Элоф, разрывавшийся между гневом и изумлением, не мог этого вынести.

– Как это может быть? – выпалил он. – Скажи мне, лорд, как это возможно, если тот, кто стоит рядом со мной, – почти двухсотый по счету наследник дома Керморванов и тридцатый, родившийся в Западных Землях! А с тех пор, как царство Морван было погребено подо Льдом, минуло около тысячи лет!

Среди слушателей поднялся взволнованный ропот, а высокий человек резко повернулся к нему. Его лицо превратилось в застывшую маску гнева и теперь было поразительно похоже на лицо Керморвана, но Элоф твердо встретил взгляд серых глаз, и гнев почти мгновенно улегся.

– Ты называешь себя Элофом, – пробормотал человек. – На древнем языке это значит «Тот, кто один». Странно, но ты тоже напоминаешь мне кого-то… правда, не так разительно… Но то, что ты говоришь – ах, это безумие, безумие…

Его лицо снова исказилось, как будто в нем происходила какая-то ужасная внутренняя борьба; он поднес дрожащие руки к вискам и задохнулся, словно пытаясь вспомнить некое слово так и оставшееся невысказанным. Тишина вокруг уплотнилась и стала гнетущей. В следующее мгновение внезапная трель, текучая и прекрасная, нарушила ее – возможно, песня ночной птицы в перешептывающейся листве над головой. Высокий мужчина поднял голову, прислушиваясь, и Элоф тоже изумленно прислушался; ему показалось, что песня исполнена смысла, который складывался в слова где-то в глубине его сознания.

В сумраке Леса

Пою я о жизни,

Вечно растущей,

Вечно другой,

Страхи напрасны,

Слухи обманны,

Разум лишь тут

Обретает покой.

В сумраке Леса,

Как в колыбели,

Время не мчится,

Тлен не берет.

Есть лишь восходы,

Есть лишь закаты,

И дольше века

Тянется год.

Дождь прекратился, и облака рассеялись в ясной прохладе летней ночи. Слушая птичью песню, Элоф чувствовал, что его уже не так угнетает давящее присутствие Леса, что он меньше остерегается его и еще острее ощущает его живую красоту. Узор паутины на ближайшем кусте был подчеркнут крошечными капельками дождя, которые свет взошедшей луны превратил в белые самоцветы; зрелище было столь прекрасным, что разрывалось сердце. В сочетании с посеребренной листвой оно далеко превосходило любое творение человеческих рук. Даже воздух был таким свежим, что как будто искрился в груди, насыщенным мириадами лесных запахов. Голод и усталость отступили от него, как полузабытые воспоминания, тело наполнилось новой энергией. Керморван сменил свою жесткую позу на более непринужденную и расправил затекшие конечности, Рок глазел по сторонам с разинутым ртом, как будто впервые увидел это место, а остальные члены отряда вдруг стали выглядеть более спокойно. Иле глубоко вздохнула и протерла глаза; даже после долгого пребывания на поверхности земли она предпочитала лунный свет солнечному. Человек, называвший себя Корентином, слушал очень внимательно, как будто он разбирал в песне еще больше слов, чем послышалось Элофу. Мало-помалу последние следы страдания изгладились с его лица. Последние звонкие трели замерли в кустах, и, когда он повернулся к новоприбывшим, его лицо не выражало ничего, кроме серьезной учтивости и заботливости.

– Прошу простить меня. Я утратил всякое представление о вежливости, если, в своей печали по пропавшему брату, зря побеспокоил другого близкого родственника! – Он приветливо улыбнулся. – Твое лицо неоспоримо свидетельствует о твоем имени и титуле. И ты напоминаешь мне брата не только лицом; что же еще мне нужно знать? Мне следовало помнить, что в Лесу не бывает случайных встреч. Приветствую тебя здесь во имя Хранителя, который привел вас сюда! И твоих достойных спутников тоже: давно уже среди нас не было искусного кузнеца, и никогда раньше – жителей подгорного царства. Почтите наши чертоги своим присутствием, если вам будет угодно! Вы найдете здесь отдых и покой, бестревожный сон и радостное пробуждение. Мы рады принять всех, по воле Хранителя. Пойдемте!

