Лимон его не прерывал, а Ика, уставившись в окно, весь превратился в одно большое ухо.

— Представляешь! — не унимался Федорос. — После твоей затеи все владельцы ресторанов устроили ему обструкцию. Несколько его охранников избито. Полиция хватает всех подряд. Дорога в Глифаду ему надолго заказана. Мои ребята уже наводят контакты. Пока сложно. Многие хозяева боятся повторения чего-то подобного, но мы-то с тобой знаем, что больше некому портить им настроение! — Высокий хохот Федороса подчеркивал его уверенность в Лимоне.

Ика отметил про себя, что пока Федоросу не выгодно распрощаться с русским партнером, но с каждым днем, по мере проникновения в Глифаду, это желание у него будет возрастать.

Лимону тоже не нравилось излишне радостное возбуждение Федороса. Он понимал, что тот после совершенной сделки хочет поменять условия расплаты, поэтому жестко прервал его:

— Нам следовало бы встретиться и оговорить мое вхождение в наш общий бизнес. Время терять нельзя. Сейчас Ходжа пойдет на любые условия.

— Да, как.., конечно же… — замялся Федорос. — Надо бы повидаться, но не сейчас. Тут много всяких ситуаций. Ходжа не так прост. Подождем немного… Да, кстати, у меня выпадает три дня! У нас ведь тоже неприятность вышла. Помнишь, среди моих парней был Лука, такой здоровый, ты его еще в номере запер?

— Помню, — без всякого энтузиазма подтвердил Лимон, заранее зная, что услышит дальше.

— Так вот, представляешь, задавили его сегодня в самом центре города! На глазах у сотен людей!

Бывает же такое. Экскаватором. На Манастыраки.

Он там сдуру решил таверну купить.., а рядом дорогу ремонтировали. Кто-то его случайно подтолкнул — и вот завтра хороним. Ужас какой! Ходи после этого спокойно по городу! Представляешь, позвоночник в один момент хрясь, шея хрясь, руки-ноги — хрясь…

Лимон бросил трубку Ике и прикрыл глаза. Он не собирался выслушивать скрытые угрозы Федороса, направленные в его адрес. Ясно, что долей в наркобизнесе тот делиться не собирается. «Придется отбирать все», — подумал Лимон и сжал лежащую у бедра гранату.

Они уехали, и мне стало ужасно одиноко. Брожу неприкаянно по пустому дому. А вдруг Лимон останется калекой? Прикованным к постели? Что тогда? Я его не брошу, буду ухаживать. Но его враги не позволят жить спокойно. А постоянный страх меня будет убивать. Я так не могу. Лишь бы он выздоровел! Мы уедем куда-нибудь далеко, где не знают о нем ничего, и заживем тихой жизнью. Ох, как я хочу покоя! Боже, заманали! Вчера я не задумывалась об опасности, а сегодня вспоминаю и дрожь берет. Ведь нас могли схватить. Лимон бы начал отстреливаться. Появилась бы полиция — и сидела бы я сейчас в камере. Боже, лучше про гангстеров смотреть по видаку. Участвовать в этом что-то больше не хочется. А вдруг он решит, что мне понравилось? Нужно честно признаться. Я на подвиги не готова. Доказала, что могу быть рядом, — и хватит. Жить с бандитом — одно, а состоять в его банде — другое.

И еще мне жалко свинок. Что с ними будет? Наверное, заболеют. Людей не жалко. Так им и надо.

Вон Лимон кучу народа убил, а об этом в газетах не очень печалятся, больше о дамочке, грохнувшейся в обморок, переживают. Кто о Лимоне будет горевать, когда его застрелят? Никто, кроме меня и Инги. Он об этом знает и плюет на всех. Ему их тоже не жалко. Они его не пожалеют мертвым, а он их не жалеет живых. У меня выбора нет. Хорошо Инге, она нигде не пропадет. Уважаю таких самостоятельных баб. Ей и Лимон не нужен. Поначалу мне казалось, что Инга специально втирается ко мне в доверие, да и Лимон все талдычит про ее коварство. Хорошо, что не послушала. Инга — чудная, самая отзывчивая из всех моих знакомых. Наверное, потому, что умеет гадать. Когда человек так много знает о других, поневоле проникается состраданием. Она ведь и Лимона не любит, а жалеет.

