К читателю

Поводом для написания этих заметок стал анализ идеологических документов партий, изъявивших желание пойти на парламентские выборы декабря 2003 года. Ознакомившись с ними, я понял, что мне и, наверное, еще тысячам моих сограждан думские партийные политики не оставили выбора. Я за них голосовать не буду.

Попробовал изложить некоторые свои соображения о ситуации в России и о том, что, на мой взгляд, стоило бы предпринять, чтобы ее исправить. Я назвал эту работу «Мы вернем себе страну», потому что это самое главное — жить и работать в стране, которой ты гордишься, в будущее которой ты веришь. Мысли легли на бумагу буквально в течение нескольких дней. Но обсуждение соответствующих тем в кругу единомышленников велось мной уже несколько лет.

Надеюсь, что настоящая публикация некоторых итогов этих обсуждений породит плодотворную дискуссию о будущем нации и поможет патриотам России дать бой набившим оскомину политическим демагогам.

Куда ведет нас власть?

Чтобы оценить политическую перспективу России на ближайшие 10—20 лет, нет надобности подробно обсуждать причины и исход исторических событий прошлых веков. Многие дискуссии уже состоялись прежде. Как сказал поэт, «ответ готов, готов ли твой вопрос?»

В последние годы мы можем видеть медленное и пока еще неуверенное движение страны в сторону позитива. Государство, еще недавно разъедавшееся региональными амбициями, теперь укреплено, — воссоздана управленческая иерархия, пресечены наиболее опасные нарушения общероссийского законодательства, в основном подавлен вооруженный сепаратизм. Созданы Государственный Совет, система федеральных округов и институт федерального вмешательства в ситуации, когда органами власти на местах попирается Конституция. Реформирован Совет Федерации, от хаотического законотворчества удалось перейти к системной и плодотворной работе парламента. Государство, наконец, обрело свои символы — герб и гимн, граждане получили новые паспорта с двуглавым орлом вместо документов несуществующего СССР.

В целом в 2000—2002 годах остановлена дезинтеграция государства. Началось формирование новой политической и экономической структуры, которая в прежние годы только имитировалась. От саморазрушения 90-х годов ХХ века мы перешли к некоторой стабилизации государственной системы, остановлено падение экономики и даже зафиксирован ее рост, хотя и крайне недостаточный. Однако послереволюционная реакция явно затянулась. Времени, чтобы перевести дыхание, было предостаточно.

Недозапад, недовосток

«Кто ты, Россия? Мираж? Наваждение?», — писал поэт Максимилиан Волошин, отражая своим вопросом вековую загадку. «Россия — это Запад», — утверждали одни. «Россия — это Восток», — настаивали другие. И лишь немногие говорили: мы и Запад, мы и Восток, и мир в нас самих отразился во всем многообразии.

В российской истории выбор между «левыми» и «правыми» всегда обретает форму спора «западников» и «почвенников». Но что для нас Запад и что для нас Восток?

Запад для нас — это, прежде всего, историческая Европа с ее интеллектуальным, культурным, духовным наследием.

На Востоке мы ищем не «азиатское варварство» и забытые родовые корни, а высокую культуру, разнообразие стилей жизни и опыт сочетания национальных традиций и высоких темпов экономического роста.

Нас давит эта ненужная работа мысли — дискуссия с ловко подмененной темой: Запад или Восток, Восток или Запад, так может быть Запад или все-таки Восток?

Любой из предложенных вариантов ответа для России заведомо неприемлем. Эта примитивная дилемма отрицает нашу самобытность и наше право на свою собственную историю. С таким самоедством из нас выйдет то ли недозапад, то ли недовосток — в общем, периферия других цивилизаций. Пока мы топчемся на узкой дорожке тупиковой альтернативы, нас будет преследовать угроза и вовсе соскользнуть на обочину мировой истории.