Улыбаясь, он отступил в сторону и жестом пригласил их проследовать к воротам между рядами наблюдателей.

– Пойдемте же! – повторил он.

Десятки вопросов вертелись на языке у Элофа; ему хотелось узнать больше, прежде чем принять приглашение. Иногда бывает небезопасно переступить через порог, особенно там, где есть металл и кузнец. Он видел, что Иле разделяет его сомнения. Другие озабоченно поглядывали на них, ожидая решения. Но Керморван кивнул, и Элоф понял, что у него на уме: если приглашение было сделано с добрыми намерениями, они могли оскорбить хозяев, если же с недобрыми – они все равно мало что могли сделать против столь многочисленной толпы. Воин пошел вперед и остальные двинулись следом, нервно косясь на ряды встречающих. Но те лишь приветствовали их учтивыми поклонами и любезными словами. Керморван отвечал с подобающей вежливостью. Тенвар и Бьюр, воспитанные в знатных домах, не отставали от него, но Элоф чувствовал себя неотесанной деревенщиной и даже не стал пробовать. Однако широкое лицо Иле было озарено довольной улыбкой.

– Странный сегодня день, – со смехом сказала она. – Дьюргарская девушка получает небывалые почести среди людей! Мне начинает нравиться это место.

– Среди людей? – пробормотал Элоф. – Не знаю…

Он почувствовал, что трава под ногами поредела, а через несколько шагов они уже ступали по каменным плитам, стертым и вдавленным, словно стариковские ладони. Такими же были и широкие ступени лестницы, ведущей к воротам. Ворота представляли собой высокую арку из резного камня, но, когда Элоф вступил под ее своды, он изумленно остановился. Ему казалось, что с другой стороны продолжается тот же Лес – небольшая роща, затененная огромным дубом в ее дальнем конце – теперь он увидел свою ошибку и подивился еще больше: деревья с обеих сторон рощи тоже были двумя огромными воротами, покрытыми искусной резьбой и предназначенными для того, чтобы притягивать взор внутрь, скрадывая подлинное расстояние. Но дуб был настоящим, хотя и рос посреди каменных плит просторного двора, обнесенного высокими стенами. Вдоль стен тянулись ряды крытых галерей, но дуб поднимался еще выше, и его верхние ветви колыхались на ветру, озаренные бледным лунным сиянием.

Керморван прошел через ворота, и Элоф с опаской последовал за ним, но он не мог не восхищаться работой неведомых мастеров. Человек, называвший себя Корентином, заметил его интерес и улыбнулся.

– Когда эти ворота закрыты, они все равно выглядят приветливо и не имеют замков и засовов. Но мы редко закрываем их, только в самую плохую погоду. Здесь нет худшего врага – ведь это Лис Арвален, или Чертоги Лета.

Он высоко поднял свой факел, и в ответ на галереях зажглись фонари: мягкие ровные огни разных оттенков, вскоре залившие двор радужным сиянием, которое, проходя через дубовую листву, превращалось в зыбкие летние сумерки. Множество звонких голосов донеслось с галерей, приветствуя путников, и сверху посыпался настоящий ливень благоухающих цветов и лепестков. Они слышали обрывки сладостных напевов, мельком видели прекрасные лица, но все это меркло по сравнению с грандиозным размахом всего сооружения.

– Поистине славное место! – восхищенно прошептал Керморван. – Оно больше, чем любая постройка в Кербрайне, если не считать цитадели, и более величественное. Дивное зрелище и нежданно теплый прием!

– Но одно не менее странно, чем другое, – напомнил Элоф. – И все же этот чертог может соперничать даже с работой дьюргаров – правда, Иле?

