Прошло совсем немного времени, и съемки утратили для Анны ореол загадочности и романтики. Повсюду тянулись провода, горели прожектора, стрекотали камеры. Она начала разбираться в том, чем занимались сновавшие вокруг люди: режиссер, ассистенты режиссера, оператор, ассистенты оператора, у которых, в свою очередь, тоже были ассистенты, и прочие, и прочие. Слишком много людей на слишком маленьком пространстве.
      Сегодня снимали первую сцену с Уэббом и Сарой Веспер. Анна пришла на съемочную площадку, чтобы смотреть и учиться. Пока устанавливали декорации, она старалась ни о чем не думать, не вспоминать. Особенно о том, как она впервые увидела Уэбба на сцене, как изменилась после этого вся ее жизнь.
      Мег – одна из помрежей – обеспокоенно промчалась мимо с криком:
      – Тони! Гардероб!..
      – Зачем им гардероб? На них же почти ничего не надето, – раздался голос Джины Бенедикт, которая стояла рядом с Анной, прислонившись к стене.
      Что с ней опять происходит? Ведь вчера она целый день не видела Уэбба и даже не думала о нем.
      Мерзавец! Это слово снова и снова всплывало в ее мозгу, когда она видела, как Уэбб улыбался Саре Веспер, которая умудрялась выглядеть фантастически молодо. Они работали без дублеров и поэтому довольно долго ждали, пока вокруг них устанавливали декорации – на этот раз съемочная площадка была оборудована в одной из больших спален старой части дома. Но они явно не скучали. Рассказывая какую-то забавную историю, Сара активно помогала себе мимикой и жестами, а улыбающийся Уэбб больше смотрел, чем слушал. Он был само обаяние. Но как только началась работа, они оба изменились до неузнаваемости. Лица и чувства теперь принадлежали уже не им самим, а их героям.
      – А теперь вы оба мокрые. Насквозь, – командовал Ив. – Я хочу видеть, как вода течет по вашим лицам.
      Помреж со шлангом тотчас же осуществил желание режиссера. Все засмеялись, Сара сморщила свой точеный носик, а Уэбб пробурчал:
      – Господи! Да она же ледяная!
      – Вы оба промокли насквозь, и вам очень холодно! Очень! – Ив подчеркивал каждое слово, напоминая им задачу.
      – Холоднее просто некуда. Я уже вся дрожу.
      В облегающей блузке и юбке для верховой езды Сара выглядела стройной и гибкой. Несмотря на растрепанные волосы, ее тонкое лицо было очень эффектно.
      На экране эта сцена займет три-четыре минуты – здесь же на нее ушло почти два часа кропотливой работы, прежде чем Ив остался доволен. Хотя дублей сняли не очень много.
      Это была одна из сцен насилия и любви, которыми изобиловал сценарий. Анна старалась не думать о тех, в которых предстояло участвовать ей.
      Уэбб и Сара казались полностью поглощенными друг другом. Было ли это только игрой? Хотя почему это ее волнует? И все же судорога, внезапно пробежавшая по лицу Сары, казалась слишком реальной. Так же, как и напрягшиеся мышцы шеи.
      У Сары было красивое тело – изящное и упругое. И она с удовольствием демонстрировала его. Но вид такого знакомого обнаженного тела Уэбба был слишком мучительным. Сейчас он занимался любовью перед камерами. Может быть, это его возбуждает? Анна невольно вспомнила о любовных сценах в «Дурной крови». Кэрол и Уэбб. Игра света и тени на блестящих от пота телах, которые сплетались друг с другом под неистовое крещендо…
      Вполне возможно, что сейчас они лишь имитировали, но звуки, доносившиеся до окружающих, были уж слишком реальными. Вплоть до скрипа кроватных пружин.
      Джина Бенедикт схватила Анну за руку и, когда Ив крикнул «снято!», едва смогла выдохнуть:
      – О Боже!
      Она явно была потрясена.
      – Да, великолепная игра, правда? – Анна от всей души надеялась, что ее голос звучит спокойно.
