Предисловие автора

В 1216-1217 годах французский принц Людовик вторгся в Англию, чтобы завладеть троном. Его притязания на корону были в лучшем случае сомнительны, но все же, приглашенный группой английских баронов, чувствовавших себя преданными, когда король Джон отменил Великую хартию вольностей почти сразу же, как скрепил ее печатью, принц сделал попытку захватить корону силой.

19 октября 1216 года король Джон умер, оставив после себя на троне девятилетнего сына Генриха (III), под регентством церемониймейстера Уильяма. Тот немедленно начал заручаться поддержкой некогда инакомыслящих баронов, чтобы те поддержали борьбу юного короля против вторгшихся французов.

В этом противостоянии ему — как и королю Джону — очень помог малоизвестный рыцарь по имени Уильям Келншемский, или Кэссингемский. Этот Уильям, весьма таинственная личность, почти затерянная во тьме веков, играл в той войне важную роль. Он был членом Суда Двора Семисот в Уилде[1] и, не питая особой любви к королю Джону, тем не менее еще меньше хотел, чтобы короной завладел иностранный принц.

Сэр Уильям проявил себя незаурядным борцом, так и не позволив французам, высадившимся в Пяти Портах, проникнуть сквозь густые леса Уилда и дойти до Лондона. Используя Уилд как свою базу, он наносил французам молниеносные удары, и вскоре отряды захватчиков отказались передвигаться дальше на юг и на запад. Людовик не мог справиться с этим воином, обладавшим резвым конем и твердым ударом, и хотя Уильям был всего лишь предводителем отряда простолюдинов численностью в тысячу человек, он оставался полноправным властелином этой лесной преграды.

Народ Англии, всегда предпочитавший смелого вожака незнатного происхождения, приветствовал его как своего героя. Для простых людей он стал Уилкином — Уилкином Уилдским.

С тех пор как Вильгельм Завоеватель захватил английскую корону, короли и бароны Англии — хотя большинство из них, конечно, понимали по-английски — говорили на более благородном, с их точки зрения, норманнском диалекте французского языка. Те из саксонцев, кто работали в их замках и городах, говорили на этом языке наравне со своим родным. Когда на престол взошел правнук Джона (Эдуард III), английские короли стали предпочитать английский язык французскому, простой же народ страны все это время продолжал говорить по-английски, и в конце концов этот язык восторжествовал над французским. Похоже, простые люди с окраин Уилда редко общались с власть имущими и потому мало говорили по-французски или не говорили вообще. (Те из особ знатного происхождения, которые бывали в Уилде, понимали, конечно, оба языка.)

Глава 1

Ноябрь 1216 года

Глупо, безмерно глупо! Еще одна тяжелая капля упала с кожаного грубого тента повозки на темный мех, которым Кассандра Гавр кутала шею. Ее прекрасному шелковому платью грозила серьезная опасность быть испорченным. Но даже в светлый и ясный день ни в коем случае не стоило отправляться в это путешествие, в чем она безуспешно пыталась убедить отца. А несогласие с деспотическим решением отца было немалым подвигом со стороны Касси: болезненная застенчивость мешала ей свободно разговаривать со всеми, кроме нескольких ближайших подруг.

С точки зрения отца, единственное, для чего нужны столь дорогие наряды дочерям, — это возможность сделать блестящую партию и укрепить важные семейные союзы. Он уже уладил брачные дела ее сестры Жанин, после чего почти сразу же занялся устройством ее собственной судьбы; но предполагаемый жених, моложе ее на десять лет, подхватил лихорадку и умер прошлой весной, не дожив двух лет до двенадцати, когда они должны были бы пожениться. Отца Касси очень подавило это событие — не из-за утраты юной жизни, а из-за потери союза с влиятельной семьей и, что еще хуже, из-за того, что его двадцатилетняя дочь осталась незамужней. Когда же Ги де Фо, отец мальчика, вдовец и наперсник короля Филиппа, предложил заключить брачный договор вместо мальчика, ее родитель, трепеща от радости, принял предложение. Но не Касси.

Вот уже несколько месяцев нежелательный брак маячил перед ней мрачной, зловещей тенью. То, что она презирала будущего мужа (который, говорили, уже извел трех молодых жен и доказательством «выдающихся» сил которого служил единственный болезненный сын), ровным счетом ничего не значило для ее семьи. Мать и братья увещевали ее, что она должна быть благодарна отцу за столь прекрасную партию. А то, что ее сестра оказалась несчастлива в подобном «блестящем браке», никто не принимал во внимание, и, разумеется, это не могло служить Касси предлогом, избежать брачного договора. Даже совершенное отчаяние, толкнувшее ее на бегство из дома, не смогло заставить ее семью отказаться от союза с влиятельными де Фо. Ее опрометчивый поступок привел отца в такую ярость, что он, не обращая внимания на очевидные опасности, запихнул ее в военную повозку и привез сюда, в Англию, с намерением как можно скорее осуществить свою идею с браком.

Предаваясь этим мрачным мыслям, Касси неловко пошевелилась на жестком деревянном сиденье и инстинктивно еще плотнее закуталась в меховое покрывало. Погода была так же безрадостна, как и ее настроение, и она не замечала красоты ярких осенних листьев, устилавших опушку леса. Тоскуя по своему дому на солнечном юге Франции, она испытывала лишь отвращение к этому влажному, холодному острову. Ей почти хотелось поскорее оказаться в лагере французов, осаждавших замок в Дувре. Там должно свершиться бракосочетание, которое хотя и страшило ее, но позволило бы ей незамедлительно вернуться во Францию. Даже невеселая мысль о том, что ей придется отправиться в устрашающую крепость Ги де Фо, а не в ее семейный замок, где обитали те несколько человек во всем христианском мире, с которыми ей было уютно, не уменьшала ее желания оказаться как можно дальше от этого мрачного места.

— Боже мой!

Касси устремила взгляд лавандовых глаз, ставших от тревоги темными, как аметист, туда, откуда исходил этот внезапный возглас, — на капитана из охраны ее отца.

Этот человек вдруг оказался неподвижно лежащим на лужайке, покрытой мокрой травой. Из левой стороны его груди, в потоке красной жидкости, бьющей ключом, торчала стрела. Страшная опасность подействовала на нее, как молниеносный удар. Она застыла. Стрелы падали сплошным стремительным ливнем. И все-таки, когда кучер повернул повозку в сторону, Касси оправилась от потрясения, вызванного ужасом, и спряталась в мехах. Но даже столь роскошное укрытие никоим образом не заглушило крика отчаяния, которым ее отец отреагировал на это бесшумное, смертоносное нападение.

Банда Уилликина! Хотя она ничего не видела, однако под звуки скрещивающихся лезвий и стоны раненых воображение ее рисовало живые картины. Да, на них, должно быть, напал устрашающий Уилликин Уилдский. Даже во Франции ходили слухи об этом рыцаре. Говорили, что он во главе большого войска простолюдинов непоколебимо удерживает густую полосу леса, возникая из его теней и нападая с молниеносной быстротой. Только вчера ночью она подслушала, как один охранник ее отца опасливо прошептал имя непобедимого воина, несущего смерть всем, в ком течет французская кровь!

— Святая Мария, Матерь Божья, спаси нас, умоляю! — Касси с досадой простонала. — Я не хотела путешествовать по земле, охваченной войной! Эгоистка, эгоистка, эгоистка!

Ее щеки тотчас залила яркая краска: как смеет она, неблагодарная дочь, молить Матерь Божью о благодеянии? Касси виновато каялась, умоляя Святую Мать быть к ней милосердной, и, не теряя времени, снова начала молиться о Божьей помощи в час опасности.

Вскоре наступила зловещая тишина. И все-таки Касси ждала. Она едва осмеливалась дышать, пока перепуганный ослик, запряженный в повозку, не остановился. Покусывая полную нижнюю губу и часто дыша, она выглянула из-под слабо защищавшего ее кожаного тента. Прежде всего, она увидела широкий кусок простой коричневой домотканой материи и обильно заштопанный защитный кожаный камзол. Переведя взгляд вверх, она увидела беспощадное лицо человека, державшего в руке угрожающе поднятый окровавленный меч. Уилликин?

Где-то в глубине души ее начало грызть совершенно необъяснимое разочарование. От знаменитого воина она почему-то ожидала большего, а не приземистой фигуры, редеющих волос и испещренного глубокими морщинами лица.

В следующее мгновение она поймала себя на том, что слишком долго рассматривает его и, должно быть, кажется ему глуповатой.

Ярко-розовая краска опять залила ее щеки. Под дерзким взглядом серых глаз, откровенно разглядывающих ее жалкую, съежившуюся фигурку, она выпрямилась. Удивившись самой себе, она подумала, что этот редкий проблеск мужества, конечно, чудо из чудес. Завернутая в мех, как в королевскую мантию, она заставила себя встретиться с прямым пристальным взглядом, утешая себя надеждой, что незнакомец примет ее румянец за краску гнева.

Только когда мужчина, пожав плечами, на мгновение отвернулся, она взглянула через его плечо и увидела большинство своих людей бездыханными. Касси тревожно огляделась и наконец увидела то, чего больше всего боялась, — ее отец лежал среди мертвых. Решительно переведя взгляд на предводителя, по-прежнему разглядывающего ее, она, к своему ужасу, осознала, что немногие уцелевшие ее спутники едва различимы вдалеке — они спасались бегством, оставив ее по-настоящему одну и полностью беспомощной.

Мех, как живой, вдруг скользнул по ее спине и неподвижной грудой опал на сиденье за нею.

— Кто вы? — осведомился Харвей у совершенно растерянной путешественницы, явно смущенной из-за эпизода с упавшим мехом и не уверенной, завернуться ли в него снова или проигнорировать, сохранив свое достоинство.

— А еще важнее, что вы здесь делаете?

По сапфировому шелку ее платья, тонким чертам лица и мягким рукам угадать ее благородное происхождение было так же просто, как и то, что она ни слова не поняла из заданных ей по-английски вопросов. Неприязненно прищелкнув языком, он повернулся к молодому воину своего отряда:

— Клайд! Возьми за поводья это жалкое животное и позаботься о том, чтобы его груз следовал за мной!

Хотя молодой человек, если ему приказать, мог изъясняться по-французски, Харвей решил, что все вопросы задаст потом другой, более подходящий для этого человек.

Не в состоянии смотреть на тех, в чьих руках она оказалась, Касси разглядывала голубой шелк своего платья, поврежденный дождем. Оказавшись в чужой стране, язык которой она не понимала, пленница Харвея с горечью сознавала, что к ней вернулась природная трусость. Где же бесстрашная леди Кассандра, которая, как фантазировала Касси, существует внутри ее незамысловатого и застенчивого существа? Касси называлась леди по праву рождения. И все-таки ей всегда доставлял неудобство этот титул, который, казалось, подходил лишь такой элегантной, уверенной в себе женщине, как ее мать, или любой другой энергичной женщине, пусть и с самой неподходящей для этого внешностью. Где же леди Кассандра? Ах! Она, безусловно, раздавлена робкой натурой Касси.

Убежденная в собственных недостатках и полная отвращения к себе, Касси собрала все свое мужество, чтобы побороть инстинктивное желание удрать, когда неуклюжий юноша, примерно ее возраста, положил грязную руку на край ее повозки. Он вспрыгнул на соседнее с ней сиденье и с таким вожделением взглянул на нее, что паническая дрожь пробежала у нее по спине.

«В тебе, может быть, нет ни красоты, ни отваги, но ты благородного происхождения, — твердо отчитывала себя Касси. — Не позорь же ничем свою благородную семью». Снова и снова повторяя про себя этот длинный и твердо заученный урок, она не обращала внимания на косые взгляды своего спутника, заковавшись, как в броню, в фамильную гордость: своей собственной у нее осталось мало. Она заставляла свою удручающе невыразительную фигурку держаться прямо и, вцепившись мертвой хваткой в дощатое сиденье под сапфировым шелком, покрывающим ее бедра, сохраняла эту гордую позу и когда грубая повозка двинулась вперед.

В зловещей тишине, нарушаемой лишь скрипом колес да стуком копыт по грязной земле, победоносные всадники везли в повозке свою добычу через нетоптаный луг, на котором не было и намека на ровную дорогу. При мысли, что они своим путешествием прорезают новую дорогу прямо к ужасным теням Уилда, Касси непроизвольно слабо застонала. Уилд — мрачный и пугающий лес, где никогда не знаешь, какой тебя ждет конец.

Глава 2

— Взяли заложника? Боже правый! — Недоверие в голосе Уилла сменилось сдерживаемым гневом. — Ну и зачем? — Он нетерпеливо провел пальцами по густым волосам, казавшимся еще чернее из-за мелкого дождичка, постоянно моросящего сквозь сплетающиеся над головой ветви.

Король Джон недавно умер, и те, кто поддерживал его наследника, все еще не определились в своих позициях, поэтому заложник будет скорее помехой, чем помощью. Вот почему людям, ежедневно несшим дозор по всему Уилду, было приказано никого не брать в плен.

— Нам нужно золото, чтобы продолжать наше дело, — сердито ответил Харвей, понимая, что предлог слишком слабый, чтобы оправдать его действия.

— Ну ладно, — согласился Уилл, обратя взгляд темных пронзительных глаз на своего давнишнего сподвижника. — Но как бы она нам ни была нужна, уйдет слишком много времени, чтобы потребовать и получить выкуп, а у нас нет ни подходящего жилища для узников, ни лишних людей для их охраны! — Он сопроводил свои слова острым взглядом сквозь голубые тени сумрака на жалкий приют, скрывающий непрошеную заложницу. С ветхого сооружения обвалилась глиняная обмазка; было видно, что из-за такого плачевного состояния его давно покинули люди, живущие теперь в более ухоженных домах неподалеку.

Все, что скажет его предводитель, Харвей знал заранее, когда принимал явно неразумное решение привезти девушку сюда. Поступок Харвея, несомненно, раздражал Уилла, так как на его лице не было даже проблеска всегдашнего насмешливого выражения, свидетельствующего, что он находит мир и все, что в нем существует, большой шуткой. Чувствуя себя все более достойным упрека, Харвей ковырял кончиком сапога яркий узор из опавших листьев. Со слепой яростью он рассматривал получившиеся сочетания желтого, оранжевого и красного.

— Я без колебаний убиваю подонков, грабящих нашу землю, как они того заслуживают. Но… я обнаружил, что не могу убить женщину благородного происхождения, — робко признался он.

— Женщина? — Уилл был явно удивлен. Он долго стоял неподвижно, как скала, затем стремительно бросился через лужайку между опушкой леса и ветхой хижиной. Он никогда не поверит, что это правда, пока собственными глазами не увидит доказательства.

Когда дверь широко распахнулась, Касси услышала отчаянное биение своего сердца. Ее испуганный взгляд встретился с мрачными глазами огромного человека, полностью заполнившего дверной проем, после чего немедленно упал на забрызганную дождем юбку. Ничего не поняв из услышанного, она, однако, различила гнев в его немного хриплом, но все же бархатистом голосе.

Гнев воплощался в возвышающейся, как башня, фигуре, стоящей в дальней стороне маленькой хижины — и тем не менее так близко!

Так это правда! Уилл окинул взглядом облаченную в шелк нелепую фигурку, сидящую на груде полузаплесневевшей соломы. Правда, но все-таки невероятно. Нескончаемый мелкий дождь просачивался сквозь продырявленную соломенную крышу, образуя лужицу на земляном полу. Леди, теперь лишь пленница в лачуге, усердно оберегала от дождевых капель свое сапфировое платье. Уловив дрожание густых ресниц, Уилл заметил, что она тайком посматривает на него, и медленно улыбнулся ей.

Поняв, что попалась, Касси покраснела и впилась глазами в ошеломляющую улыбку своего врага. Напоминая себе о фамильной гордости, которую поклялась не уронить, Касси выпрямилась, подняла подбородок и заставила себя смело встретить его дерзкий взгляд, невзирая даже на то, что не смогла не покраснеть самым глупым образом.

Уилл распознал в своей пленнице необычайно робкое существо, обладающее, однако, достаточным мужеством, чтобы встретиться с ним с глазу на глаз. Ее поза была исполнена гордости, и все же тесно прилегающий плат и вуаль обрамляли до невероятности уязвимое лицо, украшенное, как бриллиантами, расширенными от испуга аметистовыми глазами, полными поразительной ясности.

Уилл улыбнулся, но настроение его окончательно испортилось. Принадлежа к английской знати, но, порвав с ней с тех пор, как началось нашествие французов, он взял на себя задачу держать Уилд непроходимым для захватчиков. С самого начала он был полон решимости, держать под своим контролем местность и сделать ее непроницаемой для любого, кто осмелится даже приблизиться к ее границам. Теперь перед ним встала непредвиденная дилемма: он поклялся уничтожать всех французских захватчиков, но гораздо раньше дал себе клятву по-рыцарски вежливо обходиться со всеми француженками благородного происхождения. Его дурное настроение усугублялось тем, что, будучи честным, по натуре, он не позволял себе упрекнуть Харвея за то, что тот привез сюда женщину, взвалив на него бремя забот о ней. Больше всего его мучил неразрешимый вопрос, что же с ней делать?

Темные глаза изучали ее так долго и так усердно, что нежные, как лепестки, щеки Касси еще больше порозовели. Инстинктивно защищаясь, она еще выше вздернула подбородок и в ответ на откровенный интерес подвергла его столь же критическому осмотру. Выше любого из известных ей мужчин, с черными, как ночь, волосами, крепкого сложения, одетый в простую кольчугу поверх рубахи из домотканого холста, он заполнял собою всю комнату. Действительно, он был потрясающе красив — именно таким она представляла себе прославленного английского рыцаря Уилликина Уилдского. Такое совпадение поразило ее, как внезапный удар молнии. Именно он, а не старший мужчина, украдкой смотрящий через его широкое плечо, и есть Уилликин!

— Она не говорит по-английски, — прошептал Харвей у него за спиной, как будто имело значение, если бы девушка услышала его: ведь она, во-первых, не понимала ни слова, а во-вторых, была их пленницей.

— Кто вы, мадемуазель? — спросил Уилл по-французски. От легкого удивления, вызванного словами, которые шепнул ему Харвей, уголки его резко очерченных губ слегка приподнялись.

Сверхчувствительной Касси намек на насмешку в его дерзкой улыбке показался доказательством того, что, по его мнению, ей чего-то недостает. Под его волнующим взглядом она почти лишилась присутствия духа. В ней окрепло убеждение в своем физическом несовершенстве, над которым много лет грубо подтрунивали ее старшие братья; сейчас же что-то во взгляде рыцаря снова разбередило старую рану. Братья все еще видели в ней толстоватого ребенка, а она уже представляла собою нечто иное, чем просто круглолицую девочку. Ей давно уже было известно, кем они считают ее — слишком малорослой, чтобы уравновесить излишне закругленные изгибы ее тела, и ни в коем случае не обладающей ивовой грацией, которая, как они не переставали утверждать, и является воплощением настоящей женской красоты. И что еще хуже, очевидную неприязнь к ней этого прекрасного английского рыцаря ей было еще труднее вынести, так как он вызывал в ней совершенно противоположные чувства.

— Я Кассандра Гавр. — Отчаяние, позволяющее ей сохранить рискованную внешнюю браваду, сорвало с языка резкий ответ, подсказанный гораздо более отважной леди, живущей внутри нее. — А вы, полагаю, Уилликин — убийца моего отца! — Дерзкий ответ удивил Касси даже больше, чем его. И все же гордость за свою внезапную смелость придала ей достаточно мужества, чтобы подавить овладевавшее ею желание умолять могущественного рыцаря о пощаде. Если учесть все случившееся, ей больше нечего терять, и она может не унижаться перед человеком, который, по-видимому, непоколебимо владеет собой, своим миром и ею!

Уилл еще шире улыбнулся, заметив неожиданно отважный вызов со стороны явно робкого кролика, — а она и была мягким, как шелк, кроликом, полной и нежной добычей для волка, которым он мог бы стать при иных обстоятельствах. Несмотря на видимые опасения, она осталась перед ним твердой, что удавалось лишь немногим французам, с которыми он близко имел дело. Им в основном он внушал почти ужас — печально-известный защитник Уилда. Да, у робкого кролика острые и хорошо спрятанные зубки, а храбростью, которую, должно быть, так трудно проявить столь робкому существу, она вызвала к себе уважение Уилла, хотя никто никогда так легко его не завоевывал.

— Я сэр Уильям Кеншемский, — подтвердил он, медленно кивнув и сделав два шага вперед.

Неслышно сглотнув, Касси всеми силами пыталась освободиться от его чар. Как смела она подумать, что ей нечего терять, когда она высоко ценит свою жизнь и добродетель, которой не дерзнет поступиться ни одна незамужняя девушка?

— Не я виновен в смерти вашего отца… — Уилл замолчал, и его лицо стало твердым и непроницаемым, как гранит. — Но всех иноземных захватчиков, посмевших нарушить границу английской земли Уилда, убивают по моему приказу.

У Касси перехватило дыхание от этого спокойного признания. В его словах слышалась угроза, заставившая ее побледнеть. Может быть, и она тоже «иностранная захватчица»? Стараясь не выдать свой ужас перед ним, она не позволяла страху сломить ее хрупкую оборону, уверяя себя, что легкое дрожание рук, крепко сжимавших мягкий шелк платья, вызвано скорбью о потере отца.

В детстве она редко видела и едва знала таинственную личность, именовавшуюся ее отцом, а повзрослев, обнаружила, что у нее очень мало причин любить этого непоколебимого человека, направлявшего ее будущее, невзирая на ее надежды, страхи и мечты. И все же она любила его и искренне оплакивала крутые перемены, которые принесет семье его смерть. Ничего, что ей понадобится ночь и почти целый день, чтобы смириться с неизбежным фактом его кончины и осознать новое положение ее брата Анри как хозяина Бевуаля. Ее возрастающая паника, должно быть… нет, точно была скорбью, может быть, печалью по поводу неопределенного будущего, но безусловно не была страхом перед возвышающимся над ней могучим человеком. Он был большим — даже огромным, и хорошо сложенным. В ее пристальном взгляде скользнуло восхищение.

«Он внушает тебе ужас, — безжалостно издевался внутренний голос. — Он обладает не только силой и властью, но и легко привлекает тебя».

Ее благородное лицо резко побледнело, от этого отважно подавляемый страх, окрасивший ее глаза в глубокий цвет амарантового дерева, стал еще заметнее. Уилл неожиданно понял, что хочет утешить и даже защитить ее. От кого? От себя?

— Ваши соотечественники могли бы сохранить свою жизнь, оставшись в родных местах, — пробормотал Уилл, словно оправдываясь, чего, как он чувствовал в глубине души, у него не было причин делать. Раздосадованный не только собственной неоправданной реакцией на печаль девушки, но и безрассудством ее отца, он молча задал себе вопрос: что за сумасбродство заставило этого человека привезти дочь туда, где идет война.

Касси терзали те же мысли.

Слезы святых! Она оказалась здесь не по своей воле. Более того, хотя мужчины невысоко ценят мнение женщин, она всегда считала нашествие на Англию бесполезным делом. Ценой которому, конечно, будет множество французских жизней. Но те из немногих мужчин, которых она знала, казалось, находили кровопролитие хорошим занятием.

— Пойдемте со мной, — приказал он. Что бы там ни было, она не может дольше оставаться в этом не достойном убежище. Он согнулся, чтобы выйти в низкую дверь.

«Что он намерен со мной делать?» Касси покусывала нижнюю губу, чтобы она стала поярче, а тем временем у нее из головы не шли слухи о том, как грубоватые англичане поступают с французами. Она неподвижно наблюдала, пока человек, захвативший ее в плен, не остановился в ожидании. У нее не оставалось выбора, как только подчиниться. Она встала, собрала все свое мужество и приготовилась следовать за ним.

В тот момент, когда он повернулся, чтобы посмотреть, идет ли она за ним, она опустила взгляд на пол лачуги, надеясь отвлечься от дурных предчувствий. Хижину освещал слабый свет, падавший через те же дыры в крыше, в которые проникал и дождь, превращая земляной пол в толстый слой грязи с лужами нечистой воды. Она пошла вперед, аккуратно обходя лужи, чтобы уберечь элегантные козловые туфельки. Эта бесполезная затея была обречена на провал, но отвлекала ее от страха, который мог превратить ее в существо, трясущееся под твердым взглядом черных глаз.

Наблюдая за осторожными движениями колеблющейся девушки, Уилл цинично улыбнулся. Он разделял предвзятое мнение своего благородного дядюшки Гаррика о женщинах знатного происхождения, большинство из которых — за счастливым исключением Нэссы, жены Гаррика — эксцентричны и слишком хорошо умеют принимать во внимание лишь свое собственное благо. Это мнение не изменилось от значительного опыта встреч с несколькими из них — с женщинами, находившими его более чем достойным однодневного флирта, но его происхождение и перспективы недостойными того, чтобы разделить с ним будущее. С его точки зрения, не было ничего удивительного в том, что с первого взгляда в открытую дверь ее лавандовые глаза расширились от удивления.

Придя в ужас, Касси резко остановилась. Земля за порогом представляла собой трясину, перейти через которую она могла ценой испорченных туфель и подолов шелковых юбок. Одна часть ее сознания разумно говорила ей, что по сравнению со всем случившимся это не так уж и важно, особенно если учесть, что дождь уже нанес ущерб платью, а грязь с пола лачуги засохла у нее на ногах. И все же, хотя она долго сохраняла самообладание, в течение часов напряженно ожидая в жалкой, убогой лачуге, последняя капля переполнила чашу ее терпения.

Ужас Кассандры Гавр при виде заболоченной полянки только усилил досаду Уилла на то, что прекрасная леди находится здесь. Уилд не место для таких женщин! И тем более для француженок!

— Ох! — Возглас Касси прозвучал испуганным писком. Пристально разглядывая грязную траву, омываемую маленькими ручейками, превращающимися в пруды с коричневой жидкостью, она забыла о стоящих рядом мужчинах и оказалась не готовой к тому, что Уилл вдруг поднял ее и прижал к своей широкой груди. Инстинктивно крепко ухватившись за него, она разглядела его лицо вблизи — ужасная ошибка. При таком тесном объятии его физическое совершенство стало еще более заметным. Она должна отвернуться, действительно должна отвернуться, прежде чем он заметит ее постыдное изумление. Должна — но не смогла! Ее лицо мгновенно залилось краской.

Уилл ощутил мягкий запах лаванды, и это невольно привело его в восхищение. Она далеко не первая женщина, в которой он вызывал подобные чувства. В этом не было ничего особенного даже для тех, кто считал себя гораздо выше его по происхождению. Он рано научился контролировать как свою, так и их реакцию. Уилла невольно шокировало его немедленное ответное чувство к мило прильнувшей к нему женщине. И в то же время он почувствовал непреодолимое желание прижать к своему жесткому торсу ее соблазнительно мягкие формы.

Черные волосы до плеч едва шевелились от малейшего движения его головы. Он не может позволить и не позволит любой женщине — и тем более этой знатной девушке, не готовой к встрече с противником — отвлечь себя от важных военных дел или даже от мыслей о том, что же делать с нежелательной заложницей. Однако холодной логике не удалось остудить жар, зажженный в нем стыдливой прелестницей. Он опустил взгляд на свою ношу, и его холодные глаза загорелись. Когда он пронзил ее своим взглядом, Касси особенно сильно осознала его силу: ей показалось, что золотые огни манят ее в черные, бархатные заводи, в которых она, скорее всего и утонет. Однако больше всего ее пугал тот неоспоримый факт, что ее тревога уступает место опасному трепету. Его медленная, чувственная улыбка лишила ее силы и способности мыслить разумно.

— Предсказания нашего Уилликина сбываются! — гордо провозгласил дразнящий голос. — Мы уже знаем, что ни один француз не сможет противиться его могуществу. Но сейчас мы видим доказательство того, что французские женщины даже еще больше уязвимы перед его смертельными чарами! — Журчащий смешок сопровождал эти слова.

— Да, — присоединился к подшучиванию другой. — Но мы всегда знали, что он очаровывает дам, он всегда этого хотел. Он славен или скорее печально знаменит своими победами! — Упоминание о хорошо известной репутации предводителя вызвало неудержимый хохот.

Добродушное подтрунивание этих людей, пришедших с ним, отрезвило Уилла и заставило его прекратить «нежности» с врагом. Он посмотрел на своих людей, из которых ни один не был связан кодексом рыцарской чести. Они ясно видели, что ничто не может помешать ему отомстить этой захватчице соответственно ее полу. Губы, несколько мгновений назад изогнутые в улыбке, способной расплавить женские косточки, твердо сжались, чтобы подавить поток непристойных шуток, хитрых взглядов и жестов, вряд ли двусмысленно описывающих женщину у него на руках.

Хотя Касси и не поняла ни одного слова, она ощутила в них грубый юмор, чем они, в сущности, и отличались. К своему отвращению, она еще более покраснела. И даже сгущающийся мрак близкого вечера слишком слабо защищал ее от любопытных глаз. Не отдавая себе отчета, Касси спрятала лицо на широком плече своего хозяина.

Уилл медленно, нарочито строго по очереди взглянул на каждого из своих людей.

Имей Касси присутствие духа, чтобы бросить взгляд, она бы увидела его глаза, ставшие похожими на черный лед. Взор его был так холоден, что мог бы заморозить любое живое существо. Словно в доказательство этого, доселе смеявшиеся люди затихли и исчезли.

Оставшись наедине со своей ношей, Уилл повернулся и зашагал по узкой тропинке к едва видимому деревянном домику на дальней стороне поляны. По меркам Уилда этот дом был прекрасен, но в сравнении с ее родовым замком это была просто лачуга. Уилл сам выбрал себе место для жилья здесь, а не в огромной крепости и никогда раньше не стыдился сего почтенного жилища. За то короткое время, что они были вместе, эта нежелательная заложница не однажды, сама того не зная, вызывала в нем стойко сдерживаемые ответные чувства, а теперь даже и сомнения в правильности избранного им образа жизни. Уилл раздраженно широко распахнул дверь и буквально пробежал через большую комнату нижнего этажа.

Всегда страдая из-за своей полноты, Касси была уверена, что, неся ее, этот смелый рыцарь утвердится в своем невысоком мнении о ней; и тут ощущение его гнева, обволакивающего ее так же тесно, как и его руки, сменились внезапным страхом.

Она прикусила губу, подавив панический крик. Он намерен бить ее? Или замыслил кое-что похуже? Откровенно грубые насмешки его людей усилили тревогу, и она не находила никакого утешения в том, что он пресек их подтрунивания. Ведь это только привело его в еще более мрачное настроение.

Неожиданно осознав двусмысленность своего положения — на руках у мужчины, держась за его широкие плечи, — она поспешно опустила руки и сделала попытку освободиться из невольных объятий. Боясь за свою добродетель, как могла она позволить себе податливо оказаться в руках человека столь сильного, что он нес ее, как пушинку?

Решительно глядя на стены, на пол, куда угодно, только не на него, Касси смутно различила камин во всю длину комнаты. В этом не было ничего удивительного для нее, она просто не понимала, как необычна такая роскошь в подобном жилище.

Твердые шаги по деревянным ступенькам эхом отдавались в пустом доме, когда рыцарь спокойно поднимался по угловой лестнице на верхний этаж. Желая справиться с хаотическими мыслями, Касси заставила себя тщательно и придирчиво осмотреть обстановку дома во всех подробностях. По бокам коридора, разделяющего этаж, располагались две двери. Это говорило о том, что на этаже всего две комнаты. Ее хозяин распахнул правую дверь и резко опустил свою ношу. Касси сразу же повернулась к рыцарю спиной и, почти застыв от мрачного предчувствия того, что может последовать за этим, слепо рассматривала комнату, словно это было очень важно.

Еще более раздосадованный неоправданным страхом девушки перед тем, кто обращается с ней лучше, чем заслуживает любой французский непрошеный гость, Уилл отступил назад, ненароком закрыв дверь. Услышав хлопок, Касси решила, что осталась одна. Она уронила тяжелые веки и глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Сняв в некоторой мере напряжение, она начала изучать свою новую тюрьму. Освещаемая лишь лучами предвечернего света, косо падающими сквозь закрытые ставни двух окон, комната сама по себе заслуживала внимания. В ней было не четыре угла, а три. Изящные брови моментально нахмурились. Затем она поняла, что странной комната получилась оттого, что коридор по диагонали разделял квадрат верхнего этажа на треугольные половины. Действительно странно.

В спартанской обстановке комнаты не было ничего, кроме грубого сундука, простого табурета на трех ножках и тюфяка из домотканой материи, набитого соломой и лежащего прямо на голом дощатом полу. В комнате были свои недостатки, но все-таки Касси чуть заметно улыбнулась и пожала плечами: по крайней мере крыша не течет и нет грязи.

Уилл не мог видеть выражения ее лица и принял молчание Касси за пренебрежение. Он еще тверже стал на ноги и подбоченился. Мысль о том, что эта непрошеная гостья нашла изъяны в его доме, не оценила его гостеприимство, заставила Уилла насторожиться и пожалеть, что он отнесся к ней столь заботливо.

К своим тридцати семи годам он обладал достаточным опытом и слишком хорошо знал, что в большинстве своем все леди любят комфорт, так что поведение пленницы его почти не удивило. И конечно же, это никоим образом не могло уколоть его, как, впрочем обычно ничто и никто.

— Не блестящее жилище для леди, но все же лучшая камера, чем того заслуживает любой иностранный захватчик.

Касси быстро повернулась, испуганная тем, что этот слишком привлекательный рыцарь все еще поблизости.

В отличие от крошечной хижины эта комната была достаточно просторной, и все же одними своими размерами он, казалось, делал ее меньше. Испуганная, Касси отступила, споткнулась об относительно мягкий тюфяк у себя за спиной и растянулась на нем. То, что при этом пострадала только ее гордость, ничуть не помешало яркой краске смущения залить ее лицо.

При виде взволнованной девушки, нарушившей правила внешнего приличия, за которые она все еще слабо цеплялась, и лежащей на тюфяке в ворохе шелковых юбок, Уилл широко улыбнулся, и на его хмуром лице, как молния в грозовом мраке, мелькнуло веселое удивление.

Падение резко ослабило узел головного платка Касси, выпустив тем самым на волю копну черных, как смоль, волос. Смахнув со лба спутанные пряди, и отчаянно пытаясь сесть, она не переставала думать о том, что упала в ноги этому сокрушительному человеку, как будто распростерлась от восхищения — что было недалеко от истины, — тогда как по его надменной улыбке явствовало, что ему достаточно польстили и больше ему ничего не нужно.

Уилла охватило неожиданное побуждение протянуть руку и пощупать, так ли мягко темное облако ее волос, как кажется. И что еще более поразительно, ему захотелось извиниться за свое удивление, которое она явно сочла смешным.

Пытаясь скрыть свою зачарованность, реакцию, которую он, возможно, нашел бы неприятной со стороны столь малопривлекательной женщины, к тому же врага, — Касси пролепетала слабое предостережение:

— Не подходите ко мне, вы… вы… разбойник!

Уилл был уверен, что безошибочно догадался, какие чувства скрываются за восхищенным взглядом фиалковых глаз, почти неотрывно смотрящих на него. И все же тревога в сочетании с замешательством в ее взгляде снова вызвали у него раздражение. Господи, что, она думает, он намерен делать? Изнасиловать ее? Он только хотел утешить выбитую из колеи женщину, поэтому этот ужас перед насилием показался ему забавным. Комнату огласил взрыв смеха.

Касси съежилась от страха при неожиданной реакции Уилла на ее предупреждение. Если он находит ее попытку защитить себя столь забавной — какой бы слабой она ни была, — то, возможно, он без всяких угрызений совести подчинит ее своей воле, какое бы направление ни приняли его желания. Звук ее сильно бьющегося сердца почти заглушил его смех.

Глазами, быстро потерявшими теплоту, Уилл рассматривал распростертую перед ним женщину, чей страх, как беспощадное наступление ночи, подавлял дневной свет других эмоций. Да она и впрямь ожидает от него самого худшего, — но чего же еще от него ожидать, когда он так гордится той ужасной репутацией, которую снискал у французов? Как она может знать, что, сражаясь безжалостно, он, однако, никогда не причинил вреда ни знатной леди, ни любой другой женщине; никогда не нарушал рыцарский кодекс, полагая несоблюдение его признаком слабого человека.

Его людям, не воспитанным на кодексе, может быть, и простительно ожидать от него физического насилия и победы над слабым врагом. Но ей, с ее явно благородным происхождением, это непростительно. Мысль, что именно это юное создание считает его рыцарем без чести, пришлась ему не по вкусу.

Губы Уилла скривила усмешка. Неразумно разочаровываться из-за того, что она не думает ничего хорошего о человеке, гордо провозгласившем себя ее врагом.

— Вам нечего меня бояться… — Когда он говорил, ему в голову пришла новая тактика необъявленной войны со своей противницей. Быть может, поддержание необоснованных страхов возымеет большее действие, чтобы держать ее пленницей — и тем не менее на расстоянии руки. — Нечего бояться, пока вы ничем не вызовете моего гнева.

В его кривой улыбке было нечто интригующее, а сардонический блеск черных как ночь глаз усилил опасения Касси, и ее бледно-лиловые глаза стали аметистовыми.

Когда тяжелая дубовая дверь действительно закрылась за ушедшим мужчиной, она разозлилась на себя за неспособность скрыть тревогу и на него — за его веселое изумление. Утешаясь тем, что ее злость вызвана просто неуклюжим падением и последовавшим за ним замешательством, она села, чтобы привести себя в порядок. Ее одолела тоска по дорожным сундукам, оставшимся в повозке. Будь они под рукой, она могла бы переодеться во что-нибудь более подходящее для этой обстановки. Ее практичная натура быстро отвергла все бесполезные мысли. Что будет, то и будет. Придется довольствоваться тем, что есть.

Касси встала, расправила юбки и пробежала пальцами сквозь густые черные шелковистые пряди волос. Поверив, что осталась на ночь одна, она не стала надевать чепец, а заплела волосы в тяжелую косу. Придерживая рукой тонкие кончики невплетенных локонов на шее, она потянула золотую цепь, пока та не упала с шеи. Какое-то мгновение она держала цепь перед собой на весу и бесстрастно par сматривала это ожерелье — подарок ее нелюбимого жениха Ги. Это была богатая безделушка, но слишком кричащая, на ее вкус, как символ собственности человека, которого она считала средоточием всех неприятных черт, тучного, распутного и жестокого — нелюбимого. У нее не было причин чувствовать себя виноватой в том, что превратила драгоценное украшение в заурядную вещицу, поддерживающую прическу. Опустив сверкающую цепь, онаначала монотонными движениями обвивать ее вокруг толстого каната своих волос.

Ни один мужчина не видел волосы Касси расплетенными с тех пор, как далеко не счастливые дни ее детства остались позади. Она выросла, обладала богатством и привилегиями, но в эмоциональном отношении всегда была обделена. Ее холодных родителей очень мало заботило простое счастье дочери, и они не оставили у нее ни малейших сомнений в том, что она — их печальное разочарование. С утра до вечера ее жизнью управляли сначала несколько нянюшек, затем пожилые компаньонки. Задиристые братья и мальчики из знатных семей, присланные на воспитание к ее отцу, были почти единственными мужчинами, с кем она общалась, и даже они никогда не видели, как ее волосы свободным каскадом падают до колен. Ни один мужчина — пока этот рыцарь по имени Уилликин не позабавился тем, в какой беспорядок пришли ее волосы и она сама! Живое воспоминание о его бессовестной насмешке особенно больно задело ее.

Когда она закончила закручивать громоздкие звенья в достаточно прочную петлю, способную удержать вес ее волос, дверь распахнулась. Она подняла глаза и увидела, что завоеватель снова господствует во всей комнате. Так он говорил неправду, уверяя, что у нее нет причин бояться его?

Касси глубоко вздохнула и в следующий момент испугалась, что сделала это слишком громко, выдав тем самым свою тревогу. «О, — внутренне посмеивалась леди Кассандра, — неужели на меня так действует присутствие этого человека с его порочной красотой?» Вероятность последнего лишь усилила ее смущение. Заметив вновь нахлынувшую на нее тревогу, от которой ее глаза расширились настолько, что, казалось, заняли все лицо, Уилл нетерпеливо бросил на тюфяк связку одежды из домотканой материи. Затем он прошел вперед и поставил на сундук поднос с ужином, на котором, кроме еды, была и единственная сальная свеча.

— Шелк в Уилде бесполезен. — Пристальный взгляд черных глаз пренебрежительно скользнул по прекрасному платью, изрядно забрызганному дождем. — Кроме того, вы не привлечете ничьего внимания! — К своей досаде, он осознал, что и в домотканом платье она будет точно так же походить на леди — леди, которую настоящий рыцарь обязан обеспечивать и защищать.

От мысли, что он ее презирает, считая непривлекательной, Касси закусила губу, но усилием воли заставила себя смотреть прямо в ответ на его пристальный взгляд. Что она еще могла поделать, не находя ответа на его утверждение? Сказать ему, что она носит шелк не по своей воле? Ах! Явно обреченное дело. Он никогда не поверит, что она достаточно практична и предпочла бы для подобной обстановки более прочное платье!

— Вот, — сказал Уилл, махнув рукой в сторону мятого коричневого платья. — Это скромное одеяние я одолжил у Эдны. — Он поморщился. Она не знает Эдну, и в этом, конечно, не было необходимости.

Нет, это неправда. В такой маленькой военной деревне — да, по-настоящему, вовсе и не в деревне, к тому же Эдна здесь единственная женщина, — нет никакого сомнения, что она вскоре узнает эту грубую женщину. Это правда и потому, что стареющая Эдна, немногословная и скупая на улыбки, давно настаивала на том, чтобы посвящать значительное время заботе об Уилле и его доме. И это несмотря на то, что в Уилде было полно мужчин — и живущих здесь постоянно, и тех, кто приходил и уходил в определенное время. Эдна взвалила на себя обременительную заботу всегда держать достаточное количество еды, чтобы удовлетворять их непредсказуемые потребности.

Уилл пожал плечами, пытаясь развеять туман, которым эта девушка окутала его обычно ясные мысли.

— Как бы то ни было, — грубовато добавил он, — у вас нет выбора, как только носить ваши тоненькие туфельки и смириться с тем, что они вскоре будут погублены. — И правда, они уже выглядели испорченными.

Касси была не в том положении, чтобы просить отдать ей дорожные сундуки, и знала это. По крайней мере, утешала она себя, знание этого, а не трусость помешало ей задать вопрос. Она должна быть благодарна святым за то, что эти люди проявили благожелательность и дали ей немного больше, чем она ожидала.

Опустив глаза, она кивнула и повернулась, чтобы взять ворох унылой домотканой одежды. Это было простенькое платьице с высоким вырезом, окаймленным тонким кожаным шнуром.

Выросший в большой крепости Тэррент, Уилл много раз встречался с подчас вероломными представителями баронских сословий и их семьями. Он быстро понял, что, хотя они и принимали его общество в силу благородного происхождения его дяди, в их глазах его происхождение и сомнительное будущее делали его недостойным более близкого знакомства. С ожесточенностью, свойственной юности, он решил отомстить им по-своему и больше, чем ему хотелось бы, тратил времени и энергии на постельные приключения с их неверными женами и легкомысленными дочерьми.

Он никогда не насильничал и не поступал против их воли. Нет, они сами искали его, без всяких усилий с его стороны.

Наоборот, как только он обнаружил, что любовными победами завоевал уважение дворян, никто из которых не верил, что в них замешаны их близкие, охота потеряла привлекательность.

Оставив женщин, он обратился к смертельному искусству войны и принял вызов жизни в этом густом и отдаленном лесу, где менее всего ожидал встретить женщину высокородную. Как бы то ни было, она здесь — и останется у него до тех пор, пока им не заплатят сполна за все беспокойства, которые она причинила им.

— Предупреждаю вас честно… — Одной ногой стоя в коридоре, он оглянулся через плечо. — Не пытайтесь убежать от меня! — Мрачные насмешливые глаза изучали ее с головы до ног. Этот робкий кролик, с ее шелками и отвращением к грязи, вряд ли способен на столь отважные поступки, но ее мужество удивило его еще раньше. Всегда разумнее не полагаться на случай, но так она скорее убедится в невозможности побега. — Уилд и все, что в его пределах, принадлежит мне, и здесь вас найдут прежде, чем вы успеете далеко уйти.

Дверь зловеще захлопнулась.

Глава 3

Убежать от него? Внимательно посмотрев на дверь, закрывшуюся за насмешником, Касси отбросила эту мысль. С его стороны неразумно было говорить об этом. Да, в отчаянии, чтобы избежать неприятной помолвки, она поддалась искушениям своей авантюрной натуры, которой редко давала волю, и убежала от отца, но на лошади и только на короткое расстояние, в соседнее аббатство. И результатом этого безумства стало злополучное путешествие, которое предполагалось завершить нежелательной для нее свадьбой. Как и все знатные женщины, она была воспитана в духе покорности, а не сопротивления.

Будучи застенчивым и замкнутым ребенком, она не имела много друзей. Ее друзьями были сестра, рано вышедшая замуж и уехавшая из дома, маленький брат, который быстро вырос в высокомерного мальчика, и лишь немногие из несметного количества ее молочных братьев. Гораздо более надежным и великодушным был ее воображаемый друг, обратная сторона ее самой — отважная леди Кассандра. С детских лет и до сегодняшнего дня она развлекалась тем, что представляла себе, как бы поступила в том или ином случае отважная леди Кассандра. Одна, на чужой земле, Касси никогда не нашла бы в себе мужества на большее, чем представить в фантазии дерзкий побег, не предупреди человек, взявший ее в плен, в бесплодности этой затеи. Его прощальные слова прозвучали страшным вызовом леди Кассандре, всегда живущей внутри нее, вызовом, придавшим немного мужества — похоже, мимолетного — робкой Касси. Звук закрывающейся двери на другом конце узкого коридора свидетельствовал, что ее враг отправился в постель. Касси поддерживала свое мужество безумной мыслью, что, кроме всего остального, потеряться в лесу явно предпочтительнее, чем остаться здесь, в относительной безопасности: ей бы не пришлось собирать все свои силы, чтобы еще раз встретиться с этим вселяющим тревогу человеком и снова говорить с ним. Она дерзко внушала себе, что скорее согласится безоружной столкнуться лицом к лицу с хищным волком. И очень сожалела, что это неправда.

Зная, что колебания будут еще больше сдерживать ее, Касси мгновенно переключила внимание на окна комнаты. Оба они были маленькими и располагались высоко, на противоположных сторонах комнаты. Решительно подойдя к сундуку, на котором стоял принесенный ужин, она поставила деревянную тарелку на пол, а тяжелый сундук подвинула под одно из окон. Вскочив как можно тише на сундук, она вынула из колец толстый прут и открыла дубовые ставни. Широко распахнув их, она выглянула и увидела лестницу, ведущую к дверям дома, и сразу же пришла в уныние. И все же, теша себя слабой надеждой, она, не теряя времени, повторила то же со вторым окном.

Неистово борясь со все возрастающей дрожью, Касси смело вглядывалась в мир, ставший бесцветным в серых сумерках.

С этой стороны просматривалась крыша, спускающаяся до земли. Очевидно, это была крыша конюшни, пристроенной к внешней стене дома. Внезапно пошел | дождь, и хотя тучи сгустились и приближалась но было еще достаточно светло, чтобы разглядеть мокрую соломенную крышу. Розовые губы тронула улыбка. В конце концов, убежать будет не так уж и трудно! Только надо дождаться, пока ее рыцарь и его люди заснут. Тогда она скользнет вниз по соломе на землю. Эта мысль придала ей уверенность, так нужную eй чтобы серьезно оценить обстановку.

Не лучше ли просто остаться в безопасности?! Non[2], этот вопрос был не более чем жалкой уловкой ее трусливой натуры, попыткой увидеть план мертворожденным.

Сойдя с сундука, с решимостью в глазах, Касси сменила свой шелковый наряд на принесенное ей платье. Платье, печально признала она, велико даже ей. Она натянула просторное одеяние и недовольно поморщилась. Там, где шелк ласкал ее тело, домотканая материя царапала его. Она бросила жалобный взгляд на свое великолепное, хотя и испорченное дождем платье, которое придется оставить. Доведется ли ей еще надеть его, а не это неуютное платье простолюдинки?

«Не будь дурой! — предостерегла она себя. — Ты хочешь бежать, но как ты в шелках пройдешь незамеченной через лес? Ты будешь выглядеть как павлин среди куриц». Более того, ее страшила мысль о том непоправимом вреде, который будет причинен ее дорогому наряду, если она в нем будет скользить по мокрой соломенной крыше.

С шелком придется расстаться, но это невысокая плата за освобождение от страшного английского рыцаря.

«Так ли ты уверена, — спрашивал насмешливый внутренний голос, — что ненавистный человек, с которым ты помолвлена и к которому ехала, представляет собой меньшую угрозу?»

Эта мысль не давала ей покоя. Убежать бы от обоих, но это невозможно. Ни одна женщина не выживет без мужчины, обеспечивающего и защищающего ее. Намеренно отбрасывая сомнения, Касси напомнила себе, что самая важная ее цель — убежать. До тех пор пока она не выполнит эту задачу, она не сможет думать об ожидающих ее трудностях.

Чтобы платье не болталась на ее значительно более тонкой фигуре, она воспользовалась атласными, вышитыми золотыми нитями лентами, которые раньше опоясывали ее темно-синее платье. Нелепое сочетание богатого пояса с грубым коричневым платьем вызвало на ее губах мимолетную печальную улыбку.

Ужасные, томительные сомнения могли затушить слабое пламя мужества, так что Касси решительно перевела взгляд на темный ржаной хлеб и сыр, которые принес Уилликин. Она уселась на пол возле тарелки. Поспешно откусив мягкого сыра и тяжелого хлеба, она почувствовала, что жажда, редко утихающая в последние дни, усилилась. Ничего не подозревая, она подняла глиняную кружку, наполненную жидкостью, цвет которой терялся в грубой посудине, и сделала хороший глоток.

Ее охватила неистовая дрожь, губы сжались, а глаза повлажнели. Гнусный, отвратительный человек, бесстыдный деревенщина! Это не то прекрасное вино, к которому она привыкла! Non! Это был крепкий и горький эль, который пили яростные воины и грубые мошенники. Как он смеет потчевать ее столь недостойным зельем? Увидев его в следующий раз, она, конечно, даст ему понять, что приемлемо, а что нет для вкуса леди. Она прожужжит ему все уши. Ха! — насмехалось ее робкое «я», погасив моментальную вспышку гнева. Ничего этого она делать не будет. Не только потому, что она, редко осмеливавшаяся заговорить с незнакомцем, никогда не соберется с духом противостоять могущественному воину, вооруженному пусть только одними словами. А главным образом потому, что не намерена вообще его видеть.

Несмотря на честное признание преобладания в ней трусливого «я», она кипела от злости, сознавая как дерзость рыцаря, так и свое собственное бессилие. Хотя она никогда бы не отважилась противостоять ему, ей доставляло удовольствие снова и снова сочинять едкие обличения, которыми осыпала бы его легендарная красавица леди Кассандра.

Не дав себе правильной оценки, она в последний раз откусила от крепкого, спелого яблока и тихо хихикнула. Мысль о себе как о красавице смешила ее, но еще смехотворнее была мысль о том, что невероятно красивый рыцарь может когда-нибудь посягнуть на нее. Тихий смех затих, и некогда сверкающие глаза покрыла траурная тень.

Касси решительно посмотрела в сторону окна. Снаружи почти не было света. Одолеваемая сначала гневом, а потом жалостью к себе, она раньше не обращала внимания на единственную сальную свечу, стоявшую на тарелке с едой. Дом погрузился в мертвую тишину, и поскольку ее враг, занимающий комнату в дальнем конце коридора, конечно, спит, она может безопасно уйти. Касси положила два оставшихся яблока в просторный карман дарованного платья и подошла к сундуку.

Попытавшись всмотреться в ночной мрак, она нашла тишину жутковатой для человека, привыкшего к многолюдному обществу и оживленной жизни в замке. После нескольких тщетных попыток подняться на окно с помощью только силы рук она была обескуражена. Сойдя вниз, поставила сундук на попа, чтобы обеспечить большую высоту. Теперь ее талия оказалась на уровне окна. С сильно бьющимся сердцем и с отчаянной решимостью она подтянула колени и прыгнула. Ее путешествие вниз по скользкой крыше, с широко раскрытыми от тревоги глазами, до огорчения быстро завершилось. По крайней мере она мягко приземлилась в грязь.

Не слишком радуясь этому дару судьбы, Касси оперлась на руки, разбрызгивая грязь, — и застыла. Обитатель конюшни застучал копытами у другого края стены, шумно демонстрируя свое раздражение тем, что его ночной покой нарушен. Примется ли его хозяин за поиски? Отважно поднявшись сначала с колен, а потом и на ноги, Касси бросилась в спасительный мрак за ближайшим деревом.

Прислонившись к крепкому стволу, затаив дыхание, Касси ждала. Потянулись страшные, долгие мгновения, показавшиеся вечностью, прежде чем жеребец успокоился. Когда наконец воцарилась тишина, она нашла в себе силы пошевелиться, опустилась на колени, стряхнула грязь с обнаженных ног, вытерла руки о высокую мокрую траву у ствола дерева. Чувствуя, что она сейчас грязнее, чем когда-либо в жизни, Касси с неожиданной для себя изобретательностью умылась водой, накопившейся в опавших листьях.

Немного освежившись, она была готова принять вызов судьбы, который, похоже, получит, — мысль, приведшая ее в уныние. Она и понятия не имела, куда направиться, чтобы хоть куда-нибудь попасть, да и куда именно она хочет попасть? И все же теперь у нее нет времени на колебания. С единственной мыслью уйти подальше от дома Уилликина и по край» ней мере освободиться от него, она быстро тронулась в путь.

На открытой дороге безлунная ночь бывает темна, но в этом густом лесу она совершенно непроглядна! Всматриваясь во мрак впереди, она споткнулась о мокрый кустарник, зацепившийся словно руками за ее ноги. Двигаясь от одного ствола к другому, она вскоре потеряла направление в этой черноте, внезапно наполнившейся странными звуками и колышущимися тенями невероятных размеров. Может быть, встретиться с превосходно сдерживаемым гневом английского рыцаря действительно лучше, чем повстречаться с острыми клыками волка? Касси содрогнулась от такой перспективы.

К тому времени как небо окрасилось в тусклый серый цвет предрассветной поры, она вынуждена была признать, что совершенно потерялась, — если может потеряться тот, кто убегает. Разве может потеряться человек, не зная где находится и куда идет? Проведя бессонную ночь в бесцельных блужданиях, Касси обнаружила, что ее голова слишком затуманена, чтобы мало-мальски соображать.

Непривычная к путешествиям более трудным, чем верховая езда, нечастые увеселительные поездки в экипаже или степенные прогулки по ухоженным садам, Касси чувствовала себя изможденной. Кожу покрыли маленькие царапины, и к тому же она загрубела. Она опустила глаза и при первом свете нового дня увидела, что, несмотря на попытку хоть немного почиститься, грязь тонким слоем покрывала ее кожу, а глаза словно завалены целым морским берегом мелкого песка.

Осев у тонкого белого ствола молодой березы, потерла глаза, открыла их, твердо посмотрела и потерла еще сильнее. Исчезнет ли видение, которое, как ей говорили, является слишком уставшим людям? Non, оно еще здесь. Оно было реально — эта скромная хижина в центре крошечной поляны, такой маленькой, что над хижиной смыкались ветви деревьев, растущих по сторонам. Ее первоначальная радость умерилась опасением, какой прием она, иностранка, может здесь получить. А что если внутри живут грубые люди Уилликина? Что они могут с ней сделать без его сдерживающего присутствия?

Пока она колебалась, стоя в тени, из постройки появились две фигуры — исхудалый человек, так согбенный годами, что, хоть он и был достаточно высок, его голова находилась почти на одном уровне с головой маленькой седовласой женщины, шедшей рядом с ним. Возраст обоих немного успокаивал. Посмеет ли она приблизиться к ним? Выхода не было — она должна обратиться за помощью. Иначе она или умрет от голода, или станет добычей какого-нибудь дикого зверя в лесу.

В своем коричневом домотканом платье Касси сливалась с осенним лесом, и только шуршание ее шагов по опавшим листьям наконец привлекло их внимание. Пожилой человек косо взглянул в ее сторону, когда она шагнула из-за укрытия, тогда как женщина с трудом повернулась к ней.

Касси немедленно начала страстно молить о помощи, объясняя, что убежала от Уилликина. По их смущенным лицам ей стало ясно, что пара не понимает французскую речь. И все же, несмотря на жгучие слезы, неудержимо текущие по ее лицу, она смогла закончить свою страстную мольбу.

Вдруг пожилая женщина просияла и повернулась к мужу. Среди слов, которые она сказала ему, Касси поняла «Уилд» и «Уилликин». В радостном облегчении оттого, что она чудом получила то, что безнадежно искала, Касси поверила, что ее поняли. Так что когда улыбающаяся теперь женщина провела ее в хижину, Касси последовала за ней без тени сомнения. Она как никогда была благодарна за крестьянское платье из грубой материи. Оно, конечно, не позволяло этим двоим распознать в ней высокородную француженку, принять за врага и передать назад в руки страшного рыцаря. В конце концов, простые англичане, служившие в замках, часто говорили по-французски. Поэтому сам по себе язык не говорит о ее национальности. Мысль же о том, что ее могут выдать нежные руки, хоть и покрытые слоем грязи, и тонкие черты лица, просто не приходила ей в голову.

Крошечный домик освещался внутри огнем очага, сложенного из камней в центре хижины и так дымившего, что жгло глаза. Подчинившись безмолвному указанию, Касси уселась на деревянный чурбачок у края очага и стала спокойно наблюдать, как ей собирают еду и питье. У нее хватило ума не оскорбить своих скромных хозяев просьбой дать ей воды умыться. С улыбкой, как она надеялась, менее натянутой, чем ей казалось, она съела ломоть темного, тяжелого ржаного хлеба и запила его элем, точно таким же горьким, как тот, каким угощал ее Уилликин прошлой ночью. Этим простым людям она не посетовала на грубый вкус напитка.

Очевидно, это было лучшее, что они имели, если не считать гостеприимства, поп, великодушия. Их бедность была так очевидна, что она чувствовала себя виноватой в том, что приняла даже малую долю их конечно же, драгоценных запасов. Как только она кончила есть, мужчина откинул высокую дверную щеколду. Он был готов исполнить ее просьбу и помочь ей обрести свободу от Уилда и его грозного властелина. Скрывая облегчение от перспективы покинуть продымленные стены хижины, Касси встала, тепло улыбнулась женщине и так искренне поблагодарила ее, что та поняла если не слова, то уж тон без сомнения.

Мужчина скользил по лесу проворнее, чем можно было ожидать от его старческой фигуры. Не обращая внимания на волдыри, покрывшие ее нежные ноги, Касси не отставала от него. Она провела большую часть ночи блуждая по кругу, а он пересек лес очень быстро и вышел на ту самую полянку, от которой она так старалась убежать. Ее надежды окончательно рухнули при виде разъяренного всадника, одетого в кольчугу: рыцарь явно готовился отправиться на ее поиски.

— Уилликин!

Его имя, произнесенное из тени леса совсем близко, сразу же привлекло внимание Уилликина. Взгляд его черных глаз скользнул мимо Одо, фермера, проведшего всю жизнь едва зарабатывая на существование на песчаной земле Уилда, и прищурился при виде виноватой фигурки у него за спиной. Фиалковые глаза на покрытом грязью лице его беглой пленницы расширились, и она в испуге отступ пила назад.

Повинуясь безотчетному желанию, возникшему под взглядом Уилликина — ястребиным взглядом холодных глаз, заметивших добычу, — Касси развернулась, чтобы броситься очертя голову сквозь густой подлесок.

«Глупое создание! — Уилл внутренне осуждал ее, побуждая своего коня медленно и спокойно идти по ее следам. — Пусть бежит и увидит бесплодность своих усилий». Опять! Несмотря на отвагу, которую она проявила при их первой встрече предыдущей ночью и теперь, этим утром, она, казалось, в ужасе убежала от него. Разрываясь между желанием просто напугать ее и окончательно подчинить себе и стремлением убедить, что нет причин его бояться, он не сделал ни того, ни другого. Он просто последовал за ней, позволив девушке устать окончательно и почувствовать результат своего бега — физическую боль в мышцах и исцарапанное тело. Он надеялся прошлой ночью, что жажда заставит ее выпить крепкий напиток и тот на долгие часы погрузит ее в безопасное забытье. План потерпел неудачу, так как напиток не понравился Касси и она предпочла жажду.

В отчаянии Касси все глубже забиралась в зеленые тени, не обращая внимания на тормозящие лапы колючих кустарников, уклоняясь от попадавшихся на ее пути упавших стволов и быстро проползая на коленях скрытые ямы. Ровный, догоняющий звук копыт только усиливал ее решимость обрести свободу. Несмотря на учащенное дыхание и боль в боку, она упорно продолжала бежать, пока глубокая канава вкупе с веткой не преградила ей путь. Она рванулась и упала навзничь. Ушибив спину и вывернув лодыжку, она не нашла в себе сил встать. Она лежала на мягкой груде осенних листьев, когда над ней вырос мощный черный жеребец и его столь же внушительный всадник. Касси невольно содрогнулась, когда он, сдвинув темные брови, рассматривал ее неуклюжую позу.

Уилл пристально глядел на распростертую фигурку, запутавшуюся в слишком просторном платье, расцарапанную и покрытую грязью. Его чуть заметная улыбка была исполнена презрения к самому себе. Несмотря на смятение и страх, исказившие ее нежные черты, она выглядела как настоящая леди. То, что она так ужасно упала, казалось невысказанным упреком за оскорбление ее достоинства.

Касси подумала, что золотые искры, сверкавшие в холодных глазах, высекаются из кремня его презрения к ней. И все же она была слишком измождена, чтобы сопротивляться его воле. Она уже пыталась — и убедилась, как плохо ей это удается.

Уилл наклонился с седла и протянул ей руку. Это было молчаливое требование, и, повинуясь его приказу, она медленно поднялась.

Обвив одной рукой ее невероятно нежную талию, Уилл поднял побежденную девушку и посадил перед собой на лошадь. Он крепко обнял ее, оправдывая свой поступок необходимостью предотвратить еще один побег.

Он тесно прижал ее к своему мощному телу, и вскоре слабое раздражение, вызванное царапинами и вывихнутой лодыжкой, померкло перед бешеной атакой новых чувствований — ощущением силы его стальных мускулов, двигавшихся, когда он поворачивал коня, и исходящего от него тепла, которое согревало ее замерзшее тело. Прерывисто дыша, она поддалась искушению и подняла глаза на его решительный профиль. Будучи на самом деле невинной, в силу своего воспитания, она тем не менее видела немало поцелуев украдкой в затемненных углах замка, подглядывая за слугами из любопытства. Теперь она спрашивала себя, что будет, если он крепко прижмет ее к своей массивной груди и накроет ее губы своим твердым, жестоким ртом. От одной этой мысли ей стало жарко, и губы ее раскрылись в тихом, тяжелом вздохе.

Уилл почувствовал, что страх, исходивший от ее тела, сменился напряжением совсем другого сорта. Он ощутил робкую зачарованность в ее пристальном взгляде и чуть заметный голод в глазах, которые пробежали взглядом по его губам. Даже не глядя на нее, он знал, что эти мягкие губы слегка раскрылись как бы в ожидании поцелуя возлюбленного.

Его собственные губы сжались в твердую линию. Хорошо владея собой, Уилл старался сдержать свою естественную реакцию на это вынужденное объятие и на ее безмолвный и наивный ответ.

Эта любопытная маленькая девственница была опасностью и гораздо большим искушением, чем она могла себе представить. Он не может позволить — и не позволит благородной леди соблазнять его, пусть и неумышленно, на безумные поступки, которые только оскорбят ее честь.

Пока Уилл решительно смотрел вперед, жеребец самостоятельно нашел дорогу к дому. Когда они уже приблизились к тыльной стороне дома, Уилл увидел стоящего в замешательстве фермера, и растерянный вид старика привлек его внимание.

— Благодарите Одо за добросердечие, — сказал ей Уилл и улыбнулся старику, что ничуть не смягчило твердый, непреклонный взгляд его черных глаз.

Выражение лица рыцаря по-прежнему оставалось жестким, но в его глубоком, чуть хриплом голосе Касси уловила едва заметное дрожание. Радуясь любому отвлечению своих мыслей от странным образом волнующей близости столь необыкновенного врага, она взглянула на сутулую фигуру фермера. Этот человек пытался ей помочь, и только она виновата в том, что не смогла правильно высказать свою просьбу. Она действительно должна оценить доброту людей, оказавших ей помощь и охотно поделившихся своими скромными запасами. Касси поблагодарила старика по-французски, отчего тот еще больше смутился. Уилл заскрежетал зубами, раздраженный и этим, и своим состоянием, вызванным близостью юной прелестницы. И все же, подсказывая Касси слова, чтобы она повторила благодарность по-английски, он говорил твердо, умело маскируя свои чувства суровым тоном и холодной насмешкой.

Отвечая на теплую улыбку и искренние слова Касси, Одо широко улыбнулся, отчего его лицо сморщилось еще больше, застенчиво отвернулся и исчез среди деревьев.

От неподдельной искренности произнесенных Касси слов на бесстрастном лице Уилла мелькнуло и так же быстро исчезло изумленное выражение. Касси заметила это и получила удовольствие, оттого что смогла поколебать его самообладание.

— Этот человек и его жена великодушно оказали мне помощь, и я не могу упрекать их за то, что они не поняли, какая именно помощь мне нужна. — Ее нежные губы тронула исполненная кроткого упрека улыбка. — Я благодарна им за одну лишь попытку!

Прекрасно зная силу своего оружия, которым он владел в совершенстве, Уилл послал ей многозначительную улыбку. Глаза ее расширились, и вздох застрял в горле. Слишком хорошо она узнала, насколько опасно опробовать хитрые уловки на нем, гораздо более опытном в этом искусстве. В дополнение к неотразимой улыбке в его темных глазах вспыхнули обжигающие огоньки. Густые ресницы Касси задрожали.

Это было похоже на травлю ручной оленихи, и Уиллу стало стыдно. Если даже простая улыбка так взволновала ее, то она, несомненно, более невинна, чем любая женщина из его прошлого, довольно разнообразного, опыта. Он не должен даже задумываться, какую реакцию вызовут его более целенаправленные действия. В отличие от леди и простолюдинок, которых он любил на протяжении многих лет своей зрелой жизни, она не была дичью, на которую разрешено охотиться. Более того, она оказалась менее эгоистична, чем он предполагал исходя из ее положения. Она не только признала, но и заплатила долг. Немногие из знатных дам, которых он знал, считались с чувствами простых людей. Их редко волновали чувства даже равных себе.

Злясь, оттого что нашел в женщине благородного происхождения — да еще и француженке, угрожавшей миру в его душе — что-то хорошее, Уилл резко опустил Касси на землю. Ему и без того хватало врагов и забот.

Испуганная тем, что он так неожиданно выпустил ее из рук, все еще под действием его чар, Касси забыла о поврежденной лодыжке. Она сделала шаг назад и сморщилась от боли, встав на ногу. Уилл снова почувствовал стыд, — во-первых, потому, что позволил ей убежать от него, тем самым сделав все, чтобы она покалечилась, а во-вторых, потому, что, поддавшись самобичеванию, довел себя до бездумного поступка, причинившего ей еще большую боль. Он спешился, обратившись к одной-единственной тени, маячившей поблизости:

— Кенуорд, отведи Найтфолла в конюшню и присоединяйся к нам в доме. — Уилл без предупреждения поднял Касси на руки.

У Касси закружилась голова, тревожно забилось сердце, и она крепко обхватила его за сильные плечи.

