Вульф взглянул на солнце, высоко стоявшее в небе, на колдуна, который сидел на камне рядом с пещерой и, вздохнув, подумал: «Я должен уходить отсюда».
      Лес стоял безмолвно, ни единый лист не трепетал. Вульф терпеливо ждал, когда же наконец из-под сени темных дубов выйдет Брина. Он не хотел покидать этого гостеприимного жилища, не простившись с прелестной хозяйкой. И пусть колдун думает что угодно, но проститься необходимо, ведь кто знает, суждено ли им встретиться когда-либо вновь.
      Седые волосы старика искрились белизной на утреннем солнце. Он бубнил что-то себе под нос, покачивая головой в такт своим мыслям. Наконец-то девочка поняла, как опасен этот сакс с его смазливым лицом и белобрысыми волосами. Похоже, именно волосы так заморочили голову бедняжке. Ну, теперь все вроде бы налаживается. Поскорее бы спровадить его отсюда, пока внучка не вернулась. А чтобы он ушел подальше, надо хорошенько снарядить его в дорогу.
      Глиндор взял большую холщовую сумку и подошел к саксу. Вульф безмолвно принял протянутую ему сумку, но держал ее осторожно, словно чего-то опасаясь. Глиндор криво усмехнулся, глядя на удивленно поднятые золотистые брови, застывшие в немом вопросе:
      – Здесь хлеб и сыр. Дорога к твоим новым землям будет долгой, Надо будет подкрепиться.
      После гибели обитателей Фермы в Долине запасы продовольствия в пещере сильно оскудели. Но все же ради того, чтобы никогда больше не встретиться со злополучным саксом, Глиндор был готов отдать последнюю головку сыра.
      «Теперь он не сможет вернуться, чтобы попросить еды», – подумал старик, и улыбка удовлетворения пробежала по его лицу. Вульф догадался о причине такого радостного настроения. Конечно, старик был доволен, что сакс уже не будет искушать юную девушку и отвлекать ее от постижения тайн друидов.
      «Я уйду сам, а то неизвестно, что еще может придумать колдун, чтобы оградить от соблазна любимую внучку», – подумал Вульф.
      – Благодарю тебя, – произнес он, закидывая сумку на плечо, – что ты вылечил меня своими снадобьями. Они спасли меня. – А сам в это время поймал себя на мысли: «А не отравлена ли еда в мешке?» Ведь колдун вполне мог подмешать туда какого-нибудь яда, чтобы сакс наверняка не вернулся назад.
      Взгляд черных глаз старика был непроницаем, как гранитная стена. Не подав виду, Вульф улыбнулся еще раз, выразив глубокую признательность.
      «Неплохо придумано, – подумал он. – Ненавистный возмутитель спокойствия будет убит без ножа где-нибудь в лесной чаще и съеден зверями. И девушка перестанет вздыхать и плакать».
      Но сцена прощания была внезапно прервана Ивейном, который с треском выскочил из кустов и, размахивая руками, бежал по поляне.
      – Они украли ее! Они увезли ее! – кричал мальчик и, подбежав, свалился наземь, тяжело дыша.
      – Кто?! – разом вскричали старик и сакс. Вульф подскочил к мальчику и, тряся его за узенькие плечи, закричал:
      – Кто украл ее? Твою сестру или Брину? Скажи же скорей!
      Но сердце Вульфа предчувствовало, что беда случилась именно с прекрасной колдуньей. Мальчик поморщился – руки сакса больно сжимали плечи. Горящие глаза с нетерпением ожидали ответа.
      – Брину, – прошептал Ивейн и поник. Его задача была выполнена – он несся со всех ног.
      – Кто похитил ее? – загрохотал гневный голос колдуна. Но глаза старика были холодны и спокойны как лед.
      – Всадники налетели на нее в долине, схватили и увезли, – ответил мальчик, все еще тяжело дыша.
      – А что же Фрич? Неужели он позволил?! – Глиндор, казалось, был готов свернуть шею несчастному зверю.