      Джина до крови закусила нижнюю губу, ее глаза сияли. Встряхнув гривой черных волос, она задумчиво проговорила:
      – Я не совсем уверена, что это была только игра.
      Сара, как и большинство женщин с небольшой грудью, любит, когда ей целуют соски. Ты заметила, как она…
      Внезапно, как будто пытаясь стряхнуть наваждение, Джина резким движением засунула руки в карманы джинсов.
      – Он тоже прекрасно знает, что делает. Уэбб Карнаган. Он относится к тем редким мужчинам, которые инстинктивно чувствуют, что может завести ту или иную женщину. Обычно это самые опасные из них, – ее глаза сузились. – Мы с ним пока не знакомы. По крайней мере, официально. Честно говоря, раньше я и не особенно к этому стремилась. Но теперь…
      – Думаю, тебе представится такая возможность. По-моему, Уэбб просто не в силах никому отказать, – вкрадчиво сказала Анна и тут же пожалела об этом. «Я веду себя, как идиотка», – подумала она. Ей захотелось поскорее уйти отсюда, выбраться на свежий воздух. Куда угодно, лишь бы подальше от этой душной, переполненной людьми комнаты. Очистить легкие и душу!.. Стараясь не спотыкаться о провода, она начала пробираться к выходу.
      Джина Бенедикт осталась.
      – Я хочу поговорить с Сарой, когда она освободится. Мы все равно собирались после съемок позаниматься хатха-йогой,? – ее голос звучал подозрительно небрежно.
      Подойдя к двери, Анна не смогла удержаться и оглянулась.
      Они стояли втроем. Уэбб, обвязав одно полотенце вокруг бедер, другим вытирал лицо и волосы. Улыбающаяся Сара, в длинном свободном махровом халате, разговаривала с Джиной, которая повернулась к Уэббу и что-то сказала. Он засмеялся в ответ и свободной рукой обнял ее за плечи. Интересно, что она почувствовала в этот момент?
      – А он не теряет времени даром. Хотя вряд ли у него что-то получится с Джиной, разве что он застанет ее в подходящем настроении. После концерта она способна переспать с кем угодно, хотя обычно отдает явное предпочтение женщинам. Может быть, причина твоей холодности в том же самом? Тебе она нравится? По-моему, вы очень быстро нашли общий язык.
      Анна заставила себя посмотреть в злобные черные глаза Карима. Она не могла выйти из комнаты – он загородил ей проход.
      – Да, мне она нравится. Но совсем не в том смысле, который ты в это вкладываешь, – взгляд Анны был тяжелым и холодным. – Может быть, ты позволишь мне пройти? У меня назначена встреча с доктором Брайтманом.
      – Ах да! С нашим добрым доктором, который помогает женщинам расслабиться. Может быть, он заодно учит вас, как становиться настоящими женщинами? Мне так тебя недоставало эти дни. Но что поделаешь? Не мог же я бросить моего почтенного дядюшку. Зато теперь я совершенно свободен и могу сопровождать тебя куда угодно.
      Чтобы избежать публичной сцены, Анна позволила взять себя под руку и вывести из комнаты. Карим продолжал:
      – Как тебе понравился этот прелестный сексуальный эпизод, который мы только что наблюдали? А сможешь ли ты, моя маленькая светловолосая cherie, делать это так же хорошо, как Сара, когда придет время? Думаю, ты читала сценарий и знаешь, что у тебя в подобных сценах недостатка не будет. Может, порепетируем?
      Анна остановилась и попыталась освободиться от мертвой хватки Карима:
      – Послушай, Карим! Если ты действительно не можешь найти никакой другой темы для разговора, то…
      Губы Карима насмешливо скривились под черными усиками:
      – Неужели ты боишься даже разговоров о сексе? Зачем же пугаться собственных желаний? Я, например, очень чувственный человек, и не стыжусь этого. Я хочу тебя, и мы оба знаем, что в конце концов я своего добьюсь. Так зачем ты играешь со мной в эти детские игры? Неужели я такой страшный?