Уилл внес ее в дом. Но, испытывая наслаждение от манящего ощущения нежного тела на своих руках, он тем не менее опустил ее на одно из двух массивных мягких кресел, придвинутых близко к камину. Он говорил правду, уверяя, что ей нечего бояться. Она его заложница, и, несмотря на все искушения, кодекс чести обязывал сохранить ее целой и невредимой, чтобы получить выкуп, который он намеревался потребовать. Напускная суровость опровергалась излучающим золотое сияние огоньком в его глазах. Любая связь между ними не принесет им ничего, кроме разочарования и боли. Ему бы лучше позаботиться о том, чтобы видеть ее как можно реже! Но прежде всего он должен сделать так, чтобы она осталась здесь, в его доме, ради исполнения его плана и ее безопасности.

— Вам очень повезло, что вы сначала наткнулись на Одо и его жену. Хоть они и не сделали того, о чем вы просили, они, по крайней мере, не причинили вам вреда.

Пристальный взгляд прищуренных глаз охватил ее всю — от нечистой косы до столь же грязных порванных туфель.

— Вас с таким же успехом могли найти другие люди инстинкты которых не сдерживает ни возраст, ни рыцарское воспитание. Убеги вы еще раз, и вам может не так посчастливиться.

— Ваши сподвижники так дики? Так ужасны?

Ею владело сомнение, может ли человек быть настолько безрассудным, что рискнет навлечь гнев своего господина из-за такой некрасивой женщины, как она.

— Мои сподвижники — мужчины, чаще всего одинокие, и они испытывают голод по женщине — любой женщине! — Он произнес это категорическим тоном, надеясь, что она поймет: ее высокое положение во французском обществе никоим образом не помешает им удовлетворить свои желания.

Немедленной реакцией робкой Касси был страх, который он и хотел пробудить в ней, но внутри леди Кассандры все восстало против несомненного оскорбления, если не высказанного, то подразумевавшегося. Может быть, его люди от одиночества и смогли бы преступить моральные нормы, заявив права на нее, но не он!

Тяжелые ресницы прикрыли потемневшие глаза. Чего она ждет? Чуда? Этот человек, герой жителей этой земли, должно быть, выбирает себе других подружек — красивых, полных желания англичанок.

— Прошу вас, обратите внимание на мои слова, — продолжал Уилл с холодной решимостью удостовериться в том, что его предостережение усвоено. И все же страдальческое выражение в быстро опущенных глазах невольно вызвало его мягкую, успокаивающую улыбку.

— Пока вы в моем доме — вы в безопасности. Этилюди знают, что вы — моя, и не станут навлекать на себя неприятности.

Словно необузданный жеребец, чувства Касси неслись вскачь. Сбитая с толку, она запрокинула голову, чтобы рассмотреть источник этого хаоса. Во-первых, он, кажется, сказал, что его люди не посягнут на нее вопреки желанию своего господина да ине посмеют навлечь на себя его гнев. Во-вторых, разве он не ясно выразился, что его люди, может быть и сочтут ее подходящей для себя, но не он, и тут же заявил, что она защищена от них, ибо принадлежит ему.

В сумятице мыслей и чувств, сменяющихся слишком быстро, чтобы суметь расставить все по местам, опасения странным образом смешались с необыкновенным волнением.

— Ваша? — В этом изумленном возгласе сказалось испытываемое ею смущение.

Уилл услышал лишь тревогу. Таковы были чувства француженки, которой он поклялся, что у нее нет причин бояться его, и к которой он на самом деле непреодолимо вожделел.

Он хотел вызвать в ней совсем другие чувства и теперь негодовал. С иронической улыбкой он пояснил:

— Моя заложница!

Точно сброшенная с бешеного жеребца, резко остановленная ледяным порывом его сарказма, Касси опустила взгляд на свои пальцы, теребящие грубую коричневую ткань платья, по счастью более крепкую, чем шелк, который теперь был бы изорван клочья.

Робкий стук в дверь снял напряжение, царившее комнате, и возвестил о появлении вызванного Кенуорда.

— Входи, — приказал Уилл.

Дверь приоткрылась как раз настолько, чтобы пропустить юношу лет пятнадцати. Ожидая узнать, зачем его позвали, мальчик с любопытством рассматривал странную хорошенькую леди в лохмотьях, которая по непонятной причине была, казалось, не в состоянии взглянуть на него.

— Когда меня здесь не будет — то есть большую часть времени, — Кенуорд всегда будет рядом с вами — Сказав это, Уилл перевел твердый взгляд на мальчика: — Ты будешь усердно следить за нашей «гостьей», правда? — Его слова прозвучали скорее как приказ, нежели вопрос.

Кенуорд так энергично кивнул, что его светло-каштановые космы, неровно обрезанные клочками, коснулись широких плеч. Поняв намек своего господина, говорившего по-французски, он ответил на том же языке:

— Буду!

Услышав речь мальчика на ее родном языке, Касси раскрыла рот от удивления и с робостью, но и с удовольствием взглянула в его карие глаза. Она одарила юношу такой кроткой и милой улыбкой, что глаза того расширились от изумления.

Еще одна легкая победа? Слезы Марии! Уилл надеялся, что нет. У него нет выбора относительно ее охраны. Приближаются французские отряды, и он не может использовать попусту людей, которых ожидают битвы.

— Чтобы вы не думали, что от Кенуорда легко убежать или что он не представляет для вас угрозы, — предостерег Уилл, повернув к Касси бесстрастное лицо, — мой юный друг продемонстрирует, как искусно он владеет кинжалом. — Он и на этот раз проигнорировал ее отчаяние, но хотел, чтоб Кенуорд понял важность возложенной на него задачи. Не отводя от девушки пронзительного взгляда он медленно подошел к мальчику.

Внимание Касси привлек блеск отточенного металла. Не колеблясь ни мгновения, Кенуорд выхватил кинжал из ножен, висевших у него на поясе, метнул его прямо в центр бревна на дальней стороне просторной комнаты. С гордой улыбкой он повернулся к гостье.

Уиллу стало стыдно, что он усомнился в преданности Кенуорда. С одной стороны, парень его племянник, с другой — его воспитанник, и, конечно, он никогда не подведет его. Он замял подоплеку этой демонстрации, задав Касси вопрос на совершенна иную тему, чем привел ее в замешательство:

— А тот Гавр, кто находится в числе осаждающие Дувр, вам не родственник?

Касси испугалась и не смогла скрыть этого. Каким образом он получил сведения о составе армии противника? Взволнованная его неожиданным вопросом, она не успела обдумать возможные последствия своего ответа.

— Мой старший брат Анри. — Тяжелая коса переместилась на грудь, когда она наклонила голову набок в безмолвном вопросе.

С уже знакомой насмешливой улыбкой Уилл лишь кивнул, повернулся к ней широкой спиной удалился.

Очевидно, дошло до Касси, дерзкий рыцарь намерен получить за нее выкуп, — получить выкуп, не зная, что сообщая Анри о ее положении, он обращается к гораздо более могущественному человеку — предводителю французских войск и ее жениху, Ги де Фо.

Уилликин вполне мог ожидать, что брат заплатит за ее освобождение если не из любви, то из семейной гордости. Но жестокий де Фо почти наверняка увидит в ее пленении личное оскорбление и не успокоится, пока на отомстит преступнику.

Глава 4

Меха, которые Касси спрятала внизу в повозке во время своего пленения, снова окутывали ее, когда она глубже уселась в широкое, мягкое кресло перед массивным камином в просторной нижней комнате. В осеннюю пору было холодно даже в доме.

Вглядываясь в огоньки, отливающие желтым и оранжевым, она внимательно слушала неторопливую английскую речь Кенуорда.

— Oui[3]. — Касси подняла носик от теплого меха, чтобы пробормотать тщательно подобранную смесь отдельных английских слов и французских Фраз. — Понимаю. Вы и ваш господин выросли в одном замке…

Кенуорд, сидящий с видом застенчивого достоинства в таком же кресле, напомнил Касси ее младшего брата, единственного из тех, кто был намного моложе ее и обращался с ней просто как с вещью.

Когда Касси пожаловалась на скуку единственный предлог, который она нашла, чтобы не вызвать подозрений), Кенуорд терпеливо стал проводить с ней целые часы, пытаясь обучить ее родному языку своей земли.

— Но в чьем замке? — Она скрыла широкую улыбку от юноши, с которым чувствовала себя уютнее, чем с любым из тех, кого знала раньше. — И почему тогда вы оба здесь, в этом диком месте?

Она сохраняла невинное выражение, словно поверила, что беглый предостерегающий взгляд, брошенный юношей в ответ на ее вопрос, вызван смешением языков, а не выбором темы. Однако, хотя вопросы были наверняка неуклюже составлены незнакомом языке, его беспокоило не это, а любопытство к предмету, который он твердо отказывалсяобсуждать, — прошлому того, кто взял ее в плен.

В аметистовых глазах мелькнула понимающе улыбка, и все же Кенуорд продолжал отвечать на элементарном английском, который эта леди из вражеского стана должна была понимать. Почувствовав, что по натуре она даже более сдержанна, чет он, Кенуорд понял, что девушка нравится ему все больше.

— У Уилла есть причины, по которым он предпочитает простую жизнь, и он стал великим… — Кенуорд оставил свои усилия объяснить сложные росы простыми словами и перешел на французский. Полный решимости пресечь ее попытки вторгнуться в подробности прошлого Уилла, которым, как его предупреждали, он не должен никогда и ни с кем делиться, Кенуорд, однако, с гордостью поведал о том, какой великий человек Уилл, как ему преданы и как уважают его люди за справедливое руководство и честные дела.

Касси все это слышала раньше, и не однажды. Кенуорд, очевидно, поклонялся как герою этому человеку, которого она теперь редко видела. Имя Уилликина Уилдского приводило в ужас ее соотечественников, но разве это та похвала, к которой может стремиться воин? Благодаря рассказам Кенуорда и ограниченному общению с людьми рыцаря, большинство из которых были рассеяны по всему Уилду и всегда готовы были прийти по зову своего господина, ей стало ясно, что он внушает соотечественникам не страх, а восхищение и желание оказать поддержку. Так, вопреки, а может быть, благодаря его отсутствию, Касси узнала хоть немного об этом человеке, что выходило за рамки его репутации, правда ничего из его таинственного прошлого. В глубине души она считала, что знает его лучше — не как простенькая Касси, а как спрятанная в мягкую дымку фантазии отважная леди Кассандра.

Предоставив ее заботам Кенуорда, Уилл тотчас же удалился. Возвращался он только поздно ночью, когда она уединялась в своей комнатке, на соломенном тюфяке. С того времени и до сего дня она лишь мельком и на расстоянии видела мрачного рыцаря, и то только потому, что просыпалась достаточно рано, чтобы слышать, как он выводит своего жеребца из конюшни под ее окном. Она с шумом вскакивала на сундук, так и оставленный под окном, и, раскрыв ставни, всматривалась в полусвет, предшествующий заре, чтобы хоть бельком увидеть удаляющийся силуэт всадника.

Она знала, что каждую ночь, с тех пор как ее водворили обратно, на дальнем конце конюшни ставили охрану, чтобы предотвратить повторное бегство, через окно; Кенуорд же дремал на полу за дверью ее комнаты, пока не возвращался хозяин.

Веря, что Уилликина не интересует ни одно ее деяние, кроме дальнейших попыток убежать, она не боялась, что кто-то заметит тайную наблюдательницу. Поэтому каждый раз, слыша, как жеребец волнуется при приближении своего хозяина, она торопилась к окну, не беспокоясь, что тому, кто взял ее в плен, могут доложить о ее поступке.

Монолог Кенуорда прервал скрип дверной петли. Касси увидела тучную женщину, несущую в одной руке бадью пенистого молока, а в другой — корзину с яйцами.

— Эдна, — осторожно начала Касси, довольная тем, что может правильно произносить английские слова, — можно мне попить молока? — Она показала рукой на бадью, как бы пытаясь зрительно помочь тихой и, похоже, не очень складной просьбе.

Эдна слегка нахмурилась, посмотрев на протянутую руку. Она не была служанкой, и ей очень xoтелось сказать светской леди, которая явно привыкла, чтобы ей прислуживали, что здесь, в Уилде, если она чего-то хочет, то ей лучше всего принести это самой. Но за грубоватой внешностью скрывалась добрая душа и щедрая натура. Эдна просто пожала плечами и резко кивнула: «Да». Она не жаловала лишние слова и никогда не говорила больше, чем надо.

Не имея ни малейшего понятия, каким постояннымоскорблением были для Эдны ее приказы, хоть и произнесенные в форме вежливых просьб, Касси гордилась тем, что ее поняли. Она полагала, что чуть заметная враждебность женщины вызвана не таким уж редким негодованием всех, кто прислуживает своим хозяевам. То, что эта женщина — служанка, для Касси было несомненным. Каждый господин, а Уилл, конечно, господин, имеет слуг. Более того, когда Кенуорд приносил из кладовой, вырытой в земле на поляне, фрукты, сыр, соленое мясо, хлеб и другую еду, женщина каждый раз приходила готовить ужин. Хотя рыцарь должен был появляться каждый вечер, Касси все время ужинала с Кенуордом. Когда они шли спать, оставшуюся еду ставили на каминную полку, чтобы она не остыла. Ее магическое исчезновение почти каждую ночь служило Касси доказательством, что Уилл и в самом деле каждый вечер возвращается домой.

Тяжелые шаги по выстланному тростником полу оторвали Касси от дум о виновнике ее пленения. Приняв протянутую ей глиняную чашку, она спокойно посмотрела в серо-стальные глаза женщины, тепло улыбнулась ей и тихо поблагодарила.

Потягивая прохладное молоко, Касси вспомнила, какое раздражение вызвал у нее поданный Уиллом горький эль, и пылкий упрек, который она придумала, зная, что никогда не наберется мужества высказать его вслух.

Перед выпечкой хлеба тяжелый металлический лист клали на подставки, стоящие перед печами, выложенными в каменной стене сбоку от камина. Готовясь замесить тесто для новой партии хлеба, Эдна бросила взгляд на пленницу и получила в ответ дружелюбную улыбку.

Странные создания эти знатные люди, подумала Эдна. Когда-то в далеком прошлом она работала в замке и выучила не только их язык, но и манеру ждать, что другие сделают за них всю грязную работу. Эта же, в отличие от большинства, искренне улыбается и благодарит за все, что для нее делают может быть, эта молодая женщина просто не может смотреть на мир иначе, чем сквозь призму привилегий? Эта новая мысль возникла в уме Эдны, более быстром, чем можно было представить, глядя на ее неуклюжее тело. Да, это был, конечно, ограниченный взгляд на жизнь, но всегда теплый и ясный. Должно быть, для девушки настоящий шок оказаться в условиях тяжелой жизни Уилда. Эдне вдруг стало жаль молодую женщину, пойманную, как птица в силки, и она впервые ответила на ее улыбку.

Касси увидела жалость в серо-голубых глазах Эдны. Хотя она и оценила потепление в грубоватых манерах женщины, мысль о том, что она вызывает жалость служанки, лишь подчеркнула глубину пропасти, в которой она оказалась. Она жадно проглотиламолоко и встала, уронив меха в кресло у себя за спиной.

Ее дорожные сундуки, как по волшебству, появилисьв комнате в день ее возвращения после неудавшегося побега, — единственный проблеск радости в этот мрачный день поражения. Это казалось своеобразным подарком ее хозяина, удивительным жестом утешения.

Уступив желанию выглядеть как можно лучше и в робкой надежде, что Уилл, может быть, вернется пораньше, она надела хорошо подогнанное по фигуре кремовое платье с темно-красной мантией. Хотя и без рукавов, верхняя одежда была шерстяной и потому теплой.

Касси крепко стянула длинные проймы: обычно они висели открытыми, просто свободно застегнутыми от подмышки до верхней части бедра.

— Я устала, Кенуорд, и хочу отдохнуть в своей комнате. — Коротко пробормотав извинения, она торопливо направилась к угловой лестнице.

Кенуорд переглянулся с Эдной, и оба покачали головами, удивившись странной слабости девушки.

Оказавшись наверху, Касси не смогла в суровой обстановке своей комнаты отвлечься от тревожных мыслей. Прежней уверенности в непременной мести Ги де Фо уже не было. Захотят ли Анри и Ги заплатить за нее выкуп? Или они будут искать способ вернуть ее силой? А может быть, оба решат, что она не стоит ни денег, ни крови? Non! Хотя бы из гордости они позаботятся освободить ее! А если это не удастся, то, достаточно хорошо изучив язык, она сама найдет дорогу к свободе.

Эта мысль не принесла ей утешения. Освободись она из плена Уилла, что ее ожидает — жизнь с грубым человеком, которого она презирает? Более того, она навсегда потеряет своего нового друга Кенуорда. «Еще хуже, — нашептывал ей спокойный, но настойчивый голос, — ты больше никогда не увидишь отважного защитника Уилда».

Но ведь и здесь, в его собственном доме, она совсем редко видела Уилла. Ее угнетала мысль, что он не выносит общества своей непрошеной, непривлекательной гостьи. Где он проводит свои дни? Неужели он так ненавидит все французское, что живет вдалеке, избегая ее? Вероятность этого огорчала ее, когда, не зная, чем занять свой активный ум, кроме тревоги и изучения нового языка, она проводи слишком много времени в мечтах об отсутствующем рыцаре. Обворожительная улыбка, адресованная однажды ей, не померкла в ее памяти, так же как и необыкновенно бархатистый голос, способный ласкать ничуть не хуже прикосновений. Касси раздраженно хмурилась. Он, кажется, пленил не только ее тело, но и душу. И стыдно, что вначале он так мало интересовал ее!

Она сердилась на себя за то, что предается болезненным раздумьям, и, что уж совсем нелогично, на Уилла за то, что он является их источником. Бунтарский дух взял верх над природной сдержанностью Касси. Она решила сопротивляться единственным доступным ей способом, отважившись обследовать личную гавань Уилла, куда не смели вторгаться ни Кенуорд, ни Эдна. Конечно, в середине дня тихо пройти из ее комнаты в комнату Уилла было совершенно безопасно. Беззвучно открыв свою дверь, она украдкой поглядела, свободен ли путь.

Коридор был пуст. Прежде чем страх заглушил эту мимолетную браваду, Касси шагнула в коридор и тихо притворила дверь. Сделав пару шагов вперед, она остановилась прямо перед комнатой Уилла и осторожно потянула за кожаный ремень. Чуть, слышный лязг щеколды, когда засов свободно скользнул из колец, показался ей оглушительным. Она притаилась, сдерживая дыхание. Снизу доносился звук шлепающего теста. Она в безопасности.

Всем своим весом Касси нажала на крепкие дубовые доски двери, и она вдруг удивительно легко отворилась. Фиалковые глаза замигали от удивления. Изумленная, она закрыла дверь, не заботясь о шуме, и осмотрела комнату. По сравнению с ее скромной комнаткой, комната Уилла выглядела роскошной. По обеим сторонам высокой кровати с периной стояли сундуки, украшенные причудливой резьбой. Кровать была задрапирована голубым тканым пологом с затейливым узором.

Одну из стен занимал камин, заложенный дровами, суливший обитателю комнаты желанное тепло, когда завоют зимние бури.

Ступив вглубь, Касси взглянула в сторону и раскрыла рот от удивления. В углу за открытой дверью стояла огромная медная ванна. Повинуясь непреодолимому соблазну, она подошла ближе. Обитая для удобства тканью, она была достаточно велика, чтобы в ней поместилось массивное тело Уилла. Чудесное открытие привело Касси в такой восторг, словно она нашла потерянные сокровища царя Соломона. Со времени своего возвращения после неудавшегося побега Касси совершала ежедневные омовения с помощью простого глиняного таза и кувшина холодной воды. Она была рада даже такому примитивному способу освежиться и смыть грязь, которой она испачкалась, блуждая по лесу, но перспектива принять настоящую ванну пересилила разумную осторожность. Касси бросилась в узкий коридор.

— Кенуорд! — настойчиво позвала она. — Принесите в комнату господина кувшин с горячей водой!

Предвкушая столь близкое удовольствие, она не хотела упустить ни одного драгоценного мгновения. Кроме того, она должна успеть управиться засветло.

— Поторопитесь! — Уилл должен вернуться, иона не смеет рисковать даже ради горячей ванны!

По шуму на лестнице Касси поняла, что Кенуорд бросился наверх, перешагивая через ступеньки. Когда он появился, она пригласила его в комнату Уилла. Так же быстро, как бежал несколько мгновений назад, он попятился. Не желая вторгаться в убежище своего господина, он лишь неохотно посмотрел в угол, чтобы узнать, чем вызвано ее возбуждение.! Его глаза округлились при виде ванны, и до него наконец дошло, что она собирается делать. Неужели француженка, которую он считал робкой, оказалось еще и глупой?

— Нет! — Он отрицательно покачал головой, но его большие карие глаза, казалось, были ослеплены блестящей ванной. — Это неразумно! — Ее намерение вымыться в комнате господина, в его ванне, доказывало, что она далеко не так робка, как он думал. Или это пленение лишило ее способности здраво мыслить? — Он может вернуться!

— О, Кенуорд! — Голос Касси смягчился до кроткого, льстивого тона. — Вам не хуже, чем мне, известно, что он возвращается, только когда мы все уже в постели.

— Кенуорд прав, миледи, — пропыхтела Эдна, с трудом затащившая по лестнице свои внушительные формы. Она двигалась медленно, но успела вовремя, чтобы придать вес доводам разволновавшегося парня.

— Это ванна Уилликина, и никто из нас не пользуется без его разрешения тем, что принадлежит ему. — Ее слова звучали твердо, и в них слышалась страдальческая нотка от одной мысли, что Касси посягает на собственность Уилла.

— В моем замке, — отчаянно возражала Касси, — конечно, в любом вам известном, — она направила на Кенуорд а жалобный взгляд, — любому гостю всегда предлагают ванну, чтобы отмыть дорожную грязь. Это всего лишь долг вежливости. Конечно, тогда… — Она шагнула вперед и схватила юношу за руку, думая, что это будет убедительнее. — Если, как вы говорите, он вырос в замке, он и на меня распространит свое гостеприимство!

О том, что Уилл не сделал этого ни в первую ночь, когда привез ее в свой дом, ни тогда, когда вернул ее, всю в грязи, в эту «тюрьму», Касси резонно предпочла не упоминать.

Смущение на лице Кенуорда и выражение лица Эдны доказывало, что им обоим известен этот обычай. В конце концов Эдна приняла решение.

— Я поставлю внизу котел, а он, — сказала она, показывая на юношу, — принесет бадью и поставит ее между той и этой комнатами, когда вода будет готова.

Кенуорд редко входил в комнату Уилла, да и то только по приглашению хозяина. Теперь же он разжег камин и выдвинул тяжелую ванну на свободное пространство перед ним.

Совершив первое путешествие, чтобы перелить горячую воду из деревянных кувшинов в медную ванну, он пожалел, что котел с водой нельзя нагреть в камине.

В следующее мгновение он посмеялся над своей глупостью: ведь воду все равно пришлось бы носить снизу, а весит она одинаково — что холодная, что горячая.

Вода только что из котла была слишком горячей мытья, но первая порция начинала охлаждаться, прежде чем прибывала вторая, в результате чего температура воды получалась почти нормальной. Пока Кенуорд продолжал свое дело, Касси открыла один из сундуков и нашла в нем два куска ткани — один маленький, а другой такой огромный, что, очевидно, рыцарь использовал его как полотенце. Она положила маленький на край ванны, а большой разложила прогреться перед камином — достаточно близко, чтобы дотянуться до него, когда она будет готова покинуть этот рай. Из своей комнаты она принесла гребень в серебряной оправе и привезенный из дома ароматный шарик мыла в форме яйца. Приготовившись к столь долгожданному священнодействию, как только ванна наполнилась, а дверь была плотно закрыта, она расплела косу, разделась и ступила в желанную воду.

Положив маленькое полотенце и мыло так, что бы ими было удобно пользоваться, она вымыла лицо и тело, потом взбила белую пену на роскошных, черных, как смоль, волосах. Заставляя себя тщательно вымыться, прежде чем окунуться в успокаивающую теплоту ванны, она прополоскала волосы и положила гребень на край. Получив наконец свободу; насладиться неожиданным счастьем, она закрыла глаза и погрузилась в блаженство. В глубине души она сознавала, какая неистовая буря разразилась за пределами комнаты.

Внизу Кенуорд помог Эдне сначала убрать утварь для выпечки хлеба, затем зажарить на горящих углях недавно пойманного кролика.

Разгоряченные лица и сильно бьющиеся сердца они объясняли тем, что находятся слишком близко к огню, не желая признать истинную причину — вину за то, что позволили совершиться сомнительному действу.

Вдруг дверь отворилась, и вошел Уилл. Утомленный долгим пребыванием в седле и гораздо более тяжелыми, чем прежде, схватками с противником, Уилл лишь мельком взглянул на обитателей кухни, не заметив отсутствия пленницы. Он снял шлем и отстегнул вложенный в ножны меч, повесил их на крючок возле двери и подождал, пока его оруженосец поможет ему снять длинную кольчугу. Мечтая о заветном отдыхе у себя в комнате, он широко зашагал к лестнице. Промокшему под дождем, разразившимся, когда он был еще далеко от дома, Уилл ничего так не желал, как побыть одному, в тепле и сухости. Короче, он хотел большего, чем несколько мгновений мира и спокойствия. Достижению этой цели помешал смущенный Кенуорд.

— Уилл! — Голос Кенуорда дрогнул. Набраться мужества, чтобы остановить своего кумира, когда тот непременно хотел остаться в одиночестве, была задача не из легких. Однако выбора у него не было. Доказательство его вины безусловное, но как признаться в этом Уиллу?

С трудом сохраняя терпение, Уилл неохотно обернулся, стоя одной ногой на нижней ступеньке.

— Ну, что тебе? — Вопрос прозвучал резче, чем хотелось, и Уилл тут же пристыдил себя за то, что наказывает невинного мальчика за трудности сегодняшнего дня.

— Там Касси… — Кенуорд опять заколебался, тогда как Уилл сердито нахмурил брови.

Только при упоминании этого имени Уилл спохватился, что ее нет в комнате.

— Где она? — осведомился он тоном, в котором уже не слышалось печали. Она опять посмела убежать от него? Неужели она до того очаровала Кенуорда, что тот позволил ей сбежать?

По глазам, ставшим черными и холодными, как обсидиан, Кенуорд слишком хорошо понял мысли своего хозяина. Его ответ был немедленным:

— В твоей комнате!

— В моей комнате? — Новость поразила Уилл как могло поразить лишь немногое, и его брови поднялись так высоко, что почти коснулись темного локона, упавшего на лоб. Не ожидая объяснений смущенного мальчика, он повернулся и уверенно поднялся наверх.

Блаженствуя, Касси не заметила, как пролетело время. Мерное постукивание дождя по крыше привело ее почти в гипнотическое состояние, нарушав мое время от времени раскатами грома. Когда дверь открылась, а потом с глухим стуком закрылась, дремлющей Касси это показалось лишь одним из проявлений неистовства грозы, слишком неважным, чтобы вырвать ее из неги.

Прислонившись к двери, Уилл смотрел на нее. Она сидела к нему спиной, и он видел только каскад черных, длинных, шелковистых волос, плывущие темной рекой через яркий край его ванны. Это было большое искушение. Он мечтал обернуть это облаке черного шелка вокруг своего запястья, чтобы онослужило ей подушкой на его ложе. Да, это было искушение, одно из тех, с которыми он боролся в своих дневных фантазиях и ночных видениях с тех как впервые увидел ее. Это надо остановить!

— Вы, как я вижу, решили сполна воспользоваться моим гостеприимством! — От такой угрозы робкий кролик должен был бы стремглав убежать от волка.

Услышав вдруг хорошо памятный смешок, Касси выпрямилась в струну. Она посмотрела через плечо на человека, которого боялась и все же ждала. Но не здесь, не сейчас! Черные глаза, сияющие золотистым блеском, прищурившись смотрели на кремовый атлас ее обнаженной спины, части тела, которую не должен видеть ни один мужчина, кроме мужа.

Касси резко осела в ванну. Перевернувшись на живот и расплескав при этом остывающую воду, она поглядывала через край ванны на человека у двери и не собиравшегося уходить.

Его язвительная улыбка доказывала, что ему доставляет удовольствие ее замешательство. Как за спасительную веревку, кинутую утопающему, она ухватилась за свое негодование и протянула руку через край ванны, чтобы схватить огромное, согретое у огня полотенце. Она попыталась, выйдя из ванны, быстро завернуться в его складки, решив, что это уменьшит ее уязвимость. Но безуспешно.

Отметив и краску смущения, подчеркнувшую изысканный цвет ее лица, и отблески огня в воде, каскадом текущей по шелковистым ногам, Уилл отошел от двери.

Никогда в жизни он не терял времени на мечты о женщине. Так как же получилось, что его манила именно эта женщина, тогда как другие, гораздо красивее, интересовали его не более чем на несколько часов удовольствия? В чем секрет ее очарования? То, что она — француженка благородного происхождения и запретна для него? Все сокращающееся расстояние между ними так волновало, что Касси услышала громкое биение своего сердца и нервно отступила, так что ее ноги ударились о край широкой постели.

С лукавой улыбкой, которой он так успешно владел, Уилл дразнил:

— Я благодарен вам, что вы сами явились, вся чистая и благоуханная, в мою комнату — и почти в мою постель!

Остановившись около ванны, он снял рубаху из коричневой домотканой ткани; которую всегда носил под кольчугой, и взъерошил потемневшие от дождя волосы. Его глаза неотрывно следили за ее взглядом, когда он поднял маленькое полотенце, которым она пользовалась, и положил на край ванны.

Погрузив его в ванну и отжав, он протер лицо, шею и широкую обнаженную грудь.

Касси была ошеломлена впервые увиденным зрелищем обнаженного мужского тела — величественного и пугающего силой мускулов, перекатывающихся под клином темных волос.

Опасение в фиалковых глазах сменилось страхом. Он был большой и смуглый, необыкновенно мужественный и откровенно угрожающий.

Насмешливо улыбаясь, Уилл уловил в ее распахнутых глазах заинтересованность, смешанную co страхом, и первое неизбежно подавляло второе. Он бросил полотенце в ванну и пошел прямо к ней — как-то по-новому медленно, с чувственной грацией от которой ее сердце остановилось, а потом бешено забилось.

Когда он оказался в безжалостной близости от нее Касси ощутила каждый его шаг. Она попала в ловушку между постелью у себя за спиной и опасным человеком, возвышающимся перед ней всего лишь на расстоянии шороха. Ее колени грозили согнуться и опрокинуть ее на постель. Ресницы опустились жалким, слабым щитом между нею и приближающейся опасностью.

Сказав себе, что намерен лишь напугать девушку, чтобы впредь она вела себя разумнее, Уилл протянул руку и спокойно привлек Касси к своему могучему телу, с легкостью подавляя ее кажущееся сопротивление. Вспомнив, как ее ошеломила простая улыбка, он целыми днями задавал себе вопрос, как она поведет себя при легком обольщении, и наконец решил узнать ответ.

Защищаясь, Касси уперлась ладонями в его грудь. Хотя она была намерена оттолкнуть его, ощущение стальных мускулов под прохладной, бархатистой кожей тотчас же доказали безумие ее поступка. Вместо этого ее пальцы крепко сжались в кулачки от непрошеного волнения, которое она испытала при этом запретном для добродетельной девушки прикосновении. Когда этот непредсказуемый человек прижал ее ближе, с нежностью еще более опасной, чем сила, она затрепетала от неожиданного Удовольствия от его многократных поцелуев.

Уилл продолжал ласкать ее губы, пока они не стали податливыми. Пробуя их сладость, словно вкушая ягоды, он вдруг услышал слабый стон и еще горячее поцеловал ее, раздвинув ее губы и проникая языком внутрь.

Отвечая с безрассудной страстью, о существовании которой она и не подозревала, Касси очертя голову бросилась в пламя чувств и инстинктивно ближе прижалась к их источнику. Будто ища спасательный якорь, она раскрыла руки и, пробежав ими по мускулистым плечам, вплела пальцы в прохладные черные пряди его волос. Она почувствовала, что падает, ей показалось, что ее просто затягивает в водоворот.

Уилл положил податливую красавицу на темный мех, покрывающий его постель, и наклонился над нею, пристально глядя в соблазнительную фиолетовую дымку. Неоспоримая истина была в том, что неопытная девушка уже принадлежит ему, и все же он ни под каким видом не должен уступить этому соблазну, чтобы им обоим не потерять честь, а его королю — выкуп. Но, смиряясь с этим непреложным фактом, он почти уступил ее невинным уловкам.

Настойчивость черных, как ночь, глаз завлекала Касси все дальше в пучины опасного огня, убежать от которого у нее не было ни опыта, ни желания. Здравые мысли терялись в потоке нетерпеливого стремления к концу, пусть незнакомому, но к которому он, несомненно, вел ее, и она выгнулась на встречу ему, крепче сжав руки в попытке притянуть его вниз.

Поняв, что увлек ее за пределы разумного и какую цену придется заплатить за это, Уилл нашел в себе силы отказать этим нежным рукам и губам, тихо молящим его о возвращении. Он отступил, хорошо сознавая и свою уязвимость, и стыд за то, что злоупотребил ее доверчивостью, раздразнив эту необычайно сладкую плоть в скомканной банной простыне, а затем принялся восстанавливать стену отчуждения между ними.

— Вам так скучно без своих молодых обожателей при французском дворе, соперничающих из-за ваших чар, что вы задумали соблазнить меня сыграть для вас роль кавалера?

Его слова упали, как льдинки в бурные волны чувств Касси. Стремясь на поверхность из глубоких вод желания, она часто заморгала от вида ослепительных золотистых искр, сверкающих в черных глазах.

— Прошу вас освободить меня от этого долга! — Уилл встал и произнес слова, которые она не совсем поняла, так как была слишком сбита с толку: — Я сейчас слишком устал, чтобы делать одолжение! — Одна лишь хрипотца в его голосе могла подсказать более опытному партнеру, что он говорит неправду. Да, ее наивность доказывает ее невинность — невинность, подтвержденную и тем, что она не поняла очевидности его лжи. Он сейчас вполне был способен предаться любви.

Его холодное отступление заставило Касси возвратиться к реальности. Тогда она увидела обвинение в изучающих ее темных глазах.

Униженная собственной чувственностью, она свернулась калачиком, словно прячась от его всевидящего взгляда.

Уилл с досадой видел, что из-за его пренебрежительного тона девушка явно устыдилась страсти, которую они питали друг к другу. С грубоватой нежностью, однако еще более возбуждающей, он поднял ее и понес по коридору в ее комнату. Опустив Касси на колючий соломенный тюфяк, он закутал ее в огромную банную простыню, стремясь поскорее прикрыть ее искушающие формы.

С тех пор как детство осталось позади, он твердо и спокойно держал в узде свои эмоции, и ему не нравилось, что его обычное самообладание сейчас изменило ему. Он был вынужден признать: хотя он и вожделел к француженке — даже будь она англичанкой, — он, рыцарь с гербом, никогда бы не овладел ею.

Уилл остановился у двери комнаты и, надев маску холодного цинизма, одновременно чувствуя отвращение к самому себе, произнес:

— Мадемуазель, вы можете в любое время воспользоваться моей уютной постелью, чтобы разделить ее тепло со мной! — Он не сомневался, что это предложение будет держать ее достаточно далеко от него. — Иначе оставайтесь в своей комнате, и подальше от меня!

— Ах! — Возглас Касси был настолько непроизвольным, что даже природная сдержанность не смогла приглушить его. Ужаснувшись своей откровенной страсти к человеку, который явно был намерен наказать ее и ничуть не разделял пылкого восторга, в котором почти утопил ее, она быстро отрезала: — Сначала закипит ледяное Северное море!

С одной стороны надеясь, что так оно и будет, а с другой — горько сожалея об этом, Уилл цинично рассмеялся и удалился. Да, снова сказал он себе, эту невинную искусительницу, так не подходящую к его миру, следует держать подальше от его комнаты, подальше от него, чтобы сохранить душевный покой.

Но почему же тогда победа оставила в его душе чувство опустошения и потери?

Глава 5

Стоя на лестнице, Касси колебалась. Надеясь избежать столкновения со своим покорителем, на не покидала своей комнаты с тех самых пор, как он вчера вечером отнес ее туда. Эта надежда была обречена не неуспех, так как — впервые с того времени, как она стала пленницей в этом до-ме — хозяин сидел за столом и завтракал. При воспоминании о событиях предшествующего вечера и ее необдуманном ответе, щеки Касси залила алая краска смущения.

Ей очень хотелось ускользнуть и снова спрятаться в уединении своей комнаты. Но столь трусливый поступок явно выдал бы глубину ее потрясения и погасил бы крошечную искорку доверия, высеченную вспышкой ее темперамента, поэтому она должна играть леди Кассандру из своих фантазий и смело присоединиться к нему. Пытаясь скрыть смущение и придать лицу безразличное выражение, она остановилась в нерешительности.

— Входите, — позвал Уилл застенчивую девушку, застывшую, как робкий лесной зверек, который внезапно почувствовал опасного хищника и не видит, куда бежит. Усмешка углубила складку на его лице. Опять робкий кролик, а он волк? Эта метафора забавляла его, особенно после событий последних часов, когда он своими действиями безусловно доказал, что совершенно безвреден.

Нет, она лишь держалась подальше от него, как он и просил. И очень похоже, что, именно помня это предупреждение, она сейчас так осторожна.

— Поторопитесь с едой. — Приказание, несмотря на еле сдерживаемый смех, не допускало возражений. — У меня для вас есть задание.

Касси не нашла в себе мужества отказаться. Уилл молчаливо забавлялся ее замешательством, и это уничтожало всякую надежду на предполагаемое безразличие, но она все же была полна решимости не выглядеть застенчивой, какой была на самом деле, и потому упрямо вздернула подбородок.

Более того, она и не намеревалась спрашивать, чего он, несомненно, ожидал, какое именно задание она должна выполнить.

Под проницательным взглядом, который, как она боялась, проникнет в самые глубины ее души и обнаружит все тщательно скрываемые болезненные переживания, она поспешно и неуклюже села на единственный свободный стул, придя при этом в еще большее замешательство. Хотя она сидела на значительном удалении от Уилла, его присутствие подавляло ее. Уверенная, что любой кусок, который она положит в рот, задушит ее, она почувствовала отвращение, увидев, что Кенуорд несет ей полную тарелку.

Отчаявшись отвлечься, она тщательно рассмотрела каждое из предложенных ей блюд — фрукты, сыр и черный хлеб. Такая же еда подавалась каждое утро и почти каждый полдень, а время от времени добавлялся толстый кусок мяса на хлебе и ломоть жаркого из солонины. Ощущая на себе пристальный взгляд Уилла и полная решимости тем не менее сохранить спокойствие, она нахмурила брови, сосредоточившись на мысли, насколько ограничен рацион тех, кто не принадлежит к знати. Non, вовсе не низшего сословия. Те, кто служил в замках, по крайней мере те, кого она знала, разделяли остатки более разнообразной пищи своих хозяев.

Ощущая его присутствие точно так же, как и раньше, Касси признала, что не в силах отвлечься, и мельком поглядывала на нетронутую еду. У нее не было аппетита, но ей не хотелось давать своему хозяину еще один повод для упрека. Стараясь как можно меньше крошить хлеб, она отломила корочку и с трудом проглотила.

Уилл наблюдал за своей пленницей сквозь полуопущенные веки. Обычно спокойный, Кенуорд пел ей дифирамбы с первого дня, проведенного вместе, и у Уилла не было причины придраться к ней. Это его и угнетало. Щепетильная, благовоспитанная, она своими поступками все время подтверждала свое место в этом мире, и все-таки он еще раз напомнил себе, что его скромное жилище не для нее! Самое лучшее, если она исчезнет безотлагательно. Эта истина была ему очень неприятна, и потому он говорил грубее, чем хотел.

— Если вы больше не намерены есть, — пренебрежительно махнул он в сторону нарезанных кусков хлеба и сыра, — тогда поговорим о нашем деле — вашем извинении перед Эдной.

Заморгав от смущения, Касси подняла глаза. Извиняться перед Эдной?

— Вы должны уважать ее, свободную женщину! — Он медленно покачал темноволосой головой.

Касси совершенно не имела понятия, в чем ее грех. Заметив трепет густых ресниц, хорошо знакомый ему знак ее растерянности, он захотел смягчить свои слова. Уилл испытывал глубокую неприязнь к себе и был раздражен, оттого что эта француженка лишила его покоя, хотя он и славился хладнокровием по отношению к женщинам. Его веселая улыбка сменилась насмешливой.

— А вы обращаетесь с ней как со служанкой, хотя она трудится вовсе не по принуждению.

Пораженная столь неожиданной атакой, Касси раскрыла рот.

— Какая от вас польза? — Несправедливые слова кололи, как острое лезвие кинжала. — Вы готовите, прядете, работаете в саду или по дому — или просто отдаете приказы другим?

Уилл тотчас же упрекнул себя за пристрастное отношение к девушке, которая не по своей вине выросла избалованным созданием. Его широкая грудь распрямилась, и он, глубоко вздохнув, пожалел о своей несправедливости.

Касси привыкла, что братья всегда находили недостатки в ее внешности, и знала, что этим разочаровывает своих родителей, но никто никогда не обвинял ее в неумении выполнять рабскую работу.

Впервые за очень долгое время Уилл сорвался:

— Вы считаете своей единственной целью в жизни — служить украшением! — Когда эти слова слетели с его губ, Уилл понял, что тем самым он защищается от девушки, чье мнение о нем стало ему небезразличным. Выплеснув на нее свою давнюю неприязнь к подобным женщинам, он вдруг осознал, как глубоко она вторглась в его жизнь. Это было опасное признание, еще более укрепившее его решимость поскорее избавиться от Касси.

Презрение в его словах служило доказательством ее несоответствия его требованиям. Касси испугалась неожиданного нападения. Ей захотелось осесть на пол и испариться, как дождевой капле от огня. Вчера вечером он видел ее такой, какой не видел ни один мужчина, а сейчас он дает ей отставку, да еще такую сокрушительную отставку!

«Я слишком долго жил в Уилде один», — говорил себе Уилл, желая оправдать свою непростительную атаку, нет, скорее объяснить, почему его так занимает девушка. Однако честность, которую его учили ставить превыше всего, заставила отвергнуть эту слабую попытку — ведь только недавно он вернулся с победоносного празднования в замке Дангелд, где было полно готовых на все женщин.

Резко поднявшись, Уилл ударил по столу, и вода из чашки Касси выплеснулась и закапала с края стола ей на колени. Она быстро встала и смахнула капли прежде, чем они успели намочить небесно-голубую шерсть ее платья. Когда он подвел ее к двери, она безропотно пошла за ним. Хоть и ненамеренно, она, видимо, оскорбила Эдну. И если Уилл намерен наложить на нее епитимью, это всего лишь справедливо. Как она может сопротивляться, если уже подчинилась однажды его приказанию и поблагодарила Одо? Для нее между ними не было разницы, и она действительно должна выполнить его требование. У нее нет причин отказываться.

Незамеченный обоими, застенчивый Кенуорд остался за столом один. Несомненно, это его опрометчивая беседа с Уиллом привела к тому, что рыцарь так плохо подумал о девушке, с которой он, Кенуорд, так старался подружиться… Это из-за него Уилл обвинил девушку, чего не хотелось ни ему, ни, разумеется, Эдне.

Выйдя из дома, Касси не обратила внимания на грязь и лужи. Не имея ни малейшего представления, где живут Эдна и ее Харвей, она отважно направилась к центру полянки, беспокоясь лишь о том, чтобы Уилл поверил ее желанию устранить недоразумение. Удивленный ее решительностью, Уилл двумя широкими шагами все же догнал ее и указал на скромный домик. Не дожидаясь его, Касси подошла к двери и твердо постучала по изношенным от погоды доскам, мысленно подыскивая слова извинения.

Хотя Эдна понимала французский, Уилл хотел было подсказать своей пленнице нужные слова, пока они шли к домику, но Касси двигалась слишком быстро. Прежде чем он успел открыть рот, Эдна распахнула дверь и, увидев неожиданных гостей, отпрянула.

— Простите за мою… — немедленно начала Касси и вдруг споткнулась, подыскивая правильные слова в своем ограниченном английском лексиконе. С ясной улыбкой она произнесла лучшие из тех, что нашла: — …обиду вам.

Уилл снова удивился. Слова были необычными, но смысл достаточно ясный.

— Так вы знаете наш язык?

Но это абсурд! Знай она язык, побег в ту первую ночь непременно бы удался! И сейчас, похоже, ее цель именно такова, и все же…

— Кенуорд научил ее! — сообщила Эдна, шагнув вперед, и так гордо вскинула голову, словно это сделала она сама.

— Поздравляю. — На Уилла произвело впечатление, что Касси приложила усилия, чтобы выучить хотя бы минимум слов, неважно для какой цели. Он одарил ее одной из своих редких улыбок: — Нужен очень быстрый ум, чтобы так скоро научиться чужому языку.

Искренние, спокойные слова и теплая улыбка обдали Касси волной удовольствия. Но все-таки, помня, что цель ее подвига вряд ли можно назвать чистой, она виновато покраснела. Уилл увидел, как заалели нежные, как лепестки розы, щеки. Он уже был сегодня достаточно груб с нею, поэтому воздержался от насмешек и предпочел счесть это ответом на его комплимент.

Подняв глаза, он увидел, что Эдна добродушно улыбается девушке. Касси явно завоевала одобрение даже этой подозрительной женщины. Неужели это робкое создание так легко завоевывает всех, кто встречается на ее пути? Неужели она, как слабое и беспомощное новорожденное дикое существо, взывает к покровительственным инстинктам даже охотника? Циничная сторона его натуры опять взяла верх, чтобы посмеяться над этим и предостеречь, что порой и у пушистого белого кролика могут оказаться инстинкты и клыки бешеной собаки.

Он было снова заговорил, но тут покой полянки нарушил приближающийся стук копыт. Уилл повернулся и устремил взгляд на густые тени, отбрасываемые плотно стоящими деревьями. Люди, отправленные в дозор, еще не должны возвратиться, а остальные, в целях безопасности, вовсе не знали, где находится его стан.

Сталь запела, когда Уилл обнажил меч, всегда висящий на поясе. Он толкнул Касси за свою широкую спину, встав между женщинами и опушкой леса, откуда должны появиться непрошеные гости.

Спрятавшись за массивной фигурой Эдны, Касси с опаской посматривала на огромную, напряженную спину Уилла. Сквозь стену окрашенного в осенние цвета леса проехали три лошади. На двух сидели женщины, на третьей — сопровождающий их мужчина. Ее рыцарь-защитник немного расслабился. Она поняла, что эти люди не представляют собой угрозы, так как Уилл вложил меч в ножны, когда группа оказалась в центре полянки. Старшая женщина, довольно широкая в кости, лет сорока, мгновенно заговорила по-английски, да так быстро, что Касси и не надеялась уловить смысл ее речи.

— Уилл, слава Богу, ты здесь! — Задыхаясь, словно она сама пробежала всю дорогу, Мэг продолжила: — На ферме Форест-Эйдж совершено злодеяние, и мне ничего не оставалось, как только привезти Беату сюда, под твое покровительство! — Глубоко расстроенная, она быстро говорила по-английски, на том языке, которым пользовались в Уилде по настоянию Уилла, чтобы добрые англичане, сражавшиеся с французами под его командованием, не боялись предательства.

Нахмурившись, Уилл прошел вперед, чтобы помочь своей молочной сестре сойти с коня, и та, подавленная страданиями, начала поспешный рассказ:

— По дороге сюда, к Кенуорду, которого мы с Томом всегда навещаем, мы остановились в доме Беаты. От него ничего не осталось, кроме обгоревшего остова. — Полное боли лицо Мэг внезапно оцепенело от пережитого ужаса.

Уилл перевел взгляд со страдающей Мэг на ее хрупкую сестру и увидел милую улыбку на неестественно спокойном лице, обезображенном синяком под глазом и распухшей от удара челюстью.

— Ее мы нашли скрывающейся в лесу. — Прижав к глазам, из которых ручьем бежали слезы, намокший носовой платок, Мэг взяла себя в руки и продолжила скорбный рассказ: — Мы принялись искать ее Джонни и нашли его убитым, с кинжалом в сердце. Он был брошен на поленницу дров, и, наверное, его тоже собирались сжечь.

Уилл опять перевел взгляд с рыдающей Мэг на неестественно спокойную жену Джонни. Беата, сидящая на верховой лошади, казалось, не понимала ни слова из рассказа сестры и не чувствовала никакой боли. Она была опустошена.

— Она не помнит нападения, вовсе не помнит Джонни. До нее ничего не доходит, она лишь не дает снять с себя плащ, в котором мы нашли ее. Она и говорит-то как ребенок из замка Тэррент. — Мэг снова залилась слезами, и Уилл крепко обнял ее, пытаясь хоть как-то утешить. Когда Мэг снова овладела собой, он подошел к младшей сестре, все еще сидевшей на лошади.

— Уилл? — спросила Беата детским тихим голоском. — Ты тоже едешь на Чедшемскую ярмарку?

Уилл улыбнулся сестре, чей ум, несомненно, был помутнен ужасным испытанием. Почему жестокая судьба обрушила это злодеяние на ту, которая менее всего способна справиться с горем?

Душа Беаты была так же деликатна, как и ее стройное тело, и было ясно, что она не сможет одна пережить совершившееся насилие. Не из-за нужды ли в защите она преградила дорогу своей памяти и вернулась почти на двадцать лет назад, когда под покровительством графа Гаррика и в сопровождении брата, сестры и Уилла впервые оказалась в Уилде? Они все ехали на Чедшемскую ярмарку. Уход Беаты в те безопасные дни, вероятно, помог ей скрыть в тайниках своего разума перенесенную муку.

Бессильно сжав руки в кулаки, Уилл поклялся, что обидчик Беаты, кем бы он ни был, заплатит за свое злодейство жизнью. Он позаботится об этом! Он — не юный Уилл из Тэррента, а неумолимый рыцарь, наводящий ужас на французских захватчиков. Он найдет способ, даже если издаст при этом последний вздох!

— Нам пришлось привезти ее сюда, понимаешь? — Мэг без всякой необходимости молила о понимании, ведь она знала, что Уилл всегда приходит на помощь тем, кого любит. — До замка Тэррент несколько дней пути. Это слишком далеко, чтобы везти ее туда в таком состоянии. Кроме того, здоровье леди Нэссы может не выдержать подобного удара.

— Правильно сделала, Мэг. — Уилл сдерживал свой гнев и встретил взгляд карих глаз с твердостью, очень ее успокоившей. — Хотя когда всего лишь месяц назад я был в замке Дангелд, Гаррик говорил мне, что Нэсса поправляется после болезни.

— Да, хвала Господу, она поправляется, но мне не хотелось бы рисковать ее здоровьем. Ведь она ничем не сможет помочь раненой душе Беаты, а ушибы вылечит время. Более того, я боялась, что еще одно столкновение с врагами может причинить Беате непоправимый вред!

Кассандра сделала лишь пару шагов к приехавшим, и тем не менее она остановилась достаточно близко, чтобы слышать слова гостьи. Та говорила слишком быстро, чтобы Касси могла понять все, но ей стало ясно, что речь идет о нападении и смерти. Зловещее выражение лица Уилла лишь подтверждало серьезность событий.

Все это мало трогало Касси до того момента, пока Уилл не поднял Беату с седла и она не увидела плащ, в который была завернута хрупкая фигурка. Это был мужской плащ с гербом де Фо!

Он мог принадлежать любому из де Фо! — утешала она себя. Однако плащ был сшит из такой первоклассной ткани, что почти наверняка принадлежал либо Ги, либо любому из его племянников, Водери или Вольнуару.

С веселыми криками появился Кенуорд, но быстро затих, остановленный жестом вновь прибывшего молодого человека. Когда они заговорили, Касси по схожести их манер и лиц поняла, что это братья. Кенуорд вежливо отвечал на вопросы старшего, который был приблизительно одного возраста с нею. Пока она наблюдала за ними, Кенуорд внезапно обернулся и попытался улыбнуться ей. Касси, смущенная тем, что ее поймали за разглядыванием, покраснела и отвернулась, пока братья не вошли в дом, где обычно спал Кенуорд, когда не дежурил в коридоре за дверью ее комнаты.

Касси обернулась на Уилла. Его лицо смягчилось, когда он крепко прижал к груди свою несчастную гостью. Она с первого взгляда признала эту женщину, воплощавшую, несмотря на поблекшее лицо, вечную грацию и красоту, воспетую ее братьями. Касси шла позади Уилла, который бережно нес бедняжку в дом. Сквозь бледно-лиловый туман в глазах, она смотрела, как он пронес драгоценную ношу в свою комнату, а там, уж конечно, он уложит ее в свою постель.

Касси причиняло боль воспоминание, как он поднял ее с того же ложа лишь для того, чтобы, в знак решительного отказа, водворить свою явно нежеланную и вряд ли гибкую, как ива, пленницу в другую комнату. Она с неприязнью оглядела себя, сознавая, как проигрывает от сравнения с хрупким созданием, которое он нес с такой легкостью. У него не было желания обращаться с Касси так же нежно, как с той, другой, ведь он положил ее на соломенный матрас в холодной комнате — далеко не так заботливо, как нес сейчас свою гостью, словно она драгоценное, любимое существо.

«Мне безразлично, как Уилл относится к другой», — страстно уговаривала себя Касси, стараясь не замечать пустоты, которая поселилась в ее душе. Стоя в одиночестве у подножия лестницы, она безутешно вглядывалась в темноту наверху, желая, чтобы глубокие тени поглотили ее. Уилл любит красавицу! Боль заполнила пустоту в ее сердце.

«Мы враги по рождению, — бранила себя Касси. — Поцелуй, даже нечто большее никогда не опровергнут эту неоспоримую истину».

Прислонившись к стене, она пыталась собрать все силы для обороны. Присутствие гостей просто означало, что он оставил ее в покое. И все-таки, вместо того чтобы утешить, эта мысль только усиливала ее боль.

Прошло много времени, наконец тяжелые шаги наверху нарушили тишину:

— Кенуорд! — позвал Уилл с верхней ступеньки. — Отнеси это Гарри.

Очнувшись от оцепенения, Касси с удивлением обнаружила, что в комнате у огня сидят двое. Она не слышала, как братья вошли в дом. Кенуорд вскочил и поспешил к лестнице.

— Что это? — осведомился он у своего господина, бросив застывшей Касси мимолетную улыбку.

— Набросок герба с плаща Беаты. — Уиллу не было нужды изучать рисунок. В его памяти уже запечатлелся грифон с попавшей в его лапы змеей. Он уже видел это изображение на многих французских знаменах захватчиков, и ему только хотелось узнать, какому именно дворянину принадлежит этот герб и богатый плащ.

— Она не снимет эту штуку, как бы ее ни уговаривали, — произнес Том. Не желая оставаться в стороне от важных событий, он тоже приблизился к рыцарю, спустившемуся еще на ступеньку, чтобы передать Кенуорду клочок пергамента.

«Почему мой младший брат имеет право оставаться в лагере знаменитого воина, а я, почти рыцарь, должен проводить свои дни на спокойных землях Тэррента? — думал Том. — Это несправедливо!» Хотя Том и любил Кенуорда, любовь не исключала зависти.

Уилл кивнул головой, усмехнувшись. Он понял, что общительному старшему брату нужно быть всегда в центре внимания и его присутствие отодвигает младшего в тень. Он снова обратился к Кенуорду:

— Скажи Гарри, чтобы он дал кого-нибудь для сопровождения, и отправляйся в Оффкам, а там и в его окрестностях расспроси, не узнает ли кто-нибудь этот герб или не известен ли кому его подлый владелец?

В этих словах заключалось желание немедленно сделать первые шаги в отмщении за злодеяние, как он и поклялся. Черные глаза подернулись тенью.

Кенуорд бегло взглянул на рисунок, которого прежде не видел, и выскочил из дома выполнять поручение господина.

Касси озадачило, что они говорили по-французски, но мрачные предчувствия, связанные с приказанием Уилла, подавили все прочие мысли. Она боялась, что им удастся узнать происхождение плаща и что злодей, причинивший вред его любимой, связан с Касси отвратительной помолвкой.

Внимание Уилла привлек вид его пленницы, схватившейся за косяк, чтобы не упасть. Он тотчас же пожалел, что говорил с братьями по-французски, вопреки заведенному в Уилде обычаю. Хотя Касси и начала учить их язык, она вряд ли уловила смысл беглого разговора. Поняла ли она предыдущий разговор с Мэг, осознала ли угрожающую опасность? Конечно поняла, даже не разобрав все слова. Она здесь не в качестве желанной гостьи.

— Думаешь, рисунок приведет нас к напавшему на Беату? — Вопрос Тома отвлек его от раздумий.

Уилл взглянул на Тома и поднял ладони:

— Не знаю. Это лишь один из первых шагов, которые нужно предпринять. Я найду виновников этого гнусного злодейства!

Он сказал только это: Том не отличался выдержкой и часто бывал неосторожен в словах. Поэтому намерение послать в засаду близ сожженного дома Беаты своих людей он решил держать в секрете даже от верного друга. Да, он пошлет людей к дому Беаты на случай, если нападавшие вернутся. Не было ничего необычного в том, что захватчики, долго находившиеся на чужой земле, брали хорошеньких заложниц в свои лагеря в качестве служанок — того или иного сорта. Беате с самого начала посчастливилось остаться свободной, и Уиллу было интересно знать, как ей это удалось. Зная, что муж ее убит, и ожидая, что легко смогут взять ее в плен, вернутся ли они довершить свое черное дело?

Глава 6

— Кажется, вы немногому научились из вчерашнего опыта просить прощение! — Оглушительный, как гром, голос нарушил утреннюю тишину комнаты Касси. Повернувшись на звук, Касси не разобрала слов. Ее охватил испуг, ведь она, как обычно каждым утром стояла у окна, взгромоздившись на сундук. Небо за окном было наполнено солнечным светом осеннего дня. Она слышала, как зашевелился в конюшне жеребец, чтобы подняться навстречу хозяину. Ее застали за ее любимым занятием, и ей захотелось исчезнуть, раствориться подобно туману в теплоте дня.

Краска залила ее щеки и шею.

Увидев соблазнительную фигурку девушки, залитой солнечным светом, падающем из окна, Уилл получил подтверждение слухам. Не желая добавлять проблем к уже свалившимся на него и еще сильнее привязываться к недоступной для него девушке, он никогда не смотрел вверх на ее окно, уезжая утром из дома. А она явно каждый раз наблюдала за его отъездом. Зачем? Ее очевидная зачарованность им — что это, искренний интерес или страх перед похитителем? А может быть, теперь, зная немного язык Уилда, она ищет возможность убежать? Оба варианта одинаково опасны, но ее интерес к его персоне вызвал у него удовлетворение.

С ошеломляющей белозубой улыбкой он прошел вперед и снял Касси с ее непрочного насеста. Девушка оценила его галантность, ибо неотразимость его улыбки лишила силы ее ноги, и без его помощи она бы, похоже, свалилась. Однако, почувствовав под ногами твердый пол, она нервно отпрянула. Почему, когда он здесь, она всегда выглядит дурочкой, словно курица, с плеском несущаяся по воде? «А может быть, — насмехался внутренний голос, — в действительности ты именно такова?»

— Кого я оскорбила на этот раз? — Вопрос, долженствующий быть резким отпором, прозвучал не более чем хныканьем. Отвращение к самой себе за слабость зажгло в ее глазах аметистовые огоньки.

— У меня нет слуг. — За спокойным тоном Уилл постарался скрыть удивление перед явным раздражением Касси. У него, казалось, был талант вызывать ее возбуждение.

— Бездельничая здесь, вы вынуждаете Мэг работать за вас! — На его лице снова появилась насмешливая улыбка. — Если вы хотите есть, то лучше бы вам принять участие в приготовлении еды.

Касси быстро замигала. Готовить еду? Как? Слишком хорошо помня его утверждение, что она неспособна оказаться полезной и — менее всего — быть украшением дома, она не посмела задать этот вопрос. Да и не потому ли она вчера убежала сюда и не покидала комнату весь день?

Уилл заметил предательское дрожание ресниц и поразился странному выражению приятного, нежного лица девушки, когда та, обойдя его, прошла к открытой двери.

Слишком хорошо сознавая, что рыцарь следует за ней, Касси подняла юбку своего любимого платья рубинового цвета и спустилась по лестнице как можно грациознее.

Она вошла в кухню и направилась прямо к почтенной женщине, которая поливала маслом жарящегося на медленном огне фазана.

— Прошу прощения, миледи, — произнесла она на ломаном английском. — Я считала себя узницей, заключенной в свою комнату. — Ей казалось, что она, пленный враг, не будет желанным обществом для его гостей. То, что с их появлением Кенуорд не звал ее к столу, а приносил ей пищу в комнату, доказывало правильность ее подозрений. Касси косо взглянула на Уилла, как бы осуждая его за несправедливое обвинение в лени. Желание держаться от него подальше служило ей удобным предлогом для уединения.

Когда Касси несколько раз не появилась за столом, Уилл распорядился отнести еду в ее комнату, как бы делая почетный жест, но рассердился, когда эти требования снисходительности стали повторяться. Раздосадованный, он пошел к ней, чтобы высказать свое неудовольствие тем, что она ведет себя не как пленница, а как знатная дама, за которой должны ухаживать. В общем, он и его хорошенькая заложница опять не поняли друг друга.

Несмотря на смущение, Уилл осознал, что его больше занимает, чем раздражает робкий кролик, дерзко желающий доказать ему, что он неправ. Немногие из его людей обладали достаточным мужеством противостоять ему.

— Наши гости говорят на вашем языке не хуже вас! — Он сообщил об этом спокойно, игнорируя удивленный взгляд старшей женщины, которую он предостерегал никогда не говорить с французами о жизни здесь.

Не подозревая о дерзости своего поступка — иначе она никогда бы его не совершила, — Касси все свое внимание направила на женщину, сидящую у огня.

— Я охотно помогу вам в работе, — произнесла она с виноватой улыбкой, — хотя меня научили только заказывать еду для армии или устраивать большие праздники, и я понятия не имею, как приготовить хотя бы одно блюдо. — Смущенная своим неумением, она продолжала: — Однако, если вы скажете мне, что делать, я с удовольствием помогу.

Женщина широко улыбнулась:

— Боже сохрани! Я не знатная леди, а всего лишь кухарка в прекрасном замке Тэррент. Но я буду признательна, если вы поможете мне жарить мясо.

Она взяла из корзины пучок лука-порея и положила его на деревянный стол, освобожденный для работы.

— Возьмите нож и один стебель, — она выбрала длинный черешок с сочными листьями, — отрежьте зеленый верх, вот так, и низ тоже.

Чувствуя на себе взгляд черных глаз, Касси в замешательстве приняла протянутый ей нож. Она принялась за работу, вкладывая в нее всю свою нервную энергию.

Поставив подготовленные хлебы в печь, Мэг стала наблюдать за девушкой. Она понимала, кто в ответе за это, и бросала на Уилла многозначительные взгляды.

Уилл тоже наблюдал, как знатная девушка горит желанием исполнить роль простой кухарки, и чувствовал себя виноватым, что вынудил ее заниматься черной работой. Он не видел ничего зазорного в том, что каждый по-своему зарабатывает себе на жизнь, ведь даже Нэсса, настоящая леди, никогда не гнушалась такой работой. Нет, его удивило отношение Мэг.

Он оживленно сообщил:

— Меня вызвали на совет к юному Генриху, и я должен уехать на несколько дней. — Хоть он и не говорил об этом, прошел слух, что будет послано требование выкупа за заложницу.

— Но, Уилл, мы только что приехали! — Мэг повернула разгоряченное лицо от почерневшего камина, откуда пахнуло ароматом жаркого. Она с разочарованным видом подошла к молочному брату.

Уилл тоже не испытывал радости от предстоящего расставания, но оно было неизбежно.

— Прости, Мэг, но прежде всего я обязан выполнять требования своего сеньора. — Он протянул руки и обнял ее: — Могу только просить оставаться до моего возвращения. Я вернусь в конце недели, если все пойдет хорошо.

Мэг спрятала руки в складки платья, облегающего ее талию, и кивнула, неохотно признавая первоочередность его дел.

— По крайней мере две недели мы еще будем здесь.

Задержав взгляд на девушке с черными, смоль, волосами — доказывая тем самым право действовать по своему усмотрению, — Уилл нежно обнял женщину и, повернувшись, широко зашагал прочь от своего дома и подопечных женщин. Особенно от той, что грозила нарушить его вполне упорядоченную жизнь.

При новости о его отъезде Касси захлестнула волна горя. Она отказывалась признаться в этом и слезы, выступившие на ее глазах, приписала острому запаху лука.

Прошло немного времени, как дверь закрылась за Уиллом, и Касси вдруг обнаружила, что в кухне их уже трое. Возле нее стояло то хрупкое создание что прошлой ночью Уилл пронес в свою постель. Женщина, от которой он явно не ждал приготовления еды, которая значила для него больше, нежели более крупная Касси.

Чтобы сдержать набегающие слезы и смеясь над собой за бесполезную жалость к себе, Касси с еще большим рвением разрезала последний стебель лука-порея и бросила его в черпак с ключевой водой. Маленькая ручка неуверенно тронула ее за плечо, как 6ы боясь, что ее оттолкнут. Потрясенная мыслью, что кто то может бояться ее — когда она сама съеживалась страха, чувствуя на себе внимание людей, — Касси посмотрела на тонкие пальчики, своей легкостью напоминающие пушинки семян чертополоха. Пушок, но шипы. И все в одном человеке?

— Я никогда раньше не видела фиалковых глаз!

Услышав эти спокойные слова, Касси посмотрела на невинное, все в синяках лицо очень красивой женщины, по-прежнему облаченной в плащ де Фо.

— Пурпурный цвет — цвет королей. — Логика у нее была совершенно детской. — И правда, вы, должно быть, сказочная королева!

— Беата, — мягко проговорила старшая сестра, — не стой на пути леди.

Касси увидела, как хрупкая фигурка тревожно напряглась. Быстрым и резким кивком она ответила на виноватый взгляд Мэг и тепло улыбнулась Беате, которая скорее, чем она, напоминала сказочную королеву. Как эта обреченная женщина пришла к такому заключению?

— Беата мне не мешает, — тихо заверила Касси взволнованную сестру. — Пусть стоит возле меня сколько хочет.

Для Касси было в новинку поддерживать более робкого, чем она сама, человека. Ушибы на лице Беаты были явно не единственным увечьем, которое она перенесла.

Мэг сияющей улыбкой поблагодарила Касси за понимание, а Беата со счастливым видом уселась на маленький трехногий табурет, который подвинула к новой подруге.

— Меня зовут Касси. — Она осторожно отложила в сторону острый нож и, повернувшись, встретилась с немигающим взглядом скорее золотистых, чем карих глаз.

— Я знаю, — Беата медленно кивнула, взмахнув медово-коричневыми волосами, — вы — Кассандра.

Эти слова были произнесены так вяло и сухо, что поразили Касси, заставив ее моментально сдвинуть брови.

— Oui, я Кассандра. Но все, кто меня знает, зовут просто Касси. Я надеюсь, что вы тоже будете так звать меня. — У нее было странное чувство, что эти пронзительные глаза читают в ее душе. Беата слегка нахмурила гладкий лоб и кивнула в знак уважения к чужим желаниям.

— Будешь играть со мной? — поддразнивал Касси Том в надежде пробудить в ней дух соревнования. — Или боишься, что я опять тебя разобью? — Словесный вызов был брошен сразу после ужина, когда со стола еще не убрали остатки еды.

— Ха! — засмеялась Касси, запрокинув голову и перекинув через плечо толстую черную косу, которую, как она недавно обнаружила, очень удобно держать свободной. — Ты выиграл потому, что не научил меня всем правилам. Если бы не честность твоего брата, я бы их так и не узнала. — «Честного» Кенуорда она наградила сияющей улыбкой.

— Так ты теперь будешь обыгрывать меня по всем правилам? — Том широко улыбнулся милой молодой женщине с соблазнительной фигурой, сладкой, как мед, улыбкой и глазами с бледно-лиловой дымкой предрассветной поры. Он считал, что Касси самая красивая девушка из всех, кого он знал, даже в одном из двух платьев из домотканой материи, которые она получила от его матери в обмен на свое бархатное платье. Может быть, и неправильно учить леди игре в кости, но зато он получил право на ее общество.

