Он достал Гортауэр и уже занес меч, но помедлил, остановленный криком Кассе:

– Нет! Оставьте его! Это опасно, смертельно опасно, как вы не понимаете! Всем нам грозит смерть, если только не… Я уже не могу это остановить!

Элоф с презрением отвернулся. Черный клинок опустился один раз, другой, и Борхи повалился им на руки, всхлипывая от облегчения.

– Керайс! – внезапно выдохнул Керморван; его обычно ясный голос прозвучал хрипло и приглушенно. Многоголосый вой, грянувший откуда-то сверху, разбил их спокойствие как камень, разбивающий лист хрупкого стекла. Он был таким мощным, что у обоих перед мысленным взором возникла одинаковая картина: запрокинутая голова с длинными хищными челюстями на фоне полной луны. Ненасытный голод и свирепая угроза звучали в его отголосках, но все же этот воющий клич принадлежал не волку или любому другому известному животному.

– Разве вы не понимаете! – Кассе уже вопил во все горло, совершенно забыв об осторожности. – Должен быть хотя бы один! Они должны получить одного! Я не могу это отменить!

Керморван снова взял шею охотника в удушающий стальной захват и утихомирил его, пока Элоф помогал Борхи подняться на ноги.

– Он может идти? – отрывисто спросил Керморван. – Тогда скорее назад, в лагерь! Тише ты, болван! – шикнул он, когда Кассе захныкал и возобновил попытки сопротивления. – Если для тебя сейчас и есть безопасное место, оно рядом с нами!

Они повернулись и побежали к лощине. Керморван едва ли не волочил за собой обессилевшего от страха Кассе. Борхи, придерживавшийся одной рукой за плечо Элофа, вытащил изо рта кожаный кляп, и сразу же разразился потоком бессвязного лепета.

– Он… ублюдок… сказал… покажет мне, что он сделал с другим кроликом… хорошая добыча… покажет охотничью тайну… оглушил меня… привязал к дереву… Сайтана, помоги нам, что это?

Среди деревьев снова раздался вой, на этот раз ближе и откуда-то сбоку.

– Это Охота! – завизжал Кассе и отчаянно забился в руках своего пленителя. Керморван споткнулся, его хватка ослабла, и охотник умчался в кусты, ломая ветки, словно обезумевший от страха олень.

– Пусть уходит, – тяжело дыша, сказал Элоф. – Помоги Борхи!

Вместе они подхватили молодого корсара, в несколько мгновений преодолели расстояние до лощины и, задыхаясь, остановились среди своих друзей.

С воем, подобным завыванию бури, что-то ломилось через кусты у них за спиной – что-то большое и хищное. За ним следовали другие: они двигались неравномерными скачками, как волки или собаки, но более длинными и широкими. Всем, кто слышал эти звуки, показалось, что они перемещаются на двух, а не на четырех конечностях. Они пронеслись мимо, вселяя ужас в сердца путников, но потом один из них как будто повернул в сторону и уже более медленно стал приближаться к ним.

– Огонь! – воскликнул Керморван. – Все зажгите факелы! Стойте там, где можете видеть друг друга!

Новый, самый ужасающий вой раздался совсем рядом, и путешественники на мгновение оцепенели, словно кролик, увидевший хорька. Кто-то раскидал листья, из ямы вырвались желтые языки пламени, и вскоре колеблющийся свет факелов разогнал тьму в небольшой лощине. Но на ее окраине появились другие огоньки, и Элоф с Роком вздрогнули, снова увидев раскошенные желтые глаза, так напугавшие их в зарослях кустарника. Но теперь глаза парили в темноте на высоте больше человеческого роста, и они были не одни – появились другие пары глаз, ритмично двигавшихся в стороны под тихое притоптывание и сопение, словно дикий зверь расхаживал из одного конца клетки в другой. Иле придвинулась к Элофу и сжала его свободную руку; он ответил крепким пожатием. Керморван обнажил меч и с вызовом сделал шаг вперед. Ему ответило глухое ворчание, в котором слышалась такая угроза, что путники теснее сплотили ряды. Но глаза не приближались, продолжая двигаться взад-вперед чуть дальше того места, куда достигал свет факелов. Это безмолвное испытание продолжалось так долго, что Элоф начал опасаться, что его нервы не выдержат; Борхи, сильно стучавший зубами от страха тоже не прибавлял им энтузиазма. Но потом внезапно все закончилось.