      – Карим! Прекрати немедленно!
      В глазах Карима появился нехороший блеск, и он выпустил руку Анны. Но лишь для того, чтобы рывком прижать ее бедра к своим. Ощущения от грубых прикосновений его рук и тяжелой пульсации в паху были омерзительными.
      – Когда же, наконец, ты перестанешь бороться со мной и с самой собой?
      Он начал ожесточенно целовать Анну, не обращая никакого внимания на ее судорожные попытки вырваться. Наоборот, казалось, что это еще больше распаляет его.
      Ей хотелось плакать от ярости и унижения. Со стороны могло показаться, что она страстно отвечает на его поцелуи!
      – Прошу прощения, – раздался рядом с ними ледяной голос Уэбба Карнагана. Им с Плейделом пришлось буквально протискиваться мимо – коридор был очень узким. Анна встретилась с ним взглядом, и ей захотелось умереть. Золотистые глаза отливали холодным металлическим блеском и смотрели прямо сквозь нее. Отрывистым кивком Уэбб поприветствовал Карима, и тот, фальшиво рассмеявшись, наконец отпустил ее. Плейдел игриво покачал головой:
      – Наверное, этот эпизод получился более впечатляющим, чем я предполагал. Судя по вдохновляющему примеру. Но вам, голубки, лучше поискать более укромный уголок. Здесь скоро будут проносить аппаратуру.
      Он ускорил шаг, чтобы догнать Уэбба, который прошел мимо не оборачиваясь. Но он злился. Анна безошибочно почувствовала это в ту долю секунды, когда они смотрели друг на друга. Она могла понять презрение, но гнев?
      Карим удовлетворенно рассмеялся, не скрывая злорадства:
      – Неужели я смутил тебя? Ну ничего, тебе идет краснеть. И нам, кажется, удалось немного разозлить твоего бывшего любовника. Как ты думаешь, он ревнует?
 
      Эта вспышка ярости была неожиданностью прежде всего для самого Уэбба. Но когда он увидел ее!.. Точнее их: Анну и Карима. Сука! Как она терлась об него, забыв все на свете! Интересно, что по этому поводу думает Гаррис? Неужели та Энни, которая была ему дорога, так же как и Рия, – лишь плод его собственного воображения?
      – Мы полностью зависим от погоды, – рассуждал Плейдел. – Она здесь очень непостоянная, а у нас масса сцен, которые нужно снимать на натуре. Боюсь, что всем придется поднапрячься и научиться запоминать слова. Если будет хороший день – снимаем на улице. Если нет – тут он пожал плечами – у нас достаточно сцен в помещении. Не хотелось бы выглядеть слишком требовательным, но…
      – Все понятно, Ив. Можешь не оправдываться, – Уэбб старался говорить как можно ровнее и спокойнее. В окно виднелись верхушки деревьев, раскачиваемые резким свежим ветром, который дул с моря. Где-то хлопнула дверь, и он снова увидел Анну и Карима.
      Взявшись за руки, они бежали навстречу ветру. Ищут более укромный уголок для занятий любовью? Хотя какого черта это должно его волновать? У него достаточно своих проблем. И Рия была одной из них.
      Гаррис Фелпс сидел наверху в просмотровом зале у одного из мониторов, когда к нему присоединился Плейдел.
      Ив выглядел очень довольным собой.
      – Все идет чудесно! Просто чудесно! Вечером увидишь экстры. И я уже всем объяснил, что работа будет очень напряженной.
      – Хорошо.
      Фелпс выглядел очень расстроенным. Наверное, заметил, как Карим неотступно преследует его маленькую протеже. Ив с сожалением подумал о том, что даже такой умный и дальновидный человек, как Гаррис Фелпс, не застрахован от слабостей.
      А может быть, ему только так кажется? Ведь именно Гаррис устроил так, что девчонка согласилась участвовать в съемках. А она была одной из козырных карт.
