Глава 16

В комнате, украшенной гирляндами из веток тиса и падуба собралось веселое общество. Касси выполнила свое намерение — в течение двенадцати дней устраивала праздничный стол и достойные развлечения. Это оказалось не так трудно, как она ожидала, потому что свободные от других обязанностей мужчины наперебой предлагали свои услуги по части охоты. Вертела и котлы не пустовали — всегда было мясо лани, медвежатина и всякая другая более мелкая дичь. Эдна была в ударе — она с энтузиазмом помогала печь и приготовлять разные праздничные блюда из обычных продуктов.

Со своего места за столом хозяина в центре переполненной комнаты Касси наблюдала, как после обильного возлияния эля хмелели гости. За переполненным столом, сидя на досках, положенных на козлы, веселились все обитатели поселка, и ничто не мешало им наслаждаться праздником.

Касси сожалела только о двух вещах: что праздником Двенадцатой ночи заканчивались двухнедельные пиршества и что в этом веселье была какая-то безнадежность, словно ушедшее на время напряжение вернулось снова, чтобы прорваться с первым светом неизбежного завтрашнего дня.

Одетая в то самое памятное розовое платье, драгоценное воспоминаниями, Касси взглянула на Сару и увидела, что тоненькие пальчики девочки украдкой продвигаются к кусочку сыра, лежащему на блюде.

— Вперед, смелее, Сара!

Девочка отдернула руку, словно ее поймали на воровстве. Мягкое сердце Касси разрывалось при виде найденыша, выросшего в доме, где скудная еда по-видимому, строго распределялась между всеми.

— Здесь ты можешь есть столько, сколько захочешь!

Неуверенно принимая толстый кусок сыра, Сара внимательно посмотрела на свою благодетельницу.

Касси поражалась, что такая малышка может есть так много, но Сара съела все. Сама Касси последнее время ела как птичка. Аппетит покинул ее.

В роковое утро, последовавшее за ночью, проведенной в его объятиях, и в каждый момент с тех пор черные ледяные глаза замораживали на месте, если она оказывалась слишком близко. В ту ночь она наивно считала их отношения достаточно пылкими, чтобы навсегда растопить лед между ними. Но с холодным светом утра ей стало ясно, что она просто одурачена из-за своей неопытности, приняв желаемое за действительное.

Вероятно, ее неопытность разочаровала Уилла и он счел ее наивный дар слабым вознаграждением за свою честь. Эти мысли выворачивали душу, и глаза ее потемнели.

Ее желания были полностью раскрыты Уиллу, а вот о своих он ничего не говорил. Потому что горел любовью к другой? Может быть, он считает, что, овладев ею, он предал Беату? Неужели эта недавняя брачная церемония повергла его в такое мрачное уныние? Какова бы ни была причина отчуждения, факт оставался фактом: Уилл разговаривал с ней только при необходимости и приближался к ней только за столом. Но сегодня, на этом праздник Двенадцатой ночи, он нашел способ избежать даже этой безобидной близости.

Касси искоса взглянула на жениха и невесту, сидящих в этот особенный вечер на хозяйском месте, в центре стола. Беата сияла в серебристо-зеленом платье, которое Касси подогнала по ее стройной фигурке. Водери был необыкновенно красив и горд своей с трудом завоеванной женой. Их свадьба была достойным завершением двухнедельных празднований, и даже отъезд аббата, спешившего отслужить службу в святой день, не омрачил их радости.

На фоне приподнятого настроения всех присутствующих Уилл странно выделялся своей бесстрастностью. Он молчаливо признавал, какой замечательный праздник устроила его заложница, чтобы порадовать своего хозяина и всех его людей. Ему хотелось поблагодарить ее не только за угощение, но и за тепло, которым она согрела холодный лагерь грубых воинов. Однако из страха ослабить свою волю он не посмел пойти даже на такой безобидный контакт.

«К счастью, — говорил он себе, — слова между нами невозможны».

Он с радостью оказал честь новобрачным, посадив их во главе своего стола. На правах ближайшего родственника невесты он сидел рядом с нею справа. Касси, как самый близкий в Кеншеме человек жениху, сидела рядом с Водери. Такое расположение помогало Уиллу выполнять данный Богу обет.