– Не совсем, – весело отозвалась Иле. – Разве ты не видишь? Стены…

Но ей пришлось замолчать, так как их со всех сторон обступили высокие люди – доброжелательные, улыбающиеся, желающие познакомиться.

– Лорд Керин? – произнес один из них, меньше ростом и шире в плечах, чем Корентин, но с таким же оттенком кожи и формой лица. – Добро пожаловать, добро пожаловать к нам! Я лорд Альмейн, родич вашего дома, а это леди Дираэль.

Высокая, со светлыми волосами, леди Дираэль напомнила Элофу о Лоухи, хотя ее улыбка была теплой. Подошла другая, более молодая и невысокая женщина с тонкими, немного кошачьими чертами лица и прямыми каштановыми волосами, являвшая разительный контраст с суровым рыжеволосым гигантом, которого она держала под руку.

– А это леди Терис и Мерау Ладан, который был почетным капитаном стражи у короля Керина.

– Мерау Ладан? – потрясенно повторил Керморван и взял протянутую руку. Элоф в смятении смотрел на нее: пальцы были еще длиннее, чем у Корентина, а сама рука, хотя и массивная, соответствовала их пропорциям. Керморван хотел о чем-то спросить, но Альмейн уже подозвал гибкого мужчину со смугловатой кожей и темно-каштановыми волосами, почти такими же, как у Элофа.

– Позвольте представить вам другого родственника принца Корентина, некогда нашего лучшего морского капитана. Это Светан…

– Светан! – воскликнул Керморван, более не в силах сдерживаться. – Тот, кто прогнал орды Льда со Срединных Островов? Тот, кто встретился с самим Амикаком в открытом океане?

Светан добродушно улыбнулся.

– И тот, кто едва не обогнал ветер, убегая от него! Но теперь я покончил с морем, родич! Приветствую тебя! Скажи, как получилось, что ты знаешь обо мне, но я никогда не слышал о тебе?

– Я читал о тебе в балладах Морейна, – прошептал Керморван. – О тебе, и о Мерау Ладане. И если это та самая леди Дираэль…

Теперь Светан рассмеялся ему в лицо.

– Морейн! Ну и ну! Что будет, когда мы скажем старому болтуну, что его слава достигла даже Западных Земель! Он будет вне себя от радости.

Глаза Керморвана опасно сузились.

– Лорд Светан, она действительно достигла нас… много столетий назад.

Светан едва заметно нахмурился, но Мерау Ладан решительно покачал головой.

– Едва ли, милорд Керин. Конечно, Морейн старый глупец, но скоро вы сами встретитесь с ним и рассудите по справедливости.

– Хорошо бы убедить его еще хотя бы один раз поиграть для нас! – вздохнула леди Терис. – В последнее время я скучаю по его песням.

– Но не я! – твердо сказал Мерау Ладан. – Милорд, сир кузнец и все ваши друзья – я хочу сделать вам другое предложение. Когда наши придворные утомят вас своими балладами, танцами и любезностями, приходите поохотиться вместе со мной и Стражами! В здешних лесах водится больше дичи, чем даже в охотничьих угодьях Морвана, и я слышал, что среди вас есть охотник.

Элоф помахал Гизе, который с явным трудом пытался понять архаическую форму сотранского языка, и перевел ему слова стражника. Гизе затараторил на северном наречии; к изумлению Элофа, Мерау Ладан прекрасно понял его и ответил с довольно сносным акцентом уроженца Северных Земель. Терис завязала с Керморваном беседу о классической поэзии. Иле неожиданно оказалась в окружении галантных кавалеров, Борхи и северяне болтали с хорошенькими девушками и даже Арвес деловито обсуждал с Алмейном вопросы торговли в западных странах. Элоф, как ни странно, чувствовал себя забытым и покинутым. Но потом снова появился Корентин, обратившийся к путешественникам звучным голосом, исполненным доброты и сочувствия:

– Друзья мои! Вы утомились после долгого путешествия; кому это лучше знать, как не нам? Поэтому мы отложим знакомства и празднества до тех пор, пока вы не восстановите свои силы. Вас ожидает пища и лучший отдых, чем под лесными кронами. Пойдемте!

