Глава 3

ОКЕАН ДЕРЕВЬЕВ

Мало было написано о первых днях их пути, ибо мало могло быть сказано. Те, кто бежал на запад, не останавливались, чтобы составить карты, и не стремились сохранить воспоминания о своих невзгодах. По-видимому, карты, оставшиеся в хрониках, были составлены позже, так как Керморван не нашел никаких указаний для дальнейшего пути, а карты Брайхейна заканчивались у подножия Щитового хребта. Однако он советовался с Кассе и со всеми, кто жил в землях поблизости от гор, надеясь хоть немного узнать о том, что лежит по другую сторону. Но его ждало разочарование. Вдоль холмов лежали западные отроги Великого Леса, которых местные жители боялись пуще огня, и Элоф с Керморваном едва ли могли винить их в этом. Очень немногие, кроме разбойников, отшельников и отчаянных одиночек, отваживались заглянуть под тень древесных крон; еще меньше вернулось, и их истории были фантастическими и противоречивыми, полными странных зрелищ и видений.

Однако в конце концов Керморван обнаружил, что у него нет выбора. Ему нужно было где-то пересечь Щитовой хребет, и он мог сделать это лишь в двух местах, не углубляясь в Лес. Он мог обогнуть горы с юга, через озеро Орхи на Горлафросе, как дьюргары называли великую западную реку Вестфлад. Там заканчивались плодородные земли и начинались все более сухие и непроходимые южные пустоши. Но те немногие, кому доводилось стоять на гребне Щитового хребта, говорили о других вершинах по ту сторону реки.

– Это большой риск, – заключил Керморван, проведя пальцем по грубой карте, составленной им на основании многочисленных рассказов. – Если эти горы можно видеть с такого расстояния, они по меньшей мере не менее высокие, чем Щитовой хребет. Мы не знаем, насколько они проходимы и как далеко они простираются в южные пустоши. Но по-видимому, они не тянутся очень далеко на север – не дальше проходов на западе Нортмарша, вровень с Миланом и Арменом, нашими северными форпостами. А между этими проходами и Вестфладом расположены Открытые Земли, холмистые и частично залесенные. Они довольно легко проходимы, и думаю, наш путь будет лежать через них.

– Но разве мы не можем повернуть еще севернее? – поинтересовался Элоф. – Ведь там в Щитовом хребте есть широкие ущелья, откуда вытекают реки.

– Да, но эта местность расположена далеко за нашими рубежами. Мы до сих пор называем ее Спорными Землями, и они вдвойне спорные теперь, когда эквешцы захватили почти весь Норденей. И посмотри, что лежит к западу от них! Твои зловещие болотные пустоши; реки, вытекающие из ущелий и питающие их, в свою очередь питаются талой водой от Льда и всем, что он приносит с собой. Там для нас нет безопасного пути.

Элоф пожал плечами.

– А где он есть, раз уж мы собираемся углубиться в Лес? Когда-то я чувствовал себя почти как дома на этих болотах… но я согласен с тобой. Пустоши на юге, война на севере. Так или иначе нам нужно искать путь где-то посередине.

Путь на северо-восток был долгим, так как сначала им пришлось идти прибрежной дорогой, огибавшей западные отроги Леса. Когда же они вышли на Высокую Дорогу, проложенную поверх старинной насыпи, продвижение стало более быстрым и уверенным. Трудно было лишь найти кров для ночлега, так как все придорожные гостиницы и постоялые дворы были опустошены эквешскими фуражирами, а жилища в окрестных землях – от крестьянских лачуг до некогда богатых поместий – находились в плачевном состоянии. Их мрачные останки вдоль дороги, похожие на торчащие черные зубы, обостряли бдительность путешественников; некоторые мародеры, захваченные врасплох внезапным бегством своих соратников, все еще могли рыскать в здешних местах. Жители, вернувшиеся обрабатывать свои поля, укрывались за наспех выставленными палисадами и встречали чужаков сердито и подозрительно. В сущности, они мало чем могли поделиться, даже если бы проявляли гостеприимство. За некоторыми воротами стояли виселицы, увешанные смуглыми телами, но никто не знал, кому принадлежали эти тела – эквешцам или северянам. Путники на Высокой Дороге вели себя еще более опасливо; многие спасались бегством еще до приближения отряда или завидев людей с бронзовым оттенком кожи. Общее настроение немного улучшилось, когда они повернули в глубь суши, еще не затронутой эквешскими набегами. У брода через реку Юрмелек, обозначавшую южный рубеж Нортмарша, они встретили сильный отряд охраны из гарнизона Стражей Границы, оставленный здесь Катэлом выслеживать мародеров.

Керморван полагал, что жители окраинных земель в военное время будут искать убежище именно в этих внутренних регионах Брайхейна, а не в переполненном городе, и Элоф понимал почему. Климат здесь был довольно теплый, а земля – плодородной и пока нетронутой войной. Некоторое время они путешествовали с большими удобствами, чем раньше, но наконец подошли к окончанию Высокой Дороги в верховых долинах Юрмелека. Торными тропами они прошли еще несколько лиг по крутым травянистым склонам, а после этого остались лишь тропинки, ведущие к маленьким фермам.

