«Будь осторожна, будь осторожна!» – настойчиво стучало в мозгу. Но это предостережение несколько запоздало. Где та нетронутая, скрытая часть ее «я», до которой она не допускала даже Крега? Анна почувствовала странную растерянность и… страх. Тем больше было причин для сдержанности. «Делай вид, что все нормально, оставайся спокойной».
Бросив полотенце и приняв как можно более безмятежный вид, она вошла в спальню. Уэбб был уже одет, а ее вещи сложены на кровати аккуратной стопкой. Стараясь не смотреть в его сторону, Анна начала одеваться. И каждый предмет туалета казался оборонительным рубежом, воздвигаемым между нею и Уэббом, а точнее – защитой от собственной слабости.
В холле гостиницы не было никого, кроме клерка, но он даже не взглянул на них.
На улице бледное лицо Анны разрумянилось от резкого ледяного ветра. Закутанный водитель снегоуборочной машины приветливо помахал рукой. Анна ответила. Потом ей казалось, что она чувствует спиной его взгляд. Он явно наблюдал за тем, как Уэбб нетерпеливо потащил ее за собой вверх по улице.
Они остановились у электрических ворот в высокой каменной стене, увитой заиндевевшими остатками плюща; за воротами начиналась подъездная аллея к дому. Задыхаясь от быстрой ходьбы, Анна оперлась на руку Уэбба. Несмотря на мороз, она ощущала тепло его тела.
– Так, значит, в этом замке король прячет осиротевшую принцессу с шелковыми серебристыми волосами… Энни, ты всегда прячешься за высокими стенами? А где же твой знак «Не входить. Частное владение»?
– Там же, где и твой «Берегись. Сексуальный маньяк на свободе», – парировала она.
Откинув голову назад, Уэбб весело рассмеялся. Когда он вновь посмотрел на нее, в глазах уже не было насмешки – в них плясали веселые искорки.
– Бедное дитя. Значит, вот за кого ты меня принимаешь? Ну что ж, надо держать марку. Давай подумаем: мы занимались этим в театре и в гостинице, так? Как насчет того, чтобы попробовать прямо здесь, у стены? Или ты боишься скрытой камеры?
Прижатая к стене, она рассмеялась, но потом каждой клеточкой тела ощутила его растущее желание. Их губы разделяло всего несколько сантиметров, но, поддразнивая Анну, Уэбб крепко держал ее голову обеими руками.
– Уэбб!
– Это лишь твоя вина, маленькая ведьма из Новой Англии. Зачем ты околдовала меня? Я все время хочу обладать тобой… снова и снова. Когда ты закрываешь глаза – вот так, как сейчас, я теряю власть над собой. Хочу тебя еще… и еще… и еще…
«Когда Уэбб проявляет все свое обаяние, редкая женщина может устоять. Он это знает. И умело использует»… Чьи это были слова? Кэрол? Или Гарриса?
Но как только его губы коснулись ее, она жадно ответила на поцелуй, почувствовав, как по телу быстро разливается тепло. Какое ей дело до всех этих предупреждений? Сейчас хотелось только одного – вновь быть с человеком, который наконец разбудил в ней женщину.
Обрывки мыслей мелькали в голове, но Анна гнала их прочь. Она хотела не думать, а чувствовать – зарываться пальцами в его волосы, прижиматься к нему все крепче, заставляя тело гореть, несмотря на окружающий холод.
– Энни! – наконец прошептал он. – Какой же я дурак! Мне нужно было запереть тебя в своей комнате и выкинуть все вещи в окно, чтобы ты не могла убежать…
У него было неприятное чувство, что Анна использует его. Но для чего? Для бегства от мужа? Или от Риардона? Уэбб при всем желании не мог представить себе Риардона в постели с женщиной. Но как бы иначе он умудрился сделать ребенка? Наверное, пришлось пожертвовать собой во имя имиджа «обыкновенного человека», который он усердно создавал.
Но к черту Риардона. Важно лишь то, что сейчас он держал в объятиях его дочь и хотел ее, вопреки всему. А ведь, решив проводить ее домой, он думал, что провожает ее из своей жизни навсегда.