Однако двое, сидящие между ними, были так поглощены друг другом, словно были на Луне, и Уилл Хорошо чувствовал направленный на него, затуманенный болью взгляд фиалковых глаз, умоляющих его объяснить свое поведение. Неужели она и впрямь так наивна, что не понимает, к каким опасным последствиям может привести их страстная игра? Чтобы не отвечать на этот безмолвный призыв, он перевел взгляд на остатки еды, лежащей на блюде.

Удивительно, подумала Касси, что золотые огни в темных глазах не расплавили кусочки сыра и не испепелили яблоки. В следующее мгновение эти глаза взглянули на нее, и она прочла в них отвращение — к ней? К себе? Или к ним обоим? Если раньше она мгновенно бы потупилась, то теперь гордо встретила взгляд человека, неотразимого сейчас в своей бархатной куртке.

Она так тоскливо улыбнулась, что у него перехватило дыхание.

В первые недели своего плена Касси часто осуждала Уилд за то, что здесь с ее языка стали срываться необдуманные слова. Теперь же она благословляла его: именно здесь проявился ее отважный дух, так долго угнетаемый.

Она безмолвно призналась, что лишь по своей воле сдерживала себя. Ведь только такая прекрасная дворянка, как воображаемая леди Кассандра, имеет право на гордость и мужество. Слишком поздно это дошло до нее и не принесло утешения. Пригодятся ли эти качества в ожидающем ее мрачном будущем?

Уилл нахмурился. Когда-то он заподозрил, что робкий кролик может вырасти в опасное создание, и она выросла, превратившись в достойную пару опытному волку. Видя это, он лишь сильнее желал это недоступное сокровище, которое никогда не будет принадлежать ему. Уилл с горечью проклинал свое и ее происхождение, ставшее непреодолимым барьером между ними.

— Выпьем за здоровье наших голубков! — Слегка подвыпивший охранник Уилла нетвердо стоял в центре комнаты с рискованно переполненным поднятым кубком.

Стулья и ноги зашаркали по устланному тростником полу. Все гости поднялись, чествуя покрасневшую невесту и ее нового мужа. Скромные глиняные кубки и кружки громко ударились друг о друга.

— И еще, — заговорил Харвей, прежде чем был выпит этот тост, — за нашу прекрасную леди Кассандру, которая устроила нам этот праздник, и за всех нас — жителей Уилда!

Впервые за несколько дней щеки Касси порозовели от удовольствия. Этот грубоватый старый воин считал ее трусливым и бесполезным существом, а теперь хвалит ее! Значит, она трудилась не напрасно!

Касси, поднявшись вместе со всеми, оглядела присутствующих. Она увидела сияющего Клайда с высоко поднятым в ее честь кубком; Эдну, присоединившуюся для тоста к семье, Одо с женой, на лице которой широкая улыбка освещала глубокие морщины. Все приветствовали ее!

Глаза Касси покалывали слезы счастья — и печали, что ей не долго осталось быть среди этих людей.

Уилл тоже стоял с поднятым кубком и ждал. Он благодарен Касси, но считал, что безопаснее удержаться от публичного проявления своих чувств. Повинуясь силе его взгляда, Касси подняла на него глаза, наполненные сверкающими слезами. От Уилла не ускользнуло, что Харвей назвал ее «нашей леди Кассандрой», и когда он одарил ее ослепительной улыбкой, ему до отчаяния хотелось, чтобы это было правдой. Поклонившись ей, он отпил огненного напитка, действовавшего не сильнее, чем она.

Садясь, Касси почувствовала, что кто-то неуверенно тянет ее за рукав, и заглянула в полные любопытства карие глаза.

— Вы действительно леди? — почти прошептала Сара с благоговейным ужасом.

— Да, это так, мой маленький дружочек!

Наклонившись вперед, чтобы заглянуть через Водери и Касси, Беата нежно улыбнулась робкой бездомной девочке:

— Ты знаешь, я долго считала ее более возвышенным существом — Кассандрой, королевой волшебниц, охраняющей Аметистовые пруды в Стране эльфов!

Эти таинственные слова привели Сару в неописуемый восторг. Она буквально свалилась со стула и бросилась к Беате слушать интересную сказку, которую та начала рассказывать, как опытная сказительница.

