Выпив еще три мартини, Анна начала подумывать о том, как бы извиниться и потихоньку уйти. Нужно было заставить себя немного перекусить, когда была такая возможность. Теперь же на тарелках сиротливо лежали только оливки и орешки.
      Гаррис нашел свободный стул – точнее, даже не стул, а высокую табуретку, похожую на те, что стоят в барах, и усадил Анну рядом с собой, положив ей руку на колено. А она, надеясь, что язык не очень заплетается, рассказывала о том, как ей всегда хотелось учиться в колледже именно здесь, в Штатах.
      – Частная школа для девушек! Мой отец ужасно старомоден, тебе не кажется? Что в этом хорошего? Все, чему я научилась, – это несколько иностранных языков, хорошие манеры и знание правил этикета. А ведь я говорила, что хочу учиться в колледже, ничем не выделяться, быть одной из многих. Меня интересовала психология, и я написала ему об этом. Знаешь, что он мне ответил? «Когда вернешься домой, мы подумаем над этим вопросом». А потом прислал за мной в Швейцарию Гайяттов, и они забрали меня в круиз, несмотря на то, что я страшно боялась. Нет, я не страдаю морской болезнью, но у меня панический страх перед океаном. И с ними был Крег – его ухаживания льстили и создавали ощущение безопасности. Я все удивлялась тому, что он во мне нашел и чем я его привлекла.
      – Ты можешь заинтересовать, Анна. И у тебя классически красивое лицо. Любой мужчина был бы очарован тобой.
      Голос Фелпса был мягким, успокаивающим, и Анна подумала, что он действительно ей очень нравится. По крайней мере, он относится к ней с пониманием и с удовольствием находится в ее обществе. С ним уж точно можно быть уверенной, что он не собирается никак ее использовать. С таким богатством можно позволить себе свободу выбора. Стоит ему только захотеть, и любая женщина в этой комнате будет его. А он сидит здесь, рядом с ней, и ни на кого не обращает внимания, даже на Кэрол. И пусть себе трогает ее колено сколько захочет – прикосновения Уэбба гораздо опаснее.
      Уэбб Карнаган – актер. Если бы можно было стереть даже память о нем! Забудь! И никогда больше не вспоминай его имени.
      Игнорируя неодобрительный взгляд Гарриса, Анна приступила к очередному мартини. Проигнорировала она и то, что его рука как бы ненавязчиво переместилась с колена на бедро и начала нежно его поглаживать. При этом он не переставал с ней разговаривать.
      – А как насчет развода? Ты серьезно на это решилась? И что потом?
      – Я собираюсь вернуться в Европу, но на этот раз в одиночестве. Мне нужно узнать жизнь, а ведь путешествия расширяют кругозор, правда?
      – Но ведь можно остаться в Штатах и поступить в колледж.
      – Да, но для этого уже несколько поздновато, тебе не кажется? Кроме того, если я останусь здесь, то всегда буду чувствовать себя несвободной… как бы под надзором, понимаешь? На меня будут постоянно оказывать давление. Надеюсь, в Европе все будет по-другому. Надоело, что всегда кто-то решает, куда и зачем мне ехать. На этот раз поездка будет проходить, как я захочу.
      – А как ты хочешь? Я был бы счастлив показать тебе мою Европу… – внезапно Гаррис прервался и раздраженно продолжал: – Черт подери! Грейди уже достиг того градуса, когда он становится совершенно невыносим. Ты подождешь меня немного? Пойду спасать Кэрол.
      Наверное, уже очень поздно. Ей давно пора быть дома и спать. Нужно было, по крайней мере, позвонить и оставить запись на автоответчике… Анна никак не могла понять: то ли ее тошнит, то ли хочется смеяться… Она вдруг представила себе, какое лицо будет у миссис Прикнесс, когда та увидит ее после этого вечера. «О Боже! Кажется, я уже совершенно пьяна. Боюсь, что скоро Гаррису придется спасать меня. А может, он захочет воспользоваться случаем?»
      Слава Богу, здесь хотя бы нет Крега – некому читать ей нотации с брезгливым и осуждающим выражением лица. Ну почему, выпив, она не ощущает ни подъема, ни желания, как все остальные? Ничего, кроме тошноты. Анна залпом осушила свой последний мартини и молча уставилась в бокал, думая о том, прилично ли попросить еще.
