Мадридский аэропорт медленно плавился под жарким испанским солнцем. Анна взяла с собой только один чемодан, настолько маленький, что она даже не сдавала его в багаж. Но, несмотря на небольшие размеры, он был достаточно тяжелым, и Анна уже начинала нервничать. Чертов Уэбб! За все те недели, что она провела в больнице, он удосужился прислать ей только одну открытку, на которой совершенно неразборчивым почерком была написана какая-то банальность вроде: «Жаль, что тебя здесь нет».
      В течение трех недель она разрывалась между злостью и обидой, особенно после того как прочитала, что он начал сниматься в Испании в новом фильме. Съемки «Жажды славы» были отложены на несколько месяцев, и он решил не терять времени даром. Узнав, что его партнершей снова будет Кэрол Кокран, Анна заскрежетала зубами. Да, он говорил, что между ними давно все кончено, но…
      Временами ей казалось, что эта больница и неизменное общество одной и той же медсестры сведут ее с ума. Она ненавидела себя саму и собственную немощь, которая держала ее в этой тюрьме. Она ненавидела ежедневные обязательные прогулки под пристальными взглядами остальных пациентов. Все они читали газеты, и Анна являлась объектом их неуемного любопытства, а иногда и жалости.
      Кроме того, ее донимали бесконечные посетители. Конечно, они приходили из наилучших побуждений, но от этого было не легче.
      Сара Веспер, как всегда, безупречно одетая и благоухающая, собиралась уезжать на отдых в Грецию. «Ты должна обязательно навестить меня, Анна. Это именно то, что тебе нужно. Таки всегда предоставляет в мое распоряжение свою виллу. Она великолепна!»
      Приходила к ней и Джина Бенедикт. Ее визит вызвал особо пристальное внимание всех медсестер в отделении. Под тем или иным предлогом они заглядывали в палату к Анне, чтобы рассмотреть необычную гостью.
      Ее навестили почти все… кроме Уэбба. И к тому времени, когда пришла открытка, она уже вполне созрела для того, чтобы порвать ее не читая. Возможно, она именно так бы и поступила, но ей помешал приход Сала Эспинозы с неизменной улыбкой дружелюбного тигра, обнажающей великолепные белые зубы, сверкающие на фоне загара.
      Анна недоверчиво посмотрела на него и попыталась изобразить радушие. Но это далось ей с большим трудом, даже после того, как он галантно поцеловал ей руку.
      «Я непременно должен был увидеть тебя перед отъездом. Ты прекрасно выглядишь».
      Ее так и подмывало сказать какую-нибудь гадость, но она вовремя сдержалась и вежливо ответила:
      «Удачи тебе на следующих гонках. А как поживает Ив? Он не очень расстроился из-за фильма?»
      «Он собирается возобновить съемки, как только представится такая возможность. И когда ты достаточно окрепнешь, для того чтобы снова сниматься. – Он покачал головой. – То, что произошло с тобой, просто ужасно. Тебе необходимо как можно скорее забыть обо всем. Впрочем, тебе наверняка уже говорили об этом и без меня. Жизнь продолжается. По крайней мере, для тех, кто выжил».
      «Конечно, ты совершенно прав». Ей хотелось, чтобы он поскорее ушел. Его визит пробуждал слишком много воспоминаний. И далеко не все они были приятными.
      Но внезапно он резко сменил тему:
      «Думаю, мне не стоит особо засиживаться. Но я пообещал Уэббу, что обязательно навещу тебя. Той ночью он вел себя как сумасшедший! Я даже начал опасаться, что эти морские пехотинцы просто застрелят его. И там еще был этот совершенно ужасный человек, который все время ухмылялся и называл себя старым другом Уэбба. Хотя у меня создалось впечатление, что Уэбб его терпеть не может, особенно после того, как этот – кажется, его звали Питер – сказал, что Уэбб должен уехать со всеми остальными. – Эспиноза на время задумался и спросил: – Он давал о себе знать?»
      «Да, – сухо сказала Анна, – он прислал открытку».
      «Некоторые мужчины не особенно любят писать письма. Но ты обязательно должна будешь поехать к нему в Испанию. Конечно, после того как окончательно поправишься. Солнце и тепло пойдут тебе на пользу. К тому же после всех этих событий тебе просто необходим своего рода отпуск».
      Отпуск… Ну что ж, пусть будет так. Несмотря на жару, ее руки были совершенно ледяными и мокрыми от пота. Телеграмму Уэббу она послала в самую последнюю минуту. А вдруг он не смог вырваться? А вдруг просто не захотел? Разве она может сказать, что понимает Уэбба даже после всего того, что между ними произошло? И сможет ли когда-нибудь понять?
      Его по-прежнему нигде не было видно. С каждой минутой чемодан становился все тяжелее и тяжелее. «Ну и что дальше?» – спросила она себя, пройдя таможню и оказавшись на освещенной солнцем площади.