      Внезапно он услышал смех Гарриса:
      – Ты только посмотри на это. Как ты думаешь, может быть, стоит сделать копию лично для Петракиса?
      Сара Веспер и Джина сидели на кровати в комнате у Джины. Они улыбались друг другу. Сара протянула руку и коснулась спутанных, непокорных волос Джины.
      – Ты прекрасно справишься с любой ролью. У тебя такой удивительный, такой чистый голос… И когда ты поешь, то забываешь обо всем на свете, разве не так? То же самое нужно и в актерской профессии. Забыть о себе и сосредоточиться лишь на том человеке, которого ты в данный момент играешь.
      – Неужели ты каждый раз так поступаешь? Ведь это безумно трудно.
      Движения Джины, когда она расстегивала блузку Сары, были резкими, почти мужскими. Сара снова улыбнулась, и Джина, наклонившись, начала целовать маленькие полушария с большими, упругими сосками. Сара закусила губу, и ее стройное тело выгнулось дугой.
      – Он был так же нежен? – спросила Джина через некоторое время. – Тебе с ним было хорошо?
      – Да, – прошептала Сара. – Ты ведь именно это хотела выяснить?
      Внезапно Джина громко рассмеялась:
      – И это тоже. Но меня все-таки больше интересуешь именно ты. У тебя красивое тело. Мне нравятся красивые тела.
      – Мне тоже. А впрочем, мне нравится все, что может доставить удовольствие.
      – В этом мы похожи, – на этот раз голос Джины звучал глухо и хрипловато. Сара засунула руку под ее свободный свитер, и обе женщины, обнявшись, опустились на кровать.
      – Значит, вот как обстоят дела.
      Гаррис лишь рассеянно пожал плечами:
      – Это секрет Полишинеля. Сара всегда была бисексуальной. И Таки об этом прекрасно знает. Насчет Джины я не уверен. Может быть, она тоже бисексуальна, а может, и нет.
      – У нас здесь подобралась довольно любопытная компания. Интересно, как они начнут себя вести по прошествии нескольких недель?
      Гаррис промолчал. Сделав вид, что полностью поглощен монитором, он подключился к еще нескольким выбранным наугад комнатам. И лишь когда за Ивом закрылась дверь, он решился нажать интересовавшую его кнопку. На экране возник домик Гарольда Брайтмана. И Анна.
      Он пообещал научить ее расслабляться. Так, как это делает Сара Веспер, у которой все получается легко и просто.
      Еще сегодня утром она думала под каким-то предлогом отменить их встречу. Но теперь, после Карима, после Уэбба, ненавязчивое и спокойное общество Гарольда Брайтмана было именно тем, чего ей не хватало.
      – Я заказал сандвичи. Не знаю, как ты, а я просто умираю от голода.
      Сандвичи, холодное вино, непринужденная болтовня Гарольда – все это привело к тому, что Анна смогла наконец успокоиться и немного расслабиться.
      – Как проходили сегодняшние съемки? Ты ходила смотреть? Мне сказали, что будут снимать какой-то «закрытый эпизод», а потому я решил остаться у себя и сделать кое-какие записи. Тебе понравилось?
      – Даже не знаю, что сказать! – ее смех звучал немного нервно. – Сара и Уэбб были совершенно потрясающи, и это лишь усугубило мой собственный комплекс неполноценности! Я же всего-навсего модель, а не актриса!
      – Но ты можешь стать актрисой. Стоит только захотеть. И ты должна верить в это.
      Он чем-то напоминал доктора Холдейна. Тот тоже никогда не торопил, не понукал ее. Был чуток и отзывчив.
      – Я думаю, мы сумеем найти выход из положения.
      – Хочется надеяться, – ответила Анна и добавила с неожиданной откровенностью: – А может быть, все дело в том, что я постоянно стремлюсь уйти от действительности? Когда у меня возникают какие-то трудности или неприятности, я просто убегаю от них.