— Oui, — Касси дала старшему брату ответ, которого он домогался, — с условием, что сначала вы поможете мне и вашей матушке убрать со стола. — Касси ободряюще улыбнулась Беате, протянувшей руку к доске для резки хлеба.

В течение нескольких дней, проведенных без Уилла, Мэг неоднократно повторяла Касси рассказ о том, как она стала временами приезжать в Уилд к младшему сыну Кенуорду.

Намереваясь ненадолго навестить ее сестру, они с Томом приехали на ферму Форест-Эйдж, где нашли убитого мужа Беаты, а потом и ее, спрятавшуюся в лесу и мысленно уединившуюся в безопасную гавань своего детства. Хотя, судя по словам Мэг, Джонни был незрелым человеком, за которого ей не следовало выходить замуж, он, так же как и Беата, не заслужил столь ужасной судьбы.

Поняв, как зло поступили с хрупкой женщиной, Касси отбросила собственные мелкие несчастья и ревность, чтобы полностью открыть свое нежное сердце той, что так странно привязалась к ней. Касси задавала себе вопрос, не чувствует ли эта женщина — пусть и старше годами, но ребенок в душе, — что в ней тоже живет дух скрытности?

С необычным для себя усердием Касси помогла Мэг убрать со стола остатки вкусного ужина, приготовленного из весьма незамысловатых продуктов. Касси была восхищена Мэг, смешливой и приветливой женщиной, от которой она много узнала о таких земных искусствах, как приготовление еды и содержание в чистоте дома. Понимая теперь, какого огромного труда стоило Эдне всегда держать наготове еду для мужчин, приходящих и уходящих далеко не регулярно, да еще и прислуживать им за столом, Касси твердо решила впредь непременно облегчать женщине ее работу.

Пока Кенуорд вытирал стол, Том вынул кости из маленького кожаного мешочка, висящего у него на поясе рядом с кинжалом. Касси села рядом и освободила место возле себя для Беаты.

Хотя Беата редко говорила, под безмятежной маской на ее лице угадывались бушевавшие в ней чувства. Почти каждую ночь она просыпалась от ужасных снов, события которых, проснувшись, не могла пересказать. Все и все незнакомое, кроме Касси, казалось ей угрозой. Неожиданные звуки и незнакомые лица заставляли ее сердце биться так сильно, что, казалось, она задохнется. Только в кругу своей семьи или под магической защитой волшебной королевы она была в безопасности, пока не придет заветное спасение в лице блестящего рыцаря. А он придет, придет, потому что дал обет. Единственное, что омрачало твердую уверенность Беаты, — он не найдет ее. Может быть, она поступила неправильно, позволив Мэг забрать ее из леса, тогда как он просил ее продолжать прятаться? Не замечаемое ее друзьями новое страдание исподволь стало разрастаться до ужасающих размеров.

— Ты переворачиваешь первая, — великодушно предложил Касси Том. Он чувствовал, что добился успеха у сидящей совсем близко француженки.

Касси приняла кости, уравновесила их на руке, как ее учили, и бросила на гладкую поверхность стола. Увидев победный результат, она ликующе вскрикнула.

Беата, всегда пугающаяся неожиданных шумов, отпрянула, закрывшись, как щитом, темным плащом, которым еще теснее обвила свое дрожащее тело. Касси моментально повернулась, чтобы обнять за узкие плечи и утешить полную страха женщину-ребенка. Ей понадобилось много дней, чтобы понять — такая милая женщина, как Беата, может вызвать любовь мужчины, и, хоть и с сожалением, смириться с чувством Уилла к Беате. Если сказать правду, она сама проникалась все большей любовью к эфирной деве. В то же время ее все больше волновал плащ, в который постоянно куталась Беата, словно это было ее непобедимое оружие. Значит ли это, что нападение — дело рук де Фо? Если это так, то зачем она кутается в плащ, напоминающий о грязном деле?

— На этом круге я сдаюсь, — Том печально засмеялся, глядя на результат своего броска, — но, держу пари, ты не сможешь обыграть меня дважды!

Они рисковали лишь гладкими камешками, принесенными Кенуордом с берега реки, но от этого игра не стала менее захватывающей. В последнее время Касси начала получать настоящее удовольствие, принимая вызов.

— Дважды или трижды — я принимаю пари. — Касси подняла кости и опять тщательно взвесила их на тыльной стороне ладони. Из-за ее визга и стона Тома, когда кости упали на стол, никто не услышал, как открылась входная дверь.

Черные брови Уилла грозно нахмурились, а в глазах сверкнули золотистые молнии. Кости! Неужели Том совсем лишился разума? Молодой человек явно вовлек знатную леди в недостойную игру, приличную лишь для мужчин низшего сословия. Увидев в пристальном взгляде Тома очевидное восхищение, Уилл заскрежетал зубами. Он совершил серьезную ошибку, оставив Кассандру с двумя впечатлительными юношами, слишком сильно желающими находиться в ее обществе, почти совсем наедине, если не считать снисходительной матушки. Он вряд ли мог упрекнуть совершенно потерявших голову мальчиков. Кенуорд еще совсем ребенок, но Том… Том ближе ей по возрасту, чем он! Эта неприятная мысль усилила раздражение Уилла.

Внимание Касси привлекло движение у двери, и ощущение счастья, что это он вернулся, охватило ее. Она повернулась, подняла свое сердцевидное личико и ослепительно улыбнулась Уиллу.

Столь горячее приветствие Касси напугало его. Несмотря на непрошеные грезы и ночные видения, он не сможет обладать ею! Ни один английский сеньор не одарит незаконнорожденного рыцаря своей дочерью, не говоря уже о семье французского дворянина, убитого по его приказу. Но, вопреки этим непреложным фактам, у него не хватало воли разрушить их душевную связь. Сила улыбки в глубине этих черных глаз была такова, что, даже сидя в глубине комнаты, Касси почувствовала, будто Уилл увлекает ее в свои объятия. Нежные розовые губки раздвинулись в безмолвном вздохе, и Уилл невольно сделал шаг вперед.

Они так увлеклись друг другом, что не заметили тени, набежавшей на лицо Тома, который вдруг понял, какие теплые чувства связывают девушку и великого рыцаря, бывшего и его героем, и его воспитателем. Однако мать молодого человека увидела выражение его лица и решила поговорить с ним о том, во что он не имеет права вмешиваться.

Уилл резко отпрянул, покачав головой, словно освобождаясь от легкой паутины очарования, которую его противница так легко плела вокруг него.

— Требование выкупа послано вчера утром, и сегодня, похоже, оно уже в руках вашего брата. — В суровом сообщении Уилла слышалась решимость положить конец нереальным мечтам. И все же, когда свет, заливавший лицо Касси, мгновенно померк, показалось, будто единственная свеча в комнате погасла и с внезапным наступлением темноты воцарился леденящий холод.

Слова Уилла бросили мрачную тень на уютную теплоту комнаты и внезапно резко положили конец светлым дням, проведенным здесь. Машинально подняв кости и бросив их, словно это был яд, Касси медленно поднялась:

— За это я вас благодарю. Мне будет приятно снова вернуться в цивилизованное общество.

Вызывающие слова ранили не только окружающих, но и саму Касси, потому что были ложью. Так или иначе, она получила удовольствие от обучения и похвал за свои старания в доме Уилла и была здесь гораздо счастливее, чем за годы, проведенные в великолепном родовом замке, где она, казалось, была предназначена лишь для того, чтобы всех разочаровывать.

Гордо выпрямившись, чтобы скрыть внутреннюю боль, Касси поднялась в свою комнату. Все внизу были обижены, но больше всех женщина-ребенок, дрожащая в испуге из-за явного отступничества ее королевы, а рыцарь проклял свои слова, которые вызвали трещину в величественной стене, ограждавшей его от слишком болезненных эмоций.

Только что взошедшая луна, казалось, покоилась на башнях Дуврского замка и светила вниз белым, холодным, зимним светом.

В большом шатре посредине лагеря, который французы разбили вокруг стен неприступной крепости, тускло горели кисло пахнущие свечи, словно отражая настроение их владельца.

— Куда отправился твой брат, Вальнуар? — Суровые слова были так же тверды, как мясистая рука говорящего, сжимавшая пергамент.

— Я не сторож своему брату, дядя! — Усмешка на красивом лице высокого блондина свидетельствовала о презрении к тому, о ком шла речь.

Вальнуар с важным видом расхаживал возле открытого затвора шатра и поглядывал на массивного человека за походным столом в центре. Он остановился рядом, чуть за спиной у дяди.

— Вы, конечно, знаете, после всех этих лет, что, несмотря на наше внешнее сходство, у нас очень мало общего, и мне безразлично, как он проводит время.

Лысый, если не считать венчика седеющих рыжеватых волос над ушами и на затылке, Ги де Фо сощурил бледные глаза, взглянув на племянника. Хотя в его родственниках текла одна кровь, именно Вальнуар обладал достаточным обаянием и умом, чтобы использовать их к своей выгоде. Холодные манеры Водери скорее отталкивали, чем привлекали, и, к сожалению, он уж очень тянулся к нестоящим и недостойным людям, которые не создавали ему ни престижа, ни могущества.

Обратившись снова к более важным делам, Ги, ворча согласился со словами племянника и расправил мятый листок, разложив его на столе.

— Да, мне тоже следовало бы знать его получше, чтобы предположить его отсутствие в момент, когда к нам в руки попадут важные бумаги.

Он поднял голову и посмотрел на молодого человека в глубине шатра.

— Наш друг Анри получил вести о своей сестре. — Спокойствие его тона сказало бы любому, кто его знал, об охватившей его ярости. — Этот подлый английский негодяй держит Кассандру у себя и требует выкуп.

Чего менее всего желал Вальнуар, так это возвращения Касси, которая представляла угрозу его будущему — ведь она могла подарить дяде наследника.

Ги понимал, о чем думал Вальнуар. Хорошо бы всегда так совпадали их мысли! И все-таки в его реакции на безразличие племянника к судьбе Кассандры было больше презрения, чем благорасположения.

Боже мой, теперь, когда ее отец мертв, а единственный, с кем можно породниться путем этого брака, — ее малозначительный брат Анри, он может благополучно избавиться от девицы. Есть множество более выгодных партий, но это чудовищно оскорбительно, что английский рыцарь обратился к ее брату, а не к нему, гораздо более влиятельному лицу, к тому же жениху.

— И что же вы намерены делать? — бесстрастно осведомился Вальнуар.

— То, чего ты и ожидаешь, дорогой мой Вальнуар, — съязвил Ги. — Я намерен заставить его дорого заплатить за свое бесстыдство, а именно захватить то, что принадлежит мне!

Глава 7

Несмотря на тепло от ярко горящего камина, у которого она жарила мясо, Касси казалось, что все Усиливающая предзимняя стужа распространяет свое дыхание на весь дом. Хотя с тех пор, как она произнесла те необдуманные слова, прошло много дней, отношения между нею и другими обитателями дома становились все более натянутыми. Все были обижены ее явным предательством, презрительным отказом от открыто предложенной дружбы. Ей самой было больно, и она глубоко сожалела о своей резкости. То, что она лишь защищалась, не имело значения, если при этом она ранила людей, которые этого не заслужили. Мэг стала холодно-спокойной, тогда как ласковый Том был явно подавлен. Беата же, конечно, сочла ее поступок оскорблением. Один Кенуорд, казалось, понял ее и, улыбаясь, подбадривал, когда их взгляды встречались. Но его улыбки лишь усиливали чувство вины и сознание, что она совершила непростительную ошибку. Ей до отчаяния хотелось вернуть назад свои слова, но она понимала, что может лишь покаяться и стремиться загладить свою оплошность.

Касси усердно поворачивала вертел, чтобы мясо зажаривалось ровно, и складывала готовые куски на деревянную тарелку. Безмолвные слезы текли по щекам, покрасневшим не только от жара огня.

— Мэг, я не хотела… — Слова буквально вырвались у нее, словно их скорость могла помочь быстрее навести мостик между ними. — Действительно не хотела. Вы, и Том, и Беата, и Кенуорд, — она назвала каждого в отдельности, как бы извиняясь перед каждым, — более благородны и цивилизованны, чем все, кого я знала. Вы были мне большими друзьями, кроме одного, и ваша дружба — бесценна. Пожалуйста, простите мою дерзость. Гордость двигала моим языком, прежде чем разум смог остановить мои глупые слова! — Касси до боли сжала руки. — Я не знаю, какой бес вселился в меня! Клянусь, я никогда раньше так часто не теряла контроля над собой, как с того времени, что поселилась здесь!

Мэг не нашла странным признание Касси, памятуя о разительных переменах в жизни девушки после пленения. Она жалела ее и понимала, что это был эмоциональный всплеск.

Без слов она распахнула Касси свои объятия, и Касси нашла в ее прощающих руках облегчение и покой. Она говорила правду. С тех пор как она вошла в совершенно иной мир Уилда, многие открытия заставили изменить ее точку зрения на себя и свою жизнь. Она вдруг обнаружила в себе новый прилив мужества, уверенность в делах, которые раньше считала недостойными, растущее уважение к земле, которую когда-то презирала как слишком влажную и мрачную, и возрастающую любовь к этому английскому лесу — и его господину.

Беата после еще одной трудной ночи, наполненной страшными снами, отдыхала в спальне, и ни одна из женщин не почувствовала, что за ними наблюдают. Они так и не узнали, что Уилл с обоими сыновьями Мэг вошел в распахнувшуюся со скрипом дверь. Они не обратили внимания на дым, окутавший комнату легким туманом. Повинуясь безмолвному приказу Уилла, маленькая группа отступила.

Уилл был поражен и одновременно удовлетворен извинением Касси. Обдумывая только что увиденное, он рассеянно вел братьев к дальним домикам, в которых жили его люди и где была расчищена площадка для упражнений с оружием. Он сразу же поверил объяснениям Касси о помимо воли вырвавшихся словах. В конце концов, несмотря на природную сдержанность, она неоднократно гневалась на него. Он только хотел узнать, чем вызвана эта перемена. И в то же время он сожалел, что неоспоримая искренность ее раскаяния смягчила его сердце, а ведь он хотел бы превратить его в камень, не подвластный вторжению заложницы, которую он должен вернуть в ее среду.

Полушутливое, полусерьезное замечание Тома о его свирепом, хмуром взгляде оторвало Уилла от мыслей о пленнице. Когда Кенуорд стал упрашивать его показать приемы фехтования, Уилл, усмехнувшись, вернулся с небес на землю и занялся вполне реальными делами.

Мэг отступила и посмотрела в фиалковые глаза, обрамленные густыми, влажными от слез ресницами.

— Я рада, что вы заговорили об этом сейчас, — сказала она. — Беата останется, а мы с Томом завтра утром отправляемся в замок Тэррент.

Касси удрученно покачала головой, подавленная тем, что чуть не упустила возможность все уладить, и внезапной перспективой снова остаться в одиночестве.

— Вы должны уехать так скоро?

— Не скоро, девочка. Мы уже пробыли здесь гораздо дольше, чем намеревались. Леди Нэсса начнет беспокоиться, если мы еще задержимся. Она была нездорова и от беспокойства может опять заболеть.

— Больна? — Мэг с сыновьями часто переходили с французского языка на английский, и Касси внезапно обнаружила, что может легко следовать за смыслом их слов, на каком бы языке они ни говорили.

— Да. Она очень добра и всегда лечит любого на земле Тэррента — не важно, что при этом рискует собственным здоровьем. Когда-то она была почти монахиней, понимаете? Нет, не понимаете, но она стала бы ею, если бы не наш Ледяной Воин, дядя Уилла, граф.

— Дядя Уилла — граф? — Касси изумленно подняла брови. — Как это может быть? Почему Кенуорд ничего мне об этом не сказал?

— Это правда. — Мэг никогда не выдала бы тайны Уилла, которой обещала не делиться ни с кем в пределах земель Уилда, и твердо выполняла обещанное, несмотря на любовь посплетничать. Однако сказанного не вернуть. И Мэг поспешила пояснить: — Хоть и рожденный незаконно, Уилл вырос в замке, как в своих владениях.

— Но почему он тогда здесь, в этих… — Касси жестом показала на лес. В самом деле, Кенуорд говорил ей, что Уилл предпочел Уилд жизни в замке, и это ее немало удивило. Но то, что человек, в чьих жилах течет благородная кровь, пусть он и незаконнорожденный, отвернулся от власти и высокого положения, ошеломило ее.

Смущение и восхищение в фиалковых глазах вызвали на губах Мэг проницательную улыбку.

— Уилл выбрал это. Граф Гаррик и его сын Гейлен были бы только рады его присутствию в замке Тэррент, и все же, хотя он и любит свою семью, Уилл никогда не жил спокойно в их мире. Его отец был простым лесником, но его мать — внебрачная дочь старого графа. Уилл, я и мои дети — все были сиротами. Леди Нэсса, вот кто взял нас с моей кормилицей Мод в замок. Она настояла, чтобы Уилла поселил в своем замке его знатный дед, в честь которого его назвали, так и не признавший ни внука, ни его мать.

Человек, живущий по своей воле, несмотря на знатное происхождение, в диком лесу, среди крестьян, еще более заинтересовал Касси. Вначале можно было подумать, что уединение — результат его незаконного рождения, но, узнав о его тесном родстве с графом, она поняла, что это не так. Ясно, что в отличие от ее отца и большинства мужчин из того мира, где она выросла, он не был одержим ни богатством, ни высоким положением.

Мэг понравилось выражение лица Касси, и, разумеется, она понимала, чем это вызвано. Именно оттого так часто раздражался Уилл, обычно веселый и приветливый. И это прекрасно! Уилл слишком долго был один. Не важно, что Касси — его заложница. Мэг была уверена, что Уилл справится с любым препятствием на своем пути.

— Лучше займемся приготовлением ужина, — сказала Мэг, пряча за удовлетворенной улыбкой свою практичность. — Хочется сделать что-то особенное, ведь они знают, что я готовлю им в последний раз.

Oui, сегодня вечером за столом они будут ждать чего-то особенного от прекрасной кухарки. Касси училась получать удовольствие от домашней работы. У нее возникла идея, горячо поддержанная Мэг. Та не удивилась, ведь этот план лишь служил осуществлению ее надежд. Касси засучила рукава и охотно принялась за работу.

— Мэг, — почти простонал Уилл, отталкивая опустошенный поднос. — Сегодня ты превзошла себя. Жаркое с соусом — поистине прекрасно. Но всегда любимая мною форель в кислом соусе с пряностями — просто великолепна! — Он бросил взгляд, полный притворного осуждения, на свою почтенную молочную сестру, сидящую по другую сторону стола, покрытого белоснежной скатертью. — Но я не такой уж плохой тактик, чтобы не увидеть, к чему клонится ваш план, и не заметить, какова ваша цель. Думаю, ты уверена, что мне тебя будет не хватать! — Золотые искры в глубине черных глаз сделали теплее последовавшее за этим признание: — Плачевно, что я не могу сожалеть о твоем использовании столь превосходного оружия!

— Меня не хватать? — спросила Мэг с удивлением. На ее полных щеках появились озорные ямочки. — Из-за того, что ты лишишься своего любимого блюда? — Будучи внешностью и годами почтенной женщиной, она, однако, не потеряла способности по-детски радоваться шуткам. — В этом нет необходимости. Я приготовила только недооцененное жаркое. Та же, что готовила форель, останется здесь и после моего отъезда!

Пораженный Уилл тотчас же устремил взгляд на Беату, сидящую возле старшей сестры. Однако он сомневался, что она способна на такое.

— Не я, безумец! — засмеялась Беата, которой полегчало от возобновления дружбы с ее сказочной королевой. — Это Касси трудилась весь день, чтобы ты получил свою форель!

Касси, всегда цепеневшая в присутствии рыцаря, особенно когда ловила на себе его пристальный взгляд, поняла, что неспособна выдержать его притягательную силу. Трепетно дрожащие ресницы опустились, и яркая краска залила ее лицо.

Братьям показалось, что Уилл вспоминает тот день, когда настоял, чтобы Касси помогала Мэг на кухне. Его память вернула ее ответ, что она не обучена домашним искусствам.

— Вы еще раз доказали, какой у вас живой ум, сначала невероятно быстро выучив наш язык, а теперь и овладев кулинарными секретами.

Касси смутилась: ей удалось разбить его предубеждение против нее. Он же думал, что с каждым разом для него все труднее становится думать о дне, когда он вынужден будет вернуть девушку ее брату.

Видя, как Уилл нежно, словно лаская, смотрит на черную, блестящую косу девушки, Мэг удовлетворенно усмехнулась. Смысл этого взгляда был достаточно ясен.

Еще больше покраснев от похвалы Уилла, Касси поспешила воздать должное той, которой по праву он был обязан сегодняшним пиршеством.

— Нет, это заслуга Мэг, — легко призналась Касси в своем невежестве. — Я лишь воспользовалась ее знаниями.

Нечего делать вид, что дело обстоит иначе, хотя именно желание заслужить одобрение этого человека побудило бы ее развить кулинарный талант. Дорого бы она дала, лишь бы услышать, что она не так уж и бесполезна, как он заявил однажды.

Уилл медленно покачал головой, отказываясь принять ее излишнюю скромность:

— Вы прекрасно сделали, достойно воспользовавшись знаниями Мэг. Результат оказался превосходным, и я благодарю вас за усилия!

Счастливая улыбка, которой Касси одарила его, была достаточной наградой.

Уилла сбило с толку, что Касси отважилась на это, пытаясь сделать ему приятное. Почему, в то время как он стремится сохранить дистанцию между ними, она ищет способы понравиться ему и обезоружить? Неужели она думает, что действием своих чар она добьется освобождения? Улыбка, все еще адресованная Касси, вдруг стала циничной. «Меня не так легко очаровать, — уверял он себя, — и она проиграет». Она должна проиграть, или они оба потеряют значительно больше, чем каждый из них может рискнуть.

Касси облегченно вздохнула, когда Уилл встал из-за стола и присоединился к мальчикам, сидящим у огня. Он сел в одно из кресел, а братья разместились на табуретах. Беата выскользнула из-за стола и свернулась клубком у ног Уилла. Мэг и Касси убрали остатки еды.

Ощущая на себе мрачные, задумчивые взгляды, Касси чистила стол с энергией, достойной лучшего применения. Прибрав все, они с Мэг тоже направились к живительному теплу камина.

Касси уселась на пол, наполовину освещенная отблесками огня. Она подтянула колени под объемистые юбки, обхватила их руками и сверху положила мягко закругленный подбородок. Разговор велся общий и довольно бессвязный, хотя братья усиленно добивались от Уилла рассказов о недавних набегах. Но их просьбы были тщетны: воин не хотел ни с кем делиться пережитым. Касси нашла странным сдержанность рыцаря. Ее отец, братья и другие мужчины — гости их замка — всегда с большим удовольствием хвастались своими победами, несомненно падающими в цене из-за вранья, стоящего за их словами.

— Почему мне нельзя присоединиться к битве, хотя бы в последних рядах отряда? — упорно повторял Том свою просьбу, слишком частую в последние дни.

Уилл покачал головой:

— Ты обязан позаботиться о том, чтобы твоя матушка в безопасности добралась до Тэррента.

Улыбка Уилла стала ледяной. Люди, которых он любил, и без того подвергались опасности, особенно этот молодой человек, известный своим пылким нравом и безрассудным поведением на поле битвы.

— Но почему? — добивался Том, уверенный, что всему виной его возраст. Даже если Уилл никогда в этом не признается. — Кенуорд живет здесь, а он моложе меня!

— Твоему младшему брату, — заметил Уилл, — не позволено покидать эту деревню, и он, хоть и считается моим оруженосцем, никогда не участвует в битвах. Я сомневаюсь, что ты удовлетворишься моим ответом, поэтому предпочитаю держать дверь закрытой для твоих доводов.

Это решение сопровождалось чуть дразнящей улыбкой, но в темных глазах читалась такая неумолимость, что упрямый Том отступил, и больше разговор не касался вопроса, кому ехать, а кому остаться.

Касси имела горький опыт, когда высокомерные братья слишком часто отвергали ее компанию, и ей была понятна обида Тома на несправедливость дяди, распорядившегося младшему брату остаться, а старшему конвоировать мать. Поэтому, когда Том взглянул в ее сторону, она особенно нежно улыбнулась ему.

Том импульсивно вскочил.

— Прогуляетесь со мной? — осведомился он и предложил руку, чтобы помочь ей подняться.

Удивленная предложением прогулки, которую, как не мог не понимать Том, ей не разрешат, Касси посмотрела на Уилла, ожидая запрещения.

В аметистовых глазах Уилл увидел надежду, борющуюся с осознанием бесполезности просьбы. Раздосадованный своим неловким положением, он перевел взгляд на молодого человека, от которого исходило неразумное приглашение.

Как это часто бывало, Том не задумался, прежде чем предложить Касси разделить с ним компанию, и только когда девушка перевела вопросительный взгляд на своего хозяина, он понял, насколько необдуман его поступок. Однако возможность еще одного отказа побудила Тома воинственно вздернуть подбородок.

— Ты хочешь лишить меня даже этой простой радости? Я ведь завтра уеду!

Уилл понимал, что если он, человек старше и сильнее, дважды за столь короткое время разобьет надежды юного Тома, это подавит его дух. Но, во-первых, Уилл твердо решил не оставлять Тома в Уилде, а во-вторых, счел безрассудным позволить прогулку пленнице, ранее доказавшей свое стремление к свободе. Но главное, и он не хотел этого при знавать, ему была отвратительна мысль, что Касси будет прогуливаться с без памяти влюбленным в нее юношей почти ее возраста.

В затянувшемся молчании Том ждал со все возрастающей тревогой, и Уилл признался себе, что в действительности немногим рискует, если удовлетворит просьбу Тома. По крайней мере, Тому известно, что в лесу каждую ночь выставляется охрана, хотя он и не знает, что это делается с момента побега Касси. Если Том и будет настолько глуп, что позволит Касси убежать, другие помешают этому. Кроме того, Уилл проникся уважением куму Касси и верил, что она не будет рисковать, если кругом люди и побег не подготовлен.

— Нет, — обманчиво мягко прозвучал голос Уилла. — У меня нет никаких возражений, если ты немного прогуляешься с моей пленницей, я только настаиваю, чтобы вы не покидали открытой поляны.

Том был более чем обрадован, и эта маленькая победа усмирила взбаламученную гордость. Не желая терять ни мгновения, из страха, что Уилл передумает, он поднял девушку на ноги и поторопил к выходу. Сняв с колышка, вбитого в дверь, свой плащ, он спросил:

— Который ваш?

Ошеломленная неожиданным разрешением и быстрой реакцией Тома, Касси озадаченно посмотрела на ряд большей частью пустых колышков и покачала головой:

— Моего здесь нет. Мне он никогда не был нужен.

— Не важно, — быстро ответил Том. — Плащ Кенуорда вам подойдет, а ему он в скором времени не понадобится. — Усмешка, которую Том бросил брату, растаяла в мягкую улыбку, когда он повернулся и встретился с фиалковыми глазами. Потом он открыл дверь и предложил руку, чтобы по всем правилам сопровождать свою спутницу по лежащей за стенами дома полянке.

Касси легко положила свои дрожащие от волнения пальцы на руку Тома. Смеет ли она надеяться, что заслужила доверие Уилла? Нет, не может быть, пока она его пленница, и все же… Хотя в первые дни своего пленения она говорила себе, что убежит при первой же возможности, — подружившись с Эдной, она ясно осознала, что не хочет покидать Уилд. Как она может убежать от Уилла, если для нее невыносима мысль никогда больше не увидеть его?

Все ее тревоги были отброшены в сторону. Если раньше она боялась, что Уилл будет ее держать, то сейчас она с ужасом думала о дне, когда он отошлет ее. Ее охватывал парализующий страх: Ги не успокоится на ее возвращении с помощью выкупа! Она, конечно, мало значит для своего жениха, но ее пленение наверняка ударило по его гордости, и он, без сомнения, все свои силы направит на отмщение за это.

Поглощенная своими мыслями, она едва заметила, как Том вывел ее в открытую дверь, где холодный воздух ноябрьской ночи сразу отрезвил ее.

— Ночь поистине прекрасна, вы не находите? — Высокопарные слова Тома были так же неуклюжи, как и он сам. Теперь, наедине с обожаемой им девушкой, он нервничал и тревожился о том, как снять напряжение и завести разговор на любую светскую тему.

Касси оторвалась от созерцания легких ветвей, сверкающих в свете, который пробивался сквозь щель в двери дома на дальней стороне полянки, и взглянула на говорящего. Ее слегка нахмуренные брови недвусмысленно взывали к его здравому смыслу. Или его уничтожил тот зимний холод, что пробирал сейчас сквозь плащ до самых костей?

— Я хочу сказать, что ноябрьская ночь с каждым проблеском луны становится все прекраснее. — Сквозь плывущий над головой туман он неловко указал ей на серебристое сияние вокруг луны. Касси поняла, что ненароком оскорбила его, и ей стало стыдно.

— Каждая ночь или день, когда мне позволяется свободно гулять за пределами дома Уилла, действительно прекрасны. Я благодарю вас за предоставленную возможность. — Луна осветила улыбку, которой она одарила Тома. Это было достаточной наградой за прогулку.

Том был так восхищен ее мягкой красотой, что совсем забыл о предательской ночной темноте леса, куда вел Касси, спотыкающуюся о комки промерзшей земли.

Споткнувшись в очередной раз, Касси глубоко вздохнула, и Том моментально обнял ее за плечи, чтобы удержать. Оба покраснели от смущения.

Том уронил руку и отпрянул, как обожженный:

— Касси, прошу простить мою неловкость! Мне следовало лучше следить за тем, куда мы идем.

— Нет, — мгновенно заспорила Касси, более встревоженная возбуждением Тома, чем собственной безопасностью. — Мне тоже следовало следить, куда я ступаю. Первый взгляд на эту поляну должен был научить меня осторожности. — Признанием собственной вины она хотела остудить его пыл.

— Да, детям, как вы, нужно быть осторожнее, но осторожными они бывают редко! — Ночной страж, выступивший из зарослей, чтобы остановить пару, наблюдал за ними с того момента, как они покинули дом.

Забыв, что только недавно чуть не упала, Касси резко обернулась. Насмешка исходила от мужчины немного старше их и, казалось, знакомого, хотя Касси и не была уверена, что видела его.

— Между нами разница в несколько месяцев, Клайд. — Глаза Тома прищурились в гневе. Они с Клайдом явно были созданы для того, чтобы одного раздражало существование другого на этой земле.

— Верно, — согласился Клайд, бросив Тому презрительную улыбку. — Хотя твоя неспособность защитить леди ставит под вопрос твою зрелость. Вот почему я, мужчина, поставленный в ночной дозор, должен позаботиться о том, чтобы леди не пострадала с таким провожатым.

Как только Клайд шагнул вперед, Том отступил, увлекая за собой Касси. Споткнувшись в очередной раз, Касси удивилась, как мало сделал ее кавалер, чтобы обойти колдобины.

Она уставилась на тени у себя под ногами и увидела, что только чудом избежала падения.

— Мы благодарны тебе за заботу. — По холодному тону Тома было ясно, что благодарность — последнее из чувств, что он испытывает к Клайду. — Но уверяю тебя, повода для беспокойства нет.

— Может быть, нет, а может быть, и есть, — ответил Клайд с фальшивой улыбкой, которая раздражала Тома больше, чем насмешка. — Однако, так как я не только поставлен здесь стражем, но и имею опыт в выполнении своих обязанностей, леди Кассандра будет в большей безопасности со мной, и я предъявляю свои права, чтобы стать ее покровителем.

Касси вытаращила глаза. Конечно, он был ей знаком, ведь это он привел ее повозку в Уилд с того места, где погиб ее отец. Обнаружив это, она насторожилась.

Клайд сделал еще один шаг в сторону Касси, и тотчас же блеснул клинок Тома, вынутый из ножен. Мгновенно появился и меч Клайда, готового встретить любое нападение.

Удивленная неожиданной вспышкой враждебности, Касси инстинктивно отступила назад с сильно бьющимся сердцем.

— Ты не посмеешь нанести удар рыцарю! — Том буквально кипел от гнева и поглядывал на зловеще сверкающий меч, поднятый противником.

— Но ты пока не рыцарь! — так же резко ответил Клайд, скрипя зубами. — Не рыцарь, не более знатного происхождения, чем я, и не более меня достоин быть рыцарем. К тому же я состою в охране и именно мой долг — позаботиться о защите дамы. Поэтому иди домой в ваш безопасный замок и играй в войну, пока я воюю!

Слова Клайда ударили по самому больному месту Тома; не умея сдерживаться, он рассвирепел и был уже готов напасть на обидчика.

— Право, о котором вы оба спорите, принадлежит только мне! — Неожиданно резко прозвучавшие слова предотвратили драку, и мощная фигура шагнула к обоим героям. — И ответственность, и девушка принадлежит мне!

Касси так напряженно следила за назревающей дракой, что внезапное появление Уилла застало ее врасплох.

Молодые люди продолжали враждебно смотреть друг на друга, и Касси обрадовалась вторичному заявлению Уилла, что она принадлежит ему. В то же время ей было стыдно, что сама она не нашла в себе мужества самостоятельно успокоить юношей. Опять отважная леди Кассандра оказалась в тени. Касси оправдывалась перед собой, что она просто испугалась скорости нарастания конфликта. Этот неубедительный довод лишь заставлял ее чувствовать себя самой робкой из трусих — далеко не такой, какой она хотела бы выглядеть перед рыцарем.

— Меня больше тревожит непонимание стоящей перед вами задачи, — неумолимо продолжал Уилл. — Речь идет не о защите, а о предотвращении возможного бегства.

Когда за Томом и Касси закрылась дверь, Уилл вспомнил, кто сегодня стоит в дозоре. Хорошо зная вражду между Клайдом и Томом, он решил пойти за гуляющими, надеясь, что в случае стычки сумеет вовремя вмешаться. Сейчас он был доволен, что инцидент все-таки произошел. По крайней мере, ему стало ясна причина давней вражды между молодыми людьми: Клайд негодовал, что у Тома есть возможность стать рыцарем, а Том злился, что не он, а Клайд принимает участие в обороне Уилда.

В первый момент столкновения Уиллу было забавно смотреть, как два молодых щеголя соперничают за внимание Касси. Но тут же он спохватился, поняв, что Уилд вовсе не место для разногласий из-за внимания знатной леди.

Сердясь на себя за всплеск раздражения, вызванного простой прогулкой, Уилл протянул Касси руку и повел ее к дому по более ровной тропинке. Она благодарно оперлась на железную руку Уилла и, отбросив все мысли, пошла рядом с ним, гордая и счастливая.

Когда они вошли из темноты в освещенный дом, Касси зажмурилась. Уилл снял с плеч Касси плащ и бесцеремонно бросил его владельцу, взглядом приказав юноше отправляться к Тому и другим мужчинам, живущим в домиках на другой стороне полянки. Касси задумалась, не вызвана ли эта резкость гневом за то, что она спровоцировала столкновение юношей. Если так, то это несправедливо, и в какое-то мгновение она хотела рассказать ему все. Но ее остановило гораздо более сильное желание — спрятаться, потому что комната была пуста. Мэг, должно быть, увела Беату в комнату Уилла, и под пристальным взглядом черных глаз ей стало неловко и захотелось убежать к себе.

— Останьтесь, Касси, — спокойно произнес Уилл.

Его мягкая просьба и бархатный взгляд уняли ее тревогу и искушали посмотреть в его сторону.

— Поговорите немного со мной, — произнес Уилл, сопровождая просьбу неотразимой улыбкой. Он уселся в одно из кресел перед все еще горящим камином. Он понимал, что поступает неправильно, поддаваясь желанию провести время с нею наедине, в обществе более опасном для него, чем остро отточенное оружие ее соотечественников. Рана от французского меча болит только однажды, а эта девушка, по-видимому, будет причинять ему боль всю жизнь.

И все же, признавая эту опасность, он без всяких сожалений расстался с желанием держать ее на расстоянии. Слишком уж сладким было искушение, чтобы сопротивляться ему. Именно сейчас, ненадолго и на расстоянии, он будет искать утешение за свое наверняка одинокое будущее без нее.

Это будет лишь невинным удовольствием за потерю тепла, которым она делилась с Беатой и всеми, кого встречала на своем пути.

Касси неуверенно замялась, всматриваясь в золотые огоньки в глубине его черных глаз. Ей казалось, что он поймал ее в ловушку, притягивая все сильнее и сжигая в пепел ее душу. Какую бы цель он ни преследовал своей просьбой, в этом был риск, но после того, как она недавно проявила трусость, ей представилась возможность доказать, что у нее есть малая толика мужества. Более того, она хоть короткое время может не думать о дне, когда он вернет ее брату и оставит лицом к лицу с нежелательным будущим.

Уилл протянул руку, и она инстинктивно вложила пальчики в его ладонь. С обольстительной улыбкой он мягко усадил ее в кресло, вплотную придвинув его к своему.

Потянулись минуты молчания. Уилл пристально вглядывался в ее опущенное из скромности лицо, залитое пурпурной краской.

Все острее ощущая его близость, Касси хотела отвлечь его внимание от своей персоны и событий последнего часа. Она завела разговор на тему, интересовавшую ее более других:

— Почему вы живете в Уилде, если благодаря вашему происхождению могли бы иметь большее? — В тот же момент Касси побранила свой невоздержанный язык.

Уилл поразился ее вопросу, но только на мгновение. Без лишних вопросов он догадался, кто источник осведомленности Касси — его болтливая молочная сестра. И все-таки насколько полно представляет Касси его «благородное» происхождение? Может быть, она ошибочно считает его богатым наследником и видит в нем достойного супруга, способного обеспечить ей положение и привилегии? Неужели только поэтому она пыталась доставить ему удовольствие вкусным обедом?

Его бесстрастное лицо никоим образом не выдало циничных мыслей, когда он дал уклончивый ответ, намереваясь выиграть время и решить, чем с ней делиться и делиться ли вообще.

— У меня не было никакого желания жить в обществе, где король отказывается от своих торжественных обещаний, а его люди — от своих клятв верности.

Недавно сболтнув лишнее, Касси теперь тщательно обдумывала его слова, в которых сквозил намек на теперешние политические события в Англии, насколько она их знала. Он говорил, конечно, о короле Джоне, скрепившем своей печатью Великую хартию и на следующий же день отказавшемуся от нее. Это ясно. Затем он, должно быть, имел в виду баронов, которые поклялись в верности королю, но после отмены Хартии нарушили свою клятву и предложили английскую корону французскому королю и его сыну.

Уилл наблюдал, как Касси взвешивает его слова, чтобы прийти к правильным выводам. Затем, что бы лишить ее всяких глупых иллюзий относительно него, он продолжал:

— По-видимому, во мне больше от моего отца, лесника, чем от благородного деда. — Он хотел быть уверенным, что она знает правду о его запятнанном происхождении; знает, что он не может дать ей больше, чем есть здесь. Чтобы подкрепить свои слова, он добавил: — Я предпочитаю существование попроще! — Он бросил ни девушку оценивающий взгляд. — Вам, с вашим воспитанием, трудно понять, как можно считать спокойную жизнь в скромном доме и простую пищу более пригодным, чем роскошную жизнь в замке.

— Non, — ответила Касси, удивленная своей откровенностью, — за время, что живу здесь, я научилась ценить незамысловатый образ жизни. Можно восхищаться хотя бы тем, что здесь нет мелочного соперничества. — Она тотчас покраснела: учитывая недавно происшедшую сцену, которую она предпочитала не обсуждать, слова были выбраны неудачно.

Уилл пропустил упоминание о соперничестве, его больше заинтересовала первая часть ответа, доказывающая, что ей уже известно о его происхождении. Зная любовь Мэг к сплетням, это было неудивительно. Поражало, что Касси так быстро согласилась с его жизненной философией. Похоже, это было своеобразным извинением за вспыльчивый, резкий ответ о возвращении в цивилизованное общество. Она, видимо, не представляет истинной жизни в Уилде и всего, что она влечет за собой. И все-таки, не желая пресекать ее попытки исправиться, он лишь кивнул.

— Это простая жизнь, но однажды произошел случай, которым я доволен. — Как только он сказал это, в его душе заговорил насмешливый голос: «Доволен? Один в лесу? Без Касси?» Он сразу же подавил неразумные мысли. Ни одна женщина не значила для него так много, и он должен позаботиться, чтобы и дальше было так. Их краткое общение было для него радостью, и он больше ни в чем не нуждался. Тем не менее когда он поглядывал на свою нежную пленницу, душу его раздирали противоречивые чувства.

Подняв взгляд, Касси погрузилась в гипнотические глубины черных глаз, в которых мелькали золотые стрелы молний. Отбросив благоразумие, Уилл нежно пригладил несколько волосков, выбившихся из плотной косы и обрамлявших сердцевидное личико Касси, ласково погладил ее затылок и вдруг прильнул к трепетным губам, которых никогда не переставал желать с тех пор, как впервые узнал их сладость.

Забыв о всякой осторожности, Касси поддалась ласкам «своего» рыцаря, — по крайней мере, в ее мечтах он принадлежал ей.

Целуя ее, он признавал, что совершает ошибку. Невозможность обладания ею только усиливала его желание. В то же время его обостренное чувство чести требовало, чтобы он прислушался к голосу совести, напоминающей, что по рождению ему запрещено и думать о браке с любой дворянкой и менее всего с этой прелестной чужестранкой.

Страстно желая взять себя в руки, он отпрянул, всячески пытаясь восстановить равновесие. Однако, охваченный желанием, забыл обо всем и видел лишь ее запрокинутую голову, подернутые дымкой страсти глаза и пухлые, нежно-розовые губы, влажные и манящие. Он жаждал ее все сильнее — вопреки рассудку. Грудь его вздымалась от неровного дыхания, и, несмотря на данную себе клятву, он не мог остановиться — пока.

Отбросив свою природную застенчивость, Касси устремилась к наслаждениям, манившим в его объятия. Она была уверена, что Уилл не лишит ее ни одного драгоценного воспоминания. Неискушенная в способах разжечь страсть в мужчине, она решила ответить ему теми же ласками, какими он вызвал в ней восторженное изумление. Она провела губами по его твердому рту в попытке обезоружить его и обречь на провал его намерение отстранить ее.

Мгновение спустя мощные руки подняли Касси с кресла, и она вдруг оказалась на коленях Уилла, а сам он приник к ее губам долгим и страстным поцелуем. Касси закружилась в вихре огненных чувств. Она обвила руками его шею, несказанно наслаждаясь его объятиями.

Ее ответное чувство доставило ему радость, и он еще крепче прижал ее к груди, но явно не так крепко, как ей бы хотелось, потому что она стремилась быть еще ближе к нему. Его губы обожгли огнем ее щеки, и Касси была ошеломлена жаром его поцелуев. Она дрожала, потерявшись в огненной буре, и они вместе неслись в искушающем вихре чувств.

Уилл начал торопливо развязывать кружевной воротник ее платья. Когда ему это наконец удалось, его губы пробежали от шеи до дрожащих грудей, которые ему так хотелось увидеть, до которых ему хотелось дотронуться. В то время как губы его зарывались все ниже, руки его скользнули вверх, и он проклял слишком закрытую одежду, которая отделяла его от ее тела. Он настойчиво и нетерпеливо потянул за тесемки, страстно желая освободить эту щедрую плоть и вызвать восторг на ее губах.

Касси нежно дотронулась до темноволосой головы и вплела пальцы в прохладные пряди, чтобы приблизить к себе источник столь горячих наслаждений. Одолеваемая удивительным ощущением пылающего в ее жилах огня и танталовыми муками приближения интимной ласки, неизвестной и до страдания утаиваемой, она издала слабый, сладкий стон.

Уилл знал, что этот бешено возбуждающий звук никогда не слышал другой мужчина, и у него возникло невероятное желание, чтобы никто никогда не услышал его.

Широко раскрыв еще недавно глухо завязанный воротник ее платья, он опустил свой жаждущий рот к пышным холмикам ее груди, мечтая услышать из уст своего удивительно своенравного «робкого кролика» еще раз столь предательский, но такой сладостный звук — но услышал лишь резкий, пронзительный крик сверху. Этот звук подействовал на них, как погружение в ледяную воду Северного моря.

Касси посмотрела на мрачное, озабоченное лицо, поднятое вверх. Явно это Беата проснулась от очередного, не такого уж редкого, ночного кошмара о чем говорило приглушенное монотонное пение Мэг, убаюкивающей сестру.

Настроение разбилось, как хрупкий плот, выброшенный волнами на скалистый берег. Глядя на осколки своих отвергнутых ответных чувств, Касси обнаружила безнадежность их возобновления.

Сначала Уилл сопротивлялся попыткам Касси освободиться. Но когда плач над ними перешел в унылое хныканье, он смирился с неумолимой реальностью. Как мог он потерять разум? Он по ошибке положил начало объятиям, и их можно было бы продолжать, бесчестно уповая на силу, что еще более непростительно. Он понял, что напрасно стремится еще крепче сжать ее в своих объятиях, и опустил руки.

Касси нетвердо поднялась, скользнула из его рук и поспешила наверх в свою комнату, и тайные слезы об утраченной мечте текли по ее побледневшим щекам.

Глава 8

В рассветном небе красный цвет сменялся оранжевым, затем бледнел до желтого. Последние яркие краски осеннего леса, окружающего маленькую полянку. Это было слишком веселое зрелище для прощальной печали в сердце Касси. За то короткое время, что она провела с Мэг и ее сыновьями в четырех стенах убежища английского рыцаря, они стали ей дороги. Если говорить правду, они стали ей дороже, чем многие члены ее семьи, которых, как и в большинстве знатных домов, она редко видела и которым до нее было мало дела.

— Я бы остался, если бы мне позволили, Касси! — Том мельком взглянул на Уилла, но, когда тот нахмурился в ответ, быстро перевел взгляд на нее. Неожиданно вспомнив двусмысленную сцену, при которой они расстались предыдущей ночью, он поправился: — Мы бы все остались дольше, если бы могли!

Искренние слова и гримаса боли на лице Тома вызвали слабую улыбку у той, к кому он обращался.

— Я знаю, — прошептала Касси, так как ее горло было сдавлено слезами.

— Том говорит правду, — подтвердила Мэг. — Я бы охотно задержалась еще на несколько недель, если бы не приближались святки. В замке надо многое приготовить, а это долго. — Мэг замолчала, вдруг осознав, что Касси не хуже, чем ей, известны обычаи жизни в замке.

Полувиновато пожав плечами, она объяснила, почему ее присутствие особенно необходимо:

— Я должна быть там, чтобы еда и праздник были приготовлены как следует. Подруга нашей графини, Мерта, следит за работой кухни, когда меня нет, но, хотя у нее и доброе сердце, она очень нетерпелива, чтобы обращать внимание на мелочи.

— Такие, например, как приправить вино точным количеством нужных пряностей! — Замечание Тома, сделанное вполголоса, вызвало громкий смех Кенуорда.

Мэг сделала замечание Тому за упоминание о бесславном провале, когда на парадный стол было подано отвратительное зелье, горький вкус которого вызвал тяжелые вздохи, прикушенные губы и плотно закрытые глаза.

— Кроме того, Мерта стареет, и ответственность за такое празднество может оказаться ей не под силу. — Мэг намеренно отвернулась от сына, не сумевшего сдержать широкую улыбку.

— Так что обнимите нас! — Она протянула руки милой французской барышне, которая явно была в ужасе от их отъезда и выглядела такой несчастной, словно ее оставляют одну.

Касси прикрыла глаза, пытаясь удержать отчаянно хлынувшие слезы, и пылко обняла Мэг.

— Ничего не бойтесь, — пробормотала она, и слова ее прозвучали глухо из-за комка в горле. — Я буду заботиться о Беате как сестра.

Дом Уилла был безопасным убежищем, которое Беата не покидала с тех пор, как появилась здесь, не выйдя даже в это утро, чтобы провести еще несколько мгновений с сестрой.

Касси знала, что не в состоянии спокойно видеть, как ее новые друзья, которых она, похоже, больше никогда не увидит, исчезают в тенях Уилда, и бросилась в дом, чтобы присоединиться к Беате.

Холодный ветерок шуршал опавшими листьями у ног оставшихся на поляне. Ссохшиеся и потерявшие некогда яркие краски, они напоминали о том, что время идет, и о том, что нужно сделать, прежде чем оно уйдет. Уилл так крепко обнял Мэг, что мог бы раздавить кое-кого послабее, а когда Кенуорд горячо обнял мать, он протянул руку его брату, гордо и прямо стоящему рядом с ней.

Том схватил протянутую руку ниже локтя и прижал свое плечо к плечу Уилла, подтверждая этим крепкие семейные узы. Хотя он и жалел, что Уилл, на правах дяди, преградил ему дорогу к военной славе, восхищение Тома и его любовь к этому исключительному человеку были по-прежнему сильны. С тех пор, как десять лет назад умер их отец, да и задолго до этого, Уилл был наставником ему и его младшему брату.

Сопровождаемая людьми Уилла, которые должны позаботиться о том, чтобы мать и сын безопасно доехали до границ Уилда, отъехавшая пара вскоре исчезла в тенях леса.

Почти в то же самое мгновение с противоположной стороны поляны из леса выехали двое и спешились перед своим предводителем.

Темные брови сдвинулись над потемневшими вдруг глазами: Уилл ждал новостей.

— Как вы приказывали, мы были в Оффкэме и показали набросок всем поблизости, — зловеще проговорил великан Гарри.

— И узнали больше, чем ожидали! — Второму говорившему, вдвое меньше по размерам, но более нетерпеливому, очень хотелось продолжить доклад Гарри, но он тотчас умолк под взглядом старшего.

— Дункан прав. — Слова сопровождались глубоким вздохом, вызванным незаслуженной снисходительностью к его легко возбудимому напарнику.

— Мы не только узнали, кто напал на Беату, но и что предводитель банды, Ги де Фо, отправился на поиски своей невесты…

— Кассандры Гавр! — Дункан снова вмешался; слишком возбужденный, чтобы удержать язык.

Уилл вздернул подбородок, как от неожиданного удара.

Невеста! Более того, ее жених находится поблизости! Она скрыла от него этот факт, который мог оказаться решающим, и спокойно провела с ним время прошлой ночью сидя перед камином!

Уилл чувствовал себя преданным. Он неоднокpaтно уверял себя, что ни одной женщине не удастся провести его, он на самом деле поверил, что Касси, единственная из знатных женщин, поняла то удовлетворение, которое он получает от простой жизни в Уилде. Он думал, что у них одни и те же взгляды на жизнь. Теперь, зная, что она помолвлена со знатным французским феодалом (а это разбивало его безумные мечты обладать ею), он был уверен, что все это время она играла с ним — и почти добилась успеха, доступного немногим. Она заплатит за свои поступки! Боль все разрасталась, терзая его гордость, благодаря которой он был невосприимчив к чужим мнениям, и грозила спустить с привязи опасный нрав.

Оба гонца отпрянули от рыцаря, заметив гневные огоньки, загоревшиеся в его глазах, — почти единственный признак жизни на холодном, словно вырубленном из льда, лице Уилла. Он прошел мимо них к дому.

— Ах ты сучка! — Это ругательство обрушилось с той же силой, что и дверь, захлопнувшаяся за его спиной.

Касси, свернувшаяся клубком в теплом кресле, резко выпрямилась. Непонимающими глазами она смотрела на разгневанного человека, стоящего в дверях. Что она ему сделала? Она встала и инстинктивно протянула к нему руки, безмолвно моля объяснить причину ярости.

— О да, вы разделяете мою любовь к простой жизни… — В улыбке Уилла читалась горькая насмешка над собой. — Вы лжете, предательски улыбаясь, а сами мечтаете о богатстве и удобствах, которые в один прекрасный день вам может обеспечить ваш знатный жених! — Он толчком прикрыл плотнее дверь и крепко прижал к бедрам стиснутые кулаки, словно удерживая себя от расправы, которой требовал его гнев. — Вы хотели заставить меня ухаживать за вами, добиваясь потихоньку того немногого, что у меня есть, и обманывая меня относительно вашего родства с захватчиками, стремящимися завладеть моей землей.

Его пальцы разжались, и он глубоко погрузил в их черные пряди, словно наказывая себя за глупость.

— Боже мой! Невеста их предводителя! За какого же дурака вы меня принимали!

Он узнал о Ги и пришел в ярость! Этот бесспорный факт положил конец безумным мечтам Касси, рожденным воспоминаниями о его улыбке и огне поцелуев, мечтам, в которых она и прекрасный рыцарь счастливо жили в зеленых дебрях дикого леса. Медленно покачав головой, Касси отступила к лестнице, повернулась и опрометью бросилась наверх.

Его обвинения эхом отдавались в ее голове снова и снова, сильнее и сильнее, громче и громче. Сквозь их болезненный шум она с трудом различила слабые рыдания хрупкой женщины, сжавшейся в углу у подножия лестницы.

Спустившись по лестнице именно тогда, когда появился Уилл, Беата услышала его разгневанный голос и почувствовала угрозу насилия. Загнанная в темный угол тайных воспоминаний, она, съежившись, припала к стене, закрыв голову руками, как щитом.

Бросившись за Касси, Уилл хорошо расслышал плач, говорящий о том, в какой ужас пришла Беата, и не смог, разумеется, оставить ее, потому что сам был причиной ее страданий.

— Беата, любимая, тебе нечего бояться! — успокаивал ее Уилл, опустившись рядом с ней на колени. Но трудом сдерживая гнев и мельком взглянув на исчезающую за углом фигурку, он нежно поднял Беату и усадил ее в одно из кресел.

Касси едва слышала рыдания Беаты, но утешающие слова Уилла донеслись до нее так же ясно, как и обвинения. Беате нечего бояться! Беата — «любимая»! Она и раньше знала, что это правда, и смирилась, но значительно больнее было слышать это из его собственных уст, тем более что еще вчера он говорил совсем другое!

Тихо закрыв дверь своей комнаты, она прижалась к доскам двери, словно умоляя их помочь ей.

А внизу Уилл продолжал утешать Беату, уверяя, что и теперь и в будущем, если она захочет жить в Уилде, ей не грозит никакая опасность.

Наконец добившись робкой улыбки, он поднялся по лестнице и остановился перед плотно закрытой дверью комнаты Касси. Он, несомненно, мог ворваться туда. Но заколебался, не желая ни углублять трещину между собой и Касси, ни еще больше пугать Беату. Горячий гнев Уилла утих при виде страха сестры. К нему вернулся разум, чтобы понять, какую ошибку совершил, обвинив Касси в обмане.

Но что теперь он может поделать? Сделанного не воротишь!

Проснувшись, Касси подумала: «Хорошо бы, день остановился на том мгновении, когда я прощалась с друзьями! К несчастью, — печально признала она, — мне давно уже следовало понять, насколько мудро не отвергать возможность любой неприятности».

Завернувшись в меха и в оцепенении сидя скрестив ноги на клочковатом тюфяке, она заметила бледно-желтую соломинку, отважно проткнувшую грубый чехол, точно стремясь вырваться из него.

Не раздумывая ни мгновения, она выдернула ее. Соломинка свободна. Но что теперь с ней делать? В голову пришла неприятная мысль, что она и эта частичка мусора имеют много общего. Спорна не только ее ценность в этом мире. Даже если она освободится из своего плена, что ей от этого? Какая у нее цель? Ее появление в замке де Фо не более желанно, чем мусор на полу, на котором такая одинокая соломинка просто потеряется.

Так же как соломинка будет во власти сокрушающей ноги, так и она будет во власти ее бессердечного и часто намеренно жестокого жениха. Касси начала отчаянно запихивать соломинку обратно, словно от этого зависела ее собственная жизнь.

— Касси! — Обращение было таким тихим, что та, кому оно было адресовано, сначала не расслышала его. — Касси!

Касси подняла глаза и в щели приоткрытой двери увидела Беату, закутанную в неизменный плащ. Касси ободряюще улыбнулась ей.

— Я постучала, но ты не ответила, вот я и заглянула, чтобы убедиться, что ты в порядке. — Почерпнув немного мужества из этой улыбки, не скрывшей, однако, несчастного выражения фиалковых глаз, Беата прошла вперед. — С тобой все в порядке, правда?

Касси, поглощенная своим несчастьем, не смогла расслышать отчаяния в голосе Беаты. Да, Беата в отчаянии. Сцена внизу укрепила ее уверенность в том, что у нее лишь один путь избавления от бесконечного страха перед всегда маячившими невдалеке ужасными событиями. Она нуждается в помощи, чтобы обрести покой, и только Касси может ей помочь.

— Я плохо выгляжу? — Касси опустила глаза, прячась от проницательных взоров Беаты, и заметила желтую соломинку, которая все еще торчала из тюфяка. Решительно заткнув заблудшую соломинку назад к ее товаркам, она снова посмотрела на подругу.

— У тебя печальные глаза, — прямо ответила Беата.

Тяжелые ресницы закрыли глаза. Ей не следовало спрашивать об этом у той, что хотя и лишена памяти, но одарена способностью видеть скрываемые под масками чувства.

— Мне печально, что твоя сестра и племянник уехали. — Она говорила полуправду и надеялась, что сможет избежать необъяснимого провидения этой женщины-ребенка.

Беата согласно кивнула, тряхнув медовыми волосами:

— Прощание с ними огорчило и меня. Но сказочная королева не должна быть печальной.

— Боюсь, это доказывает, что я не сказочная королева, — ответила Касси, усмехаясь.

— О нет, ты сказочная королева, хотя я не понимаю, почему ты хочешь, чтобы тебя называли Касси, а не королева Кассандра.

Твердая уверенность Беаты сама по себе была поразительной. Королева Кассандра? Как она может быть королевой, если ей неловко, когда ее называют «леди», а ведь этот титул принадлежит ей по праву.

— Тебя ведь зовут Кассандрой, не так ли? — спросила Беата. Может быть, ее подруга, как и она, почему-то забыла свое прошлое? Если это так, она должна помочь Касси.

Беата протянула руку и тронула длинную черную косу, произнеся с благоговейным ужасом:

— Волосы любят ночь, и аметистовые глаза, похожие на омуты, тоже. Ночь разделяет туманы времени и расстояния магией твоего имени, Кассандра.

Из коридоров памяти не столь уж далекого детства перед Касси всплыла эта строчка из стишка, который ей не раз рассказывала одна из ее многочисленных нянюшек. Это была сказка о волшебной королеве, которая охраняла Аметистовые омуты в центре земли Эльфов. Даже в раннем детстве она никогда не мечтала быть королевой, и этот стишок, не трогал ее. Но сейчас она нашла ответ на давнишний вопрос. Вот откуда Беата взяла это ошибочное сравнение с эфирным созданием, с которым у нее самой было, конечно, гораздо больше сходства.

Становясь все более нетерпеливой, что случалось с ней редко, Беата упала на колени возле соломенного тюфяка и схватила Касси за руки:

— Тебя зовут Кассандрой, не так ли? Я должна знать точно, потому что у меня к тебе просьба, которую ты должна выполнить.

Касси утвердительно кивнула, хотя и не поняла слов Беаты.

— Я сделаю все, что смогу, Беата, но у меня мало возможностей.

Беата просияла и осталась глуха к «возможностям». У сказочной королевы нет ограничений. Она может околдовать всех и все сделать.

— Помоги моему блестящему рыцарю найти меня, — настойчиво взмолилась она. — Он спас меня от ужасного зла и обещал вернуться, но никогда не найдет меня здесь без помощи твоего колдовства.

Касси увидела, что Беата подходит к разговору о событиях, лишивших ее чувства реальности. Она неуверенно осведомилась:

— Какого «ужасного зла»?

— Не знаю… — Изящный лоб Беаты нахмурился, и она медленно покачала головой, отгоняя зловещие тени, которые угрожали поглотить ее. — Я не могу вспомнить… — Золотистые глаза встретились с тревожным взглядом Касси, не понимающей, как помочь Беате. — Я много раз пыталась вспомнить, но не могу. Только эти ужасные сны, которые, проснувшись, я тотчас забываю.

Касси продолжала с мягкой настойчивостью:

— Но каков же он, этот твой «блестящий рыцарь»? — Она заметила, как печать страдания исчезла с почти исцеленного лица. Если бы память Беаты вернулась так же легко!

— Он золотой и удивительный! Он перенес меня в безопасное место. Он обещал, что я буду невредима, пока ношу его плащ, и обещал вернуться за мной. — Ее лицо опять померкло, а рука с неожиданной силой схватила Касси за плечо. — Ты должна помочь мне, пожалуйста!

Касси благодарила судьбу за то, что не в ее власти выполнить просьбу Беаты, потому что почти догадалась, о ком говорит Беата. Несмотря на искреннее желание помочь новой подруге, она будет молиться о том, чтобы «блестящий рыцарь», и ее давнишний друг, никогда не появился в этом месте. Учитывая клятву Уилла позаботиться о том, чтобы те, кто виновен в нападении на дом Беаты, заплатили своей жизнью, появление здесь «блестящего рыцаря» окончится для него смертным приговором.

Выразив свою просьбу без всякого страха, что ее, могут не выполнить, Беата ускользнула так же незаметно, как и вошла. Касси осталась в комнате, удрученная усиливающейся опасностью. Несмотря на странные звуки в коридоре и на лестнице, она не поддалась любопытству и ответила только на стук Кенуорда, когда тот принес еду. Есть она не хотела.

Небо потемнело, наступила ночь, а Касси все думала над обвинениями Уилла. Жалость к себе уступила место природной честности. Его гнев был всего лишь гневом. Она скрыла от него правду вовсе не для того, чтобы одурачить! Он заслуживает объяснения. С наступлением ночи деревня затихла, и Касси уступила требованиям своей совести. Интересно, спит ли Уилл? Может ли она пойти к нему сейчас? Следует ли ей идти? Она пойдет!

Касси хотела появиться перед Уиллом в лучшем-виде, уверенной и гордой. Она сменила простое платье на кремовое, с рубиново-красной мантией, выгодно оттенявшей цвет ее лица. Проведя гребнем по распущенным черным кудрям, она несколько раз вздохнула, чтобы успокоиться. Прежде чем трусливая натура остановила ее, Касси спокойно открыла дверь и услышала, как Кенуорд пожелал Уиллу спокойной ночи и вышел, закрыв за собой дверь.

Наверху Уилл налил последнюю порцию горячей воды в ванну и слепо смотрел на поднимающийся пар. Он устал от купания в холодном ручье и мечтал распарить в горячей ванне утомленные мышцы и успокоить напряженные нервы. Он пообещал себе это удовольствие как справедливую награду за трудный день: он выполнил свой долг, заключив Кассандру в ее комнату. Днем Кенуорд помог ему установить ванну перед камином и после ужина стал нагревать воду.

Уилл шагнул назад, снял зеленую, в цвет леса, рубаху и бросил ее в отодвинутое от камина кресло. И тут глаза его расширились при виде Касси, нерешавшейся войти в его комнату. Взглядом нежно-фиалковых глаз она гладила его обнаженную грудь. Восхищенные глаза провоцировали его больше, чем он мог перенести. Он огрызнулся:

— Какую проделку вы придумали для меня сегодня?

Сглотнув, Касси отвела глаза от пугающе-прекрасного зрелища мощных мускулов. Хотя она уже видела его таким, у нее стеснило грудь. От широких плеч до узких бедер он был само совершенство!

— Я пришла, чтобы еще раз извиниться, — тихо ответила она, раздосадованная отрывистостью своих слов. — В этом от меня, кажется, самая большая польза, — по крайней мере, это мне чаще всего приходится делать. Вы никогда не спрашивали, помолвлена ли я. — Она вспыхнула от неожиданного и, к сожалению, кратковременного прилива мужества. Смущенная холодным блеском черных глаз, она добавила в свою защиту: — Вы только спросили меня, не родственница ли я Гавру, принимающему участие в осаде Дуврского замка.

Она прямо встретила его леденящий взгляд J крепко сцепила руки, пытаясь побыстрее выполнить свою задачу — извиниться, объяснить, но не ссориться.

— Я не рассказывала вам о Ги не для того, чтобы, обмануть вас, а в слабой попытке обмануть себя. — Она шагнула вперед и сжала в испуге высокую спинку кресла. — Неужели вы не поняли, что я никогда не хотела иметь дело с этим подлым человеком? В самом деле, именно неприязнь к нему привела меня на вашу землю.

Это насторожило Уилла. Он с самого начала задавал себе вопрос, что заставило ее отца привезти девушку в страну, где идет война, и теперь с бесстрастным лицом внимательно слушал ее рассказ.

— Чтобы избежать этого брака, я сбежала в аббатство, думая найти там убежище среди монахинь. Но они вернули меня отцу без всяких разговоров. Он привез меня сюда, чтобы немедленно выдать замуж и передать в железные руки мужа. — Касси боялась увидеть в его глазах недоверие и отчаянно стремилась к подробным объяснениям. — Ги — богатый и могущественный человек. Страстно желая породниться с ним, отец вначале хотел выдать меня за его сына, мальчика лет на десять моложе меня. Но тот подхватил лихорадку и умер прошлой весной. Мой отец, не желая терять связи, согласился тогда выдать меня за отца.

В ее голосе слышалась глубокая неприязнь, и Уилл понял, что она действительно не любит этого человека. И тем не менее Уилл был слишком осторожен, чтобы снова позволить обмануть себя, да еще одной и той же женщине. Темные брови свирепо нахмурились, когда он обдумывал, что может скрываться за ее словами.

— Вы имели право поставить под вопрос мою ценность в этом мире, — говорила с ожесточенностью Касси. — Я всегда знала, что мое единственное предназначение — быть проданной за что-нибудь более достойное. Так что, видите… — Она пожала плечами с притворным безразличием. — Я даже не предназначена для того, чтобы быть украшением. Это никому не нужно. Вам, должно быть, известно — женщины ценятся только как предмет торговли, и малышка ли она в колыбели, или беззубая ведьма — это не имеет значения, если приданое и семейные связи достаточно привлекательны. Если речь идет о выгодном союзе и огромном богатстве, мои мнения и чувства ровно ничего не значат. — Ладонь одной руки терла другую, как бы удаляя остатки муки, приставшей к рукам при выпечке хлеба.

Это было очень хорошо известно Уиллу. Вот поэтому, даже если бы они не были врагами, она никогда не могла бы принадлежать ему. У него не было ни богатства, ни влияния, ни знатного происхождения, которое искупило бы все остальные недостатки.

— Я не говорила раньше о Ги, потому что одна эта мысль — принадлежать ненавистному человеку — ужасает меня. Похоже, в несчастье, происшедшем с Беатой, виноват он, который уже трех жен вогнал в могилу. Я не желаю быть четвертой и умоляю вас не передавать меня ему. — Ее дыхание прерывали жалобные вздохи, поднимающие роскошную грудь. Контуры ее фигуры маняще очертились под тонкой шерстью красной мантии.

Уилл стоял раздумывая, не пытается ли она разжалобить его. Теперь, когда слишком поздно, она стоит здесь, умоляя о помощи. Даже если все сказанное правда, почему она не сказала ему сразу, когда еще была надежда, что он выполнит ее просьбу? Но говорит ли она правду или опять лжет, чтобы оправдаться перед ним и снова провести его, заставив дать ей то немногое утешение, которое он может? Теперь это уже не имеет значения.

— Ваше признание пришло слишком поздно, — проскрежетал в ответ Уилл. — Я не могу, если бы и хотел. — Его язвительный тон говорил о незыблемости его решения. — Я сказал вам об этом в тот самый день, когда было послано требование выкупа, неделю назад. Как только вас передадут вашему брату, он немедленно, и вы должны понимать это, сообщит об этом де Фо.

«Ясно, — подумал Уилл, — она разыграла всю эту сцену, преследуя какую-то свою цель».

У Касси от отчаяния опустились плечи. Он говорил то, что она не могла отрицать, и нечего ожидать, что произойдет чудо и он отменит свое решение. Резкость его ответа доказывала, что она ему безразлична. Пока слезы, закипавшие под веками, не прорвались наружу, она резко повернулась, чтобы убежать к себе.