Когда Беата закончила сказку, они с Касси обменялись снисходительными улыбками, вспомнив собственное детство. Касси увидела, что Уилл, стоя за спиной Беаты, удовлетворенно смотрит на нее, радуясь еще одному признаку выздоровления. Касси тоже радовалась этому. Теперь, когда Беата в полном рассудке, молитвы Касси будут о даровании милосердия Божия. Касси будет молиться о том, чтобы в будущем воспоминания Беаты не изменили ее отношения к человеку, в чьи руки она отдала свою жизнь.

Беата чувствовала, что тревожит Касси. Она ласково взглянула на Водери, уверенная, несмотря на зловещий провал в памяти, что встреча с ним — самое замечательное событие в ее жизни!

Водери нежно погладил изящные пальчики, лежащие на его плече. Он понимал, что получил незаслуженный подарок, и поклялся быть достойным того доверия, которое светилось в золотистых глазах. Он был намерен любить и оберегать ее не только от насилия, но и от обидного пренебрежения со стороны людей его круга. Он не обманывался, что ему было бы легче, если бы его дядя и брат не узнали девушку, которую они хотели осквернить. Иначе они скорее всего пустят слух о ее низком происхождении и будут хвастать, что первыми имели ее, хоть это и неправда!

Все более нетерпеливый из-за ограничений, к которым его вынуждала покалеченная нога, Кенуорд с раздражением следил, как другой исполняет роль пажа за столом господина. Клайд же лишь по велению матери занимался негожим для воина делом — собирал со стола грязные пустые тарелки да кормил костями собравшихся у двери собак. Это была награда животным за изгнание из дома на время праздничного пира.

Когда со столов было убрано, мужчины быстро разобрали их, чтобы очистить место для веселых игр. Они понимали, что дни, посвященные доброму веселью, подходят к концу, и слишком усердно поглощали эль, что было не очень разумно в преддверии дневных трудов.

Лишь немногие оставались достаточно трезвыми, чтобы принять участие в играх. Остальные же предпочли усесться на пол и продолжать осушать недавно открытый бочонок с более горячительным зельем.

Когда началась игра в жмурки, Уилл посоветовал Касси, Беате и Водери не принимать участия в этом веселье. Сам он тоже отказался, несмотря на выражаемое вслух разочарование участников игры, слишком много выпивших, чтобы ясно мыслить. Ему не хотелось, чтобы их пьяные лапы касались его ароматной Касси и нежной невесты.

Из-за отсутствия сдерживающих их пыл женщин мужчины быстро превратили игру в шумную свалку.

В разгар этого кромешного ада прибыл гонец. Человек, которому еще предстояло хлебнуть щедро льющегося эля, твердо стоял на ногах и, приближаясь к столу господина, легко избегал столкновений с пьяными.

— Сэр Уильям? — неуверенно начал он, в замешательстве от вида этого сборища. Кроме того, господин, к которому он приехал, не занимал положенного ему места в центре стола.

Уилл узнал молодого человека, жившего на окраине леса и всегда помогавшего ему. Значит, Бевайсу известна тайная тропинка к дому Уилла! Однако он не пришел бы незваным без серьезной необходимости.

— Сегодня утром к моему дому подъехали несколько незнакомцев. — Голос гонца звучал удрученно. Раньше, всякий раз когда приближался враг, Уилликин или кто-нибудь из его людей оказывались на месте первыми.

Уилл нахмурил брови: неужели французский принц и его свита уже пожаловали? Или это мародеры из банды Ги де Фо? Если из-за празднований пострадал хоть один из его людей, Уилл никогда не простит себе.

— Они что-то натворили с тобой или с твоей семьей, Бевайс?

Услышав, что его герой, герой всех обитателей Уилда, знает его по имени, Бевайс улыбнулся и отрицательно покачал головой:

— Нет, они только передали мне пергамент и сказали: если я не вручу эту грамоту вам лично, то жестоко поплачусь за это.

