Глава 16

Жара становилась невыносимой и с неумолимой жестокостью издевалась над своими жертвами, которые, однако, упрямо продвигались по прерии к смятым складкам холмов, уже видневшихся на горизонте. Трудно поверить, что они все еще в сотне миль от гор, казавшихся раньше синеватой дымкой, но теперь становившихся все ближе, хотя потребуется еще несколько дней, чтобы туда добраться.

Все дни проходили с удивительной монотонностью. Они поднимались до рассвета, когда солнце только протягивало первые робкие лучи по небу, освещая его жемчужно-прозрачным свечением, а воздух был еще прохладным. Кто-нибудь из мужчин, обычно Том Спенсер, наскоро готовил бекон с бобами, который полагалось запивать обжигающим кофе. Анжи несколько дней привыкала к ужасающе горькому вареву, но обнаружила, что, если проглотить его залпом, вкус не такой уж противный.

Утром она, как правило, была слишком сонной и вялой, чтобы возмущаться однообразием меню. Новизна ночлега на голой земле с одной лишь тонкой подстилкой быстро поблекла, и несчастная Бетт смертельно жалела об отсутствии фургона, который все-таки служил неплохим убежищем.

— Иисусе милостивый! Даже жесткий топчан — и то лучше, чем валяться на земле! Хуже собак, ей-богу!

— Но фургон только задерживает нас, мэм, — с бесконечным терпением повторял Логан. — Без него мы передвигаемся быстрее. Все необходимое погружено на мулов, а они в горах незаменимы.

Анжи все еще трясло при мысли о близком перевале, но она не хотела показать Дейву Логану, как легко удалось ему ее запугать.

Горячий ветер обдавал всадников песком и пылью, так что приходилось завязывать лица платками. Воды было мало: надо экономить и выдавать каждому его порцию, пока путники не добирались до очередного колодца или мутного ручейка, гордо именуемого Спенсером рекой.

— А по-моему, это просто буйволиная моча, — проворчал как-то Денни Райт, когда они остановились у очередной узенькой канавки.

Анжи молчаливо согласилась с ним, но со вздохом облегчения погрузила платок в воду и, выжав, обтерла шею, но тут же поморщилась. Нечего сказать, освежилась! Добилась того, что вместо пыли кожа почернела от грязи! Ей следовало бы это предвидеть, но солнце так печет, что у нее в голове мутится! Неужели она когда-то мечтала о тепле? Теперь это казалось таким далеким и нереальным…

Денни, пожалев девушку, предложил позаботиться о ее лошади, пока она «маленько остынет».

— О, спасибо, Денни, — обрадовалась Анжи, когда он взял у нее поводья и повел кобылку вверх по ручью. Встав на колени, она нагнулась над водой, от которой все же веяло желанной прохладой. Плакучие ивы, росшие на берегу, давали столь драгоценную тень.

Девушка стянула соломенную шляпку с низкой тульей и поморщилась от тупой боли в висках. Даже глаза болели, обожженные беспощадными раскаленными лучами. В бесконечной прерии с ее массивами волнующейся травы и высокими колючими грушевидными кактусами не было никакого укрытия и никакого спасения от жары. Внезапно на ее плечо легла тяжелая рука, и Анжи, вздрогнув, обернулась. Позади стоял Джейк Брейден, чуть сощурившись от яркого света, заслонить который не могли даже поля его шляпы.

— Тебе стоит подняться выше по ручью, подальше от того места, где поят лошадей, — посоветовал он, показывая, куда идти. — Там, пожалуй, почище, хотя и не слишком.

Анжи вспыхнула. Как глупо! Ей следовало бы самой догадаться, но жара отняла способность соображать, а уютное местечко под деревьями так и манило!

— Да, разумеется, ты прав, — пробормотала она, ухитрившись беспечно пожать плечами. — Себя не помню от духоты.

Он беззастенчиво уставился на нее, прожигая взглядом, и девушка вдруг с ужасом вспомнила, что блузка у нее полурасстегнута, а кожа после обтирания еще влажна. Анжи не шевельнулась, не шагнула к нему, только сердце беспорядочно билось под его откровенным взглядом. В эту минуту оба вспоминали об одном: о ночи блаженства в Сан-Антонио.