Поначалу, увидев меня, она просто испугалась. Подумала, что какая-то прошмондовка прицепилась к нему. Но потом разобралась, что я не корыстная, и успокоилась. Даже сегодня правильно отговорила меня ехать. Я сразу не врубилась, а Инга рассудила трезво. Вдруг на Лимона устроят покушение? Защитить меня он не сможет. Так что преспокойненько пристрелят заодно. Лучше отсидеться здесь…

От безделья делаю себе «Кровавую Мэри» и тут же вспоминаю про Пата. Никакого желания бежать к зеркалу и высматривать его мерзкую морду не испытываю. Черт с ним. После вчерашних ужасов никакие привидения не страшны. Пусть себе клянчит перстень у Инги. Она ему не отдаст. Мне кажется, Инга так, на всякий случай, сказала Лимону, что один из нас скоро умрет. Сделала это из гуманных соображений. Чтобы он приготовился к возможной гибели и я — к его смерти. Но после всех страхов мы остались живы! С каким удовольствием выпиваю водку. Все же счастливая я телка. Правильно от родной мамочки деру дала, а то сидела бы в драных колготках и ничего, кроме телевизора и прыщавых мудаков, не видела. А так скоро стану дамой. Заведем с Лимоном дом, купим яхту и начнем богатую жизнь. Очень хочу быть похожей на Ингу. Иметь такие же красивые вещи, машину, виллу. Заведу служанку и негра…

С такими мечтами недолго и всю бутылку выдуть. Почему же так долго не возвращается Инга?

Я уже соскучилась. Странно, по Лимону не скучаю, а по ней — безумно. От него не исходит тепла, а Инга пронизана им. Не случайно она так мечтала о Средиземном море. Я ее понимаю. Хотя мне самой больше нравится Америка. Правда, я в ней не была.

Но это поправимо… Куда же делась Инга?

Мне так тоскливо. Иду в ее спальню. До дрожи в теле хочется надеть какую-нибудь ее шмотку. Сбрасываю с себя все, натягиваю ее трусики с «молнией» на пипиське, они велюровые и очень потертые. Значит, часто использовались. Сознание этого еще больше распаляет. Надеваю ее лифчик. Моим грудям в нем нечего делать, зато оборочки — балдежные. В таком — любая грудь смотрится сексуально! И, к собственной радости, нахожу черные, в дырках, чулки с тонким поясом. Ах, ноги дергаются от напряжения, еле на них натягиваю это специально сделанное рванье. Сверху набрасываю шелковую зеленую комбинацию. Она на меня совсем маленькая, прилипает к бедрам. В таком виде сбегаю по лестнице вниз и кручусь перед зеркалом. Полный отпад! Не хватает туфель. Снова возвращаюсь в спальню Инги и из нижнего ящика вываливаю всю обувь. Вместе с перламутровыми туфлями на высоченных шпильках нахожу несколько плеток, одна очень большая. Откуда они здесь? Влезаю в туфли и снова несусь к зеркалу, размахивая плеткой, зажатой в руке.

Боже! Какая ж я эффектная! Настоящая герла!

Пусть только попробует возникнуть Пат, так хлестану, что полетит в тартарары…

…В этом наряде меня застает Инга. Она останавливается в дверях — и пожирает меня взглядом.

Замираю с поднятой над головой плеткой. Мне нравится, как она на меня смотрит. Обе тащимся друг от дружки. Мне совсем не стыдно, что натянула ее белье. Инга медленно подходит ко мне, запускает свои прекрасные руки в мои волосы и начинает их ворошить. Наши взгляды устремлены в зеркало. Властно она забирает из моей руки плетку и, немного отступив назад, небольно стегает меня по бедрам. Смеюсь и выпячиваю попку. Достается и по ней. Меня с детства никто не лупцевал. Забытое ощущение…

Инга бьет методично. Лицо ее преображается.

