Спросонья Кэрол долго не могла понять, кто ей звонит. Но постепенно осторожность сменилась удивлением, а затем и радостью.
      – Анна! Лапа моя, тебе совсем не нужно извиняться! Наоборот, я бы страшно обиделась, если бы ты не позвонила! Мне давно нужно было вспомнить, что ты жила в этом занюханном городишке, и позвонить первой. Но просто в последнее время я слышала, что ты вышла замуж, – а посему, естественно, представляла тебя в окружении кучи отпрысков, цепляющихся за юбку! Какого же черта ты делаешь здесь? Насколько я помню, твой муж – один из этих, подающих большие надежды и претендующих на пост в Государственном департаменте? Я даже видела фотографию в журнале «Тайм» и собиралась позвонить тебе, но, естественно, так и не собралась. Короче, ты знаешь, как это у меня бывает! Но уж теперь ты мне расскажешь все!
      – Ну, если ты так хочешь, – Анна тщательно подбирала слова, – вообще-то и рассказывать особенно нечего…
      К счастью, Кэрол совершенно не изменилась. Ей всегда больше нравилось говорить, чем слушать. Вот и сейчас она заговорила так, будто совершенно не слышала слов Анны:
      – Почему бы тебе, малышка, не прийти ко мне? Конечно, у меня в комнате, как всегда, бардак, но ты же знаешь, какая я неряха. Послушай, мне сейчас совершенно нечего делать. Началась мигрень, и Гаррис освободил меня от этих гадких репетиций. Кстати, он абсолютная душка! Вы обязательно должны познакомиться! Но сейчас я просто умираю – так хочу увидеться с тобой! Анна, приходи, умоляю тебя!
      Кэрол была в своем амплуа. Королева, призывающая подданных… тем не менее было просто невозможно устоять перед свойственной только ей умоляющей ноткой в голосе. Кроме того – и Анна вынуждена была признаться себе в этом, – была еще одна причина, по которой она позвонила Кэрол: Уэбб Карнаган. Золотистые глаза, казалось, видели насквозь и ее саму, и ее жалкие потуги на самооборону, а ощущение губ, так небрежно коснувшихся, так мимоходом приласкавших ее, пронзило насквозь. «Очаровательная пейзанка» – да он просто издевался над ней, по-южному растягивая слова и называя Энни Оукли… Так почему же из всех мужчин на свете именно Уэбб Карнаган заставлял сердце биться сильнее?
      Кэрол совершенно не изменилась, разве что ее красота стала еще более яркой и вызывающей. Она ни на секунду не выходила из роли звезды, и это невольно произвело впечатление на Анну. Любой, самый ничтожный жест был исполнен царственного величия.
      Когда Анна пришла, Кэрол была в номере одна. Бледно-зеленое неглиже не скрывало великолепного тела, которым его обладательница справедливо гордилась. В спальне царил чудовищный беспорядок, а захватанный экземпляр сценария валялся на столике среди использованных салфеток и переполненных пепельниц.
      Проследив за взглядом гостьи, Кэрол расхохоталась:
      – Я тебя предупреждала. В любом случае, к моему возвращению из театра здесь все уберут. – Затем, ничего не спрашивая у Анны, она небрежно смешала по два огромных мартини. – Садись, малышка. Черт побери, ты что, не можешь сбросить это барахло на стул или на пол? Снимай туфли. Бьюсь об заклад, что ты до сих пор любишь сидеть, поджав ноги под себя. – Не переставая болтать, Кэрол продолжала рассматривать Лину. Оценивающий взгляд прошелся по фигуре, одежде и остановился на лице. – А ты почти не изменилась. Так и не решилась подстричься. А тебе было бы просто грандиозно с прической «сассун». И когда ты научишься хоть немного подкрашиваться! – Она преувеличенно вздохнула и продолжала: – Сколько еще всего ты можешь с собой сделать! У тебя же просто сказочное лицо. Помнишь, я всегда говорила, что если бы ты приложила хоть чуточку усилий, то могла бы стать фотомоделью…
      Да, Кэрол и вправду ничуть не изменилась. Анна почувствовала себя значительно легче и просто сморщила свой очаровательный носик:
      – А помнишь, я всегда просила тебя не беспокоиться обо мне? Честное слово, Кэрол, я себе вполне нравлюсь и такой. Единственное, чего я добиваюсь, – это комфорта. – И чтобы отвлечь Кэрол от этой темы, Анна быстро продолжала: – Честно говоря, это одна из причин, по которым я развожусь. Крег всегда хотел, что бы его жена выглядела безупречно: никаких поблажек в отношении прически, косметики и всего остального.