На несколько минут они оказались одни: мужчины занялись лошадьми и, заходя в ручей прямо в сапогах, зачерпывали воду шляпами и лили себе на головы. Миньон и Бетт благоразумно поднялись вверх по течению и, встав на колени, осторожно, чтобы не замочить рукава и воротники, умывались.

Анжела, не зная, что сказать человеку, так пристально смотревшему на нее, смущенно улыбнулась:

— Я думала, что перед водопоем лошади должны остыть.

— Верно, — кивнул он, — но немного воды не повредит, если они не слишком разгорячены. В такую погоду и в этих местах кони для нас дороже всего.

— Да. Мистер Логан тоже так говорил. — Она неловко теребила складки юбки, охваченная ребяческой застенчивостью, и против всякой логики злилась за это на Джейка. — Он еще сказал, что пешком мы могли бы скорее добраться, чем верхом.

— Совершенно верно. — Джейк отвел глаза и устремил взор на далекие горы. — Хороший пешеход может пройти добрых тридцать миль, но если не хотите загнать лошадь, сделаете всего двадцать пять.

— Странно. Я была уверена в обратном. Всегда считала, что лошади выносливее.

— Просто более резвые. Если хочешь куда-то добраться в спешке, лошадь донесет человека куда быстрее, чем собственные ноги. — Он сдвинул шляпу на затылок и прищурился от бившего в глаза света. — Завтра я снова поеду вперед. Хочешь присоединиться?

Сердце Анжи подскочило. Ей не терпелось согласиться, но не стоит, чтобы он посчитал ее чересчур сговорчивой!

— Разве не опасно ездить в одиночку? — осведомилась она, но Джейк покачал головой:

— Пока нет. Кроме того, мы не слишком отдалимся от остальных. Доберемся до старого форта на реке Пекос и подождем их.

— Вот как, — с необъяснимым разочарованием пробормотала Анжи. — Значит, завтра переночуем в форте?

— Не слишком расстраивайся, — усмехнулся Джейк. — И для излишнего волнения нет причин. Видишь ли, форт вот уже два года как заброшен. Но некоторые постройки все еще держатся. Там есть колодец и река неподалеку. Несколько вьючных мулов захромали, так что нужно остановиться на ночлег пораньше и передохнуть, пока мужчины поохотятся и раздобудут свежего мяса. Впрочем, может, предпочитаешь пересоленные бобы Спенсера?

Анжи весело рассмеялась и машинально протянула руку, чтобы поправить бахрому на его замшевой рубашке. И, словно забыв, что ее ладонь лежит у него на груди, беспомощно посмотрела на Джейка сквозь густые ресницы.

— Так и быть, согласна.

Опять глаза у него непроницаемые, как мраморные шарики!

Джейк кивнул, но тут же, отвернувшись, отошел. Девушка устало зашагала к тому месту, где стояли мать с Бетт, и, последовав их примеру, принялась смывать пыль. Безуспешно. Кажется, она стала еще грязнее! Господи, как Анжи мечтала о настоящей ванне! Но до этого еще далеко. Зато завтра она поедет с Джейком и должна показаться в самом лучшем свете!

Анжи лукаво усмехнулась. Наконец-то они смогут остаться наедине… Хоть бы мама не возражала! Но с чего бы вдруг? Ведь она сама не раз отправлялась вперед с Джейком и ничуть не была против, когда Логан и Бетт ускакали далеко вперед, намного перегнав медленно идущий караван из лошадей и вьючных мулов. Кстати, от Анжи не ускользнуло, что Дейв Логан уделяет Бетт особое внимание, вечно держится поблизости, а взгляд светло-голубых глаз симпатичного разведчика частенько обращен в сторону маленькой брюнетки. Бетт, разумеется, это льстило. Как-то, лежа у костра, она призналась, что считает Логана очень красивым, особенно его каштановые волосы, выгоревшие на солнце.

— И он так высок! Словно стройный тополь! Вам не кажется, госпожа?

