находясь в приподнятом настроении. Все же, не обманули, привезли Катю целую и невредимую. А то ведь гарантий-то никаких не было, просто полное отсутствие выбора у него… И страх, страх…

— Нет, не все, — пробасил человек в камуфляже. — Выборочно. Времени мало…

Двое из них сели в машину и закрыли дверцы. Третий пошел к «Жигуленку» Олега и встал около него с автоматом в руке.

— Думаете, убегу? — фыркнул Олег. — Куда от вас денешься?

Ответа не последовало.

— Ну как ты там? — спросил Олег. — Очень плохо было?

— Очень, — всхлипнула Катя. — Очень… Но ничего…самое главное, что ты приехал за мной и мы снова вместе. Как Сашка и Тонечка?

— Нормально. Ждут тебя с нетерпением…

— А как ты им все это объяснил?

— Ой, не спрашивай… Это было самым трудным… Но ты знаешь, как ни странно, они поняли. Знают однако, в какой стране живут… Нет, Катюша, надо рвать отсюда, и чем скорее, тем лучше… Это настоящий земной ад… Больше я в этой стране не останусь… Что он там так долго возится? Скорее бы убраться восвояси из этого гиблого места…

Дверцы УАЗика открылись, и двое вышли оттуда. Молча подошли к Олегу и Кате.

— Все в порядке? — спросил Олег.

И снова молчание. И кривые усмешки на губах…

— Вы что? — заволновался Олег, прижимая к себе Катю.

— А ничего, — произнес первый, вытаскивая из кармана куртки кнопочный нож. — Деньги в порядке, спасибо вам огромное. Так что, извините нас…

И Олег не успел даже шевельнуться, как лезвие ножа вошло ему под сердце. Он захрипел и упал лицом в снег.

— Негодяи!!! — закричала Катя. — Вы же обещали! Он привез деньги!

— Беда в тебе, милая, только в тебе, — произнес первый и снял шапочку. Но она и без того знала, что это Кандыба. — Беда в том, что ты видела наши лица, только и всего…Так что…

— Будьте вы прокляты, грязные твари!!! — закричала она и рванулась было к лесу. Попытка была бесполезной, стоявший рядом длинный Абибон сделал ей ловкую подножку, а Кандыба наступил ей ногой на спину.

— Вы сами сегодня ночью подохнете! Все! Все подохнете! И вы, черномазые твари, и ты, лысый упырь, и ваш косоглазый хозяин, помяните мое слово…

— Возможно, — произнес Кандыба и перерезал ей ножом горло.

— В машину обоих! — скомандовал он. — Времени в обрез!

Теплые трупы несчастных супругов погрузили в машину, сели и поехали по лесной дороге.

— Ого, — подмигнул подельникам Кандыба. — Орава недоумков канает для расправы с кровавыми бандитами. Вовремя им наживку привезли… А ну, разойдись с дороги, грязь!!!

Он нажал на звуковой сигнал, и орава молодежи рассыпалась по сторонам.

— Что-то разъездились они по ночам, — прошептал совсем уже перетрухавший Алик. Ну, никак ему не нравились эти ночные машины… У него появилось предчувствие беды, но он не решался повернуть назад. Иначе весь авторитет был бы потерян… Угрюмо шел вперед, ведя за собой гомонящую и веселую компашку…

Через минут десять УАЗик уже ехал им навстречу. На сей раз машина остановилась перед носом у поникшего духом предводителя. Из нее вышел человек в камуфляже и черной маске.

— Вы, случайно, не Алик Ярыгин? — деловито осведомился человек в маске.

— Я, — пролепетал насмерть перепуганный Алик.

— Только что произошло зверское убийство заложницы и ее мужа. Мне, к сожалению, не удалось предотвратить его, я чуть-чуть опоздал. Еду за подмогой, — произнес Кандыба.

— А кто жертва? — заикаясь, спросил Алик.

— Екатерина Савченко и ее муж Олег Николаевич. Они зарезаны ножами, у женщины перерезано горло, — сообщил Кандыба. — Какое зверство, — добавил он, качая головой в маске. — Я очень прошу вас, Александр Иванович, идите со своими друзьями туда и караульте домик Алешкина. Около него стоит вишневая «девятка». Видимо, на ней приехали бандиты.

— Так это же машина Гораховского, — крикнул Женя.

— Машина Гораховского угнана бандитами, — сообщил Кандыба.

— За рулем был тот, седой, из ресторана! — закричал Алик. — Я узнал его! Но решил, что мне показалось… Вот, сволочи! Это они убили чету Савченко! А что с Юлей Шубниковой?!

— Это мне пока неизвестно. Поиски Шубниковой продолжаются, это точно. Но сейчас я один. Так не хватает людей, если бы вы только знали. Ради Бога, идите туда, и не дайте бандитам скрыться. До домика Алешкина всего с полкилометра. Там он, за лесочком, совсем рядом… А трупы около дома… Какое варварство… У вас есть оружие?

— Есть. Почти у всех.

— Это хорошо. Это очень хорошо. Стреляйте по бандитам, если что. Вы молодежь, наше будущее… Только на вас и надежды… Общественность должна подняться на борьбу с терроризмом и бандитизмом…

— Но лучше брать живыми? — угодливо осведомился Алик, не понимая, однако, почему сотрудник органов не снимает при них маску. Наверное, так положено…

— Совсем не обязательно, — покачал головой Кандыба. — Можно и насмерть. Стрелять, как бешеных псов, и все тут…

— Я могу позвонить по телефону лейтенанту Юрасику, — сказал Алик.

— Звоните, — одобрил Кандыба. — Юрасик очень смелый и решительный сотрудник. А мне пора. Тут неподалеку наши люди. И с ними потеряна связь. Сейчас я их привезу. А вы звоните, и туда, немедленно туда…

С этими словами Кандыба полез в машину и тронул ее с места. Вскоре на заднем сидении показались головы Абди и Абибона.

— Какой же мудак этот Алик Ярыгин, — брезгливо произнес Кандыба и сплюнул прямо себе на камуфляжные брюки. — И трус к тому же, каких мало… Но что бы мы без таких козлов делали…

… До Юрасика же Алику дозвониться не удалось. Голос в трубке упорно талдычил, что абонент вне пределов досягаемости. Делать было нечего — двинулись на осаду алешкинского домика… Но перед этим он позвонил домой Шубникову и сообщил ему о страшной смерти супругов Савченко, тем самым очень сильно повлияв на чьи-то далеко идущие планы.

12.

… Там что-то произошло, — произнес Игорь Дьяконов, выглядывая из единственного застекленного окошечка. — Что-то очень неприятное произошло…

Посмотрел и Хряк. Он увидел медленно отъезжавший с места УАЗик. Больше ничего не было видно, было еще очень темно…

— Надо выйти глянуть, — сказал он.

Наташа и Виталик ничего не слышали и ни на что не обращали внимания. Они сидели в комнате на единственном сохранившемся в доме стуле и целовались… Они снова были вместе, и им было хорошо…

… С той самой минуты, когда к домику подрулила темного цвета «девятка», и из нее вылезли двое мужчин и одна женщина, у Виталия было просто праздничное настроение… Он понял, что это за люди, хоть их лиц и не было видно в темноте… Это были его новые знакомые Игорь Николаевич и Дмитрий Степанович и Наташа… Они пришли к нему на выручку…

— Эх, Виталик, Виталик, — только и произнес Игорь, покачав головой. Хряк промолчал и протянул Виталику свою мощную ладонь.

— Нет тут у тебя в хозяйстве какой-нибудь телогрейки? — спросил Хряк. — Холодно очень. Моя-то куртка в ресторанном гардеробе осталась…

— К сожалению, ничего нет, — ответил Виталий. — Все разворовали, что можно. Вот… только один стул остался. Даже посадить вас некуда…

— Ничего, я насиделся вдоволь, могу и постоять, — проворчал Хряк. — А вот от ватника бы не отказался, это точно… Мне уже пятьдесят восьмой годок идет, как-никак…

— А что же вы дома-то не сказали, — всполошилась Наташа, продолжая прижиматься к телу Виталия. — Я бы вам что-нибудь из папиных вещей отдала … Он был как раз примерно вашего сложения, только ростом повыше…

— Да ладно, — махнул рукой Хряк. — Не замерзну.

— Боюсь я, скоро тут будет жарко, — высказал мрачное пророчество Игорь. — Все согреемся…

… Его пророчество скоро сбылось. Послышался шум двигателя машины, Игорь нашел себе удобное для обзора место у окна. Совсем недалеко от домика остановился УАЗик, постоял немного и отъехал. Игорь понял, что машина эта приехала сюда не зря…

— Надо пойти глянуть, — сказал Хряк.

— Вместе пойдем, — сказал Игорь и передернул затвор своего ПМ. — А вы, ребятки, оставайтесь тут… И смотрите в оба…

Они спустились с крыльца и медленно пошли к тому месту, откуда отъехала машина.

— Ах ты, твою мать! — вскрикнул Хряк, шедший на полметра впереди Игоря.

— Хорошенькие дела, — покачал головой Игорь и остановился как вкопанный…

… Перед их ногами лежали два окровавленных трупа, мужчины и женщины. На женщину было вообще жутко смотреть, хоть и было совершенно темно… То, что с ней сделали, было видно и в темноте…

— Чувствовал я, — произнес Игорь, — что все это добром не кончится… Но чтобы так…

— А ничего еще и не кончилось, — спокойно ответил Хряк. — Все только начинается, капитан…

И точно… Только он произнес эти слова, как вдалеке послышались голоса. Судя по производимому шуму, голосов было довольно много. Они приближались к ним… Голоса были угрожающие, возмущенные, взволнованные…

— А ведь нас с тобой подставили, капитан, — сказал Хряк, закуривая. — Подставили, как котят… И эти трупы на нас с тобой повесят, это как пить дать…

— Попали мы, однако, в переплет, — согласился с ним Дьяконов. — Надо выбираться из него, только и всего делов-то…

— А как? Впрочем, надо садиться в тачку и деру, другого выхода не вижу…

— А трупы? Нас же найдут как миленьких… Потом не отмоемся…

— А мы и так не отмоемся. Осталась в тебе, однако, эта ментовская любовь к порядку… Поехали… Срываться отсюда надо, и чем быстрее, тем лучше… Давно бы уже уехали, если бы не занялись трепом… Все, я завожу тачку, а ты беги за ребятками…

Игорь вбежал в домишко и крикнул обнимающимся Наташе и Виталию:

— Быстрее в машину! Нам подбросили трупы!

— Чьи?! — вскочил с места Виталик.

— Не знаю, но полагаю, и убитую женщину и убитого мужчину ты знаешь, — вздохнул Игорь. — Быстрее, сюда движется какая-то орава людей…

Они выскочили на улицу. Хряк тем временем никак не мог завести машину. Видимо, по закону подлости что-то произошло с зажиганием.

— Ну, подляна, — без конца повторял Хряк, вытирая со лба пот, несмотря на собачий холод. — Вот подляна, западляна…

— Да, это она, — прошептал Виталий, с ужасом глядя на труп женщины с перерезанным горлом. — Это Савченко Екатерина Ивановна. А это ее муж, тот самый, которому я передал записку… Боже мой, боже мой, что с ними сделали… Еще вчера вечером они были живыми и здоровыми… Живодеры…

Наташа молчала, крепко вцепившись пальцами в куртку Виталия.

— Да что же ты не заводишься, мразь западляная? — бубнил Хряк. — Не могу, капитан, — махнул он рукой. — Не получается ничего… Подвела тачка, и в такой момент… Я бы сделал, но времени нет. Посмотрю трамблер… — Поднял капот и стал смотреть систему зажигания.

Тем временем голоса становились все громче и громче, и, наконец, они увидели ораву народа, приближающуюся к ним с угрожающими возгласами.

— По нашу душу, — сказал Хряк. — Видать, на нас общественность натравили… Да, что же ты не заводишься, волчара позорная?! — стукнул он кулаком по сидению «девятки». — Оружие-то у нас имеется, капитан Дьяконов?

— Имеется, — вздохнул Дьяконов. — Видавший виды пистолет Макарова в одном экземпляре с известным количеством патронов. Запасной обоймы нет… А их… мать их, сколько же их там?

— Человек двадцать, никак не меньше…

— Важно еще, что это за люди…Люди людям рознь…

— Где будем ховаться?

— Наверное, в доме лучше. Но, с другой стороны, вдруг тебе удастся все же завести машину?

— Вы идите в дом, а я останусь в машине, — предложил Хряк. — Буду стараться завести.

— Да они тебя порвут, Дмитрий Степанович. Я не смогу прикрыть, слишком уж их много, а пистолет у нас на всех один…

— Но всем сидеть в доме — это самоубийство без надежды на успех, капитан…

— Тогда все в машину! — скомандовал Игорь. — Здесь и будем держать осаду. Мы все должны быть вместе… Иначе — гибель…

Хряк продолжал возиться с зажиганием, Игорь же сел на переднее сидение, а Наташа и Виталик — на заднее.

— Мать твою, — выругался Хряк. — Идут уже… — И полез в машину.

Едва успели закрыть двери, как орава была уже совсем рядом. Впереди, правда, был уже не Алик, затесавшийся в толпе, а самоотверженный Баня с пистолетом в руке.

— Ты смотри, — подмигнул Игорю Хряк. — Какие замечательные люди…Не так уж плохи наши дела… Лохи идут по нашу душу…

— Это не скажи, — ответил Игорь. — Они очень обозлены, эти козлы… Я, кажется понял, на нас натравили людей, которых ты вчера поучил жизни. На нас навесили гибель двух людей…На нас и на Виталия… Нас искусственно объединили, а плюс к тому объединило и стечение обстоятельств. Бывает и так…

— И все мы оказались в большой…. — произнес Хряк, но замолчал, взглянув в зеркало заднего вида на Наташу, прижавшуюся к Виталию.