Становится сосредоточенно-нездешним. Скулы обтягиваются глянцевой смуглой кожей, чувственные брови изогнутыми линиями страдальчески перерезают большой лоб, темные круги вокруг глаз оказываются совсем черными, а сами глаза, пылающие чувственным огнем, вваливаются внутрь.

Ноздри короткого носа трепещут в такт частого, шумного дыхания. Губы не слушаются ее. Они то растягиваются в звериной улыбке, то попадают под сияющие белизной зубы и начинают кровоточить от укусов.

Мне уже больно, но продолжаю терпеть, любуясь Ингиным лицом. Она — в улетном трансе. Такое впечатление, что сейчас кончит! Пусть бьет — слаще будут ласки. От ее хлестких ударов лопается зеленая шелковая комбинация и в рассеченных местах появляется кровь. Я вскрикиваю. Инга завороженно срывает с себя одежду и остается голая.

Потом начинает хлестать плеткой себя сначала по бедрам и по спине, а затем выше — по животу и грудям. Себя бьет намного больнее, потому что быстро кожа покрывается кровоточащими ранами.

Устав, отбрасывает плетку, подскакивает ко мне, срывает зеленую комбинацию и принимается обназывать меня своей кровью, при этом успевая языком слизывать мою.

Как безумные, начинаем целоваться. Она снова поднимает плетку и протягивает мне.

— Бей! — кричит в исступлении.

Замахиваюсь — и бессильно опускаю руку. Боже! Никогда никого не била.

— Не получается…

— Умоляю! Сделай мне больно!

Закрываю глаза и начинаю хлестать, не останавливаясь. Не вижу, куда попадаю. Но по воплям Инги чувствую, что тонкий конец плетки впивается в ее тело.

— Хватит, — вдруг со стоном останавливает меня.

Забрасываю подальше плетку и открываю глаза.

Все тело Инги — в крови. На лице — блаженная улыбка. Глаза мечут сумасшедшие взгляды. Она срывается с места и несется по лестнице в свою спальню. У меня дрожат коленки, поэтому я не могу сделать ни шагу от зеркала.

Инга возвращается, держа в руках какой-то черный деревянный предмет. Не могу сообразить, что это. Она протягивает его мне. Оказывается, мужской член! Самый что ни на есть натуральный. Даже теплый. Недлинный, но очень широкий. А яички перламутровые! Сроду такого не видывала. Почему-то мгновенно вспомнила член Ходжи. Интересно их померить. Неужели такая штука влезает?

Словно желая развеять мои сомнения, Инга выхватывает его из моих рук, присаживается, широко разведя ноги, и медленно засовывает его себе внутрь. Боже! На такое смотреть без восторга нельзя! Падаю перед ней на колени и тянусь рукой к перламутровым яичкам. Хватаюсь за них и сама начинаю дергать его вперед и назад. Инга заходится в экстазе. А я уже тяну член к себе. Чувствую, как ее заботливые руки расстегивают «молнию» на трусиках, и вот он — уже во мне. Входит без всякой боли и трения. Кайф невероятный. Такой полноты в себе я еще никогда не ощущала. Кажется, он заполнил меня всю, до самой макушки. Инга ласкает меня горячими, нервными пальцами. Мы вместе ощущаем одно и то же. Член скачет из рук в руки, и наши вопли сливаются в один благостный стон. На секунду бросаю взгляд на зеркало. В нем — опять старый дурак Пат в своем идиотском синем халате.

Стоит, скорчившись в три погибели, и наблюдает за нами. И пусть! Он мне не страшен, у меня теперь есть другой «желанный убийца»!

Обессиленные, падаем на мраморный пол и, обнявшись, затихаем. Лежим долго без движений, голова идет кругом, хочется пить и писать. Большего блаженства никогда не испытывала. Как я люблю Ингу! Готова для нее сделать все, что угодно. Нам нельзя расставаться. Надо уговорить Лимона не уезжать. Мужчин при желании можно встретить сколько угодно. Но повстречать другую такую женщину, как Инга, невозможно. Она, наверное, обо мне так же думает. Неловко признаться, но ее я люблю больше всего на свете. Во всяком случае, сейчас я в этом уверена. Ловлю себя на мысли, что это нечестно по отношению к Лимону. Надо думать о чем-нибудь другом.