Солнце с запада не встанет

Каким-то непонятным образом в нашей стране укрепилось мнение, что демократия, свобода форм собственности, предприимчивость, инициативность обязательно должны прийти к нам с Запада. Между тем все это для нас — часть национальной традиции, которую нет надобности ни у кого заимствовать. А вот многие идеи, которые сегодня обличаются как «антизападные», пришли к нам как раз с Запада — марксизм, анархизм, нигилизм, якобинство и прочее.

Все же странно получилось, что нация с тысячелетней культурой, самая читающая в мире (!), вдруг сразу поглупела и, раскрыв рот, стала ждать, к каким выводам на наш счет придет Запад, и что он нам порекомендует. Пора смотреть на Запад с большим равнодушием — Запад нам не учитель, а мы ему не ученики. Запад нам и не благодетель, ждать от Запада бескорыстной помощи, как это делали при Ельцине — наивно и непростительно. Ведь известно, что в политике табачок врозь!

Все, что нам нужно для развития страны — заработаем, ведь русский бизнес учится быстро, он голоден, агрессивен. Главное — не надо его сдерживать, давить коррупцией, оставлять один на один с произволом западной и своей бюрократии. Этот щенок волкодава должен учиться кусать, но только чужих; и он станет верным сторожем российского экономического процветания.

Во второй половине XXI века сырьевые ресурсы в мире истощатся, и недра России станут предметом чужих вожделений. Следует ожидать, что тогда к нам придут за нашими богатствами. Но к тому моменту мы должны полностью восстановить силы. Будем рады гостям, но хозяевами своей земли останемся сами.

В мире, где грубая физическая сила стала веским аргументом экономической борьбы, мы должны держаться принципа: у России три союзника — армия, военно-морской флот и ракетные войска стратегического назначения. Но в отличие от других нам не следует забывать, что не только военная сила определяет место того или иного народа в истории. Наша сила не в деньгах, а в правде.

Цивилизация по имени Россия

Стратегическая бесперспективность многих политических проектов в России связана с отсутствием их идеологического обоснования. За идеологию выдают предвыборный лозунг или набор прописных истин.

Между тем, упрощенное понимание смысла идеологии или отказ от нее дезориентирует государственную власть, мешает смотреть вперед, а политиков превращает в лакеев, живущих по принципу: «служить бы рад, прислуживаться тоже».

Массовое сознание ждет от власти (а, следовательно, — и от политиков, претендующих на власть) не только повышения благосостояния народа, но и наполнения жизни страны смыслом. Забавно смотреть, когда очередной «без лести преданный» разрабатывает «национальную идею», выдавливая из себя партийный манифест с инфантильными восторгами по поводу собственного политического рождения. На самом деле, настоящую идеологию достаточно усвоить, взяв главное из сокровищницы интеллектуальной традиции России.

Россия — это особая евроазиатская цивилизация. И потому следует признать, что в мировой истории России негоже повторять чужой опыт вместе с чужими ошибками. У нас достаточно своего опыта и своих собственных ошибок.

Россия всегда стремилась к жизни духа, порой уступая другим государствам в материальном достатке. Но ведь мировая история творится не вокруг миски с похлебкой. История — это непрерывное состязание великих народов в уме, хитрости, смекалке, силе духа и терпении, способности иметь свои национальные интересы и умении их отстаивать в течение тысячелетий.

Тот, кто яснее видит свою историческую задачу, кто способен суммировать миллионы человеческих воль в реализации единой национальной идеи, — по определению решит все проблемы материальной жизни своих граждан. Тот, кто пытается обезьянничать, подражая иным цивилизациям, — терпит крах и теряет даже то, что природой и историей положено ему во владение.

Россия должна всегда ощущать свой масштаб, а не превращаться в подчиненный фрагмент каких-то более обширных пространств. Россия — самодостаточная цивилизация. Нам не надо записываться в НАТО наравне с некоторыми странами легкого поведения. Нам не нужно рваться в Европейский союз, как будто только членство в этой организации отделяет европейцев от неевропейцев.

