Но не было звонков, угроз ничего. И вдруг — это похищение, эти требования. Я обратился в милицию, что я мог сделать? Но потом… этот взрыв, трупы… Они уже убили трех человек… Четырех, — поправил Николаев. — Максимов сегодня утром умер в больнице. Вы говорили с ним?! — крикнул Кирилл. Он успел назвать только место пребывания ваших жены и дочери. Имя заказчика похищения он не успел назвать. Какой кошмар! Сами видите, что происходит! Я так люблю свою жену, свою Леночку…

— Тем более, вы должны сказать мне, у кого вы заняли столь крупную сумму. Насколько я понимаю, это сто тысяч долларов? Да, сто тысяч. Я не понял, что половина суммы означает только возвращение дочки. Я думал, они уступили, понимая, что я столько дать им просто не смогу. Решили довольствоваться и этим — тоже не последние деньги… У вас дома были наличные деньги? спросил Николаев. Да, мы с Леночкой собирались купить кое-что для дома — у меня было десять тысяч долларов. Насколько я помню, ваш друг Андрей Полещук обещал вам двадцать тысяч взаймы.

При этих словах Кирилл вздрогнул и отвел взгляд.

— Да… — выдавил из себя он. — Что-то припоминаю… И вы сказали, что семьдесят тысяч можете снять с вашего счета в фирме. Вот как раз и получается требуемая сумма.

Кирилл промолчал, продолжая глядеть в стену. Выходит, что кроме Полещука никто не знал, что вы можете заплатить такую сумму… Да…Ну… Если так рассуждать, Кирилл вытащил из кармана пачку сигарет, хотел было закурить, но вновь сунул пачку в карман. Здесь детская, курить нельзя… — Потом взъерошил себе волосы, внимательно поглядел на Николаева и спросил: — А что делать-то, Павел Николаевич? Что мне делать? Ваша жена была знакома с Полещуком до вас? Была. Они учились в одной школе. Он на три класса старше. И какие у них были отношения? Хорошие, — потупил глаза Кирилл. Хорошие нормальные отношения. Потом он… ну, вы знаете, конечно, его подставили, он отсидел два года, он не был виноват. Он освободился в конце восемьдесят девятого года. Тогда Леночка познакомила его со мной. Мы вместе с ним основали фирму. Да что вы все о нем? — сверкнул вдруг глазами Кирилл, и Николаев прочитал в его взгляде ненависть. — Что он вам дался? Мы все обязаны проверить досконально. Да, разумеется… Разумеется, — тихо и вкрадчиво заговорил Кирилл. — Однако, все это так ужасно…Ужасно все это, Павел Николаевич!!! Вдруг громко закричал он, размахивая кулаками. Он побледнел, вытаращил глаза, правая щека стала дергаться. — Никому, никому в это ужасное время нельзя доверять!!! Да возьмите же себя в руки! — строго сказал Николаев. — Вы же мужчина, наконец. Я мужчина, да, да! Но у меня похитили любимую женщину! Я люблю ее, я не смогу без нее жить! Но мы должны ее найти. Что вы сразу отчаиваетесь? Я отчаиваюсь, потому что считаю, что вы ее никогда не найдете, — глядя странным взглядом в лицо Николаеву сказал Кирилл. А точнее, я ее никогда не найду. Ладно, вы сейчас не в форме, мы поговорим позже. Единственное, что я вас попрошу, дайте мне список сотрудников вашей фирмы. Я должен с ними побеседовать.

Николаев и Кирилл пошли в гостиную. Виктоша сидела, прижавшись к бабушке, Владислав Николаевич за столом пил кофе вместе с Гореловым и другим оперативником. Присоединяйтесь к нам, — пригласил Воропаев. — Я заварил прекрасный кофе, а то в сон, небось, тянет после такой ночи.

Николаев обратил внимание, что Владислав Николаевич и Нина Владимировна совершенно успокоились. Внучка была с ними, а особого беспокойства за судьбу невестки они не испытывали.