— В очень большой…. — подтвердил Игорь. — И машина не заводится плюс ко всему…

— Здесь трупы! — крикнул Баня. — Они действительно убили людей!

— А ты думал, тот человек в камуфляже пошутить соизволил? — раздался из толпы скрипучий голосок Алика.

— Да вот они, в машине сидят! — закричал Женя Семиглазов. — Вот, в машине Гораховского, в «девятке». Я их вижу!

— Ну, держитесь! — крикнул Баня. — Сейчас мы вас порвем, гады ползучие!

С этими словами он вытащил из кармана пистолет и передернул затвор. Остальные мужчины последовали его примеру. Телки, повизгивая от восторга, ожидали грядущей расправы над сидящими в машине.

— Тот в камуфляже сказал, что живыми можно не брать! — взвизгнул совершенно перепуганный обстановкой Алик, хотя тоже держал в потных от страха ладошках свой Байярд и пытался хоть как-то держать себя в руках и по-прежнему казаться лидером.

— Шмальнем в бензобак, они там в машине заживо и сгорят! — предложил Женя. — Или вылетят оттуда, как пробки из бутылки!

— А как же Вадик Гораховский? Он будет плакать по своей любимой «девяточке», — защебетала Алиса. — Он так ее любит…

— На новую заработает, — деловито произнес Женя и стал целиться в бензобак «девятки».

Но тут Игорь резко открыл дверь и вышел из машины.

— Пламенный привет молодежи славного Огаркова! — крикнул он. — Я капитан Дьяконов, в недавнем прошлом следователь Московского управления внутренних дел. Теперь сотрудник частного сыскного агентства «Пинкертон». Я со всей ответственностью заявляю вам, что мы к этому убийству никакого отношения не имеем. Только что сюда подъехал УАЗик, из которого и были выброшены трупы женщины и мужчины. Так что, советую вам умерить свой пыл и спокойно разойтись по домам. А расследованием похищений и убийств должны заниматься правоохранительные органы, а не вы… Очень прошу вас, уходите отсюда, и поживее, во избежания крупных неприятностей и непредсказуемых поступков…

— Это от кого тут могут быть неприятности? — прошипел Баня. — От тебя, что ли? Или от твоего друга-уголовника? Я же вижу его, он сидит за рулем! Это он похитил и убил женщину, и впридачу ее мужа, который привез выкуп за нее. А если ты и капитан, то ты сообщник бандитов. Здесь и Алешкин, передавший письмо мужу, и тот, кто все это организовал. А раз и ты здесь, то ты и есть соучастник, а, может быть и главный организатор преступления. Но теперь вам никуда не уйти. Нас слишком много… И нам надо знать, где вы прячете еще одну женщину — Юлию Шубникову? Если скажешь, где она и поможешь нам ее спасти, предстанешь перед судом. Если нет, сдохнете все тут, на месте, бандюги!

— Экий ты грозный, как я погляжу, горе-телохранитель, — усмехнулся Игорь. — Никак забыть не можешь, что вчера корячился на ресторанном полу как черепаха и хватался дрожащими ручонками за мобильный телефон…

Этого Баня вынести не смог. Он поднял свой пистолет и выстрелил в Игоря. Он едва успел наклонить голову, пуля просвистела прямо над головой.

— Ах ты, погань, — прошептал Игорь и сделал ответный выстрел. Он понял, что ничего ему больше не остается.

Стрелял он метко, тренировкам по стрельбе посвящал долгие часы еще в институте, а потом в Управлении. Пуля Игоря попала в правое запястье Бани, и тот выронил из руки пистолет. Толпа закричала и сделала несколько шагов назад.

— Это предупреждение! — крикнул Игорь. — Еще раз прошу вас утихомириться… Вы видите, что стрелять я умею, следующий выстрел будет на поражение, прямо в чей-нибудь толоконный лоб! Ведь никому из вас неохота помирать в двадцать лет, не так ли?

С этими словами он снова залез в машину и открыл окно. «Девятка» стояла очень удобно, передом к толпе, Впрочем, очень удобно было и из толпы стрелять в них, сидевших на переднем сидении… Да и обойти машину со всех сторон тоже было бы несложно… Но перед ними были не профессионалы, это была толпа юнцов, жаждущих кровавых развлечений. Только это и обнадеживало.

Толпа, однако, взяла себя в руки и снова сделала несколько шагов по направлению к машине.

— А ну-ка я сейчас этого ворюгу прихлопну, — шепнул Женя, прячась за чьей-то широкой спиной. — Очень удобная позиция…

Грянул выстрел. Хряк еле успел убрать голову. Пуля попала в лобовое стекло «девятки», которое разлетелось на мелкие осколки, поранив лицо и Игорю и Хряку. Игорь немедленно ответил прицельным выстрелом. Пуля попала Жене в правое ухо, и он, застонав, упал на землю.

— Все меньше и меньше у него остается патронов, — произнес Алик, который помаленьку перекочевал в самый тыл. — Это нам очень на руку…

— Патронов-то осталось только шесть, — сказал то же самое и Игорь. — А они никак не унимаются. Слушай, Степаныч, — пришло ему в голову. — Держи Макарова и пали по ним, только жалей патроны… А у меня есть еще одно оружие, как это я про него забыл…

Он отдал пистолет Хряку и вытащил из кармана мобильный телефон. Мозг моментально сработал в критическую минуту, и из тайников памяти всплыл домашний телефон его друга Михаила Ладейникова, следователя склянской прокуратуры, с которым он полгода назад брал банду кровавых отморозков.

— Сто двадцать километров, на помощь прийти не успеет, но он знает, куда звонить. Или на худой конец будет в курсе дела, — шепнул он и набрал номер. За это время один из толпы и Хряк успели обменяться выстрелами. Хряк был менее щепетилен, чем Игорь. Обладатель «Пежо» двухметровый Формалин упал на землю с дыркой в голове. Крик ужаса пронесся по толпе, только сейчас до большинства дошло, в какую опасную кровавые игру они затеяли… И снова несколько шагов назад…

— Михаил Ильич! — крикнул в трубку Дьяконов. — Это Игорь, да, да, тот самый…Дьяконов… Мы в опасности… Подробности потом… Недалеко от города Огаркова… Я и еще трое…Нас хотят линчевать… Толпа человек больше двадцати, один уже, правда… Молодежь, необученная, но озверелая… А нас на четверых один пистолет с пятью патронами… Потом все… Конец… Они разорвут нас… Слава Богу, что тут не профессионалы, юнцы, цвет этого сраного городка… Убиты мужчина и женщина, на нас хотят навесить преступление… И кто-то в милиции работает на бандитов… Ах, вот оно что… Опять этот Юрасик? Давай, помогай, звони во все колокола! Я же тут ни одного телефона не знаю… Наташа, бери трубку и объясняй Михаилу Ильичу, где мы находимся. Ты лучше объяснишь, Виталий? Давай ты…

Виталий взял трубку и объяснил Ладейникову, где они находятся.

— Понял, все понял, — сказал Ладейников. — Слава Богу, что вы застали меня дома. Я уже собирался на работу. Срочно вызвали по поводу похищения банкирши Шубниковой… Ждите подмоги, держитесь!

Тем временем озверевшая от крови толпа вовсе не думала отступать, а напротив, стала окружать машину. Раздались выстрелы, пытались попасть в бензобак.

— Остановитесь! — попытался докричаться до юнцов Игорь. — Я только что звонил в прокуратуру! К нам едет подмога, а вы будете отвечать за пособничество бандитам! Остановитесь, пока не поздно!!!

— Заткнись! — ответил ему один из толпы. — Мы тебя за Формалина на клочки разорвем!!! Вы все трупы!!!

— Пусть израсходуют все патроны! — послышался голос Алика. — И тогда мы с ними разберемся… У них же только один пистолет… Не стреляйте в бензобак, слишком легко для них будет…

— А, может быть, он правду говорит? — прошептала Алиса. — Что мы делаем? Бедного Формалина убили, что дальше будет?

— Заткни свою пасть, бикса! — закричал Женя. — Перевязала бы лучше мне голову, боевая подруга гребаная! С такими как ты только в бой идти! Видишь, как кровь хлещет.

Пуля Хряка оторвала Жене мочку уха.

Он скинул куртку, затем рубашку и протянул ее Алисе. Та с ужасом разорвала и стала неумело перевязывать ему голову.

— Ни хера не умеешь, дура, только трахаться, — ворчал Женя. — Вот тут обматывай, неумеха…

— Не высовывайте голов! — предупредил Виталия и Наташу Игорь. Сядьте на пол, видите, какая стрельба идет… И ты, Степаныч, пригни свою седую голову, дома ведь жена и сын ждут… И вообще, отдавай мне мое боевое оружие…

— Обождешь, — прошипел Хряк, которому уже было все равно, его приводила в бешеную ярость эта орава половозрелых недоумков, которая от дремучей скуки решила развлечься кровью. Ему хотелось одного — перестрелять их всех…

А особенно раздражал его этот светловолосый подонок с простреленным ухом, который, собственно, и стал лидером этой компании, который и вдохновлял всех на кровавое действо. Если бы не он, они бы утихомирились и ушли. Телохранитель Баня валялся на земле и стонал. И никто не думал даже перевязать ему простреленную правую руку.

— Ну, держись, гад, — прошептал Хряк и стал целиться в голову Жени. Но тот сидел на земле, окруженный людьми, и попасть в него было крайне сложно. Тем не менее Хряк выстрелил… На сей раз мимо. Пуля просвистела над головами стоящих юнцов и девиц.

— Да береги же ты патроны, Степаныч! — крикнул Игорь. — В них наша жизнь… Давай сюда, попытайся еще раз завести машину…

Он почти силой вырвал пистолет из крепких рук Хряка и стал держать на мушке вставшего с земли Женю. Хряк тем временем стал снова возиться с замком зажигания.

— Сзади!!! — раздался крик Виталия. Игорь резко обернулся и увидел прямо у заднего стекла чью-то небритую здоровенную морду и направленное на них дуло пистолета. Он мгновенно выстрелил. Попал прямо в глаз… Истошный крик, и морда исчезла. Но тут же каким-то тяжелым предметом было выбито стекло с той стороны, где сидела Наташа. В салон всунулась рука с пистолетом. Наташа не растерялась и ударила руку. Грянул выстрел. Пуля пробила стекло с водительской стороны, где возился Хряк.

— Мать ее! — выругался Хряк и с досадой ударил по замку зажигания… И чудо…заработал двигатель.

— Ну ты даешь, Степаныч…. — прошептал восхищенный Игорь.

— Это она дает, — усмехнулся Хряк. — Контакт, понимаешь, получился…

Выжал сцепление и резко тронул машину с места. Она к тому времени уже было окружена плотным кольцом.

— Атас!!! — пронеслось по толпе.

— Кто-то не успел отпрыгнуть. По кому-то проехались колеса рванувшей с места машины. Но она уже мчалась вперед… И все было бы кончено, если бы стоявший слева Алик Ярыгин не сделал свой первый и единственный выстрел по бензобаку. Попал он точно, и машина, не успев проехать и двадцати метров, загорелась.

— Прыгайте!!! Сейчас взорвется!!! — крикнул Игорь, и сам резко выпрыгнул на ходу. Прыгнул и Хряк… В последнюю минуту Виталий успел вытолкнуть растерявшуюся Наташу и вылетел за ней сам. Машина ехала вперед, а затем раздался взрыв…

— Все!!! — закричал обрадованный Алик. — А? Кто тут умеет стрелять? Теперь все, братаны!!! Теперь мы их возьмем тепленьких…

— Пистолет где?!!! — закричал Хряк.

— При мне, — ответил Игорь. — Только в нем всего три патрона. Даже каждому по патрону не достанется… А ведь они нас на части разорвут, они уже озверели, эти молокососы…

Наташа подвернула при падении ногу и не могла передвигаться. Виталий схватил ее подмышки и стал оттаскивать в сторону. До леса оставалось метров двадцать, там хоть как-то можно было укрыться.

А толпа с пистолетами в руках мрачно надвигалась на них. Алик снова переместился в тыл и командовал наступлением со счастливым «Байярдом» в руках.

— Живыми брать! — крикнул Женя с перевязанной головой. — Стрелять только по ногам…

— Делать нечего, — шепнул Хряк. — Придется идти врукопашную… Видать, я свое отжил… Ладно, не поминайте лихом, Лариса и Павлик…

Он встал, поднял с земли здоровенную корягу, и мрачно пошел на толпу…

13.

… В это же время над той самой полянкой, где недавно были зарезаны супруги Савченко, закружился вертолет. Пилотировал вертолет вездесущий Кандыба. В вертолете находились Тагай и Юля. Сзади примостились Абди и Абибон. Несколько машин с вооруженными головорезами стояли на опушке леса. Именно туда должен был привезти полтора миллиона долларов банкир Шубников.

Ни Кандыба, ни Тагай не знали того, что Алик Ярыгин успел оказать им медвежью услугу. Он позвонил по мобильному телефону Шубникову и сообщил ему, что чета Савченко убита, что бандиты прячутся в лесном домике и что он и его бравые товарищи идут на помощь правоохранительным органам. Тогда только Шубников позвонил в прокуратуру, другого ему не оставалось. И прокуратура подняла всех на ноги. В ту же ночь из командировки возвратился начальник милиции Огаркова Гавриил Семенович Гамаюн. Не успел он выйти из поезда, как к нему на мобильный раздался звонок, сообщивший о том, что в его отсутствие произошло на вверенной ему территории. Гамаюн сел на машину и поехал на работу, по пути обзванивая всех, собирая все скудные силы. И только до оперуполномоченного лейтенанта Юрасика ему не удалось дозвониться.

