– Я не понимаю… Не знаю, что со мной произошло! Я была как в бреду!
      Гал Брайтман пытался успокоить ее:
      – Послушай! Все очень легко объяснить: ты просто слишком вошла в роль. И потом, ты же слышала, что сказал сам Карнаган. Это не более чем царапина.
      – Но я же действительно хотела убить его! Разве ты не понимаешь? Я хотела убить именно Уэбба, а не Джейсона. И я вполне могла бы это сделать… Я же убила собственного дедушку, разве ты не знал? И Виолетту. Потому что если бы не я…
      – Анна, успокойся! Ты никого не убивала. Если бы ты была хладнокровной убийцей, которой пытаешься сейчас казаться, то вела бы себя совсем иначе! Расслабься. Я сделаю тебе укол – он поможет более реально взглянуть на вещи. Но пойми главное – ты никого не убивала.
      Анна, казалось, не слышала его. Несмотря на душившие ее рыдания, она продолжала говорить:
      – Неужели ты ничего не знаешь о моем дедушке? У него был сердечный приступ, после того как я сказала ему… Точнее, из-за того, что я сказала ему. Он спал, когда я прибежала с пляжа, и его лицо…
      – Анна!
      – А Виолетта? Если бы я не была с Уэббом той ночью… Ведь они приходили за мной, я это точно знаю!
      Пентотал натрия уже начал действовать, и речь Анны становилась все менее связной. Ее голова безвольно повисла, и, пощупав пульс, Брайтман начал говорить тихим, убедительным голосом.
      – Все будет хорошо, Анна. Все будет просто замечательно. Сейчас ты забудешь о Виолетте и о смерти дедушки. Ты вернешься в далекое прошлое. В детство. К тому времени, когда тебе еще не снились страшные сны. И ты не будешь бояться говорить об этом. Потому что, как только ты об этом расскажешь, твой Сон уйдет и больше никогда не будет мучить тебя. Пойми это.
      И вновь она бежала по коридорам сна, которые неизбежно приводили ее в пещеры. Туда нельзя. Но ей надоели бесконечные запреты. И почему в такой прекрасный день мама пошла на пляж одна, оставив ее дома? Ей тоже хочется к морю.
      Но в пещере было мокро и страшно, и ей захотелось поскорее убежать оттуда – навстречу солнечному свету и свежему ветру. Но свет загородили какие-то тени, и она услышала сердитые голоса. Голоса… Зачем он снова приехал? Что ему нужно? Ей совсем не хотелось возвращаться в большой холодный дом, в котором всегда было так мрачно и скучно…
      Он совсем не любил их, иначе не оставлял бы одних так надолго. Мама часто плакала, когда говорила об этом. Последнее время она смеялась только тогда, когда уходила на пляж со своим новым другом. Но Анна ничего не должна была знать о нем.
      Голоса становились все громче, и Анна напрасно пыталась заткнуть уши, чтобы не слышать их.
      «Как долго это еще будет продолжаться? Эти тайные свидания на пляже? И не пытайся обмануть меня, Елена! Я все равно все узнаю. Кто он? Как его имя? Я с ним знаком? Отвечай, черт бы тебя набрал!»
      На этот раз мама смеялась совсем по-другому. Не так, как раньше. Это был странный, резкий смех, напоминающий фальшивый аккорд на пианино.
      «Неужели тебя еще может заинтересовать что-либо, связанное со мной? – Опять этот неприятный звук. – Тогда почему бы тебе не попытаться выяснить все самостоятельно? Хотя это уже ничего не изменит, Ричард. Я собираюсь развестись с тобой. Да, собираюсь, и ты не сможешь меня остановить! Господи, наконец-то я встретила человека, который относится ко мне как к женщине, а не как к… предмету обстановки! И я собираюсь уйти к нему, слышишь? Мне абсолютно безразлична твоя драгоценная работа и скандал, из-за которого ты так волнуешься! Да! Теперь я поняла, кто ты на самом деле. Ты…»
      – Что произошло потом?