Николаев отхлебнул горячего кофе, похвалил, а потом спросил: Скажите, а у Лены есть родители? Отец от них ушел, когда Лене было два года, — ответил Владислав Николаевич. — А мать жива, проживает в Ясенево. Вы не звонили ей? Пока нет… Вы знаете, я даже не знаю, как ей сообщить, она бы тут такое устроила… Мы как-то не сошлись с ней, ну… мы совершенно разные люди. Кем она работает? Она учительница младших классов в школе. Дело не в этом. Характерец у нее, знаете… Она все время в чем-то нас обвиняет, упрекает, я не знаю, чем уж мы ей не угодили. Она и дочь свою тоже постоянно осуждает, непонятно за что, то ли считает, что так богато жить, как они, неприлично, то ли ей так уж не нравится наш Кирилл… А если сейчас она узнает про это похищение, ой, я представляю…. — вздохнул Воропаев. Однако, я обязан с ней побеседовать. Да это разумеется… И я должен сделать это немедленно, вдруг решил Николаев, о чем-то напряженно думая. — Дайте мне номер ее телефона. Зачем это?! — истерически воскликнул Кирилл. Послушайте…. — разозлился, наконец, Николаев. — Не мешайте мне работать, Кирилл Владиславович…Давайте номер телефона…Так… Как ее зовут? Хорошо… Алло. Здравствуйте. Это Вера Георгиевна? С Новым Годом вас… Спасибо… Я следователь Николаев из Управления внутренних дел. Мне необходимо с вами поговорить. Срочно. А? Вы догадывались? О чем, интересно… Ладно… Скоро буду… Понял, понял… — Он положил трубку. — Да, вы правы, довольно суровая женщина, — вдруг широко улыбнулся он. — Но, думаю, она сообщит мне немало интересного.

…Открыла Николаеву невысокого роста худенькая женщина лет пятидесяти. Она строго, без всякой улыбки глядела в глаза Николаеву.

— Здравствуйте, проходите.

Николаев вошел в маленькую, довольно уютную квартиру, прошел в единственную комнату. Скромная мебель, черно-белый телевизор. Но очень много книг — в шкафах, на столах и письменном и обеденном, и даже на полу. Случилось что-нибудь? — спросила Вера Георгиевна. Если можно, я потом вам расскажу. А сейчас вы мне расскажете про Лену и ее взаимоотношения с мужем и Андреем Полещуком. А я обязана вам рассказывать про интимную жизнь моей дочери? — холодно спросила Вера Георгиевна. Да, — в тон ей ответил Николаев. Вижу, вы человек серьезный и без особой надобности не стали бы приходить сюда первого января, в выходной день. У вас семья, наверное… Да, я живу здесь неподалеку, в Теплом Стане. У меня жена библиотекарь, работает в Ленинке и двое детей, Вера и Коля. Были у Воропаевых на Тверской? Был. Вот хоромы-то! Не чета этому, она махнула рукой, показывая свои скромные аппартаменты. Квартира у них неплохая. Но эти люди заслужили эту квартиру, они не воры, не бандиты, они известные хирурги…

Они-то люди заслуженные, спору нет… Но чем все это заслужил этот придурочный Кирюша, ума не приложу. Да, не очень-то вы высокого мнения о своем зяте. А почему я должна быть о нем высокого мнения? Воткнули его по блату в университет на биофак, кончил он его с горем пополам, потом был дрянным ничтожным преподавателем, потом стал жуликом и проходимцем, кем и был по сути дела всегда. Но самое печальное заключается в том, что моя глупая дочь имела несчастье познакомиться с этим маменькиным сыночком и выйти за него замуж. Где они познакомились? На улице. Ходил, девок клеил после работы. Вот и подклеил ее, наплел ей с три короба, она уши и развесила — квартира на улице Горького, квартира на Фрунзенской набережной, у отца «Мерседес», дача в Жуковке, отец членов Политбюро лечит, еще бы не клюнуть? Кстати, все, что он сказал — чистая правда… Что, небось, влип в историю Кирюша? Сидит, небось, в Бутырке или еще где-нибудь? Угадала? — криво улыбнулась Вера Георгиевна. Нет, — покачал головой Николаев. Нет, так будет, — безапелляционно заметила Вера Георгиевна. Почему вы считаете, что ваш зять жулик? У него фирма, они торгуют стройматериалами, все законно. А раз законно, зачем вы ко мне пришли? Пусть себе торгуют.

Послушайте, Вера Георгиевна, ведь ваша дочь замужем за Кириллом. Они, по-моему, живут очень хорошо, у них прекрасная квартира, у родителей дача, они купили иномарку, у них растет очаровательная дочь. Вы что, завидуете своей дочери?