      Ивейн тут же бросился с жаром защищать верного волка, ведь тот сделал все, что было в его силах:
      – Фрич кинулся на помощь, но тот человек в черном плаще, который схватил Брину, так ловко ударил волка рукояткой меча, что тот в тот же миг упал наземь, – мальчик повернулся к золотоволосому человеку, который, нахмурившись, слушал его рассказ. – Я оставил сестру рядом с Фричем, а сам побежал сюда, ведь я бегаю гораздо быстрее.
      – Да, ты бегаешь неплохо, – Вульф ласково похлопал мальчика по плечу, – а теперь веди нас туда, где все это случилось, Ллис и Фрич уже заждались нас, – а сам подумал: «Может быть, нам удастся выследить злодеев, по крайней мере, определить, куда они направились».
      Лицо мальчика выглядело смертельно усталым. Вульф хотел было предложить понести его на плечах, но, зная гордость и болезненное самолюбие Ивейна, промолчал.
      Мальчик тяжело поднялся. Но ноги почти не слушались его, дрожали и подгибались.
      – Подожди, малыш, – скомандовал Глиндор. Злобное выражение лица старика немного смягчилось. – Ты поедешь на моем осле и покажешь нам дорогу.
      Вульф вывел осла из потайного хлева, укрытого под скалой и замаскированного ветвями и плющом. Пока он седлал животное, Глиндор быстро собрал в мешочек склянки со снадобьями и мотки полос ткани для перевязок. Брина любила волка, и старик желал оказать посильную помощь ее серому любимцу. Ивейн вскарабкался на осла, и они двинулись в путь. Мальчик был очень доволен своим положением, ведь он действительно устал до полусмерти, и к тому же езда верхом доставляла ему удовольствие. С улыбкой смотрел мальчик на двух взрослых людей, шедших позади, и, гордо восседая, направил осла через поляну к тому месту, где начиналась тайная лесная тропа. Осел оказался смышленым и послушным животным. Мгновенно реагируя на команды старика, он уверенно продвигался среди чащи, не выказывая и тени упрямства, столь свойственного этим животным.
      Когда эта необычная процессия выбралась на луг в долине, солнце уже давно перевалило за полдень. Но ни щебетание птиц, ни пряный аромат лаванды не радовал их. Глубокая печаль лежала на их лицах. Злые силы осквернили это райское место, и зловещие призраки все еще витали в воздухе. Среди изрытой копытами земли, чернеющей среди зеленого ковра, они увидели маленькую фигурку девочки, склонившуюся над неподвижно лежащим волком.
      Она ласково гладила зверя и тихо нашептывала что-то в его мохнатые уши. Услышав приближающиеся шаги, она испуганно вскочила. Девочка безумно боялась возвращения неизвестных всадников. Но когда Ллис увидела друзей, спешащих к ней на выручку, она всплеснула руками и радостно вскричала:
      – Какое счастье, наконец вы пришли!
      – Конечно пришли, – ответил Ивейн с высоты ослиного крупа, – а ты что думала, я заблудился или не добежал? – С нескрываемой гордостью он смотрел на сестру, с презрением замечая ее заплаканные глаза.
      Маленький всадник держался с такой забавной важностью, что Вульф чуть не рассмеялся, но вовремя вспомнил об опасности, угрожавшей Брине.
      – Твой брат не разглядел лица злодея, а ты? – Вопрос прозвучал так сурово, что девочка в испуге отступила. Вульф обругал себя дураком и, улыбнувшись, встал на одно колено перед маленькой оторопевшей девочкой.
      – Дорогая, прости меня за грубость, я не хотел напугать тебя. Поверь, сейчас я всем сердцем тревожусь за Брину, я готов разорвать подлых похитителей, поэтому я так зол. Ты ведь простишь меня?
      Ллис взглянула в зеленые глаза стоявшего перед ней мужчины:
      – Когда Фрич прыгнул на всадника, схватившего Брину, капюшон сполз назад. – Казалось, все затаили дыхание, ожидая ее следующих слов. Ивейн хотел было знаком заставить девочку молчать, но зеленые глаза сакса требовали правды.