— Ты что делаешь, сволочь? — закричал он в трубку на своего заместителя начальника угрозыска Кремнева.

— А что я делаю, товарищ полковник? — поразился он тону своего начальника.

— То-то и оно, что ни хера ты не делаешь…В городе творится черт знает что, а ты дрыхнешь…

— Но это дело поручено оперуполномоченному Юрасику…. — пролепетал он.

— Это ты принял на работу этого Юрасика с его темным прошлым, ты и ответишь за него. И за себя тоже ответишь по полной программе… И всех людей, кто есть, на трассу!!! Понял?!!!

— Есть, товарищ полковник.

…Месяц назад Кремневу позвонил неизвестный и вежливо попросил устроить на работу лейтенанта Юрасика. В случае отказа ни жизнь самого Кремнева, ни его жены, ни его четверых детей не будет стоить ни ломаного гроша. Кремнев согласился, не вдаваясь в подробности. После того, как Юрасик был принят на работу, Кремнев подъехал на машине к своему подъезду. К нему подошел некто в черном пальто и шляпе и вручил ему увесистый конверт.

— Это что? — спросил Кремнев.

— Это гонорар, товарищ подполковник, — пробасил некто. — Мы щедро оплачиваем услуги. Так будет и впредь. И услуги и предательство мы оплачиваем по полной программе. Таковы наши принципы.

— Кто это в ы? — недоуменно спросил Кремнев.

— М ы это м ы… Те, кто желают славному городу Огаркову процветания. Поклонники твердой железной руки… Вам позвонят, когда потребуется…

И исчез в темноте. Дома Кремнев открыл конверт и обнаружил там толстую пачку стодолларовых купюр. Он закрылся в своей комнате и стал пересчитывать купюры. Там было пять тысяч долларов.

— Не хило, — прошептал он и тут же пожалел о том, что долларов мало. За подобного рода услуги могли бы заплатить и пощедрее.

На следующий день встретившись на работе с лейтенантом Юрасиком, он вызвал его к себе в кабинет.

— Как на новом месте? — деловито спросил он. — Осваиваетесь?

— Осваиваюсь, товарищ подполковник! — бравым голосом ответил Юрасик.

— Успеха вам. Полагаю, что мы с вами сработаемся. — При этих словах он строго поглядел на молодого сотрудника из-под роговых очков. — Но это зависит от многого…

— От чего именно? — понизив голос, спросил Юрасик.

— От благодарности, например. Благодарность — это высокое человеческое качество… Мы должны держаться друг друга, сейчас такая сложная жизнь… При этих кошмарных ценах, при такой низкой зарплате, — вздохнул он, — так трудно жить… Вам еще хорошо, вы молоды и одиноки… А вот у меня четверо детей…

— Понимаю, товарищ подполковник, — кивнул головой Юрасик.

А через три дня человек в черном пальто снова ждал Кремнева у подъезда.

— Надеюсь, этого хватит, — произнес он, не здороваясь и протянул конверт Кремневу. — Остальное, как говорится, по заслугам, а не по потребностям. Не при коммунизме живем, господин подполковник, добавил он, делая ударение на слове «господин». Мрачно поглядел в глаза Кремневу и исчез. На сей раз шляпа была надвинута у неизвестного не так глубоко, как в прошлый раз, и подполковника поразило полное отсутствие бровей у него. От этого взгляд водянистых глаз становился очень неприятным, каким-то зловещим… Но… в конверте лежали еще три тысячи…

Как раз в это время был освобожден от должности прежний начальник милиции и именно Кремнев временно занимал эту должность.

Но неожиданно для всех, в том числе и для «отцов города» вскоре после этого начальником милиции был назначен полковник Гамаюн, о котором ходили слухи, что это совершенно неподкупный принципиальный человек.

Разумеется, вступив в должность, Гамаюн не сразу смог оценить ситуацию в городе и принять надлежащие меры для наведения порядка. А тут его еще срочно вызвали в Москву в Министерство. И, разумеется, тот, кто надо, был об этом осведомлен…

Вот теперь и оказался Кремнев между двух огней. Надо было отрабатывать доллары, и в то же время сохранять лицо перед Гамаюном. Кремнев понял, как это ужасно трудно. Как во время проливного дождя пройти между струйками.

Высокого роста, статный, вальяжный и надменный с постоянно румяным лицом и пухлыми губами, как у Алеши-почемучки из старой телевизионной передачи, мэр города Ярыгин мало интересовался порядком в городе. Он был увлечен дорогими проектами, построил в городе стадион, шикарный дворец культуры, имел прекрасные отношения с местными и столичными бизнесменами, налаживал деловые связи, постоянно ездил в Москву, где у него были более, чем влиятельные друзья и покровители. А за порядок в городе должны были отвечать работники правоохранительных органов — прежний, не справившийся с задачами начальник милиции, а теперь — не успевший войти в курс дела полковник Гамаюн, страдавший к тому же серьезной болезнью печени. С них и спрос… Кремнев же постоянно оставался в тени. Он, как начальник уголовного розыска, сумел ликвидировать в городе мелкие шайки плохо организованных рэкетиров, посадил за решетку пару-тройку крупных мошенников, переходящих дорогу его приятелю бизнесмену Семиглазову, с которым Кремнев постоянно вел до седьмого пота баталии на его шикарном бильярде. Но он понимал, что за лейтенантом Юрасиком стоит большая сила. И теперь это получило полное подтверждение. Похищение Екатерины Савченко, и почти сразу — жены банкира Шубникова свидетельствовало о том, что эта сила пошла в атаку. Юрасик отрапортовал Кремневу, что делом о похищении женщин будет заниматься именно он. А раз так сказал Юрасик, значит так решили т е, кто заказывает в городе музыку.

Они выбрали удачный момент — в городе не было ни мэра, ни Гамаюна. Побег подозреваемого Алешкина был согласован с Кремневым, остальное же Юрасик должен был организовать сам… Теперь же, как снег на голову свалился злой как черт Гамаюн, которого ждали только послезавтра. Возможно, что уже успели сообщить и мэру в Москву. Шубников был очень значительной фигурой в городе.

Чего-чего, но убийства супругов Савченко Кремнев никак ожидать не мог. Он был уверен, что Екатерину Ивановну отпустят после того, как муж заплатит выкуп. Теперь же жизнь Юлии Шубниковой висела на волоске. А за нее спросят с особой строгостью… Кремнев оказался меж двух огней… Не дожидаясь новых звонков, он собрался и поехал прямо к Юрасику домой.

— Товарищ подполковник? — разыграл искреннее удивление чисто выбритый, одетый в форму Юрасик. — В такое время?

— А почему вы дома в т а к о е время? — нахмурился Кремнев. — Вы что, не знаете, что творится в городе?

— Знаю. И только что собирался выехать на место преступления. Вы же видите, я одет. Вы меня буквально в дверях застали, — нахально ответил Юрасик.

— Кстати, что именно творится? — буравил его глазами Кремнев. — Вы хоть объяснили бы, лейтенант… Нечего меня в потемках держать… Я как-никак начальник уголовного розыска…

— Как что, товарищ подполковник? — вытаращил свои ясные голубые глаза Юрасик. — Бандиты обнаглели до предела, получив выкуп, убили супругов Савченко. Они засели в заброшенном доме Алешкина, и мы как раз собираемся ехать и брать их. И мы заставим их ответить на вопрос, где находится Юлия Шубникова…

— А вам известно, что только что из командировки вернулся полковник Гамаюн?

— Нет. Это мне не известно, — нахмурился Юрасик. Он прекрасно знал, что, мягко говоря, не вызывает симпатии у Гамаюна.

— А вам известно, что он ищет вас и очень интересуется вашей деятельностью, лейтенант Юрасик? — сузил глаза Кремнев.

— Н а ш е й деятельностью, — уточнил Юрасик, нагло глядя в глаза Кремневу. Тому стало не по себе от взгляда этих небесно голубых ясных глаз.

— Не придирайтесь к словам, лейтенант. Лучше уж…. — поморщился он, подбирая правильные слова и понимая, что среди них двоих главным является именно лейтенант Юрасик, а не он, подполковник Кремнев. — Лучше уж объясните, что будет дальше. Нечего тут в прятки со мной играть! — пробасил он, пытаясь сохранить хорошую мину при столь отвратительно позорной игре.

Юрасик едва заметно усмехнулся и произнес, продолжая сверкать голубыми глазами:

— Что дальше-то? Да ничего страшного. Для нас с вами ничего страшного. Шубников заплатит за жену выкуп и… бандиты будут обезврежены… Либо уничтожены на месте, либо посажены за решетку. А мы с вами получим повышение от начальства, благодарность от мэра Ярыгина и… гонорар за хорошую работу… Большой гонорар, товарищ подполковник… Все продумано до мелочей, не беспокойтесь…

— А что будет с Шубниковой и ее мужем? То же, что и с супругами Савченко? Насколько мне известно, их просто зарезали ножами…. — скривил губы он.

— А почему вас беспокоит судьба этих людей? — искренне удивился Юрасик. — Вы бы лучше беспокоились за своих детей, — совсем уже нагло заявил лейтенант. Но Кремнев сглотнул это оскорбление.

— Наше с вами дело обезвредить бандитов, и никто не взыщет с нас за то, что пострадают люди. Мы не всесильны… За то, что сбежал один из бандитов Алешкин, ответят дежурные по изолятору. Но Алешкин это шестерка… Главный бандит был и остается на свободе. Это старый уголовник, гастролер… его видели в ресторане вчера, он там обеспечивал себе алиби, наводя там шорох, полагая, что его осудят за хулиганство в общественном месте. Но нас не проведешь! — поднял он вверх свой красивый палец, входя в раж и чувствуя большое удовольствие от вытянувшейся физиономии глупого Кремнева с густо нависшими бровями. — Сейчас не контролируемые мной силы общественности осаждают домик, где скрываются бандиты. И наша группа немедленно выезжает туда. Вы поедете с нами?

— Поеду, разумеется.

— Прекрасно. Именно вы и возглавите группу, — совсем уже раскомандовался обнаглевший Юрасик, предчувствовавший большой куш от хозяина за ювелирно выполненную работу. — С вами нам ничего не страшно, товарищ подполковник…

Кремнева всего передернуло, но он промолчал.

— Жду вас в машине, — процедил он сквозь зубы и вышел.

— Да я готов, иду с вами, — улыбнулся своими белыми зубами Юрасик и вышел за ним, заперев дверь квартиры на три замка.

… А вертолет кружил над полянкой. Развалившийся в кресле Тагай сверлил своими раскосыми глазами Юлю, которую умудрился утеплить, обнаружив в своем хозяйстве ватник и ватные штаны с огромной дырой на заднице. Но другого ничего не было, и Юля со смехом надела все это на себя. Она еще не знала о страшной судьбе второй узницы тагаевского зиндана. Напротив, когда Катю вывели из подвала, она позавидовала ей.

— Еду вот, — пролепетала бледная как полотно Катя. — Говорят, муж выкуп за меня везет, — попыталась улыбнуться она.

И вышла в сопровождении Кандыбы, Абди и Абибона. А они с Тагаем остались одни.

— Мы одни, — внимательно глядя на нее произнес Тагай.

— Я была готова и при них, — повела глазками Юля.

— Зато я не был готов, — усмехнулся он и стал раздеваться.

В соседней комнате была большая кровать. Туда ее и повел обнаженный Тагай. У него было красивое мускулистое загорелое тело без малейших признаков жировых отложений. Под правым соском был огромный шрам.

— Забавы юности, — подмигнул он. — Чего мы только не творили, Юленька…

… Да, она не обманула… В постели она умела творить чудеса… Да, не зря за такую Шубников везет полтора лимона баксов. Можно было бы и больше…

…. — Ну как? — спросила она, откидывая растрепанную голову на подушку.

— Выше всех похвал, — улыбнулся он. — А я как тебе?

— Вы тоже выше похвал… Куда лучше, чем мой бедный Пашка…

— Не бедный Пашка, а богатый Пашка. Бедный это я… Одинокий, бедный сирота, ютящийся в этой халупе и зарабатывающий на хлеб насущный столь недостойными методами… Ни кола ни двора в сорок лет, ни любимой женщины, ничего… Только лысяга Кандыба, да черномазые головорезы Абди с Абибоном… Вот и вся моя семья, Юленька… Ну есть, правда, еще человек пятьсот, но из тех я многих и в лицо-то не знаю, работа с кадрами это дело Кандыбы. Разве это мне нужно? — вздохнул он.

— А чего бы вам хотелось? — томно спросила Юля, обнимая его.

— Чего хотелось бы, — сладко зевнул Тагай. — Хотелось бы мне поехать с тобой куда-нибудь к лазурному морю на песчаное побережье, лежать на пляже, но чтобы на этом прекрасном пляже никого не было, кроме нас, не бояться, что мою единственную голову размозжит чья-то пуля, не видеть никаких паскудных рож… Просто лежать, купаться в теплом море и любить, любить тебя… Скажу откровенно, у меня никогда не было таких женщин как ты, Мисс Украина…

— Но вы же хотели отрезать мне собственными руками голову, — напомнила Юля.

— Ну и что? Запросто бы отрезал. Но теперь мне твоя голова дороже шубниковских баксов. Впрочем, баксы тоже не помешают… Будет и то и другое… И мы с этими баксами укатим из Огаркова к чертовой матери… Ты навсегда, а я в заслуженный месячный отпуск…

— А зачем вам сюда возвращаться?