— Фантастически хорошо, — шепчу Инге.

— Что именно? — спрашивает она.

— Все. Не представляла, что такой член сможет легко войти…

— Дурочка, — слышится ее смех.

— Правда. Я недавно видела нечто подобное.

Только настоящий.

— Где?

— Не поверишь! В бане, когда меня украли.

Пришел Ходжа с телохранителями. Лиц я не видела, зато когда они разделись, глаза чуть на лоб не полезли. У Ходжи оказался в два раза больше, чем этот.

— Ну уж в два…

— Точно. Я прикинула — такой, как три банки из-под пива. И по длине, и по объему.

Инга захихикала, потом игриво спросила:

— И ты сдержалась, чтобы не попробовать?

— Они бы меня убили…

По-моему, Ингу забавляет мой рассказ. Она легко поднимается с пола, подает мне руку, и мы в обнимку направляемся в ванную. Долго стоим под прохладным душем, смываем кровь с исхлестанных тел, потом ложимся в ванную с каким-то приятным, дезинфицирующим наши раны раствором.

Закуриваем.

— Расскажи еще про Ходжу.

— Что? Мне больше ничего не известно.

— Больше того, что ты узнала, и не надо, — с пониманием поддерживает меня.

Смешно, но даже дурацкий разговор о нем снова возбуждает. Признаюсь в этом Инге. Она издает глубокий, одобрительный стон. Тогда решаюсь признаться в самом интимном. Рассказываю ей, как в постели с Лимоном думаю о члене Ходжи.

Больше от нее у меня тайн нет. В страхе замолкаю, будто призналась в каком-то жутком преступлении. Инга тоже молчит. Такое откровение кого хочешь введет в краску.

— Ты обязана с ним переспать, — вдруг заявляет она.

От неожиданности — чуть не захлебываюсь. Долго кашляю и не верю своим ушам. А Инга как ни в чем не бывало продолжает:

— Иначе воспоминание может превратиться в навязчивую идею. Ты ни с кем не сможешь получить полного удовлетворения. Постоянно будешь в своих мечтах воскрешать увиденный член.

Ужасно стыдно такое слушать. Но она права.

С Лимоном у меня уже начались проблемы. Инга все про меня понимает.

— Нельзя допустить, чтобы развился комплекс.

Подсознательно ты рано или поздно начнешь искать мужчину с похожими размерами. В результате ни семью не создашь, ни с одним мужем не уживешься.

— Из-за такого Пустяка? — слабо сопротивляюсь я.

— Ничего себе пустяк. Вся мировая философия вокруг этого пустяка крутится. Я узнаю, где и как можно повидаться с Ходжой. Встретишься с ним разок, потрахаешься и успокоишься. Лимон об этом не узнает. Ему еще долго придется маяться в лежачем положении.

От такого предложения мороз по коже ползет.

Прошу включить горячую воду. Если бы об этом сказала не Инга, а кто-нибудь другой, рассмеялась бы — и все. Но Инга знает, что говорит. Я же сама мечтала во всем ее слушаться. Какая она неординарная натура! Мне бы и в голову такое не пришло.

А она все разложила по полочкам. Только уж очень страшно.

— Я всю организацию возьму на себя, — успокаивает Инга и со смехом добавляет:

— А потом, может, и сама попробую.

Мне не до смеха. Но эта мысль начинает распалять воображение. Вот если бы попробовать вместе! Она — не против, только настаивает, что сначала должна с ним лечь я.

— Никто не узнает, — в который раз повторяет Инга.

— Лимон выздоровеет и пристрелит его как собаку. Считай, все концы в воду!

Три дня подряд Инга навещала Лимона и лгала, что княгиня не может приехать из-за нервного срыва. Он выслушивал ее объяснения молча. Одиночество и неподвижность несколько смягчили его нрав. Впервые от него ничего не зависело. Глубоко в душе он ожидал свершения пророчества Инги.

Причем не дергался, не вздрагивал от каждого стука и шороха, а спокойно размышлял о собственной жизни, поглаживая лежащую у бедра гранату.