      – Я не хочу говорить!
      – Ты должна. Только это сможет помочь тебе. Что произошло потом?
      – Я не знаю! Правда, не знаю. Они так сильно кричали, и я очень испугалась! Наверное… наверное, он ударил ее. Я видела, как она падает и… убежала! Я так боялась, что он ударит и меня, что забыла дорогу домой и заблудилась. Было так страшно. Я вернулась, стала звать маму и вдруг увидела ее…
      – С тех пор тебе и начал сниться Сон, да? Не волнуйся, больше он не будет мучить тебя. Тебе не в чем себя винить. А теперь, когда ты наконец смогла это рассказать, все страхи позади. Ты будешь помнить об этом, когда проснешься. Ты вновь окажешься среди друзей, которые любят тебя и хотят тебе помочь. И ты станешь великой актрисой. Пусть тебя не волнует то, что произошло сегодня…
      Спокойный, ласковый голос проникал в глубь ее сознания и убаюкивал. Анна заснула спокойным, глубоким сном.
      Доставая из диктофона миниатюрные кассеты, доктор Брайтман с трудом сдерживал ликование. Наконец-то! Ему удалось то, что не удавалось другим психиатрам в течение многих лет. Конечно, не обошлось без шока, но он сделал это! Преодолел многолетние барьеры в ее подсознании! Не говоря уже о том, что он помог ей стать актрисой. Ее проникновение в роль было абсолютным. Пару часов назад она чуть не заколола Уэбба Карнагана на глазах у сотен людей!
      На мгновение лицо Брайтмана немного омрачилось. До последней минуты он надеялся, что не придется применять наркотик. Правда, он позаботился о том, чтобы Анна ничего не помнила об уколе, когда проснется. Зато теперь с ночными кошмарами покончено! Проснувшись, она будет чувствовать себя прекрасно. Его метод всегда срабатывал.
      Глядя на спящую молодую женщину со следами слез на щеках, он удовлетворенно вздохнул. Несмотря на слезы и разорванную одежду, она была очень красива, в ней ощущалась какая-то нетронутая чистота. И в то же время в этом костюме она была Глорией – женщиной, о которой мечтает любой мужчина.
      Брайтман заставил себя отогнать запретные мысли и сосредоточиться на образах жены и детей, которые улыбались ему с фотографии, стоящей на столе.
      Вдохнув, он принялся за записи, стараясь сделать их как можно более подробными. Рука покорно писала, но мысль упорно возвращалась в прошлое.
      Газеты назвали это «трагедией поместья Мэллори». Он вспомнил тихий печальный голос своей матери: «Ты представляешь, какое это потрясение для бедного ребенка?»
      Как странно, что этим ребенком оказалась именно Анна. А он оказался тем врачом, который наконец разгадал секрет, скрытый в самых отдаленный тайниках ее памяти.
      Брайтман задумался. Конечно, не обойдется без определенных сложностей. Кажется, ее отец – важная шишка. Надо знать, как далеко он может заходить в своей книге, даже изменив имена и место действия. Хорошо бы посоветоваться с Гаррисом Фелпсом. Да, сейчас он закончит записи и пойдет к нему.
      Рэндалл заметил, что, несмотря на кондиционер, лицо Гарриса Фелпса по-прежнему было покрыто испариной. Но он был слишком возбужден только что увиденным и услышанным, чтобы обращать на это особое внимание.
      – Черт побери! Это будет последним гвоздем в гроб Риардона! Проклятый ханжа…
      Гаррис лишь слегка пожал плечами. Несмотря на капли пота, выступившие на лбу, его голос звучал по-прежнему спокойно:
      – Не стоит недооценивать Риардона. Даже несмотря на это, – он кивнул на экран. – Хотя, конечно, в свое время нам эта запись поможет. Я немедленно отправлю ее в хранилище.
      – А как нам быть с Брайтманом?
      – Гал очень честный человек. И очень осторожный. Уверен, что вскоре он обратится ко мне со своей маленькой дилеммой. А я, естественно, дам ему такой совет, который удобен нам.