— Гнусный Огарков — это фабрика по печатанью подлинных американских долларов, Юленька. И надолго отрываться отсюда никак нельзя. Весь город будет наш, впрочем, он и так почти наш… Мы делаем здесь, что хотим… Но… без подробностей, не женское это дело… У женщин какие дела? А? — улыбнулся он и поцеловал ее. — То-то, сама прекрасно знаешь… Ого, слышу грохот, видать вернулись наши орлы… Вставай, нельзя больше валяться…

Он быстро оделся и вышел.

— Как? — спросил он, пристально глядя на бесстрастного Кандыбу.

— О, кей, — пробасил Кандыба, подмигивая правым глазом. Для пущей ясности он еще сделал характерный жест ребром ладони по горлу. Тагай поморщился, одобрительно махнул рукой.

— Орава лохов уже прется к домику другого лоха, — добавил Кандыба. — А третьи лохи недавно подъехали туда же на чужой «девятке».

— А что четвертый лох? Главное-то это, остальное лишь прикрытие…

— Четвертый лох уже выехал из дома, — торжественно отрапортовал Кандыба. — Держит путь на полянку, эскортируемый со всех сторон.

— Вертолет в готовности? — спросил весь напрягаясь, Тагай.

— А как же? Обижаешь…

— Пилот в готовности?

Кандыба молча похлопал себя по впалой груди.

— Прикрытие?

— На месте.

— Что наш друг Юрасик?

— Юрасик держит путь к Алешкинскому домику на помощь ораве лохов, — слегка усмехнулся Кандыба. — И с ним еще один лох, любитель зеленых бумажек…

— Неплохо, — удостоил его похвалы Тагай. — Пока неплохо, — счел нужным добавить он. — Все! Я одеваюсь, и поехали!

— Сам поедешь? — нахмурил надбровные дуги Кандыба. — Зачем тебе? Давай нам Мисс Украину, мы и без тебя справимся…

— С Мисс Украиной небольшие поправочки, — вдруг отвел взгляд Тагай.

— Что такое?! — посуровел Кандыба. — Ах так…. — с горечью протянул он. — А я ведь чувствовал, чувствовал…Клюнул, значит, на ее прелести?

— Сдавай рога в каптерку, Яков! — поднял вверх ладонь Тагай. — Ничего принципиально не меняется. Вертолет, лестница, деньги на борт, Шубникова с борта! Только одного Шубникова, понял, о д н о г о?!!! Вот и все поправочки, Яков Михайлович… Что это меняет?

— Нас на бабу променял, — гнусавым голосом фальшиво пропел Кандыба.

— Не напрягайся, Яков, — поморщился Тагай. — Человек же я, в конце концов, живой человек… Сам видишь, какая она баба, такие на дороге не валяются… Я ее покупаю у братвы, понял ты, п о к у п а ю, Яков!

— Доверия братвы за деньги не купишь, Тагай, — с сомнением покачал головой Кандыба.

— Ты ведь свое доверие имеешь в виду! — сверкнул своими желтыми глазами Тагай.

— И свое тоже. Ты много потерял в моих глазах…Вернее, можешь потерять. Почему другие должны думать по-другому?

— Повторения подвига Стеньки Разина не будет, — холодным тоном заявил Тагай. — Никого за борт бросать я не собираюсь, кроме банкира Шубникова. И разговор закончен! Летим на место! Я тоже лечу с вами, и никакого базара!

— Базар не я подниму, — возразил было Кандыба, но увидел, что глаза Тагая побелели и остановился. Он знал, что это было плохим признаком. Дальше он мог и не говорить, а сразу хватался за нож или пистолет. А владел он ими одинаково хорошо. «Ладно, поглядим на месте, что будет», — подумал он.

… И вот, ведомый Кандыбой вертолет в воздухе… Довольная Юля в ватнике и драных ватных штанах выглядит очень соблазнительно. Один Кандыба не обращает на нее ни малейшего внимания, Абди и Абибон же покрылись испариной и тяжело дышат, боясь даже взглянуть на нее… Запертые Тагаем в закрытой от людских глаз лесной зоне, они даже вокзальных шлюх давно не пробовали, а тут такая телка… А Тагай даже тридцатипятилетнюю Катю не дал им изнасиловать, сволочь… Все для себя, только для себя…

Уже сделан звонок Шубникову, уже объявлены окончательные условия. Шубников подтвердил, что лично полезет по лестнице в вертолет. За спиной у него будет рюкзак с долларами. А после передачи денег они с Юлей спустятся вниз… Такие вот условия, и он на них согласен…

Вертолет покружился над поляной, Кандыба и его помощники внимательно оглядели местность. Все нормально, ничего подозрительного… Только Шубникова пока нет…

— Едет! — сообщили с земли по телефону.

… И действительно, джип «Мерседес» Шубникова подрулил к центру поляны.

Шубников позвонил в вертолет и сообщил, что все готово… Юля поговорила с ним и заверила, что с ней полный порядок, что ее никто не обижают и что этим людям можно верить…

— Голос какой у него странный, — пробормотала она. — Я боюсь, он сойдет от горя с ума…

— Сойдет, так сойдет, — равнодушно проговорил Тагай. — Подумаешь, тут неподалеку хорошая психбольница, я слышал. Там его окончательно доведут до необходимой кондиции…

— Но вы его не убьете?

— Зачем? — пожал плечами Тагай. — Получим деньги, и пусть валит подобру поздорову. Разве что с лестницы сорвется, но это уж его проблемы, мы за них не в ответе…

… Они увидели, как из джипа вылез человек с рюкзаком за плечами и полез по спущенной из вертолета лестнице.

— Неловкий какой, — качал головой Тагай. — Сейчас бы только не сорвался…

— Сорвется так сорвется, наши рюкзак подберут, — равнодушно произнес Кандыба.

— Подберут и дадут деру, охламоны…Таких денег в глаза не видели, скроются, их век не найдешь… Правда, мне кое-что другое достанется, я в накладе не буду, — усмехнулся Тагай и похлопал Юлю по ноге в ватных штанах. — Хороши штаны! — прибавил он, пытаясь залезть рукой в дырку на правой ягодице. — Но платьице от Кардена тебе бы больше пошло…

— Оклемался наш Шубников, — усмехнулся Кандыба. — Прибавил ходу… Теперь, авось, не сорвется…

— Ну и видок же у него, — сказал Тагай. — Замерз, что ли, шапку на глаза надвинул… Не скажешь, что банкир, разбойник с большой дороги, и все…

Наконец, Шубников долез доверху, и Абди протянул ему свою могучую руку… И тут произошло неожиданное… Человек, влезший в вертолет, только оказавшись на борту, сделал резкое движение и вытолкнул Абди вниз. С истошным криком толстяк летел на землю…

Абибон и Тагай вытащили пистолеты одновременно. Но и человек в спортивной шапочке тоже вытащил два пистолета и произвел два выстрела, один — в бородатую морду Абибона, другой — в правую руку Тагая. Абибон, с залитым кровью лицом упал на пол вертолета, Тагай же выронил пистолет и машинально схватился здоровой рукой за простреленное место. Оторопевший было от неожиданности Кандыба сделал резкое движение в карман, но человек в шапочке направил в его бритую голову дула обоих пистолетов.

— Сиди, поганый пес, где сидишь и не производи лишних движений, — произнес он. — Ты мне пока нужен. А то пилотировать вертолет я еще толком не научился. Так что, живи…Только не дергайся, умоляю тебя. Хоть ты и зверюга, но жизнь у тебя одна, Яков Михайлович Кандыба, находящийся во всероссийском розыске чуть ли еще не с советских времен. Бросай пистолет на пол, и поживее…

Кандыба замер на своем месте, приоткрыв от удивления рот, а затем разжал пальцы и его пистолет упал на пол.

— Вы кто? — прошептала Юля.

— Да уж точно, не ваш муж, госпожа Шубникова, — ответил Игорь Николаевич Дьяконов, приподняв дулом одного из пистолетов шапочку на голове. — Ваш муж ждет вас внизу. Вообще вас всех ждут с нетерпением. Господи Боже мой! — вскрикнул он, вглядевшись в перекошенное бледное от потери крови лицо Тагая. — Воистину, сегодня день интересных встреч… Черт меня побери, если это не Тагай, собственной персоной… А мы в Управлении Внутренних дел тебя уж давно похоронили… Вот это встреча… Дай-ка сюда свой телефон, и не дергайся, волк, — понизил голос Игорь. — Ради Бога, не дергайся, тебе это не на руку… А вы перевяжите бандита, мадам Шубникова, а то он не дотянет до земли… Спускай машину вниз, Кандыбища гребаная! — скомандовал он. — И не думай, что я не сумею посадить вертолет…Хоть плохонько, и с посторонней помощью, но уж как-нибудь посажу… Только тебе, фантомас огарковский, лишние хлопоты будут…

Кандыба мрачно взглянул на него и стал выполнять приказ. Дьяконов же устроился поудобнее в конце салона и набрал номер.

— Алло, товарищ полковник! — сказал он. — Задание выполнено, двое бандитов убиты, главарь банды ранен в руку, вертолет пилотирует находящийся в розыске за серию зверских убийств гражданин Украины Кандыба. Шубникова жива и невредима… Только уж одета очень экзотически, — усмехнулся он. — Но это, как раз, не смертельно…. Кто главарь, спрашиваете? Вот этого я не знаю, — сказал он и заговорщически подмигнул Тагаю. — Не могу же я всех на свете бандитов знать. Где там мой друг Дмитрий Степанович Рыщинский? Рядом? Дайте-ка мне его… Дмитрий Степанович, капитан Дьяконов беспокоит. Слушай меня внимательно, но сделай так, чтобы полковник Гамаюн не понял, о чем речь… Ты помнишь ту давнюю историю с убийством в тайге бежавшего из заключения Кныша? Помнишь? Помнишь, кто бежал вместе с ним? Еще бы, говоришь? Зарезал и сожрал? Долго его братва искала? И лично ты? Кныш был твоим корешом? Тагай, говоришь? Так вот, — торжественно произнес он. — Тагай здесь, на борту вертолета с простреленной мной правой рукой. Его аккуратно перевязывает банкирша Шубникова… Давай, давай, Кандыба, сажай вертолет, не бойся…. Больше пожизненного тебе не дадут!

— Остановись, Кандыба! — закричал Тагай, вскакивая с места. — Там старые братки, они меня порвут! Давай обратно в воздух!

Его движение было прервано ударом дьяконовского сапога в челюсть. Тагай грохнулся на пол рядом с трупом бородатого Абибона.

— Не сильно я тебя, браток? — искренне заволновался Игорь. — Не зашиб? У меня ведь черный пояс и большой жизненный опыт, таких волков как ты приходилось мочить и руками и ногами и еще Бог знает чем, что под руку подвернется… А ты дергаешься, как кукла на веревочке, предупреждал же я тебя, чтобы не дергался… Из меня тебе шашлык не сделать, как из старого вора Кныша… Я ведь тебе побег хотел устроить, а теперь боюсь, ты в отрубе и бежать не сможешь… Не рассчитал, браток, извини…

— Не сажай вертолет, Кандыба, — хрипел, извиваясь на полу Тагай.

— Нашел дурака, — проворчал Кандыба. — Мои-то преступления еще доказать надо… Я их давненько совершил, глядишь, и обойдется… Иных уж нет, — покосился он на окровавленный труп Абибона и на дверцу вертолета. — А те далече… А вот ты, кажется, испекся… Умнее всех себя считал… Слышь, капитан, как тебя там? Эта бикса-то ведь хотела с ним бежать, так ее муженьку и передай. Тагай собирался ее… того, башку ей отрезать, когда деньги получит, или из вертолета вместе с мужем выкинуть, а потом передумал…Любовь у него, видите ли, возникла, — усмехнулся он, неодобрительно качая бритым черепом.

— Да ну? — искренне поразился Игорь. — Ну и дела на белом свете творятся… Вы что, Юля, в самом деле хотели так поступить? Ведь ваш муж места себе не находил, и деньги собрал за несколько часов, такую сумму…Вот что любовь с людьми творит…

— Вот еще, — скривила губки Юля. — Сдался мне этот косоглазый… Я своего банкирчика Пашеньку ни на кого не променяю…

— На свою отрезанную голову променяла бы, — усомнился в ее словах скептик Кандыба.

— А кому охота, чтобы ему живому отрезали бы голову?! — крикнула Юля. — Тебе охота, лысяга, чтобы тебе отпилили твою поганую башку?

— Довольно логично, — согласился Кандыба. — Все! — произнес он. — Машина посажена. Мать твою, сколько народу собралось… Откуда столько понаехало?

— Да, — вздохнул Игорь. — Навряд ли удалось бы устроить тебе побег, Тагай. Зря я придуривался перед полковником, что не знаю тебя… Но ничего, — обнадежил он. — Тебя и за решеткой достанут. По полной программе ответишь, людоед!

… Не успел вертолет приземлиться, как в салон вбежала группа захвата. Они скрутили руки Кандыбе и Тагаю и надели на них наручники. Выволокли из вертолета…

В это время уже заметно стало светлеть. Вся поляна была заполнена людьми в камуфляжной форме. К Игорю подбежал невысокого роста с седой непокрытой головой полковник Гамаюн, одетый в штатское серое пальто.

— Спасибо, капитан, — он тряс ему руку. — Огромное тебе спасибо за то, что ты сделал. — Как вы, Юлия Даниловна? — спросил он Юлю. — А вот и ваш супруг.