Тут неожиданно Вера Георгиевна расхохоталась, чем даже несколько испугала Николаева. Я з а в и д у ю е й?! Что это мне ей завидовать? Разве счастье в этом барахле? Там же любовью не пахнет. А что за жизнь без любви? Скука одна… По-моему, Кирилл очень любит вашу дочь, — возразил Николаев. Да какое мне дело, кого он любит? Она его не любит — вот что главное. Совсем не любит, мягко говоря. Это же не жизнь — пытка каждодневная… Вы знаете, наверное, мой муж ушел от нас, когда Лене было два годика. А мы любили друг друга. Как мы были счастливы… Это были великолепные годы… Мы жили в коммуналке, в комнатке восемь метров. Старый дом в центре, запущенный, с мышами, тараканами, очередь в туалет, в ванную…И такое счастье, каждодневное, каждоминутное… И что же ему помешало? Измена, разумеется. Он увлекся одной шлюхой со своей работы, я не простила. Он уехал в Сибирь. Теперь работает там, в Новосибирске главным инженером завода. Не женат. Двадцать лет зовет меня туда. А я не могу. Так вот… Я слышал, что у вашей Лены тоже была любовь? Да…. — задумалась Вера Георгиевна. — Любовь была, еще какая любовь…Только глупая она очень, моя дочь. Спутала божий дар с яичницей. На кой черт ей понадобилось их знакомить?! Тройственный союз получился… А какого вы мнения об Андрее Полещуке? Мнения? — снова задумалась она. — Это мужик. Сильный, красивый. Да что там говорить, они любят друг друга до сих пор. Он оказался аферистом, отсидел за свои темные делишки, но я испытываю к нему какое-то уважение, сама не знаю почему. Когда они встречались с Леной, она была совсем другой, на нее приятно было смотреть. Я вообще Лену воспитывала в большой строгости, никаких там поздних возвращений, тусовок не допускала, она у меня как шелковая была. Но тогда… Андрей ухаживал за ней еще в школе, потом он ушел в армию, Лена кончила школу, работала в 39-й библиотеке, здесь неподалеку. Он каждый вечер встречал ее после работы, провожал до дома, а жил он в Солнцево, не так уж близко. Раньше-то жили рядом, в центре, в коммуналках. И школа наша рядом была, я там работала в начальных классах. Мы сюда переехали в восемьдесят четвертом, Лена два года отсюда в центр в школу ездила. Наш дом на слом пошел, мы вот квартиру здесь получили. Короче, Лена стала поздно возвращаться. Пару раз я ей задала трепку, а потом он к нам зашел, мы посидели, поговорили, я поняла — у них любовь. И стала отпускать с ним Лену, я верила ему, за ним, как за каменной стеной, он бы ее в обиду не дал. Но впутался в аферы, сел…Бурная очень натура… А потом появился этот Кирюша. Они очень недолго встречались, быстро поженились. Ладно, что-то я вам много лишнего рассказываю. Вы , однако, так мне и не ответили на мой вопрос, что вас ко мне привело? Что там произошло? Скажу. Вы все равно узнаете. Понимаете, Вера Георгиевна, сейчас такое время… Как вам сказать? Да говорите, как есть, я же не кисейная барышня… Дело в том, что Лену и Вику похитили… Вот как! Но Вику уже вернули. Кирилл заплатил требуемый выкуп. А за Лену заплатить не пожелал? Да что вы так, наконец? — разозлился ее тону Николаев. — Он так переживает, смотреть на него страшно, постоянно в истерике. Это в его духе. А вы что предпринимаете? — вдруг побледнела Вера Георгиевна. Видно до нее только теперь дошел смысл происходящего. Я вот беседую с людьми, которые могут пролить свет на это дело. Ну и как, пролила я свет? Пожалуй. Когда это произошло? Вчера часов в пять вечера. А Вику когда вернули? Сегодня утром Кирилл отвез деньги и забрал дочку.

Николаев вкратце рассказал Вере Георгиевне о происшедшем. Да, веселые времена, — покачала она головой. — А почему эти надменные люди не сообщили ничего мне? Сочли недостойной внимания? Забыли, что Лена моя дочь? Да нет, Владислав Николаевич решил, что вам лучше пока не сообщать, что вы тяжело воспримете это… Забыли просто, — махнула рукой женщина. — За человека не считают. А у вас есть соображения по этому поводу, Вера Георгиевна? Есть, — ответила она. — Но я пока их вам не скажу. Ищите. Это ваша работа.