Чем ярче в его сознании возникали картины прожитого, тем тоскливее становилось от бесполезности затраченных усилий. Последние годы он, как заведенный автомат, хладнокровно совершал преступления, нисколько не заботясь о последствиях и не терзаясь муками совести. Они и сейчас не возникали, но из его понимания начинал ускользать смысл всего происходящего с ним. Единственной звездочкой, согревающей его окаменевшее сердце, оказалась княгиня Ольга. Он не придавал значения чувствам, а тем более болтовне о неизвестно откуда возникающей любви. Он просто понял, что, кроме княгини, у него никого нет на всем белом свете.

И уже не будет. Потому что не в его характере было что-то менять в стабильной ситуации. С Ольгой ситуация полностью стабилизировалась. При этом ее желания и чувства воспринимались им исключительно на уровне исполнения женских прихотей.

Инга чувствовала его философский настрой и, медленно массируя позвоночник, тщательно готовила свое сообщение. Состояние здоровья Лимона ее вполне удовлетворяло. Никаких смещений позвонков не ощущалось, опухоль на копчике постепенно уменьшалась, защемления нерва не произошло.

Самое время — для признания. Зная его характер, она не сомневалась, что он немедленно вскочит на ноги и начнет действовать. Но это уже не могло губительно сказаться на его позвоночнике.

— С княгиней совсем плохо… — спокойно произнесла Инга, продолжая втирать мази в мускулистую спину Лимона. — Кажется, она сошла с ума…

Собирается на свидание с Ходжой.

Лимон не шелохнулся. Инга решила, что он не расслышал, полностью расслабившись под ее руками.

— Когда ее похитили, она случайно увидела в бане член Ходжи, и он произвел на нее такое впечатление, что переспать с ним стало для нее навязчивой идеей. Сейчас, пользуясь твоим отсутствием, она умолила меня помочь ей в этом.

— Когда? — глухо спросил он.

— Сегодня вечером. А завтра она собирается со мной приехать навестить тебя.

— Поехали, — коротко сказал Лимон и осторожно поднялся с постели. Он несколько раз прошелся по номеру, вышел на балкон, в задумчивости поглядел на море и принялся одеваться.

Позвоночник гнулся плохо, но острой боли не чувствовалось, вместо нее появилась слабая, ноющая. Лимон крикнул Икс, чтобы тот собирался.

Это известие очень расстроило Сотириади. Он с таким наслаждением все эти дни предавался безделью и дармовой кормежке, что его худая фигура заметно обросла прослойками жира.

Через полчаса они были готовы к отъезду. Инга подошла к Лимону, жадно курившему, облокотившись о перила балкона.

— Что ты собираешься делать?

— Именно то, что ты замыслила, — грубо ответил он.

— Я? — растерялась Инга.

— Разберемся, — буркнул Лимон и выбросил сигарету.

Обратный путь на быстроходном катере принес ему немало мучений, что усугубило мрачное настроение. Ни Инга, ни Ика не решались с ним заговорить. Когда в Пирее они пересели в красную «Альфа-Ромео», Лимон спросил:

— Где мы их найдем?

— Сегодня Ходжа ночует в «Хилтоне», там же проведет вечер в одном из ресторанов. Ольгу приведут к нему часов в восемь, — с готовностью выпалила Инга.

— А как мы их разыщем?

— Я ей положила в сумку кучу презервативов.

В одной пачке находится передающее устройство типа пейджера. Оно работает на этот приемник. — Она достала маленькую черную пластиковую коробочку. — Радиус действия один километр. Так что, войдя в отель, мы сможем узнать, в каком номере они занимаются любовью.

Лимон поморщился. Он с ходу определил, что радиотехникой Ингу снабдил Солон. А значит, дело совсем не в княгине. Ее скорее всего Инга решила подставить, чтобы одним махом решить и проблему Ходжи, и проблему соперницы. И тем не менее сомнения в непричастности Ольги червоточиной легли на сердце.

Поскольку времени было достаточно, Инга предложила заехать в рыбную таверну перекусить. Лимон безразлично кивнул. Зато Ика оживился.