Анжи нисколько не удивит, если Логан и Бетт очень сблизятся в этом путешествии.

Девушка тихо рассмеялась. Возможно, их встреча тоже была неизбежной.

Утром Анжи встала раньше остальных, захватила чистую тряпочку и побежала к ручью, где вымыла лицо, руки и даже осмелилась искупаться, разумеется, не раздеваясь догола. В серо-фиолетовых предрассветных тенях ее никто не увидит. Она сбросила платье и, оставшись в тонкой батистовой сорочке, вошла по колено в воду. Слегка вздрагивая на холодке, девушка зачарованно наблюдала, как плоская равнина с редкими холмами и гребнями начала оживать. Черные тона сменились розоватыми. Кружевные купы мескито покачивались на легком ветерке, а ковыль переливался серебром. Вид действительно впечатляющий. Только равнодушным к скромной прелести этой земли она кажется голой и унылой.

Девушка неловко присела на траву у самого края воды, ожидая, пока обсохнет, чтобы одеться и натянуть туфли, но тут услышала, что лагерь просыпается. Дэп Хигдон, как обычно, громко откашлялся, а Том Спенсер принялся ворчать насчет отсутствия всякого почтения к его готовке. Дейв Логан отправился проверять часовых, а Темп Уокер приказал своим людям заняться лошадьми.

Когда Анжи подошла к огню, где уже кипел кофе в эмалированном кофейнике и знакомый запах бобов наполнял воздух, Спенсер вопросительно поднял брови:

— Вы одна ходили к реке, мисс Линдси?

— Да, — пробормотала она и, избегая встретиться с ним глазами, взяла протянутую чашку кофе.

Однако Спенсер неодобрительно покачал головой:

— Брейдену это не понравится. Не дай Бог, узнает! Кофе, как всегда, был горячим и горьким. Девушка нерешительно посмотрела на Спенсера:

— Вы ему скажете?

Том насупился и в очередной раз посолил медленно кипящие бобы.

— Возможно.

— В таком случае он не упустит случая прочитать мне нотацию. Кстати, если добавите немного лука, не придется сыпать соль горстями.

Спенсер обиженно поджал губы.

— Всякий знает, как готовить, вот только никого не заставишь взяться за сковороду!

Анжи ничего не ответила, но уже через несколько минут Спенсер выхватил из мешка пару луковиц и, покрошив, высыпал в котелок.

— Ну как, мэм? — насмешливо осведомился он.

— Сами увидите, насколько стало вкуснее, — усмехнулась она.

— Много вас тут, ценителей, — проворчал Спенсер, но в его взгляде не было обиды, только добродушная насмешка, и они дружелюбно поболтали, прежде чем Анжи отправилась покормить лошадь.

Научиться седлать коня оказалось труднее, чем она предполагала. С утра животные почти всегда беспокоились и выказывали свой норов, не давая надеть на них уздечку. Дело пошло на лад только после того, как Анжи додумалась приносить своей кобылке кусочек сахару. Подкуп удался, и пока лошадка жевала лакомство, хозяйка успевала пройтись по ее шкуре скребницей и взнуздать.

Когда подошел Джейк, Анжи уже была вполне готова тронуться в путь.

— Ты поела? — спросил он и, когда девушка покачала головой, сообщил: — У меня в седельной сумке галеты и бекон. Позавтракаем по дороге. Едем, пока солнце не поднялось слишком высоко.

Анжи даже зажмурилась от неожиданно нахлынувшего удовольствия. Почему она так счастлива, стоит ему взглянуть на нее? Почему становится трудно дышать, а душу тревожит предвкушение чего-то неизведанно-прекрасного? И снова — в который раз! — сердце тревожат непрошеные воспоминания о ночи в отеле Сан-Антонио и о гладком мускулистом теле под ее ладонями.

— Что ж, пора, — пробормотала она, боясь вымолвить лишнее слово и признаться в том, чего сама не вполне Понимала.