Откуда-то далеко с севера донесся душераздирающий крик, явно человеческий, а затем еще один, даже более громкий, чем торжествующий вой, который смешивался с ним. Желтые глаза, как один, повернулись в том направлении. Крики сменились отчаянным визгом, поднявшимся до высокой, почти сладостной ноты, и оборвавшимся на излете дыхания. Зашелестели листья, внезапный порыв ветра пригасил огонь факелов, а тьма угрожающе приблизилась. Но Керморван выступил вперед, размахнулся и запустил свой факел вверх по широкой дуге. Достигнув высшей точки, факел устремился вниз пылающим метеором, и в эти короткие мгновения они смогли заметить сгорбленный силуэт ростом выше человека, желтые клыки в длинной узкой пасти и черный бок, покрытый тугими завитками короткой шерсти. Затем послышался топот множества ног, и погоня умчалась на север быстрее, чем они успели перевести дух.

Керморван глубоко вздохнул и покачал головой.

– Они могут догнать любого человека в считанные мгновения. Должно быть, все это время они просто играли с ним.

– До рассвета! – дрожащим голосом сказала Иле. – Слава Силам, он уже близко!

Элоф тоже увидел на небе первые проблески утренней зари.

– Что ж, Борхи, – со вздохом сказал он. – Кажется, он сам дорого заплатил за ту участь, которую уготовил тебе.

Но Борхи, прижавшийся к выпирающему древесному корню, вряд ли расслышал его. Юноша дрожал всем телом и нервно сжимал кулаки.

– Он сказал, что это будет подношение… они должны получить дар, чтобы мы могли ходить по лесу… или возьмут его… таково условие сделки с ними… их цена за хорошую охоту… как кролика… чистый путь и верная смерть…

Они увидели, что к шее Борхи подвешены еще два черных болта со стальными наконечниками от арбалета Кассе. Сам арбалет лежал на земле там, где владелец оставил его. Немного помедлив, Керморван поднял оружие.

– Интересно, какое заклятие было наложено на него? Но мы не можем так просто отказаться от хорошего охотничьего снаряжения. Тенвар, Бьюр, постарайтесь помочь Борхи! Он должен прийти в себя настолько, чтобы не отставать от остальных. А нам нужно браться за дело, иначе мы умрем здесь от голода.

Они отправились в путь на рассвете. Лес теперь казался другим местом, не похожим на убежище для ужасов, таящихся в темноте. Но ужасы еще не кончились. Гизе, самый опытный охотник, оставшийся в отряде, утверждал, что ему удалось учуять кое-какие многообещающие запахи, поэтому они последовали за ним на восток.

Немного спустя перед ними выросла огромная пихта; когда Гизе и Элоф обогнули ее массивный ствол, то увидели на мху большое пятно загустевшей, но еще свежей крови. Они подняли головы и отпрянули от неожиданности. Элоф лихорадочно жестикулировал, чтобы Борхи увели в сторону, но было уже поздно. Молодой корсар тоже увидел это и замер как вкопанный; его лицо приобрело такой же пепельно-серый оттенок, как и кора пихты. Там, высоко над землей, среди ветвей висело тело Кассе. От его одежды и плоти остались лишь жалкие лоскуты, похожие на останки туши, обглоданной падальщиками. Тем не менее одна рука, несколько более целая, чем все остальное, была уложена отдельно поперек толстого сука и недвусмысленно указывала на восток, где перед ними открывался просвет, полого ведущий вверх среди деревьев.

Керморван сурово кивнул. Его серо-зеленые глаза были холодными, как северное море, которое они напоминали.

– Итак, некое правосудие все же свершилось…

– Правосудие? – Элоф покосился на Борхи и покачал головой. – Лучше сказать, подношение было принято – даже если оно оказалось не тем, что было задумано вначале.

Керморван пронзительно посмотрел на него.

– Возможно, ты прав. Так или иначе, мы больше ничего не можем сделать для него, даже похоронить. А этот просвет ведет на восток, куда лежит и наш путь. Мы пойдем туда!