Прищуренные черные глаза пристально смотрели, как огрубевшие от работы руки Бевайса нырнули в мешочек, висящий на тонкой шее. Так вот он, долгожданный ответ! Почти с облегчением он подумал, что дни, недели напряженного ожидания подошли к концу. И тем не менее Уиллу ужасно не хотелось брать из руки Бевайса протянутый листок. Сам по себе безобидный, он кладет конец времени, проведенному в обществе любимой женщины, и всем удовольствиям, связанным с ней. Теперь от него требуются решительные действия! Надо придумать план, который позволит ему не уронить свою честь, получить выкуп для своего короля и не передавать Касси в руки жестокого де Фо.

С холодно-бесстрастным лицом Уилл принял послание. Он надеялся, что Касси, занятая Сарой, не заметила фамильной печати на документе — грифона, пожирающего змею. Уилл молил Бога, чтобы написанное на этом пергаменте подсказало ему, как Достичь трех столь трудных целей. С показным безразличием он засунул твердый пергамент в складки своей ярко-красной рубахи. На самом же деле он сгорал от нетерпения. Он не позволит чувствам вырваться наружу и прочтет этот роковой документ позже, когда останется один, и придумает свой план.

— Присоединяйся, Бевайс, к нашей праздничной пирушке! Боюсь, что мы уже все съели, но эля еще полно, ты сам видишь по их состоянию! — Уилл насмешливо махнул рукой на своих людей, слишком пьяных, чтобы продолжать игры и ссоры, валяющихся на полу и распевающих непристойные песни. — Более того, — продолжал Уилл, — у меня для тебя будет задание!

Бевайс явился кстати. Уилл уже приказал Харвею с большим отрядом отправиться охранять дальние подступы к Уилду. Теперь он был намерен отправить кого-нибудь собрать своих сподвижников для наблюдения за появлением французского принца. Сейчас, когда он получил ответ на требование выкупа, у него нет права истощать людские резервы, так что Бевайс оказался очень кстати. Его можно послать с этим заданием.

Бевайс сначала удивился, как небрежно обошелся Уилл с доставленным пергаментом, но потом с удовольствием принял приглашение. Он быстро отыскал наполненный кубок и уселся у стены в ряду пьяных.

На плечо Касси опустилась тяжелая рука. Она подняла глаза и посмотрела в серьезное лицо Эдны.

— Наверняка эти гуляки останутся лежать здесь до зари! — Она посмотрела на пол, где лежали ее муж и сын. — К счастью, кроме них здесь немало других мужчин, иначе французы давно бы разгромили нас, если бы у них хватило ума напасть.

Уилл сурово посмотрел на Эдну, но та, слишком хорошо зная хозяина, чтобы неправильно истолковать удивление в его глазах, ответила ему насмешливо-осуждающим взглядом и снова повернулась к Касси:

— Малышке пора спать. У меня нет никакого желания провести ночь на жестком полу среди этих пьяных дураков, так что я отправляюсь домой и хочу взять ее с собой!

Касси быстро взглянула на Сару и увидела, что девочка уже спит, положив темную головенку на сложенные руки. Сара часто спала возле Кенуорда у огромного камина в нижней комнате, но сегодня это было невозможно. Предложение Эдны было очень на руку Касси, которая была намерена снова затеять противоборство с Уиллом. Она ничем не выдала себя, увидев печать на пергаменте, но все ее существо охватил страх, что часы ее пребывания здесь сочтены. А раз так, она по крайней мере может знать, почему Уилл отвергает ее, отказывает ей в утешении. Она же не ждет от него ничего большего и довольно ясно дала ему это понять.

— Спасибо, Эдна, — искренне произнесла Касси, — вы в любом случае умеете найти правильный выход! Сегодня меня похвалили за устроенное празднество, но ведь только ваши знания и опыт сделали это возможным! Я очень ценю все, что вы сделали за эти двенадцать дней и раньше.

Грубоватая Эдна, скрывая удовольствие, пожала Речами:

— Да, может быть, но я здесь уже много лет и никогда не задумывалась о подобных увеселениях! Нет, эта благодарность по праву только ваша. Ведьзадумали-то все вы, да и сделали почти все сами!

Смущенная своей необычной говорливостью, Эдна мягко подтолкнула Сару со стула и увела за собой. Уход из-за стола первой «гостьи» послужил новобрачным достаточным предлогом, чтобы сбежать наверх.