      Внезапно Рэндалл резко сменил тему:
      – Интересно, почему она это сделала? Набросилась на него как фурия, ударила ножом. Никогда бы не подумал, что она способна на такое. Может быть, это ревность? Я слышал, что некоторое время назад между ними что-то было.
      Рэндалл всегда гордился своей наблюдательностью и знанием людей. Вот и сейчас он исподволь следил за выражением лица Гарриса. Но Фелпс оставался, как всегда, бесстрастным:
      – Да, какое-то время назад эти слухи были вполне обоснованными. Но Анна быстро раскусила Карнагана. В конце концов, ни одной женщине не нравится, когда ей лгут.
      Оставив свои сомнения при себе, Рэндалл не стал развивать эту тему и переключился на более актуальные проблемы:
      – А как обстоят дела с Карнаганом? Удалось что-нибудь выяснить? Думаю, нам обязательно нужно знать, на чьей он стороне.
      На этот раз Гаррис даже слегка улыбнулся.
      – Я не совсем с вами согласен. Он же не знает об этом, – его палец выразительно постучал по видеокассетам. – Уэбб Карнаган всегда был и остается прежде всего актером… и бабником. Предоставим выяснение его подноготной Анне-Марии. Если там есть что выяснять.
      После манипуляций доктора Брайтмана рука начала адски болеть.
      – Понадобится не более трех-четырех швов. А через некоторое время шрам вообще рассосется.
      Было совершенно очевидно, что Брайтману не терпится заняться своим другим пациентом. Анна… Ее поведение поразило, даже потрясло его. Казалось, что она находится в каком-то трансе. А потом эта выходка с ножом. Какой бес в нее вселился?
      Уэбб поймал себя на том, что ищет ей оправдание. Эта мысль неприятно поразила его. Нельзя забывать о том, что она – дочь Ричарда Риардона. А яблочко от яблони недалеко падает. Кроме того, Рия покинула свое уединение, чтобы составить ему компанию. Его предусмотрительная маленькая женушка… О Боже! Интересно, являются ли они по-прежнему мужем и женой? Хотя какое это имеет значение! Прежняя Рия – веселая наивная девчушка, которую он любил и оплакивал, – бесследно исчезла. Теперь перед ним была лишь знакомая незнакомка, общение с которой требует осторожности.
      – Уэбб! Я не хотела лишний раз беспокоить тебя, но когда я узнала…
      – А Эспиноза знает, что ты здесь?
      Слезы, навернувшиеся ей на глаза после этого вопроса, могли бы показаться искренними, но Уэбб совершенно точно знал, что это не так.
      – Я ведь уже пыталась тебе объяснить, что он все понимает! В наших отношениях нет места ревности. Почему ты мне не веришь! Я же говорю правду, – понизив голос, она еле слышно добавила: – Ты простишь меня?
      Несмотря на обезболивающие таблетки, рука невыносимо болела. Уэбб взглянул не Рию. Она казалась почти такой же, как та, которая долгие годы жила в его памяти. Почти. Разница была трудноопределимой – как разница между подлинником и подделкой. А может быть, прежняя Рия существовала только в его воображении?
      Так же как и Энни – глоток свежего прохладного воздуха. Юная девушка, бегущая вниз по заснеженному склону. Смеющаяся Энни. Ненавидящая Энни. Энни, которая сегодня хотела его убить. Почему? Было ли это спонтанно возникшим желанием или хорошо продуманным шагом? И опять он возвращался к изначальному вопросу: почему? Может быть, все было подстроено специально? А может, он начинает страдать паранойей?
      Уэбб почувствовал волосы Рии на своем лице и закрыл глаза. Жаль, что нельзя таким же образом закрыться от собственных мыслей.
      – Уэбб, почему ты не хочешь поговорить со мной? Разве ты не понимаешь, что это необходимо? Я умоляю тебя, пожалуйста!..