Но как-то жарким утром, когда они остановились пополнить запас провизии у одной из маленьких ферм, расположенной высоко над постепенно сужающимся ущельем Юрмелека, они не нашли пути дальше. Плотная лесная поросль покрывала склоны впереди, становясь все гуще и темнее, насколько хватало глаз. Они снова подошли к окраинам Айтеннека, или Малого Леса.

– Это верно, милорд, – проскрипел сгорбленный старик, наливший им эля из кувшина. Его речь была густо усеяна местными выражениями, малопонятными для северян. – Раньше, когда я был помоложе, здесь были другие тропы, но их давно нет. Заросли травой, как и огороды, куда они вели.

Он потянул Керморвана за рукав, приглашая всех пройти по растрескавшимся и заросшим сорняками каменным плитам на задний двор.

– И фермеры, и их дети давно ушли в Каэр Мор, ваш большой город. Я остался последний, совсем один, и за моей спиной нет ничего, кроме лесной глуши и пустых югел-драу.

– Он имеет в виду… – начал Керморван, но его голос пресекся. Действительно, позади дома не было ничего, кроме возвышенной равнины, целого моря колышущейся зеленой травы, а вдалеке виднелась размытая линия более темной зелени. Но выше, громоздясь на фоне дымчато-голубого неба, возносились серо-белые пики Менет-Скахаса, щита и границы царства Брайхейн и всех Западных Земель. Они простирались до самого южного горизонта цепью огромных зубчатых бастионов, противостоящих дикой глуши по другую сторону. Однако на севере они резко обрывались; от последнего пика тянулся короткий отрог, заканчивавшийся высокими крутыми холмами – серыми, мглистыми и почти безлесными, если не считать берегов речного ущелья. Но за ними возвышался другой хребет, откуда горы продолжали свое величавое шествие на север.

– Да, милорд, теперь это все, что здесь осталось. Великая Глушь. Иногда темной ночью или когда на улице метет метель, она приходит сюда и стучит, и скребется в мою дверь. А когда меня не станет, она войдет в мой дом и поселится здесь. Тогда последним будет старый Эдми, что живет внизу, в долине, но она заберет и его… – Он разразился кашляющим смехом. – А что потом? Кого она возьмет следующим, как вы думаете? Все дело только в том, сколько осталось ждать! Мы уходим, милорд, один за другим, а она расползается по свету.

Они попрощались со старым фермером и выехали на широкое предгорное плато. Высокая трава с тихим шелестом прикасалась к их ногам, когда они проезжали мимо, словно умоляя их отказаться от безрассудного предприятия и вернуться к обжитым местам. Даже пони как будто почувствовали перемену в воздухе на этой восточной оконечности известных земель. Их лагерь той ночью был неуютным и открытым всем ветрам; люди жались друг к другу у костра и пытались взбодрить друг друга веселыми историями.

На следующий день они достигли края плато. Пологий склон заканчивался у заболоченного русла реки, где было трудно найти переправу, а на другой стороне начинался еще более пологий подъем к холмам. Эта местность, поросшая короткой травой с разбросанными тут и там редкими кустами и деревьями, оказалась не более гостеприимной. Палатки из промасленной ткани защищали от весенних дождей, но ветер безжалостно выстуживал их; в последующие дни и горы, и небо слишком часто исчезали за пеленой моросящего дождя. В одно хмурое утро они увидели на вершине холма впереди громадную плиту из серовато-коричневого песчаника неправильной формы, заросшую кустарником у основания. Она имела зловещий вид, воздетая на фоне пасмурного неба, словно гигантская ладонь, выставленная жестом молчаливого запрета.

Элоф и Керморван, уверенные в том, что плита не может иметь естественное происхождение, выехали вперед, чтобы изучить ее. Еще до того, как приблизились клей, они увидели, что на камне была высечена некая надпись. Но время и дожди размыли символы, глубоко вырезанные в мягком песчанике, – превратив их в неразборчивую вязь пересекающихся бороздок. Разочарованный, Керморван подъехал к дальней стороне плиты и крикнул оттуда Элофу:

– Мы можем догадаться, о чем там было написано! Иди и посмотри!

За камнем склон холма круто обрывался; долина внизу, как и многие, которые они миновали до сих пор, была окутана дождливой мглой, и ее дальняя сторона оставалась невидимой. Или все-таки… Пока Элоф напрягал зрение, переменчивый ветер ненадолго разогнал пелену и явил взору то, что скрывалось за ней. Холмы заканчивались там, где стояли они с Керморваном; они миновали межгорный проход, и Элоф впервые увидел то, что видели немногие люди, живущие на западе, – восточные окраины Щитового хребта. Они изгибались в глубь Открытых Земель словно обнимающая рука, а за ними, насколько он мог видеть в обоих направлениях, тянулась голубовато-стальная лента, тут и там распадающаяся на тонкие нити или делающая широкие изгибы. Это мог быть только Вестфлад, с его многочисленными притоками и разливами.