Уэбб снова вспомнил вчерашнюю ночь. Анна заснула так крепко, что это было скорее похоже на потерю сознания. Она явно не умела много пить. Когда же и он начал засыпать, раздался резкий телефонный звонок.
Гаррис участливо осведомился об Анне. Потом трубку взяла Кэрол, и Уэбб услышал, как ярость в ее голосе сменилась медоточивым сарказмом: «Милый Уэбб, я признаю, что у нас были, есть и будут разногласия, но, тем не менее, мне бы очень не хотелось, чтобы тебя облили смолой, вываляли в перьях и изгнали из города. Или сейчас уже так не делают? Ничего, я думаю, для тебя подберут что-то более современное. Ведь Анна – дочь Ричарда Риардона. А ее муж – Крег Гайятт. Не так давно «Тайм» опубликовал о нем статью – адвокат, быстро делающий политическую карьеру. В общем, все как положено. Я, конечно, слышала, что они вроде разводятся, но ведь ты знаешь, как это обычно бывает? – Кэрол ядовито рассмеялась, и Уэббу внезапно захотелось задушить ее. – В Вашингтоне говорят, что она нимфоманка, поэтому Риардон и скрывал ее…»
«Почему же ты уговорила ее сыграть финальную сцену?»
«Терапия, милый, всего лишь терапия! Она очень долго лечилась у психоаналитика. И я подумала, что было бы забавно свести вас вместе. Тем более, что мы заключили пари! Но я же не могла предположить, что ты…»
«Кэро, я прекрасно знаю, что ты подумала, – его голос был угрожающе вкрадчив. Это вызвало паузу на другом конце провода. Уэбб отчетливо представлял себе, как Кэрол делает глубокий вдох, готовясь к очередному выпаду. А у него не было ни малейшего желания ее слушать. Анна пошевелилась во сне, и он почувствовал прикосновение шелковистых волос. Черт бы ее побрал! Но он слишком хорошо знал Кэро. «Одного поля ягоды» – как часто они смеялись над этим, когда их роман был в разгаре. – Послушай, Кэро, давай обсудим это завтра. Я очень тронут твоей заботой, но в данный момент мне чертовски хочется спать».
Вешая трубку, он успел услышать ее шипение: «Уэбб, скотина… Хочу тебе сказать, что…» – На всякий случай он отключил телефон, но все равно долго еще не мог заснуть.
Ну что ж, Кэрол сделала все, что могла. На следующее утро он собирался накормить Анну завтраком, заняться с ней любовью, если возникнет желание, и отправить домой к папочке, на прощание похлопав по попке. Риардон, конечно, узнает, что он соблазнил его дочурку – в маленьком городишке слухи распространяются быстро. К вечеру об этом уже будут знать все. Пусть же это будет хотя бы ничтожной компенсацией за все то зло, которое ему причинил Риардон.
Рия… Много лет он пытался не думать о ней. Не вспоминать об их безоблачном счастье, которое продолжалось до тех пор, пока не вмешался Риардон. И Рия умерла. Пытаясь доказать свой патриотизм, доказать, что она может разделить и ту часть его жизни, которая до сих пор ее не касалась. Жизнь и любовь – для него Рия была и тем, и другим. А когда ее не стало, все женщины превратились для него лишь в картонные ширмы, которыми он отгораживался от собственных воспоминаний.
Рия унесла с собой все доброе и светлое, что было в его душе. Зачем сейчас вспоминать? Сегодняшняя реальность воплощена в Анне, которая каким-то странным, неуловимым образом напоминала Рию. Но Рия была невинна, а Анна – нет. Черт побери! Необходимо стряхнуть это наваждение. Поцеловать ее – на этот раз слегка, мимоходом – и поскорее уйти, не оглядываясь.
Он уже забыл, что говорил Анне, но, как бы почувствовав мрачный ход мыслей Уэбба, она коснулась губами его шеи. И вновь захотелось лишь одного – целовать ее до бесконечности, оттягивая неизбежность расставания. Но нельзя было доверять чувствам.
Зарывшись пальцами в шелковистые волосы, Уэбб обеими руками отстранил от себя голову Анны.
– Черт возьми, Энни! Ты добьешься того, что я возьму тебя прямо здесь, а снег – довольно холодная постель. Кроме того, боюсь, что твой папочка этого бы не одобрил.
Ну почему она не научилась скрывать, что ей больно? Он не мог выдержать взгляд этих огромных, синих, как океан, глаз.
– Почему ты всегда попрекаешь меня тем, что я дочь Риардона? Почему никто не воспринимает меня просто как личность? Ты что, тоже боишься моего отца, Уэбб?
Ну вот наконец и путь к отступлению. Подавив проклятие, он отодвинулся от нее.
– Да, черт побери. Конечно, я его боюсь! А кто не боится? Я всего лишь простой средний парень. Разделаться со мной для него – все равно что выплюнуть косточку от апельсина. Конечно, я признаю, что не должен был увлекаться тобой, но ведь и ты не должна была связываться с жалким актеришкой. – Уэбб был умышленно жесток. Стараясь не думать о внезапно окаменевшем лице Анны, он продолжал: – Да, малышка, это было потрясающе. Но как бы мне ни хотелось продолжить, инстинкт выживания преобладает над всеми прочими, которые ты во мне пробуждаешь. Видишь ли, детка, я вырос в гетто. В Чикаго. Мой отец был нечистым на руку ирландским копом, а мать – итальянкой с Сицилии.
Я вырос на улице и там прошел школу выживания. А также научился многому другому, но рассказ об этом вряд ли будет тебе интересен. Этот мир совсем не похож на тот, в котором выросла ты. Разве Гаррис и Кэро на рассказали тебе, какой я подонок? Я не пара тебе, а ты – мне, поэтому… – сдерживаемая ярость в его голосе заставила Анну вздрогнуть. – Совершенно непонятно, какого черта мы здесь делаем вместе.
Неожиданно для самого себя он вдруг поднес руку к ее лицу. Как будто хотел, чтобы его пальцы в последний раз коснулись этих чистых линий и запомнили их.
Резко мотнув головой, Анна засунула замерзшие руки в карманы и заставила себя с вызовом посмотреть на Уэбба.
– Этого я не знаю. Но тебя никто и не просил ничего объяснять! Поэтому я не думаю, что это необходимо… О Боже! Ладно, Уэбб, прощай и спасибо за все. Не обязательно высказывать вслух…
Теперь она хотела только одного – чтобы он поскорее оставил ее в покое. Лучше все обрубить одним ударом.
Смешно, но именно в этот момент ворота бесшумно открылись, и из них выехала длинная черная машина, которая тут же затормозила и дала задний ход.
– Анна! А Я как раз ехал тебя искать. Мы все сильно переволновались из-за того, что ты не появилась вчера вечером. Где…
Господи, ну почему именно Крег? Насколько легче было бы сейчас разговаривать с отцом. Когда он приехал? Зачем? Конечно, ей было безразлично, что подумает Уэбб, но… Внезапно голос Крега лишился всякого выражения:
– Привет! Извините, что не сразу вас заметил, но я беспокоился и…
Классическая конфронтация. Прямо как в кино. Муж и любовник. Точнее, бывший любовник. Разве Уэбб не дал это совершенно ясно понять?
Проклятье! Краем глаза она слышала обрывки натянутого диалога и ненавидела обоих, хотя и по разным причинам. Из-за них она чувствовала себя марионеткой, которую тянут в разные стороны.
– Ну что вы, я все прекрасно понимаю… Я был уверен, что Энни позвонила домой…
Энни! Да как он смеет! У нее было чувство, что Уэбб опять нарывается на ссору, как вчера вечером. Но ее бывший муж, конечно, был слишком цивилизован, чтобы принять вызов. И вообще, по какому праву Крег здесь находится? По какому праву он «беспокоится» о ней?
Как сквозь вату до нее доносился собственный сухой голос, предложение Крега подвезти Уэбба до гостиницы и вежливый отказ, отыгранный с преувеличенным западным акцентом.
– Благодарю вас, не нужно. Мне нравится ходить пешком. Просто хотел убедиться, что Энни благополучно добралась домой. Я пообещал Кэрол.
Ей захотелось закричать им обоим: «Прекратите, прекратите, прекратите! Прекратите обмениваться мнимыми любезностями над моей головой, как будто меня вообще здесь нет!» – но потом подумала, что Уэбба надо поставить на место в первую очередь. Хорошо же, она ему сейчас продемонстрирует, что тоже может играть.
Игнорируя Крега, Анна обвила руками шею Уэбба и нежно поцеловала его.
– Еще раз спасибо, дорогой, что довел меня до самого дома! Обязательно передавай от меня привет Кэрол. Скажи ей, что мне очень понравилась вечеринка…
В золотисто-желтых глазах отражалось солнце.
– Мне это доставило истинное удовольствие, радость моя. И я непременно передам привет Кэро, – он разжал ее руки с большей силой, чем это было действительно необходимо. – Гайятт? Было очень приятно с вами познакомиться. До встречи, Энни.
Уэбб начал спускаться вниз по склону, и только тогда Анна заметила, что Крег держит для нее открытой дверь «мерседеса».
Невыплаканные слезы душили ее. Глаза болели. Но она не могла позволить себе разрыдаться.
– Анна, может быть, ты все-таки сядешь в машину?
Или тебе нравится делать из себя посмешище? А из меня дурака? Я не понимаю, что происходит, но тебе лучше подготовить приемлемое объяснение – мы с твоим отцом ждем тебя с прошлого вечера.
Сев в машину, Анна с треском захлопнула дверцу. Сама того не желая, она смотрела, как Уэбб уходит от нее. Невольно подумалось о том, что бы между ними произошло, если бы Крег не появился в самый неподходящий момент.
Его ярость передалась и ей. Лицемер!
– Я не знаю, что и кому ты хочешь доказать, Анна! Но я предупреждаю тебя, что…
Она испытала подлинное наслаждение, посмотрев тяжелым взглядом прямо в пышущее злобой лицо Крега и сказав при этом холодно и отчетливо:
– Прекрати, Крег! Я не желаю слушать никаких предупреждений. И я никому не должна давать никаких объяснений – ни тебе, ни отцу. Я вообще никому ничего не должна.
Глава 8
Возвращаясь в гостиницу, Уэбб снова прошел мимо той же снегоуборочной машины. Но на этот раз вместо приветствия получил лишь косой взгляд из-под козырька, который скрывал большую часть лица. Ну что ж, это имело определенный смысл. Он был чужаком, незваным гостем. А здесь родной город Анны Риардон Гайятт. И она вернулась домой – за высокие стены и электрические ворота. Ей там самое место. Странно другое – что Риардон и чопорный муж вообще выпускают ее на волю.
А чего ради, собственно, он об этом беспокоится? Пусть болит голова у Гайятта и ее отца. Вряд ли они еще когда-нибудь встретятся, и слава Богу. Потому что если бы он с самого начала знал, кто она такая, то мог бы возникнуть соблазн… «Забудь! Забудь Анну, забудь Риардона… тогда не вернутся сладостно-горькие воспоминания о Рие». Ему было чем заняться и куда поехать. В его жизни совершенно не нужны лишние привязанности.
Размашистым шагом он быстро достиг подножия холма. И вот уже показалось здание гостиницы, на пороге которого, облаченный в дорогой лыжный костюм, его поджидал Гаррис. С ним был Майк и еще несколько человек из их труппы. Все они наблюдали за приближением Уэбба. Разговоры резко прекратились, и в воздухе повисла напряженная тишина.
У Уэбба возникло неприятное предчувствие. Нервы его были натянуты до предела. Какого черта! Что здесь происходит!
Первым заговорил Гаррис. Его обычно спокойный голос был странно напряжен.
– Ради всего святого, Уэбб! Мы уже собирались посылать поисковую партию! В номере тебя не было, и я подумал, что с тобой… – понизив голос, Гаррис требовательно спросил: – Где Анна?
– Я доставил ее домой в целости и сохранности. Может быть, ты все-таки объяснишь, что случилось?
Все остальные молча уставились на него. Глаза Фелпса перебегали с одного лица на другое, как бы предупреждая о чем-то. Наконец он нетерпеливо вздохнул и посмотрел на Уэбба.
– У нас большие неприятности. Сначала этот идиот Грейди пытался убить Кэрол; слава Богу, что у нее хватило и сил, и мозгов, чтобы отделаться от него! А потом мы нашли Таню…
Черт! Почему бы Гаррису не перестать ходить вокруг да около? А этот осуждающий взгляд! В чем он его обвиняет, в конце концов? С трудом подавляемый гнев рвался наружу. Он был на грани срыва, но вместо этого сказал вкрадчиво-мягким голосом:
– Фелпс! А как насчет того, чтобы перейти ближе к делу?
– Давай сначала зайдем в гостиницу! – резко ответил Гаррис. – Здесь не место для объяснений. У Кэрол была истериками она все время спрашивала о тебе. Таню, мне кажется, удалось привести в чувство. Несмотря на всю воинственность, в ней все-таки есть практическая жилка. Теперь она…
– Вас к телефону, мисс Анна.
Игнорируя неодобрительный взгляд миссис Прикнесс, Анна схватилась за трубку, как утопающий хватается за соломинку.
Она избежала каких бы то ни было объяснений с Крегом. На все его расспросы ответом было гробовое молчание. Как только машина подъехала к дому, Анна пулей вылетела из нее и, не останавливаясь, прошла в свою комнату, напоминая непокорного ребенка. Правда, предстояла еще встреча с отцом, но она пройдет и через это. Надо только дождаться, пока их величество соизволит позвать ее. На самом же деле Анна дожидалась совсем другого – телефонного звонка. Ей необходим был хоть какой-нибудь сигнал из внешнего мира, чтобы убедиться: она все еще жива.
– Алло? – Почему при звуке обеспокоенного голоса Гарриса Фелпса ее сердце упало? Ведь лишь мгновение назад оно яростно стучало в груди.
– Анна? Я уже очень долго пытаюсь тебе дозвониться, – он начал осторожно, но потом в голосе послышалась напускная веселость: – Просто очень не хотелось уезжать, не попрощавшись.
– Уезжать? – Анна надеялась, что голос не выдаст, насколько это ее потрясло. – Мне казалось, что вы даете еще один спектакль…
– Должны были давать. Но… послушай, Анна, мне кажется, ты имеешь право знать! У нас были большие неприятности, и Кэрол просто не в состоянии играть.
Сейчас Уэбб успокаивает ее. Забавно, но как бы эти двое не ненавидели друг друга, когда наступает критический момент, они…
И Гаррис начал рассказывать ей обо всех последних событиях. С каждым его словом силы покидали Анну. Она чувствовала, как все внутри каменеет.
Тед Грейди с пистолетом ворвался в спальню Кэрол, угрожая убить ее. Но когда Кэрол начала бороться с ним, он умудрился сам себе снести половину челюсти. А Таню нашли в ее номере – избитую и в полубессознательном состоянии. Она упорно не хочет говорить, ни что случилось, ни кто ее избил. «Уэбб? Нет, не Уэбб». В общем, все это является вполне достаточным основанием для того, чтобы труппа поскорее смоталась из города. И, что поразительно, этому всячески содействует шеф полиции, который увез незадачливого Грейди в больницу.
– Алло? Анна, ты слышишь меня? Ты не очень расстроилась? Просто мне показалось, что ты должна это знать. Я надеялся, что мы еще увидимся… – теперь его голос звучал почти застенчиво.
Уэбб был с Кэрол. «Успокаивал» ее. И что произошло между Уэббом и Таней? Может быть, когда он пришел за ней вчера вечером, ему просто нужно было алиби… после Тани… «Прекрати! Не думай об этом! Не позволяй себе распускаться!»
Ей еще слишком многое предстоит, прежде чем она сможет убежать от всего этого.
Сначала несколько легких, ни к чему не обязывающих вежливых фраз Гаррису Фелпсу. Анна передала привет Кэрол, ни словом не упомянула про Уэбба – он не заслуживал этого, да и не нуждался ни в чьих приветах. Потом выразила надежду, что они обязательно встретятся в Европе. Как? Разве она не упоминала, что на следующей неделе уезжает во Францию?
Слова. Дымовая завеса для сокрытия чувств. Ведь Гаррис не мог видеть ни бледности ее лица, ни смешанного выражения ярости и унижения на нем. Кровь бешено стучала в висках.
Но стоило положить трубку, как на нее снизошло странное спокойствие. Пустота. Это слово наиболее точно характеризовало состояние ее души. Почти сразу снова зазвонил телефон, и Анна как-то отстраненно ощутила гордость за себя, когда услышала, что отвечает на звонок твердым, без признаков волнения, голосом.
– Мисс Анна, вы сможете застать отца у него в кабинете в любое удобное для вас время.
– Холодный, лишенный человеческих эмоций голос миссис Прикнесс удивительно соответствовал ее внешности. Казалось, она совершенно не стареет с годами. И, тем не менее, сколько Анна себя помнила, миссис Прикнесс всегда была неотъемлемой частью строго упорядоченной жизни Дипвуда. Ходячая морозильная камера. Анна помнила, как много лет назад ее мать вполголоса говорила: «Терпеть не могу эту… это существо. Она же не человек, а робот».
«Но зато я не робот! И заставлю отца это осознать». Анна тщательно причесалась и немного подкрасилась. Теперь, когда у нее была четкая цель, за которую предстояло бороться, она почувствовала себя гораздо увереннее. И хватит думать о Уэббе. Может быть, некоторое время спустя она и вернется к воспоминаниям о нем, но только для того, чтобы усвоить урок, который ей преподала жизнь. И пусть Уэбб с Кэрол продолжают свои игры, пусть хоть разорвут друг друга на кусочки – она в этом больше не участвует.
– Этот негодяй! Он же опасен… Вы оба хоть понимаете, что он пытался убить меня? Можете себе представить, что я пережила? Его необходимо изолировать, иначе я никогда не смогу чувствовать себя в безопасности.
Изумрудно-зеленые глаза Кэрол Кокран сверкали от ярости. На мертвенно-бледном лице ярко выделялась лишь нижняя губа, которую она все время кусала.
Кэрол перевела взгляд с Гарриса на Уэбба. Тот молча закурил сигарету и протянул ей. Черт бы его побрал! Она никогда не могла до конца понять, о чем он думает, и это раздражало. Кэрол привыкла быть уверенной в своих мужчинах. С Уэббом же такое невозможно.
– Тебе не стоит волноваться из-за Грейди, – мягко сказал Гаррис, – я обо всем позабочусь. Он довольно долго пролежит в больнице, а мы тем временем добьемся такого решения суда, что он не сможет даже близко подойти к тебе. И не забывай, что через две недели – премьера «Дурной крови» на Бродвее. Кэрол, я хочу, чтобы ты утвердилась как драматическая актриса. Нельзя сейчас распускаться. Обещаю, что газеты ничего не узнают об этой безобразной истории. Шеф местной полиции проявил большое сочувствие и понимание, так что мы можем уехать в любое время, как только соберемся.
Заметив, как Кэрол смотрит на Уэбба, Гаррис решил оставить их наедине. Его мозг был занят одним – какую информацию дать в прессу. С Уэббом он уже переговорил. В конце концов, его актерская карьера тоже зависит от успеха этой пьесы. Теперь необходимо, чтобы информация о помолвке поскорее «просочилась» в прессу. Это положит конец сплетням и объяснит ревность Теда Грейди, если история с его покушением на жизнь Кэрол все же выплывет наружу.
Если у него и были какие-то мимолетные сожаления, он быстро отогнал их. Ни Уэбб, ни Кэрол не заметили, как Гаррис вышел на комнаты.