      – Это был человек, который напал на ферму нашего дедушки, – тихо промолвила Ллис.
      Глаза сакса сузились, желваки мышц заходили под бронзовой кожей. Вульф изо всех сил стиснул кулаки, чтобы не закричать от гнева и боли. Случилось то, чего так боялись они со стариком. Весть о том, что Брина попала в лапы человека, безжалостно вырезавшего целую семью, к тому же давно подбиравшегося к прекрасной колдунье, ужаснула их всех.
      – Вортимер, – Глиндор прорычал это имя с такой яростью, что содрогнулся бы даже дикий зверь, – ну теперь ты получишь то, чего ты так боялся!
      – Конечно получит, – согласился Вульф, сжимая и разжимая свои мощные кулаки, – только сначала мы должны увидеть Брину живой и невредимой.
      Волна ярости словно оглушила старика, он не расслышал слов сакса.
      – Ночные кошмары тебе еще покажутся детской сказкой, проклятый! – продолжал бушевать Глиндор.
      Вульф, отчасти справившийся уже со своей яростью и негодованием, смотрел на старика, размышляя, как бы поскорее его унять и направиться на поиски похитителей. Глиндор был глух ко всему окружающему, и сакс решил дать ему сначала выговориться.
      Опытный не только на поле боя, но также в политике и дворцовых интригах, Вульф не преминул ударить по слабому месту:
      – Я же предупреждал тебя, чтоб ты не выпускал ее одну, говорил, что волк – недостаточная защита!
      Утихомирив свой гнев, старик из-под мохнатых бровей взглянул на собеседника. Он не чувствовал за собой вины за происшедшее. Вульф, надеявшийся вызвать раскаяние у колдуна за его беспечность, был поражен, как быстро яростный гнев сменился холодной маской видимого спокойствия.
      – Она благополучно вернулась прошлой ночью, и, похоже, без особой помощи с твоей стороны.
      Вульф почувствовал, как краска заливает его лицо под насмешливым взглядом старика. Прежде чем сакс успел возразить, колдун продолжил:
      – Я запрещал ей выходить одной в дневное время, но она обманула меня и сбежала, пока я спал. – Видя, что Вульф уже открыл было рот, чтобы оправдаться, он сказал: – Можешь упрекать меня, но признайся, что и ты проспал все так же, как я!
      Вульф скрипнул зубами. И тут же заметил, что две пары широко раскрытых голубых глаз испуганно наблюдают за их ссорой.
      – Да, – старик тряхнул головой, и седые волосы блеснули точно иней, – моя вина в том, что я не смог удержать ее рядом с собой в безопасности.
      Старику было неловко вслух признавать свои ошибки. Он понимал, что сакс потребует объяснений.
      – Вортимер, как и ты, был охотником до ее красоты. А после того, как я отверг его похотливые домогательства, это у него превратилось в манию. – Вульф слушал его с удивлением. Неужели этот смертный не боялся чар, стоящих на страже ее волшебной красоты? – Я отказался отдать ему Брину. Я сказал, что ее сыну нужен более достойный отец. И этот трусливый подлец отступил, он боялся столкновения со мной. Но теперь это случилось, и он заплатит сполна.
      – Конечно, он заслужил самое страшное наказание, я согласен с тобой. Но не забывай, что главная цель для нас – спасти Брину во что бы то ни стало!
      Саксу очень хотелось подойти и хорошенько встряхнуть старика, чтобы перепутавшиеся мысли в его голове встали на свои места и они скорее начали бы действовать, оставив разговоры.
      – Солнце уже клонится к вечеру. Поспешим же, чтобы твою внучку не постигла такая же печальная участь, как и твоего сына. Оставь свою гордость в покое. Это всего лишь слова!
      Вдруг, совершенно неожиданно, хитрая улыбка блеснула из-под седых усов, и в суровых черных глазах заиграли лукавые огоньки.