Инга заказала много всяких моллюсков и каждому — по огромному лобстеру.

Лимон, вяло пережевывая деликатесы, обратился к Ике:

— У тебя есть пистолет?

— Твой «Макаров».

— Давай сюда. Сегодня обойдемся без тебя. Будешь сидеть в машине. И смотри, без глупостей.

Ика улыбнулся обворожительной золотозубой улыбкой.

— Обижаешь, начальник. Я с тобой до конца.

Боже! Зачем я согласилась? Дура.., дура.., идиотка! Смотрю на себя в зеркало. Ингино черное платье с жестким лифом мне очень идет. И ноги на каблуках — то, что надо. Скоро должен позвонить грек, который отвезет меня в гостиницу. Что я творю? Пока рядом была Инга, мне вся эта затея казалась забавной и безобидной. Ну подумаешь, потрахаюсь с мужиком. Все равно его Лимон собирается убить. А оставшись одна, вдруг ощущаю себя на краю пропасти. Чего мне еще не хватает? Кому нужны эти радости?

Инга уверила меня, что никто меня не украдет и не обидит. Она договорилась с агентством девушек по вызову, которые обслуживают друзей Ходжи, и меня сегодня направят к нему официально. Придется представляться подругой какой-то Иры, которая с ним постоянно трахалась. Она из Одессы Сейчас попала в психушку из-за наркоты. Меня должны пригласить в машину возле отеля «Великобритания», а туда отвезет приятель Инги. Сама она весь вечер проведет с Лимоном, чтобы он не вздумал сюда приехать. Не сомневаюсь, что Инга организовала все замечательно. Она умеет продумывать все до мелочей. К тому же относится ко мне с такой любовью… Бессовестно было бы ей перечить. А, пусть все будет как будет! Инга меня не подведет. А завтра отправляюсь к Лимону и уже ни на кого больше не взгляну.

Мне же всего двадцать! Нужно в жизни попробовать все! Буду веселиться, тем более что с Лимоном это не очень получается. Сам виноват. Удовлетворял бы меня как мужчина, мне бы в голову чужие члены не лезли. Впрочем, он не виноват. Тут от природы зависит. К тому же обрезанные всегда длиннее кажутся. Об этом мне еще Наташка говорила. Вообще-то слишком много внимания уделяю Лимону. Он мне пока не муж, да и замуж не зовет.

Сам трахается на моих глазах с Ингой. Какие ко мне могут быть претензии?

Раздается звонок. Неужели Лимон? Дрожащей рукой поднимаю трубку.

— Алло.

— Мадемуазель Ольга? — спрашивает незнакомый голос.

— Йес, то есть да.

— Через пятнадцать минут белый «Фиат» остановится возле вашего дома, садитесь в него. Вас отвезут к отелю «Британия». Войдете в холл отеля и увидите направо уголок отдыха. Садитесь на диван и положите перед собой на столик белый носовой платочек. К вам подойдут. Дальше действуйте, как договорились с керье Ингой.

— Спасибо, — еле ворочая языком, произношу я.

В трубке слышатся гудки. А на душе снова скребут кошки. Но встаю и иду в спальню Инги искать белый платочек.

Ровно минута в минуту к дому подъезжает машина. Сажусь в нее, водила даже глазом не косит в мою сторону. Стремительно набирает скорость и несется так, будто за нами кто-то гонится. Жалко, что не позвонила Инга. Я так ждала ее звонка. Наверное, не хотела привлекать внимание Лимона.

Он, бедняга, лежит и не подозревает, куда направляется его любимая девушка. По правде, я и сама не знаю куда.

Водила останавливается возле старинного помпезного здания. Я бы и не подумала выйти, но пожилой швейцар в почти морской форме услужливо открывает мне дверь. Значит, приехали.

Холл потрясающий. Настоящий дворец. Высоченные колонны из черного мрамора, вверху отделаны золотом. Купол потолка выложен мозаикой.

Простор. Неспешно прогуливаются богатые иностранцы. В основном пожилые. Я аж теряюсь от такого великолепия. Справа, где стоят роскошные кожаные диваны и кресла, на стене висит огромный гобелен с какими-то старинными дамами. Во всем чувствуется солидняк. Сюда бедные не заходят. Закуриваю и боюсь, как бы меня отсюда не поперли. Но никто ни на кого не обращает внимания.