Между горами и рекой, как и предсказывал Керморван, лежали Открытые Земли – пологие, кое-где покрытые перелесками и пятнами кустарника. Но взгляд Элофа был прикован к тому, что находилось на противоположном берегу реку. Об этом говорила надпись на камне! Там была чернота, целый океан черноты, простиравшийся до самого горизонта. Он хорошо знал, что это такое, но все равно напрягал зрение, тщетно пытаясь отыскать хотя бы какой-то проем, какую-то прореху в этой плотной массе. Повсюду на другой стороне реки безраздельно властвовал Великий Лес, Тапиау'ла-ан-Айтен.

Новый заряд дождя поглотил открывшееся расстояние. Керморван направил своего пони вперед, окликнув остальных и указав вниз по склону. Неподалеку находился единственный лесистый участок на протяжении нескольких лиг пути, где они могли найти укрытие.

– Мы должны попасть туда прежде, чем начнется гроза! Но, хотя это еще не Лес, будьте начеку!

Им было трудно последовать этому совету, подгоняя усталых животных вниз по крутому склону; пони то и дело спотыкались, их копыта скользили по мокрой траве. В конце концов путникам пришлось спешиться и вести в поводу несчастных лошадок, от которых валил пар. Дождь постепенно усиливался, и они совсем промокли, когда наконец вступили под первые древесные кроны. Но и здесь вода скатывалась по листьям и струилась вниз тонкими ручейками, загоняя их все глубже под лесную кровлю. Вокруг сгустились тяжелые сумерки.

– Я почти скучаю по доброму старому снегу в Норденее! – проворчал Рок и шумно чихнул.

Керморван сделал резкий жест, призывая к осторожности, и выслал на разведку Кассе и Эйсдана. Высокий широкоплечий северянин скользил между деревьями так же бесшумно, как и худой южанин; лишь тихий шорох выдавал их движение в плотном кустарнике, пока они кружили неподалеку, выискивая малейшие признаки опасности. Тем временем путники собрались тесной группой возле вьючных животных, стараясь забыть о голоде и усталости.

Внезапно за шиворот Элофу закапала вода. Он раздраженно посмотрел вверх; дождь падал из прогалины в листве, где виднелся кусочек серого неба. Какая-то большая птица плавно проскользнула там и сразу же исчезла. Элоф снял с седла свою вьючную суму и стал рыться там в поисках капюшона. За его спиной раздалось тихое потрескивание, в воздухе вдруг запахло дымом и послышался тонкий посвист пара, испускаемого сырым деревом при растопке. Обернувшись, Элоф обнаружил, что его спутники накладывают ветки на маленькие пляшущие язычки пламени. Тонкая струйка белого дыма уже поднималась наверх и разносилась ветром среди ветвей. Хольвар сидел на корточках и с довольным видом щелкал своим огнивом о кремень.

– Вы, трижды проклятые идиоты! – прорычал Элоф.

– Послушай, может быть, ты хочешь замерзнуть здесь до смерти, пока наш драгоценный лорд будет раздумывать, но мы не хотим! – раздраженно сказал Тенвар.

Элоф двинулся вперед, собираясь затоптать костер, но Тенвар и Бьюр преградили ему дорогу. Он оттолкнул их – не очень сильно, только для того, чтобы освободить проход. Хольвар встал перед костром в угрожающей позе, и Элоф, не желая вступать в драку, наклонился за пригоршней жухлых листьев, чтобы пригасить пламя. Что-то свистнуло у него над головой, и Хольвар внезапно издал приглушенный вскрик, закончившийся булькающим хрипом. У северянина подогнулись ноги, и он рухнул на колени; кровь хлынула у него изо рта, заливая одежду и древко стрелы, пронзившей его горло. Ее черно-белое оперение стало алым, и Хольвар упал лицом вниз в собственный костер.

Увидев стрелу, Элоф сразу же упал ничком, увлекая за собой Тенвара и Бьюра. Он прижался к земле, придавленный сверху тяжелой заплечной котомкой, и крикнул:

– Все в укрытие! Это эквешцы!

Зловещий ветер засвистел в ветвях; листья дергались и облетали, пронзаемые тонкими черными полосами. Но застигнутый врасплох отряд все же получил предупреждение, и прежде чем следующая стрела нашла свою цель, все попрыгали с седел в разные стороны, вслепую ныряя за деревья или в кусты, вопли и стоны смешивались с глухим стуком вонзающихся стрел. Жалобный крик заставил кровь застыть в жилах Элофа; один из вьючных пони попятился и упал, запутавшись в упряжи и отчаянно лягаясь. Остальные животные, охваченные ужасом от стрел, вонзавшихся в седла и вьючные сумы, испуганно ржали и плотной группой скакали вперед, не разбирая дороги. За деревьями началась суматоха; одетые в черное фигуры выбегали из укрытия и уворачивались от летящих копыт.