      – А я-то думал, помнишь ли ты нашу встречу на Винвидском поле?
      Вульф скрипнул зубами. Опять эти штучки со сменой настроения! Чертов старик! Сначала он в отчаянии, потом бесится от злобы, готов разорвать разбойников на части, а теперь тратит время еще и на воспоминания! Пытаясь изо всех сил скрыть свое раздражение, сакс ответил:
      – Я узнал твой голос сразу же, как только очнулся, – я прекрасно помнил тебя и думал, ты собираешься отплатить мне за все.
      Глиндор улыбнулся, но глаза смотрели сурово. И Вульф не мог понять, что колдун имел в виду. Бесстрастным голосом колдун сказал:
      – Действительно, наша цель – увидеть Брину свободной и невредимой. Но я боюсь, что Вортимер очень хорошо продумал свой коварный план.
      И к еще большему раздражению Вульфа, Глиндор, произнеся эти непонятные слова, повернулся и направился к ближайшему дереву. Там он пробормотал какое-то заклинание и сломил две длинные толстые ветви. Затем он расстелил на земле свой широкий плащ и, привязав его углы к жердям, перевалил тело волка на эти самодельные носилки.
      – Вот таким же образом мы и тебя притащили в пещеру из ущелья. Пришлось, конечно, мне изрядно попыхтеть.
      Терпение никогда не входило в число достоинств Вульфа, вот и сейчас он дрожал от негодования.
      – Ты говоришь, что Вортимер хорошо продумал свой план, а потом идешь заниматься какой-то чепухой. Думаешь, я так и буду стоять здесь и терять время, глядя, как ты тут возишься? Отвечай сейчас же, что это значит, а то мне придется выбивать из тебя слова.
      Глиндор мрачно огрызнулся:
      – Успокойся же, говорю тебе. Даже я не могу сокрушить камни, – его глаза сурово смотрели из-под косматых бровей.
      Вульф решил, что старик, должно быть, совсем выжил из ума – сколько же можно говорить загадками!
      – Камни? – недоуменно спросил он Глиндора.
      – Вортимер знал, что мои чары не в силах проникнуть сквозь каменные стены. И тогда он воздвиг башню из камней древних римских дворцов. И в этом укрытии он сейчас, наверно, пирует вместе со своими нечестивыми прихвостнями. – Он немного помолчал и добавил: – А раствор, скрепляющий камни этой башни, замешан на его страсти к моей внучке. В ночные часы Брина была в безопасности, особенно в ночь полной луны. Я запрещал ей ходить одной в дневное время, но она не послушалась.
      Старик стоял, понурив седую голову. Казалось, он еще больше постарел за последний день. Затем он вздохнул, поднял концы двух жердей и подтащил их поближе к ослу. Вульф помог Глиндору закрепить жерди по бокам простого кожаного седла.
      Взглянув еще раз на Фрича, неподвижно лежавшего на плаще, Вульф решительно сказал:
      – То, что не может сделать твоя магия, попытаюсь сделать я своими силами.
      Искренняя сердечная улыбка заиграла на морщинистом лице старика впервые за последнее время.
      – Это достойный ответ. Объединим же наши усилия, и цель будет достигнута.
 
      Брина сидела на маленькой скамеечке около огромной, богато убранной кровати. Обе руки она прижимала к животу, стараясь унять боль от толчков, полученных при бешеной скачке. Девушка чувствовала себя непривычно и скованно в длинном платье цвета васильков. Оно было так тесно, что трудно было дышать. Брине никогда не приходилось носить таких богатых нарядов, но как ненавистны были ей даже прикосновения к этой гладкой шуршащей ткани! Она отняла руки от живота и безвольно опустила их.
      – Какую ленту вы предпочитаете, госпожа, серебряную или голубую? – Глаза толстой молодой служанки светились страхом и любопытством, ведь поговаривали, что эта девушка – настоящая колдунья.
      Украшения никогда не интересовали Брину, и она не знала, что ответить служанке, которая стояла, держа по ленте в каждой руке.