      – Так поступает большинство из нас! Бегство всегда было самым легким выходом. Но рано или поздно наступает момент, когда бежать больше некуда, и приходится волей-неволей столкнуться лицом к лицу с тем, от чего всю жизнь убегал. А от чего бежишь ты, Анна?
      Она вздохнула.
      – Я не знаю. Может быть, от всего? Например, от любых воспоминаний. Возьмем этот дом, океан – они преследуют меня в снах. Но ведь это совершенно естественно – я здесь провела значительную часть детства. Доктор, я никак не могу избавиться от ощущения того, что злоупотребляю вашим вниманием!
      – Но я здесь именно для этого и нахожусь. Должен же я приносить какую-то пользу? – шутливо сказал Брайтман и добавил с утрированным британским акцентом: – Я же официальный врач съемочной группы!
      Последняя фраза, и особенно то, как она была сказана, наконец развеселила Анну.
      – Ну что ж, господин официальный врач съемочной группы, в моем лице вы обрели очень благодарного пациента. Мне необходимо научиться играть – не говоря уже обо всем остальном.
      Когда Брайтман задавал следующий вопрос, его голос звучал особенно мягко:
      – Ты не против, если мы попробуем гипноз?
      Поглаживая усы, Гаррис Фелпс внимательно наблюдал, как Гарольд Брайтман вводил Анну в состояние гипноза. Он был слишком хорошо воспитан для того, чтобы грызть ногти, но и без этого его нервозность была совершенно очевидна. Предусмотрительно заперев дверь, он продолжал внимательно смотреть на экран. Интересно, сможет ли он действительно вернуть ее в прошлое? И как далеко?
      Голос помогал, направлял, уводил ее все дальше и дальше. Анна постепенно погружалась в глубины сна. Она снова убегала. От океана, от огромной приливной волны, которая стеной поднималась за спиной и закрывала небо. Босые ноги тонули во влажном песке, и каждый шаг давался с большим трудом. Бежать! Быстрее бежать! Ты должна сказать им… Ты обязательно должна…
      – Сказать им что, Анна?
      Казалось, что Анна спала, но вдруг ее голова беспокойно заметалась по высокому подголовнику кресла.
      По бледным щекам потекли слезы, и сквозь всхлипы послышалось:
      – О ней… Она там… Плавает…
      Она делала что-то, чего нельзя было делать… Что-то запретное. Ее же предупреждали, чтобы она не спускалась в пещеры, что их может залить приливом. Но ведь это несправедливо, что в такой чудесный день ей нельзя спуститься на пляж! Она боялась скал, но в пещерах было так уютно, так прохладно. И мама совсем рядом – на другом конце пляжа. Конечно, она ее немного поругает, но потом, наверняка, позволит остаться.
      Теперь она не бежала, а спокойно шла, представляя себя принцессой-индианкой. Жаль только, что волосы у нее не черные, а совсем светлые, как у мамы. Но какое это имело значение в мире ее фантазий? Она может все – стоит только захотеть. Голос повторял ей это снова и снова. Она должна во всем слушаться Голоса. Нужно только забыть о том, что ее ноги затягивает все глубже и глубже. Ей не хотелось идти дальше. Потому что теперь она слышала и другие голоса. Злые и громкие, они врывались в спокойный шум волн.
      Эти голоса стали началом всего плохого и страшного в ее жизни. Черная приливная волна закрыла солнце. Нет! Она не хочет об этом вспоминать… Не может об этом вспоминать!
      – Нет, нет, нет! Я не могу… Пожалуйста, не заставляйте меня! – теперь ее голос сорвался на крик, и она чуть не вышла из состояния транса.
      Пульс бешено колотился, и Брайтман начал тихо говорить слова утешения и поддержки, до тех пор пока дыхание Анны вновь не стало ровным и спокойным.
      – Все в порядке, Анна. Все в порядке. Можешь возвращаться. Но в следующий раз ты обязательно вспомнишь все до конца. Ты не будешь больше бояться. Все станет гораздо легче.
      Легче… С каждым разом ей будет все легче и легче. Брайтман сосредоточенно нахмурился. Конечно, можно было бы дать ей пентотал натрия для стимуляции памяти, но на данной стадии это слишком рискованно. Она только-только начала доверять ему, и упоминание о наркотике могло отпугнуть ее. Какими бы ни были эти заблокированные воспоминания, она была еще не готова к их восприятию. И пытаться понукать ее – слишком опасно.
      Конечно, найти тело собственной матери – достаточно сильная травма для семилетнего ребенка. Но только ли в этом дело? Не скрывала ли ее память еще чего-то? Чего-то такого, что мозг отказывается воспринимать? Брайтману хотелось открыть эту тайную дверцу ее подсознания. И он обязательно сделает это – нужно только набраться терпения.
      А тем временем, окончательно завоевывая ее доверие, он поможет ей разобраться с нынешними проблемами. Не Ив Плейдел и не Гаррис Фелпс, а он – Гарольд Брайтман – сделает из нее актрису… Конечно, глупо так тешить собственное тщеславие, но ведь на его счету феноменальные успехи, которых он добивался со спортсменами: участниками Олимпийских игр, теннисистами и даже чемпионами по гольфу.
      Он проверил работу магнитофона – все было в порядке. Хотя сам Брайтман предпочитал делать письменные записи во время сеансов с пациентами. Ему не нравилось слово «пациент». Люди, с которыми он имел дело, не были больными. Просто в их сознании возникли какие-то блоки, которые мешали им нормально жить. И он помогал от них избавиться, обрести целостность.
      Анна Мэллори обратилась к нему, потому что хотела преуспеть как актриса. И он обязательно ей поможет. Это будет несложно. Главное для нее – поверить в свое сходство с Глорией, и она будет входить в роль так же легко, как это делают дети во время игры.

      Было невыносимо душно. Солнце раскалило просторный внутренний дворик, а огромные софиты делали жар еще более нестерпимым. Анна вся взмокла от пота, который уже насквозь пропитал тесный корсаж и многочисленные нижние юбки, которые Ив, с его страстью к исторической достоверности, заставил ее надеть. И тем не менее она дрожала.
      Было бесполезно повторять себе, что это всего лишь нервы; она не могла сдержать неистового биения сердца и избавиться от тяжелого комка, который стоял в горле и мешал дышать. Строчки сценария плясали перед глазами и казались совершенно бессвязными. Слава богу, что в этой сцене у нее мало слов! И они не так уж и важны. Анна попробовала сосредоточиться на том, что незадолго до этого говорил ей Ив. Он был, как всегда, добр и терпелив.
      – Главное, чего я хочу добиться от тебя в этой сцене, – это эмоциональный отклик. Слова, если ты их запомнила, придут позднее сами собой. Кроме того, у нас есть таблички с титрами, если понадобится. Что же касается всего остального, то представь себе, что ты по-прежнему модель и выполняешь указания фотографа: «ты счастлива», «ты задумчива» и тому подобное. Я буду фотографом, а ты будешь выполнять мои указания, – он улыбнулся и слегка потрепал ее по щеке. – Не волнуйся, petite. От тебя требуются всего лишь естественные реакции на происходящее. Избалованный ребенок из богатой семьи впервые сталкивается лицом к лицу с мерзостью, болью, разочарованием и страхом. Представь себя на ее месте и позволяй всем эмоциям отражаться на лице. Все остальные тебе помогут.
      Но беда в том, что Анна совершенно не могла сосредоточиться на добрых напутственных словах Ива. Она ни на секунду не забывала о том, что Уэбб находится рядом, в этой же самой комнате. Что он, развалившись, сидит в кресле, вытянув ноги в тяжелых ботинках, и наблюдает за ними со скучающим и циничным видом.
      Почему он так явно выражает свое пренебрежение к ней? Ведь ей хочется работать с ним не больше, чем ему с ней. Но что делать? По крайней мере, она отступать не собирается. Чего ради?