Когда Кассандра повернулась к нему спиной, Уилл пожалел, что оттолкнул протянутую руку мира. Даже если в его самых худших подозрениях заключена правда, он обошелся с нею неоправданно жестоко. Что за нечистый демон попутал его в последние дни? В течение многих лет он сдерживал буйный нрав, возводя вокруг себя непроницаемую стену хладнокровия и обаяния, но те, кто знал его, говорили, что с его слишком горячей натурой он не сможет умерить неистовую отвагу. Теперь же, дважды за один день, его нрав дал себя знать, и он напал на беззащитную девушку.

Не отдавая себе отчета в своих действиях, Уилл шагнул к Касси и обнял ее за плечи, стараясь повернуть к себе.

Она ощутила этот жалостливый жест как удар. Ее раненая гордость восстала, и она взглянула на него глазами, сгорающими от сдерживаемых слез.

— Вы хотите позабавиться со мной? Так же, как хотели прошлой ночью? Как, по-вашему, Ги должен поступить со мной?

Уилл был ошеломлен неприятием его попытки помириться, исполненной самых лучших намерений. Позабавиться? Так вот как она расценила их объятия прошлым вечером! Позабавиться? Он ее не принуждал. Она оказалась в его объятиях по своей воле. Нет, больше чем по своей! Она просто соблазняла его!

— Я только ответил на открытое приглашение ваших глаз! Я заставлю вас расплатиться за ваши невысказанные обещания! — Его гордость взыграла, а глаза излучали холодную насмешку. — У меня не было необходимости принуждать вас!

Касси раскрыла рот, приготовившись отрицать его слова, но он схватил ее в объятия прижался губами к ее рту. Однако этот поцелуй был значительно нежнее его слов. Будь у нее сила, она бы сопротивлялась, но, non, его губы ласкали ее рот, пока она не ответила на это дразнящее поглаживание, страстно желая более завершенного соприкосновения. Когда он приник к ее губам, чтобы испить их ягодную сладость, огненный вихрь опять смел ее в водоворот страсти!

Мир сократился для нее до одного чувства. Она обвила руками его обнаженные плечи, испытывая неизвестное дотоле ощущение радости от прикосновения к его атласной коже, к шелковистым черным завитками на груди, к которой она бездумно прижалась. Ее пальцы перебирали прохладные пряди его волос, а он чуть запрокинул ее голову, открывая шею для поцелуев, прожигающих ее до основания. В то время как одной рукой он крепко прижимал ее к своему телу, другая рука начала познавательное путешествие от талии вверх и наконец обхватила ее пышную грудь. Когда большим пальцем он погладил ее сосок, она затрепетала и тихо простонала.

Вдруг Касси почувствовала, что ее держат только холодные доски двери за спиной, а человек, доведший ее до состояния бескостной массы, стоит на расстоянии шага, с сардонической улыбкой на губах, сверкая глазами из-под полуопущенных век.

— Никакой силы не понадобилось. Вы сами дали мне все, что обещали ваши глаза, без всякого принуждения с моей стороны! — Уилл повернулся к ней спиной и спокойно спустился вниз, спасая свою гордость.

Да, с его гордостью было все в порядке, но гордость Касси серьезно пострадала. Позволив ему так легко растопить лед ее гнева, она полностью выдала свою порочную увлеченность им. Уйдя даже не оглянувшись, он ясно продемонстрировал, что не чувствует к ней ничего, кроме мимолетного физического интереса.

Касси буквально ввалилась в дверь своей комнаты и, споткнувшись, упала лицом вниз на колючий соломенный тюфяк — самое лучшее место для ее попранного достоинства. Он называл ее бесполезной, и она действительно бесполезна. Он нашел ее недостаточно привлекательной, чтобы взять ее. Слишком долго сдерживаемые слезы испарились, и боль вырвалась наружу сухими рыданиями.

Стоя прямо под постелью Касси, Уилл услышал эти рыдания.

Они погасили огонь его темперамента, оставив лишь холодный пепел сожаления. До сегодняшнего дня он никогда в жизни не причинил боли женщине! Почему он это сделал? Ведь ей, именно ей он хотел бы менее всего причинить боль.

Раздетый, Уилл широким шагом подошел к двери, снял с колышка свой плащ и вышел в холодную ночную мглу позднего ноября.

Глава 9

Во мраке раннего утра Касси остановилась наверху лестницы, чтобы понаблюдать за обстановкой, оставаясь незамеченной.

Стоя к ней спиной, Кенуорд пытался разжечь камин, сгребая в кучку красные угольки. В комнате он был один. Касси почувствовала одновременно и облегчение и разочарование.

Она плохо спала и рано поднялась. Уилл, видимо, уже удалился по своим дневным делам. После Унизительного свидания прошлой ночью ей следовало бы чувствовать облегчение. Ей и действительно стало легче. И все-таки…

Раздосадованная, она поспешила вниз достаточно шумно, и Кенуорд обратил на нее внимание.

— Добрый день, миледи!

Широкая улыбка мальчика показалась Касси неуместной, и она без слов кивнула ему в знак приветствия. Пока она шла к столу, Кенуорд налил в кружку пенистое молоко и поставил ее перед Касси. Потом он повернулся, вытер свежее, хрустящее яблоко и положил перед нею.

Его желание молчаливо прислуживать ей заставило Касси устыдиться своего плохого настроения. Она мягко взяла его за руку:

— Кенуорд, прошу тебя, прости мое уныние. Ты мне друг, а у меня слишком мало друзей, чтобы рисковать потерять кого-то из них!

Кенуорд счел ее улыбку достаточным извинением.

— Это правда, мы друзья, и узы нашей дружбы не так хрупки, чтобы, как пух, разлететься от любого ветерка!

Кенуорд заявил это с застенчивой гордостью человека, с трудом переходящего во взрослый возраст, и нежное сердце Касси растаяло. Она понимала, что он дарит ее не только дружбой, но и преданностью — дар огромной ценности, который она получала от немногих. Слезы, так часто навещавшие ее с тех пор, : как она оказалась в Уилде, снова заволокли глаза. Они были рождены и настроением и горем и сейчас были нежелательны, поэтому она решила отвлечься более мирскими делами.

— Сегодня пора печь хлеб. — За время пребывания в этом доме она не раз наблюдала, как это делали Эдна и Мэг, и часто помогала им. — К полудню я хочу приготовить тесто. Ты должен развести огонь заблаговременно, чтобы печь нагрелась. Тогда хлеб хорошо испечется! — Для Касси это был удобный случай реально помочь Эдне, разделив с нею бремя домашних забот.

Кенуорд несколько встревожился: неужели Касси знает тайны выпечки хлеба и может заняться этим нелегким делом самостоятельно? Тем не менее он не стал спорить с ней и проворно взялся за дело. В открытую пасть печи он затолкал хворост и поджег его горящим прутиком. Допив холодное молоко, Касси встала и, держа в руке яблоко, попыталась поднять обманчиво легкий противень. Только отложив яблоко, да и то с помощью Кенуорда она смогла водрузить противень на стол.

Напрягая память, она начала собирать все необходимое, чтобы замесить тесто. Она вытащила большой мешок ржаной муки, соль, проверила кадку со свиным салом и добралась до корзины со свежими яйцами, принесенной, должно быть, с утренним молоком и оставленной на столе. Медленно оглядев все, она еще раз по пальцам сосчитала все продукты и нахмурилась: нужно что-то еще, но что?

С шумом распахнулась входная дверь. Стоя к ней спиной, Касси застыла: неужели пришел Уилл? На нее вновь нахлынули воспоминания о последних словах, которыми они обменялись, о всей предшествующей сцене. Ее снова одолел стыд за распутное поведение и за неискреннее посягательство Уилла на нее. Она не могла повернуться, она не повернется!

— Вот как! Во мне вовсе не нуждаются! — В грубоватых словах слышалась обида. Эдна думала, что с отъездом Мэг она снова понадобится, но это оказалось не так.

Это не Уилл! Касси быстро обернулась: конечно, это не Уилл! Она бросилась к толстухе, которая уже собиралась уйти:

— Эдна! — Эдна остановилась, заполнив своим телом дверной проем, и бросила взгляд на опустевшую полку. — Я хотела помочь вам на кухне, но я не все еще умею! Я рада вас видеть.. — Она щелкнула пальцами, подыскивая еще более вежливые слова..

Эдна подозрительно взглянула через мясистое плечо. Касси остановилась возле нее и объяснила: I

— Я наблюдала, как Мэг печет хлеб, и даже немного помогала ей, поэтому думала, что смогу сделать это сама. — Касси удрученно покачала головкой: — Я даже не могу вспомнить, что для этого нужно! Научите меня, как помочь вам в этом или в каком-нибудь ином деле! — Она протянула к женщине маленькие руки: — Пожалуйста!

Склонив голову набок, Эдна обдумывала просьбу. Свое решение она выразила коротким кивком и так внезапно ринулась вперед, что Касси осталось только посторониться.

Эдна осмотрела весь набор продуктов, подготовленных француженкой. Толстуху сотрясал добродушный смех, и на лице, повернутом к Касси, читалось искреннее изумление.

— Неужели вы не поняли, что тесто не поднимется без закваски из горячего эля с небольшим количеством сахара? — Она подошла к полкам между очагом и стеной. С самой верхней полки она взяла маленький сверток, а с нижней — большой глиняной кувшин. Все это она поставила на стол. Наконец из-под дальнего конца стола она вытащила огромную, покрытую тряпкой чашу. Касси, стоя рядом, с интересом наблюдала, как Эдна кладет в чашу закваску, разбивает яйца и сыплет сахар и соль. Перемешав все, Эдна протянула Касси большую деревянную ложку:

— Мешайте, а я буду всыпать муку.

Касси кивнула и стала мешать коричневую жижу, которая постепенно светлела, по мере того как Эдна сыпала муку. Когда масса стала такой густой, что мешать ложкой стало невозможно, Эдна взяла ложку, бросила муки на противень и перевернула над ним чашу. Тесто со шлепком ударилось о противень, и вокруг поднялись клубы муки.

— Теперь делайте ют так, — предложила Эдна, посыпав тесто мукой, после его ударила его кулаком с такой силой, которой Касси и не смогла бы подражать. Насколько позволяли ее возможности, Касси, как старательная ученица, повторяла движения Эдны. Это была тяжелая работа, но прекрасное чувство удовлетворения переполняло ее, когда через некоторое время Эдна сказала, что благодаря ее усилиям тесто получилось отменным — мягким и податливым.

Дверь открылась. С закатанными рукавами и руками в тесте, ожидая появления посланного за дровами Кенуорда, Касси оглянулась с гордой улыбкой на вымазанном мукой лице на дверь. Улыбка тотчас померкла, и глаза потемнели.

Подняв от удивления брови, Уилл молча смотрел на них. Рядом с огромной Эдной Касси казалась почти карликом и была очень похожа на малыша, занятого изготовлением пирожков из грязи. Он так и сказал:

— Почему младенцы с таким восторгом возятся в грязи? — Голова его склонилась набок, дразнящая улыбка осветила сильное лицо. — По крайней мере у ваших произведений будет честная цель.

Касси стояла с горящим лицом, оцепенев от широкой улыбки, которой он одарил ее, как будто прошлым вечером и не было обмена любезностями. Эдна очистила руки Касси, а тесто положила обратно в чашу и поставила подниматься в теплый угол стола.

— Хлеб! — Касси одним словом объяснила то что вовсе не требовало объяснений. Опустив глаза, она с излишним усердием стала оттирать муку с рук и лица приготовленной заранее тряпкой.

— Достойное дело! — Похвала Уилла была искренна и дала ей уверенность, что он более не считает ее такой уж бесполезной. Судя по ее словам прошлой ночью, она слишком серьезно это восприняла.

Касси еще больше покраснела. Означает ли его замечание, что хотя бы частично ей удалось задобрить его? Non! Этого не может быть, она не могла себе этого представить. Не хочет ли он сказать своим странным поведением, что все происшедшее между ними прошлой ночью забыто? Она надеялась, что даже если он намерен вернуть ее Ги, то сначала снимет все обвинения против нее, но испытывала боль от мысли, что он просто хочет забыть немногие моменты чудесной близости между ними.

Чтобы отвлечь смущенную девушку, Уилл сменил тему. Быстро оглядев комнату, он заметил, что в ней не хватает Беаты. Хотя присутствия Беаты днем никто не замечал, она всегда была поблизости, рядом с Касси. Теперь ее не было.

— Где Беата? — Его короткий вопрос начался с простого любопытства, но закончился тревожной нотой.

Касси тяжело вздохнула, охваченная стыдом за свой эгоизм. Она бросила тряпку на стол и побежала наверх. Уилл последовал за нею.

Маленькая фигурка Беаты потерялась в смятых покрывалах огромной постели Уилла. Она бормотала какие-то бессвязные слова, и ее лихорадило. Уилл отбросил в сторону драпировку полога и низко наклонился над ней, а Касси спустилась вниз, намочила чистое полотенце прохладной водой и снова взбежала наверх — вытереть горящий лоб Беаты.

— Она плакала ночью? — вопрос Уилла прозвучал глухо от тревоги и отвращения к себе. Он не хотел слышать рыданий Кассандры, звучавших живым укором, и предпочел провести ночь вне стен дома, там, где он не мог слышать и крики Беаты. Своим эгоизмом он не только оскорбил Касси, но и просмотрел Беату, сестру его сердца, если не крови.

— Non, — немедленно ответила Касси Уиллу, который не отрываясь смотрел на мятущуюся женщину. — Я думаю, нет. — Касси крепко прикусила губу. Неужели ее собственные страдания сделали ее безразличной к страданиям другой? Слава Богу, нет!

После короткого диалога наступило молчание, во время которого они оба делали все, чтобы облегчить состояние больной.

Днем Касси настояла, чтобы остаться вместе с Уиллом у постели Беаты. Она считала это слишком слабой епитимьей за то, что нехорошо обошлась с Женщиной-ребенком. Она тоже виновата, хотя бы в том, что не заметила ее отсутствия. Постыдный факт!

Всю эту ночь и следующий день, пока Уилл объезжал дозоры в Уилде, Касси неустанно находилась с Беатой в затемненной роскошной комнате рыцаря. Именно Касси услышала шепот женщины, заново переживающей, казалось, забытые ужас и боль. Именно Касси услышала имя, подтвердившее ее подозрения и разжегшее страх в ее сердце — Водери. Это имя вылетело вместе с глубоким вздохом, когда жар спал и Беата погрузилась в глубокую дремоту.

Распрямившись, Касси с трудом встала с постели, куда кинулась, чтобы удержать метавшуюся Беату, и уселась в придвинутое кресло, закрыв руками лицо. Водери? Нет, это не он! Не мог Водери совершить такой подлый поступок! Очень возможно — Вальнуар. Ги — вне всякого сомнения. Но не серьезный, терпеливый Водери!

И все-таки его имя, произносимое Беатой в ее ночных кошмарах, было убийственным фактом, и Касси не смела допустить, чтобы Уилл это услышал. Для любого мужчины, который любит это хрупкое создание, это было бы, конечно, неоспоримым доказательством вины Водери и достаточным основанием, чтобы приговорить его к самой жестокой каре. Касси обещала заботиться о Беате, и это для нее сейчас самое главное. Только она одна должна это сделать. Она уронила голову на подголовник с подушкой, веки ее опустились, и она произнесла искреннюю молитву о выздоровлении Беаты как от лихорадки, так и от боли, заставившей ее впасть в детство.

Объехав дозоры, Уилл с нетерпением устремился к дому. Вернувшись, он застал обеих женщин преспокойно спящими. Он остановился в дверях комнаты — его комнаты, хотя он редко входил сюда в течение многих дней — и наблюдал, как спокойно дышит Касси. Постепенно чувство безмятежного покоя охватило его и усмирило мрачное нетерпение, горящее в его душе. На него вдруг повеяло необычайным теплом. Как он сможет вынести разлуку с этим прелестным созданием? Мысль, то она будет где-то вне пределов его досягаемости, вызвала у него тупую боль одиночества, которой он уже давно боялся. У него, как у человека чести, был единственный выбор — наслаждаться ее обществом на безопасном расстоянии немногие дни, что ей осталось пробыть здесь.

Во сне Касси почувствовала, что за ней наблюдают. Обрывки снов прятались в тайные уголки ее сознания, ресницы поднялись, и затуманенные сном нежные и внимательные глаза мгновенно уставились на хозяина комнаты.

Уилл так мягко улыбнулся, что она почти растаяла от тепла этой улыбки. Он спокойно подошел к креслу, в котором она полусидела, полулежала. Еще не полностью проснувшись, она посмотрела на него с приветливостью, сулящей больше чем дружбу. Уилл опустился на колени и привлек это сладкое и бесконечно манящее существо в свои объятия. Только чуть слышное шевеление ворочающейся во сне Беаты сдержало его порыв.

Взяв себя в руки, Уилл спокойно заговорил:

— Эдна приготовила вкусную еду. — Он подал ей руку так церемонно, словно собирался сопровождать прекрасную леди на королевский праздник. — Идемте ужинать.

Касси возразила:

— Я не могу оставить ее. — Полностью проснувшись и вспомнив, почему Беату так важно не оставлять наедине с Уиллом, Касси показала на неподвижную фигурку.

— Вы пробыли в этой комнате почти всю ночь и весь день, — нахмурился Уилл. — Вы должны сойти вниз. Не беспокойтесь, Эдна посидит с Беатой, пока мы едим.

Фиалковые глаза сощурились при взгляде на его протянутую руку. Конечно, если с Беатой останется не Уилл, она спокойно может ненадолго уйти. Касси положила пальчики на предложенную им руку и поднялась. Безусловно, Эдна при необходимости позовет их.

— Я пойду с вами… — Она замолчала, собирая все мужество, чтобы бесстрашно посмотреть в бездонные глубины его черных глаз, и твердо закончила: — Если вы позволите мне провести здесь эту и все последующие ночи, пока Беата не поправится, Уилл остановился, рассматривая девушку, за мягкой женственностью которой скрывалась сильная воля и все чаще проявляющееся высокое мужество. Несмотря на подозрения, связанные с ее прежними поступками, ему понравилось, что она настойчиво хочет ухаживать за явно боготворившей ее Беатой. Может быть, она и разрывается между преданностью семье и дружбой с ним — ее врагом, но Кассандра была настоящей леди, однако не настолько эгоистичной, чтобы ставить свое благополучие выше благополучия другого. Истинная леди, повторял он, но так непохожая на тех, кого он знал раньше.

Касси почувствовала его теплое одобрение, и ее щеки залились краской от сознания вины. «Не будь дурой! — говорила она себе. — Даже если бы Беата не упомянула имени Водери, ты бы все равно осталась рядом с ней! И нечего стыдиться, если одним поступком преследуешь две цели».

Уилл счел покрасневшие щечки Касси за очаровательное проявление робкой натуры и был позабавлен застенчивой улыбкой, с которой она обратилась к нему:

— Прошу вас позволить мне привести себя в порядок!

Касси была уверена, что являет собой жалкое зрелище, с непослушной и взъерошенной гривой и в смятом платье, которое она не снимала со вчерашнего дня. Признавая в душе свое несовершенство, она никак не хотела показываться Уиллу в таком непривлекательном виде.

В то время как одна ее рука оставалась на его руке, другая робко поправляла великолепие черных локонов. Внезапно спохватившись, что этим жестом она только привлекает внимание к своим растрепанным волосам, она еще более покраснела и попыталась объяснить:

— Мои волосы надо тщательно причесывать. — Это было правдой, но до отвращения глупой. Она мгновенно добавила: — Я была бы счастлива, если бы мне удалось хотя бы наспех помыться.

В глазах Уилла засверкали искорки смеха, и он понимающе улыбнулся так озабоченной своей внешностью девушке. С его точки зрения, она и так Достаточно красива, чтобы постоянно прихорашиваться, но ведь большинству женщин это доставляет удовольствие. В широкой накидке из черного атласа, с затуманенными сном фиалковыми глазами и покрасневшими от избытка чувств щеками, она выглядела так, точно только что проснулась после ночи, проведенной в объятиях возлюбленного, и была прекрасна. Но он кивнул и приглашающим жестом указал ей на дверь комнаты:

— Я пришлю Эдну посидеть с Беатой, а пока подожду вас внизу.

В этот и в каждый вечер последующих двух недель Уилл прилагал все усилия, чтобы успеть к ужину домой и провести время за столом или перед камином с нежной, ласковой Кассандрой. Хотя юный Кенуорд всегда присутствовал при этом, выполняя роль компаньона, они редко замечали его, занятые друг другом. Они говорили о многом. Но некоторых тем они избегали, словно боясь нарушить хрупкую гармонию.

Беата медленно исцелялась от своего таинственного недуга и все чаще спускалась вниз, чтобы быть поближе к своей «сказочной королеве», но каждый вечер до возвращения Уилла она еще проводила в постели. Она уже не бредила, и страх Касси перед опасным откровением прошел.

В четырнадцатый вечер Уилл сидел рядом с Кассандрой в кресле перед камином в нижней комнате и похваливал ее за чудесный ужин. Со времени отъезда Мэг Касси все больше и больше занималась домашним хозяйством — с благословения Эдны и иногда при ее участии.

Между Касси и Уиллом так много всего произошло, что теперь они могли сидеть, как теперь, в тесном молчании. Уилл верил, что может владеть собой, и позволил Кенуорду вечером уйти в дом к своим людям — выпить эля и поиграть в кости, а их оставить наедине. Ноги его были протянуты к прыгающим в камине огонькам — единственному освещению комнаты, а темные глаза неотрывно глядели на чистый профиль близко сидящей и такой соблазнительной девушки.

Черные локоны выбились из свернутой кольцом вокруг головы косы и легонько щекотали покрасневшие от огня щеки. Белыми зубками Касси слегка покусывала нижнюю губу, и она стала яркой, как спелая ягода.

Касси ощущала его внимание. Она упивалась им, однако прикусила губу, чтобы улыбкой не выдать удовольствие, которое ей доставляет его общество. Она боялась, что узнай он о своей власти над ней, как тотчас, прикрываясь шуткой, опять удалится от нее на некое расстояние.

Именно это он и делал всякий раз, когда они, казалось, приближались к запретной границе, которую он провел между ними.

Во время этих спокойных вечеров они говорили о жизни или о повседневных светских событиях, но никогда не заводили разговора о своих благородных родственниках. По молчаливому соглашению они не касались и политических проблем.

Сегодня вечером, однако, Касси начала рассказ о своей семье и отношении к себе.

— Я всего лишь пешка на шахматной доске моей семьи — вещь, достойная только того, чтобы ее обменяли на богатые земли или высокое положение! — Искоса глядящие на него глаза потемнели.

Уилл медленно кивнул. Хотя никто из них не упоминал о ее могущественном женихе с тех пор, как Уилл обвинил ее в сокрытии связи с Ги де Фо, он понял, что Касси еще раз хочет подтвердить свою непричастность к выбору жениха. Он никогда не переставал спрашивать себя, а правда ли, что она испытывает такую неприязнь к Ги. Если она с ним честна то и он должен отвечать тем же.

Слегка подтолкнув упавшее полено, Уилл полюбовался снопом искр и заговорил о давно принятом решении, которое, может быть, несколько уменьшит ее тревогу:

— У вас нет причин бояться, что де Фо заявит свои права на вас.

В мимолетной надежде, что своими словами он сам заявляет о своих правах на нее, Касси быстро взглянула на его профиль, но нашла в нем только мрамор.

— Он не доживет до этого черного дня. — Его слова были так же холодны, как и лицо.

Касси и раньше слышала, как он клялся отомстить за Беату и убить виновника ее несчастья, но сейчас всем своим существом она чувствовала, что возможен и другой, более пугающий ее поворот событий. Она грустно смотрела на огни, танцующие в глубине камина, и понимала, что борется против судьбы, которой не в силах воспрепятствовать.

— Ги, несомненно, также жаждет отомстить вам, но не потому, что заботится обо мне, а потому, что в ваших действиях он видит оскорбление, требующее возмездия.

Уилл услышал в голосе Кассе искренние опасения — но за кого? За него или Ги? Как бы то ни было, в живых останется один.

— Я дал клятву убить этого человека. Он и все они замешаны в нападении на дом Беаты. — Взгляд, который он бросил на Касси, был полон мрачной решимости. — Я сделаю это даже ценой собственной жизни.

Стараясь скрыть ужас, исказивший ее лицо при этих словах, Касси опустила голову, почти коснувшись подбородком груди.

Уилл увидел, что ее розовые щеки резко побледнели. Его попытка уменьшить ее тревогу явно провалилась, и теперь он должен найти какую-нибудь другую, менее мрачную тему.

— Ранее я рассказывал вам о своем дяде, графе Гаррике, его очаровательной жене леди Нэссе и их детях, которых я люблю. Несомненно, моя любовь к ним делает трудным для понимания мое решение жить вдали от них.

Касси сидела с опущенным лицом, боясь, что ненароком может вынудить его прекратить эти откровения, и не желая показывать, в какой восторг ее приводит само обсуждение этой темы с нею.

Она не подозревала, что Уилл легко прочел ее интерес по слегка поднятым бровям и прикушенной нижней губе. Это не остановило его, и он продолжал говорить дальше — роскошь, которую он редко себе позволял. «Слишком скоро ее не будет здесь, — объяснял он себе. — Более того, не похоже, что она поделится этим с кем-нибудь из окружающих, а за пределами Уилда это уже не будет иметь значения».

— Но может ли такая женщина, как вы, рожденная и воспитанная в благородной семье, понять трудности, с которыми я столкнулся, завоевывая положение в обществе? — Он горько улыбнулся. — Мое происхождение не очень-то чисто. Я не вписываюсь ни в аристократический мир моего знатного деда, ни в простой мир моего отца-лесника. — По ее нахмуренному лбу он понял, что ей не все ясно, и постарался защитить честь семьи: — Отец отверг меня и сделал мое существование невыносимым, а семья дяди любит меня и принимает всем сердцем.

Касси подняла к нему прояснившееся лицо. Да, в нем чести и мужества более, чем в любом из феодальных сеньоров, которых она знала, и гораздо более, чем в ее братьях.

Горькая улыбка Уилла смягчилась, когда он увидел, что она безмолвно защищает его.

— Однако их окружение видит пятно моего незаконного происхождения. — Он снова надел маску циника, отвернулся от ее глаз и снова уставился на оранжево-желтые языки пламени: — Проблема как их, так и моя. И все же я предпочел не навязывать им свое общество.

«Но ведь с тех пор, как началась война между нашими странами, — подумал Касси, — английская знать, наверное, прониклась уважением и восхищением к человеку, так много сделавшему, чтобы отбросить врага. Но, с другой стороны, большая часть этой знати предложила английскую корону французскому принцу, и именно против этих людей сражается Уилликин, по крайней мере до смерти короля Джона». Не умея расставить факты по своим местам, Касси молчала, ожидая продолжения, но Уилл направил разговор в другое русло:

— Мне гораздо труднее понять, почему простой народ отвергает моего отца. — По нахмуренным бровям он увидел, что Касси разделяет его удивление и попытался объяснить: — Я думаю, что хотя у и нет причин презирать мое незаконное происхождение и они с охотой приняли меня в свой круг, они всегда чувствовали себя неловко из-за моей родственной связи с их господами.

— Но как вы оказались здесь, в этом лесу? — Любопытство пересилило решимость молчать, и она подвинулась ближе.

— Здесь меня приняли за того, кто я и есть — простой рыцарь, и не более. Народ в Уилде знает, что я вырос в замке Тэррент, что у меня там друзья — Мэг и Том, но им ничего не известно о моей кровной связи с графом. Я всегда скрывал и буду скрывать это. Благодаря Мэг вам известно больше, чем предполагалось. — Он улыбнулся и в притворном разочаровании пожал плечами: — Но как я могу осуждать ее за это, когда сам рассказал вам даже больше? — Он пристально и спокойно посмотрел в ее широко раскрытые глаза и торжественно произнес: — Я только умоляю вас сохранять эту тайну, пока вы будете в пределах границ Уилда.

Хотя это бесцеремонное напоминание о скорой разлуке причинило ей боль, Касси кивнула в знак согласия:

— Сказано — сделано.

В сопровождающей эти слова улыбке читалась искренность, в которую Уиллу очень хотелось бы верить.

— Но вы еще не объяснили, как оказались в Уилде. — Желая увидеть еще раз улыбку рыцаря и лучше понять его, Касси повторила свой вопрос.

Позабавившись ее упорством, Уилл уступил, хотя ответная улыбка на его лице сменилась мрачной Усмешкой.

— В юности я много раз путешествовал с дядей по отдаленным местам Уилда. Став молодым человеком, я стал искать свое место под солнцем, но мои надежды рушились, куда бы я ни повернулся. И вот я очутился здесь, в самых скрытых местах Уилда, мечтая об одиночестве. Я хотел стать отшельником и жить в глухом лесу, но это место оказалось не таким необитаемым, как я думал. Его любят и сюда стремятся честные люди, не обращая внимания на чины, если они не заслужены честно и не даны народом.

Хотя Касси были совершенно чужды эти идеи, она поняла решимость Уилла держать в секрете знатное происхождение.

— Но вы же владеете правом на эту землю?

— Да. Когда люди показали свое благорасположение ко мне и даже дали мне право стать их предводителем, я использовал завещанное мне наследство моего знатного деда и купил должность в суде при Дворе Семисот в Уилде. — Темные глаза сощурились, когда он добавил: — Но хотя у меня и есть дарованное королем право на Уилд, я предводитель только их волей.

Касси услышала в его голосе гордость за свое положение и была поражена открытием, что она стоит гораздо дороже, чем положение, определенное лишь рождением или браком. Уилл завоевал свое место в мире и удерживал его справедливым управлением людьми. Ее восхищение тем, что скрывалось за красивой наружностью этого человека, возросло многократно.

Легкая паника охватила Уилла, когда по нему скользнул ее ласковый взгляд. Почему он позволил Кеяурду уйти? Как он мог быть настолько глуп, чтобы считать себя в безопасности? Это не первая его ошибка. Он ошибся с самого начала, полагая, что почти невидимое общество Кенуорда — надежная защита. Да, они не прикасались друг к другу с тех пор, как заболела Беата, но за последние две недели еще интимнее соприкасались сердцами. В его душе навсегда запечатлелась часть ее души — а эта связь более прочная, чем просто физическая.

Тишину комнаты нарушил крик, разъединив их связь так же легко, как горячий нож режет холодное масло. Оба подняли глаза к потолку.

У Уилла было такое чувство, словно горькая реальность мгновенно превратила его глупые мечты в пепел. В конце концов, Касси должна вернуться к своей жизни, ожидающей ее во Франции, а пока он должен бороться со своими обреченными чувствами к леди Кассандре. Любовь простого английского рыцаря не изменит ее положения в этом мире, положения, к которому она привыкла с рождения. Даже если Ги де Фо умрет, Касси никогда не будет принадлежать ему!

Хотя с того вечера, когда она принесла свои извинения, Уилл обращался с ней почтительно и галантно, Касси сейчас почувствовала удар, когда Уилл встал и, не отрывая глаз от потолка, двинулся наверх. Через минуту ей стало стыдно, что она позавидовала бедной женщине, дружбой с которой так дорожила. Как она смеет упрекать его, когда с самого начала знала о его любви к Беате? Нет, во всем виновата она, потому что старалась забыть о ней, когда была вместе с Уиллом.

Понимая безнадежность своей любви к этому гордому человеку, Касси встала и поднялась наверх. Не в силах сдержать себя, она заглянула в освещенную огнем камина комнату и увидела, что Уилл бережно держит на руках рыдающую женщину, глад ее золотисто-каштановые волосы. Низким, бархатным голосом он чуть слышно шептал Беате слова утешения. Эта картина пронзила Касси такой болью, что даже страх из-за того, что Уилл услышитимя Водери из уст Беаты, не мог заставить ее войти к ним. Она повернулась и спокойно прошла в холодную комнату, полную теней, — надежное убежище для ее вины и муки.

Глава 10

Хмурое утро пробивалось сквозь затяжную стужу, но в комнате господина благодаря стараниям Кенуорда было тепло.

Касси впервые заглянула в комнату, когда пасмурный рассвет возвестил о начале нового дня. Она увидела, что Беата лежит одна на широкой, задрапированной голубым пологом постели. Отпечаток на подушке рядом с головой Беаты свидетельствовал о том, что Уилл провел здесь какую-то часть ночи, хотя по смятым одеялам этого нельзя было сказать.

Две недели назад, когда Беата заболела и все дни оставалась в постели, Касси решила, что эта лихорадка вовсе не опасна. Теперь же она устыдилась своей недальновидности. Пройдя в комнату, она снова села в придвинутое к постели кресло и провела в нем несколько часов. Не представляя себе, как одолеть болезнь, от которой страдала эта хрупкая женщина, Касси чувствовала себя беспомощной и обратилась к единственной поддержке, на которую все должны полагаться. Склонив голову над сложенными вместе ладонями, она молилась, прося о небесной помощи — духовном лекарстве, что восстановило бы здоровье Беаты и вернуло ей память и силы чтобы справиться с событиями недавнего прошлого.

Приглушенный шум внизу нарушил спокойствие и прервал мольбы Касси. Она поднялась и стала напряженно вслушиваться в доносившиеся слова. Бесполезно. Касси подошла к двери и резко распахнула ее. Голос принадлежал Уиллу, и, судя по напряженному тону, он явно старался сдержать свою ярость.

— Я еще раз спрашиваю, зачем вы прокрались в сожженный дом, который не принадлежит вам? Вы хотели что-то украсть? — Слова Уилла были так же холодны, как сталь на морозе. — Только безмозглый разбойник или вороватый француз мог совершить такую глупость в Уилде или даже вблизи от него.

Хотя человек не произнес ни слова и был одет в плащ без опознавательных знаков, Уилл не сомневался, что перед ним француз. Только за это, в обычных обстоятельствах, этот чужеземный захватчик уже был бы мертв. Этот же остался живым только потому, что должен был сказать, зачем он появился в доме Беаты, и пролить свет на совершенное там злодеяние. Его бесстрастное лицо усиливало раздражение Уилла, готовое прорваться сквозь ледяной заслон, сдерживающий кипящую лаву гнева.

Он уже приготовился отчитать людей, приведших нового пленника в его дом, вместо того чтобы связать его, заткнуть рот кляпом и водворить в сырую, мрачную, полуразрушенную хижину, которая была даже слишком хороша для такого преступника. Уилл хотел бы увидеть кинжал, воткнутый в, грудь этого человека. Он горел нетерпением выполнить свою клятву перед Беатой, но должен сдержаться, пока не уточнит у своего врага все подробности. Со своего места Касси слышала, но не понимал многое из монолога Уилла. Она подошла к лестнице, внезапно осознав, что же странного было в этих словах. Они были произнесены по-французски, а она уже некоторое время говорила, думала и даже видела сны на английском. Неожиданный разговор на ее родном языке не предвещал ничего хорошего. Держась рукой за стену, она тихо сошла вниз, незамеченная обоими мужчинами.

— Я пришел искать свою собственность, потерянную в этом месте.

Французские слова произносились совершенно невыразительным тоном, и Касси, слегка подняв юбки, скользнула ближе, едва коснувшись тростникового пола.

Уилла не смягчила отговорка человека, который, зная наверняка, с кем говорит, и не пытался скрыть свою национальность.

— И что же вы потеряли? — Несмотря на улыбку, слова Уилла были холодны как лед. Он явно вызывал своего врага на оправдания.

Зачем скрывать истину, которая, конечно, ничего не значит для этого ужасного рыцаря? Пленник вскинул светловолосую голову и ответил бесстрастным голосом:

— Мой любимый плащ!

— Де Фо! — При этом ответе, в котором Уилл услышал признание, гнев переполнил его и рука взметнулась к клинку. Заточенный металл блеснул в сполохах огня камина, но тут пятно сапфирово-голубой шерсти возникло между мужчинами.

Заслонив спиной бесстрастного пленника, Касси тихо спросила:

— Как ваш плащ оказался у Беаты, Водери?

Водери, не отрывая глаз, смотрел на сверкающий клинок. Его лицо было так же непроницаемо, как и лицо Уилла, пока он не взглянул в встревоженные девичьи глаза. Он облегченно вздохнул: его пропавшая подруга жива и здорова, хотя и находится в руках бесславного рыцаря Уилликина Уилдского. Когда в их лагере появились сбежавшие сопровождающие и объявили, что ее отец убит, а она исчезла, он подумал, что ее уже нет в живых.

Уилл не знал, насколько знакома Касси с семьей де Фо. Он лишь был уверен, что этот пленник — нестареющий предводитель Ги, но кто он на самом деле? И насколько они знают друг друга?

— Так Беата здесь? Она в безопасности? — В выражении лица и тоне Водери не осталось и намека на лед.

Твердо встретив взгляд голубых, как летнее небо, глаз, Касси старалась не обращать внимания на смертоносный кинжал в руке Уилла. Увидев нежность, которую питал к Беате Водери, она испугалась.

— Да, — коротко ответила она и кивнула головой, отчего кудри, обрамляющие ее лицо, сверкнули в отблесках огня. — Она здесь и ни за какую цену не расстанется с вашим плащом.

— Разумная девушка, — улыбнулся Водери, что, как знала Касси, было редко, хотя улыбка необычайно красила его лицо. Впрочем, то же бывало и с лицом Уилла.

Разговор хорошо знакомых людей отнюдь не поднял настроения Уилла. Только посмотреть, как ее появление изменило белокурого рыцаря и как доверчиво она ухватилась за него! Уилл опустил кинжал, отошел к двери и громко скомандовал:

— Харвей, Клайд, подойдите! — Потом снова взглянул на обнявшуюся парочку. Золотые огоньки вспыхнули в глубине его черных глаз. — И принесите побольше крепких веревок!

Ему ничего так не хотелось, как отправить этого мерзавца, несомненно виновного в гнусном преступлении против Беаты, в геенну огненную. Но он поймал себя на том, что не сможет при Касси нанести смертельный удар тому, кого она считает своим другом. Это открытие только ухудшило его настроение. Касси оставалось только наблюдать, как люди Уилла связывают Водери толстыми веревками. Когда ее друга поволокли в ту же хижину, где она провела первый вечер своего пленения, Касси утешила себя, что по крайней мере спасла Водери от смертельного удара Уилла, — но что потом? Разве Уилл с самого начала не предупредил ее, что по его приказу всех французских завоевателей предают смерти? И разве она не слышала, как непреклонный рыцарь неоднократно клялся уничтожить виновника нападения на свою любимую Беату?

Несмотря на различные точки зрения, думали они об одном и том же, и, как только чужеземца увели и они остались в доме одни, Уилл начал разговор:

— Вы, конечно, поняли, что ваш Водери был одним из негодяев, напавших на Беату, которую, как вы заявляете, вы любите как сестру. — Он замолчал, и Касси поняла, что ему известно о нападении больше, чем он ей говорил. — О да, я знаю, там был замешан ваш жених, но от людей, которые никогда не солгали бы мне, я также знаю, что он был не один.

Уилл поклялся, что жених Касси заплатит самую высокую цену за свое черное дело. Сейчас же он испытывал ранее не известную ему ревность, в чем себе не хотел признаться, и без всяких сожалений воспользовался бы возможностью удалить молодого красавца де Фо из будущего Касси.

— Non, — натянуто улыбнулась она и перешла на родной язык, чтобы яснее высказать свое мнение: — Ги или Вальнуар — да, но Водери — никогда!

— Почему не Водери? — выпалил Уилл, раздосадованный ее преданностью другому мужчине и легкостью, с которой она перешла на язык своего благородного прошлого. Он произнес эти слова, словно ударил хлыстом. — Он признает, что на Беате его плащ!

Касси чувствовала, как он презирает Водери, и понимала, что то же он испытывает и к ней.

— Водери совершенно не похож на своего дядю Ги и брата Вальнуара. Он ненавидит бессмысленное насилие, за его внешней бесстрастностью скрывается чувствительное сердце, и ему безразлично мнение брата и дяди. — Ее голос непроизвольно смягчился, когда она добавила: — Он мой давний друг, и я слишком хорошо его знаю, чтобы поверить, что он может жестоко обойтись с женщиной — любой женщиной, не говоря уже о бедняжке Беате.

К сожалению, она не сумела изменить к лучшему настроение рыцаря. Похоже, он заново переживал боль любимой Беаты. Касси сожалела, что он не испытывает таких же глубоких чувств к ней самой, но ее сострадательное сердце поняло терзания этого сильного человека. Ей хотелось обнять и утешить его, но она боялась быть отвергнутой как нежелательная замена. Касси заставила себя повернуться и, не оглядываясь, направилась к двери.

Уилл глядел, вслед удаляющейся фигурке. Черные косы Касси покачивались, касаясь соблазнительно округлых бедер. Он должен был бы чувствовать удовлетворение, оттого что появился другой мужчина и вбил между ними клин. Ведь всю прошлую ночь он не спал, придумывая, как сохранить между ними дистанцию. Должен, но не чувствовал! Почему Касси называет Водери «давним другом»? Неужели она отвергает дядю, потому что любит моя молодого и красивого племянника?

Касси заглянула в комнату рыцаря. Беата спала. Видно, ее не потревожила разыгравшаяся внизу драма с ее «блестящим рыцарем». Да, ее спаситель пришел, но очень похоже, что он найдет здесь свой конец, а женщина-ребенок никогда не узнает, какую цену он заплатил за выполненное обещание. Касси спокойно вышла, подумав, что Беате лучше не знать о появлении Водери, иначе это далеко ее заведет. Несомненно, Уилл меньше всего хочет навредить Беате, но маловероятно, что он поверит честным предупреждениям Касси.

Войдя в свою комнату, Касси опустилась на грубый тюфяк, не замечая ни его комков, ни холода в комнате. Она понимала, что Водери — единственная надежда на выздоровление Беаты, и стала раздумывать, как помочь попавшему в беду другу, запертому в жалкой хижине. Рано или поздно Уилл потребует от Водери роковой цены за преступление, которого тот не совершал. У него самого нет никаких шансов избежать ужасного конца. Только она его союзница здесь. Они дружили с тех пор, как он и его высокомерный брат были присланы на воспитание к ее отцу, когда она только еще училась ходить. Она должна помочь ему не только ради редкого дара его дружбы, но и ради его доброты, с которой спасенная им Беата говорила с благодарностью и доверием. Она должна освободить его, пока не поздно. Для Касси это было долгом чести. Не думая о том, сколько мужества потребуется от нее и какую цену придется заплатить за успех, она твердо решила спасти жизнь Водери. Единственное, о чем она жалела, так это о том, что своим деянием она уничтожает малую толику доверия, завоеванного у Уилла.

Взгляд фиалковых глаз устремился к закрытому ставнями окну. Поставленный на попа сундук, ее сообщник в подсматривании за удаляющимся рыцарем, ждал внизу. Ее попытка бегства через это окно закончилась тем, что Кенуорд спит теперь в коридоре за ее дверью, а выставленная на ночь охрана бдительно наблюдает за домом. Все это, раньше казавшееся непреодолимым препятствием, представлялось сейчас нестрашным. Она не может ждать и должна выполнить свою задачу под покровом ночи.

Касси встала, беспокойно прошла от одного окна к другому, затем к двери и снова к окну, как бы протаптывая треугольную тропинку. Снизу послышался знакомый звук движения жеребца. Она по привычке забралась на сундук и открыла ставни настолько, чтобы выглянуть наружу. Уилл выводил Найтфолла из конюшни. Вот он сел на коня и поехал к группе мужчин, ожидавших его на дальней стороне полянки. Касси решила, что они поедут в дневной дозор. Уилл отправляется с ними, и это означает, что деревня опустеет. Кенуорд, правда, сторожит в коридоре, но время от времени отлучается, чтобы поддержать огонь в комнате Беаты. Вокруг этих скудных фактов Касси и строила план своих действий.

Она соскочила с сундука, схватила шерстяной плащ, благодаря судьбу, что так и не привыкла вешать его у входной двери внизу.

Собираясь, она пожалела, что не имеет кинжала. Она не собиралась никого убивать, но кинжал помог бы ей скорее освободить Водери от веревок.

Но чего нет — того нет! Придется потратить драгоценное время на развязывание узлов.

Взобравшись опять на сундук, она широко распахнула окно и встала на колени, чтобы вылезти. Хорошо, что на этот раз нет дождя, подумала она, приземлившись не в грязь, а на промерзшую землю. У нее не было времени подумать о будущих синяках. Не обращая внимания на боль, она поднялась и устремилась к опушке леса. Она бежала по открытой полянке, благодаря судьбу за то, что даже без листвы густые деревья создают тень, в которой можно укрыться.

Мгновения, когда она пробивалась от одного невидимого часового к другому, показались вечностью. Наконец она остановилась в тени ствола массивного дуба, растущего поблизости от жалкой лачуги. Хижина выглядела еще более разрушенной, чем в тот день, когда Касси покинула ее стены. Касси глубоко вздохнула, собираясь с духом. Пока колебания не лишили ее мужества, она бросилась из укрытия к своей цели.

Плохо закрепленная дверь хижины со скрипом отворилась. Слава Богу, на поляне не было ни души, ей повезло. В следующее мгновение Касси насторожилась: странное это везение! Как могло случиться, что такой важный узник оставлен без охраны? Сердце бешено забилось. Здесь никого нет, уверяла она себя, быстро проскальзывая внутрь. Скрипучая дверь оказалась не такой шумной, как она боялась; Водери мирно дремал. Прислонившись к шаткой двери, Касси разглядывала его. Несмотря на оковы, он казался отдыхающим в собственном доме. Водери лежал в неудобной позе на куче соломы, где некогда располагалась и она.

Горя желанием поскорее освободить его, Касси опустилась на заплесневелую солому рядом с ним и слегка коснулась его руки. Водери тотчас же проснулся и, повернувшись, увидел знакомое лицо. Считая, что больше ничего опасного с ним не произойдет, оказавшись в хижине, он тут же позволил себе первый настоящий отдых за многие недели.

— Тихо! — шепотом предостерегла Касси, вынимая у него изо рта кляп. Ею овладело сомнение: почему Водери заткнули рот, если поблизости не было французов, которые пришли бы ему на выручку?

Сплюнув нитки от кляпа, он пробормотал сухими губами слова, разрешившие недоумение Касси:

— Я думаю, наши «хозяева» боятся, что Беата может услышать мой голос и встревожиться.

Их глаза встретились, туман смущения рассеялся, и Касси кивнула ему в знак согласия.

— Как вы попали сюда? — прошептал Водери, оглядывая грязную лачугу, словно ожидая найти потайной вход.

— Через дверь! — Касси не могла удержаться от шутки.

Несколько удивленный игривостью тона девушки, которую всегда считал серьезной, Водери вопросительно поднял бровь:

— Нашли здесь в лесу тайные радости, голубушка?

Ирония в его голосе не обижала — ее смягчала любовь, светившаяся в глазах Водери.

— Именно так, — коротко ответила Касси, развязывая руки друга. — Я спустилась через окно и вошла в дверь. Там даже не было охраны.

— Не было охраны? — изумленно переспросил Водери. Он слишком много слышал о жестоком Уилликине Уилдском, чтобы поверить в это. Не надеется ли рыцарь, что он попытается освободиться и тем самым даст ему повод убить сбежавшего пленника?

— Да, не было, — твердо вполголоса повторила Касси, не задумываясь о мотивах этого упущения. Веревки, вонзавшиеся в запястья Водери, наконец были сняты, и он смог пошевелить затекшими руками. Или отсутствие охраны принесет им пользу, или все пропало.

Он сел и принялся освобождать от пут лодыжки. Касси же попыталась объяснить всю глубину пропасти, в которую он попал.

— Уилл считает, что вы силой овладели его молочной сестрой. — Касси присела на корточки и сцепила руки. — И притом жестоко обошлись с Беатой, отчего она потеряла рассудок.

Водери неистово замотал головой, но Касси приложила кончики пальцев к его губам, чтобы остановить слова, которые он хотел произнести, не заботясь о сохранении тишины.

— Вы не виноваты. Я знаю, но он этому не поверит. У нее ваш плащ, и для Уилла это достаточное доказательство вашей вины.

Водери запрокинул голову, как бы отвергая ее предостерегающий жест.

— Благодарю вас за доверие, несмотря на изобличающий плащ!

Касси искренне и тепло улыбнулась и пожала плечами, словно это было так очевидно, что и говорить не стоило. И все-таки она увидела, что Водери не совсем понял значение ее слов: Беата не только молочная сестра Уилла, но и его возлюбленная. Мгновением позже ее веселое личико посерьезнело.

— Вы должны немедленно уходить.

Водери отважился на дерзкий поступок ради Беаты и не собирался уйти без нее. Но из объяснений Касси он понял, что ему грозит смертельная опасность. Не воспользоваться возможностью спасти свою жизнь было бы предельной глупостью, а Водери был далеко не глуп.

Увидев его нахмуренный лоб, Касси стала умолять:

— Уходите, Водери, пока никто не мешает.

— Я уйду, — согласился Водери, хотя себе самому поклялся вернуться к хрупкой женщине, которой пообещал спасение. Сначала он должен освободиться от заточения и угроз англичанина.

Водери встал на ноги, забыв о боли в запястьях.

— Мы оба покинем это место немедленно! — Он взял Касси за руку, поднял ее и направился к двери.

Касси не пошевелилась, и Водери пришлось остановиться и взглянуть в ее серьезное лицо. Молча, коротко и резко она качнула головой, при этом ее черная коса блеснула в лунном свете, падающем сквозь щели в соломенной крыше.

У нее не было никакого желания видеть своего жениха, и еще меньше ей хотелось покидать Уилла — даже если он любит другую.

Водери понял, что Касси не хочет возвращаться! к его дяде Ги. Он не видел девушку с тех пор, как ее отец скрепил печатью брачный договор. Водери вспомнил, как опечалился известием о помолвке, в результате которой Касси обречена была на жизнь с этим недостойным человеком. Он прекрасно понимал мрачную перспективу подобного будущего. И все же, разве лучше остаться в лесу с безжалостным рыцарем? До него вдруг дошло, что она называет его Уиллом и, по-видимому, живет в его доме. Он был удивлен, но это ее жизнь, и в отличие от ее семьи и его дяди, он не навязывал ей свой выбор.

Водери крепко обнял Касси, прошептав ей на ухо:

— Будьте счастливы, милая!

Касси уловила в ласковых глазах друга понимание. С пленительной улыбкой она прижалась губами к его широкому плечу, и в глазах ее блеснули слезы.

Водери прошептал ей на ухо последние слова:

— Может быть, вам и нужно остаться у этого странного человека!

Обняв ее за плечи, он откинулся и пристально посмотрел в ее фиалковые глаза. В них он искал окончательное подтверждение ее выбора остаться во власти врага. Касси спокойно встретила его вопросительный взгляд, подняв подбородок и решительно улыбнувшись ему.

— Никто из вас никуда не пойдет! — Слова были мрачны, как ночь, и так же угрожающи.

Пара разжала объятия, словно их разъединил меч Уилла, который тот держал у широкой груди.

Они были правы: охраны не было. Ее и не требовалось, раз он наблюдал за хижиной из леса. Он видел, как Касси соскользнула вниз по односкатной крыше, и не удивился. Однако его задело, что она предпочла убежать с этим человеком, а не остаться с ним в Уилде. Глупец! — бранил он себя. Совершенный глупец! Чего же еще желать заложнице, как не освободиться от убийцы своего отца? Просто она хочет убежать с человеком, которого любит, об этом красноречиво говорит их прерванное объятие.

— Уилл, я намерена остаться! — Касси двинулась к разъяренному рыцарю, но остановилась, застыв от ледяного взгляда черных глаз.

Намерена остаться? Ха! Она снова дурачит его сладкой ложью, моля о милости к себе и своему «другу». Когда он поумнеет? Он всегда поддается на ее льстивые утверждения, хотя умом понимает, как они неискренни!

Он много сделал, чтобы устроить побег Водери и выбрать место, где настигнет его одного в лесу. Да, одного, без Касси, которая бы вмешалась, когда он стал бы добиваться от него правды, и видела бы неотвратимое наказание за злодеяние.

Несмотря на гнев, он поймал себя на том, что не в состоянии прикончить Водери у нее на глазах. Теперь она разрушила этот план и доказала, что он глупец!

Сквозь зубы он процедил приказ:

— Назад, в дом!

Расширившимися от страха глазами Касси смотрела на мужчин. Она безмолвно отказалась идти, не желая оставлять Водери наедине с крутым нравом Уилла.

В отличие от своих пленников, Уилл прекрасно знал, что хижина окружена его людьми, старающимися уловить каждое слово. Поступок Касси был сокрушительным ударом по его гордости. Проявив к Касси такую терпимость, что она оказалась способной освободить Водери, он, конечно, упал в глазах сподвижников.

— Оба в дом, и немедленно!

Водери повернулся и положил руки на плечи Касси, подталкивая ее к двери. Ноги, казалось, не слушались ее. Они двигались сквозь тишину поляны под осуждающими взглядами. Касси внимательно смотрела на неровную землю и только один раз подняла взор, чтобы увидеть смущенное лицо Клайда, обиженное и осуждающее. Она тотчас же опустила глаза на унылую землю и покрытые льдом лужи.

На середине поляны Уилл резко скомандовал, чтобы через час двое снова принесли в дом веревки.

Касси, продрогшая насквозь как от унижения, через которое прошла, так и от стужи, размечталась об облегчении, которое сулит ей огонь камина. Не тут-то было! Как только они прошли в дверь, она захлопнулась за ними с таким треском, что затряслись стены. Повернувшись спиной к огню, они с Водери смотрели в лицо мрачному человеку, невероятный гнев которого подчеркивался ярким пламенем.

Молчание затянулось. Уилл старался обуздать свой неистовый нрав, но этому препятствовала Касси, стоящая так близко к французскому рыцарю, словно она черпала в нем силу.

Незамеченная поглощенными своим молчаливым противостоянием людьми, Беата скользнула по лестнице, прошла вперед и обняла Водери. Уилл был ошеломлен, Касси меньше, потому что знала об истории с «блестящим рыцарем». Даже Водери удивился, что не помешало ему заключить Беату в свои объятия.

— Я не причинил, да и никогда не причиню вреда этой хрупкой бабочке, — тихо сказал Уиллу Водери, посмотрев на него поверх растрепанных рыжевато-каштановых локонов, покоящихся на его груди. — Такая встреча, конечно, доказывает, что это правда!

Совершенно не готовый к такому повороту событий, Уилл резко мотнул головой и нахмурился. Что значит такое поведение Беаты? Неужели из ее памяти стерлись все воспоминания о подлом злодеянии? Откуда она может знать этого человека? Почему она хранит его плащ как сокровище?

Теснее закутав Беату в свой бархатный плащ, Водери неожиданно произнес:

— Хотя я и не виноват, я заплачу за подлые дела моих родственников. Я с удовольствием женюсь на женщине, которой они причинили столько страданий!

Касси разинула рот. Ей следовало бы предупредить Водери, что Уилл любит Беату, но в этом не было необходимости, поскольку он собирался бежать.

Уилл чутко уловил реакцию Касси и решил, что это еще одно доказательство ее любви к Водери, который решил жениться на другой.

— Ты вернулся ко мне! — Забыв обо всем, Беата обожающим взглядом смотрела на Водери. — Ты обещал и пришел!

Для Уилла, потрясенного неожиданным предложением Водери жениться и решившего, что подобный союз лишь оскорбит Касси, бессмысленные слова Беаты показались загадочными.

Уилл запутался. Ему было ясно, что нападавшие хотели взять Беату в рабство, но он поверил, что Водери в этом не виноват, раз Беата не боится его. Но все это не имело значения, потому что она повредилась умом.

— Может быть, женитьба и справедливая цена за причиненное зло, но не с… — Уилл резко осекся, и губы его сжались в твердую линию. Он не мог говорить о Беате, когда она стояла перед ним, светясь от счастья.

Водери тихо ответил Уиллу:

— Она уже была ребенком, когда я вынес ее из дома и спрятал в лесу. Ребенком, играющим в женщину. Я тогда не мог злоупотребить ее доверием, клянусь честью рыцаря! Как бы то ни было, я хочу, нет, горю желанием защитить ее своим именем.

Взгляд английского рыцаря наткнулся на улыбку француза.

— Я так же, как и вы, полон решимости обеспечить ей безопасность. Вы со своей грозной репутацией можете защитить ее от всех англичан, тогда как мое имя и положение послужат ей щитом от французов.

Уилл был осторожен и не стал принимать никаких решений под горячую руку.

— Поговорим об этом завтра! — Теперь у Уилла не было причин убивать Водери.

Внезапный резкий стук в дверь прервал спутанные мысли Уилла.

Уверенная в том, что стук предвещает появление людей с веревками, вызванных, чтобы снова связать Водери, Касси быстро шагнула к Беате. Она буквально затащила женщину наверх, чтобы оградить ее от страшного зрелища, когда ее «блестящего рыцаря», связанного, поволокут назад в мрачное узилище. Беата не сопротивлялась: она доверяла Касси. В комнате господина она села у камина, в котором Касси разжигала огонь, взяла Касси за руку и покрыла ее поцелуями благодарности:

— Спасибо, королева Кассандра! Спасибо, что вернула мне моего защитника!

Касси открыла рот, чтобы отрицать свое участие в этом деле, которое, конечно, достигло конца, но далеко не счастливого конца сказки. В следующее мгновение она поняла, что было бы жестоко лишить мгновения счастья ту, которой судьба дарила такие моменты нечасто. Нет, пусть Беата как можно дольше насладится волшебным эликсиром, который испарится с наступлением нового дня — даже в ее нежных объятиях.

Глава 11

— Но где же Водери? — Смущение сквозило в глазах Беаты. Она стояла у накрытого стола, за которым сидели лишь Уилл, Касси и Кенуорд. — Мы не может завтракать без него. — Ее лоб слегка нахмурился, и она отступила назад, словно оскорбленная такой перспективой.

Глядя на встревоженную сестру, Уилл догадался о существовании проблемы, которую он должен был предвидеть. С ее точки зрения, все просто: Водери — друг, который пришел за ней, и он должен быть здесь, а его нет. За ее хрупкой безмятежностью чувствовалась буря.

— Его еще нет, — успокоил ее Уилл, сдерживая раздражение, оттого что вынужден делать то, чего хотел бы избежать. — Он скоро будет, так что садись рядом с Касси, а Кенуорд пойдет поторопит его. — Взгляд, который он послал мальчику, сопровождался глубоким вздохом.

Испуганные фиалковые глаза украдкой поглядывали на сердитого рыцаря. Неужели Уилл позволит человеку, которого не знает и которого явно презирает, присоединиться к нему за столом? Это, решила Касси, доказательство его любви к Беате — его заботы о ее счастье. Она тоже любила Беату и желала ей счастья, но это не облегчало боли от сознания, что Уилл любит другую.

Вчера Уилл поставил охрану у входной двери и под ее окном. Ее поручили заботам Кенуорда, предупредив об особой бдительности. Вечером Уилл удалился, словно хотел избежать ее общества. Он так и не вернулся, и до нее дошло, что Уилл намерен провести ночь в хижине со своим пленником, чтобы предотвратить возможность бегства.

И все же ради Беаты он позволит своему врагу позавтракать с ним.

— Беата… — В голосе Уилла слышалось ласковое ворчание. — Ты не съела почти ни кусочка!

Довольная скорым появлением Водери, Беата улыбнулась ему, как провинившийся ребенок.

— Ешь сейчас же! — Нахмурив брови, он отдал это приказание с притворной суровостью и вдруг добавил: — Пожалуйста!

Ее затяжное уединение в безопасной гавани детства тревожило Уилла больше, чем он бы хотел. Он чувствовал себя более беспомощным, чем в дни собственного детства, когда он был нежеланным сиротой. Не очень набожный человек, Уилл все же признавал веру, которой Нэсса учила сирот, и не единожды уже обращался к Богу с мольбами об излечении Беаты.

Беата широко улыбнулась, но не подчинилась, решив ждать, когда рядом с ней будет Водери. Она обратилась к Касси:

— Я говорила вам, как замечателен мой рыцарь. А он ведь замечателен, не так ли?

Золотистые глаза Беаты сияли, оттого что Касси — подруга и сказочная королева — выполнила ее просьбу.

На лицо Касси набежала тень. Она боялась, что когда Беата отвернется от Уилла и с обожанием заговорит с Водери, это заденет Уилла так же глубоко, как ее задевает его внимание к Беате. Тем не менее она тепло улыбнулась Беате и кивнула ей.

Уилл видел, как страдает Касси. Видимо, ее уязвляет столь явное восхищение Беаты французским рыцарем.

Тишину за столом нарушил звук распахнувшейся двери. Уилл повернулся к паре, шагнувшей из холодного серого утра в освещенную огнем комнату. Поднятое к чужаку открытое лицо Кенуорда светилось улыбкой от какого-то неслышного для других замечания Водери. Уилл не ожидал, что Кенуорд с такой легкостью примет французского рыцаря, и нахмурился. Но гораздо больше его задели сияющие улыбки обеих женщин, адресованные его пленнику. Водери был в порядке настолько, насколько позволило быстрое умывание холодной ключевой водой из кувшина. Это пошло ему на пользу. Выросшая за ночь светлая бородка и блеск воды на белокурых волосах придавали ему необыкновенный вид. «Блестящий» рыцарь? Настроение Уилла не улучшилось и угрожало стать таким же мрачным, как вчера.

— Вы позвали меня, чтобы сообщить свое решение? — Водери остановился в двух шагах от края стола, за которым сидел его «хозяин», свирепо сверкая глазами.

— Нет. — Это холодное слово было лучшим, что удалось выдавить Уиллу в первый момент. Он редко бывал в дурном настроении, и нужно немедленно вернуть самообладание. После недолгой борьбы он вновь обрел свою знаменитую выдержку, и его мрачность сменилась насмешливой улыбкой. — Вас позвали позавтракать с нами!

Водери был ошеломлен. Любезное приглашение к трапезе было то, чего он менее всего ожидал от этого человека, который за обиду, нанесенную Беате, скорее вонзил бы ему роковой клинок в сердце. Как бы то ни было, Водери учтиво ответил на насмешливую улыбку и сел на свободное место рядом с Беатой. Когда он взглянул в откровенно обожающее лицо, поднятое к нему, глаза его осветились нежной теплотой.

Не ощущая воцарившейся за столом неловкости, Беата сияла от восторга, и все за столом сочли ее удовольствие достойным его необычной цены.

Водери был достаточно опытен и умен, чтобы понимать, когда следует говорить, а когда молчать. Сейчас, безусловно, не время настаивать на сватовстве. Он сделал предложение, доказав, что охотно заплатит дорогую цену чести за зло, которого не совершал. Если его противник — рыцарь чести, то у него нет больше оснований покушаться на его жизнь. Если этот Уилликин Уилдский предпочитает ждать дни, недели, даже месяцы — он подождет. В самом деле, выбор у него не велик.

— Ты видел поблизости кого-нибудь из наших? — Вопрос звучал так же холодно, как был холоден густой туман, окутавший соломенные крыши домиков Оффкэма.

Эта крошечная деревушка одной стороной граничила с открытыми лугами и обработанными полями, а другой цеплялась за маячившую вдалеке защиту Уилда. Ги де Фо с неприязнью смотрел на скрытые тени леса, — с неприязнью к племяннику, чье опрометчивое исчезновение привело их сюда. Водери и в прошлые несколько недель не единожды появлялся и исчезал без объяснений, но на этот раз он отсутствовал уже более двух недель. Ги хотел бы знать, не дал ли этот глупец повода гнусному английскому рыцарю снова оскорбить его.

Мрачный крестьянин, стоявший перед Ги с немым презрением во взоре, ничего не ответил, и Ги, пришпорив своего жеребца, повел отряд к центру деревушки, где стояла кузница.

Подъехав к огню, Ги, несмотря на свою обманчивую тучность, ловко нагнулся и выхватил горящее полено. Его спутники сделали то же самое. С головней в руке Ги вернулся к крестьянину, раздражавшему его своим бунтарским молчанием, и потребовал:

— Отвечай на мои вопросы, деревенщина, или ты увидишь, как солома превратится в пепел.

По его команде огни устремились к дому крестьянина.

Рослый, гордый, свободный и самый сильный в деревне человек, кузнец Денарт, не спасовал перед огромным чужеземцем, защищенным кольчугой и шлемом.

Мертвые листья кружились над холодной землей. Денарт посмотрел на молодого мужчину в плаще с таким же гербом, что и у предводителя. Этот человек ждал со снисходительной усмешкой и явно был слишком уверен в своей неуязвимости, чтобы надеть шлем, лежащий перед ним в седле.

— Спросите его. — Денарт кивнул лохматой головой в сторону надменного светловолосого незнакомца. — Это его взяли в Уилд люди нашего господина. — Под взглядом предводителя он фыркнул и добавил: — Во всяком случае так я слышал.

— Если это слухи, то откуда ты знаешь, что это был мужчина? — Ги был непреклонен в решимости выведать все подробности.

— Сначала он был здесь, потом ушел на ферму Форест-Эйдж, которую сожгли. — Денарт лениво пожал плечами, но во взгляде его была такая острая неприязнь, что ее не могла скрыть тонкая завеса раболепства, требуемая от простого люда. — Некоторые говорят, что он невиновен в подлом деле, если пришел искать свой плащ.

Внимание непрошеных гостей привлекло резкое движение за спиной Денарта. Женщина, очевидно жена кузнеца, вытолкнула из открытой двери дома девочку с тонкими темными волосами и огромными карими глазами.

Белокурый рыцарь встретился с пристальным, немигающим взором девочки, но Ги не обратил внимания на паузу и продолжил допрос. В последнем замечании человека содержался намек на сведения, которых он добивался.

— Как он оказался здесь?

— Спросите у него, — стремительно повторил Денарт свой вызывающий ответ. В этот утренний час в деревне почти не было мужчин. Все они были заняты своими повседневными делами, и поддержать Денарта было некому. Он понимал, что безумно бросать вызов этому человеку, но, будучи упрямым, и прежде не отличался разумной сдержанностью.

— Я спрашиваю тебя! — Глаза Ги сощурились и стали похожи на острые кинжалы. — И лучше поторопись с ответом, не то конец твоему дому и всем, кто в нем находится!

Крестьянин понял угрозу, но не смалодушничал и твердо встретил взгляд француза.

— Сказал, что ищет свой плащ. — Губы Денарта тронула презрительная улыбка. — Глупо слать чужеземца одного на земли врага. Неужели плащ дороже жизни?

Ги взглянул на белокурого рыцаря. Взгляды, которыми они обменялись, ясно говорили о том, что им хорошо известно безрассудство их родственника.

— Кроме того, — Денарт с большим трудом сдерживал свой язык, — любому из вас лучше не подходить так близко к Уилду. Помните: «Смерть разносится ветром и наносит удары из теней». — Денарт процитировал народную балладу, сложенную в честь Уилликина и распеваемую не только людьми рыцаря, но и по всей стране.

Ги не оценил гордого упоминания крестьянина о враге, умело дурачившем всех французов.

— Ты думаешь, этот ваш Уилликин спасет вас? — Смех Ги был таким же холодным и мерзким, как погода. — Посмотрим, как скоро он сможет затушить пламя моего гнева! — Темный плащ Ги развевался на холодном ветру, когда он взмахнул рукой, давая сигнал своим спутникам.

Всадники бросились к домам, поджигая их головнями. Денарт отступил в свой крошечный домик и запер дверь на засов. Он был уверен, что явно не привыкшие к постоянно сырой английской погоде французы потерпят поражение и для этого не потребуются ни люди, ни оружие, которого у него не было.

Когда стало очевидно, что сырая солома только дымится, но не загорается, ярость Ги утроилась. Он изменит способ нападения, чтобы увидеть, как вся деревня заплатит, и дорого заплатит за это открытое неповиновение, и прежде всех Денарт.

Отъехав на небольшое расстояние от попорченной погодой двери домика Денарта, Ги пришпорил коня и помчался вперед. Без препятствий он въехал внутрь домика; мощное животное встало на дыбы и ударило копытами по непрочным стенам. То, что не разлетелось в щепы, сорвалось с петель и бесполезной грудой упало в грязь.