      А я пришла к выводу, что просто не создана быть типичной женой типичного политика…
      Как Анна и надеялась, Кэрол, которая всегда любила сплетни, тотчас же клюнула на эту приманку.
      – Ты разводишься? Лапа моя, ты должна мне все-все рассказать! Какой он, этот твой Крег? Наверное, подонок, как и все они, правда?
      Беседа потекла легко и непринужденно. Анне приходилось лишь отвечать на вопросы. Резюме Кэрол было однозначно:
      – Конечно, это ужасно, что вы несовместимы. Но я тебя совсем не виню. Ничего нет хуже, чем занудство!
      А затем Анна вновь вошла в столь привычную ей роль слушателя, и Кэрол стала поверять ей свои проблемы. Она ходила взад-вперед по комнате, рассказывала о собственной жизни и подчеркивала особенно драматические моменты, размахивая зажженной сигаретой. Это было так непохоже на все то, к чему привыкла Анна! Взять хотя бы скандал, который разразился, когда отчим Кэрол бросил ее мать, чтобы жениться на ней!
      Этот брак не был долговечным: чем больше популярность, тем больше поклонников. И все же он сыграл немаловажную роль в превращении Кэрол Кокран в секс-символ Америки. И она подтверждала этот титул всеми своими ролями, где до предела выказывала сексуальность. Что касается сценической карьеры, то Кэрол была действительно хороша, иначе никакие деньги и поклонники не помогли бы ей.
      – Они говорили, что я никогда не смогу быть театральной актрисой, но я ведь смогла, правда? – домогалась Кэрол. – Ты видела «Маскарад»? После этого всякие завистливые подонки пожимали плечами: «Конечно, в мюзикле она вполне на своем месте». И тем не менее я могу работать не только в мюзикле. В «Дурной крови» я намерена доказать всем, что я именно драматическая актриса, а не черт знает что… И после этого я смогу сниматься в нормальных фильмах, настоящих фильмах, тех, которые я сама выберу.
      – Я увидала твое имя на афише, и мне так захотелось посмотреть несколько сцен из «Дурной крови», – Анна не могла не признаться в этом. – Меня почти выбросили на улицу, но один из ваших парней спас положение. Кажется, его звали Уэбб Карнаган. – Она надеялась, что вопросительная, сомневающаяся интонация обманет Кэрол. Достаточно ли небрежно она произнесла его имя? Но беспокойство было напрасным – изумрудные глаза Кэрол уже засверкали от гнева.
      – Уэбб? Этот сукин сын? Уверена, что они с Таней в очередной раз поссорились. А какие сцены ты смотрела? – Кэрол внезапно резко засмеялась: – Эта Таня настолько бездарна, что в это просто невозможно поверить! Не знаю, почему именно ее назначили моей дублершей! А с тех пор как Уэбб избрал ее своей последней мишенью, она стала вообще совершенно невозможной. Так ты сказала, что он тебя спас?
      – Ну, он заступился и сделал вид, что это он пригласил меня посмотреть репетицию. Нет, правда, он действительно был очень мил. Если, конечно, не считать того, что он мне говорил. Это мне совершенно не понравилось.