Он поспешно проводил путников через расступившихся людей, которые выглядели искренне огорченными и как будто не хотели отпускать их. Терис почти бежала, чтобы поспеть за Керморваном; ее длинное голубое платье шуршало по каменным плитам.

– Словно дети, у которых забирают новые игрушки, – тихо заметила Иле.

– В лесу мало что меняется, – ухмыльнулся Рок. – Похоже, мы для них первая новость за долгое время!

– Очень похоже, – согласился Элоф, но ему вовсе не было смешно.

Корентин провел путников по широкой каменной лестнице на первый уровень галерей, а затем к дальнему краю двора. Там, в просторной лоджии, чьи окна смотрели на Лес, он усадил их на высокие удобные стулья вокруг длинного стола, приподнятого на помосте. Его собственный стул был снабжен резным деревянным балдахином, как и сиденье по правую руку отчего. Там он разместил Керморвана. Когда воин опустился на свое место, он посмотрел на Элофа, сидевшего напротив, и многозначительно приподнял глаза. В центре обоих балдахинов был узор с изображением Ворона и Солнца.

К удивлению Элофа, им прислуживали долговязые лесные жители, которые сначала принесли воду для умывания, а потом поставили на стол деревянные подносы с мясом и другой едой, простой, но обильной. Керморван вежливо поклонился хозяину.

– От лица всех нас благодарю тебя, мой принц, за гостеприимство твоих чертогов.

Корентин улыбнулся и положил ему мяса.

– Благодарю тебя, но я не правитель этого места. Скорее меня можно было бы назвать распорядителем или смотрителем, если бы подобные вещи имели значение… но это не так. Я всего лишь был предводителем тех, кому удалось выжить после бегства из Морвана. В то ужасное время мы очень сблизились друг с другом и титулы не имели никакого значения. Благодаря мужеству и изобретательности Мерау Ладана удалось спасти многих, кто иначе сгинул бы без следа – так какая разница, что он был только начальником стражи? Теперь мы все одинаково равны. Единственный истинный повелитель этих чертогов – тот, кто увидел нас блуждающими и близкими к смерти в его владениях, та древняя Сила, которая приютила нас в самом сердце своего царства. Его мы называем Хранителем и Владыкой Лесов… а на древнем языке его зовут Тапиау.

– Он дал вам это место? – тихо спросила Иле со своего места на левой стороне стола. – Но кто построил чертог?

– Мы сами. – Корентин улыбнулся с некоторой гордостью. – Сомневаюсь, что Тапиау высоко ценит архитектуру или разбирается в ней. Но, на наше счастье, среди нас был Торве.

– Торве-строитель… – как во сне пробормотал Керморван. – Разумеется…

– Стены были выстроены таким образом согласно его плану? – спросила Иле. – Камень только до второго этажа, а дальше…

Она сделала широкий жест. Элоф обвел взглядом галерею, потом повернулся и выглянул в окно, посмотрел на крыши и башенки, которые мог разглядеть дальше. Когда Иле заговорила об этом, все стало ясно; он увидел бы и раньше, даже без зорких дьюргарских глаз, если бы это не казалось столь невозможным. Весь огромный чертог над уровнем галереи, где они сидели, был сделан из дерева. Корентин вздохнул.

– Нет, не совсем так. Бедный Торве! Он поклялся построить великий дворец: монумент в честь утраченного Морвана, достойную столицу для царства, которое будет надежной гаванью для всех. Он воспламенил нас своим вдохновением. Мужчины и женщины, лорды и леди – никто не считал для себя зазорным приложить руку к строительству. – Его губы сложились в горестную усмешку. – Тебя может удивить, что принц Морвана превратился в знатного лесоруба и копателя канав; во всяком случае, меня это удивило. То был долгий и тяжкий труд…

В его глазах появилось отрешенное выражение, а голос понизился почти до шепота.