– Уэбб… – теперь Кэрол была ребенком, нуждающимся в утешении. Унизанные кольцами пальцы крепко сжали его руку. – Я действительно страшно испугалась! Сначала это казалось настолько нереальным… Мне никто не верил, когда я говорила, что он безумно ревнив! Хотел запереть меня в четырех стенах и никуда не выпускать… А потом он ворвался в мою комнату и стал размахивать пистолетом у меня под носом. Я тогда сразу подумала: «Этот негодяй пришел убить меня. Он действительно собирается это сделать. Я умру». Черт побери!
Ну почему я никак не перестану думать об этом?
Это уже не игра – она действительно была до смерти перепугана и не могла унять дрожь, несмотря на все успокоительные.
– И тем не менее тебе придется заставить себя забыть. Кэрол, ты же всегда умела вовремя проявить характер. Сумеешь справиться и с этим, я уверен.
– Ты прав. Конечно, сумею, черт побери! – теперь ее голос вновь обрел силу. – Я всегда могла за себя постоять. Смогу и на этот раз.
Сквозь распахнутое неглиже виднелась полная белая грудь, такая знакомая, привычная. Они слишком хорошо знали друг друга – он и Кэро, как супруги после многих лет совместной жизни. Если возникала спонтанная потребность друг в друге, она тут же удовлетворялась. И не было необходимости в вопросах и ответах.
Значительно позднее, когда таблетки наконец подействовали и Кэрол заснула, Уэбб вернулся в свою комнату, чтобы закончить сборы. Внезапно навалилась страшная усталость. «Точнее, опустошенность», – язвительно подумал он, запихивая вещи в чемодан. Горничная еще не успела убрать, и все в комнате напоминало об Анне: длинный светлый волос на подушке, все еще влажное полотенце в ванной. Но Уэбб запретил себе думать о ней. Забыть, поскорее забыть. Анна Риардон Гайятт была совершенно ненужным осложнением в его жизни. Ее муж появился как нельзя более кстати. Теперь все в прошлом, и ему осталось лишь сосредоточиться на бродвейской премьере «Дурной крови», а также на «помолвке» с Кэрол.
– Это на тот случай, если всплывет история с Грейди, – объяснял Гаррис. – Понимаешь, мне кажется, что публике это понравится: ты и Кэрол. И, кроме того, объяснит ревность Грейди. Естественно, – здесь он сделал деликатную паузу и расправил усы, – Анна никоим образом не должна быть замешана в эту историю. Надеюсь, мне не нужно объяснять, почему…
* * *
Риардон. Что его привело в Дипвуд? Гаррис продолжал размышлять над этим вопросом. С одной стороны, конечно, очень плохо, что Риардон приехал именно сейчас. И еще хуже то, что Уэбб встретился с Анной – они совершенно не подходили друг другу. Анна не та женщина, с которой можно просто переспать. Интересно, вернется ли она теперь к мужу? Губы Гарриса искривила саркастическая усмешка. Гайятт – дурак, что позволил ей уйти, но он будет еще большим дураком, если не позволит вернуться. Факт остается фактом: она – дочь Дика Риардона. И, возможно, его единственное уязвимое место.
Анна часто думала об этом. Отец для нее всегда был призрачной фигурой, совершенно лишенной слабостей, которые бы делали его похожим на человека. Ненадолго появляясь и вновь исчезая, он заставлял Анну иногда задумываться над тем, есть ли у нее вообще отец. Как мог такой холодный, бесстрастный человек спать с ее матерью и зачать ребенка? Может быть, он послал вместо себя заместителя? А может, ее удочерили.
«Отец» – она была приучена обращаться к нему почтительно, но не могла припомнить, чтобы он проявлял человеческие эмоции по отношению к ней. Анна не только не знала отцовской ласки, но даже ни разу не видела его улыбки. Он был просто лицом на фотографии и голосом по телефону. А в минуты редких встреч, под пристальным, постоянно изучающим ее взглядом, она начинала заикаться и не могла связать двух слов.
Перед тем как постучать в дверь кабинета, Анна сделала глубокий вдох и постаралась успокоиться. «Господи, все эти формальности! Это же нелепо! А интересно, что бы произошло, если бы я просто вбежала в кабинет, бросилась ему на шею и поцеловала?» Мысль показалась ей настолько безумной, что она чуть не рассмеялась.