Быстро оставив спутников позади, она вырвалась вперед, лишь мельком заметив побледневшее лицо матери. Анжи понимала, что Миньон вне себя и непослушной дочери еще достанется. Но ведь это ее жизнь, и, кроме того, что может произойти такого, чего уже не случилось?!

Анжи вызывающе вскинула голову при мысли об ожидающей ее сцене.

Некоторое время они ехали молча; единственными звуками были удары копыт по иссушенной земле и поскрипывание седел. В воздухе разливались запахи полыни и пыли. Повсюду были раскиданы острые иззубренные камни, поднимавшиеся из земли подобно океанским волнам. То и дело попадались довольно высокие холмы, по мере того как равнинная местность сменялась гористой.

Анжи в два счета расправилась с галетами и беконом, которые запила затхлой водой с металлическим привкусом из фляжки, пристегнутой к седлу. Ветер пригибал поля ее шляпы, зато, поскольку они ехали на запад, солнце оказалось за спиной и уже не било в глаза.

Они остановились, чтобы отдохнуть и напоить коней в небольшой впадине у подземного родника, найденного Джейком у огромного валуна, нависавшего над скалой. Джейк встал на колени, чтобы намочить платок и обтереть лицо и шею.

— Недалеко отсюда есть пещеры, — сообщил он, глядя вдаль. — Огромные, с соляными наростами на полу и потолке.

— Покажешь?

Джейк с сожалением покачал головой и свел брови.

— Не могу. Времени нет. Даже если бы и было, все равно без факелов ничего не увидишь.

Он встал и принялся отряхиваться.

— Кроме того, до форта Ланкастер путь неблизкий.

Анжи почувствовала, что ему не по себе. Чем-то расстроен и явно спешит. Но она из какого-то необъяснимого упрямства не торопилась, а усевшись на плоский булыжник, сняла шляпу и принялась медленно обмахиваться, искоса посматривая на Джейка. Но ведь и он наблюдает за ней!

Что он скажет? И что она хочет услышать? О, Анжи сама не знала… ощущала только, что должна получить ответ, который рассеет неотвязную тревогу в душе.

Он был так невыносимо вежлив все это время, словно обращался к чужой, незнакомой женщине, а не к той, кого так страстно любил в Сан-Антонио, и до сих пор не сделал ни малейшей попытки хотя бы намекнуть на их отношения. Наоборот, они почти не разговаривали, и их беседы были так же редки, как зеленая растительность на этой бесплодной земле.

Наконец Джейк подошел к ней и властно протянул руку.

— Нужно торопиться, пока не потеряли слишком много времени.

— Уже… — Проигнорировав красноречивый жест, она продолжала обмахиваться. — Я думала переждать, пока они нас нагонят.

Уголок рта Джейка дернулся в усмешке.

— Если мы хотим, чтобы нас нагнали, нужно быть впереди кавалькады, иначе они просто проедут мимо, не заметив отставших.

— Для разнообразия и это неплохо, — пробормотала Анжи, но оставила свое занятие, внезапно ощутив такое же беспокойство. — Вынужденное общение иногда может быть крайне утомительным, как ты думаешь?

— Зависит от того, кто твой спутник.

Анжи подняла голову. Челюсти Джейка были плотно сжаты, и девушка раздраженно дернула плечиком. Почему он привез ее сюда, где на многие мили вокруг нет ни единой души, если не хотел сказать или сделать что-то?! Но она тут же с ужасом услышала собственный голос:

— Что тебе нужно от меня, Джейк Брейден? Рука Джейка бессильно упала.

— Мы здесь одни, — настаивала девушка. — Неужели все, что я услышу от тебя, — несколько учтивых фраз?

Джейк настороженно отступил, но тут же пожал плечами.

— А что ты ожидала услышать?

Выведенная из себя, Анжи гордо вскинула голову.

— Сама не знаю что… только… лишь бы» ты был честен со мной. Откровенно сказал, что чувствуешь. Или чего хочешь от меня.

Она на минуту замолчала, но не дождавшись ответа, беспомощно развела руками, ощущая, как влажный ситец блузки натянулся на потных плечах.