      – Так, значит, тебе это не понравилось… – Кэрол вновь стала пристально рассматривать ее сузившимися зелеными глазами, и Анна поневоле засомневалась в том, что ее притворство было достаточно убедительным. Но вскоре Кэрол вновь расхохоталась, на этот раз совершенно искренне: – Нет, Анна, тебе и в самом деле цены нет! Хотя, конечно, по идее, Уэбб не принадлежит к твоему типу мужчин. Это просто невероятно! Лапа моя, дай я тебе подолью еще… – Мелькнуло зеленое неглиже, и Кэрол вернулась с очередным коктейлем, взбалтывая его на ходу. – А знаешь, ты могла бы кое-что сделать для меня, да и для себя тоже. Я хочу сказать, что это помогло бы тебе «обрести себя, быть самой собой». Слушай меня внимательно, ладно? По-моему, это просто гениальная мысль…
      – Нет! – Анна едва смогла дослушать до конца. Это было похлеще всех безумных идей, которые Кэрол выдавала в школе. – Ты с ума сошла? Ничего не выйдет. Я еще не окончательно тронулась, чтобы участвовать в такой затее! – Вскочив на ноги, она продолжала: – Скажи, что ты это несерьезно! Да и какой смысл во веем этом? Хорошо, ты выиграешь пари, но подумай о последствиях. В каком положении окажешься ты, да и я, если, конечно, буду такой идиоткой, что соглашусь…
      – Анна! Оставь свою щепетильность и выслушай меня! Никто ни о чем не узнает. Конечно, мне придется сказать Гаррису, но он поймет. Что касается Уэбба, то после того, как я выиграю пари, он сможет только кусать себе локти! Гордость не позволит ему ни с кем поделиться! Кроме того, разве тебе не хочется отыграться за его высокомерие по отношению к тебе? Соглашайся! Ты только подумай, какая это гениальная идея! Эта умоляюще-упрямая нотка в голосе Кэрол была слишком хорошо знакома Анне, и она лишь беспомощно покачала головой:
      – Нет, Кэрол! Ничего не получится, в этом просто нет никакого смысла!
      – Есть, Анна, есть! Кроме того, ты сделаешь мне огромное одолжение. Это самая последняя сцена – никаких диалогов, никаких слов, ничего не нужно запоминать. Все, что тебе нужно будет делать, – это стоять у окна и выглядеть напряженной и испуганной. И в сценарии так написано. Нет, ты только подумай: я – звезда, а лучшую большую сцену в самом конце отдают ему. Я уговаривала Гарриса изменить ее. Ничего, может быть, это наконец убедит его! Освещение будет неярким, зрители будут видеть лишь силуэт. А мы с тобой приблизительно одного роста, и если еще надеть на тебя один из моих париков, то никто не заметит разницы! Я хочу только одного – доказать свою правоту, и ты можешь помочь мне в этом. – При этих словах Кэрол сделала широкий драматический жест. – Анна! Неужели тебе совершенно чужд дух авантюризма? Признайся наконец самой себе, что это будет даже увлекательно. Только подумай – ты будешь играть меня, звезду Бродвея. В течение нескольких минут ты будешь моей дублершей. Да эта бездарная сучка Таня отдала бы несколько лет жизни за такую возможность! Только мы ей такой возможности не предоставим. Мы вообще никому ничего не скажем. Лапочка, ну пожалуйста. Ты же моя подруга. Может быть, ты вообще единственная женщина, которая никогда мне не завидовала. Помнишь, когда по ночам я вылезала из окна и удирала в город, ты же всегда прикрывала меня.
      – Но это же совсем другое, Кэрол. А то, что ты предлагаешь на этот раз, абсолютно невозможно… да это просто безумие! Ты подумала, что случится, если об этом узнает профсоюз? Ведь эта самая Таня – член профсоюза, разве не так? И… мне бы не хотелось, чтобы Уэбб Карнаган имел на меня зуб, – при произнесении этого имени она слегка вздрогнула. Оставалось лишь надеяться, что Кэрол этого не заметила.