Касси с облегчением поняла, что здесь, в простой обстановке Уилда, новобрачные избавлены от неприятной церемонии «прощания», принятой в высших кругах. Она всегда считала ее неприятной. Толпа родственников сопровождала молодого мужа до спальни, где на брачном ложе его уже ждала невеста, часто почти обнаженная. Гости раздевали жениха и укладывали его рядом с новобрачной. Раньше Касси всегда смущал и пугал вопрос: а что же дальше? Теперь же перед ее мысленным взором предстал обнаженный Уилл, мужественный, необыкновенно притягательный, опускающий свое могучее тело на ее жаждущую плоть.

Сидя неподалеку, Уилл видел запрокинутую голову Касси, прислушивающейся к шагам наверху. Ясно раздался стук захлопнувшейся двери, и Уилл заметил, как потемнели глаза Касси от приятных воспоминаний. О, как ему хотелось еще раз вкусив ягодный нектар ее губ, почувствовать пылкость ее объятий. Его плоть неистово реагировала при воспоминании о соприкосновении их тел, безумной отрешенности и изысканном удовольствии. Он уже познал всю глубину прелести этой женщины, и только усиливало его мучительное желание.

Уилл неловко пошевелился, пытаясь выбросить из головы рискованные мысли. Ее присутствие в комнате уже само по себе было вызовом, если он помялся никогда больше не опускаться до столь бесчестных деяний. Его движение привлекло внимание Касси, и Уилл сморщился как от боли, поймав на себе полный любви взгляд мечтательных глаз.

Проклятие! Неужели она не понимает грозящей им обоим опасности?

Уилл резко поднялся, оттолкнув стул с такой силой, что тот чуть не опрокинулся.

Касси встала, подошла к нему и схватила за руку:

— Почему, Уилл? — Она твердо решила добиться ответа. — Почему вы отталкиваете меня? — Касси подошла ближе и прошептала: — Я что-то не так сделала по неопытности? Неужели я так отвратительна вам? Или я слабая замена Беате?

Мириады огоньков от факелов и камина сверкнули в черных волосах Уилла, когда он разочарованно покачал головой. Как ему, признанному покорителю женщин, удалось так испортить единственный момент страсти, разделенный с любимой женщиной, чтобы вызвать у нее эти смешные страхи?

Уилл огляделся и с неудовольствием заметил, что за ними наблюдают не только внимательные глаза Кенуорда, но и большинство оставшихся в комнате людей. Правда, они были так одурманены, что вряд ли завтра вспомнят обо всем, а Кенуорд, конечно, не мог слышать их разговор, заглушаемый нестройным пением.

— Пойдемте! — Приказ был коротким, но выразительным. Уилл нежно положил ее пальцы на свою согнутую руку и прикрыл их другой. Касси, не возражая, двинулась с Уиллом к двери. Он наобум схватил какой-то плащ из груды одежды на полу и завернул в него Касси, потом накинул свой, и они в холодную ночь.

Он не собирался уходить далеко, беспокоясь о безопасности оставшихся в доме хмельных людей Просто он надеялся, что пронизывающий до костей холод зимней ночи придаст ему сил. Не глядя на стоящую рядом искусительницу, он вспомнил, как уже однажды подобрал ее на замерзшей земле поляны.

Касси боялась последующего отпора, страшась еще не сказанных слов. Тем не менее она отважно подняла глаза на несказанно прекрасного мужчину, упиваясь исходящей от него теплотой и силой.

— Касси, — начал Уилл отвечать на ее вопросы, — я люблю Беату…

Это было самое плохое, что она ожидала услышать, и Касси невольно отшатнулась, как от удара.

— Я люблю Беату как младшую сестру! — Уилл страдал, что еще раз причинил боль любимой. Он нежно обнял ее и прижал к себе, чтобы загладить вину и искупить грубость, в которую никто из знавших его никогда бы не поверил: ведь он славился своим обаянием.

— Младшую сестру, — повторил он, прижавшись щекой к ее косе, обвитой короной вокруг головы, — и не более!

Касси, запрокинув голову, посмотрела прямо в золотые огни. Она не осмеливалась поверить ело вам, произнесенным бархатным голосом.

— Вы для меня все, чем может быть любимая женщина, — он печально улыбнулся, — и ваша единственная вина в том, что вы — совершенство из-за чего я и потерял способность разумно мыслить.