Она мрачно глядела на Николаева. И он понял, что больше она ничего не скажет.

Николаев вышел из подъезда, сел в машину. В прокуратуру, — сказал он водителю. Через час он получил санкцию прокурора на задержание Андрея Полещука.

Сразу после этого он поехал на проспект Вернадского, где уже находилась опергруппа. Караулим, товарищ майор, — открыл ему дверь оперативник. Из-за его спины выглянула женщина необъятных размеров. Вы мать Полещука? — спросил Николаев. Мать, мать, — неприязненно смотрела на него толстуха. А я буду майор Николаев, — отвечал Павел, тоже глядя на нее довольно неодобрительно. — Имею ордер на задержание вашего сына Полещука Андрея Афанасьевича. Вы можете ответить мне, где он находится в настоящее время? Не могу. Не знаю. Когда он уехал? С утра. Он и приехал-то уже под утро, часов в шесть, а мы тут всю ночь ждали, мы вообще-то живем в Солнцево, он нас пригласил вместе встречать Новый Год. Но позвонил, сказал, что у Кирюши Воропаева беда, похитили Леночку и Вику. Ужас какой! Андрюша всю ночь сидел дома у Кирюши, потом приехал, посидел с нами немного, а часов в восемь опять уехал, бледный такой, усталый и выпил-таки. Как он за рулем? Все. Больше не приезжал. Значит, вы не знаете, где он. Не знаю! Я звонила Кирюше, он сказал, что Вика нашлась. Мы так радовались. Но Леночка так и пропала… Я даже не знаю… А вам самой-то в голову ничего не приходит? — мрачно спросил Николаев. Ну мало ли что приходит в голову?злобно поглядела на него толстуха. — А не можете его арестовать, так берите вот нас с дедом заместо него. Так, Пестряков, оставайся здесь, а я поеду. Ладно, с Новым Годом вас.

Спасибочки вам за поздравления. Вам мало — упекли его тогда за чужие грехи, а он за всех отдувался, так еще хотите… Он отдувался за свои грехи. И теперь ответит только за свои. Ответит… Он-то ответит, а Кирюшенька чистеньким останется. А что он, ангел божий? А не он ли и подставил Андрюшеньку, все из мести… Какой мести? Что вы имеете в виду? Сами будто не знаете, — зловеще улыбнулась толстуха. — За Леночку мстит. За Вику мстит. Да почему он должен мстить Андрею за Вику? А потому что Вика его дочь. Вы что, не знаете? А еще следователь… В и к а? Е г о д о ч ь?!!! А как же? Да вам любой скажет. Вы Вику-то видели? Видел. И не обратили внимания, как она на него похожа? Но я не видел Лену, только на фотографии. Мне показалось, что Вика похожа на нее. От Кирилла, разумеется, ничего нет… Но бывает… Вот у нас, например… Я не знаю, что там бывает, но то, что Вика его дочь, знают все — и Кирилл, и его мать. Разве что отца держат в неведении, да он кроме своей работы вокруг ничего не видит. Езжайте, да спросите. У Андрея с ней любовь была еще до армии, жили они, я-то знаю — мать, как-никак, хоть под кроватью у них с фонарем не сидела, а потом он в армию уехал, она его ждала, опять жили, когда вернулся. его, замуж

Ну а уж когда посадили выскочила сразу. А месяцев через шесть Вика родилась. Интересные дела, — протянул Николаев. Интереснее не бывает. А вы не разобрались ни в чем, арестовывать приехали. Вы что. Думаете, Андрей ее похитил? Да она бы сама за ним голышом побежала… Вы так думаете? Конечно. Афанасий, иди сюда! Ты что там сидишь, уткнулся в телевизор? Тут на твоего сына засада, майор вон даже приехал, а ты…

Из комнаты вышел толстый черноволосый мужчина с густыми висячими усами. А чо, их работа такая… Надо, значит, надо… Они, майоры так просто не ездят…Мы-то чо можем, наше дело маленькое, сиди, да сопи в две дырки. А без телевизора и водочки тоска…. спокойно произнес Афанасий. Ты вот расскажи следователю, какая между Андрюхой и Ленкой любовь была. Он не верит, думает, что Андрей украл Ленку у мужа, да еще денег впридачу требует. Да чо вы, товарищ майор, — улыбнулся