– Да, – тихо сказал Борхи. – Так будет лучше всего.

С этого момента он как будто восстановил присутствие духа – лишь былое добродушие так и не вернулось к нему. Вчерашняя скудная трапеза лишь обострила их голод, поэтому, несмотря на все свои болячки и постоянно сырую одежду, они быстро и энергично продвигались по тенистой тропе. То была странная охота, ибо они так и не видели следов дичи; лишь зловещий указатель да охотничье чутье Гизе давали хоть какую-то надежду. Но вскоре и Кероморван уловил запах и наморщил свой узкий нос.

– Неплохой запах для дичи и довольно сильный. Думаю, мы идем за стадом, но что это за стадо – другой вопрос. Возможно, Гизе…

Он замолчал. Гизе, осторожно продвигавшийся по тропе немного впереди, поспешно спрятался за стволом высокого ясеня и теперь подавал яростные знаки остальным, показывая им, что нужно приблизиться, но держаться скрытно. Низко пригнувшись, они двинулись вперед, принимая все меры предосторожности, чтобы не выдать себя случайным звуком хрустнувшей ветки. Последние несколько шагов они преодолели почти ползком и затаились за самыми густыми кустами, стараясь даже дышать как можно тише. Теперь мускусный, землистый запах таинственного стада буквально бил в ноздри, и никто не осмеливался первым потревожить животных.

Ветер посвежел, как если бы строй деревьев стал более редким. Он нес с собой новые звуки: топот тяжелых копыт, шелест ветвей, а время от времени – глубокое рокочущее фырканье, словно исходившее из-под земли. Они напряженно вглядывались через густую листву. Однако все же было удачей, что ветер дул в лицо. Несмотря на осторожность, некоторые не смогли удержаться от удивленных возгласов, увидев то, что открылось их взору.

– Кто это? – благоговейно прошептал Арвес и вытянул шею, чтобы лучше видеть.

– Олени, идиот! – свирепым шепотом отозвалась Иле, сжимавшая рукоять своего топора. – Если спугнешь их, я зарублю тебя взамен.

– Но что за олени! – выдохнул Элоф, и даже Керморван согласно кивнул, восторженно поблескивая глазами.

Выше по склону лес действительно был реже, чем внизу. Летнее солнце ярко светило между стволами, окрашивая бледным золотом массу высоких рогов. Там, купаясь в утреннем свете под монотонное жужжание бесчисленных мух, шло стадо, которое они искали, и оно было огромным.

По своему сложению эти животные не сильно отличались от красношкурых оленей Западных Земель, но, как и все остальные живые существа в Лесу, они достигали поистине грандиозных размеров. Они обладали мощью и величием огромных быков, которых Элоф некогда пас на прибрежных лугах, но были гораздо выше; даже высокому человеку было бы трудно дотянуться до плеча взрослого самца. Сами плечи, как и шея, были шире и массивнее, чем у любого быка, и неудивительно, что длинную голову увенчивали царственные рога. Они не поднимались узкими ветвями, как у других оленей, а расходились в стороны по широкой, плавно восходящей дуге, заканчивающейся множеством отростков, словно фантастические многопалые руки. Их шкура была более светлой и косматой, чем у западных оленей – крапчатая, пыльно-гнедая, трудноразличимая в более густом лесу. В стаде было сорок-пятьдесят подобных гигантов, в основном самки с оленятами, которые паслись небольшими группами. Громадные самцы неторопливо кружили по внешней окраине стада, без труда раздвигая плотный кустарник. Один из них остановился поблизости, чтобы обглодать ветку с листьями, и у Элофа пересохло во рту от восторга и радостного предчувствия. Великолепные рога показались ему настоящей короной для исполина: каждая их ветвь превышала его собственный рост.

– У меня снова возникло то самое ощущение, – прошептал Рок, когда они опустились в укрытие. – Как будто я стал карликом…

Гизе спокойно кивнул и несколько раз согнул свой лук, чтобы быть уверенным, что тетива не растянулась в сыром воздухе.