      «Если я не буду хорошо причесана и одета, ей, конечно, попадет от хозяина», – подумала Брина и с мягкой улыбкой указала на серебряную ленту.
      Служанка, польщенная таким обращением, залилась краской. Теперь она расскажет всем слугам на кухне, что подружилась с колдуньей.
      – У вас тут часто бывают такие гостьи, как я? – Брина принялась осторожно расспрашивать туповатую служанку, чтобы узнать хоть что-то, что поможет ей выбраться из этих каменных стен в родной лес, под покровительство тайных сил природы.
      Сейчас ее больше всего интересовало, куда они дели ее собственную одежду и мешочек, привязанный к поясу, с волшебным кристаллом. Наверно, все припрятала та старая карга, которая поливала Брину горячей водой из большого оловянного кувшина, пока та сидела, зажмурившись, в дубовой лохани.
      «Она с самого начала показалась подозрительно жуликоватой», – думала девушка, пока ловкие пальцы служанки быстро разбирали на прядки ее черные блестящие волосы. Толстушка аккуратно вплетала серебряную ленту в толстую косу и ответила:
      – Таких гостей, как вы, госпожа, у нас никогда не бывало. Здесь никогда не принимают женщин. Но гостей приезжает к нам много, особенно сегодня.
      Сердце Брины упало и застыло в отчаянии. Мало шансов выбраться слабой безоружной девушке из каменной башни, полной незнакомых мужчин. А тот, кто попытается проникнуть сюда, чтобы спасти ее, может быть убит. Эта мысль больше всего тревожила и угнетала ее. Дед был бессилен в этих каменных стенах, а сакс не мог противостоять разбойникам, превосходящим его числом и вооружением. «Мне надо самой выбираться отсюда, чтобы не ставить под удар моих близких», – рассудила девушка.
      Когда ее тащил сюда на плече один из стражников, ей удалось заметить, что эта комната находится прямо над большим залом для пиров и, видимо, представляет собой личные покои принца. Когда тяжелая дверь за ней захлопнулась и засов был задвинут снаружи, Брина первым делом осмотрела место своего заточения. Прочные стены отделяли ее от источников ее духовных сил, и она впала в уныние.
      Теперь же она изо всех сил старалась восстановить душевное равновесие и говорила себе: «Отбрось все эмоции, призови на помощь логику и здравый смысл. Реши для себя, что нужно делать, и действуй, пока возможности не упущены!»
      – Где же моя старая одежда? – спокойно спросила Брина, стараясь скрыть любопытство.
      Служанка, сосредоточенно заплетающая серебряную ленточку во вторую косу, ответила, что не знает и что толку волноваться о старых тряпках, когда есть такое прекрасное новое платье. Брина опустила глаза, не выдавая разочарования. Пока руки служанки быстро делали свое дело, девушка мысленно отметила, что из этой комнаты лишь один выход, и дверь эта ведет на ту крутую лестницу, по которой ее тащили.
      А зал внизу, видимо, был полон пирующими: шум, крики и звон бокалов не смолкали ни на минуту.
      Закончив прическу, служанка отступила на шаг и промолвила, любуясь своей работой:
      – Ну вот и готово, госпожа.
      Брина с удивлением смотрела в большое серебряное зеркало: две тяжелые толстые косы сбегали вниз по высокой груди, выпиравшей из-под туго зашнурованного сзади платья. Словно черные змеи они струились, перевитые серебряными лентами, оканчиваясь на уровне округлых бедер, выступавших под гладкой синей тканью. Ей никогда еще не случалось носить такую одежду и прическу, она зарделась от смущения и стала еще очаровательнее. Она дрожала при мысли, что ей сейчас придется в таком виде появиться перед толпой хмельных незнакомых мужчин, но в глубине души жалела, что Вульф не может полюбоваться ее нарядом.
      «Нет, ни за что не приходи сюда, – подумала она, – здесь слишком опасно!»