Злобно обрадовавшись своей изобретательности, Ги выхватил меч и вонзил его в Денарта, не жалея ни жены, ни детей, съежившихся от страха за его спиной. Ги снова и снова опускал свой меч, пока неузнаваемый Денарт не превратился в кровавое месиво.

Выехав из домика, Ги спешился и поджег груду соломенных матрасов перед дверью, отрезав людям единственный путь к бегству. Под крики ужаса и боли он повел своих людей убивать всех, кого найдут в деревне. Для них ничего не значило, что это в большинстве своем безоружные женщины и дети, — ведь это люди Уилликина, а значит, враги, заслуживающие смерти.

Сопровождаемые стонами умирающих, французы уже собрались покинуть пепелище, как сами попали под неожиданный град стрел, летящих из леса. Смех превратился в крики паники и гневные проклятия, когда кони бросились вспять.

Несколько французов свалились на землю, а Ги де Фо был ранен в спину, и по ней текла струйка крови.

Французам потребовалось несколько часов, чтобы добраться до лагеря, разбитого вокруг высоких серых стен несгибаемого Дуврского замка. К тому времени как они вернулись, Ги де Фо держался в седле с помощью одной лишь силы воли.

— Ну же, дядя, позвольте помочь вам сойти, — уговаривал Вальнуар великана, глаза которого потускнели от боли и который, казалось, только отчасти был в сознании. Возможно, он умирает?

Ги немедленно доказал племяннику тщету его надежд:

— Так спусти меня. И вынь это у меня из спины» Племянник, не заносись слишком высоко в своих ожиданиях: я еще жив и намерен остаться в живых! — Слова подтверждались силой его голоса. — Поэтому тебе еще некоторое время придется подождать с исполнением твоей мечты занять мое место!

Вальнуар стиснул зубы. Не так легко разобраться в намерениях дядюшки. Будет жить этот человек или приближается к своему концу, никому не известно, ведь боевые раны лишали жизни людей и покрепче его. Только через несколько дней можно получить ответ.

С этими утешительными мыслями он вместе с другим человеком волок Ги. Наконец, шатаясь под тяжестью ноши, они затащили его в темный большой шатер, где их встретил Анри Гавр, остававшийся в лагере за командира в отсутствие Ги.

Когда дядю положили на тюфяк лицом вниз, Вальнуар зажег несколько масляных ламп. В палатку вошел специально обученный человек и начал вытаскивать стрелу. Ги скрежетал зубами, но ни один звук не вырвался из его горла.

Когда стрела была вынута из его огромной белой спины и Анри Гавр удалился, Ги обратился к Вальнуару:

— Итак, наш Водери у бесчестного Уилликина? Чему уж тут удивляться, если мой племянник так часто и так откровенно оказывал предпочтение обществу менее благородному, чем наше? — Насмешка сменилась презрительной улыбкой. — Как бы то ни было, его поступок может пойти нам на пользу!

Хотя Вальнуар, верный долгу, оставался с дядей, мысли его блуждали далеко. Теперь эти слова Ги отвлекли его от приятных подсчетов всего, что будет принадлежать ему, если — несмотря на помеху в лице близнеца, старше его лишь на мгновение, и пристрастие старика к браку — владения дяди перейдут к нему.

— Касси будет лакомым кусочком… — Лежа на животе, пока ему перевязывали рану, Ги повернул голову в сторону, чтобы видеть Вальнуара. — Но это не так важно по сравнению с радостью видеть конец этого бастарда, рыцаря Уилла, который всадил в меня стрелу и убил наших воинов.

Глаза Вальнуара заблестели, и в смешке Ги ему послышалось некое обещание.

— Да, племянник, я знаю, ты хочешь, чтобы она не угрожала твоим ожиданиям. Если ты правильно выполнишь свою часть плана, возникшего у меня недавно, я сделаю так, что в конечном счете ты получишь и мой титул, и мои земли.

Глава 12

У Водери были причины сожалеть о своем решении терпеливо ждать приговора Уилла. День за днем проходил, а тот и не вспоминал о предложении Водери. Время текло однообразно: ночь он проводил с Уиллом в совершенно неприспособленной к обитанию хижине, а день — в его доме. Ему было удивительно, что и Уилл находится здесь большую часть дня.

Когда бы рыцарь ни отлучался волей-неволей выполнять свой долг, Кенуорд всегда был поблизости, хотя хозяин Водери, конечно, знал, что если тот захочет, то всегда может легко одолеть юношу.

В одно утро, дней через десять после своего пленения, Водери, сидя за столом, пристально смотрелв милое лицо Беаты. Одна ее улыбка была достаточной причиной, чтобы остаться, и он был намерен оставаться здесь до тех пор, пока не будет в состоянии выполнить свою клятву и взять с собой прелестную женщину.

— Не согласитесь ли вы сыграть со мною в шахматы? — учтиво спросил Водери у девушки.

В золотистых глазах мелькнуло сожаление, когда Беата медленно покачала головой.

— Я обещала Касси помочь печь хлеб.

С тех пор как он появился, Беата начала медленно возвращаться к жизни, и, довольный этим знаком возрождения, Водери мог лишь аплодировать, что она стала хоть что-то делать. И все же он был, так же как и она, слегка разочарован: перспектива предстоящего дня без ее общества казалась бесконечной и уныло-спокойной для деятельного человека, долго удерживаемого на одном месте.

Наблюдая за белокурым рыцарем и своей молочной сестрой, Уилл признавал, что от нежного внимания Водери Беата расцвела, как бутон вдруг превращается в прелестный цветок. Слишком ясно, что Водери и есть то лекарство от ее болезней, о котором Уилл молил божественные силы. Однако было что-то таинственное в том, как быстро Беата узнала Водери, тогда как свою память все еще держала закрытой от зла, по вине которого он вошел в ее жизнь.

По мере того как наступали декабрьские дни и зима ледяными ладонями охватывала землю, французы лишь продолжали осаждать крепости, но не отваживались появляться близ Уилда, оставив только небольшие дозоры. Пока не пройдут святки и канун Крещения, он не станет планировать никаких битв, которые, конечно, начнутся с наступлением весны. Получив свободу, Уилл больше времени, чем обычно, проводил близ Кеншема, и ему стало ясно, что даже в его относительно удобном доме бремя сидячей жизни слишком тягостно для Водери. Ведь в подобном положении он, несомненно, испытывал бы те же чувства. В самом деле, напряженное ожидание ответа на требование о выкупе наполняло его беспокойством.

Сочувствуя своему врагу, что когда-то он считал невозможным, Уилл встал и предложил:

— Не хотите ли объехать со мной верхом все земли?

Пораженный собственным порывом, он поспешил ограничить свободу пленника мерами, достаточными, чтобы доказать — и в первую очередь самому себе, — что он не совсем лишился рассудка:

— Безоружным и в окружении моих сподвижников.

Водери вскочил с загоревшимися глазами:

— Закуйте меня в цепи, привяжите к спине старой клячи, как куль с зерном, — я и тогда с удовольствием соглашусь!

Это шутливое замечание из уст человека, которого он считал серьезным, рассмешило Уилла, а вскоре засмеялся и Водери.

Сияющие лазурные глаза остановились на давней подруге. Касси, сначала встревоженная предложением Уилла, успокоилась, услышав их смех. Ее встревожило, не хочет ли Уилл просто увезти Водери с глаз долой, чтобы разделаться с ним, устроив «несчастный случай». Склонив голову, она утешала себя, что Уилл не сделает ничего, что причинило бы боль Беате и снова погрузило в пучины беспамятства.

Веселая улыбка Водери была ответом Касси, благословившей принятое решение. С того момента, как рыцарь застиг их в хижине, они еще не говорили наедине, но он видел, как изменилась Касси, робкая девушка, которую он знал многие годы, проведенные в ее фамильном замке. Не раз за прошедшие дни он видел, как ее лицо заливалось краской и она с искренней гордостью хвасталась, что Эдна разрешила ей взять на себя приготовление теста для хлеба.

Водери повернулся и присоединился к своему неожиданно великодушному хозяину.

Уилл же боролся с острым приступом ревности. Во время этой прогулки по лесу француз по крайней мере будет вдалеке от Касси. Он признался себе, что именно это и было мотивом его предложения.

Юноша и женщины, оставшиеся за столом, еще слышали раскаты смеха отъехавших мужчин. Касси же продолжала покалывать тревога. Почему ни Ги, ни Анри до сих пор никак не ответили на требование о выкупе? Они, конечно, меньше думали о ней, чем о мести рыцарю, который оскорбил их честь, взяв в плен женщину, считавшуюся их собственностью. Не нашли ли они способ вмешаться и напасть на противника? Каждый раз, когда Уилл отправлялся верхом по своей земле, она все больше боялась, что Ги, Анри и даже Вальнуар подстерегут его и убьют. Сегодня добавилось еще опасение: не станет ли Водери, едущий сейчас со своим заклятым врагом охотным соучастником этого убийства?

В голову Касси неожиданно пришла мысль, что в обоих рыцарях гораздо больше общего, чем могло показаться на первый взгляд. Оба стали сильнее, будучи нелюбимыми в детстве и юности. Оба не вымещали боль разочарований в прошлом на тех, кто слабее или от них зависит. В каждом из них было сильно развито чувство чести и справедливости. Конечно, успокаивала себя Касси, Водери не сможет отплатить за доброту Уилла насилием.

Беата увидела, как сощурились фиалковые глаза вслед рыцарям. Приглашение Уилла тоже показалось ей странным. Чутко уловив беспокойство Касси, она испугалась за Водери.

— Куда она поехали? — жалобно спросила она.

— Не беспокойся, — мягко заверила Беату Касси, надеясь, что голос не выдаст ее тревоги, — они просто отправились покататься верхом, и, наверное, на весь день, потому что Уилл взял с собой еду, как делает это обычно, отправляясь в дозор. Но вернутся они наверняка голодными, и нам, когда будет готов хлеб, надо до наступления ночи приготовить хорошую еду. — Касси подмигнула подруге, и та в ответ по-девчоночьи хихикнула. Если при первом появлении Беаты в доме Касси отнеслась к ней по-матерински, то теперь скорее это были чувства старшей сестры.

Кенуорд поднял и положил на освобожденный стол тяжелый противень. В последнее время Беата начала помогать Касси в домашней работе, да так умело, словно всегда занималась этим. Было ясно, что Беата могла забыть о чем угодно, только не о привычных навыках работы. Она не пыталась оспорить права Касси на главенствующую роль, а только с завидным рвением выполняла любую порученную работу.

Черные стволы густо растущих деревьев были наполовину скрыты туманом и для Водери принимали зловещий образ вражеских сил, окружающих их со всех сторон. Туман скрывал голые ветви и не позволял тусклому дневному свету коснуться опавших листьев и подлеска, помятого копытами их боевых коней.

Уилл ехал впереди, Водери на массивном коне следовал за ним, а все остальные — на почтительном расстоянии, чтобы разговор между рыцарями остался тайной.

— Так вы знаете Касси почти с младенчества? — спросил Уилл француза, бросив на него косой взгляд.

— С тех пор, как она начала ходить и всегда пряталась за юбки своей няни. — За время своего пленения Водери почувствовал могучее обаяние рыцаря, но решил, что тот, пожалуй, эгоцентричен и тщеславен. Но, понаблюдав за Уиллом в течение недели — заботливым по отношению к Беате, галантным к Касси, справедливым и честным к своим людям, — Водери пересмотрел свое первоначальное мнение.

— Так она и застенчива? — поинтересовался Уилл, стараясь говорить как можно легкомысленнее, чтобы в его голосе звучало лишь любопытство вежливого хозяина, ищущего тему для разговора с человеком, имеющим с ним мало общего.

— Она всегда была робкой, — подтвердил Водери. Слишком проницательный, чтобы не услышать в вопросе Уилла глубокий интерес, он почувствовал облегчение. Подозрения, вызванные желанием Касси остаться в Уилде, подтвердились, когда он увидел, что она смотрит на Уилла с чувством, которое невозможно скрыть от давнишнего друга. Глядя на решительный профиль, Водери добавил: — И до сих пор!

На лице Уилла не было никакого выражения, но черные брови вопросительно выгнулись, когда он взглянул на француза.

Чуть заметно пожав плечами, Водери ответил:

— В обществе более чем двух человек, даже хорошо ей знакомых, я редко видел ее глаза поднятыми от пола и не слышал, чтобы она говорила громче, чем шепотом. В этих местах, должно быть, какая-то магия! — Он показал рукой на покрытый туманом лес: — Здесь остались какие-то следы колдовства Мерлина? — и широко улыбнулся Уиллу, потрясенному его дурачеством: он сам позволял себе подшучивать только над друзьями, которых хорошо знал.

После мгновенного удивления, Уилл понял шутку и рассмеялся, хотя тоже заметил перемены, происшедшие в Касси.

— Это правда, Касси теперь совсем иная, чем в тот день, когда появилась здесь. — Уилл считал важным всегда признавать правду и немедленно добавил: — Это скорее результат событий, происшедших в моем доме. — Уиллу хотелось думать, что, несмотря на смерть отца и плен, пребывание в его руках хоть немного пошло Касси на пользу. В то же время он признавал, что, возможно, это самообман.

— Объяснить, как мы стали друзьями, несмотря на десять лет разницы в возрасте, можно скорее нашими характерами.

Уилл нахмурился:

— Характерами?

Водери вряд ли присуща робость Касси!

— Вы правы, — усмехнулся Водери, когда понял, насколько неправильно истолковал Уилл его слова. — В наших характерах мало общего, и тем не менее мы оба слывем странными в своих семьях, члены которых стремятся к большой власти и богатству. — Лицо француза стало холодным, а голубые глаза, едва видимые в тумане, заволокло тенью. — Много лет назад мы с Касси решили, что похожи на маргаритки, стремящиеся выжить среди пшеничного поля. — Водери снова посмотрел на Уилла:

— Вы удивлены, что рыцарь сравнивает себя с цветком? А почему нет? Не заблуждайтесь, я хорошо владею копьем и мечом, но предпочитаю жить в мире. Вот этого и не понимают мои дядя и брат. Однако Касси разделяет мое мнение!

Касси хочет жить в мире? Эти слова были по сердцу Уиллу: ведь и он тоже стремится к этому! Он с нетерпением ждал того дня, когда Уилд будет свободен от иноземных захватчиков и он сможет заняться мирным трудом на своей земле. Неужели поэтому вечернее время, которое они с Касси проводили вместе, проходило так мирно? Вдруг его обдало холодом: она разделяет мнение Водери! В любом случае знатная леди никогда не будет принадлежать простому рыцарю!

Водери посмотрел на задумавшегося Уилла и решил — сейчас самый удобный момент поговорить о том, что, возможно, вызовет гнев Уилла.

— Я не ищу себе оправдания: да, я видел, как жестоко обошлись с Беатой, хотя сам не принимал в этом участия.

Уилл не пытался остановить Водери и слушал его с застывшим, словно высеченным из гранита лицом.

— Единственное, чем могу вас утешить, — Беата не подвергалась насилию. Мой дядя физически редко способен на это. — Водери прямо встретил пристальный взгляд Уилла. — Но он доставляет себе удовольствие — или разочарование, я не знаю — другими способами.

По ненависти, прозвучавшей в словах Водери, Уилл догадался о привычке Ги де Фо бить невинных женщин, не способных возбудить его.

У Уилла похолодела кровь от мысли, как близка была Касси к ловушке брачных уз со столь омерзительным человеком. Ее отец, конечно, должен был понимать, что представляет собой человек, пожелавший жениться на его дочери. Как может отец сознательно толкать свое дитя навстречу такой опасности? Неужели богатство и положение значат больше, чем плоть и кровь? Ему на память мгновенно пришли бесстрастные слова Касси, что так оно и есть. Еще недавно он смел надеяться, что встреча с ним хоть немного пошла ей на пользу. Теперь он твердо решил подкрепить свою надежду конкретным делом. Уилл мысленно поклялся умертвить Ги де Фо и навсегда освободить Касси от этого человека.

Не почувствовав внутреннего смятения Уилла, Водери продолжал:

— Мой брат Вальнуар смотрит на всех женщин как на стоящих ниже его и существующих только для удовлетворения мужских прихотей. Он без угрызений совести может напасть на тех, кто не защищен благородной кровью, что он и попытался сделать в Форест-Эйдж. К счастью, напившись эля убитого мужа Беаты, он упал без чувств на ее избитое тело, прежде чем успел сделать свое черное дело.

— И как же освободилась Беата? — Перед Уиллом встала вся ужасающая сцена, и он снова удивился, что Беата вообще осталась жива.

— Пока мои дядя и брат спали пьяные, я завернул Беату в свой плащ и унес в лес. Я был с ней там всю ночь, обдумывая план ее спасения… — Голос Водери смолк, а взгляд устремился на лес, такой же туманный, как и его безнадежные поиски решения той ночью. — В конце концов мне ничего не оставалось, как только покинуть ее и уйти вместе с отрядом. Это по крайней мере давало мне уверенность, что мои родственники будут далеко от нее. Прежде чем уйти, я пообещал вернуться и вернулся в тот же день, но обнаружил, что она исчезла. Я очень боялся за нее и возвращался к ее поискам при каждом удобном случае, пока ваши люди не поймали меня. И я не жалею об этом: я выполнил свою клятву и вернулся к Беате!

Заслоненное от людских глаз неослабевающим туманом солнце проделало половину своего пути от зенита к закату.

Поднявшееся тесто было поделено на плоские круглые лепешки, готовые к выпечке. Пренебрегая помощью женщин, Кенуорд засунул в печь противень.

Пытаясь скрыть свою заинтересованность в положительном ответе, Кенуорд спросил Касси:

— Если вы больше не нуждаетесь в моей помощи, можно я постреляю с мужчинами из лука?

Касси ласково улыбнулась юноше, работавшему уже несколько часов подряд, и позволяюще кивнула. Они с Беатой смогут обойтись без него и приготовить блюдо, которым она задумала завершить ужин. Ведь теперь, когда Водери ел с ними, ей было позволено днем выходить из дома за продуктами в погреб, вырытый на полянке перед домом Уилла. Несомненно, Уилл счел это безопасным, справедливо полагая, что она никуда не убежит без своего друга. В эти спокойные зимние дни в деревне было много народа, и ей не ускользнуть куда-нибудь незамеченной, даже если она и захочет, а ей ужасно не хотелось!

Стряпня шла своим чередом, и две пары рук спокойно работали. Когда Касси подняла глаза и рассеянно посмотрела в открытые ставни окна, то увидела, что сумерки быстро сгущаются. Надо скорее бежать в погреб за сыром и маслом для ужина. Вытерев руки длинной грубой тряпкой, обернутой вокруг пояса, она поспешила к двери.

— Куда ты? — спросила Беата, все еще побаивающаяся оставаться одна.

— Только в погреб и сразу же вернусь! — с теплой улыбкой бросила она через плечо, открыла дверь и скрылась в тумане.

Осторожно ступая по неровной, замерзшей земле, Касси устремилась к маленькому каменному погребу. Спустившись на несколько ступенек, она открыла дверь.

Снаружи было морозно, но в погребе еще холоднее, и Касси содрогнулась. Весь погреб занимали полки. С одной из них, ближе к полу, она подняла толстый круг сыра, неуклюже засунув его под мышку, и потянулась к верхней полке за глиняным горшком с маслом, которое вчера сбила.

— Я пришел спасти вас!

От неожиданности Касси чуть не уронила горшок. Поставив его обратно на полку и подхватив обеими руками ускользающий сыр, она обернулась и увидела в дверях Клайда.

— Что? — Она потрясла головой, словно пытаясь соединить глупые слова в разумную фразу.

— Как рыцарь из песни менестреля, я пришел на помощь пленной «прекрасной даме», — продекламировал Клайд, гордо распрямив крепкие плечи.

Касси прикусила губу от совершенно неожиданного осложнения. Кто-то готов ради нее совершить подвиг, считая ее «прекрасной дамой»! Не важно, что она не хочет быть спасенной. И как же ей сказать об этом Клайду, когда он жаждет подвига — даже ценой преданности своему господину, нарушая тем самым кодекс рыцарской чести. Откажись она от его предложения, он подумает, что она сомневается в его способностях быть рыцарем, о чем он страстно мечтал. Она поняла это еще во время его ссоры с Томом.

— От души благодарю вас, добрый господин. — Касси сунула сыр на полупустую полку и подняла край простенького платья, чтобы присесть в изысканном реверансе. — Вы оказываете мне огромную честь тем, что ради меня отказываетесь от благосклонности вашего господина, любви родителей и даже собственной чести!

Услышав столь недвусмысленное мнение, Слайд внезапно понял, что повлечет за собой «спасение» пленницы. Он потупился.

— Вы ведь этого не хотите, не так ли? — Толстая черная коса упала ей на грудь, когда она вопросительно запрокинула голову.

— Я… я… мне жаль, — запинался Клайд, — но я, конечно, не могу! — Его щеки покрылись таким ярким румянцем, какой никогда не появлялся на лице Касси.

Если бы он поднял голову, то прочел бы на ее лице огромное облегчение.

— Я считала, что вы достаточно честны, чтобы не причинить такого зла вашему господину, и рада слышать, что это правда и… — Она пожала плечами и робко улыбнулась. — Должна признаться, что мне не очень хочется быть освобожденной!

Незадачливый спаситель удивленно посмотрел на Касси. Неужели это искренне? Неужели он рисковал почти всем ценным ради нежелательного дела? Слава святым, она удержала его от нарушения долга, что, конечно, помешало бы ему когда-либо достичь высокого положения, о котором он страстно мечтал. С пугающей ясностью он вдруг подумал, что, рассказав о его предложении, она все-таки может лишить его заветной цели. Краска отлила от его лица, и оно мертвенно побледнело.

Видя это, Касси успокоила его:

— Не сомневаюсь, Клайд, что преданностью и честной службой вы в один прекрасный день завоюете Шпоры и станете блестящим рыцарем!

— Касси, клянусь честью, которую я никогда не запятнаю, что всегда приду вам на помощь, когда бы вы ни попросили о ней! — Он схватил ее руку игорячо поцеловал в ладонь. Это было самое меньшее, чем он мог заплатить за ее великодушие.

С рукой, все еще зажатой в его руке, Касси еще раз присела в реверансе и наградила Клайда лучезарной улыбкой, показавшейся ему солнышком среди туч.

Невидимый в низко висящем тумане, стоя на верхней ступеньке лестницы, Уилл слышал каждое слово, произносимое внизу. Возвратясь, они с Водери застали Беату в одиночестве. Боясь, что Касси может воспользоваться его доверием и снова убежать от него, он бросился к указанному Беатой месту. Касси замечательно убеждала Клайда оставаться верным своему господину, но больше всего его согрело заявление о нежелании покидать Уилд.

— Уилл! — При виде высокой черной тени в плывущих облаках тумана Касси замерла.

Пряча истину под привычной маской, Уилл одарил белозубой улыбкой и девушку и Клайда, гораздо более напуганного, чем она.

— Беата сказала, что вы здесь, и я пошел на помощь, но вижу, у вас уже есть для этого галантный кавалер.

Клайд пробормотал что-то невразумительное, снова густо покраснев.

— Однако все же, Клайд, — Уилл с притворной суровостью посмотрел на молодого человека, — напоминаю, что я — твой господин и мои права на оказание услуг даме превосходят твои! — Он не станет наказывать Клайда, отрекшегося от своего предложения, — ведь ошибка не совершена.

Когда могучий рыцарь наклонился и взял из одеревеневших от напряжения пальцев Клайда горшок маслом, молодой человек вытер влажные ладони штаны и молчаливо взмолился оказаться как можно дальше от этой неловкой сцены.

— Я провожу свою даму в дом, Клайд! — Едва сдерживая смех, Уилл дал Клайду благовидный предлог удалиться. — Возвращайся к своим обязанностям!

Не теряя времени, Клайд быстро исчез в тумане сгущающихся сумерек.

Касси не могла скрыть удовольствия от такого многообещающего заявления и залилась краской. Она молилась про себя, чтобы ее скрыл туман. Когда она, как ей казалось весьма неизящно, поднялась по лестнице, Уилл сунул горшок с маслом под одну руку, а другой обнял ее за плечи. Он счел, что, как честный рыцарь, должен удачно провести даму по предательски неровной земле, скрытой туманом настолько густым, что не было видно ни деревьев, ни домов.

Держа Касси за плечи, он ощущал соблазнительные формы ее тела, и это было весьма опасно, но ему не хотелось об этом думать. Он стремился провести с ней наедине хотя бы несколько мгновений, и эта короткая прогулка позволяла уединиться, чего не случалось уже много дней.

Ощущение большого, мощного тела Уилла сделало с чувствами Касси странную вещь. Не желая рисковать столь желанной близостью ради бесполезной гордости, она прижалась к нему ближе, пока ее щека не легла на его широкую грудь. Под своим ухом она слышала биение его сердца. Оно билось тяжело и часто, в лад с ее собственным. А если ее близость тоже для него что-то значит?

Может быть, ей следует воспользоваться этой минутной слабостью, похоже, единственной у могучего воина, кроме Беаты? Он любит Беату, но должен понимать, что та любит Вод ери. Может быть, Уилл примет ее как утешение? Однажды она покинула его из боязни быть ему лишь утешением, но теперь готова на все, лишь бы не потерять его.

Робкая половина ее натуры предостерегала, что скорее всего он ее отвергнет. Однако, спорила возрастающая в ней отвага, может быть, и нет! В конце концов, он уже несколько раз целовал ее! Неужели она отступит, когда так близка к цели, которая, похоже, скоро станет для нее недоступной? Нет, не отступит!

Касси обволакивала его необыкновенная мужественность, маня ее еще ближе. Как пушистый котенок, она потерлась щекой о крепкую стену покрытой волосами груди и улыбнулась, когда его мускулы сжались в ответ на ее ласку. Это вызвало у нее необыкновенно волнующие воспоминания — ощущение бронзовой кожи и шелковистых волос.

Память об этом вызвала шокирующие чувства. Она подняла глаза и в дымке тумана увидела золотые искры в черных глазах — он испытывал те же чувства.

Уилл думал, что Касси не сознает, как она его искушает, но его кровь становилась горячей от ее невинной провокации. Их шаги в густом тумане становились все медленнее, пока они не остановились на полпути к дому. Здесь густой туман поглотил их настолько, что они скорее чувствовали присутствие друг друга, чем видели.

Касси была полна решимости соглашаться на все, что бы он ни предложил, несмотря на препятствие в виде тяжелого круга сыра, который пришлось нести обеими руками. Она повернулась к Уиллу, как бы черпая у него теплоту и силу. В фиалковых глазах светился неприкрытый восторг. Приняв это за выражение страсти, Уилл, проклиная себя за глупость, скользнул рукой под ее блестящую косу и, мягко обхватив затылок, приподнял ее лицо. Его губы мягко и маняще приблизились к ее рту, и нежные глаза закрылись, когда тепло его прикосновения зажгло в ее жилах медленный огонь.

Это слияние их губ лишило Касси последних сил, и она задрожала. Пусть он отвернется от нее потом — сейчас она готова принять все, что бы он ни дал ей. Не думая, Касси раскрыла губы горячей атаке, приглашая его на еще одно приятное вторжение.

Из горла Уилла вырвался хрип, когда он принял ее вызов и углубил их поцелуй до головокружительной близости. Пульс Касси замедлился до тянущегося и неуверенного ритма, густая кровь кипела и пела. Ноша, оказавшаяся между ними, мешала чрезвычайно. Уилл отпрянул.

Чувствуя, что чего-то лишилась, Касси застонала в знак протеста, а Уилл наклонился и быстро поставил на влажную землю горшок с маслом, накрыв его кругом сыра. Касси радостно уступила его сильным рукам, сомкнувшимся на ее податливом теле. Когда он уткнулся лицом в нежную впадинку между ее плечом и шеей, она охотно уступила его настойчивым рукам, обнимающим ее всю — от затылка до бедер. Он исступленно прижал ее к себе.

По телу пробежала неистовая дрожь, и Касси инстинктивно выгнулась навстречу.

В его объятиях она нашла свое место в мире! Ей вдруг стало трудно дышать — неудобство, которое окупалось сознанием, что она в объятиях любимого. Она прижалась лицом к загорелой коже, открывшейся в вороте рубахи. Страстно желая прильнуть к его губам, она встала на цыпочки, но уткнулась в его подбородок. Все это время ее руки беспокойно двигались по его мускулистым, широким плечам и сильной шее.

Уилл посмотрел на горящее желанием лицо девушки. В своей страсти она была прекраснее любой из женщин, которых он знал, и его жажда овладеть ею становилась непреодолимой. Пора остановиться, пока он в состоянии. Вместо этого он уступил настойчивому влечению и опять потянулся к ее губам: они были необузданны, горячи и невероятно сладки.

Желая более интимных объятий, Уилл обвил руки вокруг ее чудесно-округлых ягодиц и, приподняв ее, прижал к своей трепещущей плоти, постанывая от болезненного наслаждения. Любую другую женщину он опустил бы на землю, и соединение увлекло бы обоих в глубины страсти.

Тихий стон желания вырвался из стесненного горла Касси, и она вдруг ответила на его жадную просьбу, беспомощно прижавшись к нему. Уилл потерял равновесие и невольно сделал несколько быстрых шагов, чтобы обрести его. Он все еще крепко прижимал ее, но вместе с равновесием к нему вернулся разум, и он осознал, как близок к тому, чтобы уступить чувственности, пренебречь своим долгом и обесчестить знатную леди.

Как только Касси встала на ноги, Уилл резко отпустил ее. Он наклонился, чтобы поднять забытую ношу, стараясь укротить свой взбесившийся пульс и поумерить отчаянное желание. На этот раз он взял сыр под одну руку, а горшок с маслом под другую, словно они служили оружием против ее очарования. Кивком он предложил Касси идти вперед, надеясь, что за время их пути успеет полностью взять себя в руки.

Касси не обратила внимания на это обстоятельство. Опустошенная тем, что он отверг ее, она, однако, отказалась принять полное поражение. Это битва проиграна, но Касси была полна решимости выиграть войну. Он, несомненно, желает ее, и в конце концов она одолеет его сопротивление. Знай она причину этого сопротивления, она бы увеличила свои шансы на победу.

— Почему, Уилл? — Обида сменила страсть в ее глазах. Она склонила голову набок, и ее толстая коса тяжело упала на грудь. Неведомо для нее, коса притягивала внимание Уилла к соблазнительно щедрой плоти под ней, которую ему не терпелось открыть, потрогать, приласкать.

Искренне расстроенный, он был раздосадован вопросом девушки относительно его действий, совершенных для ее же блага. Да, он пал так низко, что ему приходится защищать ее от самого себя. Необходимость сосредоточить на этом всю свою волю лишила Уилла как природного такта, так и маски мягкого обаяния.

Он ответил ей серьезно и гораздо резче, чем обычно позволял себе:

— Вы моя заложница. Я не стану рисковать честью, совершая то же насилие, которое ваши соотечественники учинили над Беатой.

— Это ведь не насилие, Уилл. — Признание Касси в собственных чувствах было произнесено тихо, но более отважно, чем позволила бы себе девушка, впервые появившаяся в Уилде, и воображаемая леди Кассандра.

— Запятнай я девицу благородной крови, даже с ее согласия, я потерял бы честь. — Это унылое утверждение не допускало возражений. Признание Касси поколебало его уверенность, и он, отчаявшись, воздвиг еще один барьер: — Гораздо хуже было бы лишить целомудрия дочь или сестру врага, за которую я намерен получить выкуп: ведь я должен вернуть ее без изъяна!

Уилл повернулся и зашагал прочь. Хотя бы для того, чтобы не остаться одной в туманной ночи, Касси была вынуждена поторопиться и догнать его, а мысли ее плелись в дымке столь же густой, как и туман вокруг. Будь у нее время, она бы спокойно расставила все по местам, но одурманивающий, незатихающий внутренний голос предупреждал: если она отступит, то упустит все безвозвратно. Как она может оставить всякую надежду сохранить те немногие воспоминания, которые останутся с ней на всю жизнь?

Глава 13

— Водери, простите, что не смогла поиграть с вами в шахматы!

Беата шагнула ближе к человеку, которому всегда хотела сделать приятное. Однако, судя по тому? как холодно его полузакрытые голубые глаза смотрели на пляшущие языки пламени, ей стало ясно, чтo она разочаровала его. Должно быть, обидела его отказом сыграть с ним.

Когда Уилл отправился на поиски Касси, Беата пришла в восторг: они впервые наедине с того самого утра, как она проснулась у него на руках в зарослях папоротника в тени развесистого дуба. Она испугалась, когда он собрался покинуть ее, предупредив, чтобы до его возвращения она тихо сидела в своем укрытии. Водери укутал ее своим плащом, уверяя, что, пока на ней будет это богатое одеяние, никто не причинит ей вреда. Она до сих пор носила его, чтобы не разочаровать своего «блестящего рыцаря».

Тихий, приглушенный голос Беаты прервал раздумья Водери о враге, оказавшемся слишком уж привлекательным. Ни один честный француз не полюбил бы печально знаменитого Уилликина Уилдского. Можно уважать его за отвагу, но ни в коем случае не любить этого смертельного врага.

Водери повернулся к Беате и увидел, что золотистые глаза, ставшие почти бархатисто-коричневыми, наливаются слезами.

— Это прекрасно, любимая, что у вас появилось занятие! — С успокаивающей улыбкой Водери нежно погладил длинные шелковистые пряди, свободно спадающие на спину, погладил ее как ребенка, да ведь она и была ребенком, когда он спас ее. — Именно о такой прогулке я мечтал все эти дни.

Его лицо потеплело при виде робкой надежды, светящейся в глазах Беаты. Она не виновата, что он Раздражен, и не должна от этого страдать. От легкого кивка белокурый локон упал ему на лоб. Беата мгновенно оказалась на расстоянии вздоха от Водери, протянула руку и мягким, как шепот, прикосновением убрала золотисто-рыжеватую прядь.

Водери инстинктивно отстранился, чтобы избежать прикосновения Беаты. С тех пор как он появился в Уилде, она с каждым днем все больше выходила из состояния эйфории, а с недавнего времени начала проявлять нормальные, непритупленные инстинкты — постоянно пристально смотрела на него, старалась оказаться поближе, а при удобном случае и коснуться его. Перед этими искушениями было трудно устоять, но поддаться им значило бы нарушить данную клятву и запятнать свою гордо хранимую честь.

Беата отпрянула от человека, отвергшего ее прикосновение. Если не ее отказ сыграть в шахматы разочаровал Водери, то дело, очевидно, в чем-то другом. Ей пришло в голову самое нелепое предположение. За последнее время ее состояние улучшилось настолько, что она смогла понять: ее неспособность вспомнить все, что происходило с ней с детства и до того времени, когда ее спас Водери, — ненормальна и именно это разочаровывает Водери. Большую часть прошедших двух недель она молча старалась вызвать воспоминания, таящиеся в дальних уголках души, хотя была уверена, что в этом причина ужасных снов, которые служат ключом к восстановлению всей картины.

Но что, кроме ее воспоминаний, может быть настолько серьезным, что Водери всегда отшатывается от нее? Может быть, она совершила что-то нехорошее, что вызвало его отвращение? Или она связана какими-то клятвами? А может быть, она монахиня, почти как леди Нэсса? Или…

— У меня есть муж, о котором я забыла? Поэтому всякий раз, когда я приближаюсь к вам, вы отталкиваете меня?

Это предположение причиняло боль, но по расширившимся лазурным глазам она поняла, что так и есть.

Видя возрастающее смущение Беаты, Водери, однако, был удивлен точностью заключения, к которому она пришла. С торжественным лицом он сказал ей:

— Когда-то вы были замужем, но сейчас вы свободны! — Он не был уверен, надо ли ей рассказывать больше, и решил подождать, пока она все вспомнит. Отвлекая ее внимание, он продолжил: — Я тоже был женат.

Это увенчалось успехом: Беата застыла, вопросительно склонив голову набок.

— Что же случилось с вашей женой?

— Наш брак с Матильдой был устроен нашими семьями с целью упрочить ценные связи.

Беата знала, что так заключались браки у всех знатных людей. Может быть, он предупреждает ее, что даже свободная крестьянка никогда не станет подходящей партией для знатного рыцаря? Она взволнованно сдвинула брови, а Водери решил, что виной тому мысль о другой женщине в его жизни. С чуть заметной улыбкой он пояснил:

— Мы поженились вскоре после того, как мне минуло пятнадцать лет. Она была почти на двадцать лет старше. Матильда прежде была замужем, но детей не имела, поэтому мой дядя решил, что она бесплодна. Я не разделял его мнения. Фактически я был женат на женщине, с которой у меня не было ничего общего, но я считал своим долгом произвести потомство, и мне это удалось.

Услышав это признание, Беата поняла, что их разделяет: он женат!

— Так у вас есть жена и дети? — Беата прикусила губу, удерживая страдальческий стон.

— Нет, любимая! — Водери поспешил объяснить: — Она и младенец умерли при родах.

Увидев слабый отголосок боли в небесно-голубых глазах, Беата устыдилась, что причинила любимому страдание своими расспросами. А ведь она не видела от него ничего, кроме добра! Водери — ее блестящий рыцарь, ее спаситель, и она понимала, что и на этот раз он хочет сделать ей добро. Беата снова подошла к нему и провела рукой по его напряженному лицу, стараясь разгладить морщинки боли.

Опустив ресницы, Водери не мог думать ни о чем, кроме изящного существа, находящегося в такой соблазнительной близости.

Он чувствовал, как ее рука мягко движется по его щеке, начинающей зарастать бородой. Это было опасно и слишком маняще для человека, не готового к подобному соблазну. Он накрыл ее руку, намереваясь прервать путешествие ее нежных пальчиков, но ошибся. Открыв глаза, он наткнулся на взгляд бархатистых глаз, в котором читалось вековое, никогда не забываемое знание. Не задумываясь о последствиях, он, вместо того чтобы отвести ее руки, повернул голову и прижался губами к ее ладоням.

Беата доверчиво нагнулась к нему, обвила рукой его широкое плечо и, проведя другой рукой вверх, вплела пальцы в его блестящие волосы. Уткнувшись лицом в его грудь, она провела губами по гладкой коже, виднеющейся в разрезе рубахи.

В жилах Водери закипела кровь, когда их тела соприкоснулись. Он слишком долго желал ее, и ощущение ее губ на своем теле было для него невыносимо соблазнительным. Он отпустил ее руку и крепко обнял ее, прижимая все ближе. Наконец Водери нашел ее губы и потребовал от них пламенного ответа.

Беата с радостью ответила ему. Что бы ни случилось в ее прошлом, она была уверена, что никогда не испытывала ничего, подобного этой сладостной муке.

Как бы глубоко ни окунулись они в пучины страсти, при скрипе отворяющейся двери тотчас же отпрянули друг от друга. Беата с удивлением подняла на Водери глаза, и тот виновато покраснел. Он поклялся не касаться этого хрупкого существа, но все-таки попался на этом. Гордо распрямив плечи, Водери повернулся, готовый встретить гнев Уилла и полный решимости потребовать ответа на свое предложение руки и сердца.

— Я… простите… — заикаясь произнес Кенуорд, буквально просверливая своим смущенным взглядом дыры в полу. — Я… я только пришел вынуть хлеб из печи, пока он не подгорел!

Облегчение нахлынуло на Водери, как долгожданный дождь в жаркий летний день, хотя, вероятно, это лишь временная передышка: несомненно, мальчик расскажет об увиденном своему господину.

Желая по крайней мере уменьшить смущение Беаты, Водери решил отвлечь внимание Кенуорда:

— Вы ведь оттачивали свое мастерство в стрельбе из лука, да?

Возвращаясь с Уиллом с прогулки, он видел мальчика за этим занятием.

Кенуорд кивнул, украдкой взглянув на Водери и удивившись его осведомленности. Увидев за бесстрастным фасадом склонность к юмору, Кенуорд впоследнее время наслаждался обществом французского пленника не меньше, чем обществом Касси. И все же он был слишком хорошо обучен, чтобы слепо доверять Водери.

Водери увидел тревогу в глазах мальчика. Ему стало смешно, но он сдержал веселье, чтобы не задеть гордость юноши, и объяснил:

— Я видел вас, возвращаясь с Уиллом с прогулки!

Кенуорд, успокоенный, улыбнулся Водери.

— Но, — добавил Водери, — так как вы усердно работали, а я многие дни бездельничал, позвольте мне помочь вам. — Не дожидаясь ответа, Водери подошел к печи и с легкостью вынул из нее тяжелый противень с вкусно пахнущим хлебом.

В это время Уилл ввел в дом бледную Касси. Он рассеянно поставил на стол горшок с маслом и накрыл его кругом сыра. Занятый своими мыслями, Уилл не заметил, с каким интересом разглядывает Кенуорд комки земли, приставшие к продуктам, принесенным из сухого погреба.

«Что стало, — спрашивал себя Уилл, — с моим обычно ровным характером и манерами?» Если б у любого из многих известных ему английских феодалов спросили мнение на его счет, они, несомненно, сказали бы, что сэр Уильям Кеншемский — знаменитый обольститель дам, человек легендарной доблести и самообладания, которого не интересуют неопытные женщины. Теперь же он не просто поддался наивным чарам французской прелестницы, он стремился возбудить невинную и недоступную для него девушку, как не посмел бы это сделать ни один человек чести. Много лет он гордился, что способен брать или покидать женщину когда захочет, и никогда не позволял ни одной из них нарушить его жизнь или вмешаться в его решения.

Он с отвращением к себе признавал, что с тех пор, как в его жизнь вошла Касси, он в значительной степени отвлекается от военных забот. Все возрастающее чувство к ней сделало его характер мрачным и непредсказуемым. Он стал чужим самому себе. Эти мысли отвлекали его от менее важных событий, таких, как предложение Клайда, отказ Касси и серьезный разговор с Водери во время прогулки. Он подошел к креслу и упал в него. Откинув голову на высокую спинку, словно бремя проблем было слишком велико для него, он искал в огнях камина ответы на свои вопросы.

Касси и Беата молча, легко и дружно снимали буханки хлеба с противня и клали их на место. Как только противень был очищен, Водери снял его со стола и поставил в угол, предоставив Кенуорду накрыть стол белой скатертью и поставить на него деревянные тарелки с половинками свежего хлеба. Беата положила в каждую тарелку ломтик поджаренной оленины, а Касси залила все это крепким бульоном. В кубки, предназначенные для мужчин, Кенуорд налил горький эль, а Водери налил сладкий сидр женщинам, которые только что кончили нарезать сыр.

Казалось, в этот вечер один Кенуорд был в своей тарелке. Даже Беата, впервые с тех пор как появился Водери, с трудом встречала его необычно спокойный взгляд. Когда еда наконец была готова, Kaccи робко подошла к рассерженному рыцарю, освещенному огнем камина.

— Уилл, — нерешительно начала Касси, остановившись на расстоянии вытянутой руки от него, — еда вас ждет. — Он посмотрел на нее, и Касси снова ощутила силу его взгляда. Она очень хорошо поняла, что подвигла честного рыцаря на поступки, о которых он теперь сожалеет. Она потупила взор и добавила: — А в конце ужина у меня для вас приготовлен сюрприз!

Уступив малодушию, Касси быстро отошла к столу, надеясь, что хоть сюрприз доставит ему удовольствие, которое предвещала Эдна.

Пока все в неловком молчании рассаживались за столом, Касси искоса поглядывала на рыцаря, чья неотразимая привлекательность снова обволакивала ее и все прочнее завладевала ее сердцем. Кроме разделяющего их барьера, были и другие трудности, а непонимание его отчуждения после событий в погребе и на поляне переросло в смутное беспокойство. Уилл не просил Касси и Клайда ничего объяснять, хоть и сурово посмотрел на обоих. Может быть, он неправильно понял их разговор? Неужели он подумал, что ей отчаянно не хватает галантных кавалеров при французском дворе — ни одного из которых она никогда не видела, — и она ищет способ завлечь его людей и даже соблазнить их, чтобы они освободили ее? Это было так нелепо, что даже забавляло ее, если учесть, что она отказалась от сделанного ей предложения ради того, чтобы остаться с Уиллом!

Однако сегодня он не был расположен к Касси.

Взгляд фиалковых глаз мягко вывел Уилла из погруженности в себя, но он не откликнулся на их зов. Он не осмеливался смотреть на этого некогда робкого кролика, с каждым днем все больше становящегося сладкой искусительницей, необыкновенным сокровищем, которое честь обязывала вернуть, но ни в коем случае не в руки этого жестокого человека, а брату, от которого он ждал выкупа. Пламенные воспоминания о неудовлетворенном желании, недавно испытанном, но обреченном остаться незавершенным, жгли его душу.

Он был безумцем, невероятным безумцем, позволив себе предаться упоительным чувствам, которые причинят ему еще большую боль, когда наступит неизбежный момент ее возвращения в мир, которому она принадлежит.

Сурово нахмуренное лицо Уилла обеспокоило еще и Кенуорда. Мальчик все тревожнее смотрел на своего господина. Может быть, у Уилла есть военные новости, которыми он не хочет делиться за столом с двумя врагами-французами? Неужели их дела так плохи? Волнение спокойного по натуре Уилла становилось все сильнее, пока он не стал больше кусать губы, чем еду, лежащую в тарелке.

В продолжающемся молчании Водери заметил тревогу на лицах всех троих. Это помогло ему отвлечься от собственных мыслей. Водери поклялся не злоупотреблять доверием Беаты, но не рассчитывал, что ему придется сопротивляться соблазнам ее природной чувственности. Она, в отличие от прочих женщин, смотрела на него с обожанием, вызванным ни в коей мере ни его положением, ни богатством и властью. Это обожание выросло на зыбком песке ее спасения, в котором не было бы необходимости, не встань он и его соотечественники на ее пути. Память может вернуться к Беате, но он боялся, что она увидит в нем лишь одного из бессердечных убийц ее мужа. Это страшило его, но он все-таки женится на Беате, если ему позволят.

Остатки обильной еды уже были убраны со стола, когда Уилл повернулся к Касси, вопросительно подняв брови:

— А где же обещанный сюрприз?

Несправедливо, подумал он, вымещать на девушке свое дурное настроение, вызванное собственной же ошибкой. Она не виновата в том, что обладает телом, которого он желал так безумно, что сошел с ума. Вряд ли она виновата, что родилась знатной француженкой, тогда как он всего лишь незаконнорожденный английский рыцарь. Уиллу стало стыдно.

Нервничая из-за того, как этот угрюмец примет ее давно придуманный сюрприз, Касси, встав на ноги, споткнулась, но быстро обрела равновесие. Широко улыбающаяся Беата последовала за ней к камину и сняла с огня смазанную жиром сковороду. Касси тем временем принесла две глиняные чаши. Подняв крышку, она вынула из большей кусок нарезанного яблока и обмакнула его в меньшую, где было приготовлено сдобное тесто. К этому времени жир на сковороде разогрелся, и Касси бросила на нее желтый комок.

— Оладьи с яблоками! — в восторге воскликнул Уилл.

Покраснев от удовольствия, Касси весело принялась за оладьи; черные локоны, всегда выбивающиеся из косы, обрамляли ее лицо цвета слоновой кости. Ее сюрприз явно оказался более чем желанным. Эдна говорила ей правду! Не то чтобы Касси сомневалась в этом, просто она пала жертвой своей природной склонности к беспокойству, ставшему еще сильнее от огромного желания угодить «своему рыцарю».

Волк, сидящий внутри Уилла, наблюдал за нежной добычей и чувствовал, как все глубже погружается в пучину отчаяния. Он хотел эту женщину не только из-за ее прелестного тела, но и из-за ее великодушного и ровного характера.

Когда все оладьи были поджарены и положены на деревянное блюдо, Касси посыпала их горстью драгоценного сахара, после чего поставила ароматное кушанье на стол перед Уиллом.

— Вы великолепны, Касси. — Комплимент Уилла был искренен. — Благодарю вас от всего сердца. Я прекрасно знаю, каких усилий требует такое угощение.

Щеки Касси снова заалели. Это очень шло ей, но на этот раз ей не хотелось отворачиваться от золотых искр, сверкающих в его глазах. Эти искры разожгли в ней решимость отвоевать хотя бы несколько драгоценных часов, которые будут навеки принадлежать ей.

Оладьи с яблоками были приготовлены специально для Уилла, но он не мог столько съесть один и великодушно поделился лакомством со всеми. В тишине, воцарившейся на этот раз не от напряжения, а от искреннего наслаждения, раздался непрошеный стук в дверь.

— Войдите! — удивленно пригласил нахмурившийся Уилл. Только по очень срочному делу его люди осмеливались в такой час нарушить его покой.

Дверь распахнулась, и на пороге показался Харвей. Он чувствовал себя неловко, явившись к своему предводителю без приглашения и в неурочное время.

— Что за срочное дело привело тебя сюда? — осведомился Уилл, подчеркивая, что ждет серьезной причины этого визита.

— Я только что вернулся из дозора, во время которого повстречался с французскими подонками! — Вспомнив вдруг, что в комнате находится знатная французская дама, он покраснел, но тем не менее продолжал с виноватой гримасой: — Прежде чем мы вышли на них, они напали на бедную деревеньку Оффкэм, как стая мерзких крыс или скользких гадюк!

Уилл медленно встал, оставив на столе недоеденную оладью.

— Напали на Оффкэм? — Он с такой поспешностью приблизился к гонцу, что Харвей с трудом поборол желание повернуться и убежать, хоть и понимал, что ярость пронзительного ледяного взгляда предназначена не ему.

— Да, они сожгли его дотла, а всех, кто там был — в большинстве своем женщины и дети, — жестоко убили. — На лице Харвея обозначились горькие морщины.

— Ты узнал, кто в этом виноват? Ты видел преступников? — В бесстрастных вопросах Уилла чувствовался холод.

— Мы подошли к опушке леса, когда они уже сделали свое черное дело, и не увидели ничьих лиц, кроме тех, кто был убит стрелами наших лучников. — Харвей замолчал и сердито посмотрел на Водери: — Но мы успели разглядеть на плащах их предводителей те же гербы, что и на этом плаще!

Беата тревожно сцепила руки под скатертью. Герб был не на плаще Водери, а на том, что он дал ей. Что это значит? Он француз. Она знала это, как знала и то, что французы — враги всех англичан, но Водери ей не враг. Водери спас ее, так почему же Харвей так злобно глядит на ее любимого?

Она инстинктивно наклонилась к своему «блестящему рыцарю», на этот раз не ища его защиты, а скорее для того, чтобы защитить его, как бы она ни была слаба для этого.

Водери решил, что Беата слишком растерянна, чтобы понять услышанное, и хотел согреть ее своим теплом. Он успокаивающе обнял ее за плечи, но тем не менее чувствовал себя лицемером: ведь он вошел в ее жизнь только потому, что был участником такого же нападения.

Слова Харвея растревожили мрачные видения в мозгу Уилла. Поглощенный своими мыслями, он не замечал ужаса, охватившего всех сидящих за столом. Отпустив Харвея, Уилл повернулся и сказал отсутствующим тоном:

— День был долгим, и всем нам нужен отдых. Предлагаю всем идти спать.

Уиллу хотелось обдумать свалившиеся на него неприятности, и ему вовсе не улыбалась перспектива провести ночь в ужасной лачуге. Он сказал:

— Сегодня, Водери, мы будем спать в этой комнате, а Кенуорду разрешим выспаться в своей постели.

Уилл говорил как для того, чтобы нарушить неестественную тишину в комнате, так и для того, что бы сообщить о своем решении, не подлежащем обсуждению.

Водери кивнул. Ему оставалось лишь подчиниться приказу своего хозяина, к тому же ему представлялась прекрасная возможность провести ночь в тепле, а не в сырости и холоде мрачной хижины.

Чувствуя себя неуютно в напряженной обстановке комнаты, Кенуорд с облегчением вышел из-за стола и выскользнул из дома. Обе женщины тихо и быстро убрали со стола остатки ужина, вытерли стол и разошлись по своим комнатам, к собственным тревогам.

Уилл и Водери без всяких трудностей вели беседу во время их совместной прогулки, но сейчас, под впечатлением от страшного известия, каждый чувствовал себя неловко. Они только перебрасывались словами, готовя незамысловатые постели и перетаскивая тюфяки от задней стены к огню.

Уилл вряд ли решился бы обсуждать с Водери подробности своих набегов на французов, а общих знакомых у них не было. Однако в молчании каждый чувствовал себя еще неуютнее, и они завели разговор о достоинствах различного оружия в охоте на диких кабанов и ланей и обсудили прекрасные качества хороших боевых коней. Исчерпав тему, оба с облегчением вытянулись на постелях и закрыли глаза.

Во мраке ночи огонь, который разжег в камине Уилл перед сном, превратился в тускло мерцающие оранжевые проблески, слабо отражающиеся на потолке и покатых стенах. Не успели мужчины, привыкшие к суровым ночевкам в лесу, разнежиться в теплом покое, как их сон нарушил ужасающий крик, заставивший обоих вскочить на ноги. Сердцем чувствуя источник этого крика, Водери бросился на помощь Беате, но Уилл, вытянув руку, преградил ему путь:

— Эти кошмары случаются с ней почти каждую ночь после того ужасного нападения, в котором участвовали и вы, пусть лишь зрителем. Ваше появление сейчас может больше навредить ей. Так что пойду я!

В глазах Уилла Водери увидел раззадорившие его золотые искры. Скрипя зубами, он следил за мрачным человеком, поднимающимся по лестнице, и кипел от злости, пока не решился. Нет! Не будет он беспомощно ждать! Виной этих кошмаров было не его нападение! Он спас ее тогда, и сейчас никто ему не помешает снова прийти ей на помощь. Решительно поднявшись наверх, Водери пошел на звук рыданий, доносящихся из приоткрытой двери.

Уилл укачивал Беату на коленях, как младенца, гладя ее длинные мягкие волосы и шепча бессмысленный вздор, словно успокаивая напуганного ребенка.

Водери обуяла ревность при виде Беаты в объятиях другого мужчины, пусть и ее молочного брата. Эта хрупкая женщина принадлежит ему, и он имеет право позаботиться о ней. Он кулаком широко распахнул дверь и вошел в комнату.

Взгляд мокрых от слез глаз Беаты остановился на мощной фигуре, заполнившей дверной проем, на золотых волосах и загорелом лице.

— Водери… — В этом единственном слове послышалось непреодолимое желание, и она протянула руки, подавшись к своему «блестящему рыцарю».

Тотчас суровая решимость на лице Водери сменилась спокойной улыбкой, полной нежности. Он шагнул вперед, взял Беату из рук Уилла и заключил в свои объятия.

Белокурая голова легла на рыжеватые кудри Беаты, а ее руки обвили плечи француза. Это зрелище красноречиво сказало Уиллу, что нельзя отказывать страдающей женщине в утешении, которого она ждет. Он встал и гордо вышел, сознавая, что ни одному из этих двоих он сейчас не нужен.

Уилл свирепо нахмурил брови. Беата любит Водери, но как же он может отдать свою сестру врагу-французу? Однако, похоже, только Водери способен вернуть ее к нормальной жизни. Только Водери может сделать ее счастливой. Вдруг ему в голову пришла неожиданная мысль: Беата будет счастлива только с французом Водери, так же как ему нет счастья без француженки Кассандры. Это он признавал и раньше, тем не менее эту неоспоримую истину вытесняла ужасающая реальность. Что общего у счастья и брака, устроенного для знатных особ? Касси и Водери, конечно, знатны. Несомненно, они больше подходят друг другу. И Уилл понял, что боится. Боится, что, несмотря на страстные поцелуи, Касси надеется в один прекрасный день соединить свою судьбу с французским рыцарем. Его хмурый взгляд испепелял настолько, что мог прожечь дыры в деревянном полу, по которому он тяжело ступал.

Из слегка приоткрытой двери Касси наблюдала, как Уилл шел по коридору, мучимый болью. Неужели его задело, что Беата со своими страхами предпочла Водери? А как может быть иначе, если любимая отдает преимущество другому? Этот урок она проходила всякий раз, когда Уилл бросался на крики Беаты, покидая ее. И все же ей хотелось позвать Уилла и утешить. Только уверенность, что он никогда никому не позволит увидеть на своем лице выражение муки, заставила ее сдержаться. Она определенно не была намерена начать обольщение с подсматривания за его сердечными делами, которые он предпочел бы не раскрывать. У нее еще будет время, прежде чем наступит неизбежное и ее вернут туда, куда она не хочет возвращаться без драгоценных воспоминаний.

Глава 14

На третий день после сочельника Касси сидела за столом, прибранным после завтрака, и смотрела на свою руку, пальцы которой медленно ощупывали щель между досками. С их ограниченными запасами надо тщательно спланировать угощение, достойное традиционного празднования Рождества и святок — Двенадцатой ночи.

Даже здесь, в лесу, несмотря на ежедневные происшествия, надо соблюдать святые дни.

В то время как Кенуорд помешивал угли крепкой, ободранной от коры палкой, Касси обдумывала предстоящую работу. Она справится со сладким пирогом, немного изменив рецепт. Может быть, вкус будет не тот, но и этого достаточно; кроме того, есть и другие традиционные блюда, приготовление которых не так трудоемко и для которых у них под рукой полно запасов.

— Вы знаете, где в этом году положено святочное бревно? — Вопрос нарушил молчание, установившееся после ухода Беаты, которая поднялась наверх под предлогом желания побыть одной.

Кенуорд перестал сметать пепел, вылетевший из камина. Он не был готов к этому странному вопросу, потому что думал о другом. О чем размышляла Касси, если на все попытки заговорить с нею она отвечала только рассеянными кивками?

За последние несколько дней жизнь вошла в обманчиво спокойное русло. Водери часто, как и сейчас, совершал с Уиллом прогулки верхом по заснеженному лесу, а Касси с Беатой поддерживали порядок в доме и готовили еду. Кенуорд помогал, когда бы его ни попросили, хотя его настоящей обязанностью было охранять их. Он с большим удовольствием выполнял это поручение, особенно с тех пор, как Уилл согласился на его ежедневные рыцарские упражнения. И все же им владело смутное чувство опасности, нависшей над Уилдом, гораздо большей, чем непрекращающаяся война.

— В замке Тэррент всегда устраивался веселый праздник. Мы находили бревно, срубленное год назад, затаскивали его в холл и поджигали веткой, оставленной от прошлого года… — Он с мечтательным выражением лица смотрел в дымную глубину камина. Воспоминание вызвало тоску по замку. Хоть он и гордился своим званием оруженосца Уилла, ему не хватало этих веселых обычаев, с тех пор как он поселился в этой военной деревушке.

Касси хорошо знала эту традицию, соблюдаемую во всех дворянских поместьях, да и в менее высокородных семьях. Запасясь терпением, она ждала ответа на свой вопрос:

— Ну а что же здесь?

— Когда здесь только Уилл и я… — пожав плечами ответил Кенуорд.

Касси удивилась:

— А разве сподвижников Уилла не возмущает, что они лишены ежегодных праздников?

Не обеспечь любой из феодальных сеньоров, которых она знала, своим людям эти бурные пирушки — самое ценное, чего им не хватало в их тяжелой жизни, — это вызвало бы больший бунт, чем вечно растущие цены.

— Здесь в Уилде все иначе, — постарался объяснить Кенуорд. — Здесь живут воины, семейных мало, и они не соблюдают общепринятых ритуалов.

— Думаю, это лишний повод дать людям редкую возможность насладиться веселым праздником! — Рассеянно улыбнувшись юноше, Касси снова принялась созерцать стол.

Хотя робкий дух Касси постоянно подтачивал ее стремление добиться от Уилла желаемого, решимость ее оставалась непоколебимой. К сожалению, ей не представилось случая осуществить свою цель. В самом деле, Уилл, казалось, сознательно стремился не оставаться с ней наедине. Это угнетало. В сочетании с незабываемым осуждающим взглядом Харвея в сторону Водери и ее собственной тревогой по поводу назревающего столкновения между Уиллом и Ги во все накапливающемся напряжении жителей Кеншема появились новые нюансы. Небольшая деревушка вот уже много дней была похоронена под выпавшим снегом и окутана морозным туманом. Утомленные относительной праздностью и остро воспринимающие мрачное настроение своего господина, все жители деревушки, казалось, были на грани опасного взрыва. Это еще раз убедило Касси, как важно ослабить напряжение. Она начала обдумывать свой план.

— В этом году, — Касси смотрела прямо в тревожное лицо Кенуорда, — если мне удастся все устроить, они смогут соблюсти традиции.

Она надеялась, что Уилл, как хозяин двух пленников и его возлюбленной Беаты, не запретит подобное празднование, особенно если учесть, что Касси с удовольствием возьмет на себя все заботы. Более того, она хотела, насколько это возможно, сама приготовить все, что требовалось.

— Может быть, у нас и нет отборных продуктов для праздничного стола, но уж наверняка в лесу полно деревьев, из которых можно выбрать святочное бревно!

— Но, — Кенуорд чувствовал неловкость, возражая Касси, и его кадык быстро двигался от судорожных глотков, — в прошлом году для этого не срубили ни одного дерева! — Он чувствовал, что должен обратить ее внимание на это упущение.

Касси встала, а ее решительные глаза продолжали твердо смотреть на юношу, который вроде бы намерен ей помешать.

— Где-нибудь в этом огромном лесу должно же лежать упавшее дерево, вполне высохшее, чтобы пригодиться нам.

Кенуорд, знавший робкую натуру девушки, в последнее время с удивлением замечал, как в ней крепнет спокойное мужество, и сейчас не мог сдержать широкую улыбку. Если с ней могло произойти такое чудесное превращение, стало быть, и у него есть надежда?

— Правда, — с готовностью согласился он, горя желанием доказать свою готовность прийти ей на помощь. — Может быть, это займет некоторое время, но, если постараться, у нас все получится!

— Над чем же вам нужно «постараться»? — прозвучал низкий голос, разрушив невидимую связь между Касси и Кенуордом.

Касси мгновенно взглянула на фигуру, стоящую в открытой двери. Господи, как он высок! Его присутствие почти лишало ее здравого смысла, но она отважно пересилила себя и прямо встретила взгляд его глаз. Она выигрывала время, чтобы наиболее убедительно изложить Уиллу свою просьбу и набраться для этого мужества. Но, повторяла она себе, что необходимо сделать, должно быть сделано! Она глубоко вздохнула и сделала к нему несколько шагов, молясь, чтобы отважная улыбка скрыла волнение, от которого отчаянно билось сердце.

— Мы хотим поискать в лесу упавшее дерево, чтобы сделать из него святочное бревно!

Уилл нахмурился, и оба поняли, что он отвергает эту мысль. Сразу же решив, что, начав, она должна изложить ему весь свой план, Касси продолжила, не дав Уиллу ответить:

— Более того, я намерена с помощью Эдны и Беаты устроить прекрасный праздник для всех обитателей Кеншема как на Рождество, так и на святки.

— И это все? — В насмешливом вопросе слышалось как удивление грандиозным планом этой строптивицы, так и изумление мужеством, с каким она отстаивала его. Во взгляде Уилла мелькнул смех.

— Нет, — поспешно ответила она. — Я хочу открывать ваш дом в каждый день святок и приветствовать ваших людей, которые захотят воспользоваться щедростью своего господина и насладиться элем, праздничными играми и веселым обществом!

Такая дерзость поистине потрясла Уилла, но ему понравилось, как ее сладкие, как ягода, губы сжались в прямую линию.

— Я тоже прошу разрешить это празднество! — присоединился к просьбе Кенуорд, шагнув вперед и встав рядом с Касси. — В праздничные дни мне не хватает замка и моей семьи, а соблюдение традиций, несмотря на расстояние между нами, облегчило бы мое одиночество! — Стыдясь выраженных вслух детских чувств, юноша переминался с ноги на ногу, но твердо встретил направленный на него взгляд рыцаря.

Это признание потребовало от юноши определенного мужества, и Уиллу захотелось удовлетворить хотя бы первую просьбу. Однако что-то удерживало его.

— Мне очень жаль, но у меня нет времени выполнить вашу просьбу. Сегодня прискакал гонец и призвал меня на гораздо более важное дело, поэтому наша прогулка и закончилась так рано. Я вернусь только поздно ночью. — Последние слова он произнес с бесстрастным выражением лица. — У моих людей есть достаточно дел, и они не могут сопровождать вас в ваших поисках.

Касси увидела, как он внутренне сопротивляется ее предложению. Она печально поникла, и Уилл мгновенно почувствовал угрызения совести за то, что нанес такой удар по ее все возрастающей уверенности в себе. Но, как бы он ни сожалел, отказ был неизбежен: он не мог не прийти на зов своего сеньора, как бы ему ни хотелось угодить Касси.

— Они могли бы отправиться на поиски со мной, Уилл. — Водери стоял незамеченным за спиной английского рыцаря. — Найдя дерево, мы можем вернуться и подождать вашего возвращения, а на другой день вы могли бы выделить нам людей, чтобы притащить его к вашему камину.

В ответ на изумленный взгляд, брошенный через плечо, Водери пожал плечами:

— Благодаря нашим ежедневным прогулкам верхом я знаком с лесом, окружающим ваш дом, как, не сомневаюсь, и Кенуорд.

Уилл не был уверен, разумно ли посылать двух заложников под охраной одного мальчика.

— Пожалуйста, Уилл, пожалуйста! — тихо добавила Беата, возбужденная надеждой и ожиданием.

Уилл почувствовал, что попал в западню, но тем не менее колебался. Он был слишком искусным тактиком, чтобы рисковать столь многим ради мимолетного наслаждения других.

Водери понимал, в каком затруднительном положении находится Уилл, и сочувствовал ему. Не долго думая, он обошел Уилла, встал перед ним и попытался помочь ему:

— Несмотря на различие в нашем происхождении, Уилл, мы братья-рыцари, и поэтому у нас один кодекс. Клянусь честью и Святым Крестом, что мы как вчетвером уйдем, так вчетвером и вернемся!

За время их ежедневных прогулок и спокойных разговоров на всевозможные темы Уилл узнал и понял Водери лучше, чем любой член его семьи. Они были врагами из-за законной преданности своим сеньорам на войне, но Уилл без колебаний считал Водери честным человеком, не способным нарушить клятву.

— Тогда все на вашей совести. — Черные глаза спокойно смотрели в голубые, и соглашение было скреплено крепким пожатием рук.

Возбужденная Беата сбежала по лестнице и схватила Водери за руку.

— Мой плащ при мне, — радостно засмеялась она, видя мягкую улыбку Водери. — А у вас — свой, так что давайте скорее отправимся на наши поиски!

Огонь камина сверкнул на светлых волосах Водери, когда он с притворным сожалением покачал головой:

— Боюсь, что скоро упаду в обморок от голода и вам троим придется тащить мое слабое, но довольно весомое тело весь обратный путь!

— Вы голодны? — Золотистые глаза Беаты расширились от тревоги. — Простите мой эгоизм!

— Нет, любимая! — Водери положил руку на маленькие руки Беаты, все еще сжимавшие его плечо. — Это была неудачная шутка. Я бывал без еды и подольше и остался достаточно здоровым, чтобы твердо держаться в бою.

— Но вы голодны? — не унималась Беата.

Водери с виноватым видом пожал плечами:

— Боюсь, что при моем росте редко бывает иначе, — слабеющему Уиллу это известно не хуже меня! — Выгнув бровь, он вопросительно поглядел на Уилла, бывшего одного с ним роста.

Уилл непринужденно рассмеялся в ответ. Его пленник все чаще проявлял свое остроумие, что доказывало их схожесть.

— Да, признаюсь, и у меня почти всегда пусто внутри!

— Проходите и садитесь! — Довольная сменой настроения Уилла, Касси вмешалась в разговор. — У нас нет сегодня жареного мяса, зато есть тушеное, которое я поставила на огонь, когда вы поехали на прогулку. Сейчас оно должно быть уже съедобно!

Она бросилась к камину и заглянула в огромный чугунный котел, стоящий на четырех крепких ногах над сверкающими углями. Кипящее варево из солонины, лука-порея, грибов и разных трав, собранных в огороде и высушенных Эдной, своим пряным ароматом призывало к трапезе. Оба могучих мужчины сели, и Кенуорд наполнил элем их кубки. Беата разламывала хлеб, а Касси накладывала на куски хлеба мясо.

Во время еды Уилл предлагал места, где вероятнее всего можно найти дерево, достойное быть святочным бревном на приближающемся празднике. Он не оскорбил их напоминанием, что дерево должно быть достаточно выдержанным, но не настолько старым, чтобы сгореть до наступления Двенадцатой ночи. Им, конечно, известно, что такое несчастье, по приметам, навлечет бедствия, которые будут преследовать дом до тех пор, пока на следующий год все не будет выполнено как положено.

Тихо сидя рядом с Уиллом, Касси сознавала всю странность того, что и рыцарь, и его пленники дружески сидят за одним столом, но ей это нравилось. Она не хотела омрачать столь драгоценный момент мыслями о грядущем ответе Ги на требование выкупа. Если бы у нее не было дорогих воспоминаний об объятиях Уилла, а были бы только сегодняшние прохладные отношения, она бы и то ухватилась за них обеими руками, чтобы уберечься от перспективы безрадостного будущего. Слава Богу, с тех пор как Водери стал спать в доме, Беата больше не страдала от ночных кошмаров, что служило доказательством его невиновности в преступном нападении. Кроме того, она с каждым часом все ближе была к выздоровлению, хотя ей предстояло вспомнить события, погрузившие ее в беспамятство. Быть может, обладая сверхъестественной проницательностью, Беата чувствовала нечто, чего ей лучше не знать.

Занятая своими мыслями, Касси не заметила отъезда знаменитого рыцаря. После того как они, смеясь, пожелали друг другу безопасного пути, первый отправился со своими воинами в одном направлении, а второй в компании всего лишь мальчика и двух женщин ушел в другом.

Снег больше не шел, но плотно укутывал землю, над которой навис густой туман. День был до чрезвычайности холодным. Однако тепло разделенной дружбы согревало Касси больше, чем солнечный свет ее родной Франции. Упорные искатели находили в лесу множество поваленных в снегу деревьев, но ни одного подходящего. Или оно было настолько гнилым, что разваливалось от небольшого толчка, или настолько сырым, что не станет гореть.

— Я нашел! — послышался издалека крик Кенуорда.

Касси улыбнулась: у ее юного друга, несмотря на долгие часы блуждания по извилистым тропинкам, хватило сил броситься вперед к достижению цели. День угасал. Скоро пора возвращаться домой, и хорошо, что Кенуорд нашел долгожданное дерево.

— Правда! Идите сюда! — Возбужденный голос Кенуорда подстегнул его спутников, но последовавший за этим тихий стон побудил их перебраться через ручеек и броситься к нему.

Кенуорд лежал на белом снежном покрывале около толстого ствола упавшего дуба. Касси немедленно опустилась на колени возле мальчика, корчащегося от боли и кусающего губы, чтобы сдержать крик. Чувствуя себя беспомощной от неумения облегчить его страдания, она лишь отвела с его глаз спутанные волосы и стала шептать ничего не значащие слова утешения.

Водери, посмотрев на неестественно согнутую ногу, сразу определил перелом. Обладая опытом воина, которому часто приходилось оказывать помощь раненым, он незамедлительно принялся за дело. Осторожно развязав шнуры, крепко прижимающие сапог к покалеченной ноге, закатав облегающие лосины, он с облегчением увидел, что кожа не повреждена и перелом закрытый. Если правильно наложить шину, нога срастется без осложнений. К счастью, мальчик мужественно перенес болезненную операцию распрямления ноги.

При виде мук мальчика в голове Беаты промелькнули неясные воспоминания о подобных испытаниях, но она тотчас отбросила их и спросила, чем может помочь.

Тихий вопрос насторожил Водери. Заставленный взгляд, в котором читались смутные воспоминания, придал медовым глазам новое выражение.

Водери хотел, чтобы ее память полностью восстановилась, и одновременно боялся, что это как-то изменит их отношения, поэтому он быстро нашел ей работу, которая отвлекла бы ее.

Водери снял с себя плащ и кинжалом Кенуорда, потерявшего сознание, надрезал тонкую шерсть. Воткнув клинок в снег, он потянул ткань и, разорвав плащ, оторвал от него полоску.

— Окуните тряпку в ручей и положите Кенуорду на лоб. — Смочить тряпку можно было и в снегу, но он сознательно отправил ее подальше.

Когда Беата с радостью схватила тряпку и побежала к ручью, Водери посмотрел, чем занята Касси. Та, оправившись от шока, вспомнила, что неоднократно видела, как вправляют сломанные кости, и поняла, что от нее требуется. Вскочив, она не теряя времени принялась искать тонкие, но крепкие ветки, достаточно прямые, чтобы служить шиной. Найдя необходимое, она передала это в руки Водери, и он с помощью шнуров прикрепил по обе стороны ноги две шины.

Мрачные сумерки опускались на затуманенный лес. Темные оголенные ветви, раскинувшиеся над их головами, теряли четкие контуры, когда наконец прохладная тряпка на лбу Кенуорда вернула ему сознание, а вместе с ним и боль, но, несмотря на это, он попытался улыбнуться склонившимся над ним друзьям.

— У вас сломана нога. — Водери улыбнулся и виноватым тоном объяснил необходимость мучительной процедуры, лишившей мальчика чувств: — мне пришлось вправить кости, иначе не было бы никакой надежды, что нога снова станет прямой и сильной. А чтобы быть уверенными, что вы не ускользнете от нас слишком далеко, нам пришлось пробудить вас от неестественного сна с помощью мокрой тряпки! Кенуорд кивнул:

— Спасибо, что вы позаботились обо мне! — В этих словах заключалась не только благодарность за помощь, но и признание честности французского рыцаря, не воспользовавшегося предоставленной возможностью убежать. — Без вас мне пришлось бы самому ползти в Кеншем.

Касси вздрогнула: один, в темноте быстро надвигающейся ночи, в лесу, где рыскали волки, Кенуорд не дожил бы и до зари. Она поняла, что только честь удерживала Водери возле покалеченного мальчика, и ослепительно улыбнулась другу.

Водери пожал плечами и незамедлительно сменил тему.

— Кенуорд, быть может, вы хотите подождать здесь, пока мы приведем людей, ведь я не сумею облегчить ваши страдания, которые вы, безусловно, будете испытывать на обратном пути?

Водери один не мог нести мальчика по лесу, не причиняя ему мучительной боли, да и Кенуорд вряд ли был способен всю дорогу хромать на одной ноге. Но выбора у него не было.

Водери положил на снег рядом с мальчиком остатки своего плаща и принялся сооружать волокушу, чтобы не причинять мальчику лишних страданий.

Уилл стоял в нижней комнате перед массивным камином. Погруженный в ночную темноту дом освещался лишь углями в камине, ставшими почти холодными — такими же холодными и мрачными как и его сердце.

Во время встречи с полководцами юного Генриха он услышал, что принца призвал к себе французский король. Уилл надеялся, что новости, которые он привезет, будут хорошими для войны в целом, хотя и понимал, что после святок работы у него прибавится. Теперь это представлялось ему достаточно обременительным, и его совесть терзалась перед выбором — борьба или Касси?

Вернулся он, как и ожидал, поздно. Оказавшись дома, он столкнулся с ужасной, но очевидной реальностью. Он глупец, что поверил как своему врагу-рыцарю, так и тому, что Касси предпочитает остаться в Уилде. От грубого удара из углей посыпался поток искр, осветивших его суровое, гневное лицо.

Прежде чем наступит день, он отправится в путь и найдет мальчика, которого французская парочка наверняка связала и бросила на милость Божию. Он не сомневался, что Беата пойдет за Водери куда угодно. Он найдет подлую парочку, настолько усыпившую его бдительность, что он даровал им незаслуженную свободу. Найдет и заставит заплатить за преступление!

С отвращением к самому себе он хлопнул ладонями по камину: как он может заставить их заплатить, если никогда не тронет и волоса на голове Касси? Вот Водери — другое дело! Водери — подлый француз, враг, справедливым наказанием которому будет тот же конец, что и всем захватчикам, смерть! Однако эта мысль причинила ему боль: Водери, к которому Уилл позволил себе проникнуться симпатией, оказался предателем!

— К черту Водери! Поди ты к черту! — Ворчание сопровождалось еще одним злобным ударом по тлеющим углям.

— Мы слишком задержались, Уилл, но не думаю, что заслуживаю такого наказания за то, что от меня не зависело!

Развернувшись, Уилл увидел, что высокий белокурый Водери стоит в открытой двери, держа руки на бедрах и насмешливо запрокинув голову.

Водери шагнул в сторону и показал рукой на своих спутников, стоящих за порогом:

— Когда приходится тащить раненого мальчика достаточно медленно, чтобы не причинять ему лишних страданий, то даже небольшое расстояние требует много времени.

Уилл потряс головой, ошеломленный происходящим. Его переполняло чувство облегчения: Касси вернулась и останется, хоть и ненадолго.

Широкими шагами он прошел вперед и взглянул на виновато улыбающегося мальчика.

— Что с тобой приключилось? — с сочувствием спросил он.

— Я нашел отличное святочное бревно, упав на него! — Печальное объяснение вызвало улыбки на лицах окружающих. — По крайней мере, нам будет нетрудно найти его — мое путешествие проложило такую широкую тропу, что по ней может пройти любой!

— Действительно! — кивнул Уилл. — Но ты не войдешь в число «нас», потому что останешься в доме.

Мужчины опустили Кенуорда на соломенный тюфяк, положенный вблизи камина, в котором скоро вспыхнул буйный огонь. Час был поздний, и после того как все перекусили холодной солониной, яблоками и орехами, усталые женщины с радостью поднялись в свои комнаты и скользнули в долгожданные постели. В тишине темной комнаты Кенуорд видел приятные сны, а оба рыцаря лежали и тихо обсуждали события дня.

— Водери, — тихие слова Уилла летели в темноте, — я плохо подумал о вас, простите меня!

— Нет, на вашем месте, не сомневаюсь, я бы подумал так же. Я благодарен, что вы с самого начала поверили мне. Молюсь, чтобы вы и сейчас верили, что я человек чести и никогда не нарушу клятву.

— Я больше никогда не усомнюсь в этом! — Уилл говорил с твердой уверенностью, которая значила больше любых извинений. — Надеюсь, что и вы доверяете мне так же.

— Да, — быстро ответил Водери, но не мог остановиться, найдя момент вполне подходящим, чтобы поговорить о более неотложном деле. — Однако я вынужден просить вас о большем!

Уилл напрягся. Что еще может он дать Водери? Конечно, заявляя о чести, Водери понимает: Уилл не может освободить ни одного из заложников, не запятнав своей чести и не бросив вызова королю, которому клялся в верности.

— Это просьба, с которой я обращался раньше и на которую вы еще не ответили. — Голос Водери звучал настойчиво. — Я снова прошу удовлетворить мою просьбу о женитьбе на Беате.

— Но… — Уилл хотел привести тот же довод, что и раньше, но Водери перебил:

— Хоть одно время у Беаты и был разум ребенка, она с каждым днем все более приходит в себя, и, клянусь, у нее тело и инстинкты взрослой женщины! Правда, я обещал целомудренно вести себя, но мне все труднее держать слово. Прошу вас освободить меня от обещания и отдать ее под мою защиту, освятив наш союз в церкви.

Уилл видел, как часто Беата бросала на Водери пламенные взгляды. Он сочувствовал ему, зная, как трудно соблюдать долг чести. Ведь даже без умышленных провокаций со стороны Касси ему стало тяжело подавлять все усиливающуюся потребность в ней. Но Водери дворянин, а Беата — нет. И как Касси отнесется к тому, что Беата займет в жизни Водери место, которое, похоже, она сама надеялась занять? Если когда-то он думал убрать с дороги Касси красивого рыцаря, то теперь до него дошло, что он скорее согласится увидеть ее счастливой с Водери, чем несчастной в браке с мерзавцем, выбранным ее равнодушной семьей. Он задумался, насколько выполнима просьба Водери.

— Я связан с сословием баронов лишь незначительными и незаконными узами, в Беате же вовсе нет дворянской крови. И потом, как же Касси?

Хотя Водери, как и большинство французских Дворян, знал о происхождении Уилла, для него это не имело никакого значения, равно как и происхождение Беаты, а вот последний вопрос Уилла поставил его в тупик.

— Касси? — Какое отношение имеет она к его женитьбе? Вдруг до него дошло, что Уилл, видимо, принял их дружеские отношения за нечто большее. — Я вам уже говорил, что мы с Касси давние друзья, и не более. Иначе и не может быть, ведь она невеста моего дяди! — Недоумение Уилла забавляло его, тем более что все знали о слабости, которую питает Касси к английскому рыцарю!

Уилла убедили слова Водери относительно его чувств. Но Касси?

С другой стороны, он видел, как расцветает Беата от внимания Водери, и чувствовал, что по справедливости не может отказать ему в этой заслуге.

— Завтра или послезавтра я отправлюсь пригласить аббата, и тогда у нас в канун Двенадцатой ночи будет еще один повод повеселиться!

Глава 15

— Это будет в Крещение, однако за то великое добро, которое вы делаете для всех нас в Уилде, я поручу другому вести службу и приеду сам!

Улыбка аббата была искренней и такой же широкой, как и его мощная фигура. Как и все родившиеся для суровой жизни в этих непроходимых лесах, аббат Джером уважал военное искусство Уилликина и восхищался его справедливостью к людям всех сословий.

— Хотя, — мягко поддразнил аббат, — лучше бы это была ваша свадьба, Уилл!

Тихий смех Уилла заполнил крошечную комнатку, в которой не было ничего, кроме узкой кровати, простого стола и иконы в углу, едва видимой при слабом свете единственной и вонючей сальной свечи.

— Если этот день настанет, клянусь, я пошлю за вами! — Уилл считал аббата своим другом и ни к кому другому не обратился бы со своей просьбой. Более того, он ничем не рисковал, давая обещание, которое никогда не придется выполнять, — ведь единственная женщина, с которой он бы с радостью связал свою жизнь, была знатной француженкой. Непреодолимое препятствие! Неважно, что она помолвлена с другим. Он намерен освободить Касси от презренного Ги де Фо ради нее самой. Эта пылкая решимость разгоралась в нем еще сильнее от сознания, что жених Касси и обидчик Беаты — одно и то же лицо.

Аббат Джером увидел, как еще недавно веселое лицо его гостя вдруг сковало льдом. Он сожалел, что расстроил Уилла, но одному Богу известно, что пробудило в нем демонов. Аббат напомнил себе, что, каково бы ни было настроение Уилла, он не позволит себе отказаться от выполнения стоящей перед ним задачи.

— Так как я оказываю вам эту услугу, — Джером сложил руки на своем почтенном животе, и даже в его улыбке читалась мольба, — умоляю и вас ответить мне тем же!

На мгновение выдав сумятицу чувств, Уилл снова надел бесстрастную маску. Слова аббата удивили его. Ни один священнослужитель еще ни о чем не просил его, и он никогда не откажет в столь редкой просьбе, в чем бы она ни заключалась. Хотя нехарактерное для аббата смущение несколько озадачило Уилла, он, не колеблясь, кивнул.

— Подождите, Уилл, — предостерег аббат, чувствуя неловкость из-за просьбы, с которой вынужден обратиться. — Подождите, пока не узнаете обстоятельств, разобраться в которых может только Бог.

Даже это предостережение, необычное для уверенного в себе человека, не ослабило решимости Уилла, но вызвало его любопытство. Что же поставило служителя Бога в затруднительное положение? Скромное аббатство Сент-Дэвид — в пределах Уилда, а значит, защищено от мародерствующих французских солдат, достаточно богохульных, чтобы рискнуть совершить святотатство и осквернить освященные земли. Набожным обитателям аббатства не было причин бояться нападений: их мирские потребности удачно сочетались с плодами их собственного тяжелого труда. Судя по объемам аббата, судьба наделяла их большим успехом, чем большинство из тех, кто с трудом выживал на скудных землях Уилда. Чего же им еще от него надо?

— Я молился долго и страстно, прежде чем поверить, что вы и есть Его ответ. — Аббат Джером смотрел в грязный земляной пол, словно надеясь найти на нем подходящие слова объяснения.

Сказать, что Уилл удивился, все равно что сказать о Северном море, что оно холодновато.

— Вам известно все, что происходит на ваших землях. — Водянистые глаза встретились с терпеливо ожидающими черными. — Следовательно, известно о чудовищном нападении на Оффкэм?

Это не был вопрос, тем не менее Уилл кивнул, когда аббат мысленно искал лучший способ подобраться к рыцарю, точно в результате оплошности он мог оказаться в трясине.

— И вам известно, что в нашу мужскую обитель не допускается ни одна женщина? — Аббат неловко переминался с ноги на ногу.

Уилл снова кивнул, все более заинтересованный, тем более что тот непривычно покраснел.

— Представьте себе наш ужас, когда мы нашли у наших ворот маленькую девочку! — Аббату нечего было стыдиться: ведь не по их воле в аббатстве теперь приютилось запретное существо.

К сожалению, этот неоспоримый факт не смог остудить румянец на его лице.

Уилл понимал, как смущает аббата эта непрошеная гостья, и утвердительно кивнул, с трудом сдерживая не подходящую случаю улыбку.

— Раньше мы никогда не сталкивались с подобной проблемой! — Взволнованный аббат окончательно смутился. — О, ныне и впредь если у кого-нибудь из наших земляков рождается сын и он хочет вырастить его в Божием духе, или нам отдают на воспитание мальчика-сироту — это значит, что он становится одним из нас. — Поймав себя на том, что говорит бессвязно, аббат замолчал. Он собрался с мыслями, потом выразительно тряхнул седеющими волосами и воскликнул: — Но никогда, никогда не подкидывали нам девочку! — Кроме изумления в его голосе звучало и негодование. — Она, конечно, Божие создание, но не может оставаться здесь!

Его воздетые руки описали дугу, как бы охватывающую обнесенные стеной земли аббатства, после чего снова сложились на толстом животе в умоляющем жесте.

Согласившись с предостережением аббата Джерома, что вначале следовало ознакомиться со сведениями, относящимися к делу, Уилл вернулся к теме Оффкэма.

— Какое отношение эта девочка имеет к Оффкему? — осведомился он, не сомневаясь в ответе слишком живо вспомнилось собственное прошлое и огонь, из которого его спасла мать, прежде чем пламя поглотило ее саму.

— Говорят, ее родители погибли в огне, из горящих лап которого ее спасла единственная сумевшая убежать семья, которая и привела ее сюда. Им очень хотелось спасти девочку, но так как у них уже двенадцать своих детей, они и оставили ее у наших ворот. Куда они направились — неизвестно, но, уж конечно, не в Оффкэм — ведь его больше не существует.

По выражению его бледно-голубых глаз было ясно, что хотя маленькая сирота и представляет затруднение для аббатства, Джером разделяет ее горе и скорбит о многих потерях, которые понесла деревня, безжалостно разрушенная равнодушными врагами. Уилл, сам сирота, нежно относился к Уилду, где жители всегда трогательно заботились о сиротах. Несмотря на тяжелую жизнь, семьи почти всегда забирали к себе детей, родители которых погибали от болезней или несчастных случаев. Но он понимал, что потерявшая кров и имущество многодетная семья не могла взвалить на себя такое бремя. У них не было выбора, как только положиться на Церковь, их единственную надежду в этой бренной жизни. Что еще они могли сделать?

— Чего вы от меня хотите? — Вопрос Уилла не был праздным. Ясно, что девочке ни в коем случае нельзя жить среди мужской религиозной общины. Однако и военный лагерь не лучшее место для нее.

— В нашем относительном уединении мы кое-что слышим… — Аббат Джером с кротким упреком покусывал губу. Пламя свечи, казалось, образовало нимб вокруг его лысины. — Да, и многое. Например, о заложнице, которая живет в вашем доме. И вы только что просили о своей молочной сестре, которая тоже живет с вами. Вы сделаете подарок Богу за все, что Он сделал для вас, если поручите маленького найденыша заботам этих женщин, пока не найдется семья, которая возьмет ее.

Уилл прищурился. Что означают слова аббата? Уж не известно ли ему прошлое Уилла? Неужели аббат знает, что он стал тем, кто он есть, только потому, что кто-то пожалел его и отнесся к нему с тем же состраданием, которое его сейчас просят проявить к девочке? Неважно, он не может отвернуться от ребенка, как не может и забыть собственное детство.

— Ладно! — Улыбка Уилла была скупой, но не сердитой. — Но мне еще многое надо успеть засветло, поэтому прошу вас сейчас же послать за девочкой и собрать ее в дорогу.

Нет нужды напоминать, что единственное, к чему он стремился, так это поскорее попасть домой и присоединиться к праздным забавам, которые Касси устраивала в каждый из двенадцати рождественских вечеров. Благодаря ее заботам, он и его люди веселились так, как не веселились уже много месяцев.

С поспешностью, удивительной при его дородности, аббат бросился к двери, выходящей в узкий коридор, и распахнул ее. Уилл увидел на скамье маленькую фигурку с тоненькими, как веточки, ручками, сложенными крестом, и болтающимися ножками. Девочке было лет шесть-семь. Казалось вся она состоит из темной спутанной копны волос с опаленными концами да огромных, опасливо глядящих карих глаз, похожих на омут. Острый подбородок был задран вверх.

Посмотрев в эти немигающие глаза, Уилл увидел в них себя, такого же вызывающего, но охваченного ужасом. Он подошел к девочке и опустился перед ней на одно колено.

— Так ты и есть неожиданный подарок аббатству? — мягко поддразнил он, стараясь не напугать ребенка.

Космы черных волос взметнулись, когда она гордо кивнула.

— И у тебя нет никого из родных? — Голос Уилла утешающе мурлыкал.

Девочка опять кивнула, но теперь из ее глаз тихо потекли кристальные слезы, а подбородок горестно опустился почти на грудь.

— А меня зовут Уилл, и в моем доме тебя ждет прекрасная леди, которая примет тебя с распростертыми объятиями! — Он надеялся, что так и будет. Она ведь заботилась о Беате, покорила Эдну, Мэг, Кенуорда да и всех его людей. — Ты останешься с нами, пока не найдется семья, которой нужна такая девочка, как ты! — Последнее он добавил, грустно сознавая, что и Беата, и Касси в один прекрасный день покинут его дом. — Но сначала я должен узнать твое имя. Ты мне скажешь? — Пальцем он мягко приподнял ее подбородок.

Карие глаза, утопающие в слезах, встретились с его взглядом, она сглотнула и прошептала:

— Сара.

— Так вот, Сара, ты пойдешь со мной! — Уилл поднялся и протянул ей руку, бросив аббату быстрый предупреждающий взгляд, чтобы он не называл его имени, дабы не напугать девочку еще больше.

Но Сара уже видела прославленного рыцаря, великого защитника Уилда, проезжавшего верхом по их деревне, и узнала его.

Без всяких колебаний она соскользнула с широкой скамьи на грязный, утоптанный пол и смело вложила пальчики в его руку.

— Прошу прощения, что не подумал о лошади для тебя!

Услышав, что перед ней извиняются, словно она знатная леди, Сара робко улыбнулась, по-прежнему глядя в пол. Уилл, конечно, понимал, что девочка не умеет ездить верхом, но продолжал галантную игру.

— Быть может, ты согласишься сесть вместе со мной на моего боевого коня Найтфолла? — Уилл одарил Сару своей обезоруживающей улыбкой.

Карие глаза, спрятанные за низко опущенными веками, вскинулись. Несмотря на столь нежный возраст, Сара не осталась невосприимчивой к его улыбке, и когда ее посадили на спину огромного жеребца, слезы высохли, и она начала болтать с рыцарем, как с давним другом.

Стоя в стороне от грязной тропинки, ведущей к воротам аббатства, Джером сердечно и с облегчением помахал странной парочке. Усмехнувшись в ответ, Уилл напомнил ему:

— Я пришлю своего человека, чтобы он вовремя и в безопасности доставил вас в назначенный день!

Даже в скудном свете угасающего зимнего дня лысина аббата заблестела, когда он выразительно кивнул в знак согласия.

Придерживая рукой хрупкую девочку, Уилл направил Найтфолла к дому.

— Достаточно, вы выиграли! — Касси увернулась от руки, начавшей слишком настойчиво ощупывать ее, желая выяснить, кто это.

Игра в жмурки становилась действительно опасной, если учесть, что среди нескольких играющих была только одна женщина. Беата предпочла приятно провести время в обществе своего будущего мужа, и они удалились в тихий угол комнаты. Смех Касси трелью прозвучал в комнате, когда ей на голову накинули старый мешок из-под зерна, чтобы она не подглядывала, и завязали его веревкой на шее. Потом ее несколько раз подряд быстро раскрутили и резко отпустили. Голова закружилась, она пошатнулась и чуть не упала на покрытый тростником пол. Наткнувшись на стену, она удержалась, но совершенно не представляла, где она находится и что это за стена. Медленно восстанавливая равновесие, она ощупала пальцами стену и к ужасу поняла, что это широкие и твердые мужские плечи, по которым струились длинные густые и жесткие волосы.

— Ух! — Человек выразил насмешливый протест.

— Клайд, это вы! — узнала по голосу Касси.

— Как это вам удается найти именно меня? — застонал Клайд, нисколько не думая о том, что никто не верит в случайность этого.

Касси стянула с головы мешок, и ее черная коса, недавно аккуратно уложенная вокруг головы, упала ей на плечо, закрытое мягким розовым бархатом платья. В этот веселый вечер она была в самом красивом своем платье, редко надеваемом с тех пор, как она появилась здесь. Принимая во внимание план битвы, задуманный ею на сегодняшний вечер, она выбрала платье, которое не только подходило по цвету к ее прекрасному лицу, но и зашнуровывалось спереди и не требовало нижнего белья.

— Не представляю, Клайд! — Фиалковые глаза невинно распахнулись, а голос звучал слишком наивно, чтобы быть искренним. — Но я считаю, что мне везет!

Довольный, что она не выставила его совершеннейшим дураком, но смущенный, что его хитрость разгадана, Клайд отступил.

— А теперь ваша очередь водить! — Желая смягчить неловкость, Касси засмеялась и быстро накинула мешок на его голову. — А я пока выйду из игры и вернусь к своим тяжелым обязанностям! — Сгорбив спину от притворного утомления, она отошла от игравших.

Это вызвало протест не только Клайда. В последние несколько дней эта удивительная французская пленница немало потрудилась, чтобы устроить приятный праздник, и все оценили ее усилия стать Другом им — не только врагам своих соотечественников, но и людям, стоящим ниже ее. Своим весельем и отзывчивостью она завоевала их любовь и уважение.

В шуме и гаме игры никто не заметил, как открылась входная дверь. Стоя на пороге комнаты, освеженной просмоленными факелами, Уилл со своей выгодной позиции наблюдал, как веселятся его люди. Он гордился Касси, устроившей это веселье, но и ревновал, что другие получают удовольствие от общения с ней, и боялся, что она скоро исчезнет из его, да и из их жизни. Новости, услышанные им по дороге в аббатство, усилили его волнения. С очередным посланием от лорда Маршалла, командующего войсками юного короля, пришло подтверждение, что французский принц призван домой для совета со своим августейшим отцом. Это значило, что сразу после середины января французский принц будет вынужден или пройти через Уилд, или попытаться обойти его. Означало это и то, что Ги де Фо и Анри придется поторопиться с выкупом, чтобы не упустить благоприятный момент для ее возвращения на родную землю. Хотя Уилл и искал удобный случай, чтобы избавиться от подлого Ги, в конечном счете ему все-таки придется отдать свою пленницу.

Мысль об этом была невыносима, и Уилл намеренно отогнал ее, хотя бы на время праздников. И все-таки, хорошо сознавая необходимость смотреть правде в глаза и не забывая о долге чести, он всякий раз, когда Касси оказывалась слишком близко, отворачивался от нее. Чтобы не поддаться ее обаянию, он старался как можно реже приближаться к ней, но обнаружил, что тогда рядом с нею обязательно оказывался кто-то другой. Он понимал, что неразумно ревновать к Водери, который скоро женится на Беате, и даже к безбородому щенку Клайду. Но он ничего не мог с собой поделать.

Сильный стук, с которым Уилл закрыл за собой массивную дверь, привлек всеобщее внимание.

Когда Касси поймала на себе взгляд вошедшего, ее фиалковые глаза мгновенно стали аметистовыми и приветливо засверкали. Увидеть его глаза было неожиданным благодеянием после того, как он целыми днями упорно отказывался обращать на нее внимание. А ведь она ждала и дерзко искала этого внимания, зная, какую победу подобным оружием одержала Беата.

Его взгляд, успокоила себя Касси, дает надежду, что кампания будет успешной!

И только когда мрачный рыцарь прошел в комнату, Касси заметила маленькую девчушку, которая опасливо выглядывала из тени черного плаща из телячьей кожи, ниспадающего с его широких плеч.

Желая определить реакцию Касси, Уилл вопросительно взглянул на нее и в ответ увидел приветливую улыбку, с которой она бросилась к нему и его спутнице.

— Я так рада, что вы благополучно вернулись! Это само по себе подарок, но вижу, вы привезли мне еще один — эту прелестную куколку!

Украдкой взглянув на Касси, Сара хихикнула.

— Ох! Да это настоящая куколка! — Касси быстро опустилась перед девочкой на колени: — Я рада, что ты приехала поиграть с нами!

Сара подозрительно смотрела на взрослых мужчин, вернувшихся к своей игре и хохочущих так, что их смех эхом отдавался от каменной стены весело горевшего камина.

— Ведь это же святки, правда? — спросила Касси, склонив голову набок. — Время для веселого праздника, игр и друзей! Ты тоже будешь нашим другом! — Слишком хорошо понимая, что только печальная потеря могла привести сюда крошечную девчушку, Касси протянула руку девочке, такой же робкой, какой когда-то была сама.

Сара отважно вышла из-за спины Уилла и вложила пальчики в протянутую руку.

— Господи! Да у тебя руки холодные. Давай-ка пойдем к огню, чтобы ты согрелась.

Касси осторожно провела девочку мимо шумных мужчин. Когда они подошли к камину, Сара с любопытством оглядела эту диковину: ведь она родилась в простой хижине, которая отапливалась лишь простым очагом. Здесь же были вертела для жарки мяса, много места для нескольких котлов, хотя сейчас только один огромный котел булькал в углу, а очень полная женщина поддерживала под ним огонь.

Девочка с интересом осмотрелась вокруг и заметила удрученного мальчика, примерно вдвое старше себя. Он лежал на мягких шкурах и явно горевал о том, что покалеченная нога мешает ему принять участие в общем веселье.

Уилл смотрел, как Касси с девочкой шли к камину, и в глазах его светилась нежность. В Касси блестяще соединились все те черты, которыми он восхищался. Отчаяние оттого, что она никогда не будет по-настоящему принадлежать ему и скоро покинет его, побуждало его не терять ни единого мгновения. Конечно, говорил он себе, здесь, в этой шумной компании, он может безопасно наслаждаться приятным обществом Касси. Уилл остался глух к предостерегающему шепоту здравого смысла.

— Уилл… — бесшумно приблизилась Беата с невысказанным вопросом в глазах. Уилл в последние дни занимался какими-то таинственными делами и не мог поэтому выполнить свое обещание пригласить священника. Схватив его за руку в тревожной надежде, она молилась, чтобы он сделал это во время своей сегодняшней отлучки.

В темных глазах Уилла засверкали золотые искорки.

— Я ли не выполнял все твои просьбы? Разве не я подарил тебе тот плащ, отороченный мехом белого кролика, хотя и была середина лета?

Беата согласно кивнула и засмеялась. Действительно, то была редкая просьба, ведь летом лишь немногие кролики сохраняют белые шкурки! И все же Уилл добыл то, о чем она просила.

— Разве я не спас для тебя того жалкого кота, который сдуру забрался на дерево и не мог слезть? — Губы его опустились в притворной обиде. — А зверь еще и заплатил мне за доброе дело — искусал и оцарапал так, что я неделю лечился!

Беата снова кивнула, рассмеявшись при воспоминании об этом героическом поступке, который подросток Уилл совершил ради ребенка. Уверенная, к чему он клонит, она крепко обняла Уилла.

— Я обижен, действительно обижен. Как вы могли подумать, что я не выполню такую простую просьбу, как пригласить священника? — Слова его звучали печально.

— Вы нашли священника, который согласился приехать в Кеншем? — воскликнул восхищенный Водери.

Свет просмоленных факелов, горящих по обе Стороны двери, сверкал на черных волосах Уилла, когда он с гордостью произнес:

— Да, и не просто священника, а аббата!

Оба рыцаря дружно засмеялись и вместе с Беатой направились к камину, перед которым на разостланных шкурах удобно устроились Касси со своей новой подружкой и Кенуорд.

Уилл залюбовался девушкой, ставшей еще прелестнее. Черные прядки шелковистых волос, постоянно выбивающиеся из ее толстой косы, обрамляли лицо и разгоряченные щеки. Розовый бархат платья лишь подчеркивал великолепный цвет ее лица.

Для Касси вся комната озарилась ярким светом, когда Уилл опустился на шкуру рядом с нею, вместо того чтобы занять свое излюбленное кресло. Сара свернулась калачиком на коленях Касси и сладко посапывала, а Кенуорд так внимательно следил за играющими, что вряд ли заметил подошедших.

Во дери сел в кресло, и Беата примостилась в его ногах. Находясь рядом с любимым, среди близких друзей и веселых обитателей Уилда, Касси испытывала счастье, которого не знала раньше. Если бы так было всегда! — печально подумала она.

— О чем вы думаете? — Низкий голос Уилла оторвал Касси от ее безнадежных мыслей, а его мрачность, казалось, доказывала, что и он отчаянно сознает, как мало времени им осталось быть вместе.

Касси с готовностью повернулась к Уиллу, молчаливо подтверждая дерзкую решимость воплотить сегодня ночью свои мечты.

Она собиралась увезти с собой самые теплые воспоминания, которые помогут ей противостоять холодным дням, ожидающим ее впереди.

Вдруг она поймала себя на том, что безмолвно и долго смотрит в темные глаза, грозящие опалить ее своим огнем, и медленно, маняще улыбнулась ему-

Это было невыносимо, и Уилл подался вперед, он почти коснулся ее сладких губ, и сердце Касси белено забилось от опьяняющего чувства близости.

— О!

Уилл отпрянул, чувствуя, как заполыхали щеки. Он совсем забыл о девочке! Спутанные волосы Сары сбились на сторону, приоткрыв худенькую шейку с синевато-багровым следом ожога. Он, несомненно, задел больное место! Конечно, монахи залечили ожог лучше, чем он мог бы сделать сам, но почему они забыли предупредить его? Ведь тогда он был бы осторожнее!

— Прости, Сара. Я не хотел причинять тебе боль. Я просто не знал, что ты обожжена! — Он так сожалел о содеянном, что девочка улыбнулась. Ведь она, как и все в Уилде, знала, что Уилликин не способен на зло.

Смирившись с невозможностью поговорить с женщиной, к которой его так тянуло, Уилл обратился к Водери.

От взгляда Сары не ускользнуло, что Уилл перевел внимание на другого мужчину. Окаменев, она неподвижно застыла. Касси не успела задержать ее, когда Сара рванулась с ее рук и еле устояла на затекших ногах. Глухой звук упавшего маленького тельца заставил Уилла оглянуться. Он увидел, с каким ужасом девочка уставилась на Водери, словно это был сам Люцифер.

— Сара, — спокойно начал Уилл, — это Водери — наш и твой друг!

— Нет! — Сара встала на ноги и спряталась за спину Касси. — Это тот зверь, что сжег мой дом!

Уилл нахмурился: Водери не мог принимать Участие в том нападении, он уже был пленником.

— Нет, Сара, маленькая моя, — стал отрицать Водери, прежде чем успели ответить остальные. — Это был не я, но, очень возможно, мой брат-близнец Вальнуар. Мы очень похожи друг на друга. Но, клянусь тебе, кроме внешности между нами нет ничего общего, и я бы никогда не смог причинить вред ребенку.

Благодаря мягким уговорам Касси и уверениям Уилла Сара вернулась на свое место, но ее огромные карие глаза по-прежнему с подозрением смотрели на белокурого рыцаря.

Чтобы прервать неловкое молчание, Уилл начал ни к чему не обязывающий разговор о прошедших праздниках. Водери, Касси и Кенуорд поддержали беседу, но смущенная Беата сидела молча. Она озадаченно нахмурилась, а в ее голове проносились бессвязные мысли и туманные образы, которых она, к сожалению, не могла уловить.

Касси радовалась, что Уилл в трудный момент заговорил о праздниках. Вскоре все игравшие утомились и присоединились к хозяину дома, рассевшись на шкурах перед камином послушать уже не раз слышанные истории: некоторые возникли из пришедших на память песен менестрелей, другие же были рождены зачастую весьма живым воображением рассказчиков.

Наконец и это развлечение пошло на убыль, как и энергия рассказчиков и слушателей.

Взглянув на Сару, Касси увидела, что стрелки темных ресниц спокойно лежат на щечках девочки. Сара, несмотря на страхи, не устояла перед желанием спать. Несчастному ребенку необходима постель, и это срывало решительную кампанию, которую Касси намерена была начать этой ночью. Покусывая нижнюю губу, она искала выход. Нужное решение пришло неожиданно просто. Хорошее предзнаменование!

— В дороге Сара промерзла до костей. Ей нельзя оставаться на ночь здесь, наедине с мужчинами. Но в моей комнате слишком холодно, и, боюсь, там она рискует заболеть. Так что, Беата, позволь уложить ее на полу перед камином в твоей комнате, хотя бы на эту ночь.

Глаза Беаты стали золотистыми, как мед, и она немедленно согласилась, довольная тем, что хоть что-то отвлечет ее от мыслей.

— Сегодня и каждую ночь — до свадьбы! — Щеки ее порозовели скорее от предвкушения, чем от смущения.

Уилл удивился, что Касси, проявившая такое сострадание к девочке, сейчас отсылает ее спать к Беате. Но похоже, комната, в которой она спит, и вправду слишком холодна для ребенка. А для Касси? В голову ему пришла спасительная мысль поделиться с ней своим теплом.

— Ну, тогда я пойду! — Беата подняла спящую девочку. Ей не терпелось удалиться отсюда, где ее одолевали смутные видения.

— Да уж, пойди выспись напоследок! — поддразнил Уилл молочную сестру, поднимавшуюся наверх со своей маленькой ношей. — Скоро, похоже, у тебя ночью найдутся другие занятия!

Касси увидела, как всерьез покраснела Беата и как быстро она убежала от шуток рыцаря. Одно препятствие к достижению цели успешно устранено! Это придало ей уверенности.

Обычно она отправлялась в свою комнату сразу же после Беаты, но сегодня она осталась вместе с мужчинами — проводить гостей, которые начали медленно расходиться по домам.

Когда в комнате остались только он, Водери, Касси и спящий Кенуорд, Уилл окинул девушку долгим взглядом. Он счел необходимым предостеречь ее от возможно, печальных для нее последствий, если он осмелится хотя бы на ограниченную близость.

— Аббат Джером приедет в Двенадцатую ночь, чтобы обвенчать Водери и Беату. — Это было сказано совершенно бесстрастно, но краем глаза он заметил на лице Касси предательский проблеск искреннего страдания, прежде чем на нем появилась обычная приветливая улыбка.

— Я очень рада! — мгновенно ответила Касси с несомненной искренностью.

Она волновалась, что Уилл откладывает венчание, чтобы подольше не видеть Беату замужем за другим. Может, это и так, но он сделал все как обещал, а значит, признал, что Беата для него потеряна.

Уилл же в свою очередь считал, что получил хоть какое-то подтверждение того, что для Касси Водери только друг. Почувствовав на себе любопытный взгляд Уилла, Касси решила, что пора сделать первый ход в шахматной партии, в которой она вознамерилась взять в плен самого короля.

— Уилл, — тихо начала Касси, — мне, конечно, следовало бы попросить вашей помощи раньше, но я была так занята приготовлениями к праздникам, что забыла о своих мелких неприятностях! — Она замолчала, смущенная, поняв, что просьба ее слишком незначительна. Она раздумывала несколько часов и не могла придумать ничего более правдоподобного, чтобы заманить Уилла к себе. — Ставни окна в моей комнате не полностью закрываются. Поэтому в ней сейчас холоднее, чем обычно. — Касси была горда тем, что способна выдержать его взгляд, несмотря на жар, приливающий к ее щекам. — Прошу вас, помогите мне исправить их, чтобы ночью мне было потеплее!

Размягченный покоем, Уилл, хотя и удивился, что Касси обратилась к нему именно сейчас, не увидел в ее глазах ни тени лукавства.

Итак, заключил проницательный Водери, Касси извлекла уроки из действий его Беаты и бросилась в атаку! Он еле сдерживал прорывающуюся радость. Так это правда! Касси очень изменилась и была уже не тем робким созданием, которое он так долго знал. Должно быть, любовь придала ей такое мужество, что она намерена пренебречь воспитанием и забыть о таком сокровище, как чистота.

Уилл запутался в своих эмоциях, но не настолько, чтобы не увидеть, как прозрачен ее предлог. Какова же действительная цель ее просьбы? Может, она просто хочет поговорить с ним наедине, пожаловаться или о чем-то попросить? Нет! Уилл проницательно сощурился: хрипловатость ее голоса и тающие фиалковые глаза были явным приглашением к тайной встрече, которой он так страстно желал. Но этого не может быть! Похоже, самое большее, чего она хочет, так это нескольких поцелуев в темноте. Он очень боялся, что не сможет удовлетвориться столь скромным празднеством. Она слишком невинна, чтобы понять, что своими соблазняющими уловками может вызвать мгновенную физическую реакцию человека, даже достаточно опытного, и лишить его возможности остаться хозяином положения.

— Пожалуйста, Уилл! — Касси отважно взяла нежными пальчиками его сильную, мозолистую руку.

«Я теперь предупрежден заранее, — лгал он себе, поднимаясь на ноги, — я, конечно, смогу убедить ее, насколько безумно злоупотреблять своими чарами, и позаботиться, чтобы наша встреча закончилась безопасно для нее». Пытаясь взять себя в руки, он решительно отверг внутренний голос, сомневающийся в достижении успеха с помощью такой стратегии.

Касси смотрела в его холодное лицо, и оно не вдохновляло ее. Ей стало ясно, что он понял ее проделку. Однако, раз битва начата, она не откажется от своих надежд и продолжит игру. У нее мало времени, и она не стыдилась, а только радовалась, что он насквозь видит ее плохо завуалированную попытку завлечь его, чтобы провести ночь наедине. Это только облегчает ее задачу! Она на это надеялась.

Чувствуя, что Уилл гордо шествует следом за ней, она понимала: остановись она неожиданно, он тотчас же подойдет к ней! Это и волновало и искушало атаковать его прежде, чем дверь оградит их от внешнего мира.

Уилла раздражало, что Касси играет с ним, но он не мог подавить желания, возбуждаемого ее близостью: ему достаточно протянуть руку, чтобы схватить ее в свои объятия, чего ей, конечно, и хочется. Ее откровенная податливость провоцировала его, и ему понадобилась вся сила воли, чтобы сдержаться.

Его спасение заключалось в том, чтобы дойти до ее комнаты и как можно скорее покончить со всем.

Для того чтобы подняться наверх, требовались мгновения, но им это время показалось вечностью. Наконец они добрались до двери, и каждый смотрел на нее, как на символ своей цели.

Когда они оказались в комнате, у Касси забилось сердце от странного сочетания надежды, страха и страстного желания. Одолеваемая этой путаницей чувств, она прошла к ставням, приоткрытым холодному ночному воздуху.

Пока Уилл занимался непокорными ставнями, Касси сделала еще один шаг на пути к осуществлению своей цели. Она не имела понятия, как именно нужно соблазнять мужчину, но интуитивно чувствовала, что больше всего в ней нравится Уиллу. Облегчая ее задачу, коса, как нарочно, совсем расплелась. Касси провела рукой по вольным прядкам, прежде чем развязать на шее тесемки платья.

В это время Уилл изучал незакрывающиеся ставни и нашел помеху — небольшую щепочку, воткнутую в шарнир. Он вытащил ее, повернулся и застыл, стараясь оставаться спокойным. Его глаза оценивающе скользили по манящему зрелищу ее роскошного тела, достаточно обнаженного за расшнурованным корсажем. Он стремился хоть отчасти сдержать неистовую страсть, все усиливающуюся от созерцания нежной плоти, которую он слишком хорошо помнил и красоту которой подчеркивала путаница густых шелковистых волос. Уилл так густо покраснел, что этого было невозможно не увидеть даже в тусклом свете комнаты, но Касси, однако, смело стояла перед ним.

Он был ошеломлен, но скрыл это за бесстрастной маской, протянув ей щепку:

— Вы и сами могли удалить ее. Итак, на самом деле вы заманили меня сюда для ночных забав?

Низкий бесстрастный голос напугал Касси, но тем не менее она для уверенности глубоко вздохнула, прежде чем раскрыть ему свои карты.

— Скоро, слишком скоро вы отошлете меня туда, куда я не хочу возвращаться, вернете людям, которым до меня не больше дела, чем мне до них. Да, вы заставите меня дорого заплатить за то, что совершила ошибку, слишком близко подъехав к вашему лесу. Вы намерены отослать меня из жизни, которая удовлетворяет меня гораздо больше, чем любая другая, отослать от единственного человека, которого я буду безнадежно любить до конца своих дней.

Изумленный Уилд пристально смотрел в огромные глаза, полные любви и сверкающих серебром слез. Конечно, не в первый раз женщина под ложным предлогом заманивала его в свою спальню, но он не подозревал, какую цель преследует Касси. И все же впервые женщина знатного происхождения сама страстно заявляла ему о своей любви.

Бескорыстная любовь Касси была для него подарком судьбы, и все-таки он боялся слушать ее, потому что даже разделенная любовь не может изменить порядок вещей. Ему отчаянно хотелось заключить ее в объятия и повторить, как эхо, драгоценные слова, но он подавил это желание и начал излагать уже многократно приводимые доводы:

— Между нами никогда не смогут сложиться другие отношения, кроме отношений пленницы и хозяина. — Темные глаза Уилла были непроницаемы, за этим скрывалась боль, которая останется с ним на всю жизнь. — Вы рождены, чтобы занять в жизни положение гораздо выше моей жалкой судьбы.

Касси мужественно шагнула вперед и положила руки на его широкую грудь. Она смотрела на Уилла с нескрываемой любовью.

— Это положение в жизни принадлежит мне по праву рождения, но оно всегда доставляло мне неудобство. Я никогда не знала радости, пока не оказалась здесь, где обрела вас и друзей. Не могу выразить словами, как мне жаль, что мое происхождение лишает меня выбора.

Уилла удивило, что кто-то может сожалеть о своем благородном происхождении, тогда как он всегда негодовал по поводу незаконности своего рождения. Ему просто не приходило в голову, что такое возможно. И все же ничего нельзя изменить! Хотя теперь он почти верил, что Касси восхищается простой жизнью, которую он для себя выбрал, она должна вернуться в свой круг, тогда как он останется в лесу.

— Я знаю, — говорила Касси, захлебываясь слезами, — когда придет выкуп, вы должны будете вернуть меня Ги.

— Нет, не Ги. Я никогда не отдам вас в руки этого негодяя! — От гнева в голосе Уилла зазвучали стальные нотки.

Касси беспомощно пожала плечами, чувствуя, что не так уж важно, отдадут ее Ги или Анри: ведь все равно ей не избавиться от боли, достаточно сильной, чтобы перед ней померкла боль любого физического насилия.

— Неважно, вы отошлете меня назад, во Францию. Но если вы должны это сделать, то подарите мне сначала эту ночь!

Уилла поразила боль в ее голосе. Он прищурился, словно от удара, и Касси подумала, что ее шансы уменьшаются. Тогда она стала действовать открыто.

— Я заманила вас в свою комнату, чтобы предложить разделить со мной все те тайные радости, которые я не надеюсь найти с другим! — Она обвила его шею руками и крепко прижалась своим роскошным телом к нему.

Проклиная свою мгновенную реакцию, Уилл расцепил ее сомкнутые руки и отступил, — возможно, это было не самое лучшее действие с его стороны: ведь при этом он ясно увидел ее расшнурованный корсаж.

— Не искушайте меня, невинная малышка! Я слишком опытный охотник, чтобы стать добычей ваших чар! — Он хотел бы, чтобы это было правдой, но в действительности ему потребовались невероятные усилия, чтобы обуздать желание. — Этим деянием я осквернил бы вас и уменьшил вашу ценность в глазах брата, который платит выкуп за ваше возвращение в целости и сохранности. — Это звучало жестоко, тогда как внутри него горел яркий огонь, свидетельствующий, что он лжет.

Он удерживал ее сильными руками на расстоянии шага от себя, и Касси печально удивилась:

— Миру нет дела до правды. Сам факт, что я была пленницей отважного Уилликина Уилдского — бесчестного английского рыцаря, который презирает всех французов, — вызовет предположение, что он лишил меня добродетели столь же безжалостно, как лишает жизни всех захватчиков-мужчин!

Уилл с горечью подумал: не похоже, чтобы ее соотечественники поверили, что он человек чести. Конечно, они сочтут, что он сполна насладился попавшей к нему французской красавицей.

— Если уж на мне и будет клеймо вашей любовницы, так дайте же мне по крайней мере воспоминания об этом удовольствии — они будут моей единственной наградой за все будущие холодные годы и запятнанную репутацию.

Вдруг в черных глазах загорелись золотые огни ослепляющей страсти. Да, она говорит верно, будет справедливо, если они насладятся грехом, за который будут прокляты.

Руки Уилла ослабли, и Касси почувствовала его колебания. Она немедленно приблизилась и снова обвила руками его шею. Повинуясь инстинкту, он страстно обнял ее и… перестал бороться.

Если это будет их единственный опыт взаимной любви, он намерен сделать так, чтобы память об этих мгновениях была неистребима и чтобы все дни предстоящего одиночества они жили драгоценными воспоминаниями.

Его горячие, страстные губы приблизились, Касси вздохнула и закрыла глаза, упиваясь его силой и мужественностью.

Он заставлял ее чувствовать и любовь, и угрозу одновременно. Когда его язык вторгся в ее рот, все ее тело охватил внезапный взрыв чувств, и она напряглась от наслаждения.

Уилл возбужденно улыбнулся, и его руки начали путешествие, медленно поднимаясь вдоль мягкой выпуклости бедер до чувствительной плоти под обвившимися вокруг него руками. Он снова и снова повторял это движение, постепенно прижимаясь все теснее, пока его ладони не коснулись ее груди.

Его повторяющиеся легкие прикосновения разжигали огни нежной муки на зрелых холмах и долинах тела Касси. Ее дыхание стало прерывистым, и она могла отвечать лишь короткими вздохами, когда его руки обхватили ее спелые, нежные груди и приподняли их, а сам он наклонился и посмотрел в ее сверкающие страстью глаза.

Обольстительная женщина — и любовь, слишком сладостная, чтобы бороться с нею! Уилл сгреб Касси в могучие объятия и отнес к простому соломенному тюфяку — их заветной цели. Он опустил ее на колючее ложе, покрытое одной-единственной шкурой, и у тихого голоса рассудка, напоминающего ему о долге, не осталось надежды победить огни бешеного желания.

Испугавшись, что Уилл намерен покинуть ее на пороге счастья, как это однажды случилось, Касси крепко обвила его шею, подавшись вверх всем телом и моля, чтобы его тело стало якорем в этом бездонном море желания.

Погрузившись в него, Уилл, однако, чувствовал искреннее изумление от того, как этот нежный кролик наивно искушает коварного волка! И правда, она стала искусительницей, лежа перед ним во всем своем великолепии, обещающем небеса, — даже если это всего лишь короткий момент блаженства перед грядущей мукой одиночества.

Уилл медленно опустился рядом с ней и, привстав на локте, провел пальцами по мягким контурам ее щек, припухшим от страсти губам и вниз, по линии ее изящной шеи.

Тяжелые ресницы опустились, горячее пламя пронизывало тело, и кровь закипала в жилах. Касси была счастлива в вихре огня, захватывающего ее в свой водоворот.

Рука Уилла запуталась в шнурках, потом легко растянула их. Улыбаясь от удовольствия, он обнаружил, что под платьем Касси нет мешающего белья. Кончиками пальцев Уилл погладил открывшуюся бархатистую кожу, продвигаясь все дальше, пока не ощутил ладонью шелковистую упругость ее щедрой груди.

Касси вскрикнула, погружаясь в волны страсти, не думая, что этот крик может быть истолкован другими как крик боли.

— Ш-ш-ш, любимая! — прошептал Уилл. — Сюда могут прийти и положить конец нашим восторгам! — Он снова приник к ее сладким губам, целуя их так, словно умирал от желания вкусить ягодно-винного нектара.

Касси, охваченная желанием, не все понимала, но все-таки прикусила губу, чтобы у нее не вырвалось ни звука, когда осторожная рука нежно поглаживала горящую нетерпением плоть. Отбросив бесполезное одеяние в сторону, Уилл полностью освободил Касси. Только теперь, когда ее ароматное обнаженное тело предстало перед горящим взором Уилла, Касси испугалась, что он сочтет отталкивающими ее пышные формы.

— Я никогда не видел такого совершенства — такого же щедрого, как вы сама! — Он наклонил голову и нежно провел губами по соблазнительно мягкой плоти, лежащей сейчас на его ладони. Тихий стон вырвался из ее стесненного горла, и Уилл удовлетворенно улыбнулся.

От этих чувственных ласк Касси невольно вплела пальцы в волосы Уилла. Она горела нетерпением быть еще ближе к источнику великолепной муки. Но Уилл сдержался, намеренно затягивая ее в глубины огня, немилосердно дразня ее чувства, пока она не вернулась к его губам, стремясь к неизведанной цели. Помимо воли из ее груди вырвался тихий стон. Ее переполняли совершенно неведомые чувства, и она была не в состоянии разумно мыслить. Когда его рука скользнула по ее спине и прижала ее бедра, она нетерпеливо изогнулась, приникая к его телу, стремясь быть еще ближе, желая чего-то большего.

Застонав, Уилл отпрянул, и Касси тихо вскрикнула, протестуя против потери. Он начал быстро раздеваться, не обращая внимания ни на тревогу, ни на грядущие последствия.

Подняв ресницы и не испытывая никакой неловкости, Касси полным желания взглядом с благоговейным трепетом смотрела, как обнажается великолепное мужское тело. У нее перехватило дыхание.

Испытывая лихорадочную потребность, Касси подняла руки, и Уилл поддался сладостному искушению. Он вернулся и принял ее в ненасытную колыбель своих объятий. Закрыв глаза, он наслаждался ощущением ее нежного тела.

Касси поглаживала сильные мускулы, бугрящиеся под атласной кожей его спины. Прижавшись к нему, она чувствовала тяжелое биение его сердца и извивалась в его руках, упиваясь все более жаркими объятиями и мерцающим в ее жилах огнем. Из горла рыцаря вырвался глубокий вздох, его руки скользнули по ее стройной спине, и, обхватив прелестную выпуклость ее ягодиц, он теснее прижал ее к себе, дрожа от неведомого раньше желания, Касси тесно прильнула к нему, доверившись его ритмичным движениям.

Уилл отдавал себе отчет в том, что теряет самообладание, но был полон решимости сделать так, чтобы час их страсти не запомнился ей как час боли. Оставаясь с закрытыми глазами, он призывал свою волю.

Увидев его закрытые глаза и напряженное лицо, Касси испугалась, что он намерен отступить.

— Пожалуйста, Уилл, пожалуйста! — шепотом умоляла она. — Не оставляйте меня сейчас!

Она безотчетно выгнулась вверх, соблазнительно лаская его грудь своей и наслаждаясь прикосновением завитков его волос к чувствительным соскам. Ее манящие, возбуждающие движения не оставляли Уиллу никакой надежды сдержаться, и он с трепетной нежностью положил Касси на спину. Приподнявшись над нею, он пристально смотрел в глаза, полные желания, когда медленно и осторожно соединил их тела в самом интимном объятии.

Над моментом боли взяло верх все возрастающее наслаждение, которое охватило ее. Затерянная в огненной буре, она сознавала лишь нежное трение его кожи о ее кожу, когда его уверенные движения приобрели ритм. Земля под ней завертелась. Она следовала его жестким, твердым движениям с отчаянной отрешенностью, стремясь к цели, к которой он вел ее. Его учащенное дыхание вдруг сменилось низким, бархатистым рокотом, но, полный решимости оградить Касси от всеобщего презрения, если их связь обнаружится, он накрыл ее рот своими губами, заглушая восторженный крик.

В молчании, наступившем за этим упоительным мгновением, Уилл прижал к себе трепещущее тело Касси. Он нежно гладил спутанную гриву ее волос и целовал макушку, пока она не унеслась от него в свой мир невозможных фантазий. Он снова был глупцом! Как часто он обвинял ее, что она пыталась дурачить его, и вот поддался ей! Даже будь репутация Касси — ее ценность как девственной невесты какого-нибудь французского сеньора — единственной ценой их греха, это не оправдывает такого бесчестия. Но быть может, для них обоих радости любви стоят этой цены! К сожалению, это не только их вина, и не им одним платить. Это его происхождение преподало им хороший урок!

Как он может допустить, чтобы его возможного ребенка воспитывал другой мужчина? Допустить, чтобы он был обречен испытать судьбу незаконнорожденного, так хорошо известную ему, и никогда не принадлежать никакому сословию?

Да, он оступился, и за этот единственный раз, может быть, придется расплачиваться любимой женщине и невинному младенцу. В Святом Писании сказано, что за грехи отцов расплачиваться придется детям — из поколения в поколение. И это правда, он третий в их роду, и дорого платит. Он может только молить Бога и всех святых, чтобы за его грехи и страдал невинный ребенок. Чтобы получить столь милостивое прощение, он готов пообещать Богу на Святом Кресте, что никогда, никогда больше не совершит подобного греха!

Глава 16

В комнате, украшенной гирляндами из веток тиса и падуба собралось веселое общество. Касси выполнила свое намерение — в течение двенадцати дней устраивала праздничный стол и достойные развлечения. Это оказалось не так трудно, как она ожидала, потому что свободные от других обязанностей мужчины наперебой предлагали свои услуги по части охоты. Вертела и котлы не пустовали — всегда было мясо лани, медвежатина и всякая другая более мелкая дичь. Эдна была в ударе — она с энтузиазмом помогала печь и приготовлять разные праздничные блюда из обычных продуктов.

Со своего места за столом хозяина в центре переполненной комнаты Касси наблюдала, как после обильного возлияния эля хмелели гости. За переполненным столом, сидя на досках, положенных на козлы, веселились все обитатели поселка, и ничто не мешало им наслаждаться праздником.

Касси сожалела только о двух вещах: что праздником Двенадцатой ночи заканчивались двухнедельные пиршества и что в этом веселье была какая-то безнадежность, словно ушедшее на время напряжение вернулось снова, чтобы прорваться с первым светом неизбежного завтрашнего дня.

Одетая в то самое памятное розовое платье, драгоценное воспоминаниями, Касси взглянула на Сару и увидела, что тоненькие пальчики девочки украдкой продвигаются к кусочку сыра, лежащему на блюде.

— Вперед, смелее, Сара!

Девочка отдернула руку, словно ее поймали на воровстве. Мягкое сердце Касси разрывалось при виде найденыша, выросшего в доме, где скудная еда по-видимому, строго распределялась между всеми.

— Здесь ты можешь есть столько, сколько захочешь!

Неуверенно принимая толстый кусок сыра, Сара внимательно посмотрела на свою благодетельницу.

Касси поражалась, что такая малышка может есть так много, но Сара съела все. Сама Касси последнее время ела как птичка. Аппетит покинул ее.

В роковое утро, последовавшее за ночью, проведенной в его объятиях, и в каждый момент с тех пор черные ледяные глаза замораживали на месте, если она оказывалась слишком близко. В ту ночь она наивно считала их отношения достаточно пылкими, чтобы навсегда растопить лед между ними. Но с холодным светом утра ей стало ясно, что она просто одурачена из-за своей неопытности, приняв желаемое за действительное.

Вероятно, ее неопытность разочаровала Уилла и он счел ее наивный дар слабым вознаграждением за свою честь. Эти мысли выворачивали душу, и глаза ее потемнели.

Ее желания были полностью раскрыты Уиллу, а вот о своих он ничего не говорил. Потому что горел любовью к другой? Может быть, он считает, что, овладев ею, он предал Беату? Неужели эта недавняя брачная церемония повергла его в такое мрачное уныние? Какова бы ни была причина отчуждения, факт оставался фактом: Уилл разговаривал с ней только при необходимости и приближался к ней только за столом. Но сегодня, на этом праздник Двенадцатой ночи, он нашел способ избежать даже этой безобидной близости.

Касси искоса взглянула на жениха и невесту, сидящих в этот особенный вечер на хозяйском месте, в центре стола. Беата сияла в серебристо-зеленом платье, которое Касси подогнала по ее стройной фигурке. Водери был необыкновенно красив и горд своей с трудом завоеванной женой. Их свадьба была достойным завершением двухнедельных празднований, и даже отъезд аббата, спешившего отслужить службу в святой день, не омрачил их радости.

На фоне приподнятого настроения всех присутствующих Уилл странно выделялся своей бесстрастностью. Он молчаливо признавал, какой замечательный праздник устроила его заложница, чтобы порадовать своего хозяина и всех его людей. Ему хотелось поблагодарить ее не только за угощение, но и за тепло, которым она согрела холодный лагерь грубых воинов. Однако из страха ослабить свою волю он не посмел пойти даже на такой безобидный контакт.

«К счастью, — говорил он себе, — слова между нами невозможны».

Он с радостью оказал честь новобрачным, посадив их во главе своего стола. На правах ближайшего родственника невесты он сидел рядом с нею справа. Касси, как самый близкий в Кеншеме человек жениху, сидела рядом с Водери. Такое расположение помогало Уиллу выполнять данный Богу обет.

Однако двое, сидящие между ними, были так поглощены друг другом, словно были на Луне, и Уилл Хорошо чувствовал направленный на него, затуманенный болью взгляд фиалковых глаз, умоляющих его объяснить свое поведение. Неужели она и впрямь так наивна, что не понимает, к каким опасным последствиям может привести их страстная игра? Чтобы не отвечать на этот безмолвный призыв, он перевел взгляд на остатки еды, лежащей на блюде.

Удивительно, подумала Касси, что золотые огни в темных глазах не расплавили кусочки сыра и не испепелили яблоки. В следующее мгновение эти глаза взглянули на нее, и она прочла в них отвращение — к ней? К себе? Или к ним обоим? Если раньше она мгновенно бы потупилась, то теперь гордо встретила взгляд человека, неотразимого сейчас в своей бархатной куртке.

Она так тоскливо улыбнулась, что у него перехватило дыхание.

В первые недели своего плена Касси часто осуждала Уилд за то, что здесь с ее языка стали срываться необдуманные слова. Теперь же она благословляла его: именно здесь проявился ее отважный дух, так долго угнетаемый.

Она безмолвно призналась, что лишь по своей воле сдерживала себя. Ведь только такая прекрасная дворянка, как воображаемая леди Кассандра, имеет право на гордость и мужество. Слишком поздно это дошло до нее и не принесло утешения. Пригодятся ли эти качества в ожидающем ее мрачном будущем?

Уилл нахмурился. Когда-то он заподозрил, что робкий кролик может вырасти в опасное создание, и она выросла, превратившись в достойную пару опытному волку. Видя это, он лишь сильнее желал это недоступное сокровище, которое никогда не будет принадлежать ему. Уилл с горечью проклинал свое и ее происхождение, ставшее непреодолимым барьером между ними.

— Выпьем за здоровье наших голубков! — Слегка подвыпивший охранник Уилла нетвердо стоял в центре комнаты с рискованно переполненным поднятым кубком.

Стулья и ноги зашаркали по устланному тростником полу. Все гости поднялись, чествуя покрасневшую невесту и ее нового мужа. Скромные глиняные кубки и кружки громко ударились друг о друга.

— И еще, — заговорил Харвей, прежде чем был выпит этот тост, — за нашу прекрасную леди Кассандру, которая устроила нам этот праздник, и за всех нас — жителей Уилда!

Впервые за несколько дней щеки Касси порозовели от удовольствия. Этот грубоватый старый воин считал ее трусливым и бесполезным существом, а теперь хвалит ее! Значит, она трудилась не напрасно!

Касси, поднявшись вместе со всеми, оглядела присутствующих. Она увидела сияющего Клайда с высоко поднятым в ее честь кубком; Эдну, присоединившуюся для тоста к семье, Одо с женой, на лице которой широкая улыбка освещала глубокие морщины. Все приветствовали ее!

Глаза Касси покалывали слезы счастья — и печали, что ей не долго осталось быть среди этих людей.

Уилл тоже стоял с поднятым кубком и ждал. Он благодарен Касси, но считал, что безопаснее удержаться от публичного проявления своих чувств. Повинуясь силе его взгляда, Касси подняла на него глаза, наполненные сверкающими слезами. От Уилла не ускользнуло, что Харвей назвал ее «нашей леди Кассандрой», и когда он одарил ее ослепительной улыбкой, ему до отчаяния хотелось, чтобы это было правдой. Поклонившись ей, он отпил огненного напитка, действовавшего не сильнее, чем она.

Садясь, Касси почувствовала, что кто-то неуверенно тянет ее за рукав, и заглянула в полные любопытства карие глаза.

— Вы действительно леди? — почти прошептала Сара с благоговейным ужасом.

— Да, это так, мой маленький дружочек!

Наклонившись вперед, чтобы заглянуть через Водери и Касси, Беата нежно улыбнулась робкой бездомной девочке:

— Ты знаешь, я долго считала ее более возвышенным существом — Кассандрой, королевой волшебниц, охраняющей Аметистовые пруды в Стране эльфов!

Эти таинственные слова привели Сару в неописуемый восторг. Она буквально свалилась со стула и бросилась к Беате слушать интересную сказку, которую та начала рассказывать, как опытная сказительница.

Когда Беата закончила сказку, они с Касси обменялись снисходительными улыбками, вспомнив собственное детство. Касси увидела, что Уилл, стоя за спиной Беаты, удовлетворенно смотрит на нее, радуясь еще одному признаку выздоровления. Касси тоже радовалась этому. Теперь, когда Беата в полном рассудке, молитвы Касси будут о даровании милосердия Божия. Касси будет молиться о том, чтобы в будущем воспоминания Беаты не изменили ее отношения к человеку, в чьи руки она отдала свою жизнь.

Беата чувствовала, что тревожит Касси. Она ласково взглянула на Водери, уверенная, несмотря на зловещий провал в памяти, что встреча с ним — самое замечательное событие в ее жизни!

Водери нежно погладил изящные пальчики, лежащие на его плече. Он понимал, что получил незаслуженный подарок, и поклялся быть достойным того доверия, которое светилось в золотистых глазах. Он был намерен любить и оберегать ее не только от насилия, но и от обидного пренебрежения со стороны людей его круга. Он не обманывался, что ему было бы легче, если бы его дядя и брат не узнали девушку, которую они хотели осквернить. Иначе они скорее всего пустят слух о ее низком происхождении и будут хвастать, что первыми имели ее, хоть это и неправда!

Все более нетерпеливый из-за ограничений, к которым его вынуждала покалеченная нога, Кенуорд с раздражением следил, как другой исполняет роль пажа за столом господина. Клайд же лишь по велению матери занимался негожим для воина делом — собирал со стола грязные пустые тарелки да кормил костями собравшихся у двери собак. Это была награда животным за изгнание из дома на время праздничного пира.

Когда со столов было убрано, мужчины быстро разобрали их, чтобы очистить место для веселых игр. Они понимали, что дни, посвященные доброму веселью, подходят к концу, и слишком усердно поглощали эль, что было не очень разумно в преддверии дневных трудов.

Лишь немногие оставались достаточно трезвыми, чтобы принять участие в играх. Остальные же предпочли усесться на пол и продолжать осушать недавно открытый бочонок с более горячительным зельем.

Когда началась игра в жмурки, Уилл посоветовал Касси, Беате и Водери не принимать участия в этом веселье. Сам он тоже отказался, несмотря на выражаемое вслух разочарование участников игры, слишком много выпивших, чтобы ясно мыслить. Ему не хотелось, чтобы их пьяные лапы касались его ароматной Касси и нежной невесты.