«Да, — признался он себе, — стою и вижу, что знаменитый воин пал жертвой мягких ручек нежной девицы!»

Касси, в отличие от него, не сочла столь желанный ответ препятствием для их общей радости, но, стремясь подольше побыть в его объятиях, разумно помалкивала.

Уилл продолжал:

— Вы воспитаны для добродетельной жизни знатной дамы и не поняли, что зло во мне, зло, в котором повинны наши воюющие нации.

С этим горьким заключением он разжал руки и попытался отойти.

— Нет, Уилл! — с отчаянием воскликнула Касси, не отпуская его. — Вы же знаете, я люблю вас! Вы для меня все, чем может быть любимый мужчина!

Касси намеренно перефразировала его признание, но это не смягчило Уилла. Он цинично усмехнулся:

— О да, многие знатные женщины считали меня красивым, галантным и мужественным для своей постели. Но ни одна из них не вышла бы за меня замуж, даже если бы их родители дали согласие.

Касси была несколько задета упоминанием о прежних подругах, однако это не помешало ей пылко возразить:

— Это только доказывает, что большинство из тех, кого вы называете «людьми моего круга», просто безмозглые дураки!

Уилл искренне рассмеялся, но тотчас же продолжил:

— Касси, подумайте хорошенько! — Он положил сильные руки ей на плечи и слегка отодвинул от себя. Черные глаза, казалось, глядели ей в душу. — В чем же еще причина? Что же еще делает меня столь нежеланным в обществе?

Нежные губы Касси упрямо сжались. Она знала эту причину, но не хотела считаться с ней.

Уилл заметил ее упрямство и бесстрастно констатировал:

— Незаконнорожденный не я, а моя мать, и во мне всего лишь четверть благородной крови. Этого достаточно, чтобы разрушить жизнь всех будущих моих потомков.

— Мне нет дела до таких мелочей, ведь вы — воплощение чести, отваги, справедливости! — отважно бросила она ему.

Откинув голову, Уилл рассмеялся и поднял руку, чтобы остановить ее.

— Это для вас, с вашими удивительно пристрастными взглядами… — Улыбка Уилла была нежна, но мимолетна: очень быстро ее погасила неумолимая реальность. — Но только не для вашего брата, в руках которого ключи от вашего будущего и к которому вы скоро вернетесь. — Уныние лишило его глаза золотистого блеска.

— Но если наше время ограничено, — отчаянно возражала Касси, чувствуя, как счастье ускользает из рук, — важно не упустить драгоценных мгновений.

Уилл оставался непреклонным. Он неуступчиво покачал головой и с досадой вымолвил:

— Как вы не понимаете, что, забывшись в минуты страсти, я, возможно, посеял в вас свое семя!

Касси вытаращила глаза. Она, конечно, знала, откуда берутся дети, но ей и в голову не пришло задуматься об этом, прежде чем начать любовные игры.

Когда до нее дошел смысл сказанного, она обрадовалась, что у нее есть возможность навсегда оставить с собой хоть малую частицу Уилла, и глаза ее мечтательно уставились на него. Губы Уилла сжались в прямую линию.

— Я никогда добровольно не допущу, чтобы мой ребенок родился в этом жестоком месте или чтобы его воспитывал человек, который, в лучшем случае, будет презирать его. Я страстно молился, чтобы этого не произошло, и полон решимости держаться от вас подальше, дабы не пасть жертвой вашей привлекательности. Если вы действительно любите меня, то сжальтесь и не искушайте меня!

Уилл резко распахнул дверь, толкнул ее в комнату и закрыл дверь снаружи.

Комната хозяина была освещена мерцающим светом огоньков камина. Водери наблюдал, как Беата, само воплощение соблазна, распускает каштановые косы и расчесывает их на ночь, проводя костяным гребешком по шелковистым прядям. Он стоял завороженный видением лесного эльфа.

Она рассказывала Саре о сказочной королеве и о том, что считала ею Касси. Но в действительности скорее Беата сказочная королева.