      Он вырос перед ней внезапно – загоревший и совершенно невозможный в своих линялых джинсах и небрежно расстегнутой рубашке. Все слова застряли у нее в горле. Надо было быть сумасшедшей, чтобы приехать к нему сюда! Совершенно забытый чемодан упал на землю, и Уэбб небрежно отбросил его ногой, а потом снял с нее огромные темные очки и крепко обнял. Естественно, он и не подумал побриться, и теперь щетина немилосердно колола ее лицо.
      – Кстати, в Испании запрещено обниматься в общественных местах, – вдруг прервал их поцелуй Уэбб и взял чемодан. – Поэтому давай поскорее уйдем отсюда, пока нас не арестовали.
      Голова кружилась от счастья, и Анна беззаботно рассмеялась:
      – Думаю, что они нас простят. В конце концов, мы всего лишь какие-то сумасшедшие американцы.
      – Ты совершенно права, Энни. Мы оба сошли с ума. И черт бы тебя побрал за то, что ты заставила меня столько ждать! Я получил твою телеграмму всего пару часов назад в разгар съемок, – он улыбнулся, и в углах золотистых глаз появились веселые морщинки. – Когда я уходил, Парелли как раз заканчивал вырывать свои последние волосы и кричал, что мой контракт расторгнут.
      Теперь они рассмеялись вместе, и Анна вдруг подумала о том, что впервые видит, как он по-настоящему смеется.
      Они оба много смеялись в течение последующего месяца. И занимались любовью. И впереди у них было много-много времени. И когда Уэбб уходил на съемки, Анна просто лежала на солнце, покрываясь золотистым загаром и набираясь здоровья.
      Уэбб снял маленький розовый домик на берегу моря неподалеку от места съемок. У них была экономка, которая ездила в город за покупками и готовила фантастически вкусные и обильные обеды. Анне не приходилось ни о чем заботиться, и она наслаждалась их уединением и оторванностью от остального мира. Однажды ей случайно попался на глаза американский журнал, из которого она узнала, что Джеймс Маркхем выиграл избирательную кампанию и стал президентом. Там была и фотография: улыбающийся Маркхем в окружении своей улыбающейся семьи. Но это на переднем плане. А на заднем – виднелись ничем не приметные лица людей, которых никто из широкой публики даже не знал. Среди них был Ричард Риардон.
      Анна отложила журнал в сторону и повернулась и сторону, закрыв глаза и подставив лицо солнцу. Ей вспомнилась больничная палата, распахнутая балконная дверь и лицо отца, который вдруг повернулся и стал лицом к свету, как будто хотел, чтобы на прощание она смогла получше рассмотреть его. Но до того как он ушел, она все-таки успела задать ему еще один, последний вопрос.
      «А ты сам? – настойчиво спросила она. Может быть, я и не имею права спрашивать тебя об этом, но мне бы очень хотелось знать правду. Ты рассказал мне обо всех остальных – об их целях, об их побудительных мотивах. А как насчет тебя самого? Что двигало тобой?»
      «Мной? – казалось, что он серьезно обдумал свои слова, прежде чем спокойно ответить: – Наверное, Анна, все дело в том, что я патриот. Как ни нелепо это звучит для людей твоего поколения. Я люблю свою страну и все, что с ней связано, больше, чем кого-либо из окружающих меня людей. Поэтому в моей жизни нет места компромиссам. Только и всего».
      Только и всего. Загадка под названием Ричард Риардон оказалась совсем несложной.
      Анна задумчиво нахмурилась… и вдруг подпрыгнула от неожиданности, когда ледяные брызги шампанского коснулись нагретого тела. Подняв голову, она увидела улыбающегося Уэбба с бутылкой в руке. Из горлышка била пенная струя.
      – Уэбб! Что ты делаешь?! Не переводи нашу последнюю бутылку «Дом Периньона»!
      Он лукаво прищурился:
      – А кто сказал, что я собираюсь ее переводить? – опустившись рядом с ней на бирюзовые плитки патио, он бросил на ее голый живот какое-то письмо. – Нам необходимо отпраздновать сразу два события. Во-первых, последний день съемок. А во-вторых – письмо от моей сестры Лючии. Она передает тебе привет и считает, что я просто обязан жениться на тебе, раз уж мы все равно живем вместе. Другого наша старомодная ирландско-итальянско-католическая семья просто не потерпит. А потому, – затаив дыхание, она смотрела, как он слизывает с ее живота капли шампанского, – Боюсь, Энни, что нам действительно придется пожениться и каждый год рожать по ребенку. И учти, я не спрашиваю твоего согласия – я утверждаю.
      – Но если бы ты все-таки захотел услышать мой ответ, – прошептала Анна, – то я бы сказала «да».
      А потом их губы встретились, и слова стали просто не нужны.