      Он заставил себя открыть глаза и посмотреть на склонившуюся над ним женщину. Его голос был таким же уставшим, как и он сам.
      – Хорошо. Мы обязательно поговорим. Но только не сейчас. Извини, малышка, но у меня адски болит рука, а от этих бесчисленных таблеток хочется спать. Но все равно спасибо тебе, что пришла. Это очень мило с твоей стороны.
      Эти слова пробудили в Рие вспышку кубинского темперамента. Резким движением она вскочила на ноги.
      – Может быть, тебе просто не стоит спать с кем попало? Тогда ревнивые бабы не будут набрасываться на тебя с ножами! И помни… – из-под прикрытых век Уэбб видел, как она резко осеклась и прикусила губу. – Извини. Просто мы оба сильно изменились. Скажи, когда будешь готов выслушать меня. Существует множество причин, по которым нам необходимо поговорить.
      Не дожидаясь ответа, она вышла из комнаты. Ей хватило самообладания даже не хлопнуть дверью. Другие бы на ее месте обязательно хлопнули. Клаудия… Кэрол… А Анна пошла еще дальше.
      В памяти Уэбба всплыло ее лицо, покрытое потом и слезами. Но этот образ тут же был вытеснен другим. Перед ним возникло лицо Люси – такое, каким он запомнил его во время их последней встречи. Смеющиеся карие глаза с любовью смотрели на него. Вот о ком ему следовало думать в первую очередь! Ему необходимо увидеться с Анной. Может, это подскажет ему ключ к решению всей проблемы? Анна явно была неотъемлемой частью того, что происходило за кулисами.
      Она медленно поднималась к радужной, бирюзовой поверхности. Разве Голос не сказал, что теперь ей нечего бояться океана? Она больше не тонула и могла свободно дышать, даже под водой. Ей больше абсолютно не о чем беспокоиться…
      Кто-то яростно тряс ее за плечи, возвращая от приятного сна к неприятной действительности.
      Над ней склонилось потемневшее от гнева лицо Уэбба. Несколько мгновений это казалось совершенно естественным. Разве Уэбб не был частью сна? Но вот она совсем проснулась, и вместе с ней проснулись воспоминания о раскаленном солнцем дворе, ярких софитах и ее собственном безумии. Он пришел, чтобы отомстить? Анна заметила перебинтованную руку и завязанные вокруг шеи рукава рубашки. Он казался опасным, как раненый тигр. Сузившиеся золотисто-желтые глаза внимательно смотрели на нее.
      Анна инстинктивно отшатнулась, беспомощно оглядываясь по сторонам, как бы ища защиты. Где она находится? Ах да, ее же привел сюда Гал, после того как… Но где же тогда он сам, и почему здесь находится Уэбб? Она не знала, что Уэбб с нетерпением ждал, пока Брайтман пройдет мимо его окон по направлению к главному дому. Не знала она и того, что он уже успел обыскать комнату и прочитать записи доктора, которые тот опрометчиво оставил на виду.
      Уэбб сам не понимал, зачем он ее разбудил. Он и без того узнал достаточно. Пусть бы лежала себе по-прежнему на кровати Брайтмана – полуобнаженная и со следами слез на щеках. Анна Мэллори Риардон. Неужели Риардон способен хоть на что-то реагировать, как нормальный человек? Но какого черта ему делать с Анной, которая была ключом ко всему?
      – Уэбб… Что ты здесь делаешь? – ее пугало выражение его глаз, смотревших сквозь нее, и странная саркастическая полуулыбка, которая на мгновение искривила его губы, но тут же сменилась привычной актерской маской.
      Не обращая никакого внимания на ее испуг, он присел рядом с ней на кровать:
      – А что ты здесь делаешь, Энни? И где твой верный гуру?
      Щеки Анны вспыхнули от злости:
      – Это совершенно не твое дело…
      Он слегка наклонился к ней, и взгляд ее невольно задержался на повязке, белевшей на загорелой коже руки.