      Тем не менее ее школьная подруга была настроена настолько решительно, что просто отмахнулась от всех приведенных разумных доводов:
      – Анна, ну почему ты не можешь к этому отнестись как к своего рода терапии? Как к приключению? Неужели тебе не хочется испытать нечто подобное? Обещаю, что никаких осложнений не будет. Посмотри сценарий – и ты поймешь, что я не преувеличиваю. Тем более, что речь идет об одном только разе. Аннушка, ты ведь единственный человек, которому я могу доверять…
      Кэрол была в ударе. Она могла убедить кого угодно. К тому же Анна привыкла в присутствии подруги играть вторую скрипку. Но была и еще одна причина, которая заставила Анну согласиться на предложенную авантюру. Что скажет Уэбб, когда обнаружит обман? Да, это действительно была авантюра, причем без всяких последствий. Анна отогнала от себя мимолетное видение лица Крега. Что бы он сказал, если бы узнал? Но Кэрол ведь обещала, что никто ничего не узнает.
      – На, возьми почитай или хотя бы просмотри, – Кэрол уже протягивала ей сценарий, – а я пойду поскорее скажу Гаррису, пока ты не струсила.
      От старого шипящего калорифера было мало проку. Анна чувствовала, как ее сковывает страшный холод, – не помогала даже наброшенная на плечи теплая накидка.
      Она сидела на высоком неудобном деревянном стуле, а Гаррис Фелпс поддерживал ее за талию и старался; приободрить, ожидая ее выхода на сцену. Анна была благодарна ему, но тем не менее она почти не слушала его успокаивающие слова и видела лишь Уэбба Карнагана, который в это время работал на сцене. Небрежное движение губ, сардоническая улыбка неодолимо манили ее. А его грациозные движения напоминали о попавшем в западню диком животном. Для этой сцены он снял пиджак и остался в рубашке с открытым воротом. Вот он поднял руку, чтобы провести пальцами по черным спутанным волосам, и Анна физически ощутила движение его гармонических мышц. Уэбб воплощал собой грацию и порыв… Господи, что же это за сумасшествие так думать о нем, особенно в этом месте и в такой момент!
      Анна почувствовала, что дрожит, но отнюдь не от холода.
      Наверное, Гаррис Фелпс это заметил, потому что она почувствовала, как его рука сжалась еще крепче вокруг ее талии:
      – Тебе холодно? Наверное, ты никак не можешь свыкнуться с мыслью, что Кэрол уговорила тебя участвовать в этой безумной затее. Но ты же не хуже меня знаешь Кэрол и ее способности обводить всех вокруг пальца. Не удивлюсь, если она засела в одном из задних рядов партера, с нетерпением ожидая финала.
      «Господи, сделай так, чтобы он и дальше говорил о Кэрол!» Она представила себе, как удивился Гаррис, когда пришел к Кэрол в номер и обнаружил там Анну в парике Кэрол и одетую в ее же бледно-зеленое неглиже. Полумрак и бледный розоватый свет ночника довершали обман.
      Это было испытанием. «Разве ты не понимаешь, что если Гаррис вблизи примет тебя за меня, то зрители уж точно не заметят никакой разницы!»
      Фелпс был сама любезность. Он простил Анне ее роль в устроенном маскараде и, пусть нехотя, согласился помочь в осуществлении задуманного Кэрол плана. «Но учти, это в первый и последний раз! И нам необходимо быть крайне осторожными, чтобы никто ничего не узнал…»
      «Ну конечно, я понимаю, устав профсоюза и тому подобное… – Кэрол состроила забавную гримаску. Теперь, когда основная цель была достигнута, можно было вновь стать беззаботной и великодушной. – Кроме того, я в любом случае собиралась вас познакомить. Гаррис, это Анна Гайятт. Представь себе, что в школе мы были лучшими подругами. Конечно, до того как меня исключили!»
      Гаррис был очарователен, но у Анны возникло неприятное ощущение, что он ее пристально изучает. Пытается понять, что она собой представляет? Конечно, он слишком хорошо воспитан, чтобы задавать прямые вопросы, но Анна чувствовала, что заинтриговала его. Интересно, что ему рассказала Кэрол после ее ухода?
      Как бы Анна хотела, чтобы к ней вернулось легкое, беззаботное настроение сегодняшнего утра! И чтобы она перестала как зачарованная следить за каждым движением Уэбба.