– Как мы осмелимся напасть на этих чудищ? – пробормотал Арвес и с трудом сглотнул. – Один удар такого копыта переломает человеку все кости, один взмах рогов повалит нас всех…

– И все-таки мы должны, – мрачно прошептал Керморван, натягивая толстую тетиву арбалета и работая с заводным рычагом. Его лицо было безжалостным, но не только от голода. – Нам предстоит увидеть не только оленей. Посмотрите вверх, над вершинами этих деревьев.

Элоф проследил за его взглядом и замер от удивления. Ветви деревьев четко вырисовывались на фоне синего неба, но за ними проглядывало нечто более огромное, сверкающе-белое, словно уплотнившийся облачный замок. С упавшим сердцем он осознал, что восточный путь привел их к горному хребту, высокому и зубчатому, увенчанному снегами даже под ярким летним солнцем. Горы казались невозможно близкими, словно они в последнюю минуту выросли из-под земли и образовали новую грозную преграду. Так Элоф впервые увидел Менет Айтен, Лесные Горы – становой хребет этого огромного царства, охранявший его самые сокровенные тайны.

– Мы бы уже давно увидели их от реки, если бы лес не заслонял их, – сказал Керморван. – Они тянутся на север и на юг так далеко, как я могу видеть. Уверен, что нам не удастся обойти их стороной. Мы должны найти перевал и попасть на другую сторону.

Он обвел взглядом маленький отряд.

– Поймите, что нам предстоит! Там будет мало дичи, если мы вообще сможем охотиться. Нам нужно заготовить и унести с собой как можно больше провизии. Этот ближайший самец…

Он не стал продолжать, но быстро вставил в желоб арбалетный болт. Ризе наложил стрелу на тетиву, и они бесшумно скользнули к последней стене кустов, низко стелясь по земле. Другие нерешительно тронулись следом, то и дело приседая на напряженных ногах, готовые к последнему броску. Они застыли, когда внезапно услышали сердитое фырканье. Но олень лишь отгонял назойливых мух; огромные рога поднялись и опустились снова, когда животное вернулось к своему занятию.

С сильно бьющимся сердцем Элоф увидел, как Керморван опускается на одно колено и тщательно прицеливается. Арбалетный болт казался крошечным, не больше осиного жала по сравнению с живой горой мышц и костей. Он с таким же успехом мог бы атаковать чудовищного мамонта, которого они видели в Айтеннеке. Но когда палец Керморвана изогнулся на спусковом крючке, за деревьями где-то позади внезапно раздался пронзительный птичий крик, и красная крылатая молния взмыла вверх, продолжая сеять панику своими тревожными трелями.

Олень вскинул голову, выпустив из огромных ноздрей облачка горячего дыхания, и издал громкий трубный рев – одновременно вызов и предупреждение. Другие самцы эхом ответили ему. Самки остановились, подергивая ушами, и стали сгонять телят, неуклюже прыгавших и спотыкавшихся на длинных ногах. Гизе и Керморван вскочили, готовые стрелять, но было уже поздно. С невероятной быстротой все стадо собралось на поляне в плотное кольцо; рога угрожающе опустились, копыта месили сырую землю.

Элоф повернулся, разыскивая взглядом того, кто потревожил птицу, и увидел истинную причину. У него оставалось несколько мгновений, чтобы выкрикнуть предупреждение и отпрыгнуть в сторону. Остальные последовали его примеру. Совсем рядом раздалось глухое утробное рычание. Борхи порывался вскочить, но Элоф и Тенвар удержали его. Керморван схватил Гизе за руку и утащил его в кусты, едва успев вовремя. Потом мимо промчались три полосатых зверя размером с пони, но более массивных, отталкивавшихся мощными задними лапами при прыжке. Их плоские головы были низко опущены, из разинутых пастей торчали длинные смертоносные клыки, а широкие подушечки лап заканчивались острыми загнутыми когтями. Они не удостоили путешественников даже взглядом, а выскочили на поляну и принялись кружить вокруг тесно сбившегося стада.