Афанасий. — Так мы же все знаем — они же со школьных лет дружат. Она еще в седьмом классе в него влюбилась, на свиданки к нему бегала, мамаши своей не боялась, а у нее мамаша — зверь в юбке, ремнем ее лупила, в угол на коленки ставила. А потом и та смирилась — поняла, любовь промеж них. И с армии она его ждала, и потом они встречались. А как посадили его — не выдержала трещину дала. Да и то — беременная ведь была уже. Восемнадцать лет, беременная, заработок — восемьдесят рублей, а жених в тюрьме. Не осудишь, а, Зин? Черт их разберет! Осудишь, не осудишь! Вот пропала Ленка, а следователь Андрюху арестовать хочет. Виноват будет — ответит, не виноват отвечать не будет, — сказал Николаев. — Пока что он успел наведаться, куда ему не положено, оставить в центре машину и исчезнуть в неизвестном направлении. Ладно, я поехал. Пестряков остается здесь.

Озадаченный, вышел Николаев к машине. Сходилось все, кроме одного — чудовищным черным пятном на всей этой романтической истории был взрыв машины и гибель четырех людей. Зачем все это было сделано? Почему Андрей не мог просто взять Лену и уехать с ней? И почему он вернул Вику, тем более, если это его дочь? Деньги-то, понятно, он получил с Воропаева восемьдесят тысяч долларов, им этих денег надолго хватит… Но для чего гибель четырех людей?

В машине, оставленной Полещуком на Мясницкой, ничего подозрительного найдено не было. Обычные автомобильные принадлежности. Машина была закрыта, поставлена на сигнализацию. Закрыл и ушел. Куда?! Уже было принято решение объявить на Полещука всероссийский розыск. Было возбуждено уголовное дело по взрыву машины и гибели четырех людей, которое поручили вести Николаеву.

В раздумьях Николаев подъехал к дому на Тверской.

Теперь ему необходимо было поговорить с Викой.

Девочка уже повеселела, покушала. Родные не могли нарадоваться на нее. Скажи мне, Вика, — спросил Николаев.Что было с тобой и с мамой вчера и сегодня? Расскажи по порядку… Вы вышли из подъезда…

Вика неодобрительно покосилась на незнакомого дядю, худого, с мешками под глазами, пахнущего табаком. Расскажи, расскажи дяде то, что рассказывала нам, — уговаривала бабушка. Мы с мамой вышли из подъезда… Мама хотела купить мне в магазине чего-нибудь вкусненького. Я хотела тортик с кремом и йогуртиков клубничных… Мы вышли, а какие-то дяди… У них шапки были на лица надеты, только глаза видны… Они схватили нас и потащили в машину. А один мне рукой рот закрыл… — Лицо девочки скривилось, ей стало страшно от воспоминаний. Не плачь, Виктошенька, — сказал Владислав Николаевич. — Теперь все хорошо, ты дома… Расскажи, этот дядя хочет найти маму…

Потом мы долго ехали… Потом приехали на какую-то дачу. Только она очень плохая, эта дача, там так холодно, грязно. У нас не такая дача. Нас с мамой там оставили, а эти дяди уехали. Только еще маму водили звонить из автомата. А я с дядей сидела, он дал мне игрушки, только они очень старые, грязные… А потом они уехали? Да, они уехали. Пришел другой дядя. У него шапочка черная, только глаза видно. Он всю ночь сидел с нами. А я потом заснула. А утром? А утром этот дядя увел маму. И я…. — она заплакала. — И я осталась совсем одна. Мне было так страшно… А что сказала мама, когда уходила? Она так плакала, так плакала…Но дядя взял ее за руку и увел. И я осталась одна. Мне дали йогуртов и печенья, я немножко покушала… А потом пришел папа. — Она улыбнулась сквозь слезы. — И забрал меня домой. — Она прижалась к бабушке, и та, не в силах сдерживать себя, громко разрыдалась. Так, Вика. А теперь скажи мне вот что о чем говорили эти злые дяди с мамой в машине? Ни о чем. Они все время молчали. А мама? А мама сначала ругалась, а потом тоже молчала. А на той грязной даче они что говорили? Мама все говорила — вы ответите, вы ответите! Еще она какие-то плохие слова говорила, я уже не помню…