      Кто-то забрал у нее бокал. Собираясь протестовать, Анна подняла голову и почти сразу протрезвела, встретившись со взглядом Уэбба. Когда же он подошел? И почему она так нервничает? Нужно просто сказать ему, чтобы он убирался к черту, сказать, что она ждет Гарриса…
      – Похоже, тебе уже достаточно, Энни. Почему бы тебе не пить что-нибудь более безобидное, типа лимонада?
      Он не имел никакого права так с ней разговаривать. Она не его собственность! Он вообще не должен был здесь появляться, особенно теперь, когда она вычеркнула его из своей памяти. Отчаянно пытаясь вырваться из его рук, Анна чувствовала, что этому препятствует не только его сила, но и ее собственные чувства.
      – Что ты делаешь? Думаешь, можно вот так прийти и… – К концу фразы в ее голосе послышалось отчаяние: – Ты даже не спросил меня, хочу ли я уйти с тобой!
      Уэбб резко повернул ее лицом к себе и заговорил с плохо сдерживаемой яростью, причин которой Анна не понимала. И откуда у него эта длинная царапина на щеке? Ее же не было. Это она точно помнит…
      – Черт возьми, Энни! Зачем я, по-твоему, сюда пришел? Я не привык просить, но если тебе это необходимо, то пусть будет так. Пойдем ко мне. Я хочу тебя. Я хочу тебя снова и снова. Может быть, тогда я наконец пойму, чем, черт побери, ты меня околдовала…
      От звука его голоса, и нежного, и грубого, Анна забыла обо всем – о том, что вокруг люди, что за ними наблюдают. Она ощутила лишь уже знакомый трепет, пробежавший по ее телу, как только Уэбб поцеловал ее.
      – Энни, милая, ведь ты хочешь того же самого…
      Анна сделала последнюю жалкую попытку избежать полной капитуляции:
      – Но зачем тебе я? Ведь здесь Кэрол и… Таня…
      – Прекрати, Энни. Мне нужна ты. Так мы уходим или нет?
      Больше он просить не будет. Она понимала это и послушно пошла за ним. Чувства опять завладели ею безраздельно – все остальное просто не имело значения. Правда, она еще пыталась слабо протестовать, но скорее для того, чтобы сохранить хотя бы остатки гордости.
      – А как же Гаррис? Я ведь обещала…
      В золотистых глазах Уэбба зажегся недобрый огонек:
      – Ты обещала провести с Фелпсом сегодняшнюю ночь?
      – Нет, но… дело в том, что я… мне же нужно попрощаться с Кэрол. Не могу же я вот так взять и… – Господи, ну почему она не может сказать ни одной связной фразы? Заикается, как девчонка, и ненавидит себя за слабость, которую не в силах скрыть.
      Анна почувствовала, как Уэбб напрягся. С ужасом она подумала о том, что вот сейчас он бросит ее – прямо здесь, в центре этой все еще переполненной комнаты. Но вместо этого, к ее большому удивлению, послышался смех.
      – Ты очень воспитанная девочка, правда, Энни? Что ж, прекрасно. Пойдем пожелаем Кэрол и старине Гаррису спокойной ночи.
      Ускорив шаг, он буквально поволок ее в другой конец комнаты под изумленными взглядами окружающих. Анна слышала со всех сторон шепот и обрывки разговоров, что делало ее еще несчастнее.
      Трио стояло в дальнем конце комнаты: Кэрол, разъяренная как фурия, светловолосый Тед Грейди, угрюмо потирающий небритый подбородок, и Гаррис, внешне относительно спокойный и пытающийся урезонить остальных.
      Кэрол увидела их, и ее изумрудные глаза сначала удивленно расширились, а затем сузились от злости.
      – Уэбб Карнаган! Какого… какого черта ты здесь делаешь?
      – Следи за своей речью, Кэро-малышка. Ты же не хочешь, чтобы у бывшего мужа испортилось представление о тебе? И потом – разве ты забыла, что сама пригласила меня!
      И вновь Анна почувствовала, что эти двое вовлекают ее в какую-то мерзкую игру. А она не хотела в ней участвовать. Уйти? Но Уэбб не отпускал ее руку.
      Тед Грейди перестал потирать подбородок и нехорошим взглядом окинул Уэбба. Затем его голубые глазки начали перебегать с него на Кэрол и обратно.