Самцы оглушительно затрубили, выставляя рога и выбрасывая вперед тяжелые копыта, но нападающие двигались слишком быстро. Охваченные ужасом самки начали метаться, и стадо превратилось в панический водоворот, наполненный бесцельным движением. Один высокий самец, чуть более медлительный, чем остальные, обогнул дерево не с той стороны и был выброшен наружу из сплошного кордона лягающихся копыт. Тогда убийцы нанесли удар. Это было чистое, мастерское нападение, почти изящное, если бы не его кровавый конец. Один саблезуб прыгнул на отбрыкивающуюся заднюю ногу и заставил самца остановиться; другой атаковал спереди и повис на широкой губе оленя, заставив его пригнуть голову и устранив опасность, исходившую от широких рогов. Затем третий бросился на незащищенную шею, изогнувшись в прыжке, чтобы обхватить горло своими длинными передними лапами, повис там и вгрызся в тело жертвы. Клыки вонзились глубоко в толстую гриву и теплую плоть, погрузившись в кровеносные артерии, а челюсти сомкнулись на дыхательном горле. Кровь брызнула фонтаном, заливая рыжеватую шерсть; олень боролся, лягался и издавал громкие хриплые стоны, но убийцы держались крепко, нанося рубящие удары когтями задних лап в живот и бока, более не защищаемые грозными рогами. Их вес удерживал оленя на месте, а железная удушающая хватка лишала его сил. Длинная голова самца в агонии откинулась назад и снова поникла, стройные ноги подогнулись. Огромное животное качнулось вперед, опустилось на колени и грузно рухнуло набок. Убийцы проворно раздались в стороны между подрагивающими ногами, а в следующее мгновение набросились на окровавленное брюхо оленя и принялись рвать его с довольным урчанием. Стадо, освободившееся от преследователей, развернулось и нестройным потоком повалило к отдаленной гряде деревьев. Грохот множества копыт еще долго отдавался в сырой земле.

– Теперь! – внезапно крикнул Керморван и отбросил арбалет. – Теперь или никогда!

Вскочив на ноги, он перебросил свой плащ через руку, словно собираясь размахивать им, обнажил свой меч и выбежал на поляну.

– Он совсем рехнулся! – в ужасе вскричал Рок.

– Нет! – одновременно воскликнули Элоф и Гизе, понявшие замысел Керморвана. – Все за ним, и шумите как можно сильнее!

Элоф устремился вперед и с диким воплем проломился через кустарник. За ним последовала Иле, издававшая тот самый торжествующий клич, которым она приветствовала гибель мастера-кузнеца. Остальные двинулись следом, потрясая оружием, с криками и пронзительным свистом. Но Керморван далеко опередил их и уже приблизился к месту убийства. Саблезубы повернулись, оскалили окровавленные клыки и замахали на воина когтистыми лапами размером с его голову. Но они столкнулись с противником, еще более быстрым, чем они сами; Керморван как ртуть проскользнул между ними, рубя направо и налево. С яростным рычанием они отступили от разящего клинка, но один саблезуб взобрался на труп оленя и приготовился к прыжку. Элоф потянулся к поясу за своим молотом, но в тот момент, когда хищник вскинул передние лапы, рядом щелкнула тетива. Коротко прожужжала стрела, и саблезуб рухнул на истоптанную землю, судорожно дергая задними лапами. Гизе вскинул свой лук, издал хриплый победный клич и бросился вслед за остальными. Этого оказалось достаточно для двух других зверей; их самообладание не выдержало, и они отступили, огрызаясь и прикрывая свой отход глухим ревом. Однако, оказавшись в тени деревьев, они развернулись и с треском бросились в лес через кусты.

Люди набросились на убитого оленя почти с такой же ненасытной жадностью, как саблезубы, но Керморван остановился и оперся на свой меч, чтобы отдышаться. Иле подошла к нему и протянула фляжку с водой.

– Я уже не раз видела, как ты совершаешь храбрые поступки, долговязый. Но не слишком ли рискованно было нападать сразу на трех хищных тварей?

– Не слишком. – Керморван отхлебнул из фляжки и перевел дух. – В дикой глуши достаточно часто случается, что пожиратели падали отгоняют убийц от их добычи. Волчья стая может прогнать саблезубое, так почему бы нам не попробовать? Дело редко доходит до смертельной схватки. К тому же я гораздо больше боялся погибнуть от голода в горах. – Он слабо улыбнулся. – Что ж, будем пожирателями чужой добычи! Саблезубы еще могут вернуться. Нам нужно как можно скорее разделать этого несчастного оленя и унести все, что сможем, в более безопасное место.