      Молодая служанка заметила, что красавица перед зеркалом облизнула губы, и усмехнулась. Конечно, эта колдунья знает, как понравиться мужчинам. И это несложно при ее внешности.
      – Вишневые губки понравятся принцу, не сомневайтесь, госпожа!
      Брина резко повернулась, закусив губу еще сильнее. Смысл слов, сказанных служанкой, заставил ее покраснеть от гнева.
      Толстушка решила, что причина этому – необычайная стеснительность, и склонилась в почтительном поклоне:
      – Госпожа, пришло время спуститься в зал. Принц ждет вас.
      Брина взглянула на дверь, как на пасть чудовища, жаждущего проглотить ее, и невольно попятилась.
      Выбора не было. «Если я не пойду сама, меня приволокут силой. Надо сохранять достоинство, даже перед таким трусливым дураком, как этот принц», – решила она.
      Она гордо стояла, сложив руки на груди, и призывала на помощь все свое умение управлять чувствами. Наконец она глубоко вздохнула и решительно шагнула к двери, отпертой стражниками по зову служанки.
      Медленно и осторожно спускалась Брина по скользким каменным ступеням. Пахло копотью и мышами. Стражники у двери играли в кости и лениво бранились.
      Наконец девушка остановилась на последней ступеньке, настороженно оглядываясь вокруг. Огромный зал был освещен сотнями свечей, чад от которых поднимался вверх под сумрачные своды. Ни один луч солнца не проникал сюда – в каменных стенах, осклизлых от сырости, не было ни одного окна.
      Шум пьяного застолья и тяжелый дух конского пота, плесени и винных паров оглушили Брину. Она стояла как вкопанная, не в силах сделать ни шага. Вортимер, сидевший во главе стола, уставленного снедью и напитками, увидел ее и поднялся навстречу, вытирая жирные пальцы о бархатный камзол.
      – А вот и моя прекрасная гостья!
      Брина содрогнулась от отвращения, взглянув на этого низенького, жирного человечка, покачивавшегося от эля, переполнявшего его круглое брюшко. Не отвечая ни слова, она смотрела поверх его головы, покрытой редкими волосами неопределенного цвета.
      Вортимер с трудом выбрался из-за стола, попутно наступив на ноги нескольким гостям.
      – Познакомьтесь с моей пленницей, очаровательной колдуньей Бриной! – вскричал он, пошатнулся и упал в заботливо подставленное слугой кресло.
      Брина полуприкрыла глаза, чтоб ее презрительный взгляд не был замечен принцем.
      С глупым хихиканьем Вортимер обвел рукой сидевших за столом и произнес:
      – Голубка моя, познакомься с моими саксонскими друзьями! – Затем он почтительно поклонился человеку, сидевшему справа. – Это Ястреб, дорогая моя!
      Брине интересно было посмотреть на сакса, заключившего союз с принцем кимри ради своей выгоды. Но лишь взглянув в лицо этого огромного человека с серо-стальными волосами, зачесанными назад, и густыми сросшимися бровями, девушка вздрогнула и отвела глаза. От этого человека словно веяло мрачной зловещей силой. Под его пронзительным взглядом, оценивающим ее прелести под туго зашнурованным платьем, Брина потупилась и залилась краской.
      Между тем Вортимер добрался до своего места за столом, кряхтя опустился в свое кресло и хлопнул по плечу своего соседа слева. Это был человек средних лет, с редкими пепельными волосами.
      – А это, моя красавица, наш друг Вульфэйн, илдормен Трокенхольта!

      Когда он передвигался, черные одежды развевались за его спиной, будто крылья.
      – Присмотрите тут за Фричем, пока мы не вернемся, – скомандовал он близнецам и вышел из теплого сумрака пещеры в розовеющий туман. Вульф недовольно посмотрел ему вслед. Когда они привезли Фрича на осле в пещеру, колдун положил волка у очага, а Ивейн бросился разводить огонь. Старик возился с волком, осматривая его явные и скрытые повреждения, а затем сказал Вульфу, что у него в пещере припрятано военное снаряжение, которое, безусловно, должно им пригодиться. И вот Вульфу пришлось снять свои кожаные башмаки, шерстяные штаны и в таком виде ожидать, пока старик и Ивейн экипируют его надлежащим образом.
      Сам же Вульф считал, что ему следует появиться в башне Вортимера одетым в свое обычное платье. Признав в нем сакса и услышав о высоком титуле принца кимри, вряд ли они посмеют обойтись с ним дурно и таким образом оскорбить самого короля.
      А сейчас Вульф путался в ремнях римских сандалий из толстой свиной кожи и проклинал себя за то, что положился во всем на Глиндора. Наконец с ремнями было покончено. Молодой сакс взял в руки короткий меч и небольшой круглый щит. Снарядившись таким образом, он двинулся вслед за колдуном.
      – Я думаю, что двум таким сильным духом людям, как мы, – проговорил Вульф, обращаясь к широкой спине старика, маячившей в тумане впереди, – не следует действовать в одиночку. И я позволил тебе командовать мной и направлять мой путь только ради того, чтоб скорей освободить Брину! – Снаряжение скрипело при каждом шаге Вульфа, заставляя его время от времени произносить крепкие саксонские словечки.
      Окутанный бледным ореолом тумана, Глиндор обернулся:
      – Кимри и саксы рождены быть врагами. Но сейчас у нас есть общая цель, значит, мы не враги. Во всяком случае пока, – и его черные глаза встретились с горящим изумрудным взглядом.
      Глиндор говорил безусловно правильные вещи, и Вульф почувствовал даже какую-то вину за то, что не поблагодарил старика. Бронзовое оружие, несмотря на древность, было в прекрасном состоянии.
      Старик взглянул на сакса, горевшего желанием броситься на врагов и проговорил:
      – Сейчас нам нужно добраться до дверей башни Вортимера. А в башню тебе придется проникнуть одному. За каменной стеной я бессилен.
      Длинная седая борода и волосы Глиндора, казалось, были сотканы из тумана, клубившегося вокруг. Лицо его было спокойным и печальным. «Опять эти тайны друидов! – недовольно подумал Вульф. – Ни за что на свете я не согласился бы раньше пойти на союз с язычником. Моя христианская вера не позволила бы мне так поступить. Но ради спасения нежной невинной девушки я готов на все. Ничто не страшит меня, лишь бы она была свободна! Какой бы веры я ни был, я оказался бы последним дураком, отказавшись от помощи этого загадочного чародея».
      Тем временем Глиндор, обратив лицо к луне, не омраченной облаками, стлавшимися у горизонта, поднял свой посох и стал напевать древние заклинания. Неизвестные слова повторялись вновь и вновь, сила и глубина голоса росла, потрясая лес своей мощью. Словно в ответ на призыв, кристальный шар на конце посоха задрожал и осветился изнутри.
      Тяжелый туман, колыхавшийся на краю поляны, сгустился, и молочно-белый жеребец с развевающейся гривой вырос из мрака. Приблизившись к Глиндору, конь встал рядом, кося большим влажным глазом. Старик прервал свою песню и, не обернувшись, скомандовал саксу:
      – Садись на коня, Вульф.
      Боясь разрушить туманного скакуна неосторожным словом или движением, Вульф не смел даже спросить, откуда взялся все же этот жеребец. Шершавый бок коня был вполне земным и реальным на ощупь. Запах конского пота не оставлял никаких сомнений в том, что конь не был призраком. Вульф вскочил на коня позади Глиндора. Старик, державшийся за густую гриву, произнес непонятную команду, и они понеслись сквозь лесную чащу. Конь уверенно скользил между темными стволами, время от времени делая головокружительные прыжки.
      Стук копыт словно терялся в тумане, стелившемся по земле, и Вульф вновь подумал о призраках – так бесшумно двигался жеребец. Но взглянув на кристальный шар на посохе, торчавшем из-под мышки старика, решил не задавать вопросов.