А они тоже ругались? Нет. Только — молчи, молчи, молчи. И все. Еще что-то говорили, но я не помню. А тот, который пришел позже, он что говорил? Ничего. Он просто молчал. А утром сказал маме — пошли. И она пошла? Не дралась с этим дядей? Нет, не дралась. Только сильно плакала, так сильно. Вика, Вика, кричала, целовала меня. А я тогда не плакала, мне маму очень жалко было. А сказала — не плачь, мамочка…А она еще сильнее заплакала, а потом выбежала из комнаты. А дядя в шапочке за ней. Понятно, — призадумался Николаев. — что ничего не понятно, — сказал он про себя. — Ладно, Вика, спасибо тебе, больше я тебя спрашивать ни о чем не буду. Отдыхай. А маму я найду, ты не волнуйся. Так, теперь разговор к вам, Кирилл Владиславович. Опять нам придется выйти.

Они опять вышли в детскую. Расскажите мне, Кирилл, о взаимоотношениях вашей жены и Андрея Полещука, — попросил Николаев. Это еще зачем? — вытаращил глаза Кирилл. А затем, что у нас есть основания и очень веские, подозревать Полещука в похищении вашей жены и, что гораздо серьезнее, в убийстве четырех человек. Рассказывайте, Кирилл, если я спрашиваю…. — скривил губы Николаев. Они дружили до того, как мы познакомились с Леной, — потупил глаза Кирилл.

Что значит, «дружили»? Что за детский сад? Что вы мне голову морочите? Ведь Вика его дочь! И все это знают! А мне тут морочат голову. Я на работе нахожусь, и у меня есть другие дела, помимо вашего. Погибло четверо людей. А вы мне баки забиваете… Да, да, она его дочь! Лена была беременна, когда мы с ней познакомились. Андрея только что посадили. Она была беременна на первом месяце, и я ни о чем не догадывался. Я полюбил ее. Что мне потом бросать ее надо было?! Я не мог! Что я, неправильно поступил?! Я растил Вику как родную дочь, я люблю ее как родную. И не имеет значения, кто является ее фактическим отцом. Но как же вы стали работать с Андреем, зная, что он отец Вики? Я не знал поначалу. Лена познакомила нас, сказала, что это ее школьный товарищ, предприимчивый человек, мы очень нуждались тогда, у Андрея были деньги, у меня кое-какие связи. Лена мне говорила, что отцом ребенка является совершенно другой человек, какой-то Боря, который уехал в Штаты и бросил ее. Про существование Андрея я понятия не имел. Общих знакомых у нас не было, ее мать очень скрытная, она меня невзлюбила сразу и ни о чем со мной не откровенничала. Как видите, я был глуп и нелеп. Вика похожа на Андрея, но это проявилось позже. Когда Лена нас познакомила, я не отождествлял отца ребенка с школьным товарищем Андреем. Они держались друг с другом холодно, равнодушно, я ни о чем не подозревал. А потом что произошло? Банальная история. Я приехал домой, а они там…были вдвоем… У меня рейс отменили, я в Вологду должен был лететь. Вот тогда-то у меня глаза и открылись, сразу, словно пелена спала какая-то, Павел Николаевич. Я просто был слеп и туп. Таких идиотов, как я, в природе не существовало еще. Я уникум идиотизма, меня в книгу рекордов Гинесса надо занести, как самого большого идиота в мире, когда-либо существовавшего… И когда же это произошло? Да всего-то с полгода назад. Мы с Полещуком вовсю сотрудничали, дела наши шли хорошо, мы делали деньги, зажили припеваючи. Мы так нуждались, когда я работал преподавателем, то и дело занимали у родителей. Стыдно, понимаете… А тут…Евроремонт, БМВ, супермаркеты…Лена была так счастлива, вы знаете, наверное, она выросла в бедности, отец их бросил… Мне так приятно было делать ей подарки. Сейчас столько появилось хороших товаров. А она такая красивая. Я не видел женщины красивее. Она была хороша и в скромном платье, но когда она стала носить фирменные костюмы, норковую шубу и все остальное… она стала просто неотразима. Как изменились ваши отношения с ней после того, что вы узнали? И как изменились отношения с Полещуком? Да, изменились, разумеется. С Полещуком я держал дистанцию. Я и в тот вечер сделал вид, что ничего не произошло. Я же их, извиняюсь за выражение, не в момент соития имел удовольствие лицезреть. Я позвонил, мне открыли, они дома вдвоем . Вика у дедушки с бабушкой. Сильно не испугались, держали себя в руках, особенно, кстати, Лена. У него-то глазки малость забегали, но он быстро взял себя в руки, рассказал какую-то историю нелепую, почему он здесь оказался. Но именно этот случай открыл мне глаза. С Андреем я не выяснял отношений, а с Леной мне, разумеется, стало сложно. И как-то раз я спросил ее напрямик: «А не Андрей ли отец Вики?» — «Нет», ответила она, но за этим «Нет» явственно звучало «Да». Да это и так было ясно. Вам, разумеется, человеку практичному, такая моя глупость поразительна, а, например, мой отец до сих пор только догадывается… Вы часто ссорились с Леной в последнее время? Бывало. Старались не кричать при дочке, но иногда не получалось.