Мы являемся европейцами без всяких евросоюзов с их еврочленами, мутными перспективами и проданными суверенитетами. Помимо Европы у нас еще один мощный сосед — Китай. И нет никакого смысла превращать наши границы с этой великой страной в границы Евросоюза или НАТО.

Мы должны использовать наше уникальное географическое положение и не торопиться записываться во всевозможные «кружки по интересам», которые в большинстве случаев только умножают бюрократию. Быть независимым — и надежнее, и безопаснее.

Ориентиром нашей внешней политики должен быть разумный национальный эгоизм, методом — умелое использование мировых политических процессов. Мы слишком большие, чтобы проситься на ночлег в мышиной норе.

Из двух зол не надо выбирать ни одного

Политические дискуссии последних лет в России характеризуются не принципиальной постановкой вопросов, а вечным доказательством верности одной из двух идеологической доктрин — «левой» (коммунистической) или так называемой «правой» (либеральной). Если с «левизной» коммунистов все более или менее складно, то для либералов наименование «правый» — совершенно нелепо. Правые (в соответствии с традиционной евро-американской политической номенклатурой) — это консерваторы, традиционалисты, но никак не либералы. Либералы скорее тоже «левые» — в их идеологии и историческом опыте очень много сходного с коммунистами. Как коммунисты, так и либералы — мутанты эпохи «бомбистов».

И те, и другие отрицают отечественные традиции, игнорируют достижения отечественной общественно-политической и экономической мысли. И те, и другие стремятся переделать Россию в духе утопии: одни — Маркса, другие — отца европейского либерализма Локка, презирая при этом творчество и волю народа. А потому, попав во власть, и те, и другие прибегают к различным методам переделки малопригодного для их целей «человеческого материала», применяя в первом случае ГУЛАГ, а во втором — «шоковую терапию».

Ваше дело левое, вы не победите

Коммунистическая идеология, приписавшая себе все достижения народов СССР, на деле продемонстрировала свою историческую ограниченность. Сегодня очевидно, что трагедия политического распада страны и экономической разрухи происходит из самой природы этой идеологии с ее пренебрежением к созидательному потенциалу и достоинству творческой личности, подавлением свободы мнений и идейной состязательности, равнодушием к национальным интересам, гонкой за призрачными целями в мировой политике, идеологической зашоренностью и повальной бюрократизацией жизни общества.

Наряду с впечатляющими успехами советского руководства в мобилизации общества (индустриализация, победа в Великой Отечественной войне, послевоенное восстановление, прорыв в космос и т. д.), сегодня очевидны врожденные уродства коммунистической идеологии, во многом обусловившие тяжелейшее положение нашей страны в конце ХХ — начале XXI века.

Стратегическая несостоятельность коммунистической идеологии заключена в том, что она неверно оценивает человеческий потенциал России. Начав с его хищнической эксплуатации в претензиях на мировую революцию, коммунисты сегодня свели весь набор своих идей к дежурным лозунгам о социальном обеспечении, характерным для всякой оппозиции, а также к ностальгическим воспоминаниям. При этом они скромно умалчивают о собственной роли в национальных катастрофах ХХ века, и, прежде всего, в трагических событиях 1991 года и политической дезинтеграции исторической России. Ограничив свое мировоззрение ортодоксальным марксизмом как «всесильным», а потому — «верным учением», коммунисты сегодня не в состоянии представить разумный бизнес-план развития национальной экономики, и все свои идеи, как и в 1917 году, аккумулируют в предложении — «все взять и поделить».

Каждый правый имеет право налево

Что касается наших т. н. «правых», то мы их власть тоже вряд ли сможем забыть. Страна, видите ли, им попалась не та, народец — дрянь.

Объявление перестройки в конце 80-х годов ХХ века было воспринято гражданами как призыв к социальному творчеству с целью обновления неэффективной экономической и социально-политической системы, как мобилизация созидательной энергии общества. Однако после краха всех попыток мирно «перестроиться», власть вследствие неведомого курьеза судьбы оказалась в руках еще более неугомонных «реформаторов» — не оперившихся еще политиков, наименовавшихся «либералами». Они почти сразу отказались от реализации своих лозунгов, предпочтя альянс с прежней советской бюрократией и пойдя на прямой обман граждан.

Этот альянс псевдореформаторов и бюрократии испугался реального творческого порыва общества и прибег к «шоковой терапии», став шайкой заговорщиков, действующих вопреки воле народа и против его интересов. Следствием этого стала эпоха безвременья — лжи, смуты, раскола.

Оперируя на российской почве, либералы еще быстрее, чем «левые» исчерпали себя и утратили свои перспективы. Оттого теперь никакие попытки реанимации и подновления их политических концепций уже не могут быть поддержаны народом, который в полной мере вкусил с либерального стола нищеты оскорблений национального чувства и пренебрежения интересами безопасности страны.

Либералы склонны видеть причины неприятия своей идеологии в патерналистских установках населения России и полагают, что ради абстрактных ценностей прогресса эти установки следует искоренять любой ценой.

Коммунисты полагают, что либералы просто манипулируют людьми и нарочно дезориентируют их ради достижения частных корыстных целей. В то же время цели КПРФ следует оценивать точно так же, несмотря на ее постоянные заявления в защиту интересов граждан.

Сегодня люди хорошо понимают, что будет, если дать волю КПРФ, равно как и либералам. Но пока некому вручить власть от имени народа — созревание сил «третьего пути» затормозилось. Оттого и отсутствует в нашем государстве стратегия развития, идут бесконечные дебаты, продолжаются навязшие в зубах дискуссии.

Выбор «из двух зол» для России неприемлем — ни коммунисты, ни либералы не в состоянии управлять страной. Поэтому обе эти идеологии, как исчерпавшие всякий кредит доверия и не выдержавшие испытания временем, должны занять подобающее себе место на галерке общественных дискуссий, а пространство интеллектуального поиска очищено от их бесплодного противостояния.

Нет такой партии!

В поисках концепции «идеального государства» заезженным штампом политической публицистики стал пример США. Однако американцы представляют принципиально иную модель цивилизации, которая не годится для России. История, природа, образ мышления народа — все это делает для нас невозможной инъекцию инфантильно-агрессивной политической морали США.

В своем развитии США миновали несколько общественных формаций. В американской истории не было средних веков, и это многое объясняет в поведении Соединенных Штатов.

Когда страна находится в фазе национального успеха и экономического могущества, господствующие среди ее элиты политические концепции выглядят абсолютно верными и соблазнительными для подражания. Так наши «западники» готовы слепо копировать заграничные уклады, чуть ли не супчик в кастрюльке из-за моря возить. Но у нас есть собственный трагический опыт крушения СССР — самой успешной формы реализации марксистско-ленинской доктрины. В период могущества опыт Советского Союза тоже казался коммунистической верхушке достойным тиражирования. Теперь же мы видим, насколько зыбким может оказаться устройство великого государства, если подточены духовные основы его общества, если политическая элита вооружена ложными идеологическими установками.

Вспомним, что социалистический строй возник у нас после слома всех фундаментальных прежних основ жизни, которые, между тем, также обеспечивали могущество, стабильность и развитие государства. Печальным был и опыт копирования американских образцов в прошедшее десятилетие — опять же со сломом основы прежней жизни.

Оба раза смена исторических эпох, казалось, сообщала импульс развитию. Но затем наступал неизбежный откат, реакция. Именно реакция смела в ГУЛАГ большевистскую гвардию, именно реакция отправила в отставку «прорабов перестройки» и творцов «демократической революции».

Из этого следует, что для нас важна не очередная революция с неизбежным откатом к последующей реакции, а рутина кропотливой работы над исправлением собственных ошибок, чтобы в результате — вывести страну, наконец, на путь устойчивого и необратимого национального подъема.