– Стражи, разумеется, пришли нам на помощь, но тогда их было гораздо меньше, а каменоломни далеко отсюда, так далеко… Многие устали от трудов, и Торве растратил огонь своего сердца, стараясь разжечь его в сердцах других. Все реже и реже мы видели его, пока наконец… – Корентин пожал плечами, и его взгляд мало-помалу приобрел осмысленное выражение. – Многие, и я в том числе, сохранили достаточно сил, чтобы продолжить начатое, но уже не в камне. Зачем нужен камень, если Тапиау в изобилии снабжает нас древесиной? Как ни странно это может показаться одной из мудрых жительниц подгорного царства, мы полюбили дерево. Оно хранит силу и тепло живых вещей, а здесь, в Лесу, оно занимает такое же подобающее место, как камень в ваших глубоких пещерах.

– Что же случилось с Торве, милорд? – спросил Элоф.

Несмотря на свои подозрения, он ел с огромным аппетитом и не встретил на столе недостатка ни в чем, что мог бы пожелать. После многих недель на скудном пайке, а затем краткого периода охотничьей удачи казалось чудом есть богатую и разнообразную пищу, потягивать легкое вино и наблюдать за игрой листьев под окном.

– Он просто… ушел от вас?

– Нет, – улыбнулся Корентин. – Так поступали лишь очень немногие, кто дышал воздухом этого царства. Он отправился жить вместе со Стражами, вот и все.

– Стражи? Это те, кого народ Иле называет Детьми Тапиау?

– Красивое название и справедливое тоже, – кивнул принц. – Но мы называем их Стражами, или альфар на вашем северном наречии.

Элоф удивленно заморгал. Теперь это слово имело другой смысл, и кому было лучше знать, как не ему, кто в детстве носил презрительную кличку Альв, или Подменыш? Но он счел за благо не упоминать об этом.

– Кто такие эти Стражи, милорд? Они ваши слуги? Может быть, рабы или… – Он замолчал, но про себя закончил: «… или тюремщики?»

– Что за унизительное предположение? – В голосе Корентина прозвучала легкая обида. – Здесь любой человек может делать все, что захочет, если это не причиняет вреда другим. Стражи – наши друзья. Как вы могли видеть, это простой народ, но со своими навыками и достоинствами, и они очень дороги нам. У них нет большей радости, чем охотиться, собирать коренья и возделывать землю на свой грубый манер. Но они находятся под покровительством Тапиау, поэтому им больше ничего не нужно, чтобы в избытке обеспечивать пищей и себя, и нас. Эти услуги они оказывают нам с любовью и почтением, а к Тапиау они относятся с великим благоговением, ибо он их властелин и опора их жизни. Они охраняют границы его владений и бдительно следят за чужаками, даже во время охоты и сбора плодов, отсюда и их название. Но их жизнь вовсе не скудна. Многие из нас, подобно Мерау Ладану, охотятся вместе с ними целыми днями или неделями и считают это прекрасным отдыхом и развлечением. Вы тоже можете последовать их примеру.

– Пожалуй. – Керморван улыбнулся и с довольным видом откинулся на спинку стула. – А вы когда-нибудь охотились вместе с ними, милорд?

– Да, часто… – тихо ответил Корентин, и его взор снова как будто затуманился. – Часто и долго, так долго, что иногда мне казалось…

Он пожал плечами, снова улыбнулся и отогнал назойливую мысль взмахом руки. Элоф переводил взгляд с Корентина на Керморвана и обратно; он ждал, что его друг задаст один вопрос, самый важный для них. Лучше, если этот вопрос будет задан Керморваном, но в любом случае кто-то должен спросить.

– Милорд Корентин… ведь вы называли себя принцем Морваннека? Насколько мне известно, это восточный порт Морвана. Он находился далеко ото Льда?

Корентин медленно поставил на стол чашу с вином, и впервые после встречи с Керморваном на его лице отразилось нечто иное, кроме доброты, сочувствия и великодушия.