Не то что в наших совковых гостиницах, каждое говно норовит выяснить, чего ты там сшиваешься.

Кондишн зверский. Дым от сигареты исчезает мгновенно. А вокруг пахнет дорогими духами и кофе.

Достаю белый носовой платочек, кладу на мраморный столик перед собой. Интересно, долго мне так сидеть?

Выясняется, долго… В Москве бы давно заинтересовались, чего я тут сижу. Признаться, начинаю нервничать. Когда подходит ко мне парень в джинсах и майке, подсаживается и обращается на ломаном русском, я не врубаюсь, что он со мной разговаривает.

— Мадемуазель сегодня визитирована на отель «Хилтон»?

— А ты кто такой? — от напряжения напускаюсь на него.

— О, я — друзья! Мадемуазель есть коллежанка Иры?

Тут до меня наконец доходит. Хотя ничего себе колледж!

— Да, да. Это я!

Парень встает, подает мне руку и ведет к выходу.

Долго поднимаемся по узкой улочке с чахлыми деревцами.

— Ближе припарковаться не удалось, — объясняет он мне и при этом поедает глазами.

Находим его длинную машину. Первый раз такую вижу. Сажусь назад. Боже! Передо мной — открытый бар! Клево! Парень через динамик предлагает чего-нибудь выпить. Отлично! Этого мне как раз и не хватало. Наливаю «Метаксу». Пью с удовольствием и не ощущаю, что мы уже едем. Вот это машинка. В такой и трахаться — одно удовольствие. Да, видать, Ходжа — мужик крутой. Недаром Лимон его собирается сковырнуть. Мне — без разницы. Все лучше, чем сидеть дома или развлекать привязанного к доске любовника.

— Приехали, — объявляет парень.

Жалко. Я бы еще покаталась. Остановились перед высоченным белым современным зданием. Он меня ведет в холл. Совсем не впечатляет. Огромный, прозрачный ангар. Словно аэропорт. Даже эскалаторы работают. Поднимаемся на террасу и проходим в маленький ресторанчик. Он — весь в зеркалах. За столиками народу немного. Идем дальше, вглубь, за перегородку из ломаных полосок зеркала. Сначала не понимаю, что между ними есть проход. Просто глаза разбегаются — везде вижу свое отражение. В полумраке с непривычки едва различаю стол и сидящих за ним мужчин. Никто на меня не обращает внимания, а может, я просто не вижу.

Понемногу глаза привыкают к серебристому свету.

Все шестеро мужчин — в светлых дорогих костюмах. Поди разбери, кто из них Ходжа. Говорят на непонятном языке. Мне Инга сказала, что Ходжа знает русский. Стою и не знаю, куда себя деть. Садиться за стол мне никто не предлагает. Парень, сопровождавший меня, исчез. Наконец поднимается один, подходит, берет меня за руку и уводит! Как?!

Без всяческих ухаживаний? Ничего себе, мужик называется. Следую молча за ним. Садимся в лифт и поднимаемся на двенадцатый этаж. В лифте он улыбается мне. Морда — противная. Настоящий турок, с пышными усами. Не выдерживаю и спрашиваю:

— Вы Ходжа?

Утвердительно машет головой. Однако что-то не верится. Выходим в небольшой коридор. На диванах, стоящих у стен, сидят четверо молодых парней. Все громилы. Рыла квадратные. Читают газеты. Они провожают нас взглядами. Заходим в номер. Просторный. Почти такой, как был у нас в «Титании», только мебели побольше и вся она — массивнее.

Без разговоров Ходжа ведет меня в спальню и начинает раздеваться. Такое обращение шокирует.

Забываю, что он меня принимает за проститутку.

Ничего не поделаешь. Почему же он молчит? А… все становится ясно! Это не Ходжа! Ну, погоди!

Подскакиваю к нему, дергаю за его недоразвитый член и кричу:

— Нет! Ты не Ходжа! Я не буду с тобой! Понял?