      – Эй, малышка! Ты, кажется, забыла, что пырнула меня ножом? Тебе очень хотелось моей крови, и мне теперь интересно узнать, почему. Так что это очень даже мое дело. Тебя заставили сделать это? Или тебе просто захотелось поменять партнера?
      – Ты… Ты ударил меня! Ты не должен был…
      – Ты тоже не должна была набрасываться на меня, как дикая кошка! Предполагалось, что мы будем играть свою сцену, а не выяснять отношения. Какой бес в тебя вселился?
      Его близость сводила ее с ума. Хотелось вцепиться в него ногтями и зубами, хотя она сама не понимала причин своей ярости. Разум приказывал ей успокоиться, и, стараясь казаться невозмутимой, она ответила:
      – Я… Я не знаю! Может быть, все дело в жаре, в долгом ожидании, в попытках вжиться в роль. Я действительно не хотела поранить тебя. Я не знаю, как это получилось! Ты и все эти люди… – она невольно содрогнулась и только тогда заметила собственную наготу.
      – Ты же читала сценарий, Энни. И ты согласилась на все эти откровенные сцены, разве не так? Чего же ради тебе беспокоиться об обнаженной груди? Сегодня все женщины демонстрируют ее – по поводу и без повода. А у тебя красивая грудь, Анна. И вообще красивое тело, которое тебе придется обнажать в большинстве сцен, – его голос звучал рассудительно и спокойно, но то, как он смотрел на нее…
      – Уэбб, прошу тебя, оставь меня в покое! – Анна ненавидела себя за этот умоляющий тон, но сейчас она оказалась в ловушке. Зачем он сюда пришел? Что ему нужно на самом деле?
      – Почему ты так хочешь, чтобы я ушел? Неужели ждешь старину Гала, чтобы завершить ваш маленький сеанс?
      – Будь ты проклят! Ты не имеешь права меня ни о чем расспрашивать. И я не обязана выслушивать твои гнусные обвинения! Сейчас я жалею только о том, что недостаточно сильно тебя поранила! Ты лгун и мерзавец, и я… – она осеклась, ужаснувшись собственным словам. О Боже! Наверное, на нее до сих пор действует укол, который ей сделал Брайтман.
      Смех Уэбба неприятно резал слух.
      – Так вот, оказывается, в чем дело! Малютка Энни не смогла пережить того, что ей не удалось прибавить меня к своей стремительно растущей коллекции!
      Его лицо находилось всего лишь в нескольких сантиметрах от нее, и Анна ненавидела его сильнее, чем когда бы то ни было. Ярость переполняла ее и выплескивалась в словах:
      – А вот в этом ты ошибаешься! Грязный подонок! Ты смеешь говорить о моей коллекции! А как насчет твоей? Точнее, вашей с Кэрол. Как быть со всеми этими замечательными записями, которые вы прослушиваете, чтобы придать особую пикантность собственным встречам? Где ты прячешь магнитофон, Уэбб? Под кроватью?
      – Что! – теперь он тоже был в ярости, несмотря на обманчиво вкрадчивый голос.
      – Ничего! Только помни, что мне это совершенно безразлично! Мне наплевать! А теперь катись отсюда и оставь меня в покое!
      – Ну нет, малышка. Для этого ты меня слишком заинтриговала. Теперь мне хочется выслушать все до конца.
      – Нет! – Анна пыталась встать, но сильная рука бросила ее обратно на подушки и сжала горло, не давая ей возможности пошевелиться.
      – Ты никогда не слышала о сонной артерии, Энни?
      Достаточно лишь слегка нажать здесь… и здесь, – не обращая внимания на ее расширившиеся от ужаса глаза, он безжалостно продолжал: – И ты потеряешь сознание. А если я не уберу вовремя руку, то кислород перестанет поступать в мозг. На твоей хорошенькой шейке не останется никаких следов. Было время, когда меня специально учили убивать.
      Анна пыталась заговорить и не могла. А опасный, пугающий незнакомец с тяжелым взглядом тем временем продолжал: