Океан напоминал зеленовато-серое стекло. Анна выглянула в окно своей комнаты на третьем этаже, который, сколько она себя помнила, называли «капитанским мостиком». Оттуда океан казался таким близким, что хотелось нырнуть в него прямо из окна. Сюда доносился и шум волн, разбивающихся о черные скалы и бледно-желтый песок, и рокот прибоя, заполняющего соты пещер, которыми был пронизан весь берег. Доисторические скалы – монолитные фаллические символы – выступали на фоне предрассветного неба. Остатки тумана, как облачка прозрачного дыма, постепенно рассеивались, сливаясь с землей и небом.
      Ей бы следовало поспать подольше, иначе она очень быстро устанет, но Сон разбудил ее. Гораздо приятнее наблюдать за океаном с безопасного расстояния, чем чувствовать, как он поглощает тебя. Был только один способ избавиться от Сна – извлечь его из подсознания, проанализировать и объяснить. Доктор Холдейн начал этим заниматься, ища ответ в прошлом Анны и ее воспоминаниях детства. И Сон временно отступил. До Лондона… и Уэбба…
      Начинала болеть голова. Анна бессознательно откинула волосы и стала массировать виски. «Попробуй сама произвести анализ, Анна, ты можешь это сделать. У тебя достаточно теоретических познаний, иначе зачем было читать все эти книги?»
      Уэбб… Когда она вспоминала его, то как будто тонула. Его прикосновения заставляли ее полностью терять контроль над собой, забывать обо всем, кроме ощущения его тела и жара собственной страсти. И кто знает, что могло произойти, если бы она не ушла от него. Куда бы привел этот роман? Нет уж, пусть лучше Уэбб будет ее партнером, а не любовником. Это поможет ей более реально смотреть на вещи.
      Сзади послышался слабый звук, и Анна резко обернулась. Ее силуэт четко вырисовывался на фоне высоких окон.
      –: Извини, если напугал тебя, Анна! Но мне показалось, что здесь кто-то ходит. Я не стал стучать – боялся разбудить тебя. Что с тобой, любовь моя? Почему ты не спишь? Тебя что-то беспокоит?
      В голосе Гарриса звучала искренняя забота. Он уже был одет – в домашние брюки и желтую рубашку с открытым воротом. Заметив удивленный взгляд Анны, Гаррис взглянул на свои ноги и заговорил извиняющимся тоном:
      – Боюсь, что я закоренелый жаворонок. Да и дел сегодня невпроворот – необходимо все подготовить, пока не нагрянула вся эта орда. Но ты – почему ты на ногах? В последнее время ты сама не своя. У тебя бессонница?
      Подойдя к Анне, он погладил ее холодные руки. Дымчато-серые глаза пристально изучали бледное лицо.
      Анна заставила себя слабо улыбнуться и, стараясь говорить как можно небрежнее, ответила:
      – Я просто рано проснулась и не смогла больше заснуть. Вот и решила посмотреть на рассвет.
      – Необыкновенная красота, правда? Небо еще бледное и непроснувшееся. Когда я вижу его, то вспоминаю тебя, Анна. Тебе нужно было родиться в средние века, где тебя бы лелеяли и защищали верные рыцари.
      – И я сидела бы в башне замка, ожидая своего господина и повелителя? Благодарю. Я предпочитаю сегодняшний день и современные нравы!
      – Ты действительно считаешь себя настолько независимой? – голос Гарриса звучал насмешливо, но его руки еще сильнее сжали ее плечи. Неодобрительно щелкнув языком, он продолжал: – Ты очень напряжена. Расслабься – я тебе немного помассирую затылок.
      Сильные пальцы начали разминать ее шею и плечи, и Анна почувствовала, как напряжение уходит. Она позволила Гаррису довести себя до кровати и раздеть.
      На этот раз она действительно хотела этого – хотела, чтобы Гаррис делал с ней все, что ему угодно, чтобы он подарил ей то наслаждение, которого она так страстно желала. Но как и раньше, из этого абсолютно ничего не вышло.
      Позднее, расчесываясь и заплетая волосы в косу, Анна уныло разглядывала себя в зеркало. Значит, все-таки она – неполноценная женщина. Снежная королева. А ведь Гаррис был так внимателен к ней, так ласков. Он ничем не выдал своего разочарования – лишь грустно вздохнул и сказал:
      – Анна, тебе обязательно нужно научиться расслабляться. Особенно когда начнутся съемки. Я бы не хотел, чтобы ты привыкала к снотворным и транквилизаторам, как многие другие актрисы. Может быть, попробуешь заняться медитацией по системе Гала Брайтмана? Он очень славный человек – добрый и отзывчивый. Думаю, что тебе понравится.
      Анна надела голубые джинсы, оранжево-синюю клетчатую рубаху, ветровку и спустилась вниз. Завтрак издавал очень аппетитный запах, но сегодня она решила его пропустить. Ей достаточно было кофе и булочек, которые прислал Гаррис, и теперь хотелось лишь одного – наблюдать за всем происходящим, по возможности ничего не пропуская.
      Повсюду расхаживали плотники и маляры, таская за собой принадлежности своего ремесла. Наиболее кричащие и ультрасовременные проявления вкуса Дэнни Феррано уже исчезли, и дом, особенно его старая часть, начинал все больше соответствовать требованиям эпохи. Ощущение усиливалось массивной испанской мебелью и портретами испанских донов, облаченных в черный бархат и доспехи.
      – Ты не против, Анна? Это только на время съемок…
      – Ну что ты, Гаррис! Я в восторге. Все выглядит так… так, как и должно быть.
      Она особенно любила огромный внутренний дворик. В детстве ей нравилось загорать там и читать или мечтать о том, что она – мавританская принцесса в старой Гранаде.
      Такой дворик вполне мог бы находиться где-нибудь в Альгамбре. Со своими фонтанами и голубыми изразцами он выглядел очень по-мавритански. С трех сторон его окружали открытые галереи, с четвертой возвышалась глухая стена. В нем был даже миниатюрный бассейн. Анна живо представляла себе все эпизоды, которые можно было здесь снять. Гаррис объяснял ей, как с помощью фанеры и краски можно буквально за одну ночь превратить его из роскошного в обшарпанный. В стене уже вделали массивные деревянные ворота. Да, Гаррис был прав. Этот дом и его расположение идеально подходили для съемок их фильма.
      Анна собиралась выйти из дома, но, увидев, какая бурная деятельность кипела снаружи, передумала. Стены были окружены лесами, на которых работали маляры, а посередине двора трое плотников сколачивали нечто, весьма напоминающее позорный столб.
      Да ей и совершенно ни к чему сегодня выходить. Вернувшись в дом, Анна задумалась о том, какие эпизоды они будут снимать в первую очередь. Ее познания в искусстве киносъемок были достаточными для того, чтобы понимать: сцены будут сниматься не подряд. Пожалуй, неплохо бы еще раз просмотреть сценарий.
      «Мы будем максимально придерживаться романа, – говорил ей Гаррис. – Просто когда будешь читать, попытайся все представлять себе визуально. Снимать будем маленькими эпизодами, так что тебе не придется запоминать много слов. Кроме того, если понадобится, тебе будут суфлировать реплики. Так что волноваться абсолютно не о чем».
      Не могла же она сказать Гаррису, что если ее что-то и волнует, то отнюдь не боязнь забыть роль. Может быть, помогут беседы с доктором Брайтманом? Очередной гуру. А тема его книги действительно очень интересна: легкий способ релаксации и переход к медитации.
      Анна увидела толстую книгу для гостей, которую Гаррис со свойственной ему аккуратностью положил на изумительный резной буфет. Рядом с ней стоял телефон. Анна как раз начала листать книгу, когда он разразился пронзительным звоном. Но стоит ли ей поднимать трубку? В доме масса параллельных аппаратов и еще больше слуг. Но, с другой стороны, глупо раздумывать, коль уж она находится прямо рядом с телефоном! После следующего звонка Анна подняла трубку и чуть автоматически не сказала: «Маджо Ойл» слушает. Из-за этого она немного замешкалась и услышала, как низкий женский голос с легким акцентом спросил:
      – Кто говорит?
      Анна терпеть не могла, когда люди начинали телефонный разговор с этого вопроса. Кроме того, голос женщины звучал очень высокомерно, как будто она разговаривала со слугой. Анна уже собиралась открыть рот и спросить: «А кто вам, собственно, нужен?», но в этот момент на одном из других телефонов сняли трубку.
      В голосе Гарриса сквозило легкое нетерпение:
      – Алло?
      – Гаррис? Это Анна-Мария. Ты не знаешь, кто это только что поднял трубку?
      Анна покраснела, чувствуя себя ребенком, которого застали у замочной скважины. Она тотчас же положила трубку и не услышала, что ответил Гаррис.
      Черт возьми! Как глупо получилось. Ей нужно было ответить что-нибудь… объяснить. Но теперь уже было слишком поздно. Все еще чувствуя себя виноватой, она быстро вышла из комнаты и не успокоилась, пока не очутилась на улице. В небе ярко светило солнце, и лишь на западе плыли небольшие перистые облака.
      Ближе к вечеру наверняка опустится туман. Погода здесь никогда не бывает устойчивой. Она постоянно меняется, совсем как океан… Анна не переставала удивляться тому, как много у нее воспоминаний, связанных с этим местом. Хороших, счастливых. Но все они – о том, что было до. После она не помнила почти ничего. Правда, доктор Холдейн объяснил ей, почему это происходит. Так стоит ли снова ломать голову?
      По двору прогуливался шофер Гарриса, больше похожий на телохранителя. Он курил. Анна подумала, не попросить ли у него одну из машин. Тогда она могла бы съездить в Кармел и побродить по магазинам.
      Шофер затоптал сигарету и взглянул на нее ничего не выражающими черными глазами. А может, он и был телохранителем? Надо будет спросить у Гарриса. Интересно, носит ли он пистолет? Анна даже не знала, как его зовут.
      Кто такая Анна-Мария? Одна из бывших любовниц Гарриса?
      Разозлившись на себя за такое любопытство, Анна кивнула шоферу и быстро пошла прочь. В конце концов, это не ее дело. У Гарриса масса друзей, с большинством из которых она даже не знакома.
      – Если вы хотите спуститься на пляж, – раздалось ей вслед, – то будьте осторожны, мисс Мэллори. Эти скалы иногда неожиданно обваливаются.
      Анне стало неприятно, что какой-то чужак дает ей советы. Но она лишь бросила через плечо:
      – Благодарю вас, мне это известно. Я здесь жила, когда была ребенком.
      Это была почти правда. Она действительно жила здесь… Самое счастливое время ее жизни. До того последнего лета, когда… И зачем ей нужна машина? Гораздо приятнее просто прогуляться. Глубоко засунув руки в карманы ветровки, Анна стала спускаться на пляж. Но вскоре свернула на север по другой, едва заметной тропинке, которую она очень хорошо помнила. Ветви вековых деревьев скрывали ее от посторонних глаз. Шервудский лес ее детства. Забавно, но когда в Англии она увидела настоящий Шервудский лес, он не показался ей и наполовину таким же чудесным!
      Послышался шум вертолета. Характерное жужжание становилось все громче, и Анна увидела, как неуклюжая машина опускалась все ниже и наконец исчезла за верхушками деревьев.
      Прибыла первая партия гостей! Ну что ж, теперь у ее прогулки будет, по крайней мере, какая-то цель. Чувствуя, что щеки разрумянились от ветра, Анна быстрым шагом пошла в направлении посадочной площадки.
      Она была уже на полпути, когда ее догнал шофер и пошел рядом, бормоча:
      – Нужно идти! У них, наверное, куча багажа, который кто-то должен оттащить в дом.
      Теперь Анне показалось, что он совсем не похож на телохранителя. По крайней мере, не настолько, чтобы это бросалось в глаза. Обыкновенный мексиканец или итальянец средних лет. И своими мышцами он, скорее всего, был обязан большому количеству багажа, которое перенес за время службы у Гарриса, встречая бесконечных гостей.

      Но оказалось, что Гаррис предусмотрительно запасся тележками. Ив Плейдел, посмеиваясь, ехал на одной из них рядом с Анной:
      – Ох уж эти американцы! Всегда стараются все устроить поудобнее! – Ив загорел и хорошо выглядел. Он крепко расцеловал ее при встрече. – А ты… ты все так же прекрасна, как и тогда, когда мы виделись в последний раз, cherie. – Взгляд его карих глаз был, как всегда, откровенен. – Хотя тебе не мешало бы немного поправиться. Неужели Гаррис тебя морит голодом? Не забывай, что теперь ты уже не манекенщица, а киноактриса. Так что нет никакой необходимости греметь костями!
      – Ничего, свежий морской воздух творит буквально чудеса с моим аппетитом! – весело отпарировала Анна. Ив был единственным знакомым среди всех вновь прибывших. Остальные были в основном из операторской команды, которую возглавлял прибывший из Нью-Йорка мрачный человек по имени Дэвис. Он все время подозрительно косился на небо, будто ожидая, что солнце с минуты на минуту скроется за тучами.
      – Если ты ему понравишься, то тебе гарантированы самые выигрышные ракурсы! – шутливо прошептал Ив. – Я видел некоторые его работы. Он – замечательный оператор. Лучший в своем роде! Так же, как и я.
      Ракурсы, костюмы, монтаж. За обедом все разговоры вращались вокруг технической стороны дела, и Анна лишь молча слушала, начиная сомневаться, что когда-нибудь научится разбираться во всех этих тонкостях. Гаррис, подобно опытному дирижеру, умело направлял разговор в нужное русло.
      В этот день вертолет сделал два рейса. А завтра, наверное, прилетят и все остальные.
      – А что мы будем делать с массовкой? – угрюмо спросил Ив.
      Гаррис терпеливо разъяснял:
      – Я уже обо всем позаботился. В основном мы будем привозить статистов из Лос-Анджелеса. Но будем снимать и местных жителей, у которых есть необходимый опыт. Конечно, это будут только члены профсоюза. Так что мы никого не обидим.
      – Было бы совсем неплохо, если бы держалась хорошая погода, – пробурчал Дэвис, – и не было дождей. – Его взгляд скользнул по Анне, и она почувствовала, что краснеет. Впервые она всерьез задумалась обо всех сценах, которые ей предстоит сыграть. И в большинстве из них ее партнером будет Уэбб… интересно, скоро ли он приедет? Но Анна тут же спохватилась. «Внимательно следи за разговором и учись, а не думай обо всякой ерунде!» – напомнила она себе.
      Вдруг она услышала имя, которое сразу привлекло ее внимание и заставило прислушаться.
      – Эспиноза привозит с собой Анну-Марию, – сказал Гаррис Иву. – Она мне звонила сегодня утром. – После этих слов он пристально посмотрел на застывшее лицо Анны. – Извини, дорогая, но я не успел ввести тебя в курс дела. Ты, наверное, слышала о Сале Эспинозе? Анна-Мария – его любовница. Думаю, вы найдете контакт. Она не только красива и очаровательна, но еще и совершенно потрясающая массажистка. Спроси у Ива – он подтвердит, что во всем мире не найти лучшей пары рук.
      – Да, у нее действительно настоящий талант, – согласился Ив. – Я никогда не встречал таких профессионалов. Недаром Эспиноза так ее ценит: после гонок никого, кроме нее, к себе не подпускает.
      – Когда у тебя будет тяжелый день, мы попросим Анну-Марию сделать тебе один из ее знаменитых массажей. А таких дней будет много. Зная Ива, это можно утверждать наверняка!
      Плейдел лишь кротко закатил глаза.
      – Обо мне говорили и не такое, mon ami. Но, может быть, не стоит так сразу пугать нашу героиню? Ты забыл ей сказать, что я еще и очень терпелив, – с этими словами Ив улыбнулся Анне. – Не стоит бояться, дорогая. Поверь, это все того не стоит. – И цинично добавил: – Тем более, что большинство женщин, которых я встречал, были прирожденными актрисами!
      В этот вечер Гаррис не стал провожать Анну наверх. Он лишь довел ее до лестницы, не переставая подшучивать по поводу ее упорного нежелания пользоваться лифтом, который установил Дэнни Феррано.
      – Но я люблю эту лестницу! Мне всегда нравилось подниматься по ней в свою комнату.
      Он придет сегодня к ней? Наверное, нет. В его взгляде промелькнуло сожаление. Им с Ивом еще предстоит набросать план съемок на следующую неделю. Анна была рада этому: бессонная ночь накануне, сигаретный дым и послеобеденные коктейли очень утомили ее.
      Гаррис наклонился и нежно поцеловал ее в губы.
      – Анна, ты так красива. И мне бы очень хотелось, чтобы… – поймав ее вопросительный взгляд, он осекся и криво усмехнулся: – Черт возьми! По-моему, я выбрал неудачное время и место для серьезного разговора. Но мне просто хотелось, чтобы ты знала: ты ничем мне не обязана. Понимаешь? Ты совершенно свободна, что бы ни случилось.
      Позднее, лежа в постели и отложив в сторону сценарий, Анна думала о том, что бы это все могло означать. Гаррис был так серьезен, так торжественен. Конечно, при его чуткости он не мог не заметить ее холодности. Может быть, таким неуклюжим образом он пытался натолкнуть ее на мысль о других любовниках? Неужели дело в этом?
      В течение нескольких недель всей съемочной группе предстояло жить в полном отрыве от внешнего мира. «Закрытые съемки». Конечно, неизбежны и ссоры, и вражда, и проявления характеров. Но все-таки на первом месте должно быть чувство общности – ведь им предстоит вместе создать фильм, которому бы поверили миллионы зрителей. Анна вспомнила то почти завистливое и тоскливое чувство, которое она испытывала, глядя на людей искусства, всего два года назад. Тогда она была чужой в их мире, но на этот раз будет по-другому.
      Анна долго лежала без сна, вглядываясь в темноту и прислушиваясь к отдаленному рокоту волн за окнами. Потом пошла в ванную и приняла снотворное. Вернувшись, она включила радио, и спальню заполнила негромкая музыка. Гаррис еще не поднялся к себе, но это не имело значения – сегодня он вряд ли придет к ней.
      Перед тем как окончательно заснуть, ей показалось, что она слышит шум вертолета. Интересно, он прилетал или улетал? Хотя это не имело ни малейшего значения – она прекрасно все сможет узнать и утром…
      Анна не слышала ни хлопанья дверей, ни звука голосов, ни шума лифта. Проснулась она от яркого солнечного света и аромата кофе, который щекотал ей ноздри. Тяжелые шторы были раздвинуты. Повернувшись на спину, Анна приглушенно вскрикнула и инстинктивно натянула одеяло до самого подбородка. Над ней с подносом в руках стоял Карим и улыбался.
      – Уже почти полдень, и все, кроме тебя, наслаждаются прекрасной погодой. Что нужно было делать прошедшей ночью, чтобы так устать?
      Улыбка стала еще шире, и она увидела белоснежные зубы.
      – Ты напоминаешь перепуганную девственницу, которая прячется от похотливых глаз. Это интригует.
      Злость окончательно согнала остатки дремоты.
      – Позвольте вас спросить, Карим, что вы, собственно, здесь делаете?
      – Я всего лишь заменяю черномазую служанку, которая должна была принести этот поднос. Разве у меня плохо получается?
      В его насмешливых словах явственно ощущался плохо скрытый подтекст. Одетый в облегающую шелковую рубашку и обтягивающие брюки, с небрежно повязанным на смуглой шее платком, он был бесспорно красив. А горящий взгляд угольно-черных глаз был совершенно однозначен.
      Анна чувствовала, что ее щеки пылают.
      – Благодарю вас. Это было очень мило с вашей стороны. А теперь можете поставить поднос и идти.
      Насмешливое выражение бесследно исчезло с лица Карима, резко потемневшего от злости.
      – Не стоит разговаривать со мной, как со слугой, ma belle! Боюсь, что тебе предстоит еще очень много узнать о мужчинах. Я не выхолощенный американец или англичанин, который может стерпеть оскорбление от женщины. И ты скоро в этом убедишься!
      – Вы сейчас не на съемочной площадке, Карим, а я в данный момент совершенно не расположена к драматическим сценам. Может быть, вы все-таки выйдете, чтобы я могла одеться? – Анна старалась говорить как можно спокойнее, но в глазах сквозил испуг и настороженность.
      Карим с такой злостью поставил поднос на туалетный столик, что почти весь кофе разлился, но и после этого он продолжал стоять, глядя на Анну сверху вниз.
      – Интересно, чего ты так боишься? Что скрываешь за своей маской презрения? Точно так же, как и пытаешься скрыть свое тело от моих глаз? А может быть, ты относишься к типу женщин, которым необходимо чувствовать себя изнасилованными? Хорошо, я доставлю тебе такое удовольствие. И после этого ты во всем будешь покорна мне. Ты станешь передо мной на колени и, если прикажу, возьмешь в рот. Ты будешь выполнять любое мое желание.
      Он добился своего. Расчетливая грубость его слов шокировала и испугала Анну. Раздался неприятный смех.
      – Ну что… опять боишься? Меня, себя или тайных желаний, которые пытаешься скрыть под внешней неприступностью? Не нужно строить из себя испуганную девственницу. Я прекрасно знаю, как ты страстна. Твоя подруга Кэрол однажды давала мне послушать довольно интересную пленку, и я слушал, как ты стонешь от наслаждения, когда тобой овладевают, – он издевательски рассмеялся прямо ей в лицо.
      – Неужели ты не знала, какую очаровательную игру придумали они вместе с твоим cher ami Уэббом Карнаганом? Это нечто вроде соревнования. Каждый должен записывать на магнитофон свои постельные сцены с другими, а потом они вместе все это прослушивают и получают массу удовольствия. По-моему, довольно остроумно придумано, тебе не кажется?
      Анна почувствовала внезапный приступ тошноты. Ярость душила ее. Нет… Неправда! Он специально придумал это, чтобы сделать ей больно, чтобы отомстить за собственную уязвленную гордость.
      – Вы лжете! – сказала она вслух. – И я больше не желаю ничего слышать. Поэтому вам лучше…
      – Внимательно следи за своими словами, когда разговариваешь со мной, Анна Мэллори! Потому что мое терпение не безгранично. Учти, что я предпочитаю вообще не тратить времени на лишние разговоры. И мне не нужны посторонние эротические звуки, чтобы завестись.
      Он продолжал стоять над ней. Его красивое лицо казалось еще более смуглым от плохо сдерживаемой ярости. Анна невольно отпрянула, что вызвало на лице Карима кривую ухмылку.
      – Но, – вкрадчиво продолжал он, – я все-таки терпеливый человек. И я уверен, что наше время еще придет, – он сделал шутовской поклон и продолжал: – Простите, что потревожил ваш сон! Я подожду… и вы тоже. Bon matin.
      Карим давно ушел, а Анна все не могла прийти в себя от боли и унижения. Если бы только она могла не слушать насмешливый, издевательский голос Карима! Неужели это правда? Неужели Уэбб и Кэрол действительно играют в эту «очаровательную игру»? Неужели они возбуждают друг друга таким образом? «Послушай, что записала я, а потом послушаем, что записал ты». Анна чувствовала, что у нее начинается истерика. Может быть, не стоило так опрометчиво отказываться от услуг Карима? Но он реагировал на отказ, как испорченный, избалованный ребенок, который никогда ни в чем не знал удержу. Неужели он говорил правду? Но даже если и так, почему она лежит здесь, съежившись, как перепуганный зайчишка? К черту Уэбба, вместе с его извращенными играми! И к черту Карима, который тоже всего лишь пытается вести игру по собственным правилам. Она не боится ни того, ни другого. И докажет это.
      Гнев оживил Анну и придал ей силы, необходимые для общения с остальными гостями Гарриса. Судя по его словам, все они были очаровательны. Особенно греческий миллионер Петракис. Если она правильно поняла, то он недавно развелся со своей второй женой. А его нынешняя любовница, Сара Веспер, будет играть в фильме ее мачеху.
      «Я свободна, – думала Анна. – Свободна!» Даже Гаррис постоянно напоминал ей об этом. Заканчивая макияж, Анна снова и снова повторяла своему отражению: «Я обязательно расквитаюсь с Уэббом… Я отплачу этому грязному мерзавцу его же монетой!»
      Заново отделанная столовая на первом этаже выглядела очень по-испански. Несмотря на ранний час, там уже были сервированы коктейли.
      Анна наконец решилась спуститься вниз. Она надела летнее шелковое платье с оборками на юбке. Узкий корсет приподнимал грудь, отчего та казалась больше. Последняя коллекция Сен-Лорана тоже отдавала дань испанскому стилю. Это платье придавало Анне дополнительную уверенность в себе, и она была готова к встрече с чем угодно… и с кем угодно.
      Негромкая музыка заглушала рокот океана, а ее, в свою очередь, перекрывал шум голосов и громкий смех.
      Сегодня в столовой не было видно операторов, инженеров и техников. Здесь была только элита, гости Гарриса – представители самых высоких кругов разных стран. Несмотря на ранний час, они явно весело проводили время.
      В последний раз с тоской подумав о свежем, прохладном воздухе, о запахе сосен и океана, Анна вошла в столовую. И почти тотчас же рядом с ней оказался Гаррис Фелпс. Серые глаза пристально изучали ее лицо.
      – Ты плохо спала сегодня? Я уже начал беспокоиться, что ты вообще не спустишься вниз. Конечно, мне следовало самому подняться к тебе, но… – он извиняющимся жестом показал на гостей, собравшихся в столовой, – ты же сама видишь, что здесь творится!
      Нежно взяв Анну за руку, Гаррис аккуратно поцеловал ее в уголок накрашенного рта.
      – Дорогая, ты выглядишь просто бесподобно. Пойдем, я познакомлю тебя с нашими гостями.
      «Нашими гостями!» Гаррис мягко напомнил ей о том, что она должна исполнять обязанности хозяйки.
      Его тактичность заставляла Анну невольно чувствовать себя виноватой.
      – Я очень поздно проснулась, – шепотом ответила она, размышляя о том, стоит ли рассказывать Гаррису об утреннем посещении Карима. Но время было упущено. Гаррис уже начал бесконечные представления, переводя ее от одной группы гостей к другой.