– Это так, сир кузнец. И я до сих пор величаю себя принцем Морваннека, хотя это пустая честь.

– Значит, вы думаете…

– Мог ли бедный маленький Морваннек устоять, когда пал могучий Морван? Я уже говорил, что туда были отправлены гонцы. Но с тех пор никто из них не пришел на запад… ни один. Восток погиб, в этом нет никаких сомнений. Страна мертва и лежит под пятой Льда; близко или далеко, люди не могли спасти ее без помощи свыше. Мой брат знал что делал, когда запретил нам возвращаться туда и сгинуть попусту. Будь и ты осторожен, мудрый кузнец! – Серые глаза ярко блеснули на удлиненном худощавом лице. – Твоя мудрость принадлежит не только тебе, чтобы ты мог свободно рисковать ею отбрасывать прочь по своему желанию. Ты не должен тратить ее на несерьезное дело, обреченное на неудачу. Она доверена тебе ради будущих поколений, и ты обязан сохранить ее, как и я храню свои скудные знания, чтобы оставить после себя не только прожитую жизнь.

Элоф встал и поклонился, желая загладить невысказанную обиду.

– Тогда вы воистину любите свой народ, как настоящий принц, милорд, – сказал он, на самом деле глубоко тронутый искренностью Корентина, как был тронут благородством Керморвана во время их первой встречи. Но по сравнению с этим человеком Керморван мог показаться юным и незрелым, если бы Элоф не знал своего друга лучше.

Когда все насытились, Корентин и некоторые из альфар вывели их по галерее к крытому мосту, соединявшему чертог с высокой стройной башней, расположенной немного выше по склону. Теперь луна сияла так ярко, что Элоф мог видеть колеблющуюся тень башни на верхушках деревьев внизу. Он осмотрелся, надеясь разглядеть побольше с высоты, но отсюда можно было видеть лишь дальний склон долины и звезды наверху. Тогда ему показалось, что он с таким же успехом может надеяться достичь этих холодных огней, как и Восточных Земель.

– Сегодня вы все будете спать как принцы, – сказал Корентин, к которому вернулось прежнее благодушие. – Ведь эта башня – мой дом, а теперь и ваш тоже, пока вы не выберете жилища по своему вкусу.

Он провел их по спиральной лестнице на заставленный стульями балкон, за которым открывался длинный широкий коридор, обшитый светлыми досками, с рядами высоких дверей по обе стороны. За каждой дверью находилась небольшая спальня; кровати были застелены меховыми покрывалами и одеялами ярких расцветок, которые выглядели столь привлекательно, что многие начали позевывать. Единственной утварью в спальне, отведенной для Элофа, был серебряный кубок и кувшин на полке из благовонного кедра, но, хотя оба предмета выглядели старыми и потертыми, они были столь редкостной работы, что едва не отвлекли его внимание от прощальных слов Корентина:

– Спите и просыпайтесь, когда захотите; приходите и уходите, когда вам будет угодно. Мы собираемся для трапезы на галереях, выходящих во двор, но если вы пожелаете есть в своих комнатах или в другом месте, вам нужно лишь обратиться к альфар. Они лучше понимают ваше северное наречие – по видимому, оно меньше изменилось со временем. Мы ни в чем не хотим вас стеснять, но через несколько недель мы собираемся устроить одно из наших больших празднеств в честь середины лета. Многие, кто сейчас охотится вместе со Стражами, вернутся по такому случаю, и много долгих часов мы будем пировать, петь песни, танцевать и развлекать друг друга. Я прошу вас быть нашими гостями.

Керморван выглядел слегка ошеломленным.

– Вы уже оказали нам всевозможные почести, милорд, – сказал он и поклонился.

– Напротив, это вы почтили нас своим присутствием, – возразил Корентин. – И, по правде говоря, вы внесете живительную струю в наши забавы, ведь теперь мы очень редко видим новых людей. Это хотя бы немного напомнит нам о безвозвратно ушедших днях, а вам, быть может, позволит уловить призрачную тень былой славы древнего Морвана. Но вы все увидите сами. Спокойной ночи, дорогие гости, и приятных снов.