Они быстро освежевали огромного самца и разделали мясо на куски удобного размера.

– Кости и внутренности оставим саблезубам, если они вернутся, – сухо сказал Керморван. – Так или иначе, это их излюбленная пища. Их мертвый сородич тоже останется здесь; у плотоядных животных мясо далеко не такое съедобное, как у травоядных.

Но Гизе взял себе клыки саблезуба в качестве охотничьего трофея.

Они покинули поляну и поднимались по лесистым холмам до наступления темноты. По мере подъема почва становилась все более сухой, хотя местность была пересечена множеством мелких ручьев и речушек. Каждый раз, когда они поднимались на гребень следующего холма, горные вершины, казалось, подступали все ближе. Но когда вокруг сгустились теплые летние сумерки, они подыскали укромное место для лагеря и наконец смогли насладиться вкусом своей добычи. После еды они легли прямо там, где сидели, и погрузились в сон, но Керморван не забыл выставить стражу.

Еще два дня они оставались на месте, собираясь с силами и заготавливая мясо для предстоящего путешествия. Большую часть оленины они закоптили и завялили тонкими полосками, но Рок нашел большое древесное дупло, полное медовых сот, поэтому остальное мясо было пожарено, мелко нарублено и смешано с медом, ягодами и душистыми травами, собранными Бьюром и Элофом. Это был их неприкосновенный запас пищи.

– Странно отдыхать после того, как столько времени находился в постоянном движении, – сказал Элоф, когда они с Роком стояли у дымящейся земляной печи, обмазанной глиной. – Преследователи и преследуемые, охотники и добыча… Странно, когда есть время думать и вспоминать о жизни за пределами Леса.

– Скоро мы вернемся к ней, – ухмыльнулся Рок. – Возможно, скорее, чем тебе хочется.

– Скоро ли? – Элоф посмотрел на переплетение темных ветвей и игру солнечных бликов в зеленой листве. – Мне с трудом верится в это. Кажется, будто прошлое отступило и умалилось; все мои величайшие радости и страдания поблекли где-то вдалеке. Между нами стоит преграда… стена из деревьев…

– Ну, это не так уж плохо, – с некоторым беспокойством заметил Рок. – Ты слишком много грезишь наяву, вот и все! Тебе нужно найти стоящую работу для рук. Помоги-ка мне с земляной печью, хотя это плохая замена кузнечному горну!

Но в душе Элофа продолжало расти чувство отстраненности. Времена его юности и первой встречи с Карой он вспоминал как проблески солнца в лиственной кровле: в один момент яркие и ошеломительные, а в следующий – тусклые, смутные, недостижимые. Он знал, что прошло не более полутора лет с тех пор, как он в последний раз видел ее, однако с таким же успехом это могло произойти в другой жизни. Сердцем и разумом он тянулся к ней, но ему казалось, что они оба заблудились, разошлись далеко в стороны среди темнеющих деревьев. Он высматривал кусочки голубого неба над головой, надеясь, сам не зная почему, увидеть размах широких крыльев. Но деревья наклонялись и перешептывались, скрывали небо от его глаз и показывали только горные вершины, на которые им предстояло взойти.

Следующее утро выдалось очень свежим и ясным. Керморван воспринял это как добрый знак для того, чтобы отправиться в путь. Даже небольшой отдых был чрезвычайно благотворным для людей – пища укрепила их истощенные мышцы, впалые щеки налились румянцем; новые раны зажили, а старые шрамы меньше ныли под одеждой, которая наконец утратила свою липкую сырость. Рок даже начал посвистывать, как делал в своих подростковых походах вместе с Элофом и мастером-кузнецом, а Керморван, хотя и бросал озабоченные взгляды на деревья, не отчитывал его. В тот день они миновали последние холмы и вышли к подножию гор. Однако их путь и дальше продолжался в лесной тени, ибо деревья густо росли везде, где подъем был наиболее легким, и Лес постоянно оставался рядом с ними.