      – Послушай, Уэбб, – раздраженно сказал Гаррис, – тебе не кажется, что ты пришел несколько поздновато? Ты мог бы, по крайней мере…
      Но Кэрол не дала ему возможности договорить:
      – Почему ты с Анной? Где эта твоя Татьяна?
      Уэбб растянул губы в улыбке, но глаза оставались мрачными.
      – Кэро, дорогая, – мягко сказал он, – я все не мог понять, как она очутилась в моей комнате. Теперь, наконец, эта загадка разрешена. С твоей стороны было очень мило послать ее поухаживать за мной. Правда, я быстро убедил ее быть хорошей девочкой и отправиться спать. Ты разочарована?
      Уэбб умело забросил наживку, и Кэрол ее проглотила, прежде чем в ней проснулась осторожность. Ее глубокий свистящий вдох напоминал скорее шипение.
      – Почему это я должна быть разочарована? Таня всегда могла прекрасно позаботиться о себе. И, кажется, у нее довольно длинные ногти, или я ошибаюсь? Боюсь, что для завтрашнего спектакля тебе придется несколько тщательнее гримироваться.
      – Послушайте, в конце концов, что здесь происходит? О чем вы говорите? Эй, мистер, я хотел бы знать, насколько хорошо вы знаете мою жену?
      – А вы, мистер, лучше не лезьте в дела, которые вас не касаются. Кэро, скажи ему. Или вы планируете великое перемирие?
      – Тэд, прошу тебя, не вмешивайся!
      Гаррис Фелпс вздохнул: Уэбб нарывался на драку, Грейди тоже. Анна выглядела напуганной и беспомощной. Ему было жаль ее. Почему этой скотине Уэббу нужно было выбрать именно Анну?
      – Так это ты тот парень, о котором все бульварные газетенки писали в связи с моей женой?
      Теперь Грейди не скрывал своей агрессивности, угрожающе выпятив подбородок.
      – Может быть, вы мне все-таки объясните, что происходит между вами? Кстати, за этим я сюда и пришел. И скажу тебе, чертов янки, что у нас в Техасе есть способы утихомиривать подонков, которые путаются с чужими женами!
      – Прекрати! – Кэрол заскрежетала зубами от ярости. Топнув ногой, она набросилась на Уэбба: – Я знала, что ты обязательно устроишь что-нибудь подобное! Явиться сюда только для того, чтобы поднять скандал..
      – Но он пришел сюда, чтобы найти меня, и мы просто хотели поблагодарить тебя за… за прекрасный вечер, – голос Анны прозвучал неожиданно спокойно и четко. Теперь все с разной степенью изумления смотрели на нее. Даже Уэбб. Она дернула его за руку:
      – Уэбб, дорогой, по-моему, нам пора. Мистер Грейди, ваша речь меня поразила. А ведь вы считаете себя джентльменом.
      Анна смотрела на Грейди в упор, до тех пор пока он не отвел глаза и вполголоса не промямлил извинение. Теперь она уже смогла смело посмотреть на Кэрол и Гарриса, который обеспокоенно наблюдал за ней.
      – Спасибо, Гаррис. Ты был очень добр. Уэбб проводит меня.
      Анна не помнила, что сказал на прощание Уэбб, да и говорил ли он что-либо вообще. Она так разозлилась, что с трудом сдерживала гнев. Наконец-то ей пригодилась ее железная выдержка. Поскорее бы уйти отсюда, а там., там она быстро даст ему понять, что не позволит больше использовать себя. Что теперь она хорошо знает и его самого, и все его грязные трюки. Актеришка!

* * *

      Анна резко выдернула руку. Даже полумрак холла не мог скрыть пятен на щеках и ярости, сделавшей ее синие глаза почти черными. Глядя на нее, Уэбб сознавал, что дал ей более чем достаточный повод для гнева. Малышка проявила удивительный характер, не говоря уж о том, как она справилась с ситуацией, когда они с Кэро вцепились друг другу в горло. Почти никогда женщине не удавалось заставить его растеряться. И уж точно ни одна не смогла до такой степени заинтриговать. Она была изменчива, как ртуть, и не укладывалась ни в одну из известных схем. Уэбб вдруг с сожалением подумал о том, что может потерять ее, не успев обрести.
      Сейчас они стояли и настороженно изучали друг друга – как будто встретились впервые. Уэбб очень хотел прикоснуться к ней, обнять. Но разум подсказывал, что лучше этого не делать. Поэтому он просто стоял, засунув руки в карманы выгоревшей полотняной куртки, предоставляя Анне сделать первый шаг.