      На этот раз Фелпс проследил за направлением ее взгляда, и она скорее почувствовала, чем увидела, как он нахмурился.
      – Анна, ты не будешь возражать, если я дам тебе один совет? Держись подальше от этого человека. Многие женщины находят Уэбба неотразимым, и он ловко играет на этом, чтобы использовать их в своих целях. Здесь он достиг истинного совершенства – выжимает очередную жертву, как лимон, и бросает ее. Конечно, Уэбб чертовски хороший актер, но беда в том, что и в жизни он продолжает играть роль. Кроме того, у меня сложилось впечатление, что ты, в некотором роде, не привыкла к подобным мужчинам.
      Господи, неужели даже при беглом знакомстве ее неопытность так бросается в глаза? Анна напряглась, пытаясь дать достойный отпор, но никак не могла придумать ничего достаточно остроумного и непринужденного.
      Между тем Гаррис продолжал:
      – Я никак не могу понять тебя, Анна Гайятт. Ты как хамелеон: постоянно меняешь цвета, хотя ни один из них – не твой. Когда на тебе парик и платье Кэрол, ты так чертовски похожа на нее, что даже мне было трудно поверить, что это не она. И тем не менее сложно себе представить двух более непохожих женщин, чем вы! Ты так бледна, светла, прозрачна и… застенчива. Ведь я прав? Скажи мне одну вещь, Анна. Почему ты все-таки согласилась на этот маленький розыгрыш?
      – Ты уже сам ответил на этот вопрос, Гаррис. Помнишь? Когда говорил, насколько убедительной может быть Кэрол. – Анна пожала плечами. – И потом, конечно, для меня это своего рода приключение. До сих пор моя жизнь не была и наполовину такой интересной, как у Кэрол!
      Гаррис Фелпс вздохнул. Что это было – разочарование или раздражение? Анне больше всего хотелось, чтобы он замолчал и прекратил свои попытки вычислить ее. Она хотела сосредоточиться на предстоящем испытании и поскорее покончить со всем этим. А потом, на вечеринке, которую Кэрол собиралась устроить после спектакля, она сможет наконец появиться в своем собственном обличье.

      Анна Гайятт действительно заинтриговала Гарриса Фелпса. Женщины такого типа не входили в круг его общения. Те, что его обычно окружали, были чем-то похожи – вызывающе красивые, дерзкие, уверенные в себе и доступные, особенно после того, как узнавали, насколько он богат. Гаррис давно научился скрывать настоящие чувства под маской мягкости и воспитанности – это было нетрудно и ни к чему не обязывало.
      Деньги Гаррису достались по наследству, но отцовские миллионы он сумел быстро превратить в миллиарды. Фелпс производил впечатление эпикурейца, который может себе позволить потакать собственным слабостям. Таким он и был на самом деле. Среднего роста, он тщательно поддерживал себя в хорошей физической форме с помощью спорта, массажа, паровых бань, а также обязательного ежемесячного медицинского обследования. Он довольно сносно играл в теннис и великолепно – в гольф. Его волосы всегда были тщательно уложены, а небольшие усики придавали лицу добродушное и слегка щеголеватое выражение. Тонкие губы создавали обманчивое впечатление чувственности. Лишь неправильный нос не позволял назвать Фелпса красивым – длинный, с благородной горбинкой, он выдавал истинную суть хозяина. Это был нос магната, сильного и не очень щепетильного, привыкшего добиваться своего любыми средствами. Несмотря на это, многих обманывала показная болтливость Гарриса, его принимали за того, кем он и хотел казаться, – очередного плейбоя, проматывающего унаследованное состояние. Такие люди забывали про осторожность, что, конечно, было на руку Фелпсу.