— А о разводе речи не было? Да нет. А какой там развод, куда она поедет? К своей матери? С ребенком? Ну почему к матери? Полещук ведь не женат. Что бы им просто-напросто не пожениться, ребенок уже есть, чем огород-то городить? У него отдельная квартира, достаток такой же, как и у вас… Не знаю. Я говорил об этом Лене, но она избегала этого разговора. «Избавиться от меня хочешь?» — спрашивала. — «Да нет», — отвечал я. Я люблю ее, понимаете, Павел Николаевич, люблю! Я жить без нее не могу, а она разводиться со мной и выходить замуж за Полещука почему-то не хочет. Так что, я гнать буду из дома любимую женщину с ребенком? Сами подумайте… Ну а в последние дни ничего особенного между вами не происходило? Вообще-то, если вспомнить, ее поведение в последнее время было несколько странным. Но это я теперь понимаю. А тогда я считал, что все в порядке вещей. Мы объяснились — сказали друг другу, что будем жить вместе, что ради ребенка не станем ничего ломать. Вика привыкла к этой квартире, к этой обстановке, к нашей даче в Жуковке, к моим родителям, а что у Андрея? Ну, квартира у него есть, купил он себе трехкомнатную на проспекте Вернадского, ну и что? Ну есть у него иномарка, деньги, что с того? Вы родителей его видели? А? Что такие люди, безграмотные, неотесанные, могут дать нашей Виктоше, такой утонченной девочке, выросшей среди книг, в культурной обстановке? Они только галушки жрать горазды, да горилку литрами уничтожать. Да если бы даже Андрей зарабатывал миллионы, Вика не получила бы там того, что может получить здесь.

Так вот, Лена в последнее время часто задумывалась, отвечала как-то невпопад. Мне кажется, что у нее зрели какие-то планы. Она стала интересоваться делами нашей фирмы, спрашивала, не можем ли мы разориться? Кстати, можете ли вы разориться? Я пока для начала вас об этом спрашиваю, делами вашей фирмы мы будем заниматься и сотрудников опрашивать. Это наша обязанность. Вы знаете, мне кажется, что дела шли неплохо. Но я, вообще-то, бизнесмен неопытный, мне кажется, что об этом гораздо лучше был осведомлен Андрей. Он брал в банках кредиты, расплачивался. А чем занимались вы? Я налаживал деловые связи. Именно я свел Андрея с поставщиками на Севере, я организовал бесперебойную работу транспорта, я находил выгодных клиентов. Согласитесь, это тоже немало. Но всякие счета — этим занимался Андрей. И, по-моему, достаточно успешно. Как называется ваша фирма? «Феникс». Завтра я к вам приеду. Будьте, пожалуйста, на месте и постарайтесь, чтобы на месте были ваши сотрудники. Мне предстоит там долгая работа, я буду вести уголовное дело о взрыве машины и гибели четырех людей. Хорошо, вот наш адрес, приезжайте. Ну и скажите мне, Кирилл, вот что сами-то вы что думаете обо всем этом? Я теряюсь в догадках. Могла ли Лена по доброму согласию уехать с Полещуком? Да нет, конечно… Зачем? Устроить такое представление только для того, чтобы сбежать с любовником? При том, что я ей сам предлагал уйти к нему? Да это абсурд… Всякое бывает в нашей жизни, — задумался Николаев. — А потом вы говорите загадками, Кирилл. Вы намекаете на то, что тот человек, у которого вы заняли деньги, и похитил Лену. Так кто же это может быть, как не Полещук? Тем более, что он утром попытался навестить в СКЛИФе Максимова, а потом оставил в центре свой «Форд» и исчез, неизвестно куда. Я устал, — вдруг как-то злобно ответил Кирилл. — Я столько пережил за последние дни. Приезжайте завтра в нашу фирму, там и поговорим.