Из-под сверкающей пелерины волос Беата лукаво поглядывала на неподвижного Водери, не сводящего с нее глаз. Она лениво развязывала тесемки бледно-зеленого платья, освобождая шею. Столь же томно она расшнуровала корсаж, вдохновляемая голубыми огнями, сверкающими в глаза ее супруг наконец платье упало мерцающим омутом к ее ногам, и Беата осталась только в тонкой льняной сорочке, которая доходила до середины бедер и была настолько прозрачной, что соблазнительно открывала столько же, сколько скрывала.

Когда хрупкие руки Беаты маняще протянулись Водери бросился в ее объятия, как в мечту. Чары этой колдуньи в течение нескольких недель заставляли его испытывать сладкие муки. Теперь он получил право отплатить ей за великолепные злодеяния. И это будет плата радостью, радостью для них обоих!

Он обвил руками ее хрупкую фигурку и осторожно притянул ее ближе, боясь повредить это неземное существо.

Беата уже никоим образом не была ребенком, и ей не понравилось столь бережное обращение. Обвив тонкими руками шею Водери, она поднялась на цыпочки и прижалась к его напряженному телу. Она принялась соблазнять его весьма умело, и он не смог совладать с собой. Она победила, и эту победу торжествовали оба.

Глава 17

У отвергнутой Касси, когда она медленно спускалась по лестнице, было чувство, что ноги ее налиты свинцом и она обречена таскать их за собой. Затянутое облаками серое небо тускло освещалось слабым предрассветным мерцанием. Похоже, это была прелюдия к такому же мрачному дню. Всю ночь не находила тропинки к утешительному царству сна. Она лежала на холодном тюфяке, бесконечно обдумывая каждое слово Уилла.

Сначала она согревалась его уверениями в любви признанием ее совершенства как возлюбленной, но потом до нее дошло, что, в сущности, хотя он отвечает на ее любовь, делить с нею постель не намерен. Это привело ее в уныние.

В нижней комнате царила тишина, изредка нарушаемая потрескиванием угольков в камине да храпом многочисленных гостей, все еще отрешенных от мира, с возвращением в который они будут наказаны за пьянство и обжорство.

Ряды гостей значительно поредели, значит, Харвей сумел поднять некоторых и отправиться с ними на задание. Уилла нигде не было видно, и Касси испытала разочарование. Перед ней открывалась перспектива удручающе безрадостного дня.

Размышляя ночью, Касси сумела понять доводы Уилла и принять их, но все-таки ей страстно хотелось, пусть и лишенной его объятий, хотя бы разделить с ним стол. Теперь даже и в этом ей было отказано!

В тишине раннего утра шум шагов по тростниковому полу грозил нарушить покой спящих. Но этот пустяковый шум оказался безобидным шорохом по сравнению с криками, внезапно раздавшиеся на поляне. Не долго думая Касси бросилась к двери и выскочила наружу. Суматоха была вызвана не опасностью, а безумной радостью прибывшего молодого человека.

— Я вернулся, Касси! Я говорил, что вернусь, и вернулся! — Том быстро соскочил с коня, прекрасного боевого коня, которого он недавно приобрел и которым очень гордился.

Невзирая на опасность поскользнуться на оледеневшей земле, он бросился к прелестной французской девушке, удивленно застывшей на верхней ступеньке крыльца.

— Почему ты вернулся, Том? — Холодный голос Уилла прорезал морозный воздух, как сосулька, падающая с крыши в мягкий сугроб.

— Уилл! — Том резко остановился и повернулся к рыцарю с дерзкой, веселой улыбкой. — Я теперь рыцарь и приехал к тебе с поручением графа Гаррика, чтобы сражаться вместе с вами! — Он вынул из-под плаща сложенный пергамент и нетерпеливо протянул его Уиллу.

Тот нахмурился. Поручение графа Гаррика? Неужели знатный дядюшка прислал мальчишку к нему, зная, что у него нет никакого желания видеть здесь Тома?

Уилл развернул послание и еще больше нахмурился.

— Дядя пишет, что ты так долго и упорно просил его, что он больше не выдержал. Это далеко не то, что быть посланным с поручением, не так ли?

Том робко улыбнулся, но он явно ни в чем не раскаивался.

— Неважно. Я здесь, и если ты не позволишь мне остаться, я уйду и присоединюсь к силам короля где-нибудь в другом месте! Не всякий сеньор с такой не охотой примет нового воина, когда их и так мало.