      Гаррис называл себя дилетантом нового поколения; в прошлом его бы назвали меценатом. В настоящий момент он интересовался исполнительским искусством – кино и театром. Своего рода хобби, а почему бы и нет? Он мог себе позволить и десяток хобби, если бы захотел, но Гаррису необходим был вызов. У него были и другие амбиции, но время для их удовлетворения еще не наступило. Он был достаточно умен и терпелив, чтобы понимать это…
      Анна снова не отрываясь смотрела на сцену. Глядя на ее классически красивый профиль, Фелпс вновь задал себе вопрос о том, что же его так заинтриговало в этой женщине. В том, что касалось физического влечения, она была явно не в его вкусе. Ему нравились высокие большегрудые женщины, особенно если они при этом были достаточно известны и популярны. Такие, как Кэрол Кокран. В настоящее время он являлся официальным любовником Кэрол, но это не имело особого значения. И он, и Кэрол прекрасно понимали, что эта связь временная, а потому ни к чему не обязывающая. Гаррис сознательно принимал заданные условия игры. Кэрол интересуют только его деньги? Ну что ж, – это вполне справедливо. Ведь и она для него не более чем очередной трофей.
      А Анна Гайятт – Анна Риардон Гайятт, мысленно поправил он себя – была совсем другой. Сперва Гаррис воспринимал ее лишь как дочь Ричарда Риардона, а он был одним из немногих, кто знал, что собой представляет Риардон, и имел представление о безграничности власти этого человека. Теперь же, после часа, проведенного в роли наставника и ментора, он начал видеть в ней женщину.
      Итак, она разводится с мужем и стремится вырваться за жестко обозначенные рамки своей жизни. Вряд ли ее можно осуждать за это. Но на самом ли деле она так чиста и неопытна, как кажется? По крайней мере, в Вашингтоне она была одной из немногих, о которых не ходило никаких сплетен. Гаррис вспомнил, как Мелисса Мередит говорила ему, что у Крега Гайятта не жена, а серая мышка! Конечно, то, что говорит Мелисса, нельзя воспринимать всерьез: ее репутация сплетницы и интриганки слишком хорошо известна. И, тем не менее, он был поражен. Несмотря на консервативный стиль в одежде и отсутствие косметики, что делало ее похожей на подростка, Анна Гайятт была далеко не серой мышкой. У нее было миловидное лицо и изумительное, хотя и излишне стройное, тело. Кроме того, в ней явственно чувствовался характер. Сильный характер, хотя она это и скрывала.
      А может быть, ему просто показалось? Вот и сейчас она в который раз не может отвести взгляд от Уэбба Карнагана. И Гаррис снова раздраженно подумал о том, что же все женщины находят в Уэббе. Кэрол в разговоре о нем обычно употребляла слово «самец»: «Гаррис, лапа моя, тебе этого не понять, но что есть – то есть. Ты посмотри, как этот сукин сын двигается, как большой кот, как раздуваются его ноздри, когда он смотрит на женщину, которую хочет. Я-то уже поумнела, но ты посмотри, что он делает со всеми остальными, которые имели несчастье встретиться ему на пути!» Уэбб действительно притягивал к себе женщин как магнитом. Но только не эту! Этого просто не может быть! Анна совсем не похожа на остальных женщин Уэбба, она… Гаррис мысленно споткнулся об это старомодное выражение и, тем не менее, повторил его. Она была леди. Именно это слово характеризовало ее лучше всего. Нет, Анна явно не относилась к тем женщинам, которым может понравиться грубый натиск Уэбба и его животное обаяние. И уж, конечно, она не относилась к женщинам на одну ночь. Кроме того, Карнагану нравились женщины такие же, как и он сам, – сексуальные и необузданные.
      Сцена подходила к развязке. Скоро опустится занавес, и начнется обычная суета, которая всегда сопровождает смену декораций. А затем придет очередь Анны, и это все наконец будет позади.
      Внезапно она осознала, насколько боится своего выхода.
      Анна даже не заметила, что Гаррис замолчал, и пребывала в оцепенении до тех пор, пока он не помог ей подняться со стула за кулисами и не закрыл дверь в гримерную.
      Убедившись, что они наедине, Гаррис снова заговорил. На этот раз его голос был мягким и успокаивающим, как будто он почувствовал ее внезапный панический страх.