Теперь уже ясно, что нет необходимости делать ложный выбор между «левым» и «правым». Не стоит выдумывать и партию «центризма». Нет такой партии. Вообще никакого серединного пути между американизмом и социализмом просто не существует. Поэтому надо искать не «золотую середину», а следовать собственным историческим путем.

Просто традиционализм

Мы можем спорить о преимуществах «левой» или «правой» идеологии, большей или меньшей роли частной собственности, но все это — частности. Россия сосредоточилась, она задумалась о своем будущем. Появится ли у нее идея, способная подняться над схваткой «левых» и «правых», «передних» и «задних», консолидировать силы порядка против сил хаоса и поставить перед нацией принципиальные вопросы выживания и развития? Такая идея есть.

Традиционализм — это идеология национальных интересов, национальной самобытности, собственного пути, собственного лица России, гражданского достоинства и исторической гордости, не унижающей другие нации воинственностью, высокомерием и чванством. Традиционализм — это прагматическая политика национальной перспективы, национального подъема России, который начнется с провинции, с российских регионов.

В природе критики традиционализма как «идеологии торможения» лежит упорное нежелание либералов признавать ценность нашего исторического багажа, в котором они усматривают отсутствие традиций национальной свободы. Стоит ли говорить о невежественности подобной точки зрения!

Россия никогда не торговала своей независимостью. Во множестве войн и испытаний, которыми переполнена история нашей страны, именно ради свободы наши предки шли на страшные жертвы. При этом свобода государства, национальная свобода воспринималась людьми как защита от внешних посягательств на их общинный уклад жизни, который и был залогом их личного достатка, благополучия и безопасности. Частная политическая несвобода объяснялась тем же — необходимостью напрячь все силы, чтобы оборонить себя от нашествий, которых на нашу долю выпало значительно больше, чем на долю любого другого народа. Этим и объясняется невозможность для России списывать опыт государственного строительства с западных конспектов.

К сожалению, на российской почве «свобода» и «государство» почти всегда воспринимались российской интеллигенцией как взаимоисключающие понятия. Драматизм этого противоречия состоит в том, что стремление к свободе не раз принимало форму анархии — разрухи в головах либеральной интеллигенции и неуважения к власти в социальных «низах».

Анархия и деспотизм усиливали друг друга, препятствуя нормальному развитию российской нации. Эта важная черта нашего общественного развития неоднократно подчеркивалась философами и историками прошлого. Наиболее точно выразил ее русский философ И. А. Ильин: «Русский народ был народом государственным — это остается верным и для советского государства — и вместе с тем это народ, из которого постоянно выходила вольница, вольное казачество, бунты Стеньки Разина и Пугачева, революционная интеллигенция, анархическая идеология, народ, искавший нездешнего царства правды».

Деспотизм советского периода, отучивший русских от привычки к сильной власти и мощному государству, неминуемо должен был кончиться страшным крахом, откатом к первобытному своеволию и анархии.

Ильин также предупреждал, что лидеры новой смуты «приведут к тому, что Россия опять провалится в хаос и вседозволенность… Образуется до двадцати отдельных „государств“, не имеющих ни бесспорной территории, ни авторитетных правительств, ни законов, ни суда, ни армии, ни бесспорно национального населения. Из двадцати пустых названий каждое поведет с каждым соседним длительную борьбу за территорию и население, что будет равносильно бесконечным гражданским войнам».

Так оно и вышло.

Да, пока некоторые наши «освобожденные граждане» путают свободу и демократию с анархией и вседозволенностью, государству надо подавлять явления, опасные для страны. И такой подход встречает все больше понимания: нельзя позволить свободный выбор между верностью и предательством, между совестью и бесстыдством, между гибелью страны и ее развитием.

Грехи наши тяжкие

На совести российских либералов варварские экономические реформы, политическое спонсорство чеченским бандитам, лакейская дипломатия, воинственный антипатриотизм. Это делает из них удобный объект критики.