      Она коротко мотнула головой, и платиновые волосы рассыпались по плечам. Одной рукой Анна пригладила их. Значит, тоже нервничает. Уэбб отметил, что эта мысль ему приятна, и сам не понимал, почему он по-прежнему ничего не предпринимает.
      – Будь добр, вызови мне такси, пожалуйста, – голос казался отдаленным и каким-то бесплотным. – Я бы хотела уехать домой.
      Уэбб раздраженно пожал плечами.
      – Хорошо. Только в холле нет телефона. Придется подняться ко мне в номер.
      – Я бы все-таки предпочла спуститься в холл. Можешь не провожать меня – я вполне могу добраться самостоятельно.
      Но когда она хотела пройти мимо него, Уэбб не выдержал и схватил ее за руки.
      В тот же момент дверь в номер Кэрол открылась. Внезапный свет, шум и запах сигаретного дыма заставили их обоих оцепенеть. Вышедшая пара закрыла за собой дверь и двинулась по коридору. Когда они проходили мимо Уэбба и Анны, мужчина вежливо попрощался:
      – Спокойной ночи, миссис Гайятт.
      – Спокойной ночи, – в горле стоял ком. Хотелось плакать от бессильной ярости и унижения. Ну почему, почему так происходит? Почему она не в силах вырваться и попросить Нордстромов подвезти ее домой?
      – Миссис Гайятт? – голос Уэбба задребезжал от звучавшего в нем сарказма. – А где же ваше кольцо, мадам? Или вам надоела семейная жизнь, и вы решили отправиться на поиски приключений?
      Его руки сжимали, как тиски. Анне стало очень больно, и она начала вырываться.
      – У тебя нет никакого права так разговаривать со мной! Кроме того я… мы с мужем живем отдельно. Мы разводимся.
      – Неужели? И кто же этот счастливчик? Я хочу сказать, тот счастливчик, из-за которого ты бросаешь мужа, – он коротко, резко рассмеялся. – А ведь ты меня чуть не обманула, миссис Гайятт. Маленькая невинная Энни. И я тоже хорош. Сам бы мог догадаться, хотя бы потому, что вы с Кэрол подруги.
      – Я не желаю выслушивать твои оскорбления! Как ты смеешь лезть в мою личную жизнь? Отпустишь ты меня или нет?
      Не обращая внимания на бесплодные попытки вырваться, Уэбб схватил ее за кисти и завел их за спину. Оба они уже не контролировали себя.
      – Черта с два! Да ты этого и не хочешь, правда, малышка? Иначе ты бы боролась более активно. А мне никогда не нравилось спать в одиночестве.
      – Пожалуйста, Уэбб, прошу тебя – не надо!
      Однако все было бесполезно. Анна ненавидела собственную беспомощность, но ничего не могла с собой поделать. Во рту появился соленый привкус крови – зубы Уэбба поранили ей губу. А потом ее рот приоткрылся, она ответила на поцелуй и…
      Это было подобно искре, которая становится причиной лесного пожара. Пламя охватило их обоих, и его уже невозможно было потушить.
      – Ты ведьма, Анна. Ведьма, черт тебя подери! – действительно ли он шептал эти слова, или ей это просто показалось? Она сознавала лишь то, что он несет ее на руках, что у нее кружится голова и все вокруг кажется нереальным. Как сквозь пелену донесся звук захлопнувшейся двери, и вот они уже оказались вдвоем в номере Уэбба.
      Постель была в полнейшем беспорядке. Смятые простыни свисали на пол. Таня? Нет, она не должна думать об этом, она на хочет думать об этом. Уэбб так резко бросил ее на кровать, что та закачалась под ней, как палуба корабля.
      – Прошу тебя, не нужно. Не сейчас и не так, – Анна не помнила, произнесла она эти слова вслух или только про себя. Занимался ли он любовью с Таней до того, как они поссорились? Самое удивительное – Анна поймала себя на мысли о том, что это ей совершенно безразлично. Свет в комнате погас, и мрак начал давить на веки. Как тяжелый черный бархат.
      Глаза еще не успели привыкнуть к темноте, и она не увидела, а почувствовала на себе его руки. Ощутила его тело рядом с собой.
      Он был изумительно нежен. Гораздо нежнее, чем раньше. И Анне показалось, что она знает причину: здесь, в полной темноте, они вновь могли стать незнакомцами. Не было необходимости следить за собой – нужно было лишь чувствовать, дотрагиваться, исследовать: сначала пальцами, а потом губами.
      Ей было совершенно безразлично, что он делает с одеждой, которую снимает с нее, а потом и с себя, потому что никак не могла унять дрожь в пальцах и раздеть его. А потом Уэбб долго дразнил ее, заставляя срываться на крик и требовать удовлетворения желаний, которые он понимал и чувствовал лучше ее самой. Его тело было все время разным – гладким и огрубевшим, упруго пульсирующим под ее рукой и, наконец, сливающимся с ней и входящим в нее.
      И опять возникло это знакомо-незнакомое ощущение освобождающего взрыва внутри. Но Уэбб не давал ей прийти в себя. Поцелуй – и она снова уносилась в незнакомый прежде мир, где не было никаких мыслей, где ничто не имело значения – лишь чувства и желания, лишь ощущение рук и губ.
      А потом мир перестал кружиться, и она уснула. Это было похоже на падение в бесконечную пропасть.

      Следующее утро было абсолютно не похоже на все предыдущие, что были в ее жизни. Неужели только вчера она проснулась в кресле у камина в отцовском доме?
      Приглушенный солнечный свет пробивался сквозь задернутые шторы и падал на кровать, а воздух был наполнен аппетитными запахами кофе и свежеподжаренного бекона.
      Сначала она не могла сообразить, где находится. Анна с трудом разлепила отяжелевшие веки, открыла глаза и тут же закрыла их, зажмурившись от света.
      – Вставай, любовь моя. Уже утро. А точнее, день. Давай, проглоти это.
      Она встретилась взглядом с золотисто-желтыми глазами Уэбба, и весь вчерашний вечер мгновенно всплыл в памяти.
      Анна послушно проглотила таблетки, которые он ей протягивал.
      – Не нужно так бояться, Энни, малышка. Это всего лишь витамины Е и В12, – его голос был чужим и отстраненным, так же как и взгляд. Но она постаралась не думать об этом. Запив таблетки смесью шампанского и апельсинового сока, Анна попыталась сосредоточиться на том, что это довольно вкусный напиток и что он, кажется, называется «Мимоза». Словом, на чем угодно, кроме того, что с ней происходило в данный момент. Но Уэбб на собирался давать ей такую возможность.
      – Тебе стоит также позавтракать. Ты так крепко спала, что мне пришлось заказать еду по своему вкусу.
      Завтрак состоял из нежного омлета, слегка приправленного укропом, и свежих сдобных булочек с маслом. Сидя в кровати, Анна взяла протянутую Уэббом тарелку и внезапно поняла, что умирает от голода. К тому же, если ей удастся сосредоточиться на еде, она сможет некоторое время не думать о том, как она здесь оказалась и что произошло перед тем, как она заснула – или отключилась. У нее еще будет достаточно времени для раскаивания и самобичевания. Боже, что подумает миссис Прикнесс? Пошлет за ней поисковую партию? А может быть, ей уже все известно? Нет, лучше об этом не думать, по крайней мере, пока. Съешь еще кусочек этого замечательного омлета и намазанную маслом булочку с хрустящей корочкой, которую Уэбб протянул тебе без единого слова. И не спрашивай себя, о чем он сейчас думает!
      Налив кофе, Уэбб, который уже расправился со своим завтраком, начал одеваться. Он натягивал выгоревшие голубые джинсы, в то время как Анна пыталась разгадать выражение его лица. Но тщетно. Даже взгляд, скользнувший по ее обнаженной груди, был удивительно равнодушным. Она не могла понять, как можно так хорошо знать человека физически и в то же время не знать его вообще. Прошлой ночью это был полумужчина-полусатир, а сегодня – лишь вежливый безразличный незнакомец. Аппетит внезапно пропал.
      – Покушай еще, Энни. Тебе это явно не повредит.
      Анна вспыхнула и, отрицательно покачав головой, оттолкнула от себя тарелку. Она вспомнила, как роскошно сложены Кэрол и Таня, и почувствовала себя глубоко несчастной. Неужели он намекал на это?