      Прошло немного времени, и уродливые очертания башни возникли в тумане, словно ржавый меч на сером бархате. В этот момент Вульф впервые услышал глухой стук копыт о влажную почву. Жеребец встал как вкопанный, едва старик произнес непонятное слово.
 
      – За нашего Вульфэйна! Которому по праву принадлежит власть и земли его покойного отца. И пусть народ Дейра сплотится вокруг трона, на который взойдет наш друг! – И Ястреб поднял полный кубок, обращаясь к светловолосому человеку, сидевшему неподалеку от принца. Сделав большой глоток, Ястреб с силой опустил кубок на стол, так, что хрустнули доски и остатки вина выплеснулись через край.
      Брина, оцепенев в задумчивости, вздрогнула, услышав этот стук. Тихие смешки, последовавшие после представления Вортимером илдормена Трокенхольта, показались Брине подтверждением мысли о том, что этот угрюмый человек – наглый самозванец.
      «Конечно, он лжец», – решила Брина, и это отчасти успокоило ее натянутые до предела нервы. Теперь она поняла, почему этот человек сразу показался так похож на Вульфа.
      – Знаешь, его отец ведь был королем Дейра, – произнес Вортимер и указал в сторону самозванного Вульфа большой обглоданной костью, которую хмельной принц держал нетвердой рукой. Мрачный мужчина средних лет с темнорусыми волосами отпрянул, не желая быть испачканным этим жирным жезлом Вортимера.
      – А король пожаловал ему титул илдормена Трокенхольта. И король этот, хи-хи, скоро попадет в руки своего, хи-хи, друга, и вот тогда…
      Фальшивый Вульфэйн плотно сжал губы. Его ноздри вздрагивали от безмолвного негодования и отвращения к изрядно подвыпившему хозяину, слова которого были слишком громкими, а движения – тяжелыми и неуклюжими.
      Взгляд Брины упал на стол, уставленный кубками и прочей посудой. Рядом стояло блюдо с жареным фазаном, окруженным свежими овощами, обильно политыми желтым шафрановым соусом. Кушанье источало аппетитный аромат. Вокруг воины Вортимера с жадным чавканьем поедали гору снеди, усиленно двигая челюстями и опрокидывая один кубок за другим. Запах еды и вид этого безудержного обжорства вызвали у Брины тошноту. Она поспешно отвела глаза от стола и опустила ресницы. Девушка задумалась над словами Вортимера.
      «Я сразу поняла, что Вульф – настоящий этлинг. И наверняка он не лгал, называя себя илдорменом Трокенхольта, – луч надежды забрезжил в сердце. – Не может быть, что золотой волк так чудовищно лгал! Но я не должна думать о нем, ведь он не пара мне, он не может стать членом рода жрецов-друидов…»
      – Он настоящий этлинг, хотя и не находится в такой милости у короля, как его сводный брат, но он так похож лицом на своего брата, какое удивительное сходство! – Ястреб видел недовольство этлинга и не мог удержаться, чтоб не уколоть его самолюбие. – Настоящий этлинг слишком высоко ценит свою честь, чтобы нарушить клятву верности королю Нортумбрии лишь ради своих личных выгод… – В его голосе слышалась зависть. Благородное происхождение – вот чего не хватало Ястребу.
      – Это не личные выгоды, не собственная прихоть движет мною! – воскликнул лжеилдормен. – Это не прихоть, я лишь хочу взять то, что принадлежит мне по праву! Я на два года старше Вульфа, я старший сын своего отца, настоящий наследник Дейра! Годами я находился в тени моего брата, получал лишь объедки с его стола! И сейчас я хочу лишь, чтобы за несправедливость по отношению ко мне заплатили сполна и мой брат, и тот никчемный человек, что правит мной! – Он дрожал от возбуждения, голос его срывался. – А это придает еще большую убедительность моим словам – меч королей Дейра с изумрудной рукояткой – символ королевской власти! – И он выхватил из ножен меч, с которым не расставался с того момента, как столкнул бесчувственное тело брата в глубокое ущелье.