Катись к черту!

Мужик ничего не понимает. Стоит пнем, выпучив глаза. Я нахально выхожу из спальни, открываю дверь и выскакиваю в коридор. Все четверо парней как по команде встают. Один хватает меня за руку и усаживает на диван. Этого еще не хватало!

Пусть только попробуют изнасиловать. Инга конкретно договаривалась. Я — девушка для Ходжи, а не для его дружков. Лицо горит от негодования.

Злость такая, что готова кинуться на любого из этих мордоворотов.

Дверь номера открывается, и из него выходит улыбающийся дружок Ходжи. Подходит ко мне, треплет по щеке.

— О'кей!

Потом помогает мне встать и вежливо сопровождает в лифт. За ним отправляются трое сидевших парней, один остается читать газету.

Кажется, становится понятно. Меня проверяли.

Раз я подруга Иры, то должна быть наслышана о мужском достоинстве Ходжи. Черт! Как нехило получилось. Теперь-то он сомневаться не будет. Надо же, какие предосторожности! Настоящая мафия.

Возвращаемся в ресторан. Там все, сидящие за столом, встречают нас возбужденными возгласами.

Наверное, расспрашивают обо мне. Потом все начинают хохотать и хлопать в ладоши. Самый невзрачный из всех обращается ко мне по-русски:

— Садись, дорогая, покушай.

Только сейчас замечаю, что забыла в номере сумочку.

— Я сумочку в спальне забыла, — говорю в ответ.

Он смеется еще громче и снова что-то объясняет друзьям. Потом успокаивает меня:

— Садись. Мы еще туда вернемся. Хочешь шампанское? «Дом Периньон»? Или «Метаксу»?

— Лучше водку с томатным соком. «Кровавая Мэри» называется, — гну ему по привычке свое.

Возникает официант и собирается за мной поухаживать. Забираю у него из рук бутылку и графин с соком. Под внимательные взгляды албанцев показываю, как надо наливать. Сначала сок, а затем осторожно, по лезвию ножа, водку. Мужики — в восторге. Мой пример заразителен. Каждый пытается налить себе, как я. Под одобрительные возгласы выпиваем. С удовольствием набрасываюсь на жратву, а сама мучаюсь мыслью: «Как же у такого невзрачного мужичка такой член?»

Лимон в сопровождении Инги вошел в отель как раз в тот момент, когда советник Ходжи Ольгу повел в номер. Они едва не столкнулись лбами на террасе. В сумке у Инги стал попискивать приемник. Пришлось остановиться.

— Надо же, какая удача! — обрадовалась Инга.

Лимон никак не отреагировал. Он был мрачен и напряжен.

Выждав несколько минут, они вошли в лифт.

Приемник перестал работать. Долго катались по этажам. Инга выходила на каждом и прислушивалась. Но никакого писка из сумки не доносилось.

Лимон стал терять терпение.

— Какого черта! Может, они поднялись в ресторан. Тут их до черта. Плюнь на эту хренотень.

Будем искать глазами!

Инга упорно нажимала на кнопки этажей. Не успела она выйти на двенадцатом, как писк возобновился. В небольшом коридоре на диване сидел один парень и читал газету. Инга полезла в сумку, отключила приемник. Лимон остался в лифте.

Двери закрылись, и он поехал вниз.

— Сигареткой не угостишь? — развязно спросила Инга.

Парень нехотя вытащил пачку «Мальборо». Инга подсела к нему. Кивнула головой в сторону номера.

— Моя подружка уже уложила Ходжу в постель?

— Тебе какое дело? — спросил он на плохом греческом языке.

— Да вот, маюсь. Она обещала одолжить денег.

Говорят, Ходжа — мужик щедрый. А я сейчас очень нуждаюсь.

— Здесь чего крутишься? — окинул ее подозрительным взглядом охранник.

— А где еще? Она — мадемуазель легкомысленная, чуть деньги в руках почувствует — и попробуй сыщи ее в Афинах. Так я уж сразу, как освободится, половину у нее выдурю.

— Не дождешься, — проворчал парень. — Она — в ресторане. Так что лучше иди отсюда.