Из-за отсутствия сдерживающих их пыл женщин мужчины быстро превратили игру в шумную свалку.

В разгар этого кромешного ада прибыл гонец. Человек, которому еще предстояло хлебнуть щедро льющегося эля, твердо стоял на ногах и, приближаясь к столу господина, легко избегал столкновений с пьяными.

— Сэр Уильям? — неуверенно начал он, в замешательстве от вида этого сборища. Кроме того, господин, к которому он приехал, не занимал положенного ему места в центре стола.

Уилл узнал молодого человека, жившего на окраине леса и всегда помогавшего ему. Значит, Бевайсу известна тайная тропинка к дому Уилла! Однако он не пришел бы незваным без серьезной необходимости.

— Сегодня утром к моему дому подъехали несколько незнакомцев. — Голос гонца звучал удрученно. Раньше, всякий раз когда приближался враг, Уилликин или кто-нибудь из его людей оказывались на месте первыми.

Уилл нахмурил брови: неужели французский принц и его свита уже пожаловали? Или это мародеры из банды Ги де Фо? Если из-за празднований пострадал хоть один из его людей, Уилл никогда не простит себе.

— Они что-то натворили с тобой или с твоей семьей, Бевайс?

Услышав, что его герой, герой всех обитателей Уилда, знает его по имени, Бевайс улыбнулся и отрицательно покачал головой:

— Нет, они только передали мне пергамент и сказали: если я не вручу эту грамоту вам лично, то жестоко поплачусь за это.

Прищуренные черные глаза пристально смотрели, как огрубевшие от работы руки Бевайса нырнули в мешочек, висящий на тонкой шее. Так вот он, долгожданный ответ! Почти с облегчением он подумал, что дни, недели напряженного ожидания подошли к концу. И тем не менее Уиллу ужасно не хотелось брать из руки Бевайса протянутый листок. Сам по себе безобидный, он кладет конец времени, проведенному в обществе любимой женщины, и всем удовольствиям, связанным с ней. Теперь от него требуются решительные действия! Надо придумать план, который позволит ему не уронить свою честь, получить выкуп для своего короля и не передавать Касси в руки жестокого де Фо.

С холодно-бесстрастным лицом Уилл принял послание. Он надеялся, что Касси, занятая Сарой, не заметила фамильной печати на документе — грифона, пожирающего змею. Уилл молил Бога, чтобы написанное на этом пергаменте подсказало ему, как Достичь трех столь трудных целей. С показным безразличием он засунул твердый пергамент в складки своей ярко-красной рубахи. На самом же деле он сгорал от нетерпения. Он не позволит чувствам вырваться наружу и прочтет этот роковой документ позже, когда останется один, и придумает свой план.

— Присоединяйся, Бевайс, к нашей праздничной пирушке! Боюсь, что мы уже все съели, но эля еще полно, ты сам видишь по их состоянию! — Уилл насмешливо махнул рукой на своих людей, слишком пьяных, чтобы продолжать игры и ссоры, валяющихся на полу и распевающих непристойные песни. — Более того, — продолжал Уилл, — у меня для тебя будет задание!

Бевайс явился кстати. Уилл уже приказал Харвею с большим отрядом отправиться охранять дальние подступы к Уилду. Теперь он был намерен отправить кого-нибудь собрать своих сподвижников для наблюдения за появлением французского принца. Сейчас, когда он получил ответ на требование выкупа, у него нет права истощать людские резервы, так что Бевайс оказался очень кстати. Его можно послать с этим заданием.

Бевайс сначала удивился, как небрежно обошелся Уилл с доставленным пергаментом, но потом с удовольствием принял приглашение. Он быстро отыскал наполненный кубок и уселся у стены в ряду пьяных.

На плечо Касси опустилась тяжелая рука. Она подняла глаза и посмотрела в серьезное лицо Эдны.

— Наверняка эти гуляки останутся лежать здесь до зари! — Она посмотрела на пол, где лежали ее муж и сын. — К счастью, кроме них здесь немало других мужчин, иначе французы давно бы разгромили нас, если бы у них хватило ума напасть.

Уилл сурово посмотрел на Эдну, но та, слишком хорошо зная хозяина, чтобы неправильно истолковать удивление в его глазах, ответила ему насмешливо-осуждающим взглядом и снова повернулась к Касси:

— Малышке пора спать. У меня нет никакого желания провести ночь на жестком полу среди этих пьяных дураков, так что я отправляюсь домой и хочу взять ее с собой!

Касси быстро взглянула на Сару и увидела, что девочка уже спит, положив темную головенку на сложенные руки. Сара часто спала возле Кенуорда у огромного камина в нижней комнате, но сегодня это было невозможно. Предложение Эдны было очень на руку Касси, которая была намерена снова затеять противоборство с Уиллом. Она ничем не выдала себя, увидев печать на пергаменте, но все ее существо охватил страх, что часы ее пребывания здесь сочтены. А раз так, она по крайней мере может знать, почему Уилл отвергает ее, отказывает ей в утешении. Она же не ждет от него ничего большего и довольно ясно дала ему это понять.

— Спасибо, Эдна, — искренне произнесла Касси, — вы в любом случае умеете найти правильный выход! Сегодня меня похвалили за устроенное празднество, но ведь только ваши знания и опыт сделали это возможным! Я очень ценю все, что вы сделали за эти двенадцать дней и раньше.

Грубоватая Эдна, скрывая удовольствие, пожала Речами:

— Да, может быть, но я здесь уже много лет и никогда не задумывалась о подобных увеселениях! Нет, эта благодарность по праву только ваша. Ведьзадумали-то все вы, да и сделали почти все сами!

Смущенная своей необычной говорливостью, Эдна мягко подтолкнула Сару со стула и увела за собой. Уход из-за стола первой «гостьи» послужил новобрачным достаточным предлогом, чтобы сбежать наверх.

Касси с облегчением поняла, что здесь, в простой обстановке Уилда, новобрачные избавлены от неприятной церемонии «прощания», принятой в высших кругах. Она всегда считала ее неприятной. Толпа родственников сопровождала молодого мужа до спальни, где на брачном ложе его уже ждала невеста, часто почти обнаженная. Гости раздевали жениха и укладывали его рядом с новобрачной. Раньше Касси всегда смущал и пугал вопрос: а что же дальше? Теперь же перед ее мысленным взором предстал обнаженный Уилл, мужественный, необыкновенно притягательный, опускающий свое могучее тело на ее жаждущую плоть.

Сидя неподалеку, Уилл видел запрокинутую голову Касси, прислушивающейся к шагам наверху. Ясно раздался стук захлопнувшейся двери, и Уилл заметил, как потемнели глаза Касси от приятных воспоминаний. О, как ему хотелось еще раз вкусив ягодный нектар ее губ, почувствовать пылкость ее объятий. Его плоть неистово реагировала при воспоминании о соприкосновении их тел, безумной отрешенности и изысканном удовольствии. Он уже познал всю глубину прелести этой женщины, и только усиливало его мучительное желание.

Уилл неловко пошевелился, пытаясь выбросить из головы рискованные мысли. Ее присутствие в комнате уже само по себе было вызовом, если он помялся никогда больше не опускаться до столь бесчестных деяний. Его движение привлекло внимание Касси, и Уилл сморщился как от боли, поймав на себе полный любви взгляд мечтательных глаз.

Проклятие! Неужели она не понимает грозящей им обоим опасности?

Уилл резко поднялся, оттолкнув стул с такой силой, что тот чуть не опрокинулся.

Касси встала, подошла к нему и схватила за руку:

— Почему, Уилл? — Она твердо решила добиться ответа. — Почему вы отталкиваете меня? — Касси подошла ближе и прошептала: — Я что-то не так сделала по неопытности? Неужели я так отвратительна вам? Или я слабая замена Беате?

Мириады огоньков от факелов и камина сверкнули в черных волосах Уилла, когда он разочарованно покачал головой. Как ему, признанному покорителю женщин, удалось так испортить единственный момент страсти, разделенный с любимой женщиной, чтобы вызвать у нее эти смешные страхи?

Уилл огляделся и с неудовольствием заметил, что за ними наблюдают не только внимательные глаза Кенуорда, но и большинство оставшихся в комнате людей. Правда, они были так одурманены, что вряд ли завтра вспомнят обо всем, а Кенуорд, конечно, не мог слышать их разговор, заглушаемый нестройным пением.

— Пойдемте! — Приказ был коротким, но выразительным. Уилл нежно положил ее пальцы на свою согнутую руку и прикрыл их другой. Касси, не возражая, двинулась с Уиллом к двери. Он наобум схватил какой-то плащ из груды одежды на полу и завернул в него Касси, потом накинул свой, и они в холодную ночь.

Он не собирался уходить далеко, беспокоясь о безопасности оставшихся в доме хмельных людей Просто он надеялся, что пронизывающий до костей холод зимней ночи придаст ему сил. Не глядя на стоящую рядом искусительницу, он вспомнил, как уже однажды подобрал ее на замерзшей земле поляны.

Касси боялась последующего отпора, страшась еще не сказанных слов. Тем не менее она отважно подняла глаза на несказанно прекрасного мужчину, упиваясь исходящей от него теплотой и силой.

— Касси, — начал Уилл отвечать на ее вопросы, — я люблю Беату…

Это было самое плохое, что она ожидала услышать, и Касси невольно отшатнулась, как от удара.

— Я люблю Беату как младшую сестру! — Уилл страдал, что еще раз причинил боль любимой. Он нежно обнял ее и прижал к себе, чтобы загладить вину и искупить грубость, в которую никто из знавших его никогда бы не поверил: ведь он славился своим обаянием.

— Младшую сестру, — повторил он, прижавшись щекой к ее косе, обвитой короной вокруг головы, — и не более!

Касси, запрокинув голову, посмотрела прямо в золотые огни. Она не осмеливалась поверить ело вам, произнесенным бархатным голосом.

— Вы для меня все, чем может быть любимая женщина, — он печально улыбнулся, — и ваша единственная вина в том, что вы — совершенство из-за чего я и потерял способность разумно мыслить.

«Да, — признался он себе, — стою и вижу, что знаменитый воин пал жертвой мягких ручек нежной девицы!»

Касси, в отличие от него, не сочла столь желанный ответ препятствием для их общей радости, но, стремясь подольше побыть в его объятиях, разумно помалкивала.

Уилл продолжал:

— Вы воспитаны для добродетельной жизни знатной дамы и не поняли, что зло во мне, зло, в котором повинны наши воюющие нации.

С этим горьким заключением он разжал руки и попытался отойти.

— Нет, Уилл! — с отчаянием воскликнула Касси, не отпуская его. — Вы же знаете, я люблю вас! Вы для меня все, чем может быть любимый мужчина!

Касси намеренно перефразировала его признание, но это не смягчило Уилла. Он цинично усмехнулся:

— О да, многие знатные женщины считали меня красивым, галантным и мужественным для своей постели. Но ни одна из них не вышла бы за меня замуж, даже если бы их родители дали согласие.

Касси была несколько задета упоминанием о прежних подругах, однако это не помешало ей пылко возразить:

— Это только доказывает, что большинство из тех, кого вы называете «людьми моего круга», просто безмозглые дураки!

Уилл искренне рассмеялся, но тотчас же продолжил:

— Касси, подумайте хорошенько! — Он положил сильные руки ей на плечи и слегка отодвинул от себя. Черные глаза, казалось, глядели ей в душу. — В чем же еще причина? Что же еще делает меня столь нежеланным в обществе?

Нежные губы Касси упрямо сжались. Она знала эту причину, но не хотела считаться с ней.

Уилл заметил ее упрямство и бесстрастно констатировал:

— Незаконнорожденный не я, а моя мать, и во мне всего лишь четверть благородной крови. Этого достаточно, чтобы разрушить жизнь всех будущих моих потомков.

— Мне нет дела до таких мелочей, ведь вы — воплощение чести, отваги, справедливости! — отважно бросила она ему.

Откинув голову, Уилл рассмеялся и поднял руку, чтобы остановить ее.

— Это для вас, с вашими удивительно пристрастными взглядами… — Улыбка Уилла была нежна, но мимолетна: очень быстро ее погасила неумолимая реальность. — Но только не для вашего брата, в руках которого ключи от вашего будущего и к которому вы скоро вернетесь. — Уныние лишило его глаза золотистого блеска.

— Но если наше время ограничено, — отчаянно возражала Касси, чувствуя, как счастье ускользает из рук, — важно не упустить драгоценных мгновений.

Уилл оставался непреклонным. Он неуступчиво покачал головой и с досадой вымолвил:

— Как вы не понимаете, что, забывшись в минуты страсти, я, возможно, посеял в вас свое семя!

Касси вытаращила глаза. Она, конечно, знала, откуда берутся дети, но ей и в голову не пришло задуматься об этом, прежде чем начать любовные игры.

Когда до нее дошел смысл сказанного, она обрадовалась, что у нее есть возможность навсегда оставить с собой хоть малую частицу Уилла, и глаза ее мечтательно уставились на него. Губы Уилла сжались в прямую линию.

— Я никогда добровольно не допущу, чтобы мой ребенок родился в этом жестоком месте или чтобы его воспитывал человек, который, в лучшем случае, будет презирать его. Я страстно молился, чтобы этого не произошло, и полон решимости держаться от вас подальше, дабы не пасть жертвой вашей привлекательности. Если вы действительно любите меня, то сжальтесь и не искушайте меня!

Уилл резко распахнул дверь, толкнул ее в комнату и закрыл дверь снаружи.

Комната хозяина была освещена мерцающим светом огоньков камина. Водери наблюдал, как Беата, само воплощение соблазна, распускает каштановые косы и расчесывает их на ночь, проводя костяным гребешком по шелковистым прядям. Он стоял завороженный видением лесного эльфа.

Она рассказывала Саре о сказочной королеве и о том, что считала ею Касси. Но в действительности скорее Беата сказочная королева.

Из-под сверкающей пелерины волос Беата лукаво поглядывала на неподвижного Водери, не сводящего с нее глаз. Она лениво развязывала тесемки бледно-зеленого платья, освобождая шею. Столь же томно она расшнуровала корсаж, вдохновляемая голубыми огнями, сверкающими в глаза ее супруг наконец платье упало мерцающим омутом к ее ногам, и Беата осталась только в тонкой льняной сорочке, которая доходила до середины бедер и была настолько прозрачной, что соблазнительно открывала столько же, сколько скрывала.

Когда хрупкие руки Беаты маняще протянулись Водери бросился в ее объятия, как в мечту. Чары этой колдуньи в течение нескольких недель заставляли его испытывать сладкие муки. Теперь он получил право отплатить ей за великолепные злодеяния. И это будет плата радостью, радостью для них обоих!

Он обвил руками ее хрупкую фигурку и осторожно притянул ее ближе, боясь повредить это неземное существо.

Беата уже никоим образом не была ребенком, и ей не понравилось столь бережное обращение. Обвив тонкими руками шею Водери, она поднялась на цыпочки и прижалась к его напряженному телу. Она принялась соблазнять его весьма умело, и он не смог совладать с собой. Она победила, и эту победу торжествовали оба.

Глава 17

У отвергнутой Касси, когда она медленно спускалась по лестнице, было чувство, что ноги ее налиты свинцом и она обречена таскать их за собой. Затянутое облаками серое небо тускло освещалось слабым предрассветным мерцанием. Похоже, это была прелюдия к такому же мрачному дню. Всю ночь не находила тропинки к утешительному царству сна. Она лежала на холодном тюфяке, бесконечно обдумывая каждое слово Уилла.

Сначала она согревалась его уверениями в любви признанием ее совершенства как возлюбленной, но потом до нее дошло, что, в сущности, хотя он отвечает на ее любовь, делить с нею постель не намерен. Это привело ее в уныние.

В нижней комнате царила тишина, изредка нарушаемая потрескиванием угольков в камине да храпом многочисленных гостей, все еще отрешенных от мира, с возвращением в который они будут наказаны за пьянство и обжорство.

Ряды гостей значительно поредели, значит, Харвей сумел поднять некоторых и отправиться с ними на задание. Уилла нигде не было видно, и Касси испытала разочарование. Перед ней открывалась перспектива удручающе безрадостного дня.

Размышляя ночью, Касси сумела понять доводы Уилла и принять их, но все-таки ей страстно хотелось, пусть и лишенной его объятий, хотя бы разделить с ним стол. Теперь даже и в этом ей было отказано!

В тишине раннего утра шум шагов по тростниковому полу грозил нарушить покой спящих. Но этот пустяковый шум оказался безобидным шорохом по сравнению с криками, внезапно раздавшиеся на поляне. Не долго думая Касси бросилась к двери и выскочила наружу. Суматоха была вызвана не опасностью, а безумной радостью прибывшего молодого человека.

— Я вернулся, Касси! Я говорил, что вернусь, и вернулся! — Том быстро соскочил с коня, прекрасного боевого коня, которого он недавно приобрел и которым очень гордился.

Невзирая на опасность поскользнуться на оледеневшей земле, он бросился к прелестной французской девушке, удивленно застывшей на верхней ступеньке крыльца.

— Почему ты вернулся, Том? — Холодный голос Уилла прорезал морозный воздух, как сосулька, падающая с крыши в мягкий сугроб.

— Уилл! — Том резко остановился и повернулся к рыцарю с дерзкой, веселой улыбкой. — Я теперь рыцарь и приехал к тебе с поручением графа Гаррика, чтобы сражаться вместе с вами! — Он вынул из-под плаща сложенный пергамент и нетерпеливо протянул его Уиллу.

Тот нахмурился. Поручение графа Гаррика? Неужели знатный дядюшка прислал мальчишку к нему, зная, что у него нет никакого желания видеть здесь Тома?

Уилл развернул послание и еще больше нахмурился.

— Дядя пишет, что ты так долго и упорно просил его, что он больше не выдержал. Это далеко не то, что быть посланным с поручением, не так ли?

Том робко улыбнулся, но он явно ни в чем не раскаивался.

— Неважно. Я здесь, и если ты не позволишь мне остаться, я уйду и присоединюсь к силам короля где-нибудь в другом месте! Не всякий сеньор с такой не охотой примет нового воина, когда их и так мало.

Теперь, когда Том стал рыцарем, спорить с ним стало труднее, и Уилл нехотя признал, что попал в затруднительное положение.

Здесь, в Уилде, горячий Том все-таки будет под его присмотром! Да, конечно, лучше, если мальчик останется здесь, чем убежит навстречу еще большей опасности, не понимая по-настоящему, в какую скверную войну он ввязывается. Увы, Том знал лишь турниры и поединки — веселые рыцарские игры — да героические истории, слагаемые менестрелями, далекие от реальной крови и боли, от которых Уиллу хотелось его оградить.

— Ты говоришь, что стал рыцарем, но тебе еще предстоит научиться сдерживать свой пыл. Мои люди еще отдыхают, а ты появляешься и орешь так, что мертвый может проснуться. Сомневаюсь, что такой шумный воин придется по душе его новым соратникам!

Эти слова напомнили и еще об одной проблеме: постоянном конфликте Тома с Клайдом. Но у него не было ни времени, ни терпения разбирать пустячные ссоры между людьми, которые ради собственного выживания, конечно, должны поладить.

Том прикусил губу. Опять он ошибся! Возбуждение возобладало над разумом и осторожностью, соблюдать которую он пообещал графу Гаррику.

— Прошу прощения, милорд! — Том официально извинился и низко поклонился с просительной улыбкой, ожидая получить прощение за этот, безусловно, пустяковый проступок.

— Ну, это зависит от них! — Уилл, пожав плечами, кивнул в сторону людей, постепенно просачивающихся из дома. Некоторые были изрядно раздражены, другие еще не очнулись с похмелья, но все неприязненно смотрели на Тома.

— Вряд ли разумно сейчас навязывать им свое общество! Лучше входи и присоединяйся к нашему завтраку! — Не отрывая взгляда от пристыженного Тома, Уилл взмахом руки пригласил его в дом и добавил: — Несомненно, у тебя есть новости о Тэрренте.

Уилл намеревался увести разговор подальше от беспокоящей его темы, пока не поговорит с глазу на глаз с молодоженом, который, похоже, все еще нежился в постели со своей возлюбленной.

Следуя за Томом, Уилл увидел, что Касси остановилась на пороге комнаты и наблюдает за ними. Она стояла в дверях как хозяйка дома, и Уилл имел основание надеяться, что она останется здесь навсегда.

Прошлой ночью, втолкнув Касси в дом, Уилл удалился в хижину, где когда-то нашли приют Касси и Водери. Он провел ночь, изучая странные условия, содержавшиеся в доставленном Бевайсом послании, и гадая, какая же предательская цель кроется за ними.

Ему в голову пришел план решения проблемы и достижения своей цели. Но все зависело от Водери.

Покинутый в одиночестве Кенуорд, стоя на одной ноге, пытался разжечь в камине огонь. Услышав звук открывающейся двери, он выжидательно обернулся. Он безошибочно узнал голос брата.

— Том! — Кенуорд мужественно попытался проковылять навстречу, но, если бы Том не поймал его, он непременно бы упал.

— Кенуорд, что ты с собой сделал? — спросил Том, широко улыбнувшись. — Гонялся за хорошенькими девушками, да?

Кенуорд покраснел, крепко держась за плечи брата, и шутливо ткнул его в ребро:

— Я отправился на важное дело и нашел добычу!

— Добычу, которая переломала тебе ногу! — весело усмехнулся Том.

Пока братья поддразнивали друг друга, Касси тихо скользнула к камину и занялась немудреным завтраком.

От этого занятия ее оторвал посторонний звук.

— Да, — раздался голос сверху лестницы, — это была отважная борьба, и честь находки принадлежит Кенуорду!

С взъерошенными после сна волосами, Водери спустился сверху под любопытным, испытующим взглядом молодого человека, которого раньше не видел.

Том осторожно посадил младшего брата на стул и повернулся к голубоглазому незнакомцу.

— Это, Том, твой дядя Водери! — Черные глаза Уилла сверкнули от смеха при виде озадаченного Тома.

В полном замешательстве Том медленно потряс головой, словно освобождаясь от наваждения. У него есть родной дядя, брат его матери Карл, и приемный дядя Уилл. Теперь, когда не стало Джонни, мужа Беаты, других у него нет.

Касси молчаливо, с интересом следила за развитием событий. Тревожась о возможных последствиях возвращения памяти Беаты, она не подумала об осложнениях, которые, возможно, возникнут, когда придется объяснять причины этого брака тем, кто живет за пределами Уилда. К тому же Водери не Может представить Беату своей семье как жену, представить тем двоим, виновным в нападении на нее!

— Сочту за честь познакомиться еще с одним родственником моей жены! — Водери подыграл Уиллу протянув руку смущенному молодому человеку.

Не раздумывая, Том пожал руку незнакомца, но, встретившись с лазурными глазами, озадачился.

— Жены? — Это вырвалось досадным писком, похожим на мальчишеский дискант, с которым он давно расстался.

— Беата с Водери только вчера обвенчались! — Уилл, понимая, как забавляется Кенуорд, видя замешательство старшего брата, сжалился над Томом, вовсе не заслуживающим быть одураченным из-за своего неожиданного появления.

— Но ведь Беата… — Голос Тома замер. Он неуклюжими жестами пытался указать на ее состояние.

— Она не помнит ни одного события с детства до нападения, но в остальном она вполне разумна! — быстро заверил Тома Водери, чтобы тот не считал его способным на такую низость, как воспользоваться состоянием так страшно покалеченной женщины.

— Он говорит правду, Том! — подтвердил Уилл, увидев недоверие на лице молодого человека.

— Но кто вы? И как случилось, что вы, посторонний нам всем человек, решили жениться на моей тетушке Беате? — Том безоговорочно верил Уиллу, но столь поспешный брак все-таки вызывал у него подозрения.

— Он и есть тот самый «блестящий рыцарь», который спас меня, и я люблю его! — Беата стояла, наполовину скрытая в темноте, на верхней ступеньке лестницы. Она медленно спустилась и остановилась в шаге от разинувшего рот Тома. — Добро побаловать! А Мэг тоже вернулась с тобой?

— Ты меня помнишь? — Том неуверенно отступил.

Взглянув на Кенуорда, он увидел, что тот с трудом сдерживает смех.

Беата мило улыбнулась и сердечно пожала его руку:

— Ну конечно! Ты и Мэг привезли меня сюда. Многое я забыла, но все помню с того момента, когда проснулась в лесу рядом с Водери. Мне сказали, что вы с Кенуордом — сыновья Мэг, а значит, мои племянники!

По ее спокойному и совершенно ясному взгляду Том понял, что Уилл и Водери не обманывают его. Она действительно вернулась из тьмы безумия. Быть может, это благословение Божие, что память вернулась к ней лишь частично и она не помнит зла. Но все-таки, как же Водери вошел в ее жизнь?

Несмотря на любопытство, Том решил проявить осторожность и выждать подходящий момент для выяснения этого вопроса.

— Проходите к столу! — вежливо пригласила Касси, нарушив напряженное молчание и отвлекая внимание. — Том, вы можете поделиться новостями с Уиллом во время еды.

Предложение Касси всеми было принято с радостью. Как всегда, она попыталась всем облегчить жизнь.

На утреннем столе не было скатерти: все были испачканы предыдущей ночью. Это никого не смутило. Вскоре стараниями Касси и Беаты на столе появились овсяная каша, сыр и хлеб.

— А у вас праздники прошли весело? — спросил брата Кенуорд. Он уже смирился с тем, что не побывал в Тэрренте, а был вынужден наслаждаться праздниками в Кеншеме, чему изрядно вредила сломанная нога.

— Конечно, у нас было самое веселое Рождество! — засмеялся Том. — И мы воспользовались предлогом, чтобы весело отпраздновать выздоровление леди Нэссы.

Уилл присоединился к разговору с целью направить его в иное русло:

— Я провел в замке Дангелд всего лишь несколько месяцев. Тогда Тернан и его недавно найденная матушка собирались на праздниках навестить Тэррент. Они там были?

— Да, леди Сибил и Тернан прибыли на святки, к большой радости Амиции, хотя, кажется, она очень скорбит о том, что ее мать уединилась в аббатстве. Не знаю почему, но все говорят, что они виделись достаточно редко, хотя и жили вместе.

Уилл не ответил Тому, который не был в курсе всех семейных дел. Уилл мало знал Амицию, но был уверен, что та понимает выбор леди Сибил, и не сомневался, что Амиция не откажет своей матери в любом утешении после пережитых ею потрясений. Уилл только сожалел, что упустил возможность сблизиться с этими женщинами.

— О, — продолжал Том, торопясь проглотить еду, чтобы скорее выложить новости. — Этим летом Амиция произведет еще одного наследника Тэррента, если, конечно, это будет мальчик. Если нет, то они с Гейленом вскоре об этом позаботятся! — Том пожал плечами с робкой, но понимающей улыбкой.

Угощений было немного, и завтрак длился недолго. Как только Том выложил все новости, в голове Уилла снова завертелись мысли о плане, позволяющем ему достичь самой важной цели. Рывком встав из-за стола, он нечаянно толкнул его и расплескал молоко из кружки Касси.

— Водери, окажите мне честь вместе со мной совершить верховую прогулку!

Том поднялся, намереваясь просить разрешения присоединиться к ним, но Уилл так сурово посмотрел на него, что тот, застыв, плюхнулся на место.

Черноголовый и белокурый рыцари, одинаковые по росту и силе, не оглядываясь, твердой поступью вышли из дома. По тону Уилла Водери понял, что возникла серьезная проблема, которую нужно обсудить с глазу на глаз. Несомненно, дело именно в том пергаменте — в нем наверняка содержится ответ на требование выкупа.

Мужчины прошли к конюшне, и жеребцы заржали, приветствуя хозяев. Водери вопросительно взглянул на Уилла, и тот, мрачно улыбнувшись, кивнул в ответ. Уилл вывел Найтфолла на поляну, уже пустую, так как люди отправились по своим делам. Водери на своем сером жеребце следовал за ним.

Молчание продолжалось, пока они не заехали в самую чащу, где холодный ветерок слегка пошевеливал белые кристаллики снега.

— Это касается вас, вот почему мне потребовалась эта прогулка наедине!

Водери взял протянутый пергамент, и на его лице мелькнула короткая улыбка при виде фамильной Печати с гербом, точно таким, какой был вышит на плаще.

Они пустили коней медленным шагом, чтобы Водери мог внимательно изучить документ. Наконец, сурово нахмурив золотистые брови, он аккурат. но сложил послание и вернул терпеливо ожидавшему Уиллу.

— Вы блестящий тактик, Уилл! Ни один француз не подумал бы иначе, — спокойно произнес Водери, твердо встретив пронзительный взгляд Уилла. — Цель этого документа не столько в том, чтобы вернуть Касси, а в том, чтобы добраться до вас!

— Конечно, — иронично ответил Уилл, — ее спасут только в том случае, если это поможет вашему дяде убить меня.

— Убить, — бесстрастно согласился Водери, задумчиво глядя в дымчатые тени покрытого туманом подлеска, — или взять в плен и унизить перед всеми, кто называет Уилликина Уилдского героем.

— Касси предупреждала, что Ги, несомненно, из мести постарается убить меня! — Насмешливая улыбка скользнула по холодному лицу Уилла. — Эта перспектива пугает меня не больше, чем угрозы множества врагов, для которых моя смерть вот уже много лет единственная цель в жизни!

Уилл почти смял тонкий листок, несущий смертельную опасность.

— Если бы он угрожал мне одному, я встретился бы с ним лицом к лицу без всяких угрызений совести, но он, кажется, намерен включить в свой план и Касси… — Уилл не закончил фразу, но перекатывающиеся желваки на его скулах сказали все.

Мысль о гнусном ответе Ги де Фо привела Уилла в бешенство, но он был достаточно опытен: даже давволю своему гневу, он не спасет Касси от опасности.

Сейчас перед ним стояла задача, как осуществить свой план и извлечь из него наибольшую пользу.

— Уилл, если вас волнует благополучие Касси, почему вы тратите время на обдумывание ответа? Лучше всего вообще ничего не отвечать!

— Я думаю, ни ваш принц, ни военачальник моего короля — а обоим, конечно, известно о знатной француженке у меня в плену — не склонны так просто выйти из положения.

Водери покачал головой: Уилл прав. Так можно было бы поступить, если бы с самого начала не сообщать о заложнице. Сделай он это, исчезновение Касси было бы незначительной потерей, о которой вскоре бы забыли, как об одной из случайностей войны, как забыли о ее отце, достаточно легкомысленном, чтобы привезти дочь в воюющую страну.

Уилл понял мысли Водери:

— Я сожалел, что послал требование о выкупе, почти с того самого момента, когда выпустил его из рук… — Уилл отвел взгляд, чтобы Водери не увидел в нем боли.

Водери подавил улыбку; однако ради своего друга Касси он хотел получить подтверждение чувств Уилла и помочь ей осуществить свои мечты.

— Чего вы хотите, Уилл? Получить в награду Касси? Или отослать ее в заложницы к вашему королю? Или вы просто хотите потребовать за нее более высокий выкуп?

Уилл негодующе посмотрел на своего спутника и увидел в его голубых глазах странный блеск. Он поморщился и признал, что Водери довольно откровенен.

Будет правильно, решил он, если Водери узнает все, ведь он намерен попросить его кое о чем. Если Водери неприятно, что скромный, незнатный рыцарь навязывается ему в друзья, что ж, пусть будеттак.

— Единственное, чего я хочу достичь этим рискованным предприятием, — удержать при себе Касси!

Настороженные черные глаза долго смотрели в голубые.

— За любовь к вам она заплатит любую цену! — с веселой улыбкой заключил Водери. — Я рад, что вы готовы исполнить желание ее сердца!

— Вы не находите меня недостойным этой женщины, нет — знатной дамы? — нахмурился Уилл.

— Касси никогда не было уютно в той светской жизни, и я не сомневаюсь, что она будет счастлива отказаться от нее ради человеческих радостей в вашем доме. С самого рождения она была подневольным существом и знала не много счастья. Если она вернется домой и свяжет свою жизнь с моим дядей или с кем-то еще, кого ей выберут родные, она будет еще более несчастна. Мы с Касси друзья, и я бы многое сделал, чтобы она избежала этой тюрьмы, и тем более рук моего дяди, о коварности которого я уже предупреждал вас. — Водери внимательно посмотрел на Уилла, чтобы убедиться, что тот понял его слова как предложение помощи.

— Да, я знаю, какую опасность для Касси представляет Ги, и поклялся никогда ее не отдавать ему. Но я же послал требование о выкупе ее брату Анри, и, если он заплатит, честь обязывает меня вернул ему Касси. Вы предупредили меня насчет Ги, а как же Анри? Заплатит он требуемую сумму или будетторговаться?

Ответ Водери сопровождался невеселой улыбкой.

— Никогда. Он, конечно, богат, но не потратит ни единой монетки на столь незначительную особу, если мой дядя не попросит его об этом.

— Так, значит, если ваш дядя предложит рискнуть жизнью Касси, Анри не будет протестовать?

— Анри очень тщеславен и не слишком умен. Более сильному человеку его очень легко уговорить. Он богаче, но у моего дяди Ги власть и положение, которого так страстно добивается Анри. Анри многое бы дал, чтобы заключить с дядей более прочный союз — либо замужеством сестры, либо, возможно, ее смертью.

Слова Водери повисли в морозном воздухе.

— По крайней мере, — пояснил Водери, — он потребует достаточную для себя цену, и Ги позаботится об этом.

— Я не отдам ее в безжалостные руки ни одного из них! — От неистовой решимости глаза Уилла загорелись. — Я не только расстрою замысел Ги, но и сделаю так, чтобы Касси всегда безопасно жила в Уилде, — надеюсь, со мной, но если я буду убит, то с моими людьми. Я придумал один план, и в нем вам отводится решающая роль — роль, без которой все кончится неудачей!

Уилл замолчал, а Водери тщательно взвешивал его слова.

Наблюдая за ним, Уилл почувствовал себя виноватым и тотчас же предостерег его:

— Водери, хорошенько подумайте! Мы с вами оба рыцари и ценим свою честь. Я чувствовал бы себя подлецом, если бы, принимая помощь, вынудил при этом вас на поступки, которые, как вы полагаете, скомпрометируют вас и заставят нарушить клятву, данную вашему королю.

Растерянный Водери взглянул на него.

Уилл пояснил:

— Помогая мне одолеть Ги, вы предотвращаете мою смерть, которая будет только на руку вашему королю.

— Я не давал клятв помогать Ги или Вальнуару в их кровожадных планах. Если им удастся разделаться с вами, это скорее поможет им осуществить свои политические цели, чем поможет моему королю. Но я дал более важную клятву — я поклялся перед Богом оберегать мою жену, мою Беату. Зло, причиненное ей моей семьей, уничтожило даже то немногое, что связывало нас.

Уилла восхитило здравое рассуждение его друга-рыцаря. Сам он испытывал к Касси такую же преданность. Он так же, как и Водери, связан клятвой верности своему королю, но придись выбирать между здоровьем Касси и делом своего короля, он сделал бы все, чтобы Касси была жива.

— Сначала давайте уясним, с какими опасностями мы столкнемся, — начал Уилл. — Зная о близнеце, точной вашей копии, думаю, мы оба одинаков ясно видим, на что рассчитывает Ги.

Лазурные глаза встретились с пристальным взглядом Уилла, и Водери согласно кивнул:

— Мой дядя Ги не верит мне, да и никогда не верил. Это недоверие оправданно, ведь и я не верил ему! Более того, он, конечно, и не подумал о том, что посылая вместо меня Вальнуара, подвергает опасности жизнь моего друга Касси. И все же у него нет причин заподозрить, что вы можете узнать о существовании двойника от кого-нибудь из заложников: ведь он, несомненно, уверен, что вы жестоко обращаетесь с нами!

Густой туман поднимался почти до плеч. Рыцари молча ехали рядом. Через несколько минут Уилл снова заговорил о коварном плане Ги:

— Итак, нам ясно, что в расчеты Ги входит, чтобы вы приехали на встречу с ним в сопровождении одного из моих людей, который останется у них заложником до вашего возвращения с участником переговоров с их стороны. Тем самым будет обеспечена якобы «честная» игра. — Уилл с презрением процитировал ответ Ги. — Но с обещанным «участником переговоров» вместо вас в лагерь приедет ваш брат.

План отдавал явным предательством, но Ги, по-видимому, так был уверен в нем, что и не думал о проницательности Уилликина.

Водери прочел нескрываемую неприязнь на лице Уилла.

— Вы можете увидеть в этом самонадеянность моего дяди. Он ясно дал понять, что на карту поставлено большее, чем возвращение Касси. Иначе бы они просто оставили меня, а вашего человека как заложника предложили обменять на Касси.

— Однако так и может случиться! — По тону Уилла было ясно, что он в это не верит.

— Может, — кивнул Водери, но его усмешка показывала, что и ему сомнительно. — Если результатом будет действительно обмен заложниками, клянусь, я приложу все силы, чтобы ваш человек вернулся целым и невредимым.

Уилл тепло улыбнулся бывшему врагу, предлагающему свою помощь, и ему захотелось сделать тому подарок, раскрыв полностью свою задумку.

— Предположим, вы и мой человек отправитесь к Ги, но обратно вернутся ваш брат и кто-то другой если я не встречу их на опушке леса, им ничего не останется делать, как последовать за моими людьми к месту, где я буду ждать их, уже подготовленный к приему.

— Мой дядя коварный человек и, похоже, предвидит подобное. Поэтому он, конечно, выберет своего любимца. — Водери многозначительно взглянул на Уилла. — Капитана его гвардии, человека необыкновенно хорошо подготовленного для таких дел. Хотя Айлон Шарвей не так высок, как мы с вами, он страшно силен и справится с нами обоими, даже если мы будем вооружены, а он нет.

Уилл скептически посмотрел на Водери.

— Это правда! Я видел этого человека в бою. Он один заменит таран, к тому же бесконечно предан Ги, да и всей семье де Фо.

— И он достаточно умен, чтобы пойти на переговоры вместе с вашим братом?

— Нет, — засмеялся Водери. — В нем нет и капли ума, но он мастерски владеет оружием! Он очень ловок в бою, предвосхищает любое движение противника и сам предпринимает атаки. Но хватит ли у него ума, чтобы участвовать в обыкновенном разговоре? — Водери с сомнением покачал головой. — Дядяговорил, что Айлон не признает поражений, и именно поэтому он непревзойденный воин и оттого еще опаснее. И если придет именно он, это будет подтверждением, что единственная цель встречи убить вас.

— А я узнаю его по его росту? — спросил Уилл.

— Одного его роста было бы достаточно, но у него есть еще одна особенность: он одинаково хорошо владеет обеими руками. В любой рукопашной схватке это смертоносно.

— Я принимаю предостережение и постараюсь не ударить в грязь лицом, чтобы покончить с ними, выменяв несколько заложников на одного, посланного мной. И… — на лице Уилла появилась улыбка, в этом и заключалась соль его плана, — если им покажется, что Касси погибла в фальшивой драке…

Водери усмехнулся. Английский рыцарь и в самом деле прекрасный тактик. Поскольку враги Уилла предложили план, цель которого вовсе не возвращение Касси, а скорее готовность пожертвовать ею для достижения нужного результата, их вряд ли заинтересует видимость ее смерти. Да у них и не будет причин заподозрить обман.

— И все-таки, — со зловещей улыбкой продолжил Уилл, — если мой план провалится, они положат конец тем дням, когда я стоял на страже Уилда, и убьют моего заложника. — Он мрачно взглянул на Водери: — А что будет с вами?

— У меня нет причин бояться, что со мной случится что-то нехорошее. Он не верит мне, но убивать не станет, потому что, видите ли, — Водери саркастически улыбнулся англичанину, — пока я жив и здоров, самим своим существованием я служу буфером между ним и Вальнуаром, сдерживая жадность моего брата.

Уилл был потрясен беспринципностью французской семьи и откровенностью, с которой в этом придавались.

Водери рассмешила реакция Уилла: он знал, английский рыцарь достаточно циничен, чтобы так изумляться.

— Я должен объяснить, что представляет собой моя почтенная семья. Мой брат и я — единственные наследники нашего дяди, поскольку сына у него нет. Мой брат сделал бы все возможное, чтобы ни Касси ни любая другая женщина не вышла замуж за Ги и не родила ему сына. Это так, хотя и звучит неправдоподобно. Поэтому в лагере дяди я в безопасности, и, — добавил он с заговорщической улыбкой, — клянусь, что, если все пойдет как задумано, я освобожу того, кого вы пошлете в качестве заложника. Но этот человек должен знать обратную дорогу к вашему лагерю, и мы вернемся вместе. Вы же понимаете, я не смогу уйти и не уйду без моей любимой жены.

Уилл улыбнулся:

— Я чрезвычайно благодарен вам за помощь. Конечно, лучше, чтобы наш план был больше основан на фактах, чем на предположениях, но у нас нет иного выхода. Клянусь, в случае успеха вы и Беата свободно и безопасно уедете во Францию.

Водери расцвел: английский рыцарь все больше нравился ему.

— Мы враги по рождению, но друзья по выбору. А с тех пор как я женился на вашей молочной сестре, мы своего рода братья! Вы поняли мои чувства к Беате и выдали ее за меня, так как же я могу не видеть вашей любви к Касси и не сделать все, чтобы впереди у вас была долгая и счастливая совместная жизнь!

— Когда закончатся наши злоключения, — проговорил Уилл, — останемся верными нашим сеньорам и не будем искать общения друг с другом, пока страны не придут к миру. Согласны? Водери с Уиллом крепко пожали руки, утвердив глубокую и искреннюю связь между собой.

Глава 18

Беата и Сара сидели за столом и смеялись, глядя на играющих в шашки Кенуорда и Тома. Касси торопливо штопала дырку на платье, постоянно прокалывая пальцы острой иглой, отчего домотканая материя уже кое-где была испачкана капельками крови.

Она была уверена, что Уилл отправился на прогулку с Водери, чтобы обсудить ответ на требование о выкупе, ответ, которого она страшилась. С прошлой ночи, когда Уилл втолкнул ее в дом, Касси не представилось случая поговорить с ним. Теперь он и Водери, который, несомненно, предпочел бы остаться со своей молодой женой, уехали на весь долгий день и не вернулись к полуденной трапезе. Неужели они попали в опасность? Может быть, они отправились на встречу с Ги или Вальнуаром, не сказав никому ни слова? Не взяв никого с собой? От предчувствия беды пульс Касси угрожал взорваться.

Раздраженная тревожным ожиданием и постоянными уколами, Касси воткнула иголку в грубую ткань. Она отложила шитье как бесполезное занятие, встала, подошла к окну и выглянула в щель между закрытыми ставнями. Снаружи все было спокойно: по поляне плыли клубы тумана да в воздух поднимались столбы серого дыма из трубы дома, гдеЭдна готовила ежедневную еду.

Звук открывающейся двери испугал Касси. Очевидно, рыцари подъехали из леса прямо к конюшне поэтому она и пропустила их появление.

Войдя в дом, Уилл немедленно нашел ее взглядом и одарил своей неотразимой улыбкой. Касси вытаращила глаза, удивленная сменой его настроения, и стояла молча, не замечая ни Беаты, бросившейся на шею мужу, ни понимающей улыбки Тома.

Увидев ее изумление, Уилл мягко рассмеялся. Теперь у него есть надежда, и он намерен сделать все, чтобы она осуществилась. Касси стала принадлежать ему в ту пламенную ночь в комнате наверху, и, если это будет угодно Богу, вскоре он возвестит об этом всему миру! Он нежно смотрел в удивленные фиалковые глаза и слегка покачивал головой, избегая ответов на готовые сорваться с ее языка вопросы.

Ужин в этот вечер был гораздо проще, чем в прошедшие праздничные дни, но атмосфера за столом была такой же теплой и веселой, хотя за столом сидели только обитатели дома.

Касси наслаждалась блеском темных глаз, неотрывно смотрящих на нее во время общей беседы. Том наблюдал за этой сценой и понял все. На смену ревности пришло понимание, что эти двое, как никто, подходят друг другу, и если его герой наконец нашел себе подругу, то что может быть лучше?

Уилла вызвал из-за стола один из его людей, и он не вернулся к тому времени, когда новобрачные поднялись в свою комнату.

Касси последовала за ними, осторожно пробираясь в темноте. Она старалась разобраться в своих чувствах, спутанных непредсказуемым поведением ее любимого.

Стук в дверь ее комнаты прервал ее раздумья. Она открыла дверь и увидела Уилла, с блестящими глазами и белозубой улыбкой.

— Уилл… — Касси вздохнула, не скрывая своей радости.

— Я пришел, чтобы объяснить свое поведение сегодняшним вечером… — Он мягко провел пальцем по ее щеке. — Ответить на незаданные вопросы…

Касси взяла его за руку и провела в комнату. Захлопнув дверь, Уилл схватил Касси в объятия, уткнувшись лицом в волосы, обрамляющие ее атласные щеки.

— Скажите мне честно… — Нежно обняв ее за плечи, Уилл слегка отклонился назад. Освещаемая лишь одной маленькой свечкой, которую она держала в поднятой руке, Касси серьезно смотрела на него. — Сейчас не время для полуправды или лжи! От вашего ответа зависит, как в дальнейшем сложится наша жизнь!

Сердце Касси забилось в предвкушении радости.

— Вам понравилась жизнь в Уилде, и вы выразили желание остаться здесь, но сможете ли вы удовлетвориться однообразными днями и физической работой, требуемой от жены простого рыцаря?

Сон, о котором она могла только мечтать, начал приобретать черты реальности. Касси почувствовала, как радость забурлила в ней, словно вода в весеннем ручье.

— Ничто на свете не сделает меня счастливее, — немедленно ответила она, — если этот рыцарь — бесподобный сэр Уильям Кеншемский!

— Тогда, любимая, завтра мы поженимся! — Уилл радостно засмеялся, не думая держать в секрете свое присутствие в комнате Касси.

— Завтра, сегодня или никогда, только бы быть рядом с вами! — горячо произнесла Касси.

— Лучше завтра, ведь после сегодняшней ночи вероятность, что вы будете растить моего сына, увеличится в несколько раз!

Его губы прильнули к ее рту, заглушая вздох восхищения. Этот горячий, требовательный поцелуй сорвал с ее губ тихий стон, и она растаяла, прижавшись к его мощному телу и обвив руками его шею.

Касси не спрашивала, каким чудом исполнялись все ее чаяния, она лишь боялась, что все вдруг разрушится, превратившись в дым.

Переполненная любовью, она прошептала:

— Я люблю тебя, люблю и буду любить всегда!

Уилл заключил ее в объятия собственника, отказываясь признавать, что их будущему что-то угрожает. Он разгромит их всех, и она всегда будет с ним в безопасном удалении от своего жестокого жениха и меркантильного брата. Даже если произойдет худшее и Ги убьет его, ребенок от их союза будет носить его имя. Родившись здесь, в Уилде, он вырастет среди гордых людей, которые сумеют защитить от врагов и младенца, и мать.

Упиваясь все больше силой, привязывающей ее к Уиллу, Касси ощущала, как по ее телу разливается огонь. Вспоминая минуты блаженства, она смело протянула губы навстречу долгожданным ласкам его губы так легко коснулись ее рта, что это было мукой, и она, вплетя пальцы в густые черные пряди, притянула его к себе. Уилл с необыкновенной осторожностью касался ее губ, но вскоре поцелуй стал требовательнее и горячее.

Чувствуя напряжение его мускулов, Касси принялась разжигать в нем страсть, прижимаясь к нему и извиваясь всем телом. Уиллу казалось, что его кожу охватывает обжигающее пламя. Он гладил ее спину, притягивая к своим трепещущим бедрам. Дыхание его стало затрудненным, и Касси услышала это. Губы Уилла буквально обжигали ее нежную шею.

Руки Касси блуждали по его плечам и спине, и все тело охватывала истома наслаждения, когда Уилл нежно пощипывал губами ее шею. Обхватив Касси одной рукой, второй он провел от ее лба вниз до груди и дальше — к бедрам. Так же медленно его рука снова направилась вверх, пока ладонь не замерла над ее грудью. Касси схватила его руку и заставила ее вернуться.

— Любимая, любимая! — Слова прозвучали глубоким рокотом. Он мягко обхватил и сдавил ее ароматное тело, пока ее затрудненное дыхание не перешло в отчаянный стон.

Свободной рукой Уилл развязал тесемки платья. Соблазняюще нежно он провел огрубевшими пальцами, постепенно открывая щедрое, мягкое, как лепесток, тело, пока наконец не добрался до розовых твердых сосков. Когда он слегка коснулся большим пальцем возбужденного бугорка, Касси прикусила губу, чтобы сдержать стон. Опустив голову, Уилл вознаградил и ее и себя коротким поцелуем и легким покусыванием так долго манившего его соска. Касси пронзила сладкая боль, усилившая желание обоих, но Уилл вдруг отклонился назад, чтобы полюбоваться бледно-кремовым и нежно-розовым совершенством.

Касси кусала яркие, как ягоды, губы, чтобы удержать мольбу о повторении сладкой муки, он же, гладя ее по щеке, продолжал изучать ее тело обжигающим взглядом. Как бы ни чувствовала себя Касси в этот момент, ее переполняла радость от восхищения Уилла: он, безусловно, был в восторге от ее тела, которое она привыкла считать далеким от идеала женской красоты. Его пылкое желание, написанное на возбужденном лице, доставляло ей удовольствие, от которого она таяла, как воск горящей свечи.

Дрожащими руками Уилл сдернул платье с ее плеч, и оно презренной грудой упало к ее ногам. Сердце Уилла учащенно забилось: ему хотелось схватить ее, повалить на пол и придавить силой своего нетерпеливого вожделения. Однако он решил продолжить их эротические игры, пока они вместе не ринутся в несравненный рай насыщенной страсти.

Дразня ее, он внезапно отдернул руки, схватил платье и загородился им, как щитом. Потом он отбросил его, увидев, как потерянная в огне разожженной им страсти Касси, словно расплавленная руда, плывет к своему мужчине, притягивающему ее как магнит. Дрожа всем телом, Уилл неуверенно провел руками по ее великолепному телу, прижатому к его возбужденной плоти.

Касания обнаженных тел стократ усилили лихорадочное желание обоих. Уилл поднял Касси на руки и жаждущими губами прижался к мягким белым выпуклостям, наслаждаясь их необычайной сладостью. Касси напрасно старалась сдержать невольные вскрики. Запустив руки в его густые волосы, она вынуждала его продлить это сладостное мучение. Тяжелые ресницы опустились, и она невольно застонала, когда Уилл прикоснулся губами к ее соску. Уилл позволил Касси медленно скользнуть по своему мощному телу, но ее ноги были слишком слабы, чтобы удержать ее. С губ Касси сорвался тяжелый вздох, и Уилл поддался своему непреодолимому желанию. Он поймал и отнес своего мягкого кролика к скромному тюфяку, покрытому мехом. Они погрузились в пучину пылкой, неукротимой страсти, и, прежде чем наступила заря, Уилл с охотной помощью Касси сделал все, чтобы предсказанный младенец был зачат.

Впервые с тех пор, как она появилась в Уилде, Касси самостоятельно ехала на послушном коне. У нее над головой плыли тяжелые облака, а с земли поднимался низкий туман, и все-таки с высоты своей серой лошадки она ясно видела все вокруг, и сердце ее радовалось. Разглаживая розовое бархатное платье, то самое, в котором она заманила его в постель, и, конечно, подходящее для бракосочетания, она из-под капюшона взглянула на человека в черном плаще, едущего рядом с ней. В его темных глазах она видела признательность за сделанный ею выбор и воспоминания о пламенных ночных восторгах, таких горячих, что согревали ее и сейчас.

Мрачное небо и резкий холодный ветер ничуть не мешали Беате и Водери, что ехали позади. Водери знал об опасности, с которой они с Уиллом столкутся завтра, но во время вчерашней прогулки они решили никому не говорить о своем плане до сегодняшнего вечера. Они надеялись оградить этим женщин от страха и предотвратить даже отдаленную возможность раскрытия их замысла неприятелей. Боясь за рассудок Беаты, ей решили вообще ничего не говорить. Касси же будет предупреждена утром и подготовлена к действиям, которые помогут успешно осуществить задуманное.

По прибытии в аббатство Водери решил зажечь свечи и помолиться об успешном завершении событий. Вскоре Касси выйдет замуж за Уилла, и лучшей пары не найти, если не считать их с Беатой, с нежной улыбкой Водери взглянул на тоненькую фигурку рядом с ним.

Мороз, как скульптор-волшебник, превратил деревья в сказочно прекрасные изваяния. Беата была заворожена красотой зимнего леса и не чувствовала напряжения Водери, хотя и ловила порой его пристальный, тяжелый взгляд. Безмерно счастливая, она отвечала ему любящей улыбкой.

По мере приближения к аббатству Уилл все убыстрял ход своего коня. Он хотел ускорить момент, когда Касси будет законно принадлежать ему и навсегда избавится от угрозы принудительного замужества. Как знатная дама, она заслуживала быть обвенчанной в прекрасном соборе, со всей его помпезностью и красотой. Он не мог подарить ей столь великолепный обряд, и это его угнетало. Так пусть же тогда этот праздник, по крайней мере, не омрачится страхом перед завтрашним днем. Но, отказавшись говорить с ней о грядущем столкновении, он не смог придумать объяснение тому, что на их бракосочетании будет присутствовать только пара, едущая с ними, да обитатели аббатства. А вдруг, боялся он, Касси решит, что он стыдится своего поступка.

Знай его люди об этой свадьбе, они, несомненно, ждали бы их возвращения с великолепным, но надолго уводящим из строя празднеством. Он хорошо помнил насмешливые слова Эдны на празднике Двенадцатой ночи о том, какая легкая они добыча, если враг застигнет их врасплох после обильного возлияния.

Уилл не мог объяснить Касси, почему важно, чтобы те немногие люди, что были в его распоряжении, хорошо отдохнули и были готовы к трудностям грядущего дня, не рассказав ей всего, что ожидает их завтра. Да, все так запутано, но, к счастью, Касси, с ее умом и благородством, не станет лезть в мужские дела. Она для него идеальная жена!

Подъехав к воротам аббатства, они увидели, что их поджидает темная фигура в сутане. С необыкновенной для его роста грацией, Уилл спешился и снял с коня Касси. Водери столь же изысканно-любезно помог Беате.

— Добро пожаловать, сэр Уильям! — Звучный голос слегка дрожал.

— Мой гонец прибыл? — Вопрос Уилла сопровождался улыбкой: ясно, что прибыл, но хорошие манеры требовали спросить об этом.

— Да. Все готово. Следуйте за мной! — Очевидно, эти слова были непривычны для монаха, старавшегося говорить как можно меньше.

Уилл торжественно протянул руку женщине, которая вскоре станет его женой. Ослепительно улыбнувшись и быстро присев, Касси положила пальцы на затянутую в бархат руку Уилла.

Он так же тщательно, как и она, выбрал наряд для этого благословенного случая, и это согрело полное любви сердце Касси.

Уилл шел рядом с ней, ошеломляюще прекрасный в своем ярко-красном камзоле с вышитой золотом черной каймой и в превосходных черных сапогах. Ее сердце буквально замирало от радости, что этот могущественный воин из всех женщин полюбил именно ее и вскоре даст обет принадлежать только ей!

Она тоже не хотела омрачать радостный праздник раздумьями о неминуемом столкновении с Ги.

Узкая мощеная тропинка вела от ворот аббатства к широко открытым дверям церкви, в которых стоял величественный аббат. Он шагнул навстречу, держа в руках небольшой венок из блестящих листьев падуба со сверкающими красными ягодами.

— Зная, как трудно зимой, достать венок для невесты, брат Ансельм сделал это для вас! — Добрая улыбка дородного аббата сама по себе была подарком, и Касси покраснела от удовольствия. — Он остриг шипы, и если вы, леди Кассандра, опустите капюшон, я аккуратно надену его на вашу голову.

Легким движением Касси откинула капюшон, открыв распущенные по традиции волосы. Аббат никогда прежде не видел такой мягкости во взгляде Уилла, как сейчас, когда тот смотрел на черное море волос своей невесты, упавших ниже талии.

Аббат осторожно надел венок на голову Касси, и роскошные волосы приветливо обвились вокруг него. Он нежно улыбнулся невесте, довольный, что Уилл наконец устроил свою судьбу, и одобрил его выбор. За короткое время, проведенное в Кеншеме на предыдущей свадьбе, аббат увидел, что эта женщина готова ради других сделать все. С удовлетворенной улыбкой он повернулся к жениху:

— Я рад, Уилл, что вы сдержали свое слово и церемонию провожу я! — Тонзура блеснула, когда он выразительно кивнул рыцарю и незамедлительно традиционный обмен обетами у дверей церкви.

Уилл произносил свой обет с необычайной торжественностью, а Касси повторила свой с такой яркой улыбкой, что серый день, казалось, засверкал солнцем.

Когда первая часть ритуала была выполнена, аббат пригласил их за собой в церковь, чтобы провести брачную церемонию и попросить Бога благословить их союз.

Когда они вошли в храм, раздалось тихое пение многоголосого хора, становившееся все громче по мере их приближения к простому деревянному алтарю. Переполненная радостью от осуществления своей мечты, Касси вряд ли заметила, что маленькая скромная церквушка украшена зеленью и освещена огнями множества свечей. Их свет падал на ее венок, который сверкал, как диадема, а когда она скинула плащ, он еще больше выиграл от сочетания с ее розовым бархатным платьем.

Венчание было торжественным и красивым, хотя и коротким, чтобы они могли засветло вернуться домой. Когда новобрачные опустились на колени, чтобы получить благословение аббата, Касси страстно молилась о благоприятном исходе столкновения с Ги и о наступлении скорейшего мира для людей Уилда.

Церемония кончилась, и, распрощавшись с аббатом, они вернулись к воротам аббатства. Счастье Касси прогнало все страхи, что появится какой-нибудь злой дух и пробудит ее от счастливого сна. Что бы теперь ни произошло, Уилл принадлежит ей, j она ему.

Взглянув на мужа, она увидела в спокойных темных глазах такое же удовлетворение. Уилл нарочито медленно притянул ее к себе, нагнулся и приник к ней в страстном поцелуе, подтвердившем родство их душ.

— Клайд! — Касси остановилась у нижней ступеньки крыльца и решительно бросила это слово во тьму сумерек.

Тот неохотно повернулся к ней. Он догадывался, о чем она будет расспрашивать. Все четверо так быстро вернулись из своего необычного путешествия, что он не успел выполнить задание, данное ему господином. Теперь, кажется, он возбудил любопытство Касси, а ведь Уилликин хотел этого избежать.

— Зачем вы чистите меч Водери? Должно быть, готовится что-то странное? Водери — пленник, и меч ему не нужен, так зачем его чистить?

— Я получил приказ моего господина и выполняю его, — ответил Клайд. В этом не было секрета, но он боялся дальнейших вопросов. Его страхи оправдались.

— В чьи же руки ваш господин намерен отдать меч? — Она сделала еще несколько шагов к молодому человеку.

— Это ему решать.

— Да. — Касси прямо смотрела в его настороженные глаза. — Но вы знаете, кого он выбрал?

На этот вопрос Клайд ответить уже не мог и смутился.

— Клайд! Когда-то вы поклялись помочь мне, когда бы я ни попросила. — Она еще приблизилась я стояла теперь в трех шагах от него. Хотя она и жалела Клайда, безопасность Уилла — слишком высокая цель, чтобы она упустила возможность узнать, в чем же дело, а узнав, может быть, помочь ему. — Вы не намерены сдержать клятву?

Клайд фыркнул и покрутил головой, словно ворот рубахи вдруг стал ему тесен.

Касси решила облегчить участь Клайда, попросив его лишь подтвердить ее подозрения.

— Это же очевидно, Клайд! Мой муж собирается куда-то отправиться вместе с вооруженным Водери. Я думаю, это значит, что наступило время моего выкупа, да?

«Ну что же, — размышлял Клайд, — я же не произношу этого вслух, значит, и не выдаю тайну своего господина!»

Клайд медленно кивнул.

— Когда? — Касси лукаво запрокинула голову, и волосы, снова заплетенные в косу, перекинулись ей на грудь.

На этот вопрос он не мог ответить кивком, да и вообще не смел отвечать.

Касси прибегла к единственной тактике, которая до сих пор давала результаты:

— Поиграем в вопросы, Клайд? Я буду спрашивать, а вы должны либо кивнуть, либо покачать головой. Идет?

Клайд вытаращил глаза, но неохотно кивнул.

— Где-нибудь в течение недели?

Клайд кивнул.

— В течение трех дней?

Клайд снова неохотно кивнул.

— Завтра?!

Клайд опять вытаращил глаза, что уже послужило Касси ответом, и через некоторое время кивнул.

— Но почему идет Водери? С какой целью? — Касси задавала эти вопросы больше себе, чем Клайду, но он ответил:

— Я не знаю.

Касси прищурилась и подозрительно посмотрела на него.

— Не знаю, и истина принадлежит только Богу!

— Что ты знаешь о Божией истине, Клайд? — насмешливо произнес Том, стоявший в тени возле крыльца.

— Явно больше, чем ты!

Двое молодых людей, ощетинившись, приблизились друг к другу.

— Прекратите! — Касси мгновенно встала между ними, негодуя, что они тратят время и силы на мелочные ссоры, в то время как более важный вопрос ждет своего решения.

Чтобы обуздать их пыл, она положила ладони на грудь каждому и умоляюще смотрела то на одного, то на другого.

— Вы оба поклялись быть моими друзьями! Если это действительно так, отбросьте мелкую зависть. Уилл и Водери завтра отправляются на встречу, которая, возможно, плохо кончится, но, безусловно, решит мое будущее.

Молодые люди, пристыжено опустив головы, молча глядели в снег.

— Я спрашиваю вас, Том, вы действительно мои друг?

Том серьезно посмотрел на нее и утвердительно кивнул.

— А вы, Клайд? Вы были искренни, когда обещали помогать мне?

— Я дал клятву и никогда ее не нарушу! — тряхнув каштановыми волосами, подтвердил Клайд.

Касси наградила обоих очаровательными улыбками, как бальзамом умягчив их ожесточенные сердца.

— Тогда, ради нашей дружбы, остановитесь и вспомните, что вы оба сражаетесь за одно дело, что вы — боевые друзья, а не враги. У вас и без того достаточно настоящих врагов, так что лишние вам ни к чему.

Оба настороженно посмотрели друг на друга, чувствуя неловкость от нравоучений Касси.

— Может быть, вы никогда не станете друзьями, но на время войны вы должны забыть разногласия и объединить ваши таланты, чтобы победить. — Двое смущенно переминались с ноги на ногу, но Касси заметила потепление в их взглядах и добавила: — Ради меня, если не ради самих себя!

Клайд, робко подняв подбородок, с опаской протянул Тому руку. Тот со скупой улыбкой протянул свою. На лице Касси появилась сияющая улыбка, и она положила свою ручку на их сомкнутые в пожатии руки, как бы благословляя договор.

— Вы, наверное, знаете больше нас, Том? — возобновила разговор Касси. — Вам что-нибудь известно о завтрашнем дне?

Том робко пожал плечами:

— Хотя я, как рыцарь, пришел сюда сражаться, для безопасности все время оставляет меня дома, и я не понимаю многого из того, что произошло, не говоря уже о том, что произойдет!

Касси рассеянно кивнула. Очевидно, Уилл и Водери держат свои планы в секрете и не хотят, чтобы кто-либо узнал о встрече, которая произойдет через несколько часов.

— Похоже, — неуверенно начал Том, — я могу сказать вам, что произошло и почему, но я понятия не имею о замыслах господина.

Касси одобрительно улыбнулась, открыла дверь и вошла в дом, который теперь по праву могла считать своим. Прислонившись к массивным доскам закрытой двери, за которой остались примиренные Том и Клайд, она вгляделась в лица своих друзей.

Она хорошо понимала, что видимое спокойствие — только предательский фасад, за которым скрывается ожидание неведомых опасностей, угрожающих их жизни.

В их отсутствие Эдна приготовила скромный ужин, и Касси принялась накрывать на стол. Неловкое молчание за угощением из жареной солонины и других незатейливых кушаний сменилось натянутым разговором на отвлеченные темы. Все с облегчением вздохнули, когда ужин подошел к концу. Рыцари остались сидеть за столом, пока женщины убирали остатки еды и вытирали стол.

Желая как-то отвлечься, Касси пригласила Беату к камину, там на разостланной шкуре лежал Кенуорд с маленькой Сарой, к которой Касси все больше привязывалась. Она была намерена добиться согласия Уилла оставить девочку навсегда у себя и дать ей кров и пишу.

Сара дремала, доверчиво прижавшись к Кенуорду. Огонь в камине постепенно угасал. Беата села в кресло у камина, и Касси присоединилась к ней. Оба рыцаря в дальнем конце комнаты вели тихий разговор.

Женщины обменивались тревожными взглядами, наблюдая за мужьями. В тревожном молчании проходили часы, напряжение в комнате все возрастало. Наконец женщины, оставив спящих Кенуорда и Сару, встали.

— Уилл… — нежно позвала Касси, став у него за спиной, — день был долгим, и я пойду в нашу постель. — Она надеялась, что подчеркнутое «наша постель» соблазнит его сопроводить ее наверх.

Пристальным, уверенным взглядом Уилл оглядел ее с головы до ног. У нее возникло чувство, словно он овладевает ею, не сделав ни одного движения, а в его огненном взгляде она прочла восхищение. Уилл подавил желание поддаться ее очарованию: лучше он хорошенько обдумает предстоящее, чтобы обеспечить возможность в будущем ринуться вдвоем в пучину страсти и обрести в ней неземной рай.

— Спокойной ночи.

Эта короткая фраза и сдерживаемое желание в глазах Уилла еще больше насторожили Касси. Похоже, им грозит серьезная опасность. Она знала, что вскоре он отправится на встречу с врагами, и надеялась, что еще один миг близости укрепит ее мужество, если ей суждено понести ужасную потерю. Но, приняв непреклонный отказ Уилла, решила более не вынуждать его — ведь и так он уже дал ей все!

Поднимаясь наверх, она слышала, что Беата точно так же заявила о своих намерениях и тоже получила отказ. Касси подождала Беату в темноте на верхней ступеньке лестницы.

— Что они затевают? — прошептала Беата, тревожно глядя на Касси потемневшими глазами.

Растерянная Касси беспомощно пожала плечами:

— Если бы я знала!

Касси не стала ничего говорить Беате из страха что неизвестность может задержать, если не остановить совсем выздоровление Беаты.

Им нечего было сказать друг другу, и они разошлись по своим комнатам.

Ночь близилась к рассвету, но обе новобрачные лежали без сна в своих одиноких постелях. И лишь незадолго до того, как над высокими деревьями Уилда занялась холодная, яркая зимняя заря, слабость взяла верх над страхами и тревогами, погрузив обеих в сон без сновидений.

Как только женщины поднялись наверх и прошло некоторое время, чтобы можно было предположить, что обе уснули, Уилл поручил Сару заботам Эдны, а сам позвал Тома, Клайда и еще нескольких своих людей на совещание в нижней комнате.

Когда все собрались, они с Водери изложили им план завтрашнего, безусловно опасного, похода, в котором каждому предстояло выполнить свою роль.

Глава 19

Впервые за много недель по ясному небу плыло холодное, зимнее солнце. Из тени деревьев на опушке леса Уилл смотрел на блестящее заснеженное поле, где вдалеке виднелись ожидающие их темные фигурки. Слава Богу, все скоро закончится! Жаль, конечно, что его замысел весьма неопределен и заключает в себе множество вариантов, в основе которых лежат неясные факты. Но выбора нет. Они должны иметь дело с тем, что им известно. Уилл надеялся, что Водери достаточно хорошо знает своего дядю, чтобы правильно предугадать его действия.

Скрытый от глаз врага кустарником и сугробами, Уилл сосредоточенно наблюдал за небольшой группой всадников по ту сторону поля. Они явно ждали сигнала начать спектакль, и их кони, чувствуя напряжение всадников, становились все более нетерпеливыми. С улыбкой, ничуть не делающей теплее черные ледяные глаза, Уилл дал сигнал белокурому рыцарю в кольчуге и полушлеме.