Любопытно, что самым жестким критиком разрушительных реформ и последовательными противниками либерализма считается коммунистическая оппозиция. Это ложная оценка.

На самом деле коммунисты и либералы повязаны общим грехом — разрывом традиции российской государственности. Для коммунистов ценность представляет только «социалистическое Отечество», для либералов — только «новая Россия». Для традиционалиста же Россия ценна вне зависимости от политического режима.

Наши коммунисты — те же либералы, только вид сбоку. Их социализм — это либерализм плюс «социальная справедливость», которая подобна пожеланиям «дайте людям все» или «мы выступаем за все хорошее».

Выдающийся русский философ и богослов С. Н. Булгаков, высланный большевиками из России, писал: «Социализм верит вместе с капитализмом, что человеческое общество построится только на экономическом интересе, известным образом регулированном, и что иных сил не существует. Социализм разделяет с капитализмом его неверие в духовную природу человека.

Для социализма человек есть денежный мешок, пустой или наполненный, так же, как и для капитализма».

Сегодня, когда коммунисты оказались в оппозиции, они порой произносят речи, удивительно похожие на речи либералов. Только различное с либералами отношение к советской власти разделяет обе крайности.

Отличие традиционалистов от либералов и коммунистов состоит не в том, что традиционалист отрицает идеи свободы, демократии, социальной защищенности и пр., а в том, что в этих ценностях он видит конкретное выражение национальных интересов и сильной государственной власти — защитника этих интересов.

Мятеж бандитов и самодуров

Антигосударственный нигилизм возникает всюду, где групповые или частные интересы ставятся выше национальных. Тогда государство перестает восприниматься обществом, а природа конфликтов приписывается системе. Для раскрепощения общества выписывается рецепт — «минимизация» государства. Однако именно ослабление государства для России и есть главная угроза демократии и истинной свободе личности.

На исходе ХХ века Россия столкнулась с реальной опасностью утраты суверенитета и территориальной целостности. Государственные функции в субъектах федерации, и, что особенно опасно, в национальных территориях, узурпировались организованной преступностью, подменялись деятельностью местной бюрократии, которая пользовалась ими для извлечения так называемой «статусной ренты». Самозванцы брали под контроль целые регионы, создавали в них свои вооруженные отряды, системы влияния, вводили свои правила жизни.

Федеративные отношения трактовались местными элитами как право на сепаратизм и самодурство на отдельно взятой территории. Россия становилась все более децентрализованным государством, отчего все глубже погружалась в системный кризис. Мздоимство чиновников, наглость преступного мира достигли наивысшей отметки. Все переплелось. Противоречия внутри этого хаоса достигли кровавого предела, жертвами которого становились депутаты, министры, губернаторы. Уголовный термин «беспредел» перекочевал в городскую лексику, обозначив состояние разложения и власти, и общественной морали.

Все это сопровождалось своего рода консенсусом между противоборствующими политическими группировками — либералами и коммунистами. И те, и другие, занимая позиции в системе власти и экономике, были кровно заинтересованы в сохранении режима «управляемого кризиса». И только поистине судьбоносная смена политического руководства страны в 1999—2000 годах позволила перейти в режим «третьего пути», пути национального согласия. Для России начался новый отсчет времени.

За Россию — единую и неделимую!

Для многих действующих в России политиков слово «федерализм» приобрело священный оттенок после того, как была осуществлена авантюра с Федеративным договором. В реальности этот документ был подписан людьми, не имеющими полномочий действовать от имени регионов и граждан, проживающих там. Федеративный договор был произволом чиновной верхушки, закрепившей раздел страны на части после свержения прежней власти.

Заметную лепту в искаженное восприятие одной из моделей построения государства внесли зарубежные «теоретики», в изобилии нахлынувшие в Россию и с любовью цитированные массами новоявленных политологов из всевозможных «центров стратегических анализов и тактических оценок».

Новый российский федерализм напоминал советскую модель, которая, как казалось, теперь выглядела очень похожей на импортную, например, немецкую или американскую. Это заблуждение позволяло не напрягать мысль в поисках иных походов к государственному строительству, которые бы более соответствовали российской национальной специфике.