Павел Петрович Шубников, высокий, одного роста с Дьяконовым, точно такого же сложения, в короткой кожаной курточке, бросился к Юле и стал покрывать ее лицо поцелуями.

— Дорогая моя, дорогая, — шептал он, не стесняясь слез, текущих по его бледным щекам. — Как я боялся за тебя! Какой все это кошмар!

Неожиданно он отпустил ее и бросился к Тагаю и Кандыбе. Он оттолкнул ребят из группы захвата и сильно ударил Тагая в лицо кулаком. Тот покачнулся, но удержался на ногах.

— Легко бить, когда я в наручниках, — криво усмехнулся Тагай. — Попался бы ты мне в другое время…

Шубникова оттащили в сторону, а к Тагаю подошел другой человек, коренастый, с седым ежиком волос на крупной голове, одетый в один свитер, несмотря на мартовский холод.

— Попался бы я тебе в другое время, Тагай, — пристально глядя на него, произнес он.

— Хряк?! — прохрипел Тагай с изумлением. — Ты-то откуда здесь взялся?

— Я-то по земле хожу, зону мацаю, как и в старые времена… Это только ты такой шустрый, в небе летаешь, как ворона… Долго же мы тебя искали, шакал! Иляс всех на ноги поднял, где тебя только не искали… Ты думал, что старые законы уже не действуют? Нет, шакал, действуют, и ты будешь отвечать по ним.

— Иляс жив? — скривилось в ужасе лицо Тагая.

— Жив и здоров. Вот, обо мне побеспокоился, не дал загнуться в зоне пожилому человеку. И о тебе побеспокоится…Да ты и без него труп, Тагай. Как, не подавился ты мясом старого Кныша? Смотри в глаза, пес! В глаза!!! — сжал Хряк свои пудовые кулачищи. — Бить я тебя в наручниках не стану, западло. А то бы не глядя на всех этих ментов, в кровавое мясо бы превратил… — Он сплюнул в сторону и отошел…

От его слов Тагай сник, опустил голову. Его и Кандыбу повели к машине. Кандыба же, напротив, был на вид спокоен, оглядывал поляну, где толпились люди в камуфляже. На Тагая он не обращал ни малейшего внимания, словно его бывшего хозяина и вовсе не существовало.

Шубников снова бросился к Юле, обнял ее, и только тогда обратил внимание на ее странный облик.

— В чем это ты? — спросил он.

— Одели, чтобы не умерла от холода, — засмеялась Юля. А потом прижалась к его груди и прошептала: — Пашенька, мне голову собирались отрезать, если бы ты не привез денежки… — И заплакала на его груди от жалости к себе. Но перед тем, как заплакать, бросила мимолетный взгляд на курившего рядом Дьяконова. Он сделал вид, что не заметил этого взгляда. «Зачем я буду говорить про нее неприятные подробности мужу?» — подумал он. — «В конце концов ее подвергли тяжелым испытаниям. Наверное, она еще не знает о страшной кончине Кати Савченко. Знала бы, еще не на то бы согласилась… Нельзя осуждать людей, тем более, женщин за слабости в такие страшные минуты… Ведь Тагай бы, безусловно, убил бы ее тем или другим способом даже в случае получения денег. Что они и сделали с супругами Савченко. И ей оставалось только одно — использовать свои женские чары. Что она и сделала…»

… В это время из леса, производя жуткий шум и треск выехал старенький «Москвич» — 412.

— Ну, — улыбнулся Игорь. — Наконец-то, и Михаил Ильич пожаловал.

«Москвич» подъехал к центру поляны, и из него вылез плюгавый человечек в кургузой серой курточке и в беретке. Он бросился к Дьяконову и обнял его.

— Жив? — только и произнес.

— Жив, — констатировал Игорь. — И вполне здоров. Только жрать страшно хочу. И выпил бы с тобой твоего кизлярского коньячку…

К Игорю подбежал Шубников и стал крепко обнимать его и жать ему руку.

— Это вы спасли Юленьку, только вам я обязан ее жизнью, дорогой…

— Игорь Николаевич меня зовут. Но обязаны вы далеко не только мне. Во-первых — вы обязаны современным средствам связи, то бишь мобильному телефону, который я ношу с собой во всех случаях жизни, — произнес он голосом телевизионной рекламы. — Во-вторых, вы обязаны моему другу Михаилу Ильичу Ладейникову, следователю областной прокуратуры, который после моего звонка поднял всех сотрудников близлежащих районов на ноги, в-третьих, вы обязаны активности полковника Гамаюна, сумевшего мобилизовать все местные силы, в-четвертых, вы обязаны самому себе, сумевшему найти такую сумму за несколько часов и согласившемуся приехать на место встречи с бандитами, и только в-пятых, вы обязаны мне, сумевшему прикинуться вами благодаря некоторому сходству абрисов и проявившему кое-какую сноровку. Но это достигается упражнением, Павел Петрович, только и всего.

— Долго вы говорили, я ничего не понял, — рассмеялся Шубников. — И не хочу ничего понимать. Всех вас, и полковника Гамаюна, и вас, — обратился он к Ладейникову, и вас, Игорь Николаевич. Прошу завтра ко мне на банкет в честь второго рождения моей дорогой жены… Ваша сноровка будет щедро вознаграждена, — шепнул он на ухо Дьяконову.

— Не откажусь, — шепнул в ответ Игорь. «Почему бы, собственно говоря, и нет», — подумал он. — «Мало того, что спас жизнь ему, так еще и полтора лимона баксов сэкономил…Юленька-то бы и без этого, разумеется, была бы жива…»

— Придем, придем, все придем, — пообещал Игорь. — Хорошо покушать мы все не дураки… И выпить на халяву тоже…А то вчера нам с Дмитрием Степановичем не дали отужинать в местном ресторане, прервали, так сказать, трапезу в самом разгаре…

— И вы приходите, разумеется, Дмитрий Степанович, — с гораздо меньшим энтузиазмом пригласил Хряка Шубников.

— И он придет обязательно, и еще кое-кто, если вы не возражаете, Павел Петрович, — сказал Игорь. — Тут надо помочь моему хорошему другу. Он спас жизнь мне, а уж я в свою очередь посодействовал вашей супруге…

— Все, что угодно! — крикнул радостный Шубников и повел Юлю к своему джипу. Но вдруг все увидели, как Юля стала оседать на землю и виснуть на руках у мужа.

— Что такое? — бросился к ним Игорь. — Неужели отравили?

— Катя, Катя, Катенька, — шептала, захлебываясь от рыданий Юля. — Милая Катенька, она утешала меня в подвале еще несколько часов назад…

Она оттолкнула мужа и бросилась бежать в своих нелепых ватных штанах с дыркой на заднице к милицейской машине, куда посадили Тагая и Кандыбу.

Подбежав к машине, она стала тарабанить в дверцы.

— Что вы хотите? — спросил человек в форме, открывая дверцу.

— Они убили Катю! Они убили Катю! — кричала она. — Эти подонки перерезали Кате горло.

— Мы знаем, — ответил оперативник. — Они предстанут перед судом…

— Но я не знала! Я же думала, что ее отпустили вместе с мужем… Мне только что Паша сказал, что они зарезали их обоих… Гады… Гады…Я знаю, кто это сделал! Знаю!!!

— Он, — кивнул бритой головой на Тагая Кандыба.

— Нет, нет. Это сделал он!!! Этот был со мной…Уезжали из дома этот и те двое…

— Не был с тобой, шалава, а трахался с тобой, — уточнил Тагай, и Юля тут же сникла и отошла. Машина тут же тронулась с места.

— Зачем только я ей про это рассказал? — сокрушался Шубников. — Воистину, язык мой — враг мой…

Юля медленно двигалась к ним. Она умоляющими глазами поглядела на мужа, поняв, что Тагай обязательно расскажет на допросе о том, что она переспала с ним, хотя бы из тех соображений, чтобы не быть обвиненным в убийстве супругов Савченко.

— Поедем, Паша. — прошептала она. «Сама все расскажу, пока не поздно», — пришло к ней в голову решение.

Они сели в джип и уехали. Только скрылся за поворотом их лимузин, как тут же появилась светлая «Таврия». Из нее выскочила в кожаной куртке и джинсах запыхавшаяся Маргарита Палей.

— Как всегда опоздала, — чуть не плакала она от разбиравшей ее досады. Один парень из оравы Ярыгина отирался в богемных кругах и был знаком с Палей. Он и сообщил ей о готовящемся штурме дома Алешкина. Палей умудрилась каким-то непостижимым образом узнать номер мобильного телефона полковника Гамаюна и позвонила ему. Звонок застал Гамаюна, выходящим из поезда на перрон. Он, ничего не знающий рявкнул на нее и нажал кнопку аппарата. Но тут же последовал звонок следователя Ладейникова, сообщившего ему о том, что происходит. И уже когда Гамаюн мобилизовал все силы, последовал новый звонок Палей. И Гамаюн сдался, к тому же ему пришла в голову мысль, что гласность в данном случае — их союзник. Он разрешил ей приехать. Однако, найти в ночном лесу одинокий домик было делом весьма проблематичным… Домик она не нашла. Зато умудрилась найти лесную поляну, на которой развернулись дальнейшие действия….Опоздавшая к самому интересному Палей долго унывать не любила, моментально сделала ряд снимков и бросилась к Гамаюну брать интервью.

Сначала Гамаюн снова было нахмурился, ошарашенный только что произошедшим и собирался было попросить ретивую журналистку убираться восвояси, но подумал и согласился дать ей интервью. В нем боролись давно укоренившиеся правила о неразглашении служебных секретов со здравым смыслом, подсказывавшем ему, что активная известная журналистка в данном случае их сильный союзник. Рассказав ей, что мог, он подвел к ней и Дьяконова с Ладейниковым. Те тоже дали ей интересную информацию…

— Гласность нам в данном случае весьма на руку, — сказал Гамаюн. — А то вся эта сволочь опять попытается отмыться…

Самым интересным для Палей было интервью с вором в законе Хряком. Тот говорил неохотно, а когда отошел от возбужденной журналистки, сказал Игорю:

— Никогда не думал, что буду давать для газеты интервью… Да не в качестве вора, а в качестве чуть ли не народного героя…

У Палей, таким образом, совершенно пропала досада, и она была чрезвычайно довольна собранным материалом. Ведь она ехала в одном купе и с жертвой преступления Савченко, и с чуть не подвергнувшимся линчеванию Алешкиным. Материал был благодарнейший, она поняла, что пришел ее звездный час. Она немедленно собиралась выехать в Москву и продать свой материал какой-нибудь центральной газете, какой именно, она еще не решила… Поснимала еще и стала собираться ехать прямо на вокзал…

— С нами, Игорь Николаевич? — спросил Гамаюн, предлагая им сесть с ним в его служебную «Волгу».

— Спасибо, товарищ полковник, — отказался Игорь. — У нас есть прекрасный надежный транспорт, с которым мы очень хорошо знакомы…

— Как знаете, подъезжайте утром, нам с вами предстоит во многом разобраться…. — сказал Гамаюн и сел в машину.

— Прокатимся на твоем лимузине с ветерком, Михаил Ильич, — рассмеялся Игорь. — Как тогда в Склянске. Только с нами еще Дмитрий Степанович поедет…

— Садитесь! — пригласил Ладейников указывая на ржавый «Москвич».

Игорь еле всунул свои длинные ноги в крохотный салон «Москвича». На заднее сидение с трудом втискивал свое могучее тело Хряк.

— Ну, с песней! — провозгласил Игорь. — Как тогда, полгода назад, в Склянске. «Нас утро встречает прохладой.» Как там Ира-то?

— Ей лучше, гораздо лучше. Снова живем вместе. А остальное зависит теперь только от меня. У нас ведь никого нет, мы двое, да собачка…

— В прошлом году была зверски убита дочь Михаила Ильича и его бывшей, а теперь выходит, что и нынешней жены Ирины Гавриловны, — сообщил Дьяконов Хряку. — Ирина Гавриловна попала в психиатрическую больницу. И вот теперь ей стало лучше, дай-то Бог…

— Куда путь держим? — спросил Ладейников. — Может быть, ко мне, в Склянск? Только быстрой езды не гарантирую, я могу, она не сможет, развалится на ходу…

— Будет у тебя завтра новая машина, — пообещал Игорь. — А в Склянск мы не поедем. Едем к нашему новому другу Виталию Алешкину. Полагаю, там будет поздний ужин или ранний завтрак, мне все равно, лишь бы пожрать и выпить…

— Мне тоже, — поддакнул с заднего сидения Хряк.

«Москвич» — 412 медленно и не очень уверенно, зато производя оглушительный шум и треск, взял курс на город Огарков.

— Ну что, рассказывай теперь, как вы выбрались из этой передряги, — сказал Ладейников, выезжая на проселочную дорогу…

— Расскажу, — ответил Игорь, с удовольствием закуривая сигарету.

14.

… Хряк встал, поднял с земли здоровенную корягу и мрачно пошел на толпу… Он, совершенно безоружный, настолько решительно шел на направленные на него стволы пистолетов, что толпа юнцов невольно отступила назад. Один лишь Женя Семиглазов, с повязкой на голове, с горящими от ненависти глазами остался на месте. Он направил дуло своего «Вальтера» прямо в лицо Хряку.

— Брось волыну, паренек, — тихо произнес Хряк. — Брось, все равно промажешь. А я тебя потом по земле размажу…Ну, — словно факир, заклинающий кобру, приготовившуюся к прыжку, говорил он, глядя ему в глаза немигающим взглядом. — Бросай, бросай…

Но Семиглазов пистолет не бросил. Напротив, он сделал небольшой шаг вперед. Шла борьба взглядов. Тяжелый угрюмый взгляд Хряка и сверкающие злобой глаза Жени… Игорь направил дуло своего ПМ прямо в голову Жене.