Завершив обмен любезностями и добрыми пожеланиями, Корентин удалился в свои покои. Путешественники проводили его взглядом, услышали звук открывшейся двери и шаги, удалявшиеся вверх по лестнице. Потом они сразу же обступили Керморвана с Элофом и принялись осыпать их вопросами, которые в конце концов подытожил Тенвар:

– Что это за место? Кто все эти люди? Будет ли безопасно переночевать здесь или лучше бежать отсюда?

Керморван прислонился к перилам балкона и обвел взглядом деревья внизу. Он сокрушенно покачал головой, и на его тонких губах заиграла странная слабая улыбка.

– Вы спрашиваете, кто они такие? Что я могу ответить, когда символы древнего героизма и трагедии моего народа, всю жизнь вдохновлявшие меня и укрепившие мою волю даже для того, чтобы отправиться в это путешествие, вдруг обретают плоть и кровь у меня на глазах? Когда герои старинных преданий, на которых я воспитывался, пожимают мне руку и говорят со мной? Когда имена, покрытые тысячелетней пылью, воскресают в ликах, исполненных молодости и силы? Как я могу доверять такому месту?

Внезапно он стукнул кулаком по перилам.

– И все-таки я верю! Сердце не оставляет мне иного выбора. Это действительно герои древних легенд, каким-то образом ожившие здесь.

– Герои легенд или люди? – тихо спросил Элоф.

Керморван непонимающе посмотрел на него, но потом кивнул:

– Проницательное замечание. Но я могу лишь сказать тебе, что все люди, с которыми мы сегодня встречались и о которых шла речь, жили на самом деле. Альмейн Мудрый, Светан Мореход, Мерау Ладан, бард Морейн, Торве и многие, многие другие. И сам Корентин далеко не из последних: его называли Корентин Рудри, или Рыжеволосый. Они жили в царстве Морван и сгинули вместе с ним – во всяком случае, так записано в анналах Кербрайна. Их труды и деяния сохранились в легендах и народных сказках, а сами они уже много столетий назад должны были стать прахом. Но те, кто сейчас стоял перед нами, были не героями легенд, не идеальными персонажами. Кем бы они ни были, от них веет теплотой и человечностью.

Борхи поежился.

– Мы видели их только ночью, – пробормотал он, и смысл его слов был хорошо ясен остальным.

– Но мы встречались с этими Стражами, или с Детьми Тапиау, при свете дня, – твердо сказала Иле. – Раньше мы сражались с ними и знаем, что в их жилах течет настоящая кровь. Да и потом, разве эти люди похожи на призраков?

– Однако это не обычный народ, – возразил Бьюр. – Такие высокие, такие… вытянутые, что ли…

– Но при том и очень красивые, – с благоговением произнес Арвес. – Я готов поверить, что с того времени, как они жили на земле, люди стали ниже ростом!

Керморван покачал головой.

– Судя по сохранившимся доспехам, это не так.

Гизе кивнул.

– Они говорят, что северяне стали выше после того, как смешали свою кровь с людьми из-за моря.

– Но разве вы не видите… – начал Элоф и осекся. Мысли мелькали в его голове, словно обломки кораблекрушения в водовороте, слишком быстро, чтобы остановиться на чем-то одном.

– Что? – резко спросил Тенвар.

Элоф покачал головой.

– Возможно, ничего особенного. Мне нужно подумать об этом. Но одна вещь… Скажи, Керморван: все, кого ты сегодня видел, принадлежат к одному и тому же времени? В анналах сказано, что они вместе жили в Морване на протяжении срока одной человеческой жизни?

Воин пронзительно посмотрел на него.