      Уэбба раздирали противоречивые чувства. Если бы она не выглядела такой юной и беззащитной! А внезапно вспыхнувший румянец напоминал розовое вино в бокале из прозрачного алебастра. С ней он чувствовал себя палачом, и это непривычное ощущение раздражало. И все же, несмотря на невинный взгляд, она все время вела свою игру. Кто бы мог подумать, что это такая замечательная актриса. Даже умеет краснеть… Его глаза сузились от гнева, причины которого ему самому были не вполне понятны. Да, в постели она была бесподобна – никаких комплексов, несмотря на облик маленькой девочки. Но какого черта! Это дочь Ричарда Риардона – вот о чем следует все время помнить. Внезапно, с неожиданной злобой, он подумал о том, что хочет сорвать с нее маску благовоспитанности и сдержанности, увидеть, какая она на самом деле. Но еще больше ему захотелось сорвать простыни, целомудренно обернутые вокруг ее стройного тела.
      Дочь Риардона. Неузнаваемая под фамилией мужа, которого ей выбрал отец. Насколько он знал, никто и понятия не имел о том, что у Риардона есть дочь – единственное уязвимое место в его обороне. Риардон. Серый кардинал, как его окрестил один смелый вашингтонский журналист. Его имя почти не упоминалось в прессе. И в то же время именно он делал всю закулисную политику. Глава организации настолько таинственной, что у нее даже не было названия. Но Уэбб знал о ней. Ведь он сам был когда-то одним из «ребят Риардона», до тех пор пока не стал более мудрым и гораздо более циничным. Ему удалось уйти и выжить – Рии не удалось, Рии, которая вообще не должна была касаться всего этого.
      Ну почему именно сейчас ему напомнили о ней? Долгие годы Уэбб пытался забыть ее, вычеркнуть из памяти. Он отгораживался от реальности бесчисленными женщинами. Отгораживался от мысли о том, что Рия погибла. Даже сейчас он избегал думать об этом. В ее смерти виноват Риардон, хладнокровный мерзавец с компьютером вместо мозга. Для него люди – лишь булавочки на карте, которые можно передвигать по своему усмотрению.
      Долгое время он не позволял себе вспоминать. Анна вернула воспоминания и ненависть. Одно время Уэбб жил только мыслью об убийстве Риардона. А теперь он находился здесь, в гостиничном номере, с его тщательно скрываемой дочерью.
      Да что он сам перед собой оправдывается? За что? За Анну? Или за свое собственное чувство к ней? От злости, в основном на себя самого, голос Уэбба прозвучал гораздо грубее, чем он хотел, почти издевательски.
      – Что случилось, Энни? Ты уже не голодна? Или начинаешь беспокоиться о том, что сделает муж, если узнает, где ты провела ночку?
      От этой неожиданной грубости Анна застыла. На этот раз румянец на ее щеках был следствием гнева.
      – Я уже говорила, что это не твое дело. Кроме того, если уж поставить все точки над i, он скоро станет моим бывшим мужем. И зачем так упорно возвращаться к этой теме? Ты производишь впечатление человека, у которого довольно обширный опыт связей с чужими женами.
      – Но не в том случае, если эта жена является еще и единственной дочерью Дика Риардона. Господи, Энни! – Уэбб вспылил. – Ты что, сумасшедшая? Я никак не могу понять тебя. Что и кому ты хочешь доказать? Подразнить папочку в его родном городе или заставить своего почти уже бывшего мужа ревновать? А может, ты просто очередная скучающая вашингтонская жена, отправившаяся на поиски приключений?
      – А что ты ищешь сам, Уэбб? Развлечений, которые бы помогли тебе убить время в маленьком скучном городишке? Легкой, ни к чему не обязывающей связи? Может быть, мы оба ищем одного и того же? Тогда, можно считать, мы это нашли! – Анна встала, не обращая никакого внимания на то, что почти обнажена под его ставшим внезапно пристальным взглядом. Она вся дрожала от смешанного чувства ярости и унижения. Ей хотелось только одного – убежать отсюда, от этого саркастического, обвиняющего голоса, от опаляющего взгляда янтарных глаз.
      Однако было очень трудно сохранять достоинство и одновременно искать разбросанные по комнате вещи. Холодно и отчужденно она сказала:
      – Спасибо за завтрак. И за то, что оставил меня переночевать. Но уже поздно, и мне пора домой. А разве у тебя нет репетиции или еще чего-нибудь?
      – Еще чего-нибудь… – сухо ответил Уэбб. Не делая никаких попыток помочь, он просто стоял и наблюдал за тем, как ее взгляд мечется по комнате в поисках одежды, которую он сам же и сорвал с нее прошлой ночью. Это сводило с ума.