— Не успеешь и курок нажать, вонючий щенок, — негромко, боясь нарушить это напряжение и не вызвать Женю на необдуманный поступок, сказал Игорь, целясь ему в лоб и понимая, что из той позиции, которую занимал Женя, не попасть в Хряка было почти невозможно.

— Ты тоже под прицелом! — слабым голосом крикнул кто-то из толпы Дьяконову. И Женя на мгновение повернул голову на этот голос.

Воспользовавшись коротким замешательством, Хряк резко упал на землю и сильно швырнул корягу в ноги Жене. Тот, падая, успел выстрелить, но мимо. Грянули еще несколько выстрелов, но поздно… Хряк, сделав отчаянный и необычный для его возраста прыжок, уже сидел верхом на своем противнике…

— Вчера я тебе твою поганую рожу перемазал черной икрой, а сейчас перемажу твоей собственной черной кровью, гребаный фраер, — сказал Хряк, сдавливая ему своими железными пальцами горло. — Эй, вы! — крикнул он толпе. — Если кто-нибудь из вас сделает хоть один шаг или хоть раз нажмет курок, я сломаю ему его цыплячью шею! Поняли меня, салаги?! — крикнул он уже совсем громко.

— А ну, оружие на землю! — скомандовал Игорь, направляя пистолет на одного из юношей. — Ты!!! На землю оружие, я не промажу!!! Ну!!!

Тот покорно бросил пистолет на землю.

— Теперь ты! — крикнул он другому.

Так все остались безоружными. Только Алика Ярыгина не было видно. Он куда-то исчез…

— Виталик! — крикнул Игорь Виталию. — Иди и подбери оружие. Не бойся, я держу их под прицелом, они ничего не сделают…

— А я, собственно, и не боюсь, — спокойно ответил Виталик. — Было бы кого бояться?

Он взглянул на Наташу, державшуюся за больную ногу и медленно пошел на толпу. Стал поднимать пистолеты с земли.

— Много их, я не донесу. Куда их девать?

— Сам-то умеешь обращаться? — спросил Игорь.

— А как же? В армии, как-никак служил…

— Тогда бери один, остальные бросай и погнали это стадо к их тачкам! Давай!!!

Виталий положил пистолеты на землю, выбрал один, проверил, есть ли патрон в патроннике.

— Пошли вперед! — скомандовал он.

— Виталик!!! — вдруг закричала истошным криком Наташа. — Справа!!!

Виталик успел прыгнуть на землю, когда прогремел выстрел. В него стрелял лежавший на земле в какой-то канаве Алик Ярыгин. Прогремели в ответ сразу два выстрела. Одновременно стрельнули и Игорь, и Виталий. Раздался душераздирающий крик.

— Помогите!!! — кричал Алик. — Помогите!!! Он попал мне в ногу!!!

— Бросай пистолет, сволочь! — приказал Игорь. — А то кровью истечешь, и папаша тебя не спасет…

— Бросил, уже бросил, — ныл раненый Алик. — Помогите, прошу вас!

Виталий подошел к нему. Пуля попала Алику в левое бедро. Подошел и Игорь.

— Твоя пуля в него попала, — сказал он. — Хорошо стреляешь, парень, — похвалил он Виталия.

Хряк тем временем встал с поверженного Жени Семиглазова, взял его за длинные льняные волосы, торчавшие на макушке из-под повязки и резко приподнял вверх.

— Вставай, супермен, — проворчал он. — Простудишься, до суда не доживешь…

— Ты зато доживешь, — шипел Женя. — Ты убил мужчину и женщину, ты убил Формалина. А твой дружок убил Нырка. За все ответите…

— Формалин этот в меня стрелял, — спокойно возразил Хряк. — Другой стрелял в Игоря. А мужчину и женщину я не убивал. За что это мне отвечать? Вот ты и твоя орава ответят, и очень серьезно… Зря вы за это дело взялись, ребятишки… Не по вашим зубам такие серьезные дела… Трахали бы своих телок лучше, да водку пили бы, и то по домам, а не по кабакам… Куда не пойдете, всюду у вас полный прокол…

— Ладно, — сказал Игорь. — Ты, Виталий, посиди с Наташей, а Дмитрий Степанович и я поведем ораву к машинам. Она все равно дойти не сможет, надо ей транспорт подогнать…

Хряк поднял с земли еще один пистолет и направил дуло на толпу. Виталий сунул свой в карман и пошел на помощь Наташе.

— Пошли вперед! — скомандовал Хряк.

Толпа безмолвно подчинилась. Гонора у юнцов как не бывало, никто не мог произнести ни слова. Телки, насмерть перепуганные происшедшим, дрожали и рыдали. Игорь и Хряк повели толпу к машинам, Виталий остался с Наташей.

Остался на земле и раненый в ногу Алик. Следить за ним и перевязать его поручили потерявшему дар речи Бане. Он сам был ранен в руку, перевязан, и кое-как попытался оказать помощь мэрскому сыночку, толком даже не понимая, что делает…

А черная толпа двигалась по дороге. Где-то впереди начинал брезжить рассвет.

И вдруг послышался шум двигателей.

— Ну, держитесь, гады, — прошептал Женя. — Вот теперь за все ответите…

Он не напрасно воспрял духом. По проселочной дороге на приличной скорости мчалась служебный милицейский «Жигуленок». Он резко притормозил прямо перед остановившейся толпой. Из машины почти на ходу выскочил лейтенант Юрасик, а затем выскочило еще двое милиционеров.

— Что тут происходит? — крикнул Юрасик, передергивая затвор пистолета и вопросительно глядя на Женю. — Где Ярыгин?

— Они!!! — отчаянным голосом закричал Женя, указывая назад. — Эти бандиты обезоружили нас. Ранили меня, ранили Алика, Баню, то есть, Владимира Баншивина ранили, а Стасика Формаленко и Кирюшу Ныркова убили… Держите их!!!

— Берегись, Степаныч, сейчас он будет шмалять на поражение! — крикнул Дьяконов. — Быстро ныряй в лес!

Оба одновременно нырнули в кювет. Милиционеры среагировали мгновенно и открыли по ним стрельбу. Они едва успевали увертываться за деревьями от пуль. На их счастье, было еще почти совсем темно.

В это время открылась задняя дверца «Жигуленка» и из нее вальяжно вышел подполковник Кремнев.

— Прикажете стрелять на поражение, товарищ подполковник? — спросил Юрасик, вытягиваясь перед ним.

— Лучше брать живыми, — чинно ответил Кремнев. — Но ввиду их особой опасности, можно и на поражение. — И едва заметно подмигнул Юрасику.

— Есть, товарищ подполковник! За мной, ребята! — скомандовал он.

— Юрасик! — крикнул, прячась за огромной елью Игорь Дьяконов. — Гора с горой не сходится, а нам с тобой все же довелось познакомиться… И знакомство будет приятным, уверяю тебя. Теперь ты от меня не уйдешь…

— Пока что я за тобой гонюсь, бандитский прихвостень, а не ты за мной! — крикнул в ответ Юрасик и выстрелил на голос.

— Стреляй лучше, оборотень! Я пока отвечать не буду, а то сяду еще за убийство работника органов при исполнении, — засмеялся Дьяконов. — Ты ведь еще при исполнении, как ни странно…

Раздалось еще несколько выстрелов.

— Только бы они туда не рванули, к домику, — шепнул Хряк. — Убьют ведь парня почем зря. Им ведь только этого и надо, всех нас тут уложить… А он еще с оружием, — вздохнул он. — Все равно, сейчас этот гад с оторванным ухом их туда потащит…

— Надо прикрыть его, двигаться в противоположную сторону и отвлекать их.

— У него всего три, нет, вру, уже два патрона осталось, — крикнул Женя Семиглазов. — Скоро его можно тепленьким будет брать… Голыми ручками…

— Чтобы взять нас голыми ручками, не хватит и роты таких слизняков, как ты! — услышал Дьяконов. — Однако, скорее в лес, Степаныч! А то они нас достанут… Видишь, какую пальбу устроили…

— Товарищ подполковник, — обратился к Кремневу Женя. — Там Алик Ярыгин раненый, с ним Баня, то есть Баншивин. И бандит Алешкин со своей подругой. Он вооружен, а у нее подвернулась нога, она не может идти…

— Я поеду туда. Садись в машину. И ты, и ты, — показал он на наиболее крепких ребят. — А вы вперед! — скомандовал он Юрасику и его подчиненным. — Стреляйте, не жалейте патронов! Можете на поражение, нечего их жалеть!

— Но надо узнать местонахождение Шубниковой, — вмешался Женя. — Одного-то надо оставить в живых…

— Они все сделают, как надо, — шепнул ему Кремнев. — Это я так говорю, чтобы заставить бандитов сдаться… Садитесь. Поехали…

… Тем временем Алик Ярыгин истекал кровью, несмотря на перевязку, сделанную ему Баней. И все же он продолжал изрыгать проклятия по адресу Виталия.

— Ты ответишь за все, гребаный учитель… Посчитаться с нами решил за прошлогоднее… Поглядим, кто круче, ох, умоешься ты слезами…

— Скоро папочка приедет, заступится, — расхохотался Виталик, массируя Наташе подвернутую ногу. — А уж в крутости с тобой состязаться трудно, затерянный в толпе…

— Урою, быдло! — буквально взвизгнул от гнева Алик. — Что ты молчишь, как сыч, Баня? — накинулся он на охранника. — Опять обосрался, как и вчера…

— У него оружие, — пробормотал Баня.

— Это ты быдло! — возразил ему Виталик. — Ты и твои друзья самое настоящее быдло, пришедшее к власти. И папаша твой быдло, грабящее город и страну. Мой отец всю жизнь учил людей, и я учил людей, ее мать лечила людей, а мой дед защищал эту землю… Жаль только, что вы ее теперь топчете…

— Да я тебе за моего отца! — петушиным голосом закричал Алик. — Ну ничего, дай срок, скоро ты за все ответишь…

— Твой отец был банным партработником, и умел лизать жопу тому, кому надо. А может быть, и не только лизать чужую, но и подставлять свою… Вот и пробился к власти… И вот еще что — если ты не заткнешься, я тебе вторую клешню прострелю, и за прошлый год, и за этот…Понял меня? — И он угрожающе встал, держа в руке пистолет.

Ответа не последовало, и Виталий снова присел к Наташе, подмигнул ей, она с гордостью во взгляде поглядела на него. Хотя, честно говоря, и была несколько поражена его жаргону. Раньше он так не изъяснялся…

И именно в это время к ним на большой скорости подкатил милицейский «Жигуленок». Из него чинно вышел Кремнев в форме с пистолетом в руке и пулей вылетели Женя и два его кореша.

— Вот он, бандит, товарищ подполковник! — с ненавистью глядя на Виталика, произнес Женя. — Видите, при оружии.

— Алешкин? — спросил подполковник. — Я начальник уголовного розыска подполковник Кремнев. — Бросайте оружие, сопротивление бесполезно. Ваших подельников уже… Уже взяли, — поторопил события он. — А если не бросите оружие, буду стрелять.

Виталий встал, подумал, но пистолет пока не бросал.

— Спасибо, Жендук, друган, что пришел на помощь другу! — чуть не расплакался Алик. — Товарищ подполковник, это он, Алешкин, ранил меня в ногу, я истекаю кровью… И только что собирался прострелить мне и другую, — пожаловался как маленький он. — Вот, Баншивин слышал, не даст соврать…

— Товарищ подполковник, — вмешалась Наташа, пытаясь встать с земли. — Виталик только оборонялся. Они стреляли в нас, они хотели спалить машину, вот она, видите сами, мы еле успели выскочить из нее до взрыва! Мы ничего плохого не делали…

— Не делали? — крикнул Женя. — Вон там трупы мужчины и женщины, и наш бедный Формалин там валяется, и Нырок… Вон он, этот Алешкин… Бандюги… Говори, где прячете Шубникову, сволочь?

— Бросьте оружие, Алешкин, — мрачно глядя на него произнес Кремнев. Виталий подумал с полминуты и швырнул пистолет на землю. В эту минуту Кремнев как будто отвернулся на какой-то шорох и как-то незаметно подмигнул стоявшему рядом Семиглазову. Тот толком не понял этот знак, но ненависть взяла свое и он бросился на Виталика. Тот увернулся и сбил Женю с ног. Но тут же на него бросились друзья Жени. Вскочил с места и раненый Баня. Как-никак он был разрядником по многим видам спорта. И именно ему удалось нанести Виталику решающий удар. Он сделал это с разворота правой ногой в челюсть. Когда Виталий упал, они бросились на него и принялись бить ногами. Глаза у Жени и Бани загорелись, видно было, какое удовольствие они получают от этого процесса. Наташа попыталась подняться с земли, а когда поняла, что не в состоянии сделать этого, поползла к Виталию и попыталась схватить ногу Бани, замахнувшуюся для очередного удара. Удар пришелся по Наташиной руке. И только тут якобы опомнился Кремнев и сделал вид, что вмешивается.

— Прекратить самосуд! — скомандовал он. Те еще по инерции с удовольствием попинали Виталика ногами, и лишь затем нехотя остановились.