– Не знаю, что привело тебя к этому вопросу, но он попал точно в цель. Леди Дираэль, если она та самая… после нее это имя считалось несчастливым, и его почти никогда давали детям… ее помнят как одну из великих леди Южного Морвана. Она пропала во время первого бегства на запад, которое привело к основанию Брайхейна, за добрых двести лет до рождения Корентина и остальных! Для них она должна быть так же мертва, как они для нас.

Наступило долгое молчание, нарушаемое лишь шелестом листьев и живыми звуками ночи: птичьими криками, кваканьем лягушек, жужжанием насекомых и шуршанием мелких зверушек в кронах деревьев. Еще недавно эти звуки казались чуждыми и даже зловещими, но сейчас, за надежными стенами, они создавали ощущение покоя и безмятежности. Это был голос Леса, тихий несмолкаемый шепот бесчисленных жизней, занятых своими насущными делами, и он обращался к ним сейчас, спокойный и бестревожный. Перед ним все страхи и подозрения отступали куда-то вдаль. Усталость вновь навалилась на Элофа, но теперь она казалась не такой резкой и изнурительной, а скорее связанной с поздним часом и сытной трапезой. В конце концов Керморван заговорил:

– Тенвар, ты спрашивал, безопасно ли будет нам переночевать здесь. По крайней мере на это я могу ответить: что-либо иное будет еще опаснее. Мы слишком мало знаем.

– Одно мы знаем наверняка, – проворчал Гизе. – Если бы они желали нам зла, то могли бы оставить наши трупы гнить в лесу. Зачем же теперь обижать их?

Остальные дружно согласились с ним, и Элоф, к своему удивлению, услышал, что Рок, обычно с опаской относившийся ко всему новому, теперь присоединился к общему мнению.

– Именно это я имел в виду с самого начала, – спокойно продолжал Керморван. – Сейчас мы не можем судить определенно, так что придется подождать до завтра. То, что кажется неподвластным разуму, иногда можно измерить сердцем. А мое сердце говорит мне, что мы нашли мирную гавань, бастион живой мощи против той силы, которая опустошает весь мир. – Он встал и с сожалением отвернулся от панорамы, открывавшейся с балкона. – Сегодня буду спать так мирно, как не спал уже много ночей.

Элоф с некоторым удивлением посмотрел на него: пусть это место было мирным, но разве можно так легко сбрасывать со счетов великую тайну, обитавшую в нем? Однако все остальные были согласны с Керморваном и разошлись по своим спальням, зевая и потягиваясь, словно у себя дома. Элоф промолчал, но продолжал упрямо оставаться на своем месте до тех пор, пока не остались только они с Иле.

– Мирная гавань… – неожиданно охрипшим голосом произнес он. – Почти в любое другое время я доверился бы мнению Керморвана независимо от того, было ли оно продиктовано сердцем или разумом… но не теперь. Он слишком грезит древней славой, он хочет, чтобы его любимые герои ожили наяву!

– Почему бы и нет? – тихо отозвалась Иле. – Я вряд ли стала бы напоминать любому человеку, кроме тебя, что нам, дьюргарам, отпущен втрое больший срок жизни по вашим коротким меркам, а иногда и гораздо больший. Андвар немного не дотянул до трехсот лет. Вместе с тем мы с вами близкие родичи. Так ли уж невозможно, что…

Элоф повернулся к ней, и беспокойство, которое он прочел в ее темных глазах, ожесточило его еще больше.

– Да, вы живете дольше нас, но не вечно! И время точно так же взимает с вас свою дань. Андвар был древним старцем, а не бодрым и молодым, как эти. Неужели ты не видишь разницы между тремя столетиями и тысячелетием?

Раздражение заставило его встать со стула и подойти к краю балкона. Он всмотрелся в склон холма, так густо покрытый деревьями, что его контуры можно было различить на вершине; точно так же и это место могло раскрыть тайну, заключенную внутри, если бы только он мог угадать его форму.

– Керморван говорит, что мы знаем слишком мало, и я с ним согласен. Но что он может узнать, когда находится в таком настроении? И остальные не лучше его!