      – Теперь уже скоро. Не нужно, чтобы кто-нибудь видел тебя близко во время смены декораций. А теперь ты выпьешь немного коньяка и попытаешься расслабиться. Когда придет время – тебе постучат в дверь. Не волнуйся, Кэрол тоже всегда сидит за кулисами, а потом уходит в гримерную, чтобы немного выпить. Место у окна она тоже всегда занимает в самый последний момент. Точно так же поступишь и ты. Это очень короткая сцена, а тебе она покажется еще короче. Никто не заметит никакой разницы.
      – Он заметит.
      Наливая коньяк в два бокала, Гаррис попытался скрыть свое раздражение.
      – Естественно, он заметит! Если я не ошибаюсь, то в этом и заключается весь смысл данной затеи – подшутить над Уэббом. Именно по этой причине я и согласился – Кэрол имеет право на месть… – Он пожал плечами.
      Анна взяла протянутый бокал и почувствовала, как похолодели ее пальцы.
      – Месть?
      – Я понимаю, что ты не читаешь колонку светской хроники и киножурналы. Но у Уэбба с Кэрол был такой нашумевший в свое время роман, что, я думал, ты об этом знаешь. Они даже были помолвлены одно время. Думаю, что Карнаган просто использовал свой шанс сделать карьеру. В то время Кэрол уже была звездой, а он только начинал сниматься в телесериалах. Естественно, это длилось недолго. Вскоре Кэрол вышла замуж за своего третьего мужа – Теда Грейди. Мы оба знаем, что она далеко не ангел, но в той ситуации Уэбб повел себя как последний подонок. Несмотря на это, а также на все мои советы, они продолжают периодически спать. Мне кажется, что и роман с дублершей Кэрол он затеял лишь для того, чтобы…
      Анне не хотелось больше ничего слышать. Чтобы отвлечься, она поднесла бокал к губам, глубоко вдохнула аромат выдержанного коньяка и очень медленно начала пить его крошечными глотками.
      Гаррис Фелпс оценивающе наблюдал за ней.
      – Знаешь, я впервые встречаю женщину, которая умеет пить хороший коньяк. В тебе есть порода. И стиль.
      Анна нервно засмеялась, держа бокал подальше от себя, чтобы не капнуть на платье. Тяжелая шерстяная накидка распахнулась, и на мгновение Гаррис увидел в разрезе ее грудь, которую не скрывало прозрачное неглиже.
      – Порода! – Анна с трудом сдерживала истерику.
      Она старалась не смотреть на Гарриса. Надо же такое сказать, и причем из наилучших побуждений! Ее голос дрогнул: – Извини, но, по-моему, это единственное, что во мне замечают окружающие.
      Да, во мне действительно есть порода. Как у… скаковой лошади! Мне никогда не говорили, что я красива, что я сексуальна. Короче, всех тех слов, которые хочет услышать любая женщина. О господи, Гаррис, прости меня! Я же понимаю, что ты не хотел меня обидеть. Не знаю, что со мной, – наверное, это нервы!
      Кто-то дважды постучал в дверь, и мужской голос сказал:
      – Ваш выход, мисс Кокран!
      – Хорошо, – ответил Гаррис, – сейчас она идет. Выставьте пока свет, – с этими словами он внимательно посмотрел на Анну и взял ее за руку. – Ты уверена, что готова? Давай мне бокал, – теперь его голос звучал энергично и по-деловому, хотя выражение глаз оставалось по-прежнему непостижимым. – Запомни: все, что тебе нужно делать, – это адекватно реагировать на происходящее на сцене. Ты репетировала эту сцену с Кэрол и должна была понять, что там действительно нечего делать. Просто стоять за портьерой и думать о том, как тебе хочется выглянуть и посмотреть, что происходит на улице, но ты боишься.
      – Понятно. – Собственный голос показался Анне совершенно чужим, каким-то бестелесным. – Это как в кабинете у зубного врача. Когда ты уже сидишь в кресле, то хоть и страшно, но знаешь, что скоро все закончится. Нет, честно, я уже в порядке.