— Я понимаю ваши чувства, ребята, — вздохнул Кремнев. — У вас только что на ваших глазах бандиты убили друзей, но мы-то не бандиты и должны действовать согласно закону. А вы, Алешкин, лучше скажите, если знаете, где ваши сообщники прячут заложницу Шубникову. Вам это зачтется на суде… Говорите по-хорошему, а то я не могу отвечать за них, слишком уж много зла вы причинили этим людям за ваше столь короткое пребывание на свободе… Воистину, ваше место за решеткой, как дикому зверю…

— Да что вы его все травите, как дикого зверя? — закричала Наташа, махая перед стоявшим над ней Кремневым кулачками. — Что он всем вам сделал? Нашли козла отпущения, сволочи… Вы сами пособник бандитов, подполковник… И это ваше место за решеткой… Посмотрите, что они с ним сделали, — рыдала она, пытаясь как-то помочь корчившемуся от боли на земле Виталию. Его лицо было все в крови.

— Уймись-ка ты, красавица, пока не поздно, — побагровел Кремнев. — А то сильно пожалеешь, что распускаешь свой грязный язык. У нас, кстати, есть сведения, что ты прятала в своем доме тех бандитов, а значит, и ты попадешь в тюрьму… А что там с тобой сотворят, я прекрасно представляю… Это ты здесь такая борзая, шлюха бандитская!

Этого Виталик вынести не смог. Из последних сил он встал на ноги, развернулся и стукнул матерого подполковника в правую челюсть.

— Так…. — произнес Кремнев. — Так… Все видели… А теперь держись, дохляк… Теперь буду бить я…

— Там кто-то еще едет, — крикнул Баня.

— Да это ребята, — решил Женя. — Сели на машины, и к нам на подмогу…

— Нет, другая машина. Черная «Волга», — возразил глазастый Баня.

Кремнев обернулся и сразу узнал машину по номеру. Это была машина полковника Гамаюна.

… Из машины вышел Гамаюн в сером пальто и молча подошел к Кремневу.

— Что случилось, товарищ полковник? — предчувствуя недоброе, спросил Кремнев.

— Твой товарищ сидит на заднем сидении моей машины в наручниках, Кремнев, — спокойно произнес Гамаюн. — И для тебя пара имеется. Дай-ка сюда свое табельное…

— Вы что? — багрово покраснел Кремнев.

— Оружие сюда!!! — закричал Гамаюн. Кремнев протянул оружие. — Теперь руки сюда!!! Руки!!! — Кремнев огляделся по сторонам и протянул руки. Гамаюн вытащил из кармана наручники и защелкнул их на могучих запястьях Кремнева.

— А теперь пошел в машину к своему товарищу, гаденыш продажный, — побелел от гнева Гамаюн и схватился за больную печень.

С заднего сидения машины вышел милиционер и уступил место Кремневу. Там в наручниках сидел с каменным лицом, ни на что уже не реагирующий Юрасик.

— Молодцы, ребята, — похвалил Гамаюн Виталика и Наташу. — Подождите, скоро за вами приедут. Что они с тобой сделали, парень…. — вздохнул он. — А ты, мэрский выблядок, — крикнул он Алику, — пойдешь под суд. И никакой папаша тебя больше не спасет… Я всю страну на вас подниму, такой будет шум, вам мало не покажется… Скоро тут будет наша звезда журналистики Рита Палей. Она обо всем напишет в какую-нибудь центральную газету. Оборзели вконец, решили, что вам все позволено, раз в стране такие беспорядки… Пообрубаем вам хвосты под корень.. Все участники охоты на людей пойдут под суд! — крикнул он. — И по многим статьям. Прокуратура уже в курсе! — сказал он и тем самым слегка извратил факты. Не прокуратура была уже в курсе, а он оказался в курсе благодаря прокуратуре, а конкретно, Михаилу Ильичу Ладейникову, позвонившему ему на мобильный телефон, только он сошел с поезда и выругал по телефону шуструю Палей и сообщившему о готовящемся тут линчевании четырех людей и о прошлых подвигах лейтенанта Юрасика в Склянске. А потом уже позвонил и сходивший с ума от страшного известия Шубников и попросил помощи правоохранительных органов.

Гамаюн подъехал на место, как раз тогда, когда между Юрасиком и двумя его подчиненными с одной стороны и Дьяконовым и Хряком с другой затеялась ожесточенная перестрелка. Юрасик и его люди не были ограничены ничем, стрелять же в них было весьма чревато, к тому же в пистолете оставалось всего два патрона. Но другого выхода не было, их уже окружали, и Дьяконов уже было прицелился в лоб лейтенанта, но тут появился Гамаюн и остановил перестрелку. На Юрасика тут же надели наручники на глазах ошалелых от неожиданности подчиненных. Гамаюн посадил его в машину и поехал туда, где по словам Игоря, готовилась расправа над Виталием и Наташей… Вот и все…

Кремнева и Юрасика увезли, так и не узнав у них, где Шубникова. Они категорически отрицали связь с бандой.

Оставался один выход, ехать на место встречи вместе с Шубниковым и страховать его. Но это было крайне опасно. И тогда Игорь, взглянув на Шубникова и оценив их сходство между собой, предложил свой вариант освобождения Юли.

До этого аккуратно и тихо были обезврежены люди Тагая, страхующие место встречи в машинах, припаркованных у опушки леса. Людей было много, из Склянска и из Уршанска пришла солидная подмога, которую организовал Ладейников. Сам же он, развив бурную деятельность и подняв на ноги всех, кого можно, решил ехать в окрестности Огаркова на своей машине, которая по закону подлости застряла на полдороги… Упорный Ладейников умудрился заставить свой полуживой драндулет продолжить путь, но, разумеется, опоздал…

… — Вот такие дела, дорогой Михаил Ильич, — завершил свой рассказ Дьяконов. — Эх, если бы не ты, — вздохнул он. — Порвали бы они нас на мелкие клочки, не мытьем, так катаньем…

— Сочтемся славою, Игорь, — хлопнул его по плечу Ладейников.

— До чего же тут все близко, — подивился Игорь. — Не успели отъехать, как уже подъехали… Вон там дом Наташи… Сюда, сюда, Михаил Ильич…

15.

… — А они уехали к Виталику, — сообщила мать Наташи. — А мне велели вас ждать и туда проводить. Вы-то дороги не знаете…

— Поехали…

— Да тут недалеко совсем. На Виноградной. Городок-то наш маленький…

…Через пять минут уже были у Виталия на Виноградной.

Совершенно ошалевшая от радости Надежда Станиславовна бросилась на шею к Игорю и расцеловала его.

— Спасибо, спасибо, — без конца повторяла она.

— Ну как? — спросил умытый, переодетый в чистое, с пластырями на лице и с заплывшим левым глазом Виталик.

— Жива-здорова мадам Шубникова. И нечего было из-за нее рисковать, как выяснилось, — вздохнул Игорь. — Так только, кости размять… Ее бы спасла та красота, которая как известно, спасет мир… Но вот муженька ее, я пожалуй и на самом деле спас… Очень уж он рвался в бой…И правильно, откуда он мог знать, что она уже спасена очарованным ее красотой Тагаем… Впрочем, что я туману напускаю, расскажу все по порядку, раз вам интересно… Я уже целых полчаса в роли рассказчика выступаю. А, Дмитрий Степанович, может быть, заменишь меня на этот раз?

— Нет, капитан, уволь. Не люблю я языком молоть, не приучен… И так уж, интервью дал для прессы… Тьфу, западло… Вспоминать погано…

— Так что я, пустомеля, по-твоему? — обиделся Игорь. — Нехорошо говоришь, Степаныч… Отвечай за базар, как это у вас говорится…

Хряк рассмеялся и хлопнул Игоря по плечу. — У вас выпить чего-нибудь не найдется? — спросил он хозяйку. — Устали мы очень, всю ночь не спали… И в ушах звенит от этой пальбы…

— Найдется, найдется, и выпить, и закусить, все готово, давно вас ожидаем… Идите сюда, дорогие гости…

В маленькой уютной гостиной был накрыт стол. Когда все расселись, Хряк поднял рюмку водки и сказал:

— Никогда бы не подумал, что буду пить за здоровье мента. А, тем не менее, пью…

И, ничего более не добавив, чокнулся со всеми и хлопнул рюмашку.

Ответный тост Дьяконова был не менее лаконичен.

— Никогда бы не подумал, что буду пить за здоровье вора. А, тем не менее, пью…

Все присутствующие расхохотались. А когда закусили, Дьяконов и поведал открывшим от удивления рты слушателям, что произошло час назад на лесной поляне и над ней…

— А ваш Виталик тоже молодец, — похвалил Игорь. — Хорошо стреляет… Опередил меня, профессионала, когда прострелил этому гаденышу Ярыгину его ляжку.

— Ты ранил Ярыгина? — чуть не потеряла сознание от ужаса мать. — Тебя снова посадят, сынок. И теперь уже надолго…

— Никто его не посадит, — успокоил Игорь. — С нами следователь прокуратуры Михаил Ильич Ладейников, про которого тут все забыли и незаслуженно. Сидит там с краешку и лопает холодец… А, между прочим, если бы не он, мы бы тут с вами водку не распивали, а были бы совсем в другом месте, трудно сказать, правда, в каком именно… Завтра в одной из центральных газет будет статья «Охота на человека», которую на моих глазах на поляне писала журналистка Маргарита Палей. Она же организует передачу по телевидению. Скоро под этим вашим мэром земля зашатается…

— Палей? — вскочил Виталик. — Так я же ее знаю! Она ехала в одном купе со мной и несчастной Катей Савченко.

— Оттого-то ее так и заинтересовала эта тема. Она, полагаю, напишет, как надо. Мы читали ее статьи в столичной прессе. Она далеко пойдет…

— А что с надзирателем в СИЗО? — спросил Виталик.

— Он уже не надзиратель в СИЗО, а обитатель СИЗО, — усмехнулся Дьяконов. — Юрасик там всех за копейки подкупил, чтобы это представление устроили с твоим побегом. Об этом мне Гамаюн рассказал.

— Извините, — сказал Хряк. — Кстати, о столице. А нельзя от вас позвонить в эту самую столицу… Меня там ждут жена и сын, — добавил он. — А я тут… задержался…

Ему дали аппарат, и он набрал заветный номер.

— Лариса, это я… Дима, кто ж еще? Ты что плачешь, дурочка? Со мной все в порядке, я тут на радостях просто поезда перепутал… Сейчас я у хороших людей в городе Огаркове… Да, да, Огаркове, есть такой… Призадержался немного. Я буду завтра…Нет, послезавтра… Павлик за кордоном? Завтра утром прилетает? Пошлешь его за мной на машине? Не надо, Лариса, не люблю я фраером перед людьми казаться… Я тут с корешом, мы на поезде прикатим… Нам еще надо призадержаться на денек… Вечером выедем, утром будем, ташкентский поезд. Встретите? Вот это хорошо… Все… До встречи… Лариса, целую, все, больше не могу… Завтра утром увидимся… Не плачь… Скоро уже… Все вместе послезавтра и соберемся…. Пока…

— Три года не виделись, — словно оправдываясь, произнес Хряк. — Она ко мне на свидание приезжала, в первый и последний раз, потом я ей запретил… Незачем…

— Ладно, хорошо, что увидитесь вообще, — мрачно пошутил Игорь. — Как и я со своей Галкой, которую не видел уже неделю. Пуля, она ведь дура… Тем более, когда ее выпускает дурак…

16.

… Статья Маргариты Палей «Охота на человека» появилась в одной из столичных газет уже на следующий после событий день. В Огарков приехали корреспонденты центрального телевидения, полковник Гамаюн дал им большое интервью, даже разрешив им показать арестованных Тагая и Кандыбу. Назревал огромный скандал. Против Ярыгина, Семиглазова и Баншивина было возбуждено уголовное дело по статьям двести двенадцатой за организацию массовых беспорядков и двести двадцать второй за незаконное хранение и ношение оружия. Пока все трое легли в больницу, Алику Ярыгину сделали операцию.

… Юрасика и Кремнева перевели в Склянский СИЗО. С ними предстояла долгая работа… Как и с Тагаем и Кандыбой. Кандыба категорически отрицал убийство супругов Савченко, валил все на покойных Абди и Абибона, признавая только то, что был вовлечен Тагаем в преступную группировку. Прежние преступления отрицал наотрез. Тагай просто молчал, звериными желтыми глазами глядел на следователя. Ему было все равно, за убийство вора в законе Кныша ему грозила месть братвы, а это было для него страшнее суда.

… Вечером этого же дня Шубников устроил грандиозный прием в своем особняке. Там самыми почетными гостями были Игорь, Ладейников, Гамаюн, Виталий с Наташей и примкнувший к ним и чувствующий себя очень неловко Хряк. Он вообще не хотел идти. Игорь чуть не силой потащил его к банкиру.

После шикарного обеда Шубников просил каждого почетного гостя к себе в кабинет, распивал с ним по рюмочке коньяка и вручал конверт. О сумме он посоветовался с Игорем.

— Подари Ладейникову машину, Паша, — попросил он. Они уже успели выпить на брудершафт. — А то человек ездит черт знает на чем. Рыщинскому дай сколько не жалко, ну а Гамаюн ни копейки не возьмет, это я тебе гарантирую… А Виталия Алешкина возьми на хорошую работу, и его и его невесту… Они тебя не подведут… В банк возьми свой, сделаешь?

— Для тебя я еще не то сделаю, — заверял Шубников. — А это тебе, — протянул он ему толстый пакет.

Игорь развернул.

— Пятьдесят штук зеленых, — с гордостью провозгласил Шубников. — Нам ничего не жалко!

— Спасибо тебе, Павел Петрович, не ожидал такой щедрости, — поразился Дьяконов. — Куда только я такие деньги дену?

— Ты мне полтора лимона сэкономил, спас жизнь и мне и Юленьке, — говорил опьяневший банкир. — Да я тебе лимон должен дать.