Историческая Россия никогда не была договорной федерацией, потому что не составлялась из политически самостоятельных частей. Унитарная модель с особым статусом приграничных территорий — вот исторически обусловленная форма государственного устройства. Но именно эту модель идеологи «свободной России» предпочли забыть или обругать. За невнимание к своему историческому опыту стране пришлось пережить тягчайшие испытания — акты сепаратизма и открытого вооруженного мятежа. С начала 90-х вплоть до 1999 года всерьез шла речь о возможной конфедерализации России.

Принцип самоопределения народов был трансформирован в принцип самоопределения этнических кланов бывшей партийной номенклатуры. Они, захватив власть в ряде территорий с произвольно нарезанными административными границами, стали нагло диктовать условия своего участия в Российской Федерации и даже шантажировать выходом из ее состава.

Между тем, часть не может свободно отделиться от целого, поскольку целое тоже имеет право на самоопределение. Право национального большинства в целом выше, чем право входящего в него этнического меньшинства. Исторические условия сложились так, что Россия может самоопределиться только целиком. Если начинают самоопределяться ее отдельные части, повсюду наступают разруха и война.

Тем не менее, вопреки исторической традиции и здравому смыслу административно-территориальное устройство России было превращено в национально-государственную договорную федерацию неких «субъектов».

Надо признать, что и «субъектная» территория определена произвольными административными актами 30-х годов прошлого столетия, и неоднократно изменялась под влиянием экономических, хозяйственных, оборонных, политических факторов или просто волюнтаристских решений.

Несмотря на то, что в последние годы федеральный центр решительно добился выправления наиболее вопиющих положений законодательств субъектов федерации, считать проблему решенной пока нельзя. Целостность России — по-прежнему под угрозой. Сепаратисты и «конфедералисты» остаются при должностях, где и продолжают свою разрушительную деятельность, только более осторожно — без прежней наглости. «Парад суверенитетов» продолжается, но уже без оркестра и бенгальских огней.

Каков главный признак государства? Его независимость, самостоятельность — т. е. суверенитет. Что есть раздача «суверенитетов» ради захвата или удержания своего куска государственной власти? Это организация мародерства: хватай, что сможешь удержать. В этом усматривается еще одна историческая параллель между коммунистами и либералами. Вспомним, как Ленин, «спасая дело пролетариата», настоял на подписании Брестского мира, сдав Германии половину России.

К счастью, в Кремле сегодня нет охотников до раздачи суверенитета «кто сколько проглотит». Но еще не перевелись любители суверенитетов среди челяди региональных баронов и баев. И оттого нынешняя российская государственность еще непрочна.

Задача национального строительства в России состоит в том, чтобы последовательно восстанавливать принцип равенства граждан перед законом. Для этого, прежде всего, следует привести в соответствии с исторической традицией обособленную политическую субъектность регионов — иначе общероссийский суверенитет будет расчленен и уничтожен.

Существование договоров между Российской Федерацией и ее субъектами приводит к фактическому неравенству граждан, которые проживают на разных территориях России. Исключение в вопросе автономного статуса можно сделать по известным причинам только для Чечни, да и то лишь на период ее восстановления.

Для эффективного государственного строительства должно быть общее правило: исключить все возможности для «матрешечной государственности», состоящей из «вложенных суверенитетов». Короче говоря: одна страна — один суверенитет.

Россию нельзя делить на этнические уделы, ибо нет у нас территорий с подавляющим преобладанием какого-либо одного народа. Россия — это наша земля, единая и неделимая, общая для всех народов.

Хотя отношения внутри Российской Федерации все еще обезображены бездумным и антиконституционным нормотворчеством, постепенно складывается консенсус региональных элит, которые почувствовали пределы самостоятельности, получив печальный опыт отчужденности от Центра, и поняв практическую полезность государственного единства России.