— Не понимаю, почему мужчины либо болтают без умолку, либо все время молчат! Неужели нельзя выбрать что-то среднее? Ну почему ты откровенно не признаешься, чего желаешь от меня? Я считала тебя непохожим на других, человеком, который делает что хочет и берет что приглянется, не заботясь о том, что скажут люди.

Господи, что за чушь она мелет?

Анжи поражалась себе самой, но никак не могла остановиться, слова лились потоком, слетали с языка, прежде чем она успевала опомниться. Но взгляд Джейка оставался холодно-непроницаемым.

— Ты безжалостен, никого не боишься, люди считают тебя наемником, полукровкой и слишком опасным, из тех, кому не следует переходить дорогу.

— Иисусе! — резко бросил он, готовый, кажется, вот-вот взорваться, и рывком поднял ее на ноги, так что шляпа вылетела из ослабевших пальцев и покатилась по земле.

— Именно поэтому я так тебя заинтересовал? Из-за слухов?

— Нет! Просто это все, что я о тебе знаю… ты отказываешься говорить о себе и терпеть не можешь, когда я задаю вопросы, и мы… нам так и не представилось возможности потолковать без ссор и споров или…

— Или без того, чтобы я не потащил тебя в кровать, — закончил он за нее и с кислой гримасой разжал руку. — Требуешь от меня честности, Анжи Линдси? Ладно, слушай: я захотел тебя с той первой ночи, как увидел на балу в отеле «Сен-Луис», такую невинную и целомудренную в белом платье и кружевах. Но тогда у меня хватило ума держаться от тебя подальше. Ты дочь Джона Линдси, а он был моим другом. Господи, да ведь ты была девственной, как я мог совратить тебя! Я день и ночь проклинаю себя за то, что позволил похоти взять верх, забыл о чести и здравом смысле… Но еще не поздно остановиться, пока мы не увязли во всем этом по самое горло!

Анжи с трудом верила собственным ушам и смутно ощутила, как кровь резко отлила от лица, а каждое слово терзало, словно удары кнута.

— Будь ты проклят, Джейк Брейден! Неужели действительно вообразил, будто имеешь право корежить чужие судьбы, не думая о последствиях своих поступков? — Дрожащей рукой она пригладила растрепавшиеся волосы. — Неужели не понял: уже слишком поздно. Назад дороги нет, как и возможности вернуть то, что было взято, то, что я отдала тебе той ночью. Вина лежит не только на тебе, но и на мне. Я взрослая женщина, с определенными потребностями, и чувствами и достаточно разумная, чтобы решать, какой дорогой идти. И не смей думать, будто все в ту ночь зависело только от тебя, потому что, клянусь Богом, если бы я не хотела тебя, ты бы и близко ко мне не подошел!

Тяжело дыша, трепеща от непролитых слез, Анжи тем не менее смело смотрела на него влажными фиалковыми глазами. Нижняя губа едва заметно вздрагивала, и пришлось сделать над собой усилие, чтобы не разрыдаться.

Она не позволит ему видеть, как оскорблена, не даст понять, как жестоко он ее ранил. О, какой же дурочкой она была, забыв о преподанных Симоной уроках… а может, считала себя умнее кузины… Так ей и надо!

Он привез ее сюда не для того, чтобы сказать о любви, даже не для того, чтобы вновь овладеть… просто равнодушно заявил о необходимости положить конец их отношениям. А она… она была почти пьяна от восторга, возлагая такие надежды на его ничего не значащее приглашение!

Немного придя в себя, Анжи прошла мимо, и Джейк вежливо отступил, чтобы дать ей дорогу, с видимым равнодушием наблюдая, как она наклоняется, чтобы поднять шляпу Руки так тряслись, что пришлось несколько раз перевязывать ленты. Наконец, когда шляпа надежно сидела на голове, девушка подняла глаза и встретилась с его жестким взглядом.

— Показывайте дорогу, капитан Брейден, я готова ехать.

— Анжи… Господи! — Он сдернул свою шляпу и рассерженно запустил пальцы в волосы. — Ты и сама знаешь, что прав. Моя вина в том, что все зашло так далеко, и я не хочу причинить тебе боль.