Он был один. Анна ожидала, что Крег тоже придет и будет взирать на нее осуждающим взглядом. Но, кажется, ее удостоят частной аудиенции.
– Ты прекрасно выглядишь, Анна. Хочешь немного шерри? – он вежливо поднялся, когда она вошла в кабинет, засунув руки в карманы выгоревших джинсов.
– Я бы предпочла мартини, если ты не возражаешь.
На его лице не отразилось никаких эмоций.
– Конечно, не возражаю. Правда, я не уверен, что помню правильные пропорции.
Анна присела на ручку кресла. Ей казалось, что внутри у нее сжатая пружина, но она твердо решила не подавать вида, что нервничает.
Протянув ей стакан и подождав, пока она попробует напиток, Риардон начал свою речь:
– Теперь мы можем побеседовать. Если я правильно понял, между вами с Крегом возникли некоторые недоразумения…
Анна с благодарностью ухватилась за последнюю фразу.
– Боюсь, что это нечто большее, чем просто недоразумения. И мне неприятно, что Крег приехал вместе с тобой. Я собиралась сообщить тебе, что не могу с ним больше жить, а поэтому собираюсь развестись. И… еще я хотела сказать, что намерена на некоторое время уехать за границу. Ты знаешь, что у меня есть свои деньги, и мне бы хотелось некоторое время пожить самостоятельно. Вот и все, что я собиралась тебе сообщить.
– Понятно, – и вновь лишь слегка приподнятая бровь и почти полное отсутствие реакции. Эта невозмутимость разозлила Анну, и ее следующие слова звучали дерзко и почти вызывающе.
– Надеюсь, что ты действительно меня понял… отец. Мне бы не хотелось, чтобы между нами возникли какие-то недоразумения. Для разнообразия мне хочется пожить собственной жизнью. А Европа находится на достаточном расстоянии для того, чтобы это можно было осуществить.
– Анна… – он обращался к ней преувеличенно терпеливо, как будто она все еще была ребенком. – Ты уже совершеннолетняя, да я никогда и не принуждал тебя ни к чему. Конечно, мне жаль, что ты не можешь уладить свои разногласия с Крегом – или мне следовало сказать «не хочешь»? Единственное, о чем я тебя прошу, это быть осторожной. Более осторожной, чем в последние несколько дней. До сих пор ты вела довольно замкнутый образ жизни, а потому не вполне понимаешь свою уязвимость. Потому что, – теперь его голос стал резче, – нравится тебе это или нет, но ты моя дочь. И многие люди не прочь воспользоваться этим фактом. Мне жаль, если мои слова тебе неприятны, но знать такие вещи необходимо. Приходится думать о том, как обезопасить себя.
Он не осуждал, не упрекал, и в то же время каким-то неуловимым образом ему удалось унизить ее. Под влиянием его слов недавно обретенная уверенность в себе лопнула, как мыльный пузырь.
Она была беспечна и неосторожна. Он просто дал понять, что все знает, но и не подумал развивать эту тему, тем самым лишив ее возможности защищаться.
Впоследствии Анна не могла вспомнить, чем закончилась их встреча. Всплывали лишь отдельные детали.
Она допила мартини, оставив оливку на дне бокала. Отец вежливо открыл перед ней дверь, но больше не было сказано ни слова. Теперь Анна была свободна. Если можно назвать свободой то, что она позвонила в бюро путешествий и упаковала два чемодана. Победа, за которую не пришлось бороться, не принесла радости. Ей вдруг показалось, что она не спасается бегством, а просто мчится сломя голову. Но откуда и куда?
Часть вторая: Актер
Глава 9
В течение двенадцати месяцев Анна Мэллори путешествовала по Европе. У нее было достаточно средств для того, чтобы чувствовать себя независимой и вращаться в определенных кругах. Она была полна решимости начать новую жизнь и называла свой отъезд из Штатов «бегством в поисках самой себя». Анна даже взяла девичью фамилию матери – Мэллори.