Раздался звонок в дверь. Телеграмма Воропаеву Кириллу Владиславовичу. Вот, распишитесь здесь, — сказала почтальонша. Кирилл расписался, дрожащими пальцами открыл телеграмму. И снова Николаеву показалось, что он имитирует дрожь в руках. Как-то неестественно они дрожали.

Кирилл прочитал и остолбенел. Стоял неподвижно, слеза катилась у него по щеке. Настоящая. Телеграмма упала на пол. Почтальонша поспешила ретироваться. Что такое, Кирюша? — спросила взволнованная мать.

Николаев подобрал телеграмму с пола. Прочтите! Прочтите вслух! — крикнула Нина Владимировна. «Не ищите меня. Это бесполезно. Прости меня, Кирюша. Воспитай дочку сам. Лена.»Вот такие дела, — только и сумел произнести Николаев, глядя на присутствующих. Никто долго не мог вымолвить ни слова. Николаеву как-то стало стыдно за свои подозрения в неискренности Кирилла, до того уж он был убит сообщением. Бабушка, а когда мы пойдем гулять? — …Проверка дел фирмы «Феникс» дала самые неожиданные результаты. Фирма фактически была разорена. Неоплаченные кредиты на полмиллиона долларов, и практически ничего на счету. Последние деньги были сняты со счета еще перед Новым Годом. Их снял якобы для расплаты с кредиторами Андрей Афанасьевич Полещук.

На Полещука и Лену Воропаеву был объявлен всероссийский розыск. Трое мужчин, погибших при взрыве автомашины «Волга» так и остались неопознанными. Никто не заявлял об исчезновении похожих на них мужчин.

Полещука искали по всем его знакомым, дежурили в его квартире, в квартире родителей. Никаких результатов. Никто из знакомых его в Новом Году не видел. Последними его видели родители утром первого января.

Сын владельца домика в Жучках Юрков категорически отказался от знакомства с Полещуком и Леной Воропаевой. Почему похищщенных держали именно в его доме, объяснить не мог.

Разоренный и морально уничтоженный, Кирилл Воропаев лег в больницу в психоневрологическое отделение. Вика переехала к дедушке с бабушкой в квартиру на Фрунзенской набережной. Нина Владимировна взяла на работе отпуск.

А следователь Николаев взялся за новое уголовное дело.

Что, опять?! — с отчаянием в голосе спросила Нина Владимировна, когда бледный как полотно Кирилл безвольно положил телефонную трубку. Опять, — слабо улыбнулся он. — Обещали отрезать мне голову, если я через три дня не верну деньги. Это что-то новое, обычно так конкретно они не выражались. А что, могут? — с ужасом спросила мать. Запросто, — тихо ответил сын. — Что такое моя голова, когда речь идет о десятках тысяч долларов? Несопоставимые понятия. И давно бы отрезали, если бы не рассчитывали все же получить деньги. Надо позвонить в прокуратуру, — посоветовала мать. Можно, — согласился Кирилл, причем таким тоном, как будто она предлагала ему сходить в магазин за картошкой.

…Кредиторы замучали Кирилла Воропаева. Как только он в начале февраля вышел из больницы, начались бесконечные звонки. Фирма «Феникс» была полностью разорена, а банки и частные лица требовали возвращения кредитов. Росли проценты, платить было нечем. Какие-то крутые знакомые Полещука сообщили, что включили Воропаеву счетчик. А теперь вот пообещали отрезать голову. Другие были более деликатны, они просто угрожали подать на Воропаева в суд. Телефон трезвонил с утра до поздней ночи, то и дело приносились полные зловещего содержания телеграммы.