      Одно имя сменялось другим, и у Анны возникло ощущение, что она просматривает страницы светской хроники. Но некоторые из гостей все же выделялись на общем фоне…
      Таки Петракис… Коренастый подвижный брюнет, который слишком долго прижимался губами к ее руке. Элегантная шатенка, которая была с ним, казалось, ничуть не возражала; она лишь заговорщически улыбнулась Анне. Сара Веспер – светская львица, которая стала киноактрисой. Выйдя замуж за одного из немногих богатых английских герцогов, она бросила кино. Теперь же, овдовев, с радостью согласилась сниматься в «Жажде славы». Ее драгоценности представляли собой целое состояние, а точеное личико было необыкновенно моложавым. Анне она сразу понравилась – у нее была обаятельная искренняя улыбка и естественные непринужденные манеры.
      Руфусу Рэндаллу принадлежали целая сеть газет, несколько ведущих журналов и два издательства. Он также владел контрольным пакетом акций одной из крупнейших телекомпаний, хотя сам всегда старался держаться в тени.
      – «Рэндалл Хаус» опубликовал «Жажду славы», Анна, – Гаррис тактично напомнил ей об этом факте, на тот случай, если она забыла.
      Рэндалл был невысок и широкоплеч. При разговоре Он помогал себе правой рукой с вечно зажатой в ней сигарой. Ярко-голубые глаза пристально рассматривали Анну из-под кустистых бровей. Ей был хорошо знаком этот откровенный, оценивающий взгляд. Он был свойственен очень богатым людям.
      – На обложках журналов вам просто нет равных. Надеюсь, что в качестве киноактрисы вы будете столь же неотразимы.
      Анна что-то вежливо бормотала в ответ, пытаясь понять, почему он продолжает так внимательно рассматривать ее. Но внезапно он выпустил ее руку из своей медвежьей лапы и сказал:
      – А вы очень похожи на мать. Я знал ее. Это была необыкновенно красивая женщина.
      Его слова потрясли Анну. Не дав ей прийти в себя, Руфус уже переключил свое внимание на Гарриса:
      – Ты не возражаешь, если мы опубликуем небольшую статью о ней в «Персоналитиз»? Только самые общие сведения. Нужно опередить всех потенциальных конкурентов, – неожиданно он хрипло рассмеялся: – Я решил, что ты не станешь возражать, а потому уже дал задание Джеффу – кстати, где этот сукин сын? – взять у нее небольшое интервью. Вы не против, мисс Мэллори?
      Анна терпеть не могла таких деспотичных самодуров, но тем не менее согласилась. Правда, Рэндалл ничего другого и не ожидал.
      Наконец, к ее великой радости, они расстались с издателем и продолжили обход гостей.
      Клаудия дель Антонини была одета в нечто, прикрывающее лишь самые необходимые места и смело облегающее аппетитные выпуклости. Ее лицо исказилось в непонятной гримасе, которая, по-видимому, должна была обозначать вежливую улыбку. Ив Плейдел, стоящий рядом со своей бывшей женой, поцеловал Анну в губы и сделал ей витиеватый комплимент, что, естественно, не улучшило настроения Клаудии.
      Дядя Карима, эмир, был в арабском головном уборе, что плохо сочеталось с его европейским костюмом. По-французски этот элегантный человек с ястребиным носом говорил так же бегло, как и Карим. Он галантно поцеловал Анне руку, и она почувствовала на себе такой же оценивающий взгляд, каким смотрел на нее его племянник. Карим стоял рядом с ним и лишь вежливо поклонился, но Анне он был неприятен и напоминал о сегодняшнем пробуждении.
      К счастью, эмир задержал Гарриса, и Анна наконец смогла идти туда, куда ей хочется.
      Первым делом она направилась к бару, который расположился вдоль одной из стен. Она уже достаточно долго играла роль радушной хозяйки и заслуживала небольшой награды.