      Анна жалела, что не прикрылась хотя бы простыней. Черт побери, ну почему он стоит столбом, заставляя ее чувствовать себя совершенно нелепо? Решившись наконец поднять глаза, она увидела на его лице насмешливую улыбку.
      – Видишь ли, любимая, я просто аккуратный парень. Да и не хотелось давать гостиничному официанту повод для сплетен. Мне почему-то показалось, что твоему папочке это не понравится. Поэтому, пока ты спала, я все веши повесил в шкаф. Здесь очень много стенных шкафов.
      Значит, он не собирался помочь ей. Ну и не нужно!
      – Спасибо. Это было очень предусмотрительно с твоей стороны. А теперь, если ты мне подскажешь, куда именно…
      – Энни, предусмотрительность здесь ни при чем. Простая осторожность. Я хотел быть уверен, что тебе не удастся слишком легко убежать.
      – Ты… – окаменев, она смотрела, как Уэбб с беззаботным видом начинает снимать джинсы. В ярком свете дня его тело казалось еще прекраснее – поджарое, мускулистое, загорелое. Не было даже обычного белого следа от плавок. Калифорнийское солнце позолотило его целиком. И… Анна не могла не заметить, что он хочет ее. От одного вида его обнаженного, идеально пропорционального тела у нее перехватило дыхание, и странное чувство возбуждения, зарождаясь внизу живота, как жидкая ртуть, стало растекаться по всему телу, вызывая почти болезненное желание.
      – Эй, девушка с рекламы шампуня, не желаете ли принять горячий душ, перед тем как одеваться? – внезапно охрипший голос был почти умоляющим. – И ты совершенно права. Прости меня. Какое мне дело до того, кто ты и что ты.
      Прежде чем Анна успела понять, что происходит, Уэбб схватил ее за руку, и уже в который раз она утратила власть над собой. Теперь ему нужна была только она сама, а не то, что с ней связано. Мокрые волосы струились по спине, плечам и груди. Он отодвигал в сторону тяжелые пряди и намыливал ее всю, останавливаясь, когда руки касались бедер.
      – Наверное, именно так ты выглядишь, когда попадаешь под дождь. Господи, Энни, как ты красива!
      Маленькая ванная быстро наполнилась паром. Мыло упало и было забыто, как и все остальное, когда они коснулись друг друга. А потом уже ничто не имело значения, и никто не мог встать между ними.
      Даже Ричард Риардон, отец-призрак, почти легендарная таинственная фигура. Он уже пережил нескольких президентов, и было похоже, что переживет и следующих. Человек, который всегда в тени. Уотергейтский скандал не коснулся его – может быть, потому, что он слишком много знал о каждом из ведущих политиков. Никто не осмелился тронуть Риардона. Он был ходячей легендой, но только в совершенно определенных кругах – большинству же людей его имя ни о чем не говорило. И, тем не менее, Уэбб, который уж точно принадлежал к совершенно другому миру, знал о нем. Откуда?
      Несмотря на то что Анна почти не общалась с отцом, один факт их родства делал ее чрезвычайно уязвимой. Это внушалось с детства, сначала отцом, а потом Крегом, особенно после того, как они поженились и переехали в Вашингтон.
      «Ты должна быть очень осторожна, Анна. Я обещал твоему отцу, что буду заботиться о тебе. Помни, ты не можешь себе позволить даже намека на скандал. Я, конечно, понимаю, что ты никогда не допустишь ничего подобного. Надеюсь, что при выборе друзей ты тоже будешь руководствоваться моими советами».
      Господи, иногда он был просто невыносим – живой реликт викторианской эпохи. Но должно было пройти некоторое время, прежде чем она разобралась в этом.
      Анна вдруг поняла, что здравый смысл вернулся к ней слишком поздно. Лишь когда Уэбб небрежно бросил на пол мокрое полотенце и ушел в другую комнату, чтобы найти какую-то одежду, она вновь обрела способность рассуждать. Ожесточенно растирая полотенцем мокрые пряди волос, Анна испытывала почти удовольствие от причиняемой самой себе боли.
      «Мокрый шелк», – говорил он, ласково перебирая их пальцами. Но как бы узнать, какие из слов Уэбба – правда, а какие – лишь игра? Анна не понимала, зачем он вчера пришел за ней и привел ее сюда. Но еще меньше она понимала, почему вышла с ним и… осталась.