— А что ж не даешь?

— А жалко! — расхохотался Шубников. — И этих-то завтра будет жалко, так что бери, пока дают. Мы, банкиры, народ очень даже жадный…

Игорь рассмеялся тоже, выпил по рюмке с Шубниковым, сунул конверт в карман и вышел…

— Павел Петрович! — всунулась в кабинет бритая голова охранника. — К вам приехал Иван Александрович Ярыгин.

Шубников болезненно поморщился.

— Откуда его черт принес? — пробормотал он. — И именно сегодня. И именно сейчас, хоть бы часа на три попозже приперся… Ладно, пусть заходит, раз пришел.

«Не гнать же его в конце концов…. Мэр, как-никак… Однако, может произойти неприятный инцидент, слишком свежи раны», — подумал Шубников и вышел встречать мэра. — «Только бы Семиглазов еще не приперся», — молил Бога он. — «Нет, тот не должен, тот поумнее, чем этот краснорожий индюк…»

— Слышал, слышал, наслышан!!! — крикнул Ярыгин, высокий, румяный, пухлогубый. — Пашенька, дорогой мой, какой все это кошмар… Слава Богу, что все так счастливо закончилось… Для вас с Юленькой, — добавил он, помрачнев. — Да, подгадали, сволочи, когда нет ни меня, ни начальника милиции… Откуда только эта погань берется в наших краях? Лезут, как тараканы…

Он по-дружески обнял Шубникова. Тот холодно протянул ему руку.

— Про сыночка слыхал? — мрачно спросил Шубников.

— Мудак, поганый, избалованный моей дурой, мудак! — крикнул Ярыгин. — Получил пулю, и прекрасно, наука ему будет, засранцу! В армию поедет! Пусть послужит на благо Отечеству, ублюдок!

Шубников промолчал, жестом пригласил Ярыгина пройти в гостиную, где сидели многочисленные гости.

— Приветствую всех! — с деланной веселостью произнес Ярыгин и сразу направился к оживленно болтающей с гостями Юле. Она уже словно совершенно забыла про ночные ужасы, сменила ватник и штаны с дырой на заднице на шикарное вечернее платье до пят с вызывающим декольте и чувствовала себя вполне замечательно. Она уже поведала мужу, стоя на коленях, отчаянно рыдая и заламывая руки, что Тагай склонил ее к сожительству… И чтобы ее не изнасиловали всей оравой, она вынуждена была отдаться ему добровольно… Павел Петрович брезгливо поморщился, но поглядел на свою живую и невредимую Юлю, представил себе ее отрезанную голову, вздрогнул и поцеловал ее. «Провериться надо», — только и произнес он. — «У этого ублюдка может быть заразная болезнь. Тварь….» — заскрипел он зубами, представив себе Юлю в объятиях бандита. Но к Юле из-за этого инцидента не охладел. И она была от этого на седьмом небе от счастья. Она понимала, что была на волосок от гибели, что только стечение обстоятельств не позволило ей разделить страшную судьбу Кати Савченко. Чуть не полдня она провела в сауне, в джакузи, в бассейне, отмываясь от объятий Тагая…

— Ужас! Ужас! Ужас! — взметнув к потолку руки, закричал Ярыгин, буквально подбежал к Юле и поцеловал ей ее холеную руку с огромными бриллиантами на каждом пальце. — Как я рад, просто безмерно счастлив, дорогая Юленька, что все так счастливо закончилось…

— Спасибо, Иван Александрович, только не для всех это так закончилось, — с упреком в голосе произнесла она.

— И опять на меня, несчастного, все шишки… Я виноват, виноват, виноват, как первое лицо в городе, но разве один я? Да по всей стране разгул преступности, что в Питере происходит, знаете? Разве сравнишь с нашим городишкой? Вот тут недавно назначенный начальник милиции, вон представителей областной прокуратуры вижу, а их-то вы не упрекаете в разгуле преступности… А могли бы, и я мог бы спросить с них…

К ним подошел мрачный Гамаюн со стаканом минералки в руке.

— Здравствуйте, господин Гамаюн, — произнес Ярыгин, у которого совершенно вылетели из головы имя и отчество полковника.

— Здравствуйте, господин Ярыгин, — так же ответил ему Гамаюн. — С прибытием вас…

— И вас также, — парировал Ярыгин.

— Против вашего сына Ярыгина Александра прокуратура возбуждает уголовное дело по двум статьям. Ему грозит большой срок, — мрачно заявил Гамаюн.

— А обязательно это здесь, при всех? — скривился Ярыгин. — И так уже все читали эту статейку, и телевизор смотрели… Как же у нас умеют все валить в одну кучу? Мой оболтус ответит за свою невыдержанность, и не более… Они хотели поиграть в сыщиков, и все… На ношение оружия он имеет разрешение, только по своей природной дурости он его не носит с собой…

— Опасная дурость у вашего сыночка и его приятелей, — проворчал Гамаюн и отошел, боясь сказать что-нибудь совсем уж резкое.

Ярыгин покраснел больше обычного, дернулся было вслед за ним, но сглотнул оскорбление.

— Если бы не Гавриил Семенович Гамаюн, — вставил свое слово Шубников, моя Юленька, и я тоже, были бы уже на том свете, Иван Александрович.

— Я понимаю, мы ценим его и очень рады, что его направили к нам на усиление борьбы с преступностью, но, однако…

— Сын Гамаюна Семен воюет в Чечне, и недавно получил тяжелое ранение, — вставил проходивший мимо Дьяконов.

— А это и есть наш спаситель, — сказала Юля. — Непосредственный спаситель…

— Наслышан, наслышан, — улыбнулся сквозь силу Ярыгин и протянул Дьяконову руку. Тот, продолжая улыбаться и глядеть ему в глаза, проигнорировал жест Ярыгина. Ярыгин вздрогнул и отвел взгляд.

— Пойду я, пожалуй, Павел Петрович, — пробормотал он. — Не нравится мне здешняя обстановка… Меня, в конце концов, жители города выбирали, им и решать, кому оказывать доверие…

— Как знаете, — пожал плечами Шубников.

Ярыгин уже шел к выходу, как на плечо ему опустилась чья-то рука. Он обернулся и увидел перед собой плешивую голову Ладейникова.

— Я все сделаю, Иван Александрович, чтобы посадить вашего сыночка, когда он выйдет из больницы… Все дела заброшу и буду заниматься только им, и его приятелем Семиглазовым. Вы меня хорошо поняли?

— Вы лучше занимайтесь настоящими преступниками, господин Ладейников, — сузив глаза и надув пухлые губешки, процедил Ярыгин. — И полковником Гамаюном, у которого под боком, во вверенном ему угрозыске орудовали два матерых бандита. А с пацанами воевать дело нехитрое…

— Достаточно хитрое, — возразил Ладейников, — когда у них такие влиятельные родители. — А преступники нами обезврежены, как вы знаете…

— С жертвами, Ладейников, с жертвами, с потерями! — крикнул Ярыгин и пошел к выходу.

— Домой!!! — надрывая горло крикнул он шоферу в машине.

… — Дура!!! Сраная поганая дура!!! — еще громче заорал он жене, входя в дом и швыряя кожаное пальто на пол. — Распустила своего ублюдка! Сядет он теперь, сядет, как миленький, и ничего его не спасет!!! Разве что я сам его, своими руками задушу!!!

Томная вальяжная жена молчала, опустив глаза. Она только что прибыла с заграничного курорта и попала буквально с корабля на бал. А вернее, совсем наоборот, из рая в кромешный ад… Но она знала, что ее Ванечка отходчив…

И впрямь, он посидел на стуле, покурил трубочку и уже совершенно спокойным голосом произнес:

— Ладно, пустое все это… Не такое еще бывает… Накрывай на стол, Зинуля… У Шубникова меня кормить отказались… Ничего, припомнит он мне этот обед… И Гамаюн тоже…

А после сытного обеда позвонил в Москву в Генеральную прокуратуру. На следующий же день прокурору области последовал звонок, рекомендующий прекратить дело против Ярыгина и Семиглазова. А виновными в бесчинствах и групповых беспорядках со стрельбой следует считать телохранителя Владимира Баншивина, а также застреленных при беспорядках молодого бизнесмена Станислава Формаленко и сына хозяина ночного клуба Кирилла Ныркова.

17.

Закончился март, прошел необычайно теплый апрель. Наступил столь же необычайно холодный май…

Игорь Дьяконов купил земельный участок на Минском направлении, закупил стройматериалы и нанял бригаду. Должна была сбыться давняя мечта его Галки — начиналось строительство загородного дома. Он приобрел японскую машину «Хиндай» и еще много полезных и приятных предметов.

Дмитрий Рыщинский благополучно прибыл в Москву и, расцеловав Ларису и Павлика, с гордостью протянул ей конверт. Та развернула и обнаружила в нем десять тысяч долларов.

— Опять? — побледнела она. — Димочка, когда же ты, наконец, уймешься? Тебе же скоро шестьдесят, поимей совесть…

Хряк промолчал, еще раз поцеловал ее.

— Хорошеешь ты у меня с каждым годом, — произнес он. — Купи себе шубу на эти деньги. Мне их подарил Шубников, вот и купи себе шубу. Мне так хочется… Пивка бы сейчас холодненького, нас вчера на приеме так напоили, голова трещит…

— А мы тебе тоже подарок приготовили, — улыбнулась Лариса. — Точнее, он, Павлик…

— Пап, я купил тебе машину, — с гордостью произнес сын, совсем уже взрослый человек.

— Какой марки? — хмуро осведомился Хряк.

— «Форд-Эскорт», — как бы извиняясь, произнес Павлик.

— Продай и купи «шестерку», если хочешь меня порадовать. Не хочу фраером выглядеть, наездился я в свое время на всяких тачках… «Эскортом» твоим меня не удивишь, а транспорт, конечно, нужен, это точно… А дорогой подарок ты мне и так уже сделал, сынок. Сколько нашему Димочке?

— Полтора, — улыбнулся Павлик.

— Тогда поехали к нему, что мы тут сидим? Должен же я, наконец, увидеть внука… А там и обмоем все сразу… И вообще, что за манера у нынешних ребят жить у жен? Ты сюда должен был привести и жену и сына, — проворчал Хряк и пошел одеваться…

… Через несколько дней он уже ездил на новенькой «шестерке» по московским улицам… А в конце мая устроился по рекомендации друзей устроился работать шофером-телохранителем в одну приличную фирму, как его ни отговаривали Лариса и Павлик. Но без дела сидеть он не мог…

… В последних числах мая Игорю позвонил Ладейников.

— Ну как, Михаил Ильич, ездишь на новой машине? — спросил Игорь.

— Да нет, ремонтирую старую.

— Обманул, гад, — разозлился Игорь.

— Да нет, денег я с него не взял в тот вечер, он пообещал пригнать в Склянск новую «пятерку». И все… больше про это мне никто не напоминал. И я, понятно, звонить Шубникову не стал. Хотя для него покупка «Жигуленка» меньше, чем для меня покупка коробка спичек. Надо ковать железо пока горячо, — вздохнул Ладейников. Да, ладно, я же тебя хочу поздравить с днем рождения, поэтому и звоню…

— А у меня только послезавтра…

— Ладно, звякну и послезавтра…Заранее поздравлять не принято, тем более, с твоей профессией…. — вздохнул Ладейников.

— Звякни, разумеется… Ну а я сам позвоню этому болтуну Шубникову и напомню ему, кто спас его поганую жизнь…

— Ой, не надо, ради Бога не надо, как друга прошу…. — взмолился Михаил Ильич.

— Как знаешь, — вздохнул Дьяконов. — Дело твое. Ну а что там новенького, в ваших краях?

— Да ничего хорошего… Виталика Шубников действительно принял на работу, но в апреле его кто-то стукнул в подъезде дома тяжелым предметом. Он попал в реанимацию. Сейчас вышел из больницы. Они собираются уехать из Огаркова. Здесь они оставаться не могут… Молодой Ярыгин распрекрасно гуляет по городу, как и раньше, только с новой компанией. А вот семейство Семиглазовых куда-то сгинуло в полном составе…Давно еще, чуть ли не тогда, в конце марта… Денежки со счетов быстренько сняли и… в бега….

— Про это я как раз знаю… Еще бы, они не сгинули, — проворчал Игорь. — Их тут такие серьезные люди ищут и найти не могут… Не отреагировали вовремя на мою информацию, сами виноваты… Отсиживаются господа Семиглазовы где-нибудь в каком-нибудь из Штатов, прячутся от гнева народного…И сомневаюсь, что их скоро найдут… Ну, а еще что там творится? Что с нашим старым другом Юрасиком?

— Юрасик и Кремнев сидят, их перевели к нам, в Склянск. Идет следствие, им не отвертеться на сей раз. Фактов много… Сидит и Кандыба. А Тагая позавчера зарезали в камере, да так технично, что совершенно непонятно, кто… Как ни крутили, все отказываются. Непробиваемая стена…

— А Гамаюн?

— Гамаюн получил повышение, переведен начальником Управления в область. Скоро туда прибудет новый начальник милиции…

— Вот оно как…. — покачал головой Игорь. Все время Ладейников сообщал ему какие-то печальные новости.

— Ладно, Игорь, позвоню послезавтра, поздравлю тебя с днем рождения… Как это я спутал двадцать шестое мая с двадцать восьмым? — посетовал на память Ладейников.

Двадцать восьмого он не позвонил. И постепенно Игорь, занятый работой, строительством дома, повседневными заботами, стал забывать про эту историю, про затерянные в лесах Средней России городки Склянск и Огарков, и про несуразного следователя прокуратуры Михаила Ильича Ладейникова…