Водери крепко сжал поводья в кулаке, на котором была надета ломная рукавица, и пришпорил своего боевого коня. В сопровождении Клайда он двинулся вперед, оставив Тома и двух остальных в лесу. Водери приближался к своим недавним союзникам, полностью сознавая, какую опасность они представляют, возможно, даже и для него.

Уиллу, человеку действия, вынужденному сейчас пассивно наблюдать, дорога этих двоих к французам показалась бесконечно длинной. Когда фигурки Водери и Клайда стали едва различимыми, французы двинулись им навстречу. Даже зоркие глаза Уилла не могли распознать, кто есть кто. Он увидел, что оба всадника спешились и были сразу же окружены Французами.

Уилл было подумал, что они взяли Клайда, чтобы обменять его на Касси, — слишком уж долго там возились. От омерзения, что ему приходится опускаться до таких хитростей, Уилл крепко сжал зубы но вдруг заметил, что две фигурки, сев на коней, направляются обратно.

Кольчуги приближающихся всадников блестели на солнце. Один, как и предсказывал Водери, был гигантского роста. Другого любой непосвященный принял бы за Водери. На нем была такая же кольчуга и плащ с гербом де Фо. Богатство отделки плаща говорило, что он принадлежит либо Ги, либо одному из его племянников.

Когда всадники подъехали и смогли разглядеть лица ожидающих их людей, лазурные глаза рыцаря, ехавшего впереди, прищурились и смерили всех испытующим взглядом. Разумеется, знаменитого на весь Уилд рыцаря среди них нет, но иного он и не ожидал. Однако он удивился, что такая ответственная задача поручена почти безбородому щенку — не важно, рыцарь он или нет.

Откинув забрало и открыв белокурые волосы, рыцарь сообщил:

— Я вернулся с обещанным участником переговоров, но сначала вы проведете его к леди Кассандре, чтобы он убедился в ее невредимости. — Он беспечно пожал плечами: — Дядя Ги не верит моим словам! — Голубые глаза с нескрываемым презрением смотрели на молодого английского рыцаря как на подростка, посланного заниматься чисто мужским делом.

Наблюдая со своей тайной позиции, скрытой от глаз французов, Уилл уловил сверхъестественное сходство близнецов, даже в тембре голоса. И все же в лице белокурого рыцаря было что-то незнакомое.

Внешне такой же обаятельный, как и брат, но с расчетливо-холодным взглядом, этот человек отличался от Водери, как день от ночи.

Подчиняясь безмолвной команде Тома, двое людей завязали прибывшим глаза, взяли за поводья их коней и немедленно описали круг, отводя их в тенистую дымку деревьев. Вскоре их фигуры скрылись среди множества темных стволов. Когда они удалились, скрывавшиеся в снегах лучники Уилла заняли оборону против любых безрассудных преследователей.

Том повел свою группу в Кеншем окольной дорогой, а Уилл воспользовался прямой тайной тропой, чтобы первым оказаться в своем доме. Он привык к волнению, всегда охватывающему его в преддверии битвы, и легко с ним справлялся. Однако сейчас напряжение было вдвое сильнее от тревоги, что в этом рискованном предприятии замешан Том; что Беате снова угрожает опасность, а уж то, что в эту трясину оказалась втянутой и Касси, угнетало его больше всего. Он заставлял себя успокоиться, молясь о том, чтобы Касси смогла напустить на себя былую робость достаточно убедительно, чтобы провести Вальнуара, и найти в себе мужество притвориться мертвой, как того требовал его замысел. Он молился и о том, чтобы Эдна чем-нибудь заняла Беату, пока вся сцена, которая должна разыграться в их доме, завершится.

— Хорошенькие же у вас друзья! — шепнул Клайд белокурому рыцарю, лежащему рядом с ним со связанными крепкими веревками руками и ногами. — Если они так обращаются с вами, своим соотечественником, что же они сделают со мной?

Они лежали бок о бок на холодной сырой земле в рваном шатре, явно используемом для хранения продовольствия и не предназначенном для нахождения в нем людей.

Связанные за спиной руки доставляли Водери большое неудобство, но он сумел повернуться на бок и насмешливо посмотрел на своего молодого товарища по несчастью:

— Я был настолько глуп, что считал, будто моему дяде пойдет больше во вред, нежели на пользу расправиться со мной. Но теперь… — Он только покачал головой.

— Быть может, будь ваш дядя жив, он бы и защитил вас! — Неожиданно раздавшийся голос привлек внимание пленников. Подняв глаза, оба увидели стройного человека, влезшего в шатер.

— Он умер? — Водери удивился, что редко с ним случалось. Удивился как новости о дяде, так и тому, что Анри Гавр отважился приблизиться к владениям Уилликина, пользующегося дурной славой. Анри не славился храбростью. Жадность и тщеславие — да, но не храбрость! Если Ги мертв, а Вальнуар в Уилде, кто же командует силами, осаждающими Дуврский дамок?

— Да, — ответил Анри с важным видом, упиваясь редкой возможностью властно стоять над одним из де Фо как победитель. — В какой-то крошечной деревушке лучники бесчестного английского рыцаря напали на отряд Ги, с которым он отправился разыскивать вас. Одна их стрела сделала свое дело, правда для этого потребовалась неделя.

— Значит… — вслух размышлял Водери над несомненной причиной своего нынешнего затруднительного положения, — я единственное препятствие на пути моего брата к наследству семьи де Фо?

— Кажется так! — Анри широко развел руки в притворном сожалении.

— Так вот почему я здесь, и меня удерживают подобным образом, — констатировал Водери. — Очевидно, он подкупил вас убить меня, пообещав дать вам все, что пожелаете! — Едва видимый в холодном мраке, он усмехнулся: — Так почему же я до сих пор жив? Или вы пришли покончить со мной?

Анри смутился под хладнокровным, презрительным взглядом рыцаря.

— Я поклялся удержать вас здесь, но убивать отказался.

Водери коротко и невесело рассмеялся:

— И я должен благодарить вас за благодеяние, за то, что вы отсрочили мою смерть, а сами приобрели мощное оружие против Вальнуара?

Тонкое лицо Анри преобразилось. Он был доволен, что все обернулось в его пользу. Приятно было и то, что Водери ясно понял, почему он отказался убить его.

— Вы представляете для Вальнуара постоянную угрозу разоблачения в содействии убийству дядюшки, и сомневаюсь, что вам удастся пережить Вальнуара.

Анри побелел. Он сделал шаг назад, и несколько корзин, сложенных в груду, полетели на землю. Он совсем не подумал, что для Вальнуара лучше, если в живых не останется никого, кто знает или догадывается о его черном деле.

— Вы не учли всего, Анри! — спокойно продолжал Водери.

Это лишь доказывало, что Анри неумен, в чем Водери никогда не сомневался, но зато это позволяет сыграть на его природной тупости.

— Ничего, я дам вам шанс искупить ваш грех. Я наследник состояния семьи де Фо, и, так как мой дядя мертв, я уже унаследовал все. Следовательно, я могу дать вам ровно столько же, сколько и Вальнуару! — Бросив прищуренный взгляд на съежившегося от страха Анри, он добавил: — И даже больше, если учесть, что я позволю вам дожить до того дня, когда вы сможете насладиться богатством.

Уилл спокойно и терпеливо сидел в центре пустого стола, когда стук в дверь возвестил о приходе ожидаемых гостей.

Он был настолько спокоен, что могло показаться, будто он давно ждет их появления. На самом же деле он вернулся лишь несколько мгновений назад.

Вместо того чтобы взглянуть в сторону раскрытой двери, впустившей в комнату проблеск идущего на убыль дня, Уилл отвернулся. Кенуорд по-прежнему лежал перед камином, и Сара сидела рядом с ним. Почему-то Касси не позаботилась увести детей в безопасное место, и это не предвещало ничего хорошего. Теперь было уже слишком поздно, и он мог лишь молиться Богу, чтобы с ними не случилось беды.

Когда гостей провели в комнату и развязали им глаза, Уилл обратил внимание на Сару: ее широко раскрытые и полные страха глаза горели ненавистью.

На надменного француза не обращали внимания. Он проследил за пристальным взглядом хозяина и вдруг встретился с поразительно враждебным взглядом ребенка. Вальнуар прищурился и пожал плечами. Какую опасность может представлять девчушка? Его внимание привлек звук легких шагов, и он взглянул через плечо. Какое же жалкое зрелище представляет леди Кассандра — в платье из домотканой материи, глаза опущены, она нервно обошла безмолвную группу у двери.

Она приблизилась к камину и неумело занялась котлом. К своему удовлетворению, он увидел, как неласково обошлась судьба с дамой, желавшей стать женой Ги и графиней де Фо. Она выглядела служанкой подлого английского рыцаря, — служанкой в доме или еще и в постели?

Смуглое лицо Уилла было бесстрастным, но его забавлял недавний страх, что Касси не сможет одурачить француза. Ему бы уже следовало знать, что она может сделать все, если захочет!

— Леди Кассандра, адъютант вашего жениха, Айлон Шарвей. — Представив гостя, Уилл встал и приблизился к ней.

— Рада познакомиться с вами, месье Шарвей, — дрожащим голосом прошептала Касси. Она не сошла с места и не подняла глаз от пола.

— Как видите, — начал Уилл, небрежно махнув в сторону Касси и глядя прямо на Шарвея, но оскорбительно повернувшись спиной к Вальнуару, — леди Кассандра совершенно здорова. Так что говорить нам, собственно, не о чем. Я назначил цену выкупа с условием, что сохраню ее в целости и невредимости, и выполнил свое обещание. Теперь нет повода для уверток. Или ваш сеньор платит мою цену, или его невеста остается со мной, возможно на менее почетных условиях!

Услышав ультиматум, Вальнуар рассмеялся:

— А какие у нас основания верить вам? Откудамы знаем, что до сих пор вы обращались с нею почтительно?

— Что вам еще нужно? — Уилл холодно улыбнулся: — Я же поклялся!

— Все это мало похоже на правду. — Шагнув вперед, Вальнуар остановился на расстоянии вытяну, той руки от Уилла и, в полном пренебрежении к другим, чуть не наступил на лежащего Кенуорда. — Посмотрите только, как охотно они готовы нарушить клятву верности и изменить своему королю!

— Ах, — заговорил Уилл, прищурив до щелочек глаза, — но вам не повезло: я никогда не совершал ничего подобного, иначе вы свободно не вошли бы в Уилд и не вели со мной переговоров. Но к чему мне спорить об этом с вами, если месье Шарвей прислан говорить от имени графа. — Уилл повернулся спиной к надменному Вальнуару. Тот кипел от злости, что стал жертвой роли, которую сам выбрал для себя, роли, не позволяющей ему действовать с позиции силы.

Шарвей почувствовал, что назревает столкновение, и встал лицом к Уиллу, Вальнуар же остался за спиной у него.

Некоторое движение у дверей прервало спор противников.

— Нет, Беата, нет, — почти причитала Эдна, и все моментально обратили лица к открытой двери.

Беата бросилась к белокурому человеку. Возбужденная Эдна, вбежавшая за ней, стала жертвой своих необъятных размеров и не смогла справиться о своей подопечной.

— Водери, ты вернулся! — Беата, со спутанными от быстрого бега волосами, резко остановилась в трех шагах от рыцаря, повернувшегося к ней.

У Касси перехватило дыхание, и за считанные мгновения она перевела взгляд с мрачного лица Уилла на потемневшие от боли и горьких воспоминаний золотистые глаза Беаты.

— Это вы! Вы! — Первые слова прозвучали слабым вздохом, затем последовал мучительный крик. Не думая о том, что никогда ей, слабой женщине, не одержать победы, Беата подняла сжатые кулачки и набросилась на внушительного, защищенного кольчугой рыцаря. Она хотела причинить ему хоть малую толику тех страданий, что пришлось вытерпеть ей!

Вальнуар обладал быстрой реакцией воина, привыкшего отражать нападение, и в руке его блеснул спрятанный доселе кинжал.

Отступив назад, он приготовился метнуть клинок в женщину. Уилл тотчас же бросился ей на выручку, но Айлон Шарвей схватил его за шею огромными, сильными руками и мощным рывком отбросил от Вальнуара.

Небольшой комочек, не замеченный никем из разгоряченных мужчин, бросился сзади и обхватил колени Вальнуара.

Тот упал навзничь, клинок выскользнул из его руки и исчез в тростнике на полу. Близко лежащий Кенуорд немедленно вынул свой кинжал и приставил его острие к горлу упавшего противника.

Боясь, что Вальнуар опрокинет Кенуорда и придется искать оружие, чтобы довершить свое безумное дело, Касси быстро подползла и схватила его первой. Сделав это, Касси возблагодарила Бога, что он надоумил ее поручить этим двум юнцам тайком следить за событиями.

Услышав крики в комнате и почуяв неладное оба конвоира ворвались в дом. Зная свою задачу, они начали отчаянный бой за освобождение своего господина из рук массивного француза.

Наконец это им удалось, и противник с обеих сторон был зажат мертвой хваткой.

Одним могучим ударом Уилл повалил Шарвея на пол, да так сильно, что тот лишился чувств. Уилл оглянулся и увидел, что Кенуорд держит два сверкающих клинка у горла Вальнуара, Касси сидит на его ногах, а маленькая Сара на руках, заломленных за его голову.

Приказав прибежавшему Тому принести веревки и помочь его людям связать бесчувственного гиганта, Уилл подошел к Вальнуару и тряпкой, которой раньше у него были завязаны глаза, связал ему за спиной руки. Скоро принесут толстые веревки, но пока и этого достаточно, чтобы успокоить несчастного ребенка, проявившего находчивость и мужество.

Как только первоначальный шок Беаты прошел, она, рыдая, съежилась на полу. Эдна и Касси подняли обессиленную женщину и почти понесли ее наверх, в уединенную теплоту и безопасность комнаты господина.

Когда крепко связанного Вальнуара перевернули, его голубые глаза, полные яда, взглянули в бесстрастное лицо Уилла.

— Вы не посмеете убить нас! — прошипел он. Иначе вы рискуете жизнью посланных вами заложников.

— Жизнь моего человека, конечно, в опасности, а как же жизнь вашего брата? — Мрачный взгляд Уилла был непроницаем. Его беспокоила не только судьба Клайда, но и французского друга, посланных им в, возможно, смертельную ловушку. — Вы собираетесь убить Водери, чтобы титул и земли вашего дяди достались вам одному?

Связанный Вальнуар пренебрежительно пожал плечами:

— Какое вам дело до судьбы Водери, ведь вы бы и так убили его без угрызений совести.

Вальнуар не мог предположить, откуда английскому рыцарю известно о линии наследования в семье де Фо, но это его не особенно волновало. Вместе с этой мыслью пришла и другая — о маленькой девочке, узнавшей его. Он нахмурился, но ничего не спросил. Он не намерен раскрывать, как именно его дядя обещал устроить, чтобы все наследство досталось ему, но Ги внезапно умер, так ничего и не сделав для этого.

Проследив, как пленников подняли и отвели — одного в крошечную лачужку, часто используемую для подобных целей, а другого — в закрытый погреб, Кенуорд повернулся к маленькой Саре. Она все еще тряслась от бури, только что пронесшейся над ней. Стараясь хоть как-то отвлечь девочку, Кенуорд кивнул:

— А мы с тобой неплохая компания!

Сара мужественно улыбнулась в ответ, но было ясно — она еще слишком возбуждена, чтобы отвлечься легкомысленной болтовней. Указав подбородком на дверь, за которую увели Вальнуара, Кенуорд спросил девочку:

— Это он напал на твой дом, как и говорила Касси?

Волосы, растрепанные в недавней драке, закрыли лицо Сары, когда она утвердительно кивнула.

— Да, но теперь наш Уилликин победил его, и негодяй заплатит за свое подлое дело, а мы ему чуть-чуть помогли!

Сара безмолвно приняла утешение — самое большее, что ей могли дать, если невозможно вернуть семью и дом. Она подошла к Кенуорду и, положив головку на его узкую мальчишескую грудь, заливалась безмолвными слезами.

Наверху Касси сидела возле страдающей Беаты. Пристально глядя в ее немигающие золотистые глаза, слепо устремленные вперед, она видела в них решимость, истинной причины которой предпочитала не знать. Беата, очевидно, вспомнила все, о чем когда-то забыла, но как же Водери? Обвиняет ли она его в той же мере, что и Ги и Вальнуара, за тот ужас, который пережила в Форест-Эйдж? Не хочет ли она навсегда избавиться от своего супруга? Или только что происшедшая сцена снова вернула ее в небытие, чтобы избавить от неразберихи и угроз?

Касси не находила мужества заговорить первой. Она сомневалась, что сможет преодолеть простирающийся перед ними океан молчания. Время в безмолвии текло бесконечно, и обе женщины уныло сидели на краю огромной постели.

— Причинил ли этот злой дух что-то дурное Водери? — Касси поразило, что Беата неожиданно перебросила словесный мост между ними. — Неужели он отнял у меня Водери и посмеет занять месте моего любимого, украдкой пробравшись в лагерь Уилла? Неужели никто не узнает в нем презренного негодяя?

Касси удивилась, что Беата ясно и спокойно разобралась в ситуации, и успокоилась. Если Беата волнуется из-за Водери, значит, вернувшаяся память не изменила ее чувств к нему.

— Ты все вспомнила? — осторожно, чтобы не сделать ложного шага, спросила Касси.

Беата помолчала, постучала носками домашних туфель о нижнюю перекладину постели и кивнула.

— И ты не обвиняешь Водери в несчастье, происшедшем с тобой в Форест-Эйдж? — Касси затаила дыхание.

Беата печально улыбнулась:

— Как я могу обвинять человека, спасшего меня? Как я могу обвинять человека, которого люблю? — Собираясь сказать больше, она схватила Касси за руку. — Я любила моего Джонни, но, познакомившись с Водери, я поняла, что любовь к Джонни была скорее теплым чувством к другу, нежели страстью к возлюбленному. Это не умаляет моего отношения к Джонни и не смягчает утрату. Я всегда буду оплакивать его.

Глубокие, полные муки карие глаза заволоклись слезами.

— Именно испытав эту боль, я поняла, как важно для меня сделать все, чтобы Водери избежал подобной участи. — Сжав руки Касси, она настойчиво сказала: — Я ответила на все твои вопросы, теперь ты ответь на мои. Где Водери?

Беата уже была способна взглянуть правде в лицо и была достойна правды. Пусть Уилл и не одобрит ее, но она более не станет держать Беату в неведении.

Касси рассказала Беате все, что знала сама о замысле Уилла.

Результат был очевиден без слов.

— А я полезла не в свое дело и все напортила! — сокрушалась Беата. — Уиллу следовало бы посвятить меня. Пусть бы он не сказал, что ожидается подмена, а просто приказал не вмешиваться, я бы и носа не сунула.

Утверждение Беаты, несомненно, было искренним, но Касси все же недоверчиво подняла брови:

— Ты бы осталась в стороне, зная, что Водери в опасности? Не вмешалась бы, будь у тебя хоть малейший шанс предостеречь или защитить его?

Опустив голову, Беата призналась:

— Нет. Я неспособна на такое самообладание.

Касси не злорадствовала: она и сама поступила бы так же, будь жизнь Уилла в опасности.

— И что же теперь намерен делать Уилл?

— Пока не знаю, но собираюсь это выяснить. У меня есть небольшая задумка, чтобы выведать у пленников ценные сведения и, может быть, дать шанс Уиллу пересмотреть план! — Касси заговорщически подмигнула Беате, встала и проскользнула вниз.

Нахмурившись, Уилл одиноко сидел за столом; Касси подсела к нему и взяла его ладонь. Уилл обрадовался ей и, хоть и был озабочен стоящей перед ним проблемой, приветливо улыбнулся. Черные кудри Касси рассыпались по его плечу, от ее тела исходило приятное тепло. Через минуту Касси почувствовала, как напряжение мужа спадает, и как бы между прочим завела неспешный разговор:

— Наши «гости» уютно отдыхают в той же хижине, где когда-то содержались прежние заложники?

Ничего не подозревающий Уилл просто покачал головой. Не раскрывая зажмуренных от удовольствия глаз, он рассеянно объяснил:

— Шарвей там, но я решил не помещать этих двоих вместе, поэтому Вальнуар «отдыхает» в погребе, — там, правда, немного холоднее, чем в хижине.

— Позвольте мне пойти к Шарвею с остатками нашего ужина, нет, не к Вальнуару, который ненавидит меня только за то, что я существую. Шарвей считает, что я уже превратилась в застенчивую служанку, и, возможно, расскажет что-нибудь полезное о целях и намерениях своих братьев по оружию. Может, этого будет достаточно, чтобы вы — мы — победили их всех?

Уиллу не понравилась идея визита Касси к этому монстру. Он отрицательно покачал головой, но Касси не так легко было в чем-нибудь переубедить. Она продолжала настаивать, открывая прекрасные возможности многое узнать, и в конце концов Уилл сдался, но с несколькими условиями.

Для предосторожности Уилл с Томом, а может быть и еще кто-нибудь, будут стоять снаружи, слушая каждое слово и ожидая малейшего намека на неприятность.

Убедив мужа, Касси быстро собрала на большое деревянное блюдо буханку хлеба, большой кусок сыра и полный кубок эля.

С сильно бьющимся сердцем, но гордая от участия в происходящем, Касси отправилась выполнять первую часть задуманного плана.

Поляну уже заволокло мраком, когда она остановилась у двери хижины. Поставив блюдо на бедро и придерживая его рукой, Касси начала тихо раскрывать перекошенную дверь. Она должна справиться с этим сама, чтобы не выдать присутствия свою спутников.

Айлон, массивный и величественный, неподвижно сидел на куче соломы. Касси не составило труда изобразить робкую походку: хождение по замерзшим лужам с полным блюдом — прекрасный урок.

— Мне не позволено развязать вам руки, чтобы вы могли поесть, но я могу покормить вас, — мягко сообщила она, украдкой глядя на него из-под густых ресниц.

Айлон свирепо глянул на нее:

— Вы могли бы развязать меня, если бы захотели!

— Нет, вокруг много народа! — с убедительной тревогой солгала она. — Меня убьют за это! — Ош отщипнула кусок от буханки свежего хлеба и поднесла к его сжатым губам.

Уверенный, что в ближайшие часы ему еще потребуются силы, Айлон открыл рот и со свирепой жадностью схватил кусок, чуть не откусив Kaccи пальцы. Та, подавив вскрик, отступила назад, боясь появления Уилла.

— Что случилось с Водери? — спросил Айлон полным ртом.

— Его содержат в другом месте, я не знаю, где именно, так как они не позволяют даже отнести ему еду. — Она говорила обиженным тоном. — Похоже они сочли разумным не помещать вас поблизости друг от друга.

— Да уж, если один обретет свободу, то станет свободным и другой. — Айлон отдал должное сообразительности английского рыцаря, но это ему не поможет. Он зло пробормотал: — Ничего, я пришел сделать свое дело!

— Какое дело? — У Касси отчаянно забилось сердце, но она старалась, чтобы в голосе ее звучало только любопытство.

— Покончить с этим ублюдком Уилликином. Это главная задача, и скоро я ее выполню!

Касси содрогнулась, но Айлон не был уверен, от холода или от отвращения к насилию, о котором он говорил.

— Но у вас нет оружия… — неуверенно пролепетала она.

— Мне необходимы только мои руки! — усмехнулся он, обнажив кривые желтые зубы. — Они смертоноснее любого меча! — Это было сказано с такой гордостью, что Касси пришла в ужас.

— Но вы связаны и беспомощны, а как же я? — Последние слова звучали уже причитанием.

Айлон пожал плечами:

— Развяжите меня, и я возьму вас с собой!

По его косому взгляду и похотливой улыбке было ясно, что он не вернет ее ни де Фо, ни Гавру. Он скорее сам воспользуется этой соблазнительной, кругленькой, покорной девицей.

— К Ги или Анри? — спросила она с напускным простодушием.

— Ги мертв, — бесстрастно сообщил Айлон. — Что же касается вашего брата, он послал нас сюда убить Уилликина, а не для вашего спасения, ради которого ему придется расстаться с золотом!

Касси никогда не верила, что Анри поступит иначе, разве что побуждаемый Ги. И все-таки ее задела жестокость брата. Она еще более утвердилась во мнении, что без всяких угрызений совести может порвать все связи с семьей и всем своим прошлым. Отвлеченная этими мыслями, она пропустила момент, когда Айлон напряг свои мощные мускулы и разорвал веревки, которые он стремился ослабить с того момента, как его поместили в это жалкое подобие тюремной камеры. Он устремился к Касси с вполне ясными похотливыми намерениями, но та ловко увернулась от его рук и истошно закричала.

Уилл тотчас же ворвался в дверь с обнаженным мечом. Касси инстинктивно припала к его широкой груди, ища защиты, которую он и дал ей, обняв свободной рукой. Из безопасного укрытия она следила за Шарвеем, стоявшим у стены со сверкающими от отчаяния, как у загнанного зверя, глазами. Касси содрогнулась, и Уилл еще крепче прижал ее к себе. Взглянув поверх крепкого плеча Уилла, она увидела в дверях Тома с кинжалом.

— Так Ги мертв? — Холодное лицо Уилла заморозило бы даже свирепого зверя, попавшего в ловушку. Когда эти повторенные дважды слова дошли до сознания Касси, ее поразила ужасная мысль. Ведь если Ги мертв, следовательно, только Водери стоит на пути Вальнуара к наследству семьи де Фо, а это значит, что Водери в смертельной опасности!

Негодующий из-за поражения, Айлон с вызовом ответил:

— Да, Ги мертв, он был сражен стрелой, когда мы подожгли Оффкэм и возвращались к себе.

Уилл подозрительно посмотрел на пленника. Правда ли это? Неужели месть, в которой он поклялся, свершилась без его участия? Неужели Ги пал от руки другого?

— Мы не нашли тела упитанного и богато одетого сеньора.

— Он умер не сразу — умирал в течение многих дней, и никто его не оплакал.

— Так же умрете и вы! — мгновенно ответил Уилл, уверенный, что Шарвея любят не больше. Однако его удивили слова человека, которого Водери называл «безраздельно преданным де Фо».

— Может быть, но не сейчас, иначе ваш человек поплатится жизнью, если мы с Водери не вернемся целыми и невредимыми.

— Не с Водери, а с Вальнуаром, — спокойно поправил Уилл, поддразнивая этого медведя. Ему хотелось показать Шарвею, что Уилликина не так-то легко обмануть.

— Какой Вальнуар? — захохотал Айлон, дерзко намереваясь осадить рыцаря, но внезапно, сменив тон, спросил: — Откуда вы слышали это имя? Уж не от этой ли шлюхи в пылу страсти?

Бешеный темперамент Уилла вспыхнул, и золотые огни его глаз грозили опалить негодяя.

— Леди Кассандра не шлюха, а моя жена! — Уилл мгновенно пожалел о словах, вырвавшихся во гневе, и, повернувшись, дал указание своим людям, скрытым в темноте: — Принесите веревки, да потолще. Покрепче свяжите его несколько раз, чтобы он не смог освободиться!

Люди отправились за веревками, и их шаги смолкли вдалеке. Айлон понял, что это его единственный шанс убежать: одной рукой Уилл обнимает свою распутную жену и поэтому не готов к драке; другой рукой он придерживает дверь, но это незначительное препятствие.

Бросившись на Уилла и ударив его плечом в живот, Айлон повалил рыцаря вместе с женой в подернутую льдом лужу. В следующее мгновение он обезоружил неопытного юнца, одетого рыцарем, и, оставив его лежать в стороне от двери, исчез в темноте.

Глава 20

Касси дрожала, несмотря на то что сидела в объятиях Уилла в широком кресле, придвинутом к жаркому огню камина: слишком близко маячил перед ней холодный призрак смерти.

Уилл поставил охрану по всему периметру дома, приказал зажечь яркие факелы вокруг погреба, где лежал Вальнуар, и утроил его охрану. Но все это не ослабило напряжения Касси, да, по-видимому, и самого Уилла. Он сидел задумавшись и слепо глядел в пляшущие языки пламени.

Искоса взглянув на Беату, одиноко сидевшую во втором кресле, Касси увидела, что та тоже напряжена, как нить. Да, по крайней мере Уилл сейчас рядом с ней, в добром здоровье, а судьба возлюбленного Беаты неизвестна. Устыдившись своего эгоизма, Касси захотела чем-нибудь облегчить душевные страдания Беаты, придумать какой-нибудь спасительный план.

— Что еще можем мы сделать, Уилл? — Взгляд фиалковых глаз утешал рыцаря, встревоженного не меньше ее.

Прежде чем Уилл успел ответить, заговорила Беата, безутешная от мысли, что Водери, возможно, находится в опасности:

— Я нарушила ваш первоначальный замысел и в наказание сделаю все, чтобы Водери вернулся ко мне целым и невредимым!

— Отправляясь сегодня на встречу, мы знали, что события могут принять опасный оборот, но у нас не было выхода, и пришлось рискнуть. Твои действия были лишь одним из непредвиденных случаев, и ты не можешь упрекать себя больше, чем мы. Тебя не за что наказывать, ведь в нашем плане тебе не отвели никакой роли и не предупредили даже, чего нельзя делать.

Уилл стремился успокоить Беату, хотя у самого на душе кошки скребли от предположения, что ни Клайда, ни Водери уже нет в живых. И однако, он не должен допускать, чтобы Беата упрекала себя за смерть Водери, ведь ей пришлось столкнуться со слишком опытным врагом.

Уилл мрачно улыбнулся, глядя в встревоженные глаза Касси.

— Вы обе можете подняться наверх и хорошенько отдохнуть, чтобы с новыми силами встретить все, что ожидает нас завтра. — Касси переплела свои пальцы с пальцами Уилла, приглашая его проводить их, но он с печальным лицом отклонил ее прозрачную просьбу: — Мне надо побыть одному и подготовиться к предстоящим событиям!

Уилл безумно жалел, что у него мало людей, которые могли бы достойно встретить противника. Большой отряд всадников был послан в дальнюю часть Уилда следить за продвижением принца; других он поставил охранять деревню от французов, вставших лагерем в полях, и теперь у него осталось совсем мало достойных воинов, на которых он может рассчитывать. Том сейчас отдыхал перед вахтой у погреба, и в Кеншеме осталось не более двух десятков человек, готовых к действиям. И это при том, что в погребе у него содержится Вальнуар, возможно не более опасный, чем Шарвей, но значительно более ценный. Поэтому-то Уилл и приказал окружить погреб огнями факелов, надеясь, что это помешает Шарвею под покровом ночи освободить соратника. В охране погреба стояли не только люди, вооруженные мечами, но и лучники: Вальнуара надо сохранить живым, чтобы иметь хоть малейшую возможность обменять его на Клайда и Водери, если они живы.

Касси не хотелось покидать Уилла, когда опасность так близка, но она понимала, что ее присутствие сейчас скорее помеха, чем помощь. Спокойно улыбнувшись ему, она встала, чтобы уйти наверх. Ей пришлось переступить через спящего на шкуре перед камином Кенуорда и пройти мимо кресла, с которого поднималась Беата. Маленькая мужественная Сара, предельное напряжение которой ослабло возле теплого камина, спала, свернувшись клубочком, возле мальчика.

Беата безмолвно плелась вслед за Касси по лестнице. Касси подождала ее наверху и, впустив в комнату хозяина, последовала за ней. Она видела тревогу Беаты и надеялась, что вдвоем им будет легче. Она не пыталась развлечь ее пустыми разговорами, так как была уверена, что никакие слова не помогут Беате. Она лишь помогла той вытянуться на огромной постели, испытывая облегчение от мысли, что самой ей не придется лежать в этой темной пещере, казавшейся холодной как лед, по крайней мере, без Уилла, который заполнил бы ее своим теплым телом. Усевшись в кресло возле камина, она вдруг почувствовала холод, совершенно необъяснимый возле горячего камина. Касси наклонилась к огню, стараясь впитать его пламенную силу.

— Один звук, и обе будете мертвы!

Касси резко выпрямилась, а Беата отчаянно вскочила, чтобы броситься на огромного человека, прислонившегося к закрытой двери. На его губах была улыбка жестокого удовлетворения, а в каждой руке он держал по сверкающему кинжалу.

— Вы облегчили мою задачу, закрывшись в одной комнате! — продолжал он с мерзкой улыбкой. — Хотя я бы все равно захватил вас обеих, но ценой большего времени, а ведь всегда лучше не терять ни мгновения!

— Как вы сюда попали? — задыхаясь произнесла Касси, превозмогая застрявший в горле ком.

Айлон презрительно пожал плечами:

— Этот дом не приспособлен для обороны, иначе в нем не было бы окна под крышей, спускающейся почти до земли.

— Но там же была охрана! — немедленно возразила Касси. Вдруг до нее дошло, что в довершение ко всему на поясе громилы висят ножны с кинжалом, а к ремню привязана, булава — оружие явно не его.

— Была… — Он пожал плечами, давясь от смеха при мысли, как славно он обезоружил обоих охранников. — Хватит пустых разговоров! Идите ко мне, или я докажу, как глупо медлить: я просто убью одну из вас на глазах у другой. Ну, так кто же первая?

Чтобы окончательно запугать женщин, Айлон начал мастерски поигрывать кинжалами, а их заточенные лезвия зловеще поблескивали красноватыми огнями.

— Ну! — Команда прозвучала раскатом грома. Айлон проворно подкинул в воздух кинжалы и ловко поймал их, подло направив острия в грудь каждой.

Беата бросилась в сторону, но Касси гордо встала и спокойно приблизилась к нему. Ее глаза от презрения стали похожими на аметисты.

— Не такое уж я робкое создание, как вы думали, а? — Когда Касси подошла к нему на расстояние руки, он перевернул один кинжал, переложил его в правую руку и, обернув ее черную косу вокруг левой руки, притянул Касси ближе.

Несмотря на боль, Касси сопротивлялась, сжав зубы, чтобы подавить стон.

Не колеблясь ни мгновения, Беата всем телом навалилась на Айлона, стремясь выбить из его руки кинжалы. Обе женщины уже кричали так громко, что их крики услышали за стеной.

Через считанные мгновения на лестнице послышался звук шагов. Когда дверь распахнулась и в комнате появился разъяренный Уилл, обе женщины были распростерты на кровати и у горла каждой Айлон держал острое лезвие кинжала. На нежных шейках обеих выступили капельки крови.

Лицо Уилла заледенело. Он не произнес ни слова, а только с ненавистью смотрел в лицо подлого врага.

— Добро пожаловать, сэр Уилликин Уилдский! — прошипел Айлон с ядовитым сарказмом. — Вы появились слишком рано, но это не помешает мне устроить праздник, который я наметил. Видите, у меня подходящее женское общество, но я, пожалуй, позволю вам играть роль хозяина и исполнять любую мою прихоть. Уилл молчал.

— Не волнуйтесь! Я не трону этих нежных женщин, пока вы будете щедры и гостеприимны. По крайней мере, я не причиню им большего вреда, чем уже причинил. — Со злобной усмешкой он провел кончиком кинжала по горлу Касси и запачкал ярко-красными пятнышками белые кружева ее платья. — И ни вы, ни они не помешаете моим развлечениям.

Уилл казался высеченным из гранита, прочным и неподвижным, как стена Адриана. Шарвей завладел оружием и проник в окно, через которое когда-то убежала Касси, а это значит, что два охранника, стоявшие у стен конюшни, мертвы. Он оплачет их потерю, когда минует опасность. Да, Шарвей нанес серьезный удар по его немногочисленным силам. К счастью, он и не подозревает, как ограничен сейчас гарнизон Уилла, иначе никому из них не остаться бы в живых. Очевидно, Шарвей намерен воспользоваться его людьми, чтобы освободить себя и своего сеньора.

— Из открытой двери комнаты наискосок я слышал, что обе женщины дороги вам. Обещаю вернуть их вам, если вы отпустите моего сеньора и дадите нам безопасно пройти в наш лагерь.

Английский рыцарь продолжал молчать, и от этого молчания Айлону стало не по себе. Он успокаивал себя, что это ничего не значит. Женщины в его руках, и это дает ему власть над Уиллом, которой бы он не обладал, захвати он только английского рыцаря. Единственный заложник, даже такой важный, как Уилликин, не защитил бы Айлона полностью, так как верные люди Уилла, конечно, достаточно близко, чтобы пустить стрелу в любое уязвимое место.

— Ведите нас вниз, и без всяких штучек, или, клянусь, по крайней мере одна из них умрет, прежде чем вы меня тронете!

Прищурившись, Уилл бесстрастно повернулся. Спускаясь по лестнице, он чувствовал за своей спиной шаги негодяя, тащившего двух беспомощных женщин.

Уилл проклинал себя за глупость, что не поставил охрану возле комнат, где находились женщины, или не оставил их возле себя внизу. Его поразило, что Шарвей, обретя свободу, пошел не к нему, а к безоружным женщинам. Он оказался умнее, чем думал Уилл. По-видимому, он понял, что ему будет трудно убить или даже обезоружить Уилла, сражаясь с ним один на один. Узнав же, как дороги ему обе женщины, он понял, что в его руках сильное оружие против рыцаря. Ради них рыцарь из Уилда сделает все, что от него потребуют.

«До тех лишь пор, — говорил себе Уилл, — пока я не найду способа сокрушить Шарвея, а я найду его!»

У него не возникало и вопроса, чего от него потребует Шарвей, — освободить Вальнуара и обеспечить безопасное возвращение в свой стан. Только Уилл не так глуп, чтобы верить в последующее освобождение женщин!

Касси решительно смотрела в широкую спину спускающегося впереди мужа, не обращая внимания на кинжал, приставленный к ее горлу. Она шла буквально придавленная к несокрушимому, как стена, врагу и спотыкалась о каждую ступеньку. Оказавшись внизу, она взглянула на перепуганных детей, сидящих перед тлеющим огнем. Глаза Сары стали такими огромными, что, казалось, заполонили всю комнату, а Кенуорд отчаянно искал свой кинжал.

— Предупредите своего юного защитника, что ждет вас всех, если он только сунется, — прорычал Уиллу Айлон.

Уилл бросил на Кенуорда ледяной предостерегающий взгляд, и руки юноши замерли.

Айлон усмехнулся своей победе, кивнув на брошенную груду тряпок, которыми были связаны пучки лучины:

— Свяжите ими этих двоих. — Тряпки были тонкими, но он был совершенно уверен, что они достаточно прочны, чтобы удержать детей.

Повернувшись спиной к Айлону, Уилл успокаивающе улыбнулся детям и наклонился, чтобы связать их.

— Не волнуйтесь за нас, — беззвучно произнес он, прежде чем повернуться к Шарвею.

Айлон, подняв брови, усмехнулся тому, что великий рыцарь опустился до того, что встал на колени и связывает собственных людей.

— Теперь мы пойдем освобождать Вальнуара. Сначала откройте погреб, встаньте у двери и прикажите вашим охранникам положить оружие — все их оружие. После этого ведите меня к нему и знайте, что смерть этих женщин будет на вашей совести.

Уиллу стоило сказать только одно слово, но он повернулся и выполнил приказ. Открыв дверь, он сказал охранникам:

— Норман, Дарвин, положите оружие на землю и ведите меня к погребу. Ни сейчас, ни позже не делайте никаких угрожающих движений, иначе Касси и Беата заплатят за это своими жизнями!

Оба охранника онемели от изумления, однако беспрекословно подчинились: без необходимости господин никогда не отдал бы такой приказ. Следуя указаниям Уилла, они повели своего сеньора сквозь мрак к яркому кольцу факелов, горевших вокруг погреба. Француз и обе полумертвые от страха женщины следовали за ними.

— Прикажите охранникам положить оружие на одну сторону лестницы и отступить к дальнему факелу. Предупредите их, что последствия любого неразумного действия с их стороны — конец вам троим!

Девять охранников около полусгнившего строения подчинились приказу Уилла и стояли вооруженные только свирепыми взглядами. Айлон отдал Уиллу еще один приказ:

— Приведите моего сеньора Вальнуара и проводите его к месту нашего отправления! — Айлон буквально упивался возможностью покомандовать прославленным рыцарем и не мог удержаться от издевательской насмешки победителя.

Сердце Касси разрывалось от сочувствия к страданиям униженного Уилла. Она кляла себя, что одним своим присутствием здесь навлекла на него беду и унижение. Все это дело ее рук. Если бы она с самого начала покорилась и не убежала в аббатство, отец не привез бы ее сюда. Мука от мысли, что она никогда бы не узнала любви Уилла, казалась ничтожной по сравнению с терзаниями, что она может стать причиной его поражения или даже смерти. В браке с Ги ее ожидало много порочного и жестокого, но она бы с радостью заплатила эту цену, чтобы спасти Уилла даже от раны, нанесенной его гордости.

Уилл отпер дверь ключом, спрятанным за широким кожаным ремнем, и ступил в темноту погреба.

С уверенностью человека, знающего дорогу, он прошел вперед и наклонился, чтобы развязать пораженного Вальнуара. Без помощи острого клинка это было долгим делом, и до Вальнуара дошло, что кроется за этим событием.

Поднимаясь к верхним ступеням заиндевевшей лестницы, Вальнуар, тайно злорадствуя, сжимал сложенные веревки, которые ему, безусловно, пригодятся. Подняв один из мечей, брошенных на землю, Вальнуар провел всех одиннадцать обезоруженных охранников в глубину сырого погреба и запер дверь. Он поместил ключ за свой кожаный ремень, собрал оружие, оставив себе только меч и кинжал, а все остальное зарыл в белый, хрустящий снег: вдруг люди Уилликина сломают дверь изнутри или кто-нибудь придет им на помощь, так пусть оружие будет спрятано! Вальнуар считал, что сможет выиграть драгоценное время и уйти подальше от дома Уилликина.

В свете факелов Касси приглядывалась к Беате, заслоненной мясистой грудью Айлона, и вдруг увидела, что кроткая женщина с несвойственной ей глубокой враждебностью пристально смотрит на Вальнуара. Все ее чувства затмило сознание, что именно этот человек, уже однажды принесший ей страдания, теперь представляет серьезную угрозу ее любимому. Касси понимала Беату — ею владели те же чувства. Она была готова на любые действия, лишьбы уничтожить этих свирепых врагов.

Острием кинжала Вальнуар заставил Уилла растянуться на снегу и лежать без движения. Крепкими веревками он связал ему руки и лодыжки, а тем временем Айлон хвастался, как по крыше конюшни забрался в дом. Не имея времени на поиски своих коней, Вальнуар забрал из конюшни первых попавшихся.

Айлон посадил Касси перед своим седлом, на хорошо обученного коня Тома, а Вальнуар поместил Беату за спиной Айлона и привязал руки обеих женщин к седлу. Связанного Уилла он положил лицом вниз на Найтфолла, а сам вскочил в седло позади врага, чье унижение доставляло ему удовольствие. Он и понятия не имел, как ему повезло, что сначала на спину коня он положил его хозяина: Найтфолл никому, кроме Уилла, не позволял оседлать себя.

Вальнуар понимал, что такой опытный воин, как Уилл, не оставит пределы Уилда без охраны, поэтому все-таки счел за лучшее покинуть Уилд под покровом ночного леса, а пока сделать передышку.

Уилла сбросили на землю под деревом, а связанных вместе женщин оставили под другим. Никто не позаботился укрыть их от зимней стужи и падающего снега.

Французы решили по очереди охранять своих узников. Выспавшийся в погребе Вальнуар заступил на пост первым. Наблюдая за Уиллом, он приходил в неистовство: густые ресницы рыцаря лежали неподвижно на щеках, словно его не заботило положение, в которое он попал.

На самом же деле в мозгу Уилла шла напряженная работа: как освободиться от веревки?

Когда-то Водери сказал Уиллу, что французы считают его хорошим тактиком. Да, он не так прост, чтобы рисковать своим планом, когда ни один вариант не определен. Сейчас слишком поздно горевать о прошлых ошибках. Он должен придумать надежный способ спасти их всех. Задача казалась неразрешимой, но он единственный человек, кто может поставить французов в безвыходное положение лишь с помощью простых людей Уилда, и он сделает это. Более того, лишь с помощью людей, поставленных в охрану у опушки леса.

Том вскинул руку, защищаясь от ярко-розового света занимающегося ясного дня. Спотыкаясь, он вышел из дома, где явно слишком долго проспал. Почему его не разбудили, когда подошла его очередь стоять в охране? Сначала Том было оскорбился, но, взглянув на дом Уилла, не увидел привычного дыма из трубы. Это было необычно и страшно. Сердце его застыло.

Сквозь сонное бормотание остальных людей до него дошло, что произошло нечто ужасное. Он бросился по покрытой снегом земле через поляну и выбрался на тропинку, ведущую к странно притихшему дому.

Заслышав звук шагов, Кенуорд снова завопил охрипшим от многочасового непрерывного крика голосом. Когда дверь распахнулась, он чуть не заплакал от радости: наконец-то прибыла подмога.

— Что случилось? — взволнованно спросил Том, опустившись на колени перед братом, чтобы развязать его и девочку.

— Большой француз держал кинжалы у горла Касси и Беаты, а Уиллу приказал связать нас. Потом я слышал, как он приказал Уиллу вести его туда, где содержался другой пленник.

Том нахмурился — несчастье лежит на его совести. Это его вина, что он не смог остановить убегающего француза, да еще и позволил тому завладеть его мечом! Он же хвастался, что ничего подобного с ним не случится! Какой же он жалкий, трусливый рыцарь!

— Что будем делать? — подгонял Кенуорд старшего брата, еще надеясь, что какое-то чудо поможет предотвратить зло.

— Олли и Стивен мертвы. — Это печальное сообщение исходило от охранника, стоявшего в открытой двери.

Удивившись, Том посмотрел на говорившего, лет на десять старше его. До него дошло: только потому, что он рыцарь, этот человек и, похоже, все оставшиеся в живых ждут его команды.

С самоуверенным спокойствием Том распрямил плечи и молча поклялся, что, вновь обретя мужество, вернет себе утраченную честь.

— Я поведу всех, кто остался, спасти наших людей! — Том молился, чтобы воины поверили в него и последовали за ним на поиски.

К этому времени все ночные охранники были освобождены из погреба, и там остались только два мертвых защитника подходов к конюшне. Том только сейчас полностью осознал, как был глуп, считая войну веселой игрой. Он внезапно повзрослел.

Оседлав коня одного из погибших, он повел горстку храбрецов по следам боевых коней, уносивших их хозяина и двух женщин.

— Глупец! — негодовал Вальнуар, тыча в спину Уилла обнаженным мечом, когда тот, подняв голову, взглянул на бескрайние белые поля без малейших признаков французских лагерей. — Ты завел нас не туда и надеешься, что твои люди нападут на нас сзади, прежде чем мы окажемся у своих? — Ожесточенность в его голосе выдавала страх, что так может произойти на самом деле.

Если бы Вальнуар мог видеть лицо человека, лежащего перед ним, то заметил бы, что это зрелище привело того в замешательство.

Как такое могло произойти? Ну ладно, французы ушли, и черт с ними, но что же стало с лучниками, которых он поставил за этими снежными заграждениями охранять внешние границы Уилда? Он вел захватчиков прямо сюда, абсолютно уверенный, что загоняет их в неожиданную ловушку.

Все еще сидя на коне, с которого спешился Шарвей, чтобы подойти к Вальнуару, Касси с Беатой по застывшему лицу Уилла поняли, что он не ожидал такого исхода.

Беата тяжело вздохнула, а у Касси перехватило дыхание, когда Вальнуар вдруг столкнул связанного Уилла на землю. Подняв обеими руками меч, Вальнуар уже был готов вонзить его в сердце беззащитного рыцаря, но Уиллу удалось перевернуться на бок, когда грозный меч уже опускался. Прежде чем Вальнуар снова поднял его, раздался знакомый голос. I

— Ты не ошибся в направлении, братец? — Голос Водери был полон сарказма. — Наши сторонники решили вернуться туда, откуда пришли и где они действительно нужны. Они идут присоединиться к силам, осаждающим Оксфордский замок.

— Но на чьей стороне они там будут сражаться? На стороне французов или станут предателями и перейдут на сторону англичан? — ядовито спросил Вальнуар, окинув прищуренным взглядом близнеца, стоящего в двух шагах от него. — Ты тоже думаешь провести меня? После многих лет тебе следовало знать меня получше! Анри трус, и хотя ему, несомненно, не терпится поскорее оказаться в относительно безопасном месте вблизи замка, он слишком тщеславен, чтобы уйти, не позаботившись о моей безопасности.

Водери невесело рассмеялся:

— Власть, которую ищет Анри, дашь ему не ты, а скорее, благодаря смерти нашего дяди, я.

Голубые глаза Вальнуара излучали злобу, но он промолчал.

— И… — Водери в насмешливом небрежении пожал плечами, — я пообещал ему больше, чем предложил ты, и таким образом заручился его поддержкой!

В ярости Вальнуар с поднятым кинжалом бросился на брата:

— Я хотел убить тебя, а теперь, когда узнал, что ты предатель, тем более сделаю это.

Водери, взмахнув клинком, отразил атаку и, выбив кинжал из рук Вальнуара, отбросил его в сугроб. Вальнуар, набычив голову, бросился на брата. Оба схватились в неистовой рукопашной.

Айлон, держа в каждой руке по кинжалу, беспомощно наблюдал за клубком тел — в одинаковых плащах и кольчугах — сцепившихся в яростной схватке. Братья мелькали перед ним, и он не мог отличить одного от другого. Ошеломленный происходящим, он не заметил молодого человека, который опустился на колени перед Уиллом и развязывающего на нем веревки. Только когда безоружный Уилликин вскочил на ноги, Айлон понял, что их заложник свободен. Не теряя времени, он бросился на него. Уилл мощной хваткой зажал запястья гиганта.

Освободив Уилла и не обратив внимания на Шарвея, Клайд сразу же побежал к коню француза и кинжалом Водери разрезал веревки, связывающие Беату, и помог ей освободиться и спешиться. Кинувшись освобождать Касси, он заметил, что на его безоружного сеньора напал Айлон, и поспешил на помощь Уиллу, но не смог вмешаться, так как спины противников все время менялись перед ним. Однако он был уверен, что момент настанет, и стоял наготове.

Касси беспомощно наблюдала за борьбой. С привязанными к луке седла руками, она не могла даже спрыгнуть с коня.

Беата, незамеченная остальными, поглощенными почти безнадежной борьбой Уилла, подняла кинжал, который выпал из рук Вальнуара. Оружие было тяжелым, и в обычной обстановке она вряд ли смогла бы поднять его. Но сейчас, полная отчаянной решимости, она едва заметила его вес. От братьев, схватившихся в смертельном поединке, в холодный воздух поднимался пар, и золотоглазая женщина, прищурившись, глядела на ничем не защищенную спину врага.

С неистовством, необычным для хрупкой женщины, Беата с неизвестно откуда взявшейся силой вонзила кинжал в спину Вальнуара.

Увидев, что рот брата раскрылся, а глаза расширились в агонии, Водери отпрянул от него. Вальнуар, съежившись, упал лицом в снег. С клинка, всаженного ему в спину, медленно стекала ярко-красная струйка. Водери лишь на мгновение задержал взгляд на этом зрелище и, повернувшись, заметил жену, дрожащую от совершенного ею.

— Ты спасла мне жизнь, любимая, — прерывисто шепнул Водери на ухо Беате, мягко укачивая ее в своих объятиях.

— Я сделала это ради тебя, — прошептала Беата, и серебристые слезы, наполнившие ее глаза, полились на коричневый бархат платья. — Но также и ради себя, чтобы освободиться от прошлого!

Пристально посмотрев в ее серьезное лицо, Водери понял, что к ней вернулась память. И все-таки она доверчиво прильнула к нему. Водери охватило чувство невероятного облегчения: она любит его, невзирая на обстоятельства, при которых они встретились.

Влюбленные были так поглощены друг другом, что не заметили, чем же кончился поединок Уилла.

Касси затаила дыхание и страстно молилась о вмешательстве небес в смертельное действо, разворачивающееся у нее на глазах.

Уилл зажал запястья Шарвея своими мощными руками, мешая лезвиям вонзиться в его горло. Наконец ему удалось выбить кинжалы из рук француза, и Касси уже вздохнула с облегчением, как вдруг услышала слова Шарвея:

— Наконец-то ты у меня в руках!

Со звериным криком он мертвой хваткой вцепился в горло Уилла.

Оба катались по земле, ломая кусты и прокладывая в снегу глубокие борозды. Наконец Шарвей прижал Уилла к толстенному стволу старого дуба. Касси задохнулась от страха, когда гигант поднялся и всем своим весом навалился на руки, тисками обхватившие горло ее любимого.

Только сила вытянутых усталых рук Уилла предотвратила неминуемый конец.

Улучив момент, когда Шарвей повернулся к нему спиной, Клайд несколько раз полоснул по ней кинжалом, и огромная туша замертво свалилась на Уилла.

— Я не был уверен, что попаду в негодяя, пока вы оба крутились, держась друг за друга, — оправдывался Клайд. Ему очень хотелось дать понять, что он не струсил, а просто боялся задеть Уилла.

Уилл все понимал и даже не думал уличать Клайда в трусости. На самом деле ему здорово повезло, что Клайд вмешался так умело и не дал Айлону задушить его.

Уилл неподвижно лежал под дубом, а над ним все еще возвышался мертвый Айлон. Наконец Уилл был освобожден от этого бремени, его дыхание несколько успокоилось, и он смог заговорить.

— Ты, Клайд, совершил ради меня мужественный и благородный поступок. Ты спас мне жизнь, и я намерен посвятить тебя в рыцари за доблесть на поле битвы, хотя бы и маленькой.

Клайд вытаращил глаза, не веря своим ушам. Неужели, лишь исполнив свой долг, он добился своей мечты? Он счел поступок да и самого себя недостойными такой награды и печально запротестовал:

— Я лишь выполнил свой долг и остался верен своему сеньору!

— Только это и требуется от рыцаря! Немногие из тех, кого посвящают в рыцари по заведенным правилам, охотно выполняют свой долг, — спокойно возразил Уилл. — Ты заслуживаешь титула, и по моей просьбе лорд Уильям Маршалл занесет тебя в списки удостоенных такой чести.

Одной мысли, что его произведут в рыцари, было достаточно, чтобы вызвать волнение Клайда, но то, что это сделает лорд Покровитель Англии, лишило его дара речи. Уилл встал на ноги, поднял один из кинжалов Шарвея и приблизился к Касси, все еще привязанной к коню.

— У меня такое чувство, — произнес он с улыбкой, — что я должен благодарить наших врагов, по крайней мере, за то, что вы остались в стороне от кровавых событий!

Во все время драки Касси наблюдала за ней замерев от ужаса. Сейчас она чувствовала облегчение, оттого что этот великолепный человек стоит перед ней живой, пусть и изможденный. Ее глаза излучали любовь.

Уилл нетерпеливо разрезал связывающие ее толстые веревки и поцеловал синяки на запястьях.

Касси вскинула руки на широкие плечи и наклонилась к Уиллу, так что ему осталось лишь поймать ее.

Она покорилась силе, которая, она боялась, будет навеки потеряна для нее, и пролила счастливые слезы на его грудь. Только сейчас она осознала, что он встретил одетого в кольчугу противника будучи беззащитным.

Ее охватила глубокая дрожь, и снова Уилл понял, что, несмотря на свое отчаянное мужество, она маленькое, нежное создание.

— Опасность миновала, любимая. Отныне и навсегда мы принадлежим друг другу! — Уилл осыпал поцелуями ее блестящие черные косы, пока она не подняла к нему мокрое лицо и не раскрыла горячие ягодные губы.

— Простите, если помешал, — прервал их Водери и с гадливостью указал на поле битвы: — Что делать с этими мертвецами?

Уилл посмотрел через плечо Касси на Водери и Клайда, направившихся к останкам Шарвея.

— Оставьте их пока! — бросил Уилл. — Позже мои люди поступят с ними как с любыми иноземными захватчиками, пойманными в Уилде! — Уилл предпочел не объяснять Водери, что трупы обычно подвешивали на деревьях, чтобы другим было неповадно.

Уиллу не терпелось задать Водери мучившие его вопросы.

— Как вам удалось освободиться? Что на самом деле случилось с французами, стоявшими лагерем на этом поле? — Уилл кивнул на пустынную снежную равнину.

— Просто я все сказал Анри, и он предпочел мои условия: меня и Клайда обменять на Касси… и другую несчастную заложницу, а сам решил ускользнуть. Достаточно странно, — продолжал Водери, — что когда мы с Клайдом вернулись в лес, ваши лучники единодушно решили гнать и разгромить отступающего противника! — По усмешке Водери было ясно, что это его не удивило и не огорчило. — Мы прошли под покровом леса совсем немного и, к нашему счастью, наткнулись на вашу маленькую банду.

Уилл проворчал, притворяясь, что ему неприятно это слово.

— Мы бы, разумеется, нашли подходящий момент вмешаться, так как следовали за вами, — заключил Водери, пожав плечами, словно это не требовало объяснений.

Уилл понял, что поступок Водери говорит об искренней дружбе. Прежде чем отправиться вперед, он легко мог позволить Вальнуару убить злейшего врага французов. Но Водери не предал, и Уилл, взглянув в его голубые глаза, выразил ему безмолвную признательность за бесценный дар такой суровой, прочной дружбы.

— Хвала Богу и всем святым! — раздался серьезный голос с легко различимой тропы на снегу.

Все повернулись к приближающейся группе всадников. Том был счастлив, видя Уилла живым и невредимым, и даже Клайда одарил сияющей улыбкой.

— Ты пошел нам на помощь? — спросил Уилл, приятно удивленный тем, что его племянник оказался способным организовать отряд и быть его предводителем. Он не рассчитывал, что Том достаточно тверд для таких действий.

Том медленно кивнул, буквально раздуваясь от гордости, и впервые смело взглянул в чеканное лицо прославленного воина.

— И вы пришли как раз вовремя! — широко улыбнулся Уилл, видя смущение на лице Тома. — Ты и твои люди будете иметь честь обойтись по достоинству с останками этих мерзавцев!

Хотя Тому доставило бы большее удовольствие вместе со всеми вернуться в Кеншем, он расценил приказ Уилла как выражение безусловного доверия.

Пока все участники недавней драмы рассаживались по коням, Том с его отрядом спешились, чтобы приступить к неприятной процедуре.

Сев на своего коня, Уилл протянул руку Касси и одним рывком поднял ее и усадил перед собой. Устроившись в уютных, теплых, желанных объятиях мужа, она расслабилась и оперлась на мощную, широкую грудь. Когда она сидела перед Айлоном на этом же боевом коне, в ней все переворачивалось от отвращения — теперь же она купалась в волнах блаженства.

«Несомненно, — думала она, — Беата должна чувствовать то же самое в убаюкивающих руках Водери».

Ни Уилл, ни Водери не удивились, когда Клайд, бросив взгляд на готовых к походу коней, стал умолять оставить его с Томом. Просьба была милостиво удовлетворена, и два мощных боевых коня со своими четырьмя седоками в одиночестве въехали в тишину зимнего леса.

Касси упивалась красотой и покоем этого леса, который теперь принадлежал ей навсегда, так же как и сидящий сзади рыцарь.

Мужчины ехали молча, и каждый обдумывал свои дальнейшие действия. Они понимали, что смерть Ги и Вальнуара явилась для них благом.

— Тогда утром я и бедная заложница, которую я спас от грозного Уилликина, отправимся в Винчестер, — предложил Водери с мягкой улыбкой, подтрунивая над своим «грозным» другом.

Уилл засмеялся его шутке:

— Да, и только этим можно объяснить ее появление во Франции чуть ли не в одном белье и без всякого имущества!

— Добравшись до Франции, я с траурным видом сообщу о смерти леди Кассандры и сразу же представлю свою драгоценную жену.

Водери посмотрел во влекущие золотистые глаза, и ему почему-то захотелось, чтобы их спутники тотчас же оказались как можно дальше.

Закрыв глаза и перебирая в памяти все с ними случившееся, Касси радовалась, что у ее подруги теперь начнется новая жизнь. Беата больше подходит для жизни светской дамы. А рядом с Водери она, несомненно, найдет счастье, которого Касси никогда бы не имела.

Бросив беглый взгляд на свою кроткую подругу, Касси заметила, что Беата откровенно соблазняет Водери на немногие сладостные ласки, которые они могут сейчас себе позволить. Почувствовав на себе внимание Уилла, она подняла глаза и обнаружила, что ему также не терпится устроить себе подобный праздник. В глубине его темных глаз мелькал голод, который ей не терпелось удовлетворить. Беата нашла способ скоротать время длительного путешествия, которое обученные кони могли бы совершить и без понукания.

Теснее прижавшись к Уиллу, Касси опустила тяжелые ресницы, стремясь полнее ощутить его большое, крепкое тело. Уилл, не возражая, крепко обнял ее.

Когда она коснулась его своей грудью, по всему ее телу пробежала невольная дрожь. Сильная рука прижала ее еще крепче, и Уилл медленно, чувственно улыбнулся. Он не стыдился своего легкомыслия и, опустив голову, медленно провел губами по мягкому, нежному изгибу ее ароматного рта. Касси мгновенно ощутила страстное желание, угрожающее вырваться стоном, но Уилл заглушил его неотразимым поцелуем.

Водери не замедлил последовать их примеру.

Какое-то время кони лениво шли, не управляемые своими охваченными страстью седоками.

Желание, однако, достигло опасных глубин, и оба рыцаря почли благоразумным остановиться, молчаливо признав это место не самым подходящим для любви. Пришпорив коней, они направили их вперед, предвкушая долгожданное возвращение.

Когда наконец они благополучно добрались до дома Уилла, то с удивлением обнаружили, что, пока они предавались удовольствиям, оставленная ими группа обошла их и пришла первой. Удивительная новость, которую они хотели сообщить, уже разнеслась по Кеншему с головокружительной быстротой.

Едва сдерживая разочарование, оба рыцаря помогли дамам сойти с коней. Они даже попытались растянуть вспухшие от поцелуев губы в радушные улыбки, когда вошли в переполненный дом, где их радостно встречали многочисленные обитатели Уилда.

Этой ночью в доме было торжество, хоть и устроенное наспех, но такое же веселое и непринужденное, как в Рождество. На этот раз они праздновали победу над французами и свадьбу их сеньора, которую все так ждали.

Когда закончился ужин и все тосты были уже произнесены, Уилл впервые повел жену в свою комнату, и здесь, в уютном убежище супружеской постели, они отдались неистовой, всепоглощающей страсти.

Эпилог

Октябрь 1217 года

Уилл осторожно заглянул в дверь спальни. Его жена дремала в глубоком кресле у камина, надежно защищающего от осеннего холода. Вот уже год, как Касси впервые вошла в его жизнь, и сколько же перемен произошло за это время!

Касси ощутила взгляд и через плечо посмотрела на прекрасного мужчину, стоящего в дверях.

— Ш-ш-ш, — предупредила она. — Маленький Уилл только что заснул, не разбуди его ненароком. — Она с нежностью посмотрела на младенца, свернувшегося комочком у нее на руках, — такого крохотного и такого драгоценного.

— Эдна говорит, что нам очень повезло — в свои менее чем четыре недели он спит всю ночь напролет!

Уилл подошел и встал за креслом, любуясь матерью и сыном. Его сыном, обещающим стать его копией — таким же смуглым и всегда настойчиво требующим внимания Касси.

— Подумать только, что когда-то ты молился, чтобы он не был зачат! — лукаво напомнила Касси о желании, высказанном Уиллом после их первой ночи.

— Я сделал все возможное, чтобы это случилось в ту ночь, когда мы поженились, а может быть, в ночь до этого!

Касси подняла глаза на мужа и приложилась щекой к его руке.

— Сара всегда будет нашей любимой дочерью, но я надеюсь подарить ей много братишек и сестренок!

— Ей ужасно не терпится, чтобы маленький Уилл скорее подрос и присоединился к ее играм, ведь Кенуорд сейчас всерьез постигает рыцарские премудрости и уделяет ей мало времени.

— Но Сара понимает, как это важно для него! — Затуманенные любовью фиалковые глаза смотрели на него. — А почему ты здесь в столь ранний час?

— Только что прибыл Клайд с сообщением от лорда Маршалла.

Касси подняла голову и приготовилась внимательно слушать. К величайшей гордости Харвея и Эдны, Клайд, в присутствии Уилла и Тома, на пышной церемонии был посвящен в рыцари лордом Маршаллом. С этих пор на нового рыцаря была возложена обязанность быть гонцом между Уиллом и командующим войсками.

Его частые отлучки говорили о том, что назревают важные события, и Касси не терпелось услышать новости.

— И что же он говорит?

— Двенадцатого сентября мирный договор скреплен печатью! — На губах Уилла появилась мягкая улыбка.

— В день рождения нашего Уилла? — У Касси перехватило дыхание. — Да, действительно он дитя мира!

Уилл согласно кивнул и окинул любящими глазами мать и ребенка — настолько бесценное сокровище, что Уилл едва верил своему счастью.

— Могу и еще кое-что сказать… — Он пожал плечами, словно речь шла о каком-то пустяке, но Касси слишком хорошо его знала, чтобы обмануться. Нетерпеливо вынув из-за кожаного ремня сложенный пергамент, он поспешил поделиться еще одной новостью. Касси увидела характерную печать с грифоном и змеей и улыбнулась: наконец-то она узнает новости о Беате и Водери!

— О чем здесь говорится? — подгоняла она.

— Они поселились в замке де Фо, и Беату хорошо приняли, считая ее, разумеется, моей бывшей заложницей, моей знатной заложницей!

Касси довольно засмеялась. Пока не было вестей от них, Касси волновалась, хотя Беата так мила и великодушна, что, кажется, не полюбить ее невозможно.

— И в новом году в семье де Фо появится наследник, — добавил Уилл, посмотрев сначала на своего наследника, а потом на удивительную женщину, подарившую ему ребенка.

— Тогда они так же счастливы, как и мы! — Касси снова прильнула щекой к руке Уилла, а тот, опустившись на колени, прижался к ее нежному лицу.

— Никого нет счастливее меня, но я рада, что они довольны! — Она посмотрела в жаркое пламя камина и улыбнулась. Да, довольна. Верно сказано. Довольна тем, что им подарена жизнь, никоим образом не похожая на ту, что лишь год назад предстояла ей. Замечательно, что Беата, со своим скромным происхождением, нашла свое счастье в той жизни, которая так не нравилась Касси, а она, Касси, обрела радость в простой жизни, предназначенной скорее Беате. Они поменялись ролями, и обе от этого стали только счастливее, и не только благодаря образу жизни, но скорее супругам, разделяющим с ними эту жизнь.

Слегка повернув голову, Касси встретила губы Уилла нежным поцелуем, который становился все более страстным.

— Слишком скоро, любимая! — Уилл неохотно отпрянул. Уже много недель он был лишен соблазнительных ласк Касси и теперь испытывал непреодолимое желание.

— А Эдна говорит, что в этом больше нет необходимости, — лукаво прошептала Касси, глядя на него. Ответное желание придало ее глазам знакомый, но на время исчезнувший фиолетовый оттенок.

— Но сейчас середина утра, — не слишком убедительно возразил Уилл. От предвкушения чудесных ласк и неземного блаженства у него перехватило горло и кровь забурлила в жилах.

— Поэтому сейчас не время для любви? — Брови Касси поднялись в насмешливом вопросе. Разве раньше они не нарушали этого правила?

— Нет! — Его золотистый взор ласково прошелся по Касси. — И пока младенец спит, думаю, мы можем еще раз доказать это.

Уилл нежно взял сына из рук Касси и положил его в колыбельку возле камина. Горя нетерпением соединиться с любимой, Уилл повернулся к своему когда-то робкому кролику и застонал: Касси нагая стояла перед ним. Ей так же, как и ему, хотелось снова изведать радость разделенной любви.

Неожиданное сладостное зрелище этого роскошного тела, так долго запретного для него, почти лишило Уилла сил. Он с нетерпением схватил Касси в объятия, чтобы утвердить свою власть над нею — отныне и навсегда.

1

Уилд — лесной район Южной Англии; ныне графства Кент, Суссекс, Суррей, Хэмпшир.

2

Non — нет (фр.).

3

Да (фр.).